Гарпии визжат

Глава 4. Отдалённые раскаты хохота

Поучать целую толпу драконов, каждый из которых прилетел не мудрые речи послушать, а единственно себя показать — какая, в сущности моральная пытка!

Молчать — тоже не выход. В тишине куда громче звенят колокола твоего напряжения.

Накричать на воспитанников, да так, чтобы больше не собрались? Соберутся, но только уже без тебя. Соберутся и будут выяснять, кто из них главнее, уже без помощи твоего авторитета.

Что остаётся? Единственно воспоминания. Единственно о Драеладре, с которым эти надувшиеся индюшата тщетно пытаются себя отождествить.

— А скажите, Великая Мать, — попросил Мадротор, — как Драеладр достиг совершенства в мастерстве полководца?

По содержанию вопроса можно было догадаться, что своих мечтаний Мадротор не оставил, но тон взял выдержанный, смиренный. Почему бы и не рассказать?

— Полководческий талант Драеладра впервые проявился в знаменитой битве при Пибике, — начала Гатаматар.

Битва выглядела впечатляюще. Да что там! Задолго до сражения силы весьма многообещающе предъявляли себя летучей зрительнице Гатаматар. Они покрывали собой изрядную площадь. Они хвастались числом и вооружением, не спеша его, впрочем, применять. Надеялись сперва как следует испугать соперника.

Выстроенное у стен Пибика мощное мертвецкое войско. Сильный центр, сильные фланги, позади — надёжная городская стена с арбалетчиками, целящимися из бойниц. Мёртвые арбалет за то и любят, что живым он причиняет непоправимый урон, а своих зацепить вовсе не страшно: заживёт как на мертвеце.

А чуть западнее у Эузы-реки — войско живое, человеческое. И смотрится тоже грозно. Блестят кирасы конников правого фланга, ощерились копьями пехотинцы на левом фланге и в центре. Лучников за спинами пехотинцев совсем немного, но достаточно, чтобы в нужный момент мертвецов раздразнить — на большее стрелкам рассчитывать не приходится.

И хоть может показаться, что силы равны, но то — до начала битвы. Как только начнутся потери, сразу и выяснится, чьё войско уязвимей. Да с умной головой на шее и заранее ясно, что живым людям против мёртвых долго не выстоять. Ибо те не только снаружи покрыты надёжными панцирями, но и изнутри налиты по уши намертво заживляющими бальзамами.

И всё же одна надежда у живых есть: парящий над боевым построением Живой Император верхом на громадном белоснежном драконе. Глядишь на него — и как не впечатлиться сдержанной силой в осанке великого человека…

Да только намеренное заблуждение это всё. Никакой тот человек не император, а двойник, актёришка, нанятый в очередной раз ловко сыграть роль. Истинного императора отравил враг, а Живым-то Императором кого прозвали? Разве актёришку? Нет, разумеется, Драеладра. Того, кто командует войском на самом деле…

— А почему мертвецы не остались в городе? Зачем они расположили своё войско под стенами, где до него было так легко добраться? — принялся выяснять умненький Алазарт. Слишком умный, от Мадротора с Куркнартом ему за то не раз уже попадало.

— Они не чувствовали себя уязвимыми. Мёртвый военачальник откровенно издевался над войском Живого Императора. Ну, вернее, пытался издеваться. Чувства юмора мертвецам часто недоставало.

— Значит, мертвецы стали под стенами Пибика по глупости?

Гатаматар кивнула, но потом сочла нужным действия мёртвых немного и оправдать:

— Пибик — маленький город. Такие силы в нём разместить сложно, вот и поставили под стенами.

— А откуда же они туда пришли? — спросил Куркнарт.

— Из Пибика.

— Вы смеётесь, Великая Мать? — хором промолвили Куркнарт и Техаватар.

Мать-Драконица действительно не удержала улыбки, но сказала серьёзно, даже строго:

— Вы не учли, что Пибик — пещерный город, выстроенный подземельными мертвецами, вышедшими на поверхность в этом самом месте. А значит, он сообщался поздемными ходами не только с соседними пещерными городами, но и с Подземным мировым ярусом.

— Ну, ты понял?! — Мадротор промаху Куркнарта так сильно обрадовался, точно сам ориентировался в вопросе намного лучше.

На самом же деле оба незадачливых «претендента» не отягощены историческими знаниями. По лености и некоторой даже глупости. Если бы вдруг случилось кому из них занять драеладрово место — не повезло бы ни им самим, ни всей могучей небесной расе. Ведь зачем дракону абсолютная память, как не для того, чтобы помнить историю — свою и мировую.

— А кто скажет, зачем Живому Императору было подходить к Пибику?

— Ну, чтобы его захватить. Отбить у мертвецов, — быстро сообразил Мадротор. И снова мимо.

— Нет. Войско живых пришло разрушить Пибик.

— Серьёзно? — Мадротор искренне удивился.

Зато малыш Алазарт догадался верно:

— Пибик надо было разрушить, чтобы мертвецы из него не лезли на территорию Эузы, ведь так? — за что получил куркнартовым хвостом по шее. Получил будто ненароком, но уж Гатаматар-то знает цену подобной неуклюжести.

— Да, — сказала она, — молодец, Алазарт! А тебе, Куркнарт, должно быть стыдно: не обижай старших. Пусть ты и крупнее, но размеры не отменяют права старшинства.

Миг — и уже Мадротор Куркнарту врезал когтистой лапой. Якобы в отместку за товарища, но на самом-то деле…

— Позвольте, Великая Мать? — почтительно молвил Ардарег, самый старший и крупнейший из последней стаи воспитанников.

Гатаматар согласно склонила голову, и старший среди младших резво навёл порядок: зарядил когтем в глаз Мадротору, чувствительно щёлкнул хвостом Куркнарта, да к тому же и Алазарта знатно припечатал крылом к лежанке. То ли ему собиралась позволить великая Мать-Драконица?

— Я знаю всю эту историю, — между тем продолжал Ардарег, не давая Гатаматар что-либо возразить на его чрезмерные действия. — Драеладр с войском пришёл к Пибику с востока, ведь так? А перед тем он уже разрушил три-четыре таких же пещерных города вдоль Большой тропы мёртвых — там ему почти не оказали сопротивления. Пибик, таким образом, был последним, самым западным городом, выстроенным мертвецами на территории Эузы.

— Да, — кивнула Гатаматар, — западнее уже Бегон.

— И именно там, под Пибиком, раздосадованные действиями Драеладра мертвецы решили дать ему показательный бой. Потому и встретили его перед городом, а не внутри — ведь город они хотели сохранить.

— Всё верно, — порадовалась его знаниям Гатаматар, — только мертвецы пока не догадывались, что им противостоит дракон. Думали, им так и не удалось убить императора-человека.

— Чуток просчитались, — робко ввернул Алазарт.

Да уж, Гатаматар прекрасно запомнила ту интригу. Глупые мертвецы смотрели во все глаза на парящего над войском полководца, и всё-таки видели не то, что там было, а нечто иное. Якобы Живой Император сидел верхом на послушном ему драконе, а на самом-то деле Живой Император свободно летал с подставной куклой на спине.

Важная разница, если учесть, что от драконов мертвецы ожидали бы драконьей логики, а от людей — только человеческой. Очень по-человечески было бы напасть, раз уж пришли. Вот мертвецы и ждали нападения, но не атаковали сами, чтобы не удаляться от стен города.

Подошедшие же с востока человеческие полки не стали ни штурмовать Пибик, ни осаждать. Вместо этого они обогнули город по широкой дуге и остановились западнее Пибика — между Эузой-рекой и Большой тропой мёртвых. На таком расстоянии, чтобы арбалетные болты от городских стен при всём старании не добили.

А там стояли особые арбалетные машины — многострельные, бьющие намного дальше привычного. И при каждом стрелке трое помощников — чтобы вовремя подавать болты и взводить множественные тетивы.

Наивные мертвецы не подумали, что их арбалетчиков, недурно замаскированных в нишах стены у бойниц, с высоты так хорошо видно. Если бы смотрел человек — не заметил бы. А у Драеладра глаза куда совершеннее. Всё, что можно рассмотреть с воздуха, его взору открыто, а места укрытия при каждом арбалетном гнезде даже во тьме ночи подсвечиваются.

Разглядел Драеладр и мертвецкий засадный полк, схоронившийся в поросшем чахлыми кустами овраге чуть южнее, чем можно заметить из Пибика. Зачем мертвецам понадобился там засадный полк, Гатаматар толком и не разобралась. Верно, уж больно подходящим для засады показался им тот овраг среди ровной пустынной местности — грех не воспользоваться. Даже в полной уверенности насчёт непобедимости основных сил.

С этого-то наполненного неприятелем оврага Драеладр и начал разгром вражеских сил. Начал сугубо по-драконьи, без лишнего бряцания рукотворным оружием. Выбраться-то из того оврага на ровное место можно было лишь в трёх-четырёх местах. Что стоит каждое из этих мест перекрыть одному-единственному дракону?

Четверо драконов у Драеладра с собой было. Даже пятеро, если считать и Гатаматар. Только её можно не считать, ведь она участвовала в битвах так, как сама почитала за нужное. Дышать огнём и дымом на хитрую засаду мертвецов в том овраге она, например, не стала. Не материнское это дело! А вот спасти Драеладра от чьих-нибудь наземных или подземных козней — это самое что ни на есть материнское.

Из жёстко закреплённого у бойницы арбалета попасть по дракону высоко в небе — пустая затея. Но какой-нибудь магической пакостью из некромантского арсенала — почему нет? Какие-то из пакостей против драконов не работают, но ведь не все.

Если что, Гатаматар заслонила бы Драеладра. Вышло бы или нет, не ей судить, а всё-таки честно бы попыталась. Однако то ли среди мертвецов не случилось сильных некромантов, то ли те настолько прочно убедили себя, что противник человечен и глуп, но покушений на дракона, несущего двойника императора, так и не состоялось.

Бойня в овраге выглядела не особо захватывающе. Пойманные мертвецы медленно, по одному-двое вылезали, пытаясь отмахиваться плавящимся оружием, драконы их поливали слаженным огнём из четырёх пастей. Смрад от палёных бальзамов стоял такой, что и в стенах Пибика, наверное, был повод их унюхать и всполошиться. Но мертвецы на свою беду не различают запахов.

А драконы — уже на свою беду — различают. Такой вони, как здесь, в эпицентре битвы, мало кому прежде довелось обонять. От неё тошно сводило животы и неприятно кружило драконьи головы. Гатаматар летала поодаль, но очень живо представляла чувства и ощущения своих воспитанников — и искренне удивлялась, как они ещё держатся.

Держаться пришлось долго, ведь мертвецы в овражном котле представляли не шуточную силу, теперь из захлопнувшейся ловушки они пёрли медленно, но настойчиво, по-мертвецкому методично. Стоило кому-то из одурманенных воздушными миазмами сородичей Драеладра дрогнуть, отступить, остановить испепеляющий огонь, как мертвецы долгой вереницей потянулись бы из котла. Догонять их потом, истреблять по одному, лихорадочно возвращаясь к оставленной бреши, через которую лезут всё новые и новые — задача намного сложнее исходной.

Легко догадаться, к чему привёл бы прорыв хоть одного мертвеца — учитывая, что под Пибиком силовой перевес был на их стороне. Нет, конечно, и Гатаматар летала поблизости, в случае прорыва, наверное, помогла бы — но она горда, что её воспитанникам помощь не понадобилась. Настоящий дракон за материнское крыло не спрячется, ведь так говорят на советах мудрые голоса Старейшин.

Когда засадный — или ловушечный полк был в овраге до конца истреблён, а это, с учётом количества мертвецов, заняло больше суток, пришёл черёд пустить в дело засадный полк самого Драеладра. Ведь и он прятался поблизости, только что не на земле: завис в небесном замке, укрывшись за телом самой неповоротливой тучи.

Тёмное время дня позволяло замку передвигаться без лишней маскировки. Зависнуть над оврагом, сбросить пару верёвочных лестниц: одну для спуска людей, другую для подъёма людей с поклажей — и бойня незадачливых мертвецов неожиданно для Гатаматар наполнилась новым смыслом.

Груда доспехов с мертвецкими опознавательными знаками под прикрытием ночи перекочевала из оврага на борт воздушного замка. Люди наскоро переоделись — и замок двинулся к новой точке. Теперь он завис высоко над Пибиком. Арбалетчики на стенах — вот кого наметил Драеладр в качестве новой тактической жертвы. Замаскированные в многочисленных стенных нишах, готовящие живым людям смертельные сюрпризы из скорострельного своего дальнобоя.

К утру изрядный участок стены вместе с надвратной башней оказался в руках переодетых гвардейцев Живого Императора. И лишь тогда началась настоящая битва живых и мёртвых людей — уже почти без ухищрений, ибо дольше скрывать свой успех от мёртвого неприятеля сделалось невозможно.

Рассказывать последние эпизоды битвы при Пибике Гатаматар приходилось через силу. Всё-таки, драконы в них не участвовали — только люди живые и мёртвые. Людские битвы — какие это всё-таки неэстетичные свалки с труднопредсказуемым исходом, редко напрямую зависящим от сил и умений отдельных бойцов. Описать такую свалку и не потеряться в малозначительных и неразумных движениях сторон — искусство, которым Драконица-Мать владела не вполне. Так зачем же множить своими речами неразумный хаос?

Полки, опиравшиеся флангом на Эузу-реку, засветло двинулись к Пибику. Враг приготовился отражать атаку, но смирно стоял под стеной города, собираясь наброситься на пришельцев лишь тогда, когда залпы из настенных арбалетов облегчат их рукопашную задачу.

Но арбалетные машины, во-первых, долго молчали, а как заговорили — ударили прямиком в мертвецкие спины. И пусть мёртвого из арбалета уложишь вряд ли, но всё же ввести его в жестокое замешательство — задача вполне посильная. И даже более чем.

Сначала мёртвые пехотинцы под стенами старались не замечать болты, засевшие в собственных телах: подумаешь, недолёт. Но когда «недолёты» с каждым залпом стали красноречиво множиться, мёртвые мишени поняли: Пибик принадлежит не им. А дальше нарушился мертвецкий строй: часть мертвецов встретила живые полки, наступающие вдоль реки и Большой тропы смерти, другая же часть в гневе понеслась штурмовать городские стены, не разбирая, где засели переодетые чужаки, а где сохранивший верность Владыке Смерти мёртвый гарнизон…

— Только благодаря хаосу и смогли победить, — закончила Гатаматар. — И то жестокой ценой. Живых людей полегло чуть меньше, чем мертвецов, а мертвецы-то были выбиты все. Конечно, без военных хитростей Драеладра и того бы не получилось.

Жестокая, во многом несправедливая правда.

На девятый день послушать рассказы Гатаматар о Драеладре явились три сотни драконов. Чуть ли не все воспитанники Великой Матери, а может, и все, ведь очень многих уже просто нет. Слева такая куча летучего народу поместиться не могла — пришлось потеснить лежанки советниц в правой части зала.

— А что делал Живой Император после победы при Пибике? — спросил Мадротор. Спросить-то спросил, но как-то незаинтересованно. Другие драконы привычно поддержали просьбу товарища.

Чувствуя, что история жизни Драеладра — лишь повод поговорить, Гатаматар пролетела скороговоркой всю оставшуюся часть войны войска Живого Императора с мёртвыми воинами Владыки Смерти.

Подземный ход в Пибике запечатать удалось — как и предыдущие успешно взятые мертвецкие города на южных территориях Эузы — малонаселённых и тем более уязвимых, лёгкой добычи для вылезающих из-под земли мертвецких орд.

Проход замуровали тяжеленными камнями, обрушили в пропасть ведущий в наземную часть города подъёмный мост, завал зачертили драконьими магическими печатями — некроманты такие так просто не сковырнут.

Пока всё запечатывали, к врагам из Подземельного мирового яруса пришла запоздалая подмога. Мертвецы стучались, просили и угрожали, но кто ж их теперь-то выпустит. Они и ушли восвояси.

А Драеладрова армия, дождавшись присланного по Эузе-реке подкрепления, отправилась развивать успех далее вдоль Большой тропы мёртвых. Из Эузы-то врага выгнали, но Восточно-Человеческая империя намного шире. Если ты назван Живым Императором, приходится заботиться и об остальных уголках империи.

Следующим сражением после битвы при Пибике было взятие Бегона — ближайшего к западным границам Эузы пещерного города. В нём полководческие таланты Драеладра раскрылись ещё сильнее. Крупных людских потерь удалось избежать, а подземному Владыке не помогли даже конные отряды элитных посланников Смерти, так и норовящие прорвать фланг и заехать с тыла.

— Слишком много врёт им Владыка Смерти, — подытожила Гатаматар исход Бегонской битвы, — потому-то у этих посланников даже крылатые кони не летают, а все притворяются, будто так и надо.

После Бегона помогли правителю Уземфа изгнать двуличных приспешников мёртвого Владыки — далеко в пустыню, откуда они грозились, но так и не сумели вернуться. Пришли на подмогу восставшему против мертвецов Карамцу, затем осадили Глукщ, параллельно вышли к Адовадаи, заняли Отшибину и поглядывали уже на тотально вражеский Цанц. Увы, под Цанцем и в Отшибине наступление захлебнулось.

Под угрозой окружения Драеладр отвёл своё сильно потрёпанное войско к границам Эузы. По мере этого отступления Восточно-Человеческая империя теряла земли. Откололась Отшибина, Глукщ, Бегон. Их правителей можно понять, ведь с уходом эузцев они оставались один на один с ширящими своё влияние мертвецами.

Но и Владыка Смерти Живого Императора испугался. Настолько, что с тех пор не решался вторгаться в Эузу. Не решался в настоящем, хотя вторжениями будущими заранее гордился всякий недалёкий мертвец…

Гатаматар не ошиблась. Вся та масса драконов-воспитанников, которая теперь её посещала словно бы в поисках руководства в жизненном полёте, действительно утрачивала интерес к её воспоминаниям о снежно-белом Живом Императоре. Они словно бы даже перестали себя отождествлять с Драеладром. Да и обратить на себя внимание никто из воспитанников, казалось, больше не пытался. Излечились от иллюзий?

Может, предположила Гатаматар, в толпе, где таких же, как ты «новых драеладров», минимум триста душ, у них попросту не получается ощутить себя единственно-избранными?

Или, что вероятнее, в трёх кланах определились с претендентами на Драеладрово наследство. В таком случае, их теперь, видимо, ровно три, и остальные вынужденно смирились.

И к лучшему, решила Гатаматар. За прошлые дни она уже отчаялась мирить горячих юных драконов, которые бравировали своей уверенностью в неминуемом воцарении. Это с именами Куркнарт, Мадротор, Пандролиар и даже, смешно сказать, Чумпокрюхотамбатр. Никуда не годные слабейшие имена, но каков апломб! Какие задранные клювы!

Апломб, конечно же, от того и берётся, что драконам с такими именами важно ежемоментно доказывать свою значимость. И важно самим в неё верить, иначе станет совсем грустно. Ведь имена — фильты проявления драконических начал. И если родители давали такие имена, получается, уже они в своё потомство не очень-то верили.

И если весь апломб её воспитанников водночасье пропал, а на неё смотрят какие-то маловыразительные потерянные глаза, в которых, поди, только провидица Бланш и разберётся…

То не говорит ли сие об одном: после смерти Драеладра случилось что-то ещё? А Гатаматар одна лишь не в курсе, так как отправила всех своих советниц на длительные поиски Старейшин для приглашения на Совет.

— Что случилось? — Гатаматар спросила Куркнарта, который выглядел чуть менее потерянным, чем другие.

— В нашем клане снесено яйцо, — прямо сказал тот.

— Кем снесено? Кто мать?

— Лулу Марципарина Бианка, одна из человеческих дочерей умершего Драеладра, — потеснил Куркнарта более осведомлённый Палахатор.

— Что ж… — Гатаматар взвесила новость. — Поскольку есть основания наречь дракона Драеладром, смены династий можно избежать. Это, без сомнения, к лучшему.

— К лучшему, — мрачно откликнулся Палахатор. Он происходил из рода Горпогурфа, в котором уже строились новые планы. И вряд ли появление на свет нового Драеладра во все эти планы вписывалось.

А Мадротор, соединивший роды Рооретрала с Ореолором, процедил с откровенной злобой:

— Ну, ещё неизвестно, вылупится ли он живым.

Кому как, а самой Гатаматар успокоительная новость о том, что в клане Драеладра всё-таки ждут наследника, пришлась как нельзя более кстати. С совершенно иным чувством она теперь ждала возвращёния своих четырёх советниц.

И вот они стали возвращаться. Одни были в курсе снесённого яйца, другие нет, но ни одна не сообщила Драколнице-Матери чего-то нового, ведь самая талантливая, первая из советниц Хинофатар была послана намного дальше всех и «наиболее надолго», как выразилась одна из её косноязычных сестриц.

Когда же Хинофатар вернулась, то с лёту запросила прогулки наедине с Великой Матерью. Поскольку принесенная весть — не для всех.

Гатаматар уточнила:

— Твоя новость — о яйце Драеладра?

— Не только, — отозвалась Хинофатар. И в тоне её звучало явно изображаемое для воспитанников торжество, на дне которого едва слышно плескалась тревога.

— Клан Рооретрала ведёт себя странно, — сказала Хатафатар, как только они с Матерью-Драконицей отлетели достаточно далеко от Небесного дворца, чтобы выйти из области слышимости его многочисленных воспитанников.

— Не смирился с крушением надежд на власть?

— Хуже, — советница помрачнела и даже поёжилась прямо в полёте, — там какая-то эпидемия, а скорее всего, колдовство. Они… подхихикивают.

— Что делают?

— Подхихикивают. О чём ни спросишь — сперва хихикают, а потом уже отвечают. И не один, не два дракона. Я специально с полутора десятками разговорилась, проверяла. Симптом есть не у всех, но тех, у кого нет, сущие единицы.

— А не могли они нарочно — над тобой хихикать?

— Не думаю, хотя выглядело так, будто надо мной, — с кислой миной признала советница.

— А как вели себя другие кланы?

— Не хихикали, это точно.

— А никто ли не засыпал во время беседы? — неожиданно для самой себя спросила Гатаматар.

— Было! — изумлённо признала советница. — Как вы догадались, Великая Мать? На островах Ореолора драконы двигаются, словно сонные мухи. Замедленно летают, замедленно говорят — точно и сами они, и звуки от них так и зависают в воздухе… Это чьё-то колдовское наваждение?

— Нет, — ответила Мать-Драконица на ходу вспоминая давние драконьи предания. К сожалению, это проявилась исходная природа кланов. Но что-то, конечно, заставило её так проявиться.

— Исходная природа? — переспросила советница. Гатаматар поняла, что говорит загадками.

— В полном имени Рооретрала, как оно прежде звучало на стародраконьем, есть особая особый оттенок смысла, неочевидный сейчас. «Злобный хохот» — так его можно перевести. Эта старинная смысловая составляющая имени лежит в основе главных несовершенств его клана.

— В самом имени заключён этот хохот? — поразилась Хинофатар.

Гатаматар кивнула, совершая нырок вслед за кивающей головой:

— Хохот долгое время не проявлялся. Залогом его молчания была сила целителя-Драеладра — ещё того, легендарного основателя династии. Надеюсь, остальное понятно?

— Да, — советница поспешила включиться в предложенную логику, — Разумеется, эта сила передавалась в династии от одного Драеладра к следующему. Когда же последний Драеладр стал слабеть, а затем и умер, оковы на древнем хохоте тут же ослабли. Теперь самый сильный драконий клан — страшно подумать…

— Будем надеяться на нового Драеладра, — смиренно промолвила Гатаматар, — когда он вылупится, посмотрим, останется ли симптом. Конечно, если хохот сохранится и тогда — то всей нашей расе несдобровать. Но будем надеяться на лучшее, — и Мать-Драконица свечой взмыла вертикально вверх.

Снизу донёсся чуть запорздалый голос Хинофатар:

— А что же с Ореолором? Он в моменты слабости Драеладра усыпляет собственный клан? И в том специфическая патология этого имени?

Умничка первая срветница: ловит прямо на лету! Точнее лишь буквальный перевод имени: «жизнь во сне».

— А Горпогурф?

— Его имя, — задумалась Гатаматар, — означает помимо прочего «порабощённый разум». Вот только ума не приложу, в каких внешних признаках это может проявляться. Зато внутренние признаки наверняка не приятнее «хохота» или «сна».

Всей глубиной снизошедшего на неё знания Великой Матери первая советница прониклась уже на обратном пути к Небесному дворцу Гатаматар. Голос Хинофатар сделался взволнованным до экзальтации, когда она воскликнула:

— Великая Мать, да вы ведь самая мудрая в нашем мире!..

Гатаматар осталось загадочно промолчать. Не пояснять же советнице, что такие восторги всеведения оставляют по себе моменты соприкосновения с драконьим праязыком, что Мать-Драконица при всей своей древности всё же не современница ни стародраконьего языка, ни, тем более, легендарных событий. И уж точно незачем знать умненькой Хинофатар, что сведения о древних значениях имён основателей кланов почерпнуты Матерью (от кого бы она подумала?) — от Бларобатара, одного из тех недодраконов, что внешне неотличимы от людей. А Бларобатаром — смешно сказать — из человеческих преданий, посвящённых драконам.

Когда наконец собрался Совет Старейшин, особенно яркого впечатления он по себе не оставил. Ещё бы: драматическое соперничество рвущихся к верховенству кланов было в который раз подменено формальностью.

Прямой потомок ушедшего Драеладра, по сути, внук, рождённый в яйце младшей из его человеческих дочерей — разве может его отстранить от великих предначертаний судьбы справедливый дракон-Старейшина? Нет, ведь всякий Старейшина мнит себя точно таким же предначертанием судьбы. Что ж этим двум предначертаниям уж между собою-то делить?

Кто-то, конечно, высказывал и трусливую мыслишку вполне из мадроторовского репертуара: мало ли что из яйца-то вылупится, да и выживет ли оно? Но большинство Старейшин сомнения не поддержали. Что же может вылупиться из драконьего яйца, кроме как сам дракон? Людям-то там делать нечего, внутри яйца-то. А в живучести драконов сомневаются лишь явные их недоброжелатели, да и то самые недалёкие из них.

Гатаматар была не одинока в уверенности: из яйца рано или поздно вылупится Драеладр. А будет ли он столь же хорош, как и предыдущий? Ну, так имя же порукой. Кого отважились наречь Драеладром, тот получил самое совершенное драконье имя. Откуда же взяться отдельным несовершенствам?

И Драеладр не подвёл. Пусть и не сразу, как его ожидали, а очень постепенно, но ведь вылупился! Удивил собой человеческий город Ярал, где жила его матушка Лулу Марципарина Бианка.

Пока маленький дракончик собирался с силами, чтобы показаться из яйца, Гатаматар имела преизрядное количество тревог и забот. Надо было не только следить за ситуацией в Ярале, но — по возможности — не терять из поля зрения и три раздосадованных клана.

Правда, чтобы не повторить прежней ошибки (той, когда Мать-Драконица очутилась без единой свободной советницы, отправив Хинофатар и других собирать Совет Старейшин), теперь Гатаматар постаралась направить в гнездовья кланов не узнаваемых дракониц из своей свиты, а лучше — простых воспитанников. И воспитанников не каких попало, но, по возможности, верных лично ей и, вместе с тем, принадлежащих к интересующему клану.

Так, Мадротора Гатаматар попросила приглядывать за происходящим в клане Рооретрала: мол, есть ли там по-прежнему хохочущие драконы, не идёт ли хохот на убыль — и что насчёт хохота думает сам глава клана и его ближайшее окружение.

К Ореолору — приглядеть за спящими — Гатаматар послала Курдрегона. К Горпогурфу — Алазарта.

В человеческий же город Ярал, чтобы приглядывать за нововылупившимся Драелалдром, дракона на постоянной основе не пошлёшь, очень уж он там будет заметен. Человекообразный дракон — другое дело. Вот Гатаматар и обратилась к Бларобатару. Как-никак, разведчик, да притом представляет в Ярале именно драконью сторону.

— Если что, — говорила Бларобатару Мать-Драконица, — связывайся со мной. Угрозы жизни Драеладра, странности в его собственном поведении — всё меня заинтересует.

— Если возникнет угроза, — серьёзно отвечал Бларобатар, — обязательно обратимся. — К счастью, в Ярале пока всё спокойно, но мало ли…