Герои Ленинградского Неба

Е. БАУЛИН БОЙ БЫЛ ЕГО СТИХИЕЙ

Бочков заметил «мессершмитты» сразу же, как только его самолет вынырнул из-за сопок. Немецких истребителей было восемь. Разделившись на пары, они ходили около аэродрома и пытались зажать в «клещи» двух «ястребков».

День клонился к исходу. Летчики полка возвращались с заданий. Идущие на посадку истребители, да к тому же с израсходованным боезапасом, были хорошей мишенью для атаки. Вот этот момент и подкараулили «мессершмитты». Но внезапная атака им не удалась. Помешала дежурившая пара советских истребителей.

Развернувшийся над аэродромом бой достигал своей кульминации. Нашим двум летчикам с каждой минутой все труднее было сдерживать яростные атаки численно превосходящего противника.

Группа Ивана Бочкова тоже возвращалась с задания. Противник ей в воздухе не встретился. Прежде такой вылет расценили бы как неудачу... Но в этот раз... Нет худа без добра. Они имели полный боезапас, который сейчас им очень пригодился.

Бочков быстро бросил взгляд по сторонам: других «мессершмиттов», кроме этих восьми, поблизости не видно. Тогда в атаку!

Он увеличил скорость и стал набирать высоту. Заметил ли его шестерку противник? Если и заметил, то навряд ли в считанные секунды сможет занять выгодную позицию. Поэтому надо действовать стремительно.

Иван нацелил свою группу на ближайшую пару «мессершмиттов». Атака для врага оказалась внезапной. Один из немецких истребителей от меткого огня с близкой дистанции загорелся и, оставляя за собою дымный след, потянул со снижением к сопке. Затем упал объятый пламенем второй «мессер».

Теперь роли поменялись. «Мессершмитты», оказавшись в меньшинстве, превратились из атакующих в атакуемых. Они стремились побыстрее выйти из боя и оторваться от своих преследователей. Но сделать это было нелегко. Истребители группы Бочкова, разбившись на пары, энергично преследовали «мессеры», не давая им ни секунды передышки. От меткого огня четыре «мессершмитта» один за другим чадящими факелами упали на окружавшие аэродром сопки. Последний в этом бою, седьмой «мессершмитт», «свалили» Иван Бочков и Константин Фомченков. Они «достали» его, когда тот, казалось, вот-вот скроется за сопками.

Через несколько минут Бочков докладывал на командном пункте полка о полете на задание и воздушном бое. Дверь открылась, и на пороге появился старшина из команды аэродромного обслуживания.

— Поймали летчика со сбитого «мессершмитта»,— доложил он.

— Приведите! — приказал командир.— И пригласите переводчика.

Пленный мало чем походил на летчика. Одетый в жиденький комбинезон, с грязным шарфом, повязанным вокруг шеи, в солдатских ботинках, он дрожал то ли от холода, то ли от страха и повторял одну и ту же фразу: «Майн эрсте люфт кампф» («Мой первый воздушный бой»).

— Спросите у пленного,— обратился командир к переводчику,— будет ли он отвечать на вопросы?

Немец согласно закивал головой. Как попал на фронт? Он прошел кратковременную учебу в летной школе. Занимались по сокращенной программе. При отправке на фронт им обещали хорошую военную карьеру — быстрое продвижение по службе, высокие награды, большие деньги. Говорили, что доблестные немецкие люфтваффе господствуют в воздухе, русская авиация не представляет собою серьезной силы, а опытных русских летчиков осталось не так уж много. Но вот в первом же воздушном бою его сбили...

Немец замолчал. А потом вдруг заговорил быстро и сбивчиво. Его карьера рухнула, но он об этом сейчас не жалеет. Он просит об одном — сохранить жизнь.

Узнав, что его не собираются расстреливать, фашист успокоился и продолжал отвечать на вопросы. Как, по его мнению, сражались советские летчики? Чертовски здорово! Он до сих пор думал, что летчики люфтваффе благодаря богатому опыту и хорошей военной закалке не имеют равных соперников. Но сегодня он изменил свое мнение, потому что на себе убедился, как грамотно и смело сражались русские. Они атаковали дружно, держались постоянно вместе. И если кто-либо оказывался в беде, то спешили на помощь, порою рискуя жизнью. А вот он (немец тяжко вздохнул) в ходе боя по своей неопытности оторвался от группы и попал под атаку русских. Ему никто не пришел на помощь...

По рассказу выходило, что сбил его Бочков.

Командир посмотрел на Ивана и кивнул головой в сторону немца:

— Значит, твой?

— Наш!— уточнил Бочков.— Атаковали мы всей группой.

Допрос пленного навел Бочкова на размышления. Как не похож этот скороспелый, трусливый и неопрятный немецкий летчик образца 1943 года на хорошо вымуштрованного, самоуверенного и лощеного летчика фашистских люфтваффе 1941 года! Правда, тех летчиков основательно готовили к войне. Для них были созданы отличные летные школы, построены современные боевые самолеты, организованы полигоны, на которых они обретали боевой опыт. Но 1943 год — не 1941-й! За это время изменился качественный состав летных кадров. Многие из опытных фашистских летчиков нашли себе могилу на советской земле. А с тех, кто продолжал сражаться, основательно сбили спесь. Поступавшее же скороспелое пополнение люфтваффе являлось далеко не равнозначной и равноценной заменой.

Но эти победы давались нелегко. Приходилось учиться на ходу, накапливать опыт в трудных боях, когда ошибка порою могла привести к трагическому концу.

Вспомнился один из боевых вылетов в первые дни войны. Тогда, возвращаясь с задания, он «проморгал» появление «мессершмитта» и не заметил, как тот пристроился к хвосту его «ястребка». Такая оплошность могла привести к роковому исходу, не окажись рядом товарищи. Они стремительной атакой помешали «мессеру» открыть прицельный огонь.

Урок пошел впрок. После того печального случая Иван накрепко усвоил правило осмотрительности в полете. Сам твердо выполнял его и требовал того же от ведомых. Потом о нем говорили: он видит врага там, где другие его не видят, «мессеры» еще за спиной, а он уже считает, сколько их. Он успевал следить не только за «мессершмиттами», с которыми вел бой сам, но и за теми, с которыми сражались его товарищи, и нередко предупреждал ведомых о грозящей опасности.

Напряжение в те дни было огромное. В сутки совершали по четыре-пять боевых вылетов. Но летчики выдерживали такие большие нагрузки. Вместе с друзьями Бочков штурмовал автоколонны, артиллерийские батареи, аэродромы, топил вражеские катера в Баренцевом море. Но особое мастерство и бесстрашие он проявил в воздушных боях, которые были его стихией.

...Иван только что вернулся с очередного задания. Доложил о результатах вылета. Теперь можно и отдохнуть пару часов. Но спустя несколько минут прозвучал сигнал тревоги. К аэродрому приближались десять «юнкерсов» в сопровождении шести «мессершмиттов». Почти все летчики полка находились на задании — они штурмовали вражеские войска у реки Западная Лица, где не прекращались ожесточенные бои. Над аэродромом несло вахту лишь дежурное звено. Бочков быстро добежал до своего самолета и под огнем уже появившихся «мессершмиттов» взлетел поперек старта. На бреющем он проскочил за сопки и, набрав там высоту, через некоторое время вернулся к аэродрому.

Бой был уже в полном разгаре. Бочков без промедления пошел в атаку на «юнкерсы». Один, без ведомого. Риск большой, но он не думал о себе. Атаковать, атаковать, атаковать! Не дать «юнкерсам» прицельно сбросить бомбы на аэродром.

Рядом пронесся «мессер». Иван, прицелившись, открыл по нему огонь. Он не видел, попал или промахнулся, потому что тут же поспешил развернуться. Другие «мессеры» могли атаковать его сзади.

На развороте Бочков заметил, что к нему пристраивается «ястребок». По номеру он определил: это машина лейтенанта Василия Королева. Значит, ему тоже удалось взлететь. Молодец! Теперь можно драться без оглядки.

И Бочков пошел в атаку. Молнией пронеслась над группой «юнкерсов» пара краснозвездных истребителей. От их дружного огня строй бомбардировщиков стал расползаться. «Ястребки» после разворота поменялись ролями и повторили атаку. Королев стал ведущим, а Бочков его прикрывал.

К аэродрому уже спешили истребители соседнего полка. «Юнкерсы», сбросив где попало бомбы, развернулись и ушли на запад. А вслед за ними и «мессершмитты». Налет на аэродром был сорван.

Еще один урок извлек для себя Иван Бочков. В критических ситуациях действовать смело и стремительно. Успех боя решают секунды. Успел — выиграл, опоздал — проиграл.

В район аэродрома повадился ходить на охоту «мессершмитт» с красовавшимся на борту рисунком трефового туза. Тщеславные гитлеровские вояки любили превозносить свою силу, и подобную «рекламу» можно было часто видеть на борту фашистских самолетов. Но различные рисунки или знаки позволяли делать лишь тем летчикам, которые имели на счету по нескольку десятков побед. Трефовый туз свидетельствовал, что пилотировал машину матерый фашистский ас.

Фашист летал на новом истребителе Ме-110, вооруженном двумя носовыми пушками, четырьмя носовыми и одним бортовым пулеметами, появлялся он обычно под прикрытием нескольких истребителей. Ему нельзя было отказать в мастерстве, а плавное — в хитрости и осторожности. Он никогда не стремился вступать открыто в бой, а предпочитал действовать «из-за угла», подкарауливал самолеты на взлете и посадке. Нанесет неожиданный удар — и за сопки или в облака.

Ощущение того, что вражеский «охотник» где-то рядом и может неожиданно появиться в любую мину-ту, вызывало определенную нервозность у летчиков полка во время взлетов и посадок. «Трефовый туз» стал предметом постоянных разговоров. Не раз предпринимались попытки уничтожить фашистского аса, но все они оканчивались неудачно.

— Разрешите мне заняться «трефовым тузом»,— обратился Бочков к командиру.

Тот разрешил. Но, зная храбрость и дерзость Бочкова, предупредил:

— Только действуйте осторожно. Не окажитесь сами его добычей.

Прежде чем начать охоту за «трефовым тузом», Бочков решил изучить его повадки. В течение нескольких дней взлетал и дежурил в стороне от аэродрома. Ожидал аса. Тот появлялся несколько раз, но, встреченный дежурными истребителями, быстро скрывался за сопками. Внезапное нападение не удавалось. Ввязываться же в бой немец не хотел. А Иван примечал, в какое время появлялся фашист, с какой стороны, как себя вел, где располагались сопровождавшие его «мессеры».

После продолжительного наблюдения за поведением аса у Бочкова созрел план.

— Будем действовать так,— сказал он ведомому.— Мы взлетаем, когда наши группы возвращаются с задания, и идем в засаду за сопки. Там поджидаем появления «трефового гостя». Атакуем внезапно. Только не прозевайте момент!

В первые два дня охоты ас в районе аэродрома не появлялся. Бочков ходил хмурый.

Начался третий день. «Трефовый туз» все не появлялся. Иван терялся в догадках: куда он девался? А может быть, он почувствовал, что за ним охотятся, и прекратил свои вояжи к аэродрому? Или же его все-таки удалось сбить кому-то из наших летчиков?

Но в этот раз ас появился. В первое мгновение Иван даже растерялся от неожиданности, когда совсем рядом увидел вывалившийся из облаков знакомый истребитель. Но тут же взял себя в руки. Немедленно атаковать! Нельзя терять ни одной секунды. Ведь он так ждал этого момента. Только не упустить его, не дать противнику опомниться и сориентироваться в обстановке.

Бочков быстро развернул «ястребок». С небольшой горки он свалился на «мессершмитт» и длинной пушечно-пулеметной очередью прошил его. « Телохранители» фашистского аса не успели защитить своего хозяина от смертельного удара...

За первый год войны Иван Бочков провел десятки боев. Сражаться обычно приходилось в меньшинстве: враг тогда господствовал в воздухе. Победы нашим летчикам давались нелегко. Но счет их у Бочкова рос быстро.

Один из боев, когда руководимая Бочковым шестерка истребителей сражалась против тридцати фашистских самолетов и победила, вошел яркой страницей в летопись боевых подвигов защитников Заполярья в годы Великой Отечественной войны.

Произошло это 15 июня 1942 кода. В те дни фашистская авиация предпринимала интенсивные налеты на Мурманск. Он был опорным пунктом обороны Советского Заполярья, и его роль с каждым месяцем все возрастала. Потеряв надежду овладеть городом, гитлеровское командование решило уничтожить его с воздуха. Небо над Мурманском гудело от авиационных моторов, разрывов снарядов и треска пулеметных очередей. А земля содрогалась от грохота бомб. Стояли полярные дни. Солнце не садилось за горизонт. И воздушные бои на подступах к городу не прекращались даже ночью.

...В очередном налете на Мурманск участвовали восемнадцать «юнкерсов» под прикрытием двенадцати «мессершмиттов». Группа Бочкова, куда входили К. Ф. Фомченков, И. Д. Гайдаенко, Н. П. Губин, Е. А. Кривошеев и И. И. Ибрагимов, несла в это время вахту над городом. Несмотря на пятикратное численное превосходство противника, Бочков смело повел группу в бой. Для него не могло быть другого решения, кроме одного: атаковать, не дать «юнкерсам» сбросить бомбы на Мурманск.

В начале боя враг находился в более выгодном положении. Он имел численное превосходство. К тому же «мессершмитты» оказались выше нашей группы. Однако дерзкий маневр, предпринятый Бочковым, лишил их этого преимущества. Иван решил атаковать бомбардировщики на встречных курсах. На такой риск мог пойти лишь командир, который уверен в себе и в своих товарищах. Маневр требовал высокого мастерства и точного расчета. В случае неудачи группа Бочкова при выходе из атаки сама попадала под огонь «мессеров». Большой опыт, отточенное мастерство и исключительная интуиция и на этот раз сослужили Бочкову добрую службу.

— Внимание, атака! Иду на ведущего! — передал Бочков по радио своим ведомым.

Когда очертания «юнкерса» вписались в круг прицела, он открыл огонь. На правом крыле бомбардировщика заплясали языки пламени. Вслед за командиром по «юнкерсу» ударили ведомые. Били мощно и метко. Из машины флагмана повалили клубы черного дыма. Строй бомбардировщиков начал постепенно разваливаться.

После атаки Бочков круто развернулся, чтобы снова ударить по «юнкерсам». Мимо проносился «Мессершмитт-110». Меткая очередь — и вот уже «мессер» камнем полетел к земле.

Первая же атака принесла большой успех группе Бочкова.

«Мессершмитты» в начале боя ничем не могли помочь «юнкерсам». Наши истребители находились под бомбардировщиками, которые как бы прикрывали «ястребки» от ударов «мессершмиттов». А пока те перестраивались, вражеская группа недосчиталась еще нескольких самолетов. Бомбардировщики поспешили лечь на обратный курс.

Бой теперь завязывался между истребителями, которые, разделившись на пары, атаковали друг друга. Сражение постепенно перемещалось из района Ура-Губы в район Мурмаши, Юркино. Небо чертили трассы пушечно-пулеметных очередей. А на земле по всему пути, где велись ожесточенные схватки, догорали сбитые самолеты со свастикой и крестами.

Один из «мессершмиттов» спикировал на самолет Фомченкова.

— «Ястреб»! «Ястреб»! — предупредил Бочков товарища.— Сзади «мессер»!

Фомченков быстро развернулся, а Бочков устремился на «мессершмитт», который сам теперь оказался под атакой с двух сторон. Стремясь освободиться от этих клещей, он взмыл вверх, но на подъеме был настигнут меткими пушечно-пулеметными очередями.

Отважная шестерка сбила девять самолетов, не потеряв ни одного своего. Не часто наши летчики одерживали такие победы, да еще в численном меньшинстве. Бочков в этом бою уничтожил один Ме-110 лично и два самолета (Ме-110 и Ю-88) — в группе. Но, пожалуй, больше всего его обрадовали успехи друзей. Фомченков и Кривошеев сбили по два самолета, а Гайдаенко и Ибрагимов — по одному.

П. С. Кутахов (ныне Главный маршал авиации), в эскадрилье которого в годы войны сражался И. В. Бочков, вспоминая об этом бое, писал: «У каждого в жизни есть минута, когда он достигает своей вершины. Тогда мастер создает лучшую свою вещь, а воин добивается высшей победы. В жестоких сражениях наших воздушных бойцов вдохновляет и еще не раз вдохновит героический бой шести наших летчиков с тридцатью фашистами. Они сражались под командой гвардейца Бочкова, уничтожили девять фашистов и возвратились домой с победой. Схватка эта — незабываемый пример искусства побеждать не числом, а умением. Здесь замечательный русский летчик Иван Бочков поднялся во весь свой могучий рост».

Эта же шестерка одержала еще одну блестящую победу. Правда, тогда фашистских самолетов было несколько меньше — не тридцать, а девятнадцать.

Бочков, верный своему принципу не повторяться в атаках, на этот раз решил зайти со стороны солнца и на встречных курсах огнем с длинной дистанции сначала разбить строй, а затем, подойдя поближе, ударить по разрозненным бомбардировщикам. Своих ведомых он построил перед атакой таким образом, чтобы на один «юнкере» были нацелены два истребителя. Он решил: лучше ограничить цели, но зато атаковать наверняка.

Результат оказался поразительным. Группа Бочкова сбила десять фашистских самолетов, а потеряла один. Летчик выбросился с парашютом и через два часа добрался до аэродрома.

Иван Бочков был одним из тех, кто на основе накопленного боевого опыта и постоянного творческого поиска на практике показал, как следует в меньшинстве сражаться с численно превосходящим противником и побеждать его.

Он упорно изучал тактику противника, боевые возможности его самолетов. Наблюдал сам и расспрашивал товарищей о поведении врага, сопоставляя мнения, анализировал. Он постоянно совершенствовал свою тактику воздушного боя, чутко реагировал на каждое изменение в тактике врага и часто находил наиболее эффективные контрприемы. Бочков старался «выжать» из техники все, на что она способна.

В первые годы войны не хватало самолетов. Наша авиация несла потери, которые промышленность не могла восполнить быстро. Пополнение самолетов поступало скупо. В то трудное для нашей страны время в Заполярье наряду с отечественными поступали американские истребители «аэрокобра». Их наши союзники присылали в порядке оказания помощи. Эти машины имели неплохое вооружение, но уступали нашим и немецким самолетам в маневренности, а главное — очень капризно вели себя в условиях Заполярья. Поэтому летчики не доверяли американским машинам. Но воевать-то было надо. Хотя бы такая техника — лучше, чем никакой.

В полку организовали изучение американских истребителей. Бочков с головой окунулся в эту учебу: читал и перечитывал переведенную на русский язык документацию, консультировался у инженеров и техников. Он быстро изучил сильные и слабые стороны американского истребителя и в беседах с летчиками рассказывал о них. Он не восхвалял этот истребитель, но убежденно высказывался за то, что и на нем можно одерживать победы.

— Добьешься на нем победы! Пока ты по фашисту ударишь, он успеет тебя атаковать несколько раз.

— А ты не зевай! — возражал Бочков.— Строй маневр так, чтобы начать атаку с хорошей позиции и стрелять наверняка, сбивать врага с первого раза. Ведь вооружение позволяет это делать!

И Бочков доказал правоту своих слов. В первом же воздушном бою, проведенном на американском истребителе, он сбил «Мессершмитт-110».

Как-то в кругу друзей разгорелся спор о смелости и трусости в бою. Всегда ли можно назвать смелым летчика, который бросается в бой, не смущаясь численным превосходством противника, и будет ли трусом, если поведет себя осторожно, постарается выбрать удобный момент для атаки?

Спор был горячий, мнения высказывались разные, порою категоричные и противоположные. Слишком осторожных по характеру летчиков никто не брал под защиту. Воздушный бой требует активных действий. Летчик, боящийся пойти на риск, не может его вести.

Такой будет осторожничать, когда у противника многократное численное превосходство. Он посчитает, что шансов на успех немного, а порою и никаких. А когда в бою бывает определенная гарантия успеха? Лихие атаки летчиков, приводившиеся в качестве примера, вызвали кое у кого горячее одобрение.

— А мне,— заметил Бочков,— неоправданная удаль лихача одинаково неприятна, как и постоянная дрожь труса.

Все хорошо знали, что Бочков презирал даже малейшее проявление трусости в бою. Но вот то, что он поставил своеобразный знак равенства между трусливым и удалым летчиком,— такое суждение многих поразило. Ведь проявляя удаль, летчик стремится к победе. А трус есть трус. Может быть, это было сказано ради красного словца?

Заметив недоумение на лицах друзей. Бочков пояснил:

— Удаль — это безудержная, лихая смелость. Ее проявление связано с риском. Каждый летчик имеет право на риск, но он должен быть оправдан. Одно дело проявить удаль и рисковать даже ценою своей жизни ради выполнения задачи, и другое — поступать так лишь для демонстрации своего мастерства. Нельзя недооценивать противника. В бою против него надо использовать не только смелость и отвагу, но и военную хитрость, трезвый расчет. За неоправданную лихость многие заплатили своей жизнью. Помню одного летчика. Только прибыл из училища — и одержал первую победу. Она, видимо, вскружила ему голову. И в следующий полет при встрече с противником он сломя голову бросился в атаку. Ну и что? Его сейчас нет среди нас...

«Не было у нас в полку бойца отважнее и искуснее Ивана Бочкова,— вспоминал о нем П. С. Кутахов.— Мы любили Ивана Бочкова за отвагу, за то, что он никогда не бросал товарища в беде. Иван не только сам отлично дрался с врагом. Он хотел, чтобы и его товарищи, особенно молодое пополнение, успешно побеждали врага. Вот почему его всегда можно было видеть среди новичков, которых он учил, готовил к боям».

Для молодежи он не жалел времени, хотя во фронтовых условиях его и на отдых-то не хватало. На основе богатого боевого опыта старался бережно донести до молодых летчиков трудную науку побеждать. И стремился показать, как следует действовать в определенной конкретной ситуации. Полеты новичков на боевые задания с Бочковым стали для них хорошим наглядным уроком.

Однажды штурмовики наносили удар по вражескому аэродрому. Прикрывала их группа, которую вел Бочков. В паре с ним летел молодой летчик Н. Константинов. Штурмовики успешно обработали цель и легли на обратный курс. И тут за ними увязались семь «мессершмиттов». Чтобы надежнее прикрыть «илы», Бочков стал группой маневрировать змейкой поперек строя. «Мессершмиттам» никак не удавалось подойти близко к штурмовикам. Один из немецких летчиков пошел на хитрость. Он спустился до бреющего полета, намереваясь ударить по штурмовикам снизу. Этот маневр не ускользнул от внимания Бочкова. Как только фашист стал приближаться к штурмовику, он стремительно свалился на него сверху и выпустил одну за другой две пулеметные очереди. Они отрезвили гитлеровца, который не отважился продолжать атаку и пошел в сторону с набором высоты. Бочков за ним. На горке Иван настиг «мессершмитт» и с короткой дистанции вонзил в него пушечно-пулеметную очередь...

«Академия в хвосте», как называли учебу молодых летчиков в роли ведомых, да еще у такого первоклассного мастера, как Бочков, позволила Константинову быстро набраться боевого опыта. Вскоре он сам ходил на задание ведущим пары.

Бочков помог вырасти в хороших воздушных бойцов Виктору Сидоренко и Степану Лобковичу, обучив их точному расчету в бою и молниеносным ударам в атаках. Его питомцы на деле показали, насколько они успешно усвоили эти уроки.

Группа «мессершмиттов» совершила налет на один из наших объектов. В бой с нею вступили дежурные летчики соседнего полка. На помощь им взлетели Бочков, Сидоренко и Лобкович. Верный своему правилу — до воздушной схватки занимать выводную позицию, Бочков привел к объекту ведомых на большой высоте и оказался над вражеской группой. Гитлеровцы предприняли попытку вывернуться из невыгодного положения. Один из «мессершмиттов» сразу же потянулся вверх. Бочков нацелился на него.

— Иду в атаку, прикройте! — передал он команду своим ведомым.

И они прикрыли. Сидоренко слева, а Лобкович справа. «Мессершмитт», пытаясь уйти из-под удара, стал маневрировать и при выполнении левого разворота оказался рядом с Сидоренко.

— Ну, бей! — невольно вырвалось у Бочкова, когда он увидел такой благоприятный момент для удара.

И в тот же миг Сидоренко, как бы услышав команду командира, открыл огонь.

— Молодец! А теперь дожимай!

Сидоренко пошел в новую атаку, а Бочков пристроился к нему. Ведомый атаковал настойчиво, расчетливо, как обычно это делал его командир. И добил «мессершмитт».

— Действовали по-гвардейски! — похвалил его после боя Бочков.— Поздравляю с первой победой! Рисуйте на фюзеляже звездочку, и пусть она не будет последней!

Немало побед было потом и у Сидоренко, и у Лобковича. Как и у других летчиков — учеников Ивана Бочкова.

В феврале 1943 года на фюзеляже истребителя Бочкова была нарисована тридцать шестая звездочка — по числу уничтоженных вражеских самолетов. Газета воздушной армии «Боевая вахта» откликнулась на это событие, поместив в своем сатирическом отделе заметку «Затруднительное положение».

Вот ее полный текст:

«—Ты слышал, Карл, у русских есть такой летчик Иван Бочков?

— Слышал. Говорят, что для этого летчика нет никаких трудностей?

— Пустяки. Это только разговор. Мы сейчас поставили его в очень затруднительное положение. Ему уже на своем самолете звезды рисовать негде».

В те годы газета «Боевая вахта» часто писала о подвигах Ивана Бочкова, ставила его в пример другим летчикам. В номере за 9 апреля 1943 года она призывала: «Летчик! Будь стойким, умелым и храбрым в бою, как гвардии капитан Иван Бочков!» Здесь же были помещены портрет героя и статья, которая оканчивалась обращением-призывом к воинам: «Пусть подвиги и геройские дела этого прекрасного русского летчика поднимают тебя на врага и придают тебе железную уверенность в победе, как бы ни трудна была обстановка! »

Этот номер газеты вышел уже после того, как Иван Бочков провел свой последний, сорок пятый воздушный бой.

Произошло это 4 апреля 1943 года. Бочков, ставший к тому времени уже начальником воздушно-стрелковой службы 19-го гвардейского истребительного авиаполка, взлетел по тревоге. Взлетел и не вернулся. Бочков начал бой в свойственном ему стиле: энергично, расчетливо и мастерски. Действовал, как всегда, вдохновенно, увлекая за собою ведомых. И вот в один из моментов воздушной схватки Бочков увидел, что товарищ оказался в тяжелом положении. Пара «мессершмиттов» атаковала его из выгодной позиции. Бочков поспешил на выручку. Товарища спас, а сам попал под пушечно-пулеметные очереди вражеских истребителей...

1 мая 1943 года ему посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.

Благодарная народная память сохранила имя героя, отдавшего жизнь в боях за Родину. Помнят москвичи своего земляка.

Он родился в деревне Филипповка Барятинского района под Москвой. В начале тридцатых годов тысячи крестьян двинулись из деревень на городские стройки, чтобы своим активным трудом участвовать в индустриализации страны. Приехали на строительство московского завода «Калибр» и Бочковы. Первым пошел на стройку десятником брат Ивана — Георгий. За ним — Иван. Работал землекопом, потом стал шофером. Сюда же, на «Калибр», пришли мать Феодосия Никифоровна, сестра Анна, жена Георгия — Мария, племянница Александра. Крестьянская семья стала семьей рабочей.

Иван водил тяжелую автомашину на дальние расстояния. Доставлял для завода грузы. Как-то поочередно с напарником вел машину в Москву. Для экономии времени на одном из участков «срезали» маршрут. А на пути попался ветхий мост. Возвращаться обратно? «Может, проедем?»—предложил Иван. Он внимательно осмотрел опоры моста и заключил: если колесами проехать по балкам, то машина пройдет.

И, заметив недоуменный взгляд товарища, сказал: «Я поведу машину».

Когда она въехала на мост, тот под тяжелым грузом затрещал, но выдержал. Иван точно провел машину по балкам.

Эта граничащая с риском смелость и точный оправданный расчет потом не раз помогали Бочкову — военному летчику. А стать им он мечтал, как и сотни его сверстников. Записался в Центральный аэроклуб имени В. П. Чкалова, по два раза в неделю после работы ездил на занятия в Тушино. Через два сода стал летчиком-спортсменом и с комсомольской путевкой отправился продолжать учебу в авиашколу. А потом служба в Заполярье...

Герой погиб, но остался в строю. На инструментальном заводе «Калибр», где работал до призыва в армию Иван Бочков, бригада Александра Богачева из цеха контрольно-измерительных автоматов включила его в свой коллектив. Шестеро членов бригады обязались выполнять нормы за седьмого — Ивана Бочкова. На территории завода установлен бюст Героя Советского Союза И. В. Бочкова. Его имя носит заводская центральная измерительная лаборатория.

Москвичи увековечили память замечательного летчика. В дни празднования 20-летия Победы советского народа над фашистской Германией бывший Заморинский переулок в Москве переименован в улицу Бочкова.

Именем Бочкова названы улицы в Мурманске и Килп-Явре — месте его героической гибели.