Герой Рима

Глава XXXI

Валерий смотрел, как хвост колонны сползает с холма к пролому в древних стенах триновантов и направляется в долгий путь к Лондиниуму. Когда дорога, наконец, опустела, он подождал несколько секунд, прежде чем повернуть и медленно пройти через арку обратно в Колонию.

— Вы проинспектируете моих людей, трибун?

Фалько стоял на главной улице возле ювелирной мастерской рядом с Корвином. Обычно даже в этот час в этом районе находилось сто человек, которые покупали, продавали или просто смотрели. Теперь было устрашающе тихо. Пустая плетеная птичья клетка каталась туда-сюда возле одной из других лавок, а занавес хлопал в пустом дверном проеме.

— Это будет моей привилегией, примипил. — Валерий поклонился. — И, возможно, вы окажете мне честь осмотреть моих.

Командир ополчения был доволен комплиментом. Странно, что годы, казалось, утекли из него за долгую мучительную ночь, а бремя ювелира, казалось, удвоилось.

Они шли к Форуму мимо особняка Лукулла, и Валерий вспомнил тот день, когда он прочитал письмо отца, в котором тот умолял его вернуться в Рим. Дрожь пробежала по нему, и он взглянул на яркое и сильное солнце, поднимающееся над крышей большого храма. Это вернуло воспоминания о других солнцах; свирепые тосканские солнца и солнца, сверкающие на лазурном море Неаполя, солнце на его спине, когда он занимался любовью со своей первой женщиной, и солнце, которое высветило грубые кости на лице его матери за неделю до ее смерти. Было так много солнц. Будет ли это его последним?

— Мои рабы закопали амфоры с моими лучшими винами в яме за восточными воротами, — печально сказал Фалько. — У меня не хватило духу разбить их и смотреть, как все годы усилий пропадают даром. Жаль, что ты не приехал несколькими днями раньше – мы могли бы устроить им заслуженные проводы.

— Все лучше, чем оставить их кельтам, — с горечью сказал Корвин, и Валерий задумался, что он сделал с накопленными за девять лет сокровищами и прибылью. Закопаны, скорее всего, где-нибудь в безопасном месте, где он мог бы найти их, если… Он понял, что не видел жену ювелира среди женщин в телегах. Но тогда их было так много.

Они добрались до территории храма, где Лунарис и солдаты из гарнизона Лондиниума уже работали над укреплением главных ворот.

— Я хочу, чтобы все запасное оружие было доставлено сюда. Копья, мечи, луки, даже камни, все, что может остановить человека.

— У Петрония есть ключ от арсенала, — указал Фалько.

Валерий позвал своего писца. Он что-то быстро нацарапал на восковой табличке и передал виноторговцу. — Это мой приказ открыть оружейный склад и опустошить его. Если он откажется или попытается задержать, выломайте двери. Лунарис! — взревел он.

Здоровяк отложил бревна, которые нес к воротам, и побежал к ним. — Господин, — признал он, его широкое лицо блестело от пота.

— Вода?

Лунарис нахмурился. — В дальнем углу есть колодец, а в одном из зданий с северной стороны – резервуар, питаемый от реки цепью из ведер. Только Митра знает, как долго мы сможем на них полагаться.

— Не долго. Собери людей и собери все амфоры, которые сможете найти. Мне нужно, чтобы они были заполнены и запечатаны, а затем оставлены в храме под охраной. Еда тоже. Обыщите каждый дом и принесите всю еду, которую найдете, сюда. — Он снова изучил солнце. От его жара уже мерцали красные черепичные крыши храмового комплекса. — И убедись, чтобы у каждого мужчины был полный бурдюк с водой. Я не против, если они умрут, но я не хочу, чтобы они умирали от жажды. — Он увидел, что Лунарис колеблется. — Что?

— Храм. У нас были проблемы со жрецами. Нас не хотят подпускать к этому месту, а «мулы» боятся, что оскорбят бога. Мы даже не можем попасть в лавки. — Он кивнул на здания восточного хребта, где у дверей стояли двое мужчин в белых одеждах, подозрительно наблюдая за солдатами. Ему следовало подумать об этом, понял Валерий. Он должен был настоять на том, чтобы авгуров и их хозяев эвакуировали вместе с конвоем.

— Оставьте жрецов мне, — сказал он и направился к ним.

Лунарис ухмыльнулся. Внезапно ему стало немного жаль кровососущих убийц цыплят, которые все утро усложняли ему жизнь.

Валерий узнал в младшем жреце авгура, отказавшегося от платы за предсказание его будущего семь месяцев назад. Что сказал парень? Вы многое приобретете, но еще больше потеряете, если продолжите идти по избранному пути. Что ж, он приобрел Мейв, а затем потерял ее. Он следовал своей дорогой сюда, где есть что еще терять. Он знал об опасностях вмешательства в имперский культ. Возмездие скорее было земным, чем божественным, и наказания были очень конкретными, очень болезненными и очень постоянными. Но у него была более насущная забота. Ему было приказано защищать Колонию, и он будет защищать ее. Даже если это была лишь его небольшая часть. Любой ценой.

— Вы отвечаете за храм? — спросил он старшего из двоих, крупного мужчину с редеющими светлыми волосами и испуганными глазами, которые никогда не оставались на месте.

— Марк Агриппа, — сказал жрец, как будто его имя должно было быть ему знакомо. — Я отвечаю за храм божественного Клавдия и должен выразить протест против того, как ваши солдаты бесцеремонно оскверняют эту священную землю. Я намерен написать в Рим, господин, — бушевал он, — и назвать ваше имя.

Валерий холодно улыбнулся и оглянулся туда, где сейчас Лунарис трусцой взбегала по ступеням храма с амфорами в каждой руке. Младший жрец заметил опасную перемену в атмосфере и отошел от своего коллеги.

— По приказу губернатора этот храм и все, что в нем находится, находятся теперь под военной властью. — У него не было приказа от губернатора, но по сравнению со святотатством это казалось незначительным проступком. — Я уверен, что Божественный Клавдий как военный поймет. Вы препятствуете проведению жизненно важной военной операции и по военному законодательству можете подвергнуться суду в порядке упрощенного производства. Что здесь внутри? — Он протиснулся между двумя мужчинами и потряс дверь, которая была прочной и, очевидно, запертой.

— Это частная территория, — воскликнул старший жрец. — Там нет ничего, что представляло бы военную ценность.

— Позвольте мне судить об этом. — Валерий нажал ногой на деревянную панель, и замок щелкнул, позволив двери распахнуться. Он заглянул внутрь. — Ты возьмешь каждый предмет мебели и каждый ковер, каждую статую и отнесешь в храм. Скажи там высокому солдату, что я хочу, чтобы область между колоннами была укреплена вокруг области пронаоса.

— Но это… — запротестовал священник.

Валерий осторожно вынул меч из ножен. Гладий вырвался со зловещим шепотом, и его лезвие блеснуло голубым в лучах утреннего солнца. — Возможно, вы не поняли смысла упрощенного правосудия.

Рот жреца раскрылся, и он юркнул в дверь, откуда доносились приятные звуки скрежета мебели по мозаичному полу.

— Чего же ты ждешь? — прорычал он молодому авгуру.

— Я думал, где найти меч, господин, — сказал парень, нервно глядя на гладий.

Валерий чуть было не рассмеялся, но знал, что это пристыдит юношу. Мужество можно было найти в самых неожиданных местах, и ему нужна была вся храбрость, которую он мог получить. У него был другой воин. — Ну что ж…

— Фабий, господин, — отозвался мальчик.

— Что ж, Фабий, когда закончишь, поговори с Лунарисом в храме. Скажи ему, что я велел разместить тебя в пронаосе.

Он прошел семьдесят шагов назад к храму, изучая окрестности, выискивая все, что могло бы дать преимущество защитникам, или любое уязвимое место, где враг мог получить преимущество в свою очередь. Передняя стена с воротами в центре была самой очевидной слабостью и, следовательно, наиболее вероятным местом атаки бриттов. Так что, когда придет время, если он будет еще жив, он поместит своих самых сильных людей именно туда и воспользуется этой стеной, чтобы сломить врага. Он будет держать сильный резерв – Валерий покачал головой. Как он мог использовать слово «сильный» в такой ситуации? Значит настолько сильный, насколько он мог себе позволить, – у ступеней храма, готовый отреагировать, если варвары прорвутся где-нибудь. Да, он будет доволен, если заставит их дорого заплатить за переднюю стену.

Но стен было четыре. А как насчет востока, запада и севера? В первую очередь он думал о востоке. Крепкие одноэтажные здания и кладовые под черепичной крышей, которая поднималась вверх и заканчивалась там, где сходилась со стеной, которая с внешней стороны была намного выше, чем общий рост двух мужчин. Север? Он понял, что в его знаниях был пробел, и резко изменил направление и вышел из главных ворот, чтобы обойти внешние стены. Внутренняя стена была продолжением крытой дорожки, которая также охватывала западную сторону участка, но снаружи, как он с удовлетворением отметил, она упиралась прямо в склон, спускавшийся к ровным лугам, окаймлявшим реку. Противник без осадного снаряжения должен был бы быть очень решителен, чтобы подняться по склону, а затем занять поверхность без малейшей опоры для рук или ног. Он посмотрел вниз, на луг, где густая сладкая трава так резко обрывалась на серебристой ленте воды. Это было ключом. Это был враг, не умевший карабкаться по лестницам и осадным башням или не имеющим знаний для их изготовления. Враг, предпочитавший лобовую атаку превыше всего. Да, подойдет. Но когда он завернул за угол, то обнаружил нечто совершенно неподходящее. Вдоль внешней западной стены была построена почти непрерывная линия грубых навесных лачуг, которые, при ближайшем рассмотрении, использовались для хранения строительных материалов. Любая из них могла стать готовой площадкой для нападения противника.

На обратном пути к храму он остановился у ворот, где Грацилис, опытный охотник на волков из Двадцатого с гор Кампании, следил за укреплением обороны.

— Возьми несколько человек и снеси хижины вдоль западной стены. И пока вы это делаете, очистите все для броска копья перед этими воротами. Мне нужно место для убийств отсюда и примерно до туда.

Грацилис ухмыльнулся и отсалютовал. Как и все легионеры, единственное, что он любил больше, чем драться и пить, – это уничтожать чужое имущество. — Может, нам сжечь их, господин? — сказал он с надеждой.

Валерий покачал головой. Нет смысла создавать дым, чтобы предупредить врага. — Просто разбейте их и добавьте к баррикадам.

Вереница легионеров передавала кувшины с водой внутрь храма, а Лунарис смотрел, как последние части баррикады вокруг пронаоса устанавливаются на место между массивными колоннами. Пронаос образовывал внешнюю часть храма, а за ним находилась целла, внутреннее святилище культа Клавдия. — Очень мило с твоей стороны прислать мне подкрепление, — сказал здоровяк. Валерий был озадачен, пока Лунарис не указал туда, где Фабий выглядывал из-за мягкой кушетки, прислоненной к одной из колонн. Кто-то дал ему шлем на несколько размеров больше, и он сидел у него на голове, как кухонный горшок.

— Можешь поблагодарить меня за него позже.

Лунарис задумался. — Может быть, они не придут.

Валерий отступил, когда один из его людей небрежно бросил бюст императора Августа на вершину баррикады. — В таком случае ты можешь присоединиться ко мне в мешке, когда меня бросят в Тибр. — Он посмотрел на храм над ними. — У нас есть лучники?

— Насколько я знаю, не среди наших. Некоторые из ветеранов могут быть охотниками, и я видел, как вспомогательная кавалерия тренируется с луками. Зачем?

Валерий указал на крышу храма. — Если мы сможем отправить туда дюжину человек, они смогут прикрыть весь периметр. Я не понимаю, как бритты могут атаковать напрямую где-либо, кроме южной стены, но…

Его прервал крик со стороны ворот, и он обернулся и увидел Фалько во главе шеренги ветеранов-ополченцев, каждый из которых нес сверток с пилумами в руках. Круглое лицо виноторговца порозовело от негодования.

— Достаточно, чтобы снабдить армию, — кипел он. — Этот проклятый человек. Хватит копий на каждого солдата, и еще осталось. Щиты и мечи тоже такие же блестящие, как когда их выковывали. И в течение многих лет мы обходились…

— А как поживает наш добрый квестор? — мягко спросил Валерий. — Он займет свое место в строю?

— Исчез. Его не видели с момента встречи. Это к лучшему. Если бы я мог наложить на него руки, он бы пожалел, что не с повстанцами.

— Сомневаюсь, что мы будем скучать по его присутствию. Идем. Нам нужен запас копий в тридцати шагах за южной стеной и еще один у ступеней.

Фалько посмотрел на суету приготовлений, происходящих вокруг него. — Значит, ты собираешься защищать храм. Я думал...

— Нет, мы сначала сразимся с ними за стенами. Прости, — извинился Валерий. — Я должен был держать тебя в курсе.

Винный торговец покачал головой. — Последние ополченцы не вернутся с отдаленных ферм еще несколько часов. Тогда времени достаточно. Если бы возникла непосредственная угроза, мы бы услышали от кавалерийских пикетов.

— Мы разместим всех гражданских, которые готовы сражаться, здесь, в храме, с усилением моих людей. Я хочу, чтобы в нашем боевом строю были только закаленные солдаты. — Валерий представил перепуганных торговцев, ремесленников и слуг, сражающихся с обезумевшими от сражений чемпионами бриттов, кровавый хаос расколотой стены щитов. — Сомневаюсь, что они простоят долго, и кто мог бы их винить. Если бритты не испугаются при виде нас…

Фалько рассмеялся. — Это была красивая фантазия, которую ты придумал для совета. Я и сам почти поверил.

Они прошли от территории храма обратно туда, где земля спускалась к реке. Под ними был луг, где Валерий инспектировал ополчение Фалько в первую неделю своего пребывания в Колонии. Казалось, это было целую жизнь назад. Река окружала его длинной излучиной, достаточно широкой и глубокой благодаря недавним дождям, чтобы обеспечить эффективный барьер против наступающего врага, которому необходимо двигаться быстро.

— Я сожгу все мосты, кроме одного. — Он указал на главный перекресток, который вел дорогу из Колонии на север в Венту. — Это будет нашей приманкой. Они бойцы, бритты, но не солдаты. Их потянет к мосту, потому что за мостом будем стоять мы, и их первым порывом будет уничтожить нас. Крайне...

— Но что если…

Валерий понимал слабость своего плана. — Кавалерия будет патрулировать ближний берег, чтобы убедиться, что мы будем проинформированы о любой общей переправе, но я не думаю, что это произойдет. Если им нужна Колония, они должны уничтожить нас, Фалько. Предложив себя Боудикке, мы можем выиграть достаточно времени, чтобы Паулин выступил со своими легионами от Моны. В противном случае Девятый находится всего в пяти днях пути в Линдуме; возможно, они уже собираются присоединиться к нам. Если мы не сможем спасти Колонию, по крайней мере, мы сможем выиграть время для Лондиниума.

Их прервал крик одного из легионеров, работавших на обороне храма. Валерий инстинктивно повернулся на северо-восток и увидел вспышку, когда маяк загорелся на сигнальной башне на хребте. Он знал, что люди в башне тоже будут устремлять свои взоры на север и что в двадцати милях от них на далеком горизонте они увидят крошечное эхо только что зажженного пламени. Он был уверен, что пройдет всего несколько секунд, прежде чем он погаснет, но он сделал свое дело. Он закрыл глаза и произнес безмолвную молитву за оставшихся до конца на своих постах тунгрийских ауксилариев на станции Вентской дороги.

Они не будут последними.

— Значит, она идет, — торжественно сказал Фалько.

— Ты когда-нибудь сомневался в этом?

Старший мужчина покачал головой. — По крайней мере, женщины и дети в безопасности.

***

Бела прискакал часом позже, привалившись к шее загнанной лошади, почти искалеченный ярко-красной полосой в том месте, где меч рассек его бедро, и стонал от боли, вызванной железным наконечником копья, все еще торчащим из его груди. Двое фракийцев удерживали своего командира в седле достаточно долго, чтобы он успел доложить Валерию.

— Трусы. Они устроили нам засаду в лесу. — Лицо Белы блестело от пота, и он вздрагивал от боли при каждом слове. — Они преградили путь срубленным деревом и были по обеим сторонам дороги. Копья, стрелы и камни из пращи вылетали из укрытий, и у нас не было ответа. Сначала женщины оставались среди фургонов, но что им было делать, когда один за другим они видели своих малышей, пронзенных стрелами или копьями? В своем ужасе они искали любой выход из ловушки. Но пути не было. Мы… — Его тело содрогнулось при воспоминании. — Мы слышали крики из-за деревьев. — Он поднял голову, чтобы посмотреть Валерию в глаза. — Они никого не пощадили.

Валерий подумал обо всех беглецах, которым он помог погрузиться в фургоны менее двенадцати часов назад. Печальные, благодарные улыбки на лицах матерей, разрывающихся между болью от разлуки с мужьями и благодарностью за то, что хотя бы их дети в безопасности. Он думал о судьбе слепого старика и шлюх, уступивших свои места в телеге. Их один за другим подстрелил их безликий враг? Они бросились в лес, чтобы быть убитыми? Это не имело значения. Он подвел их всех. Это была его вина, в его высокомерии и его гордыне. Но были вещи, которые он должен был знать, прежде чем оплакивать их.

— Бела, кто они и сколько их было? Возможно ли, что Боудикка уже миновала Колонию и направилась в Лондиниум? — Фракиец был на грани обморока, но сейчас было не до жалости. Он должен был знать. Он положил руку на плечо Белы и почувствовал, как двое мужчин, поддерживающих его, напряглись, защищая его. — Скажи мне, — потребовал он.

— Несколько сотен, не больше. — Кавалерист закашлялся, и тонкая струйка крови побежала от уголка его губы к подбородку. — Местные жители, я думаю, отбросы, пользующиеся хаосом и соблазненные перспективой крови и золота. — Его голова наклонилась вперед, и Валерий отпустил его.

Солдат слева от Белы ровным голосом сказал: — Мы атаковали их шесть раз, и шесть раз они отбили нас. Мы все, что осталось. Он бы остался и умер вместе с остальными, если бы мы его не унесли.

— Я знаю, — сказал Валерий, нежно похлопывая его по руке. — Отведите его в лазарет и отдохните. Никому об этом не говорите.

Он послал за Фалько, который прочитал выражение его лица и побледнел.

— Все? — тихо спросил он.

Валерий кивнул. — Фракийцы сделали, что могли, но их было недостаточно.

Фалько закрыл глаза и покачнулся на ногах, и Валерий понял, что он думает о своей пухлой жене, такой же смелой, как любой солдат, когда она сидела напряженная и прямая рядом с их девятилетним сыном в первом фургоне. Но ему нельзя было позволять думать о них слишком долго.

— Будут ли твои люди лучше сражаться, зная про это или оставаясь в неведении?

Глаза торговца вином распахнулись, а ноздри раздулись. — Ты забываешься, трибун, — прорычал он, и Валерий мельком увидел старого Фалько, терроризировавшего Двадцатый легион на протяжении двух десятилетий. — Ополчение Колонии будет сражаться, и это все, что тебе нужно знать.

— Мне нужно, чтобы они сражались с огнем в животе, а не со слезами на глазах. — Валерий сдерживал голос. Этот человек был его другом, но он не мог позволить себе проявить слабость.

— Если я могу сражаться с обоими, то и они могут сражаться с обоими, — яростно сказал Фалько. — Ответ в том, что я служил с этими людьми всю жизнь, они мои товарищи, и они заслуживают того, чтобы знать об этом. Ветераны ополчения Колонии будут стоять, сражаться и умрут, трибун, а ты встанешь на колени и попросишь у меня прощение после всего этого. — Он повернулся и неуклюже пошел прочь, старик, несущий на своих плечах все тяготы жизни в походе в одно мгновение.