Герой Рима

Глава ХХVII

Креспо уставился на соломенные крыши обнесенного стеной города за рекой. Он не пытался скрыть приближение, и он знал, что они знали, что он здесь, потому что он чувствовал их страх.

Он услышал сопение позади себя и почувствовал укол раздражения.

— Ты уверен, что среди этих дикарей мы будем в безопасности? — спросил Кат Дециан, гнусаво растягивая слова.

— В безопасности, как если бы вы были снова в Риме, ваша честь. —Они были бы в безопасности даже, если бы у него была половина тех сил, что были у него за спиной. Но это значительно облегчало работу. Люди, на которых он всегда мог положиться, Веттий и его банда воров и хулиганов, а также несколько работорговцев, почуявших быструю прибыль, составляли ядро подразделения, но это была крупная операция, и он использовал власть Дециана, чтобы использовать гарнизон Лондиниума и сформировать отряд в тысячу человек. Это были не передовые войска, в основном легионеры, готовящиеся к отставке, и остатки разбитых вспомогательных частей, пригодные только для перевозки и переноски, но выглядели они достаточно грозно. В чем и был смысл.

— Очень хорошо. У тебя есть приказы.

Креспо позвал своих центурионов вперед. — Первые пять центурий со мной в город. Остальные расходятся веером и окружают его, как мы и договаривались. Любого, кто попытается сбежать, задерживайте или убивайте, мне все равно. Как только мы добьемся своего, вы отправитесь в назначенный вам сектор вместе с рабами и повозками вашего отряда и обчистите каждую ферму и каждый дом. Если вы не найдете золота, пощекочите хозяина копьем, пока он не скажет вам, где оно. Потому что это будет там. Но не убивайте слишком много. — Это было не сострадание, чисто деловой интерес. Теперь это была земля императора Нерона, и Императору нужны были люди, чтобы обрабатывать ее. Прагматичный король Прасутаг оставил половину своего королевства Нерону и назвал своих дочерей наследниками остальной части, полагаясь на свою жену Боудикку, чтобы править, пока они не достигнут совершеннолетия. Но Нерон не хотел половины. Он хотел получить все. И Креспо собирался ему все это предоставить.

Вот почему королеве Боудикке собирались преподать урок.

Киран стоял на главной площади Венты рядом со своей королевой и ждал, когда римляне войдут через двойные ворота. Боудикка была одета в длинное клетчатое платье, подпоясанное на талии цепочкой из золотых звеньев. Она высоко держала свою благородную голову, а ее длинные рыжеватые волосы были тщательно причесаны до блеска и ниспадали на плечи огненным каскадом. Золотая повязка обрамляла ее лоб, а на шее сиял торк из того же драгоценного металла. «Она выглядела великолепно», — подумал он, но в глубине души желал иного. Это был не самый подходящий день для демонстрации царственного великолепия. Он еще не был уверен, для чего был этот день, но он сделал все возможное, чтобы он закончился мирно.

Несколько часов назад до него дошли слухи о наступлении римлян, и он задумался над этим. Войска такой силы могли быть только эскортом губернатора или одного из его высокопоставленных чиновников. Был ли это Светоний Паулин, который направлялся, чтобы поддержать предложение царицы и утвердить ее дочерей в качестве наследников Прасутага? Это казалось маловероятным. Ицены были клиентами Рима, а не его подданными, отдельным образованием за пределами британской провинции. Да, для наследования требовалось одобрение Рима, но хватило бы и простого курьера. Такая демонстрация силы посылала сигнал, который тревожил, если не пугал. Хуже того, это было лучшее прочтение ситуации, к которому он мог прийти. Когда он сообщил Боудикке о приближении римлян, ее щеки вспыхнули.

— Они хотят запугать нас. — Ее голос дрожал. — Но я не позволю им этого. Пока я королева иценов, я буду править как королева. Ни один римлянин не будет диктовать Боудикке, что ей можно, а что нельзя, но… — она повернулась к нему, и он впервые увидел проблеск неуверенности в ее глазах, — я не могу подвергать опасности своих людей.

— Тысяча римлян, — ответил он. — Дайте мне два дня, и я смогу получить по вашему требованию пять тысяч воинов. — Вожди иценов отправились из своих поместий в Венту, чтобы обсудить вопросы престолонаследия, и им было бы несложно вернуться и поднять своих воинов, — Но у нас нет двух дней. В любом случае, этого будет недостаточно. Какое оружие у нас есть, чтобы противостоять их мечам и их копьям? Ничего, кроме ножей, кос и нескольких охотничьих луков. Мы не можем допустить конфронтации.

— У нас есть мечи, — прорычал чей-то голос под одобрительный гул.

Волисий. Значит его подозрения о владыке северных пределов были верны.

— Недостаточно и не здесь, вождь Волисий. — Он посмотрел на королеву с вопросом в глазах. Она отвела взгляд, и его сердце упало, затем она повернулась, встретилась с ним взглядом и кивнула. Он вздохнул с облегчением. — Ты должен отвести юношей в тайные места и спрятать их там. Если у вас есть мечи, — он кивнул Волисию, — то сейчас самое время их наточить. Вам придется подождать.

Гул неодобрения встретил его слова, и он поднял руку, призывая к тишине.

— Мы не можем сражаться с римлянами здесь, и мы не можем сражаться с ними сейчас. Их слишком много, и они слишком хорошо вооружены. Они придут, и будут хвастаться, и будут предъявлять свои требования – а потом уйдут. Когда они уйдут, мы продолжим эту дискуссию. Есть время для мечей и время для слов. Я не думаю, что пришло время для мечей.

Так почему же, когда римский военачальник с высокомерным рябым лицом въехал во главе своих людей, он больше всего на свете желал, чтобы у него в руке был меч?

Потасовка сзади отвлекла его, и он увидел краем глаза вспышку золота, когда Тор, его внук, выскочил из толпы и стал умолять, чтобы его подняли. Киран взял маленького мальчика на руки и нежно поцеловал его в голову, вспоминая последних римлян, посетивших Венту, и желая, чтобы Валерий был среди этих мужчин. Мысль о Валерие заставила его подумать о Мейв, которая была в безопасности в одной из хижин, и он молился, чтобы она не вышла за ребенком. Но это была красивая девушка с рыжими волосами ее матери и длинноногой уверенностью молодого жеребенка, которая взяла Тора из его рук. Дочь Боудикки, Росмерта. Он улыбнулся в знак благодарности и снова повернулся к римлянам – и застыл. Офицер смотрел мимо него на удаляющуюся спину девушки, и неприкрытая похоть на его лице заставила ледяную воду стечь вниз по позвоночнику Кирана. Рядом с ним он почувствовал, как Боудикка напряглась.

Креспо огляделся. Кем эти люди себя считали? Город мог бы быть римским, если бы не был сделан из соломы и глины. Прямоугольные здания с узкими фасадами, обращенными к улицам. Лавки и мастерские. Торговая площадка, которая подражала форуму. И большое здание в дальнем конце площади, вероятно, дворец Прасутага. Он заметил красивого, аристократичного бритта, стоящего с высокой рыжеволосой женщиной в центре площади, но его внимание отвлекла девушка. Возможно, сегодняшний день не будет такой уж тяжелой работой.

Дециан, который, естественно, выждал, пока не убедился, что ему не угрожает опасность, въехал со своим эскортом. Наконец-то они могли приступить к делу. Креспо повернулся к своим офицерам. — Первая центурия, отделите мужчин от женщин и детей и выведите их наружу. Убедитесь, что они понимают, что произойдет, если они не будут вести себя прилично. Третья и Четвертая центурии, обыщите дома на предмет ценностей, но большой дом в конце оставьте прокуратору и его штабу. — Вот где должны были быть записи, если бы эти люди вели записи, и самое ценное имущество. — Остальные, стоять. Если появятся какие-либо признаки неприятностей, вы знаете, что делать.

Несколько женщин закричали, когда легионеры двинулись в толпу, выбрали взрослых мужчин и подтолкнули их к воротам. Он отметил отсутствие мужчин боеспособного возраста. Кто-то отослал их, и он думал, что знает кто. Он изучал вождя иценов рядом с королевой. Тем лучше.

Дециан осторожно соскользнул с седла, и Креспо спешился вместе с ним. Вместе они двинулись к небольшой группе и остановились в трех-четырех шагах перед ними. Прокуратор вытащил из рукава тоги тонкую бронзовую табличку и тотчас же начал читать. Креспо увидел, как женщина нахмурилась. Дециан действительно был глупцом. По крайней мере, он должен был узнать, понимает ли она латынь.

Высокий мужчина начал настойчиво шептать женщине на ухо, переводя, а прокуратор продолжал.

— …завещание Прасутага, ранее известного как царь иценов, клиента Рима, аннулируется, его условия аннулируются… император Нерон Клавдий Друз Германик назначен единственным наследником, а все остальные лишены наследства… все деньги, земли, имущество, полезные ископаемые, урожай, домашний скот… возвращаются к императору Нерону Клавдию Друзу Германику… вся прибыль от указанных товаров возвращается императору Нерону Клавдию Друзу Германику… вся будущая прибыль от продажи указанных культур, скота, полезных ископаемых и… возвращается упомянутому императору Нерону Клавдию Друзу Германику…

Киран был потрясен. Он с трудом мог поверить в то, что слышал, слова, казалось, вертелись у него в голове, но каким-то образом ему удавалось сохранить смысл того, о чем говорил длинноносый бюрократ. Грудь Боудикки вздымалась и опускалась с нарастающей силой, и он чувствовал, как растет ее гнев, когда она начала полностью понимать, что означает этот маленький кусочек бронзовой пластины. Нерон украл ее нацию.

— Нет! — закричала она, выплевывая стену кельтских ругательств, которые заставили Дециана отступить перед силой ее ярости. Киран попытался перевести, как она требовала встречи с губернатором, справедливости от римского суда и прав королевы.

Креспо рассмеялся страху прокуратора и позволил Боудикке еще минуту бредить для собственного развлечения, прежде чем нанести удар. Мощный удар попал королеве иценов в голову, и золотой обруч, который она носила, подлетел в воздух. Боудикка рухнула на землю, ошеломленная, и когда она попыталась подняться, Креспо поставил ногу ей на поясницу и толкнул в пыль.

— Веттий, — крикнул он своему заместителю, — принеси мой хлыст. Эту суку нужно научить хорошим манерам.

— Пожалуйста! — Киран бросился вперед, инстинктивно защищая свою королеву.

Креспо выхватил гладий и одним движением повернулся, обрушив острие меча в яростном диагональном ударе по лицу Кирана. Ицен завопил и отшатнулся, поднеся руки к глазам, между его пальцев уже струилась алая кровь. Энид, находившаяся среди толпы женщин, с криком бросилась на помощь мужу, но один из легионеров Креспо сбил ее с ног и пронзил мечом.

— Уже не такой красивый, — рассмеялся Креспо. — Веттий, где мой гребаный хлыст?

Дециан неловко заерзал от жестокости, проявленной перед ним. Прокуратор отслужил шесть месяцев в легионах, но он никогда не чувствовал себя как дома среди людей, первым побуждением которых было нанести удар. Он не любил Креспо, даже находил его отвратительным, но ему предстояло выполнить неприятную миссию, и такой человек, как центурион, был полезным средством для достижения этой цели. Он посмотрел на королеву иценов, извивающуюся в пыли под сандалией солдата, и подавил желание вмешаться. Нет. Она бросила вызов Риму, и, если ее не научить бояться его, существует опасность, что она снова бросит ему вызов.

Он отвернулся и прошел мимо окровавленной коленопреклоненной фигуры золотоволосого кельта, едва заметив мертвую женщину рядом с собой, его мысли были сосредоточены на более насущной проблеме обнаружения богатства короля Прасутага.

Туполицый заместитель Креспо подал ему хлыст, но центурион отбил его. — Не этот. Принеси мне мой жгутик. — Жгутик был более тяжелым кнутом, сделанным из бычьей кожи. Боудикка не только почувствует боль своего наказания, но и будет нести шрамы от него до самой смерти. Он почувствовал, как королева начала сопротивляться сильнее, и понял, что она оправляется от его удара. Она была крупной и сильной женщиной, что могло показаться неуклюжим. Он оглядел площадь, и его взгляд остановился на столбе, к которому в базарные дни привязывали скот.

— Привяжи ее к этому, — приказал он, поднимая Боудикку на ноги. Двое мужчин потащили ее к столбу, ее рыжие волосы и одежда теперь спутались от пыли, а щеки были грязными и заплаканными. Она боролась и извивалась между ними, но ее зеленые глаза, полыхающие огнем ее ненависти, не отрывались от Креспо. Она выпустила череду проклятий, каждое из которых предсказывало худшую смерть, но Креспо только рассмеялся.

— Теперь посмотрим, из чего сделана королева. — Боудикка была привязана руками над головой и лицом к расщепленному дереву столба, а он схватился за горловину ее платья и со всей силой разорвал его на части, пока ее спина не обнажилась. Все еще не удовлетворенный, он наполовину повернул ее и сорвал с нее одежду, оставив ее обнаженной до пояса и видимой для всех.

На мгновение он помедлил, чтобы полюбоваться делом своих рук. Вид ее грудей, тяжелых, молочно-белых и с темными сосками, что-то зажег в нем; жидкое пламя залило его чресла, и он почувствовал рев в ушах. Он поднял хлыст и полоснул им по бледной коже ее спины. Боудикка в первый раз закричала.

Росмерта и Банна с ужасом наблюдали за испытанием своей матери. Теперь они бросились к ней из толпы воющих женщин и детей, умоляя Креспо проявить милосердие. Креспо смотрел, как они мчатся к нему, его разум уже обрисовывал возможные варианты. Так. Не один сочный маленький персик, а два. Он бросил кнут Веттию, который стоял рядом, ухмыляясь. — Убедись, чтобы она все прочувствовала, а когда надоест, приходи и займи свою очередь. Каждую девушку он взял под руку и потащил к ближайшей хижине, выбил дверь и бросил внутрь. Они смотрели на него в ужасе, прижавшись к стене, их широко раскрытые белые глаза светились во тьме помещения. Осознание их страха только усилило его желание. Он смотрел на них, продлевая момент и предвкушая удовольствия, которые можно было обнаружить под простыми сорочками.

— Сейчас, — сказал он, его глаза лениво скользили между ними. — Кто будет первой?

Даже сквозь боль Боудикка слышала крики своих дочерей.