Герои Ленинградского Неба

М. ЯЛЫГИН

ПОДВИГ КОМЭСКА

В ранний предутренний час 22 июня 1941 года в авиационном гарнизоне, расположенном неподалеку от Мурманска, была объявлена боевая тревога. Через час весь личный состав 145-го и 147-го истребительных авиаполков и обслуживавших подразделений был собран. На построениях было объявлено о внезапном нападении фашистской Германии на Советский Союз, приказано немедленно рассредоточить и тщательно замаскировать самолеты и другую боевую технику и подготовиться к военным действиям. В каждом авиаполку было выделено по одной дежурной эскадрилье, в которых была объявлена готовность к немедленному боевому вылету.

Прошел еще час. На аэродроме стало известно, что вражеские бомбардировщики только что бомбили поселки Ура-Губа и Кола. Советские летчики знали и до этого, что авиация 5-го немецкого воздушного флота, которым командовал генерал-полковник Штумпф, с 10 по 22 июня в основном перебазировалась из южных и западных районов Норвегии на передовые аэродромы Северной Норвегии и Финляндии: Киркенес, Ивало, Оулу, Кеми, Рованиеми, Кемиярви и другие. За это время многие десятки раз немецкие самолеты-разведчики нарушали государственную границу Советского Союза. Все понимали, что фашистская Германия готовится к нападению на нашу страну, но никто не думал, что все это произойдет так неожиданно.

Командиру эскадрильи 147-го истребительного авиаполка старшему лейтенанту Леониду Иванову было приказано немедленно перелететь всем составом эскадрильи на другой аэродром и быть готовыми прикрывать и его и город Кандалакшу от налетов вражеской авиации. На том аэродроме тогда базировался 137-й скоростной бомбардировочный авиаполк.

Два первых дня прошли спокойно, вражеская авиация в районе аэродрома и на подходах к нему не появлялась, и состояние обостренной настороженности и тревоги постепенно у всех поутихло.

24 июня день выдался пасмурный, небо было затянуто сплошными, низко нависшими над землей облаками. В такой день никто не ждал появления фашистских самолетов. А они прилетели. И не только появились в районе аэродрома, но и бомбили его.

Когда старший лейтенант Иванов прибежал к своему самолету, фашисты уже сбрасывали бомбы на аэродром. К счастью, делали это бомбардировщики из-за облаков и с большой высоты, и их налет оказался неэффективным.

Старший лейтенант Иванов первым успел взлететь и, не дожидаясь других летчиков своей эскадрильи, бросился в погоню за бомбардировщиками. Но нагнать группу «юнкерсов» и «хейнкелей», шедших обратным курсом после бомбометания на большой скорости и высоте, он не смог. Помешала этому и плотная многоярусная облачность.

На следующий день бомбардировщики повторили налет. На этот раз посты воздушного наблюдения и оповещения своевременно сообщили об их приближении. По сигналу «воздушная тревога» Иванов не только успел поднять всю свою эскадрилью в воздух, но сам вместе со своим ведомым лейтенантом Филимоновым успел перехватить фашистские самолеты на подходе к аэродрому. Большая группа «юнкерсов» и «хейнкелей» шла в сопровождении истребителей Ме-109 и Ме-110.

Невзирая на огромное численное превосходство врага, комэск, качнув крыльями своего истребителя и таким образом дав команду своему ведомому «Атакуем!», пошел навстречу вражеским бомбардировщикам. Охранявшие их «мессершмитты», видимо, не заметили приближавшиеся советские истребители. Когда же на них невесть откуда свалилась пара советских «ястребков», не успели ничего предпринять. Удар пришелся по центру строя. С первой же атаки один «юнкере» сильно задымил, потом с резким снижением пошел вниз. Фашисты засуетились, строй стал расползаться. Тем временем Иванов и Филимонов снова начали атаку. Теперь их главный удар был по флагману. Иванов метров с тридцати полоснул по нему из всех своих пулеметов. Он видел, что попал. Но флагман не горел и не падал, хотя и сделал глубокий крен на левое крыло.

В это время подоспели остальные летчики эскадрильи. Теперь их стало шесть. Но к тому времени пилоты «мессершмиттов», видимо, уже разобрались в воздушной обстановке и стали наседать на наших истребителей. Почти над самым аэродромом закрутилась огненная карусель воздушного боя, которая окончательно расстроила боевые порядки вражеских бомбардировщиков. Организованной бомбежки у фашистов не получилось. Некоторые из них, попав под удары советских «ястребков», вынуждены были сбросить бомбы куда попало и ретироваться с поля боя. Правда, прорвавшиеся к аэродрому «юнкерсы» бомбили его с пикирования и нанесли немалый урон ничем не защищенным бомбардировщикам 137-го истребительного скоростного бомбардировочного авиаполка. Сильно повреждено было и летное поле.

И все-таки массированный налет фашистов на аэродром и в этот раз был сорван советскими летчиками. Вот как вспоминает об этом боевом эпизоде бывший командир 2-й эскадрильи 137-го скоростного бомбардировочного полка, ныне подполковник в отставке Г. П. Стариков: «Наш аэродром прикрывала истребительная эскадрилья старшего лейтенанта Иванова на самолетах И-15. Летчики этой эскадрильи буквально не вылезали из самолетов, самоотверженно отражая налеты немцев. Командир эскадрильи Иванов, сам проявляя исключительный героизм в бою, своим примером увлекал подчиненных. В первые дни войны при очередном налете немцев на аэродром старший лейтенант Иванов в паре с Филимоновым сбил вражеский самолет Ю-88. Трудно было нашим летчикам-истребителям отражать налеты вражеских бомбардировщиков, так как их сопровождали истребители Ме-109 и Ме-110, превосходившие наши истребители как по скорости, так и по вооружению».

И действительно, летчики эскадрильи старшего лейтенанта Иванова, прикрывавшие аэродром и Кандалакшу в первые дни войны, летали днем и ночью (на Севере в это время года ночей как таковых не бывает: солнце круглые сутки не заходит за горизонт). По пять — семь боевых вылетов делали они ежедневно, каждый раз преграждая фашистским самолетам путь к городу и аэродрому. И, невзирая на численное превосходство фашистской авиации и на лучшие боевые качества их самолетов, советские летчики-истребители смело вступали с ними в бой.

Так, 26 июня 1941 года в светлую северную ночь фашисты вновь попытались произвести массированный налет на аэродром и Кандалакшу. «Юнкерсы» и «хейнкели» шли на город волнами с разных сторон.

Когда поступило сообщение о приближении к городу нескольких групп фашистских бомбардировщиков, сопровождаемых «мессершмиттами», на их перехват была поднята эскадрилья старшего лейтенанта Иванова.

Первым ринулся в атаку отважный комэск Леонид Иванов, увлекая за собою своего ведомого лейтенанта Филимонова. Иванов направил свой «ястребок» на ведущего фашистской группы. Примеру командира последовали и остальные летчики эскадрильи. Каждый из них атаковал вражеский бомбардировщик. Эта внезапная и дерзкая атака советских истребителей разрушила почти парадный строй «юнкерсов» и «хейнкелей». Сопровождавшие бомбардировщики «мессершмитты» крутились на высоте и по бокам группы на значительном от нее удалении. Они увидели «ястребки* лишь тогда, когда те выходили из атаки, а строй бомбардировщиков стал у них на виду расползаться. «Мессершмитты» тут же со всех сторон ринулись в атаку.

Все это успел увидеть Иванов. Он трижды покачал крыльями своего истребителя, что означало «Все ко мне!», и сразу же перевел свой «ястребок» в глубокое пике, уходя под сломавшийся строй бомбардировщиков. Фашистские летчики не сразу разгадали этот маневр. Они бросились было в погоню, но из-за большой скорости и меньшей маневренности своих истребителей внезапно врезались в строй бомбардировщиков и на какое-то мгновение потеряли из виду «ястребки». Те же в это время, проворно шныряя между бомбардировщиками и прикрываясь ими, обстреливали их с самых коротких дистанций. Вот уже несколько «хейнкелей» и «юнкерсов» задымили и, беспорядочно сбросив бомбы куда попало, стали разворачиваться и уходить.

После одной из атак на «хейнкель» старший лейтенант Иванов заметил впереди, несколько ниже своего самолета, Ме-110. Не раздумывая, он плавно двинул ручку управления от себя, прибавил обороты мотору, на пологом пикировании нагнал «мессера» и сразу же всадил в него сноп огня из всех своих пулеметов. «Мессер» стремительно взмыл вверх, потом перевернулся и винтом пошел к земле...

Эта жестокая воздушная схватка продолжалась всего несколько минут и закончилась победой советских истребителей. Им удалось разогнать группу фашистских бомбардировщиков и не пропустить ее к городу и аэродрому.

Но на этом воздушный бой шестерки старшего лейтенанта Иванова не закончился. Советским истребителям пришлось сразиться еще с двумя группами фашистских бомбардировщиков, пытавшихся подобраться к Кандалакше с других направлений. Смелыми и дерзкими атаками шестерке Иванова удалось сорвать массированные налеты на город и этих групп. Лишь отдельные бомбардировщики прорвались к Кандалакше, Кировской железной дороге и другим объектам.

Более двадцати минут продолжался этот неравный и тяжелый воздушный бой, в котором численное превосходство все время было на стороне авиации противника, а победа оказалась на стороне советских истребителей.

Леонид Иванов, убедившись, что все его ведомые благополучно произвели посадку, последним приземлился на своем аэродроме. Весь взмокший от пота, выбрался он из кабины «ястребка». Устало опустившись на землю, комэск спросил подошедшего техника:

— Как там наши соколы, все целы?

— Все целы, товарищ командир. Вот о самолетах этого не скажешь. Да и вашему досталось,— ответил техник и стал осматривать самолет комэска, на обшивке которого то там, то здесь виднелись пулевые пробоины.

Нельзя сказать, чтобы Иванов был очень доволен результатами воздушного боя: сбит один Ме-110, а вот несколько подбитых «хейнкелей» и «юнкерсов» сумели уйти домой. Но главная задача выполнена — массированный налет фашистской авиации на город сорван, все летчики эскадрильи вернулись на свой аэродром. « Вернуться-то вернулись, а смогут ли вылететь снова, если потребует обстановка?»—подумал Иванов, понимая, что не только в его самолете десятки пулевых пробоин и различных повреждений, есть они и на других машинах эскадрильи...

К счастью, больших повреждений на самолетах не оказалось, а вылетов в ту ночь больше вроде бы не предполагалось: пощипали фашистов, сбили с них спесь, теперь те не сразу опять сунутся.

После беседы с летчиками и осмотра машин комэск доложил командиру полка по телефону о результатах боевого вылета и вернулся к своему уже замаскированному «ястребку», около которого возились техник и механик.

— Ну, как там с дырками и повреждениями?

Сколько времени потребуется на ремонт? — спросил он их.

— Дырок хватает, товарищ командир, но серьезных повреждений нет. Через два часа машина будет готова к вылету.

— Спасибо, ребятки! — поблагодарил Иванов техника и механика.— А я пока посплю малость: время-то все-таки за полночь.

Он отошел и растянулся на прогретой солнцем земле. Через минуту-другую подошел механик, принес брезентовый чехол от мотора.

— Не заступились бы, товарищ командир. Ложитесь-ка вот сюда,— сказал он, расстилая брезент.

Комэск поблагодарил механика, лег на спину, закрыл глаза. Тело ныло от усталости, немного болели утомленные глаза. Он думал, что как только ляжет — сразу уснет как убитый. Но едва расслабился, ощутив блаженство наступившей безопасности, желание спать прошло. Он весь еще был в бою.

«Что же это я второго флагмана упустил,— с острым чувством сожаления подумал он о двух последних схватках в воздухе.— Вроде в упор его расстрелял, а он хоть бы что — летит. Ребята и то заметили, как я ему врезал... Да, упустил».

Но потом это чувство сожаления о неудаче вытеснило удовлетворение победой, одержанной над «мессершмиттом ».

Чтобы отвлечься от мыслей о минувшем воздушном бое, Леонид стал вспоминать свою довоенную жизнь. Сначала она показалась ему какой-то фантастически далекой и вроде бы совсем чужой. Вспомнилось родное Подмосковье, пристанционный поселок Кашира, где он родился. Отец и мать работали на железнодорожной станции. Леонид попытался представить свой родной Бородок на Оке. Вся Кашира раскинулась на высоком берегу. Зимой на его крутых и длинных спусках ребята катались на санках, коньках, лыжах и разных скользящих самоделках. И вообще все его детство было связано с Окой. Вспомнились ее песчаные пляжи, заречный зеленый остров, куда ходили купаться и загорать, рыбачить. У водокачки в ранние утренние зори хорошо ловились лещи. На песчаных отмелях ловили подустов, язей и голавлей. С берега — окуней, плотву и ершей. А какие леса вокруг! Сосновые боры и березовые рощи, в которых много грибов и ягод. Время было трудное, голодное. В стране кипели революционные бури, потом шла гражданская война. Река и лес частенько выручали: в каждой семье ребята то рыбы наловят, то грибов принесут.

Потом начались школьные годы, учеба в техникуме, работа на производстве. Большая часть этих лет прошла в Саратове... «Да, да! Именно там пришло решение посвятить свою жизнь военной службе. Не предполагал, что стану летчиком, но что обязательно буду военным, командиром Красной Армии,— в этом был уверен. К этому и стремился»,— подумал Леонид, вспомнив те годы. В 1931 году вступил в партию. Работая на производстве, усиленно занимался спортом. В 1932 коду призвали в армию. Там родилась мечта стать летчиком. Подавал рапорты с просьбой направить на учебу в авиационную школу. Но сразу не получилось. Отслужил срочную, уволился из армии и поступил в институт. Через два года ушел добровольцем в армию и вскоре поступил в военную школу летчиков. Это было в 1936 году. Леонид вспомнил своих однокашников, преподавателей, инструкторов. В школу летчиков он, в отличие от других ребят, пришел, не пройдя обучения в аэроклубе, и никакого представления не имел ни о парашютных прыжках, ни о планере, ни о самолете. Но все-таки не зря два года учился в техническом вузе. Премудрости аэродинамики и аэронавигации, астрономии и метеорологии, воздушной стрельбы и бомбометания одолевались сравнительно легко. Успешно пошли и полеты. После окончания учебы из школы не отпустили — оставили летчиком-инструктором. До войны успел сделать два выпуска молодых летчиков, не считая нескольких ускоренных курсов. Перед самой войной был награжден орденом «Знак Почета» за инструкторскую работу. Эта работа ему нравилась. Приятно было наблюдать, как с его помощью из курсантов вырастали летчики... И вот война! Она все переменила. Память возвратила Леонида в последние предвоенные дни.

Усталость взяла свое, и комэск незаметно уснул. Часа через полтора его разбудил техник. По времени уже близилось утро. Техник доложил о готовности машины и предложил пойти отдыхать домой. Леонид разоспался, вставать не хотелось, но он поднялся, привел себя в порядок и пошел к домику своей эскадрильи.

Поспать комэску в то утро не дали. Едва он снова задремал, раздалась команда:

— Эскадрилья! Срочно на вылет!

Иванов, как всегда, первым собрался и, скомандовав: «По самолетам!»—побежал на аэродром. Прибежал он туда первым. Дежурный сообщил ему, что несколько групп фашистских бомбардировщиков в сопровождении истребителей вновь летят на Кандалакшу волнами с разных направлений.

— Так, ясна цель фашистов. Надоели мы им, все планы срываем. Решили разделаться. Асов, наверное, послали,— сказал он дежурному и быстро побежал к самолету.

Иванов понимал, что медлить нельзя. «Если их не задержать,— подумал он,— могут на взлете всех моих ребят посшибать. Надо опередить, во что бы то ни стало опередить». С этими тревожными мыслями комэск пошел на взлет. Едва оторвавшись от земли, стал стремительно набирать высоту, все время думая об одном: «Лишь бы опередить фашистов, лишь бы успеть».

И он успел. Успел набрать высоту и подойти к «мессершмиттам», имея некоторое преимущество в высоте. Успел первым заметить и атаковать их.

И не мудрено, что фашистские летчики не увидели одинокий краснозвездный «ястребок». Как вихрь обрушился он на них из-за проплывавшего выше облака. От его внезапной и дерзкой атаки «мессершмитты* метнулись в разные стороны и стали суетливо носиться вокруг;. Фашистские летчики, увидевшие советский «ястребок», видимо, подумали, что их атаковала та самая неистовая шестерка советских истребителей, о которой им говорили перед вылетом. Лишь спустя какое-то время они поняли, что их атаковал всего один-единственный самолет, и всем скопом навалились на него, поливая огнем из пушек и пулеметов. Небо вокруг «ястребка» комэска во все стороны перечеркивали огненные трассы. Он крутился в них, выполняя головокружительные фигуры высшего пилотажа...

Фашисты приняли этот бой, навязанный им Леонидом Ивановым, и стали по очереди гоняться за «ястребком», пытаясь повторять его виртуозные воздушные пируэты. Но далеко не всегда они могли сделать то, что делал Иванов на И-15, который по маневренности превосходил «мессершмитты».

А Иванов, продолжая все больше и больше «раскручивать» неистовую карусель воздушного боя, все дальше уходил от своего аэродрома и уводил за собой семерку «мессершмиттов». Те один за другим по очереди атаковали его и «клевали» огнем своих пушек и пулеметов. Эта «охота» на одинокого советского истребителя, видимо, забавляла их и доставляла немалое удовольствие...

Всем своим существом ощущал Иванов каждое попадание в самолет, представляя, как пули и осколки снарядов рвут перкалевую обшивку крыльев, фюзеляжа, хвостового оперения, перебивают деревянные, дюралевые и стальные конструкции самолета, ударяются в бронеспинку его сиденья.

Воздушный бой бывает особенно скоротечным, когда силы противников в нем неравны. И все-таки эти мгновения всегда емки и значительны. Так было и в том воздушном бою. Каждая секунда и минута были очень дороги Иванову, хорошо понимавшему, что от них зависело успеют ли взлететь все летчики его эскадрильи, его боевые товарищи. О себе он не думал. Но товарищи не могли не думать о своем командире и поэтому, взлетев, бросились ему на помощь. Но не успели.

Когда они подходили к раскрученной комэском огненной карусели воздушного боя, увидели, что «ястребок» комэска на какое-то мгновение «повис» на хвосте у Ме-109, но почти сразу же и в хвост командирского .«ястребка» зашел «мессершмитт», а еще через мгновение полетел к земле объятый пламенем «мессер», кувыркаясь огненным клубком, а потом вспыхнул и стал падать «ястребок» комэска.

Оставшаяся шестерка «мессеров» сделала круг над местом падения своего и советского истребителей и, увидев приближавшиеся советские истребители, развернулась и на повышенной скорости покинула поле боя.

Боевые товарищи Леонида Иванова бросились было в погоню, но где там: на И-15 разве их догонишь!..

Так, 27 июня 1941 года, прикрывая аэродром и не успевших взлететь с него своих боевых товарищей, в неравном бою с семеркой «мессершмиттов» геройски погиб командир эскадрильи 147-го истребительного авиаполка старший лейтенант Леонид Илларионович Иванов — человек большой души и благородного сердца, воин беспредельной отваги и храбрости.

Родина высоко оценила славный подвиг отважного комэска — Леониду Илларионовичу Иванову было по« смертно присвоено звание Героя Советского Союза.

О жизни и подвиге Леонида Илларионовича Иванова известно очень немногое. Да это и неудивительно: его война длилась всего несколько дней. Но, как известно, значимость человеческой жизни оценивается не по количеству прожитых лет, а по его деяниям, по тому, что им сделано для людей, для Родины.

Воин-коммунист Герой Советского Союза Леонид Илларионович Иванов прожил недолгую, но яркую жизнь. Защищая Родину, он отдал ей самое дорогое — жизнь, а потому подвиг его незабываем, а имя — бессмертно.