Герои Ленинградского Неба

М. ЯЛЫГИН

СОКОЛ — ПТИЦА ГОРДАЯ

В далеком заполярном поселке Килп-Явр, в районе известного в годы войны аэродрома Шонгуй, на территории которого построен и ныне активно работает Мурманский аэропорт гражданской авиации, комсомольцы и пионеры — красные следопыты восьмилетней школы создали музей боевой славы. Они посвятили его героическим подвигам летчиков 19-го (бывшего 145-го) и 20-го (бывшего 147-го) гвардейских истребительных авиаполков, которые летали с этого аэродрома на боевые задания, геройски защищали небо Советского Заполярья, громили ненавистного врага на дальних северных подступах к городу Ленина.

В день открытия музея, 23 февраля 1966 года, комсомольцы и пионеры этой школы послали письма бывшим воинам 19-го и 20-го гвардейских истребительных авиаполков. Они писали:

«Четыре суровых года в жарких боях мужали и несли Родине славу воины-авиаторы.

Мы восхищаемся вашим мужеством, великим самопожертвованием, безграничной любовью к Родине.

Из ваших полков вышли замечательные герои: Фомченков, Кривошеев, Миронов, Гальченко, Кутахов, Дмитрюк, Бочков и другие.

Среди живых нет Константина Фомченкова, Романа Середы, Виктора Миронова, Евгения Данилевского, Петра Хижняка, Владимира Габринца и многих, многих других.

Они любили жизнь, но больше жизни любили Родину. За нее, за наше счастье они отдали горение своих молодых сердец.

О всех тех, кто в годы войны уходил на боевые задания с аэродрома Шонгуй (поселок Килп-Явр), кто готовил боевую технику, кто своим трудом приближал час победы, решили мы собрать документы, материалы, фотографии, создать музей боевой славы».

В музей боевой славы Килп-Явра пишут и приезжают многие ветераны-авиаторы. Они привозят сюда фотографии и различные документы военных лет, делятся воспоминаниями о жестоких воздушных схватках с врагом в суровом небе Заполярья, рассказывают о героических подвигах своих товарищей, о радости побед и горечи утрат.

Много интересных материалов о летчиках-героях Заполярья накоплено школьным музеем. Есть здесь и стенд, посвященный Герою Советского Союза Виктору Петровичу Миронову, имя которого в годы войны было широко известно не только в Заполярье, но и в Ленинграде.

Виктор Миронов был летчиком-истребителем. Его боевая жизнь оказалась короткой и яркой, как вспышка молнии. Она оставила глубокий след в памяти всех, кто вместе с ним сражался в небе Заполярья.

Он родился 29 сентября 1918 года в крестьянской семье села Тупичино на Смоленщине. Жизнь складывалась нелегко: в 1920 году умерла мать, потом ушел из дома отец, оставив маленького Витю на попечение бабушки — Татьяны Ивановны Бурцевой. До 1933 года бабушка воспитывала и растила внука, заменив ему и мать и отца, поэтому и не было у него человека ближе и дороже, чем она.

Мать и отца Витя не помнил. Впоследствии не раз силился вспомнить лицо матери, но оно расплывалось, ускользало из памяти. Лишь во сне иногда видел ее ласковые и очень знакомые глаза, чувствовал на своей голове прикосновение ее натруженной, но нежной руки.

В 1926 году Витя поступил в сельскую школу. Учился с удовольствием и хорошо, стал пионером. Рос, как и все сельские мальчишки: то на покосе, то в ночном с лошадьми, то с удочками на рыбалке. Любил природу, особенно родную реку Ворю, которая протекала близ села. Небольшая речка, но глубокая, чистая, рыбная. Частенько сиживал он на крутом ее берегу или, растянувшись на душистой луговой траве, глядел в небо, где вились и щебетали ласточки и заливались трелями жаворонки, мечтал. Однажды увидел в небе аэроплан. Об аэропланах рассказывал в школе учитель. Трудно было поверить, чтобы человек летал, как птица. И вот увидел. Летит большая-пребольшая птица, стрекочет в небе и не падает. Побежал было по берегу следом за аэропланом, но куда там: и след его простыл. Осталась в небе удаляющаяся точка да утихающий стрекот. «Вот бы мне так полететь»,— думал Витек.

И так ему тогда захотелось полететь, что прямо с бугра разбежался и, как был в посконной рубашке и штанах, прыгнул с обрыва в воду. Первый раз прыгнул. Раньше боялся, а тут откуда и смелость взялась. С тех пор пристрастился к этим прыжкам, восхищая сверстников.

Это были его первые полеты, если не считать падения с большого вяза. Полез он на него, чтобы посмотреть гнездо грачей, да не долез — сорвался. Падая, больно ушибся, поцарапался и раскровянил нос, но не заплакал. Поднялся с земли, посмотрел на разорванную рубашку, задрал голову вверх, чтобы кровь из носа не текла, и стал смотреть на верхушку дерева, где на ветру покачивались два гнезда, на круживших над деревом и встревоженных грачей. Смотрел и прикидывал — откуда падал и сколько пролетел.

— Высоко-о-о! — сказал дружкам и, шмыгнув носом, полез снова. На этот раз не спешил и до гнезда добрался, посмотрел на грачат, окинул взглядом с высоты свое село и стал осторожно спускаться вниз. И так ему захотелось спрыгнуть с высоты и, словно птица, взмыть в небо! Когда до земли осталось метра три, он все-таки спрыгнул...

С тех пор парнишку влекла к себе высота. Не было в селе и его окрестностях ни одного высокого дерева, на которое бы он не забрался. Любил вскарабкаться на крышу дома с запущенным змеем. Хорошо было сидеть возле трубы, чувствуя в руках туго натянутую и все время подрагивающую от ветра нить, смотреть в голубую бездонную даль неба, на плывущие в нем облака.

После того как в первый раз увидел аэроплан, Витя сильно изменился: стал много читать, особенно любил книжки об авиации, о летчиках, часто задумывался о чем-то, уходил в сарай, доставал старые отцовские инструменты и что-то мастерил. Очень хотелось ему сделать аэроплан, да такой, чтобы полетел. Но аэроплан не получался. Он часто снился ему, легкий, красивый и быстрый, и каждое утро Витек снова и снова брался за инструменты. Помог учитель — рассказал, как- делают модели самолетов, и вскоре первый Витин аэроплан полетел.

В 1933 году Витя окончил сельскую семилетку. Бабушке посоветовали отдать способного подростка в город на рабфак. Она написала письмо своей сестре в Москву, рассказала о Вите. Сестра согласилась взять паренька к себе. Правда, поступить на рабфак ему не удалось: жить было трудно—пришлось поступать на работу. Витя оформился лебедчиком в московский «Метрострой». Там ему дали место в общежитии, помогли определиться на учебу в вечернюю школу, привили вкус к активной производственной и общественной работе. Вскоре Виктор стал ударником производства, в 1934 году вступил в комсомол, проявил себя способным спортсменом. Спорт он любил с детства, а в Москве особенно увлекся стрельбой.

Пареньку очень хотелось поступить в летную школу, но годы его для этого еще не подошли. Чтобы не терять времени даром, он поступил на рабфак Московского медицинского института.

Казалось, жизнь Виктора Миронова была теперь заполнена до предела, каждый день рассчитан до минуты, но товарищи чувствовали, что ему чего-то недостает. Расспрашивали. Общительный, открытый и сердечный, Виктор не скрывал своей мечты об авиации. Товарищи помогли ему и в этом — отвели в Московский аэроклуб.

В 1935 году Виктора Миронова зачислили учлетом аэроклуба. Занимался он с огромной охотой и усердием.

Мечта юноши сбывалась: небо, с детства манившее его к себе, становилось все более близким и родным. Парашютные прыжки, полеты на планере, полеты с инструктором на самолете, а затем первый самостоятельный полет на спортивном самолете — то были незабываемые события его жизни.

И вот аэроклуб окончен. Шел 1937 год. Вопрос, куда идти дальше, перед Виктором не стоял: не колеблясь, он выбрал свой путь, единственный — авиацию. Все у него сложилось, как надо. Пошел в райком комсомола и вышел оттуда с заветной комсомольской путевкой в военно-авиационную школу. Сердце ликовало. Еще бы! Он будет летчиком-истребителем.

Полтора года учебы в военно-авиационной школе пролетели быстро, хотя и не были легкими. Он много читал, часто засиживался за книгами и конспектами за полночь, чтобы выполнить все учебные задания. Уже в первом полугодии Миронов выдвинулся в число лучших курсантов своего набора. Преподаватели хвалили его за упорство, высокую работоспособность и добросовестное отношение к учебе. Товарищи любили за жизнерадостность, общительность, доброту и отзывчивость, видели в нем верного товарища, готового всегда прийти на помощь.

Военная школа сильно изменила Виктора. Он стал серьезным, сдержанным, спокойным, хотя его улыбчивое лицо, веселые с озорными искорками глаза нет-нет да и выдавали в нем того вездесущего и бойкого сельского мальчишку, каким был он в свои детские годы. Это не совсем еще ушедшее от него детство особенно часто проявляло себя в часы курсантского досуга, в дни отдыха или во время коротких пауз между занятиями. То он расскажет какую-нибудь смешную байку и рассмешит всю группу, то затеет борьбу или какую-нибудь шумную игру вроде «чехарды».

В незабываемые дни первых самостоятельных полетов в жизнь Виктора вошла Аня — его будущая жена. Она жила недалеко от аэродрома.

Летом 1939 сода, окончив в звании младшего лейтенанта летное училище, Виктор Миронов получил направление в 145-й истребительный авиаполк. Вскоре Виктор и Аня поженились и переехали в один из пригородов Ленинграда, куда был перебазирован этот авиаполк. Там и началась самостоятельная летная работа молодого летчика-истребителя Виктора Миронова.

В ноябре 1939 года в связи с резко обострившейся обстановкой на советско-финской границе 145-й истребительный авиаполк был перебазирован в район Мурманска.

В сложных условиях полярной зимы летчики полка охраняли Мурманск, другие города и важные объекты от налетов вражеской авиации, летали на разведку и штурмовку войск противника, его автоколонн и обозов, артиллерийских батарей и других огневых точек, вели воздушные бои с финскими истребителями и бомбардировщиками, пытавшимися прорваться к Мурманску, Кандалакше и другим важным центрам Заполярья и Карелии.

За мужество и отвагу, проявленные во время боевых действий, Виктор Миронов был награжден медалью .«За отвару».

После советско-финляндского вооруженного конфликта 145-й истребительный авиаполк на прежнее место не вернулся. Постоянным местом базирования авиаполка стал полярный - аэродром Шонгуй, расположенный в нескольких километрах от Мурманска. Недалеко от аэродрома раскинулось большое озеро Килл-Явр, так же назывался и поселок, хотя назвать две-три бревенчатые избы поселком можно было только условно. Аэродром достаточно просторный, хотя с одной стороны был прижат к озеру, а с другой — к сосновому лесу, сплошь усеянному огромными валунами. За лесом протекала река Кола, а за ней высились Хибинские горы.

На аэродроме Шонгуй стоял и еще один истребительный авиаполк — 147-й. Оба полка вместе со 137-м скоростным бомбардировочным полком, размещенным на другом аэродроме, входили в 1-ю смешанную авиадивизию, которой командовал полковник И. Л. Туркель.

К лету 1941 года летный состав 145-го истребительного авиаполка почти наполовину состоял из молодых неопытных летчиков. Многие из них еще только отрабатывали технику пилотирования самолета-истребителя в простых метеоусловиях и полеты в составе звена. Поэтому в начавшуюся войну с фашистской Германией они вступили, не имея достаточной подготовки к боевым действиям в сложных условиях Заполярья. Доучиваться пришлось в боях.

Среди «стариков» было немало летчиков с боевым опытом, которые достаточно хорошо освоили самолеты-истребители И-15 бис, И-16 и И-153, которые были на вооружении полка. Летчики Леонид Гальченко, Виктор Миронов, Иван Бочков, Константин Фомченков и другие были отмечены наградами за мужество и отвагу. В процессе боевой подготовки «старики» особое внимание уделяли освоению накопленного опыта, особенно полетов в сложных метеоусловиях Заполярья, в сумерках и ночью.

Несмотря на более чем трехкратное численное превосходство немецко-фашистской и финской авиации, с первых же дней войны на Севере она получила достойный отпор от советских летчиков. Только за шесть дней войны, с 25 по 30 июня 1941 года, ударам советской авиации в общей сложности подверглись 39 аэродромов противника на территории Финляндии и Северной Норвегии. В воздушных боях и на аэродромах было выведено из строя более 130 вражеских самолетов.

Геройски и самоотверженно сражались с врагом и летчики 145-го истребительного авиаполка.

Днем 27 июня в районе Мурманска в тяжелом воздушном бою командир звена лейтенант Иван Мисяков, расстреляв все боеприпасы и заметив, что один из «мессершмиттов» заходит на цель для бомбежки, таранил его своим «ястребком». Двухмоторный Ме-110 рухнул на землю и взорвался. В этом смертельном поединке с врагом погиб и лейтенант Иван Мисяков.

10 июля во время штурмовки колонны автоцистерн противника на дороге в районе Западная Лица в самолет летчика лейтенанта А. З. Небольсина попал зенитный снаряд. Машина загорелась. Понимая, что спастись уже невозможно, комсомолец Небольсин направил свой пылающий «ястребок» в самый центр вражеской автоколонны и этим своим последним огненным ударом уничтожил более пяти автоцистерн противника.

19 июля, возвращаясь после разведки вражеского аэродрома, командир эскадрильи капитан Л. А. Гальченко в тяжелом воздушном бою с шестеркой «мессершмиттов» перехитрил фашистов, в результате чего один Ме-109, преследовавший Гальченко, на полной скорости врезался в сопку.

4 августа в районе Шонгуй в ожесточенном воздушном бою семерки советских истребителей с тринадцатью «мессершмиттами» командир эскадрильи капитан А. П. Зайцев сбил знаменитого фашистского аса, награжденного несколькими Железными крестами и названного геббельсовской пропагандой «непобедимым», а товарищи Зайцева уничтожили еще два «мессершмитта».

Вот с какими летчиками крылом к крылу сражался Виктор Миронов. С первых дней войны вместе с ними по нескольку раз в день вылетал он на боевые задания.

Миронов быстро постигал вершины искусства воз-душного боя и воздушной разведки, и не случайно командир эскадрильи капитан Л. А. Гальченко все чаще брал его своим ведомым. Гальченко был одним из самых лучших и опытных летчиков полка. За мужество и отвагу в боях в 1939—1940 годах он был награжден орденом Красного Знамени. Свои выдающиеся способности воздушного бойца и разведчика Гальченко проявил и с первых дней войны с фашистской Германией.

После того как в неравном воздушном бою 19 июля фашистам удалось сбить ведомого у капитана Гальченко, новым ведомым он определил к себе лейтенанта Виктора Миронова. И комэск не ошибся, ни разу не разочаровался в нем.

Уже после войны, 8 мая 1962 года, в письме сыну В. П. Миронова Леонид Акимович Гальченко писал: «С Виктором Петровичем мы встретились в Заполярье на аэродроме Шонгуй. В то время я командовал истребительной эскадрильей, а Виктор прибыл из школы летчиков и включился в нашу боевую семью. С первых дней боевой работы он показал себя способным летчиком и хорошим товарищем, и я его взял к себе «напарником»— ведомым. Много боевых вылетов в паре с ним мы совершили в глубокий тыл противника на фотографирование аэродромов и «свободную охоту», много воздушных боев провели с численно превосходящим противником.

С Виктором у меня связаны лучшие воспоминания в годы Великой Отечественной войны».

Особенно много совместных вылетов на боевые задания произвели Гальченко и Миронов во время возобновившегося в начале сентября 1941 года наступления немецко-фашистских и финских войск на мурманском и Кандалакшском направлениях. Это наступление гитлеровское командование считало решающим.

В те дни горнострелковый корпус «Норвегия» генерала горных войск Дитля снова рвался к Полярному и Мурманску. Его наступление поддерживали 280 самолетов.

К началу этого нового наступления войска нашей 14-й армии заняли и хорошо укрепили в инженерном отношении оборонительные позиции на рубеже реки Западная Лица.

Располагая данными о подготовке нового наступления фашистских войск, командование фронта предприняло самые энергичные меры по установлению с помощью всех видов разведки силы основных группировок вражеских войск и предполагаемых направлений их атак. Большую и очень важную работу выполнили в те дни воздушные разведчики.

Только Виктор Миронов в течение последней декады августа 1941 года произвел десять боевых вылетов на разведку глубокого тыла и аэродромов противника, каждый раз привозя командованию ценные данные. За это же время он 14 раз штурмовал войска и переправы противника. Особенно успешной была штурмовка фашистских войск в районе Титовки и Большой Западной Лицы 25 августа.

6 сентября Гальченко и Миронов получили задание вылететь парой на разведку в глубокий тыл противника.

— Гитлеровцы готовятся к новому наступлению,— сказал им перед вылетом командир полка.— Как следует посмотрите дороги к линии фронта — что там на них делается, «поползайте» над лесами и населенными пунктами, по берегам рек и озер, особенно на подходах к переправам, поищите новые сосредоточения войск и боевой техники, вновь появившиеся артиллерийские батареи и другие огневые точки.

Погода в тот день благоприятствовала воздушным разведчикам. Большие кучевые облака помогли им скрытно миновать линию фронта и углубиться на территорию противника. Они сразу заметили оживленное движение на дорогах. Сомнений не было — противник подтягивал к фронту свежие силы.

В некоторых местах Гальченко и Миронов снижались чуть ли не до бреющего полета, осматривая подозрительные лесные урочища, нижние склоны сопок, берега рек и озер, поросшие лесом и кустарником. Пролетая над населенными пунктами, внимательно осматривали каждую улицу, каждый двор. Они обнаружили много новых скоплений вражеских войск и боевой техники, вновь появившихся артиллерийских батарей и других огневых точек. В одном населенном пункте заметили особенно оживленное движение.

«Наверное, какой-то штаб. Надо бы проштурмовать это гнездо»,— подумал Виктор Миронов и как раз в это время увидел, что летящий впереди Гальченко покачал крыльями, что означало: «Атакуем!»

Через несколько секунд пара «ястребков» обрушила на обнаруженный штаб врага мощный и меткий огонь своих пулеметов.

Основательно проштурмовав фашистский штаб, Гальченко и Миронов повернули домой и, вновь прикрываясь облаками, без особых помех миновали линию фронта и вернулись на свой аэродром.

На следующий день лейтенант Миронов вновь вылетел на разведку в районы Салми-ярви, Луостари, портов Петсамо и Линахамари. Успешно преодолев главные узлы сопротивления противника, он вышел в заданный район, прошел Салми-ярви, внимательно осматривая и фиксируя на полетной карте скопления войск противника. По нему стреляли изо всех видов оружия, но он спокойно и уверенно делал свое дело. Прошел Луостари, повернул на север и пролетел над шоссейной дорогой до Петсамо. Здесь тоже отметил оживленное движение войск, особенно по дороге от Петсамо на Титовку. С трудом вырвавшись из огненного кольца разрывов зенитных снарядов и переплетения светящихся пулеметных трасс, взял курс дальше на север, в сторону порта Линахамари, временами ныряя в проплывавшие рядом большие облака. Зафиксировав в порту разгрузку транспорта, повернул к дому. Но когда снова пролетал над дорогой Петсамо — Титовка, увидел двигавшуюся по ней большую автоколонну с войсками и военными грузами.

Прямо из облака со стороны солнца он перевел свой истребитель в глубокое пике. Снизившись до пятидесяти метров, вихрем пронесся над автоколонной. От его меткого пушечно-пулеметного огня вспыхивали и взрывались автомашины с горючим, боеприпасами. На шоссе сразу же возникла пробка. Не успевшие притормозить грузовики врезались друг в друга, другие поспешно съезжали в стороны. Повсюду из автомашин выскакивали солдаты и в панике разбегались кто куда. Миронов развернулся и прошел еще раз, теперь уже над застопорившей автоколонной, прошивая ее огнем своих пушек и пулеметов...

Ценные разведданные, привезенные Мироновым в тот день, имели немаловажное значение в подготовке наших войск к отражению нового наступления горнострелкового корпуса фашистов, начавшегося на следующий день. Командование высоко оценило боевую работу лейтенанта В. Миронова. Он был награжден орденом Красного Знамени.

А сколько их было, таких полетов! О них не раз писала армейская газета «Часовой Севера». В одном из своих сентябрьских номеров 1941 года она привела хронику боевых вылетов капитана Гальченко, лейтенанта Миронова и некоторых других летчиков прославленной эскадрильи. 19 сентября 1941 года по просьбе редакции этой газеты под рубрикой «Истребители рассказывают...» с заметкой «Бой в облаках» выступил и сам лейтенант Виктор Миронов.

«О чем же вам рассказать? Сразу даже и не придумаешь. Особенного со мной ничего такого и не было. Летаю много, бьем мы фашистов крепко, житья им не даем ни на земле, ни в воздухе. Но выдающегося чего-нибудь не припомню.

Вот командир у нас товарищ Гальченко. Он действительно герой-летчик: дерется бесстрашно, а уж самолет водит — любо смотреть. Мастер своего дела. Я больше с ним летаю, вся его работа мне видна. Однажды на аэродром пришло сообщение, что фашистские самолеты летят к пункту М. Через несколько минут мы уже мчались им наперерез. Облачность была тогда густая, низкая. В такую погоду врага трудно заметить, а немцы этим и пользуются.

Ведет нас командир Гальченко на небольшой высоте, и мы за воздухом наблюдаем. Вдруг заметил я три черные точки под облаками. Дал знать командиру.

Свалились мы на фашистов, как снег на голову. Каждый себе по цели выбрал и атаковал. Немцы сразу врассыпную. Я одного Ю-88 догнал и всадил в него длинную очередь. Он закачался и... нырнул в облака. Кинулся за ним, да разве найдешь в таком тумане. Походил, походил в облаках — никого не видно. Спустился пониже и увидел второй Ю-88. Думаю: «Этому ни за что не дам уйти». Завязался бой. Я на немца пикировал, градом пуль его обдал. Фашистский стрелок по мне из пулемета бил, а летчик старался в облака удрать. Но не успел он. Задымился фашист и вниз рухнул. Один есть.

Я барражировать начал и вскоре увидел разрывы зениток. Бросился туда. Ю-88 летел выше меня. У самолета обычно скорость на подъеме падает. Пока я его догонял, фашист далеко успел уйти, ,но скрыться ему так и не удалось. Боеприпасов у меня мало осталось. Я в фашиста весь остаток и послал.

Бомбы мы немцам сбросить не дали. Их уцелевшие бомбардировщики убрались восвояси. Да немногие уцелели. После этого боя на земле нашли обломки нескольких машин. Может быть, здесь и моя работа сказалась. Разве точно установишь, кто сбил? И не так уж это важно. Сбит фашист — значит, все в порядке».

Воздушная схватка, о которой рассказал в своей заметке лейтенант Миронов, произошла 15 сентября. В тот день пятерка наших истребителей, возглавляемых капитаном Гальченко, атаковала большую группу фашистских бомбардировщиков, нацелившихся на Мурманск. Во время ожесточенного боя с ними советские летчики сбили четыре фашистских бомбардировщика Ю-88, а сами без потерь вернулись на свой аэродром.

Не менее результативными были вылеты В. Миронова в составе групп на штурмовку войск противника, вклинившихся в расположение наших частей. Эти вылеты были 22 и 29 сентября. А на следующий день он вместе с капитаном Гальченко вновь вылетел на воздушную разведку в глубокий тыл противника. Лететь пришлось бреющим. Приспосабливаясь к складкам местности, они тщательно осмотрели районы Большой Западной Лицы и Титовки, после чего взяли курс на крупный фашистский аэродром. Подойдя к нему, обнаружили на его поле два истребителя-бомбардировщика «Мессершмитт-110». Гальченко покачал крыльями, что означало «Атакуем!». Но именно в это время Миронов заметил, что выбегающие из землянок фашисты направляются к замаскированным орудиям.

Виктор решил обезвредить зенитную батарею. Он сделал небольшой вираж и, снизившись до бреющего, обрушил огонь всех своих пулеметов на зенитную батарею и подбегавших к ней зенитчиков.

А Гальченко тем временем штурмовал стоявшие на аэродроме « мессершмитты ».

Зенитная батарея, подавленная огнем Миронова, так и не успела открыть огонь по советским самолетам. Это позволило капитану Гальченко разделаться с застигнутыми на аэродроме «мессершмиттами».

27 сентября Миронов в паре с летчиком Ваулиным, производя разведку портов Петсамо и Линахамари, обнаружил у причалов транспорты, из которых выгружались войска, а на территории порта — их большие сосредоточения. Советские летчики атаковали порт, обрушив огонь своих пулеметов на разгружавшиеся транспорты. На кораблях и причалах началась паника. Уничтожив несколько десятков солдат и офицеров, советские истребители скрылись так же внезапно, как и появились.

Таких боевых вылетов у Виктора Петровича Миронова к концу сентября насчитывалось 117. За три месяца войны он провел двадцать пять воздушных боев, и на фюзеляже его самолета было нарисовано пять звездочек — счет сбитых фашистских самолетов. 30 сентября командование представило его к высшей награде — званию Героя Советского Союза. В тот же день к званию Героя Советского Союза был представлен и капитан Л. А. Гальченко.

После ожесточенных сентябрьских боев на фронте постепенно наступило затишье. В сентябрьской наступательной операции немецко-фашистским войскам так и не удалось решить свою основную задачу — овладеть Кольским полуостровом и Кировской железной дорогой. По-прежнему неприступными для них оказались Мурманск, Полярный и Кандалакша. За три месяца боев немецко-фашистские и финские войска потеряли около 40 тысяч убитыми и свыше 30 тысяч ранеными. Большие потери понесла и авиация противника— к концу 1941 года летчиками Северного фронта было сбито 124 вражеских самолета. За это же время на аэродромах противника ими было уничтожено еще 37 самолетов.

Заканчивался 1941 год. На Север надвигалась длинная полярная ночь.

За полгода войны Виктор Миронов прошел путь от лейтенанта и командира звена до капитана и командира эскадрильи, стал коммунистом.

Большие перемены произошли и в полку. За долго до войны в нем выросла большая плеяда замечательных летчиков-истребителей. Имена Л. Гальченко, В. Миронова, П. Кутахова, И. Бочкова, И. Гайдаенко, К. Фомченкова, Е. Кривошеева, И. Павлова и многих других были известны всему фронту. Их подвиги прославили 145-й истребительный авиаполк, который 4 апреля 1942 года был переименован в 19-й гвардейский истребительный авиаполк.

А вскоре у гвардейцев произошло еще одно знаменательное событие — митинг в честь присвоения звания Героя Советского Союза майору Л. А. Гальченко и капитану В. П. Миронову.

К концу 1942 года в летной книжке капитана В. П. Миронова было записано 356 боевых вылетов, а на фюзеляже его истребителя красовались 25 звездочек — по числу сбитых им самолетов противника. Из 25 Миронов десять сбил лично, а пятнадцать — в групповых боях. Сам же он за это время ни разу не был ни сбит, ни ранен.

В январе 1943 года капитана Миронова перевели в 609-й истребительный авиаполк на должность командира 2-й эскадрильи и вскоре командировали за получением нового отечественного истребителя Ла-5.

Ла-5 представлял собой модернизированный истребитель ЛаГГ-3, с которым Миронов был знаком давно. Поэтому ему было несложно после ознакомления с новым истребителем и нескольких тренировочных полетов на нем перегнать его на свой аэродром.

Но перегнать новый самолет еще не означало уметь летать, особенно воевать на нем. Этому надо было еще учиться.

В феврале 1943 года из-за плохой погоды и слишком короткого светлого времени и наша и немецкая авиация летали очень мало. Летчики 609-го истребительного полка использовали светлое время для тренировочных полетов на новом истребителе. Такие тренировочные полеты были намечены и на 16 февраля.

Виктор Миронов в тот день взлетел первым. Он должен был произвести разведку погоды в районе полетов, сообщить о ней на командный пункт, а затем, если погода позволит, идти в зону на пилотаж. От аэродрома уходил с набором высоты. Ровно гудел мотор. Самолет уверенно набирал высоту: тысяча метров, полторы, две с половиной, три...

«Пожалуй, достаточно»,— подумал Виктор и пошел на круг. Погода в районе полетов была хорошая — редкие кучевые облака, умеренный ветер, отличная видимость. Описав большой круг, доложил руководителю полетов о состоянии погоды и, получив разрешение, развернул самолет по направлению к зоне. Пройдя по намеченному маршруту несколько минут, вошел в длинный коридор между двумя большими облаками и обратился по радио к руководителю полетов:

— Подхожу к зоне. Разрешите выполнять пилотаж.

— Как машина? — спросил командир полка.

— Полный порядок! — ответил Миронов.

— Задание выполнять разрешаю. Только в пределах первого тренировочного варианта, не более,— твердо сказал командир.

— Есть! В пределах первого варианта,— повторил летчик.

После высшего пилотажа в зоне Миронов возвращался на аэродром и на подходе ввел машину в глубокое пике, чтобы побыстрее снизиться. Уже через две-три секунды он понял, что самолет перестал слушаться рулей. А еще через пару секунд он вошел в штопор...

На аэродроме сразу увидели, что с самолетом Миронова творится что-то неладное, и забеспокоились.

— Что случилось? — спросил летчика по радио командир.

— Штопорю... Что-то с управлением... Пытаюсь вывести,— с трудом ответил Виктор.

«Лавочкин» продолжал штопорить. В эти секунды борьбы с переставшим слушаться самолетом Виктор вдруг отчетливо осознал то, что смутно беспокоило его перед полетом. Педали! Он ясно вспомнил, что и в прошлом полете был такой момент, когда ему они чем-то не понравились. Он тогда после полета сказал технику, чтобы как следует проверил управление, но на педали его внимание не обратил. Управление техник проверял, приглашал инженера. Никаких неполадок они не обнаружили. И вот на тебе: заело!

— Миронов! Витя! Не рискуй. Приказываю покинуть самолет! — спокойно, но требовательно передал приказ командир полка.

— Витька, прыгай! — в несколько голосов кричали в микрофон товарищи.

— Нет! Сокол — птица гордая! Вытащу я его...

Это были последние слова Виктора Миронова. Он не покинул самолет. Почти до самой земли боролся за его спасение. И вырвал-таки из смертельного штопора. Но поздно. До земли оставались считанные метры. Их оказалось слишком мало...