Гарпии визжат

Глава 30. Визжащие в терновнике

Чёрная дыра в синем небе. Это Канкобра.

Внутреннее подземелье небес. Это Канкобра.

Воронка навыворот. Выворотная воронка. Это Канкобра в Канкобру сама собой выморочно извергается.

— Скажите, целитель, — спросила Бианка у дракона, который её нёс, — ваша Канкобра, что это за место такое?

— Я целитель, но я не знаток Канкобры, — отвечал тот.

Опухоль. Канкобра есть опухоль. Или нет?

Или это кобра как бы навыворот. Впрочем, Канкобра — вовсе не кобра.

Одно точно — навыворот. Навыворот — это точно.

— А скажите, целитель, — спросила Лулу, — ваша Канкобра, она какая?

Целитель терпеливо ответил. Терпение — залог исцеления.

А что он ответил? А то и ответил. Не знаток.

— А скажите… — начала Марципарина.

Не надо, Марципарина, брось, он уже дважды ответил.

Да я не о том…

А то мы не знаем?

Диалоги здесь повторяются. Поэтому лучше молчать. Не запускать глупые диалоги. Потом устанешь произносить, а придётся. За Лулу, за Марципарину, за Бианку.

— В Канкобре вы в безопасности, — сказал второй целитель, которого Лулу встретила.

Спасибо ему за безопасность. Только где я? И я? И я?

Где? Да в Канкобре. А вот кто такая вы, это ещё вопрос.

Диалоги здесь везде. Отражаются от стен, прыгают по полу, свисают с потолка. Это при том, что ни стен, ни пола, ни потолка Канкобра не имеет.

Потолок где-то есть. Но он спрятан. И стены, и пол.

Зачем же их прятать? А, поняла: чтобы никто не знал, как отсюда выйти! Станешь выходить — наткнёшься на потолок…

Ах какая умница! Только не забывай: Канкобра — приют драконов. Пола, стен и потолка в человеческом понимании здесь не было отродясь.

Ой, подумаешь, человеческое понимание!

Мысли Лулу, Марципарины и Бианки сначала держались вместе, потом разбрелись по всему заполненному словами помещению. Уже и не поймёшь, где говорит своя, а где кто-то чужой. Разве что по смыслу сказанного.

Ты смеёшься? Здесь чужих нет! Здесь все, как дома, да и дома-то ещё далеко не все. Так повелось исстари.

Говорят, целители — давно не целители. Канкобру в незапамятные времена захватила банда неизлечимо заколдованных пациентов. Пациенты пытаются прикинуться целителями, но ведут себя странно. Так Канкобра и получила свой неповторимый колорит.

Неправда, колорит был изначально. Целители пришли на готовое. Зачем пришли? Хотели победить здешнюю силу. Но Канкобра непобедима. Всех целителей она поглотила. Правда в том, что не целители они больше.

Никогда они не были целителями. Никого в Канкобре не исцеляли, и пытаться-то не пытались. А зачем нас везут в Канкобру — знаешь? А затем везут, чтобы были мы здесь, а не в других местах.

Угу. Там, в других местах, нами брезгуют. Мир полон низких душонок.

— Так говорите, вас одолевают гарпии?

— Я говорю?

— Вы слышите?

— Я слышу?

— Голоса. Вы их слышите?

Нет, она нас не слышит. Она глухая.

— Это голоса гарпий?

— Нет. Это мои голоса. И ваши.

Хорошо сказала! Так ему, целителю, пусть подавится!

— Исцеление встречается с известными затркднениями в случае сопротивления исцеляемой.

Э… Простите?

— Лулу, Бианка и Марципарина — это ваши имена?

— Мои.

— Нет, не ваши.

Он меня путает.

Он загадывает загадку. Кто не отгадает, останется здесь навеки.

А кто отгадает — сделается целителем.

О, я стану целителем. Здесь, в Канкобре, надо многое поменять!

Ишь, как разошлась. Начала бы лучше с себя…

Потом от слов, заслоняющих стены и потолки, удаётся очнуться. Оказывается, жуткая воронка входа давно пройдена. Дракон-проводник сгрузил тебя со спины и давно улетел. И где ты сейчас? В храме.

Полутёмный огромный пещерный храм, под сводами которого между высоченных колонн медленно парят драконы, а по истёртому до скользкого блеска каменному полу в задумчивости бродят процессии людей.

Кажется, где-то когда-то и я так ходила?

Драконов-целителей отличить просто. В этом сонном царстве одни они двигаются уверенно и быстро. Им не грозит опасность врезаться в стену или колонну. Храм они видят.

Это другие бредут наощупь.

— Вы очнулись. Это похвально, — бросает на лету мчащийся мимо дракон, — однако, не останавливайтесь.

Лулу Марципарина Бианка и не может остановиться. Она бредёт в общем сонном ритме — как же иначе? На неё просто наткнутся.

Как жаль, что в этом огромном храме невозможно остаться одной. Правда, здесь каждый словно с собою наедине. Никто никого не видит.

— Вы исцелите меня, целитель?

— Нет. Я слишком хорошо знаю Канкобру.

Кажется, Бианка всё поняла. Она в храме, где души могут путешествовать отдельно от тела. И не только целые души: осколки путешествуют тоже.

А моя душа? Моя душа разбита?

Ты забыла — её давно расколол бессердечный Чичеро.

В храме нас посещают чудные картины…

Опять посторонний голос? Ну так вот, мне не нужно ваших картин, я хочу просто отсюда выбраться. Как мне отсюда уйти?

Это зависит от того, куда вы хотите прийти. Чудные картины — это как раз подходящий способ. А они разные.

Мне надо исцелиться от гарпий.

Так уйти, или исцелиться? Собственно, гарпии — вон в том приделе храма. Но без подготовки лучше туда не соваться. Из того придела до сих пор не возвращался никто. Гарпии своё дело знают.

А какое у них дело?

Придел с гарпиями Лулу Марципарина запомнила. Так, на всякий случай. Не стоит с собой лукавить: сейчас она с ними встретиться не готова. Но придёт время…

В Канкобре время никогда не приходит.

Не приходит? Ладно, тогда я его навещу. Когда навещу? Ну, как только придёт время.

Чудные картины суть картины колдовской болезни. И только тем они и чудны, что болезнь эта не твоя. Разумеется, не твоя, ведь в нужный тебе придел храма ты не заходишь.

Нужный придел тебе до поры не нужен.

Время в Канкобре никогда не приходит, однако же идёт. Завтрак, обед и ужин хорошо отмечают время.

— Обед! — возвещает младший дракон-целитель, и по его сигналу коловращение людей и драконов по необъятному колонному залу обретает центростремительный характер. Там, в центре храма, трижды за сутки накрываются столы для людей и высотные кормушки для драконов. Пища в кормушках снизу выглядит особенно изысканной. Там амброзия.

Лулу Марципраина Бианка — драконица, но до драконьих кормушек с ей не дотянуться, поэтому приходится подходить к столам для людей.

Что на тех столах? Что-то съедобное. Она отвлекается, когда ест, и потом не может сообразить, что там было. Но не амброзия, это точно. Зато и не отрава.

На столы накрывают люди, заколдованные меньше других. А потом, когда обед начинается, те же самые люди носят вокруг статуи, довольно тяжёлые на вид. Зачем — и самим, верно, непонятно.

Пообщаться бы с ними, поговорить, как с людьми… Бианка бы и подошла, но Лулу против. Ещё бы: она с некоторых пор в этом храме вообще не сколнна замечать людей. Говорит, здесь только драконы, да и то….

— …почти все они не в себе. Здесь каждый день — одно и то же. Здесь почти не светит солнце и царит исцеляющий полумрак. Можно подумать, что мы — не в Небесах, а в Подземелье. Вся Канкобра — это пещерные часы небес, потому в ней так заведено, что всё движется по кругу, по кругу, всё одно и то же… — но первой по кругу, конечно же, движется Лулу. Её текст не сейчас рождается, он заготовлен и выверен месяцами.

Спорить с Лулу бесполезно, но Марципарина ловко её перебивает:

— А мне здесь нравится! Только сердце неспокойно за Драеладрика. Как он там, без матери? Хорошо ли кушает? Выводит ли его Хафиз погулять? А занимается ли Бланш его развитием?

Слушая это кудахтанье, Бианка невольно кривится. Не о том говорит Марципарина, не о том. Да и не говорит — забалтывает.

Забалтывает, видимо, то, о чём сама Бианка успешно молчит. Да…

Так о чём же она молчит? Ой, забыла…

Как ни таинственна Канкобра, к ней в худшем случае привыкаешь, а в лучшем — постигаешь её странную логику.

«Клин клином» — вот основной способ исцеления.

Обитателей Храма Исцеления — кажется, так он напыщенно называется — нет ни малейшей надежды расколдовать. Однако, драконы-целители способны заколдовать их ещё сильнее, и ещё сильнее, и ещё… И, когда дальше некуда, можно надеяться на благотворный поворот.

Это целители дополнительно заколдовали Лулу и Марципарину. Жаль, благотворного поворота с ними не состоялось. А вот Бианку — то ли заколдовать забыли, то ли с ней-то поворот состоялся.

Как-то окликнула она с верхней точки высоченного свода зависшего там самого главного из целителей-драконов — того самого, что в первые дни, вроде, загадывал загадку. Хотела Бианка, чтобы повторил условия.

Но вот незадача! Высокомерный главный дракон-целитель тут же выдал и отгадку. Не успела остановить, он и произрекает:

— Лулу, Бианка и Марципарина — не настоящие твои имена. Настоящее имя одно — Кешла.

— Неправда. Это мои имена. Все четыре.

А неплохо отбрила. Так его, главного здешнего гада!

И ходила потом, думала: новое имя нашлось, будто сестра потерянная.

Ведь было-то их, оказывается, четверо. Лулу, Марципаринц и Бианку ей в Цанце назвали, а Кешлу-то спрятали — некроманты несчастные…

А ведь и спрятали-то не зря. В Кешле всё дело.

Четвёртое имя, потерянная сестра — Бианка этим очень впечатлилась. А вот Лулу не поверила, Марципарина же сказала, что ей всё равно.

Как вы не понимаете, настаивала Бианка, мы потеряли червёртую, а без неё мы не едины, мы вынуждены всё время спорить, а временами бывало, что и любоваться на гарпий!

Вот-вот, замечали ей, как бы потом не оказалось, что все эти гарпии не что иное, как потерянная нами Кешла!

Нет, Кешла не такая, восклицала Бианка, но доказать не могла.

Тут-то и созрела веская причина подойти к памятному приделу храма.

— Полагаю, вы забыли, кого там можно встретить, — сказал дракон-целитель на входе в этот малопосещаемый придел, — там гарпии. А то, чем они занимаются, у многих отбивает охоту жить.

— Мы помним про гарпий, — возразила Бианка.

А что там делают гарпии, она и так знает. Визжат, будто недорезанные. На худой конец придётся заткнуть уши.

— А кто такие «вы»? — тонко улыбнулся дракон-привратник. — Я вижу вас одну. Боюсь, мне не стоит вас пропускать во множественном числе.

И не пустил.

А Лулу и Марципарина хоть бы от себя голос подали! Они каждая за себя. Что им искать у гарпий какую-то Кешлу.

Позвали обедать. Раздосадованная Бианка отправилась в неблизкий путь к накрытым столам в центре храма, как всегда, наблюдая сперва лишь движение статуй.

(Ах да, вот зачем статуи — чтобы люди не заблудились!).

Так уж повелось, что путешествия во плоти по Храму Исцеления Бианка совершала в одиночестве, тогда как Лулу и Марципарина, пользуячь случаем, где-то витали.

И в тот самый раз, как её не пустил привратник, Бианка на пути к обеду помимо воли услышала вовсе необычный для Канкобры разговор.

— Вам не следует здесь находиться, — сказал главный дракон-целитель.

— Сожалею, но я здесь по поручению Рооретрала, — непривычно будничным тоном отвечал ему второй дракон.

— Вы не понимаете, — вздохнул целитель, горестно воздев крылья, — если кто-то не заколдован, то в Канкобру ему лучше не попадать. Ибо тут он и сделается заколдован. Вы и ваши драконы…

— Я и мои драконы получили приказ отыскать в Канкобре Лулу Марципарину Бианку. И вы зря отказываетесь нам помочь.

— Я не отказываюсь, просто не знаю. Канкобра — особое место, в нём никогда не уследишь за пациентами. По большому счёту, также бесполезно запоминать их имена. Ибо имена меняются.

— Драконьи имена устойчивы, — возразил собеседник, — я был Пендрамором, и Пендрамором пребуду. И учтите, драконы из правящего клана всё равно прочешут Канкобру, даже если вашим целителям вздумается оказать сопротивление…

— Помилуйте, какое сопротивление? Хотите — ищите. Только наши пациенты всё впемя в движении, и сверху не всегда заметны из-за плотного слоя слов. На прочёсывание храма у вас уйдёт не менее суток. Эти сутки для здравия рассудка многих из вас могут стать фатальными.

Пендрамор в ответ попросил его не учить.

Они ищут меня, догадалась Бианка, очень интересно.

И в тот день они её не нашли.

А на будущий день многие из новеньких драконов-пациентов летали в общем строю и заливисто хохотали. Громче всех веселился бывший Пендрамор — издевался над вчерашним своим именем.

Канкобра кого хочешь перемелет. Раньше Бианка эту истину сознавала с грустью, но с недавних пор находит в ней и утешение.

Если спрятаться надо — Канкобра одно из хороших мест.

Вот только… Сила, явившаяся сюда за нею тоже что-то могла.

И Канкобра, сперва неуловимо, стала меняться.

Принялись подхихикивать строгие драконы-целители — первый серьёзный симптом. А потом себе в утешение целители развели гарпий, стали откармливать — каждый по одной, итого многовато.

Сколько всего в Канкобре целителей, Бианке всё было недосуг пересчитать, тем более, что те, как и всё в здешнем коловращении, не желают стоять на месте, а Лулу так и норовит повторно счесть учтённых уже Марципариной. В общем, их много, да и не в количестве дело, а в том, что они целители. То есть, главные в Канкобре лица.

А тут ещё прибыла новая эеспедиция от клана Рооретрала. Привела с собой чернокаменный замок — кажется, такие теперь в моде. А в том замке — зверинец, истинно зверинец, как судачили диалоги, что укрыли от взоров храмовые стены.

Подумаешь, невидаль — зверинец в замке… Но зверинец размерами с замок обитателей Канкобры впечатлил.

Потом оказалось — впечатлил и Бианку. Ведь зверинец прищёл сюда!

По полу между людьми побежали юркие шакалы с потерянными глазами. Наверху среди драконов засуетились небесные падальщики. Много зверья, много. И не всё легко зпколдуешь.

Но сильнее всех удивил самый главный дракон-целитель. Он привлёк внимание всех, чтобы только сказать:

— Отныне Канкобра переподчинена клану Рооретрала. Новое подчинение дарует нашему храму долгожданную нами свободу. В знак признательности за свободу считаю полезным переименовать Храм Исцеления. Теперь он будет зваться Храм Вечнотраурного Исцеления.

И женская фигурка на его спине согласно залаяла.

Пациентка? Новая хозяйка Канкобры? Трудно сказать. Очертания её лица и фигуры были черезчур уж изменчивы.

А особо выраженная визгливость лая заставляла подозревать, уж не истинную ли гарпию во плоти Бианка удостоилась лицезреть? Прошлые-то не были воплощены. Да и выглядели немного призрачно.

Далее весь храм под руководством необычной всадницы принялся разучивать какую-то противочеловеческую молитву.

А люди, которые раньше носили статуи, теперь нанесли откуда-то чёрного камня и приняоись в центральной части храма что-то строить.

— Что это будет? — как-то не утерпела Бианка.

— Мавзолей, — ответили ей.

Ага, видно, он нужен, чтобы исцеление сделалось вечнотраурным.

— А для кого Мавзолей?

— Для какой-то Лулу Марципарины Бианки.

Хорошо, что про Кешлу они не знают. Может, хоть она Мавзолея избежит? Видать, избежит, если даже Бианкой до сих пор не найдена.

Тут вокруг набежало много-много шакалов.

А шакалы-то рыскают не просто так, спохватилась Бианка, неужели снова меня ищут? Смешной вопрос. Кого же ещё?

И нашли бы, если бы Канкобра не действовала. Крайне колдовское место. Говорят, здесь однажды дракон-маг… Но Бианка не помнит, что он сделал. Просто с тех пор здесь совсем потеряться легче, чем найтись.

Им трудно, но они ищут. Ищут с шакалами.

Чтобы упокоить в Мавзолее.

На сей раз Бианку в заветный придел пустили.

Не без того, чтобы дракон на входе не задал вопрос, а знает ли она, что там гарпии, что гарпии суть жуткие создания, творения ужаса вечной ночи…

Бианка посоветовала целителю разуть глаза: ведь эти создания даже в обеденное время теперь летают по всему храму.

Привратник подумал и нашёл её ответ резонным.

Правда, пропускать не спешил. Так и лежал, полностью перегораживая неширокий проём и сдержанно хихикал.

Бианка не понимала, а что смешного? Какой потаённый смысл находит привратник? Но тут она заметила, как маленькая, но очень ехидная гарпия щекотала ему пузико когтем.

Бианка поглядела твари в глаза, та ткнула дракона несколько сильнее обычного, и он с неудовольствием чуть отполз, освобождая проход.

Войдя, Бианка в первый момент опешила от знакомого интерьера. Ей показалось, что перед её взором открылась анфилада яральского дворца Драеладра. Но может ли быть, что дворец в Ярале так просто сообщается с канкобрским храмом? К чему тогда долгий путь с остановкой у Гатаматар?

Потом она поняла: интерьер отличается. Просто здесь, как и там, на полу под стенами чинно сидят птицедевы. Ноги скрестили по-карамцки, крылья сложили за спиной. Кстати, здешние — аккуратно причёсаны.

Все рядком, будто согласно очереди.

Вот так картина! Анфилада длинна, ей не видно впереди конца-краю, и на всём её протяжении — очередь из гарпий.

— Ты новенькая? — спросила гарпия, сидевшая в очереди последней.

— Кажется да…

— За мной будешь! — строго сказала гарпия. — Кстати, как твоё имя?

Бианка не дурочка — не стала выдавать ни одно из имён, под которыми её по всему храму ищут шакалы. Выбрала первое попавшееся:

— Меня зовут Кешла.

— Хорошо, садись, Кешла, — гарпия чуть подвинулась.

Только усаживаться в их ряд что-то не сильно хотелось.

— А что вы тут делаете? — спросила Бианка.

— Мы все ждём своей очереди пилить единственного жениха.

— Вы будете его пилить? Но как?

— Очень просто! — захихикала справа новая гарпия. — Как пела знаменитая уземфская поэтесса Лейла, прежде чем обратиться к дворцовым переворотам и тому подобной политической деятельности.

— А зачем пилить жениха? — забыв об осторожности, спросила Бианка.

— Она не знает, зачем пилить жениха! — возмутилась одна из гарпий помоложе.

— Она просто шутит, — возразила другая, несколько постарше.

— Полно, да гарпия ли она? — всполошилась аккуратнее всех причёсанная, с длинной косою, свёрнутой в аккуратный бублик. — Как её зовут?

— Кешла… — подсказали ей.

— Кешла? Я такого имени у гарпий не помню!..

— Есть такая гарпия! — пресекая спор, воскликнула Кешла-Бианка и прошла чуть вперёд.

За её спиной несколько гарпий завизжало. Не в полную силу, чтобы преждевременно не убить, но так, чтобы обозначить намерения.

Кешла быстро побежала вдоль очереди, и негромкий визгливый звук в самом хвосте очень быстро затих в её ушах.

Замедлила ход. Гарпии, мимо которых она шла теперь, выглядели более доброжелательными. К ней обращались не столько злобные, сколько страдальческие лица. Эти не станут интересоваться, кто же такая Кешла.

— А скажите, давно ли вы сидите в очереди? — снова решилась она спросить.

— Да, почитай, с основания Канкобры, — ответила самая безнадёжная страдалица.

— А движется ли? — кивнула на длинный хвост.

— Да с тех самых пор и не движется, — проныла гарпия.

— Ждёте жениха?

— Угу.

— Чтобы распилить?

— Нет. Разорвать зубами.

Ишь, показался исторически более древний способ.

— А за что его так?

— А за всё хорошее…

Кешла хотела было пойти дальше, но разбуженные ею страсти гарпий брызнули яростным фонтаном слов:

— Я ждала его на белом коне, а он приплёлся на хромой каурой кобыле!

— Я надеялась, он постарается сделать меня счастливой, но он, как проклятый, ударился в своё ремесло, а я несчастна, несчастна, несчастна!

— Он обещал, что я у него будк жить как королева, а сам изнурял меня домашней работой, как какую-то прачку!

— Я хотела детей, я ждала, что он, как все люди, что будет как следует обеспечивать семью, но этот лентяй так никакому стоющему ремеслу и не обучился! Он дни напролёт рисует картины, он самовыражается в красках, чтоб ему кисть стала поперёк могилы!

— Я ждала от него внимания, только внимания и поддержки, я специально всерьёз заболела, чтобы честно его внимание заработать, а он только ругался, только ругался!

— Он грязно приставал к моему бывшему любовнику! Он воровал мои украшения и сам их потом носил…

Сколько печальных судеб, сколько убедительных поводов для истошного визга, погружающего в хаос весь провинившийся мир!