Жар-птица

Глава XXII. Маска

Утром двадцать третьего ноября, Кирилл с самого утра работал в кабинете. Встав еще с рассветом в гнетущем подавленном настроении, он быстро ополоснул холодной водой лицо, оделся и устремился в кабинет, решив заняться неотложными бумагами.

Сейчас братья Измайловы обитали в помпезном дворце дяди на Садовой улице. С ними же жила их младшая сестра Елизавета. Именно Иван Михайлович Измайлов, их дядюшка по отцу, настоял, чтобы молодые люди переехали по осени в его особняк. Старик граф был сильно болен и почти не вставал с постели. Не имея детей, Иван Михайлович и ранее опекал детей младшего рано умершего брата.

Вот уже почти месяц из-за немощи старика Кирилл занимался всеми делами дяди касательно его поместий, разных предприятий и другого имущества. Александр, получив должность личного флигель-адъютанта цесаревича, постоянно пропадал в Зимнем и потому не мог помогать ему.

Сегодняшним утром Кириллу надо было разобрать почту, написать необходимые ответы и просмотреть намеченный план ремонта одной из лесопилок до послеобеденной встречи с одним из управляющих дяди. Однако уже на втором письме внимание молодого человека рассеялось, и мысли стали метаться по хаотичным воспоминаниям вчерашнего вечера.

Он отчетливо вспомнил все подробности вчерашнего решающего выигрыша, дикие глаза Трубецкого и черное чувство удовлетворения, которые поднялось в душе. Теперь эта надменная своенравная девица будет нуждаться, и спеси у нее поубавится.

Чувства Николая Николаевича так же не заботили Кирилла. Он знал, что этот напыщенный сенатор еще два года назад унизил его брата, отказав ему в просьбе отдать за него свою старшую дочь Ирину. Все в столице знали, что Ирину Николаевну, словно дорогую породистую лошадь, продали этому развратному хлыщу Кудашеву, который, как рассказал на днях его брат, даже не гнушался поднимать руку на жену.

Все эти месяцы Кирилл думал об Ольге. Иногда от своих сослуживцев по полку он слышал разговоры о ней, о ее невозможной холодности и о чарах-прелестях, которые сводили с ума многих мужчин. Она была одной из самых ярких среди красавиц Петербурга и одной из самых надменных и неприступных. Не раз Измайлов слышал весьма комичные, а иногда и трагичнее рассказы о неудачливых поклонниках этой Северной Сирены, так называли гордую Ольгу Трубецкую. Он понимал, что отомстить ей за его унижение будет не так просто. Вскоре в его мстительной душе возник план, как завоевать непокорную прелестницу. Он жаждал доказать ей, что судьба изменчива и сегодняшний богач вполне мог стать завтра нищим.

Зная, что Николай Николаевич Трубецкой заядлый игрок в карты, Кирилл услышал, что князь Орлов содержит в своем загородном имении нечто вроде игорного клуба, где часто бывают высокопоставленные дворяне, в том числе и сенатор Трубецкой. Быстро подружившись с князем Орловым, вчера Измайлов наконец смог осуществить свой план мести.

Теперь, когда Трубецкие были разорены, Кирилл должен был наконец почувствовать облегчение и радость от всего этого. Теперь жизнь этой надменной девчонки станет гораздо труднее и беднее. Он предполагал, что, когда Оленька станет нуждаться, она непременно будет страдать, перестанет так вызывающе надменно себя вести, вообще спустится с небес на землю. Но отчего-то сейчас Кирилл не испытывал особого удовлетворения от того, что сделал вчера.

Эти печальные думы овладели Измайловым, и он с неудовольствием отложил письмо, не в состоянии продолжать думать о делах. Неожиданно раздался стук в дверь, и в кабинет заглянул дворецкий, доложив, что прибыла мадмуазель Трубецкая, которая дожидается его в парадной гостиной.

Едва Оленька въехала на карете в ажурные чугунные ворота усадьбы графа Измайлова, которые услужливо перед ними открыл невзрачный мужичок в новой отутюженной форме, как от удивления округлила глаза. Помпезный красавец-особняк в бело-голубых тонах предстал перед ней сразу же за широкой дубовой аллеей. Сегодня она узнала, что Кирилл Измайлов живет теперь у своего дяди. Она прекрасно знала, что граф Иван Михайлович богат и занимает хорошую должность при дворе, но все же не ожидала, что его дом настолько великолепен. Дворец с двумя подъездами, с колонами, опоясывающими дом, со множеством светлых окон. А лакеи, что услужливо кланялись у входа на крыльцо, вконец испортили девушке настроение.

Когда кучер остановил карету у парадного крыльца, с козел проворно спрыгнул верзила эфиоп в белых одеждах на азиатский манер: шароварах и коротком кафтане с широкими рукавами. Низкая шапочка-тюрбан венчала его черную лысую голову, а белки глаз ярко выделялись на темном скуластом лице. В Петербурге чернокожие слуги были редкостью. Их выписывали из Франции, покупая за бешеные деньги. Такого дорогого крепостного могли позволить себе иметь только очень богатые вельможи.

Халим, так звали негра, служил при Оленьке третий месяц. Она купила его на закрытом аукционе у графини Ростопчиной, еще летом. Девушка жаждала похвастаться своим черным слугой перед подругами, но сейчас, взглянув на негра, Оленька грустно вздохнула. Теперь Халима наверняка придется продать.

Быстро подойдя к окну кареты, негр проворно распахнул дверцу и, печально улыбнувшись девушке, произнес на плохом русском:

— Приехали, госпожа…

Ольга скорчила на красивом личике недовольную гримаску и, опершись на услужливо подставленную негром руку, грациозно выплыла из кареты. Еще раз окинув холодноватым оценивающим взором двухэтажный особняк, девушка тяжело вздохнула и, не оборачиваясь, через плечо бросила не спускающему с нее заискивающих глаз черному исполину:

— Халим, жди меня здесь.

— Слушаюсь, госпожа, — тут же ответил Халим и поклонился.

Она поднялась по высокой лестнице, и дворецкий, кланяясь, открыл перед ней дверь, а затем проводил в гостиную.

Оставшись одна, Оленька оглядела изучающим взором просторную комнату в золотисто-красных тонах и вновь нахмурилась. Да, убранство дома было невозможно великолепно и шикарно, не хуже, чем в их отцовском дворце на Фонтанке. Стены, покрытые гобеленами, вышитыми золотой нитью, вычурная ажурная мебель из китайского шелка, широкий белоснежный персидский ковер и большие хрустальные люстры, свисающие с высоченного потолка — все свидетельствовало о богатстве старого графа Измайлова.

На миг Оленька подумала о том, что, если бы она вышла замуж за Кирилла четыре месяца назад, могла бы сейчас жить здесь с ним, в этом великолепии, и не нуждаться, расплачиваясь за безудержную страсть отца к картам и коварные интриги этой воровки Красовской. Но она тут же поймала себя на мысли о том, что ни тогда, ни сейчас не жаждала быть женой Кирилла, ибо не любила его. Оля не хотела повторять несчастную судьбу сестры и мечтала выйти замуж, испытывая настоящие сильные чувства к избраннику. Сегодня же только трагические обстоятельства толкнули ее приехать сюда.

Несколько минут Кирилл стоял перед закрытой дверью в гостиную, пытаясь успокоить сумбурное дыхание и взять себя в руки. Отчетливое осознание того, что за этой дверью она — до боли желанная девушка, — сводило его с ума. Он не был готов к ее неожиданному визиту, но все же где-то в глубине души надеялся, что она приедет поговорить с ним. Он понимал, что следует вести себя как можно сдержаннее, чтобы Оленька не поняла, что он до сих пор влюблен в нее. Более он не собирался становиться посмешищем в ее глазах.

Наконец решившись, молодой человек сильной рукой толкнул дверь и твердой поступью вошел внутрь. Сразу же отыскав глазами объект своего вожделения, Кирилл остановился от нее на расстоянии и чуть прищурил глаза.

Девушка была до того юна и прелестна в утреннем белом платье с размытым розово-оливковым рисунком, что Измайлов замер, стараясь успокоить вмиг сильно застучавшее сердце. Ее темные блестящие волосы, собранные с боков высоко над ушами, спускались множеством кокетливых локонов на плечи, оттеняя нежно-персиковый цвет лица. Яркие серебристые горящие очи в обрамлении пушистых темных ресниц казались огромными и невольно приковывали взгляд. Округлые нежные чуть прикрытые платьем плечи, высокая грудь по сравнению с невероятно узкой талией и широкими складками юбки делали ее похожей на легкую кокетливую статуэтку из китайского фарфора.

Заслышав шаги, Оленька перестала нервно ходить по ковру, комкая платок, и резко повернувшись в его сторону, оценивающе прошлась глазами по молодому человеку. Высокий, статный и суровый Кирилл походил на себя прежнего и нисколько не изменился внешне. На нем был темный сюртук с серебряными пуговицами, белоснежная батистовая рубашка, светлые штаны и простые домашние туфли. Впервые увидев его без военной формы, Оленька немедля отметила, что он вполне импозантно и эффектно смотрится и в штатском костюме.

Однако в его взгляде появилась что-то еще, а в облике новые черты. Жесткая складка у губ, холодноватый взгляд свысока, вальяжная и в то же время напряженная поза делали его похожим на опасного хищника. В голову Оленьки полезли мысли о том, что, возможно, она зря надеялась на быстрое решение своего вопроса и сохранившееся трепетное поклонение Кирилла.

Железным усилием воли Кирилл подавил в себе первое замешательство и изобразил на лице безразличие и крайнее удивление. Он даже не ожидал подобного быстро эффекта от своих вчерашних действий. Однако прекрасно понял, зачем она пожаловала.

Сделав несколько шагов в направлении девушки, он недоуменно произнес:

— Мадмуазель Трубецкая? Здравствуйте. Что вам угодно?

— Доброе утро, Кирилл Григорьевич, — как можно вежливее сказала Ольга и чуть смущенно посмотрела ему в глаза. — Мне надобно поговорить с вами об одном деле.

— Деле? — он сделал театральную паузу и едко добавил: — Мне казалось, что мы все выяснили еще четыре месяца назад. Когда вы выгнали меня из своей спальни, как нашкодившего пса.

— Боже! Не вспоминайте вы это. Я и сама не в восторге от того, как нехорошо я поступила с вами тогда.

— Что-то не верится.

— Ах, тогда я была так неправа, — слишком показно покаянно заметила Ольга и, опустив глаза, начала опять нервно комкать в руках кружевной платочек. — Я хотела бы позабыть о том неприятном происшествии, думаю, вы тоже. Я пришла просить вас об одной услуге.

— Я слушаю, — сказал он холодновато-многозначительно.

Она подняла на него прелестный взор и произнесла на одном дыхании:

— Вы, наверное, догадываетесь отчего я здесь?

— Нет, — сухо вымолвил Кирилл.

— Вы прекрасно знаете, что мы с отцом разорены, — воскликнула она и притиснула кружевной платочек к своим губам. — У нас ничего нет, и мы не знаем, куда нам податься. Я так несчастна…

— Вы пришли играть передо мной трагедию?! Если так… — возмутился он и уже собрался развернуться к двери.

— О, совсем нет! Постойте! — воскликнула Оленька нервно, вновь осознавая, что молодой человек сильно изменился к ней.

Раньше ее страдания были ему не чужды, теперь же он казался до того безразличным, что это пугало ее.

— Говорите, зачем пришли, сударыня, только побыстрее. У меня есть неотложные дела, — холодно бросил Измайлов, совершенно не собираясь потакать ее капризам, как это было летом.

Эта девица точно не заслуживала такого.

— Вчера мой отец по неосторожности проиграл вам все наше состояние, — заявила Ольга недовольно.

— Я не подталкивал его к этому, — голосом без эмоций сказал Кирилл. — Играть до последнего он решил сам. Поверьте, его отговаривали.

— Я знаю, — кивнула она нервно. — Он так слаб…

— Сегодня мой поверенный придет к вашему отцу, чтобы уладить всё с документами о владении. Это дело решенное.

— Я понимаю. Но, Кирилл Григорьевич, войдите в наше положение.

— Не пойму, чем я могу помочь?

— О, в память о нашем с вами былом знакомстве… — она приблизилась к нему вплотную и положила ладонь на его плечо, ласково проводя пальчиками по тканевой поверхности. Для большего воздействия на молодого человека она подняла к нему лицо, посмотрела просящим соблазняющим взором. И с придыханием сказала: — Вы могли бы оставить моему отцу хотя бы наш особняк на Фонтанке и часть денежных средств или одно из имений. Иначе мы будем очень нуждаться.

Лишь на миг опешив, Измайлов неучтиво скинул ее руку со своего плеча и глухо вымолвил:

— И вы набираетесь наглости, после всех унижений, которым подвергли меня летом, вот так просто приходить ко мне в дом и требовать чего-то?

— Я, наверное, не так выразилась, — опешила Оленька, отчетливо заметив, что он разозлился.

— Вы весьма дерзки, сударыня. Я не собираюсь ничего оставлять ни вашему отцу, ни вам, — он резко развернулся и направился к двери.

— О! Постойте, не уходите так! — она бросилась к нему и, схватив его за рукав, выпалила: — Если бы вы согласились вернуть хоть часть выигранного, я бы могла многое сделать для вас. Прошу вас, Кирилл Григорьевич!

Он остановился и, свысока посмотрев на нее, ледяным тоном, словно приговор, отчеканил:

— Мне ничего не нужно от вас, сударыня.

Это был удар. Ольга менее всего ожидала услышать от него настолько холодный категоричный ответ. Отчего-то она надеялась, почти даже не сомневалась в том, что он до сих пор любит ее. Но, видимо, это было не так. Она начала ловить его взгляд и, едва он взглянул на нее, с придыханием вымолвила:

— Когда-то вы любили меня…

— Это было летом, с тех пор мои чувства остыли, — вымолвил Кирилл как можно безразличнее.

— И все же ранее я была любима вами. Если бы вы помогли моему отцу, я могла бы быть благодарна вам.

— Благодарна? — удивление отразилась на его лице. — Каким образом?

— Я соглашусь стать вашей женой, — прошептала она, опуская взор.

Измайлов опешил окончательно и судорожно сглотнул. Однако он тут же заставил себя сдержаться и не показал радостного ликования, которое охватило все его существо после последней ее фразы. Он вытянулся, словно струна, понимая, что надо немедля взять себя в руки. В противном случае он мог проиграть решающую битву в их противостоянии. Он уповал лишь на то, что у него хватит сил сопротивляться зову сирены, с помощью которого она могла разрушить его оборону в любой момент.

Он глубоко выдохнул и как-то свысока произнес:

— Не думаю, что теперь я хотел бы жениться на ком бы то ни было, — он чуть помолчал. Она вновь подняла на него печальный завораживающий взор. — Теперешняя жизнь меня вполне устраивает.

— Разве вы не хотите жениться на мне, Кирилл Григорьевич? — пролепетала в недоумении Оленька, чувствуя, что земля уходит у нее из-под ног. — Я так надеялась, что все еще может быть. Ах, если бы вы согласились взять меня замуж, а в обмен на это вернуть часть состояния моему бедному отцу… — добавила она очень тихо.

Еще час назад она даже не сомневалась в его положительном решении. Но его ответ огорошил ее. Она поняла, что последний шанс на спасение отца от позора ускользает.

— Нет, жена мне не нужда, сударыня, — ответил он категорично и твердо.

Не в силах более выдерживать ее молящий чудный взор так близко от себя молодой человек отошел от Ольги и отвернулся. Он даже не предполагал, что она приедет просить его о помощи и с таким рвением будет предлагать себя. Кирилл ощущал, что ему не хватает воздуха. Это было не просто сказкой, это был невозможно сладостный давно желанный сон, в котором она сама, сама просила взять ее замуж. Однако понимая, что пауза затянулась, он тихо, не оборачиваясь к ней, произнес:

— Я думаю, Ольга Николаевна, наш разговор может быть окончен.

Он развернулся и вознамерился выйти из гостиной. Однако Оленька, быстро приблизилась к нему и ухватила за локоть. Молодой человек резко остановился. В том месте, где ее маленькая ручка в перчатке касалась его руки, обдало жаром.

— Прошу вас, подождите, — опять взмолилась она, вновь ища его ускользающий нервный взор. Поджав губы и нахмурившись, Кирилл заставил себя как можно безразличнее посмотреть на нее, ожидая дальнейших слов. — Неужели я не вызываю у вас хоть немного прошлых желаний?

Не в силах слушать от этой ледяной прелестницы подобные фразы, молодой человек вперил в нее прищуренный взор. Он глядел на нее и бледнел все сильнее. Эта снежная королева, расположения и руки которой искали почти все холостяки и молодые дворяне столицы, сейчас сама предлагала ему себя, и не просто предлагала, а молила его взять ее замуж. Кириллу показалось это настолько нереальным и невозможным, что он впал в некий стопор. Он как-то глупо непонимающим взором смотрел на Оленьку, на ее невероятно прелестное лицо, блестящие огромные глаза, которые молили его сжалиться и в которых он отчетливо видел темный будоражащий его душу поток света. Он вдруг понял, что она просто сильно любит своего отца и, видимо, ради него готова на все. Даже на венчание с ненавистным ей человеком, которым теперь был для нее он, Измайлов. Но она совсем не любила его, и Кирилл прекрасно это осознавал. Он нахмурился и решил, что пора с этим наконец покончить.

До боли сжав челюсти, чтобы сдержаться и не выдать своих истинных чувств ей, Измайлов лишь глухо произнес:

— Я не понимаю, что вы еще хотите от меня, сударыня? Я вам уже все сказал.

— Я могла бы стать вам самой послушной и верной женой, быть ласковой с вами и всецело принадлежать вам и только вам.

— Поверьте, я не страдаю от нехватки женского внимания, — быстро выпалил Кирилл, окончательно теряя голову от ее слов.

Молодой человек чувствовал, что его рассудок находится на грани помешательства.

— Когда-то вы находили меня прелестной, — произнесла она тихо, опуская глаза.

Слышать это было невыносимо для Измайлова.

— Мои чувства к вами давно изменились, мадмуазель, не стоит поминать прошлое, — выпалил он раздраженно и, высвободив свой локоть из хвата ее ручки, вновь двинуться с места в направлении двери, но услышал за своей спиной шорох.

— Умоляю вас, Кирилл Григорьевич, смилуйтесь! — трагично пролепетала Оленька, закрыв лицо руками и медленно опускаясь на колени на ковер. — Вы один можете помочь нам. Мы так несчастны.

Измайлов инстинктивно обернулся и увидел, как Оленька опустилась на колени. Ее стройная фигурка сгорбилась, и она, уткнув лицо в ладони, видимо, заплакала. Не в силах видеть все это, Кирилл безумными глазами взирал на склоненную перед ним прелестницу и ощущал, что она не просто в его руках, а полностью в его власти. Эта ледяная неприступная красавица теперь могла принадлежать ему, только ему. Все ее слова, которые она только что произнесла, сумбурным вихрем носились в его голове, а внутренний голос кричал ему прямо в сердце: «Вот она! Твоя, готовая на все! На все! Ты так долго ждал ее, тосковал, жаждал, страдал. Бери! Бери ее за себя, пока она в твоих руках, пока сама предлагает венчаться!»

Эти безумные мысли закружили голову молодого человека настолько, что он как-то глупо победно заулыбался, смотря на ее склоненную головку. Но он вновь осек себя, думая о том, что эта несносная кокетка за все его унижения не должна так быстро получить желаемое. В противном случае «урок» будет напрасным.

— Я говорил, что когда-нибудь вы будете на коленях у моих ног. Что ж, я оказался прав.

Резко подняв голову, она вскинула на него влажные горящие глаза.

— Давайте, бейте меня словами, пренебрегайте, сколько вам угодно, милостивый государь! — вскрикнула порывисто она. — Только прошу, помилуйте моего отца! Он не переживет нищеты!

Нет она не была сломлена, как отчетливо увидел Измайлов, она просто поняла, что следует теперь прогнуться, выполнить все его условия, чтобы получить желаемое. Потому так и вела себя — всеми средствами шла напролом к своей цели. Пусть даже слезами и коленопреклоненная. Она во что бы то ни стало жаждала сейчас победить в этом поединке.

И тут некое озарение накрыло его. На войне он привык принимать быстрые судьбоносные решения.

Он долго смотрел в ее нежное лицо с глазами, полными слез, а в его голове зрел дьявольский план. Дерзкий, непристойный, но эта девица заслуживала этого. Всего минута понадобилась ему, чтобы понять, как нужно верно сыграть на ее чувствах.

— Мне жаль, сударыня, но я ничего не могу сделать для вас, — заявил он жестоко.

— Жаль? — выпалила она в порыве, испепеляя его яростным прекрасным взглядом. — О боже, какое унижение! — в исступлении воскликнула Ольга и, тут же вскочив на ноги, запинаясь о длинный подол платья, устремилась мимо него к выходу, намереваясь покинуть этот дом немедленно и трагично вымолвив: — Зачем я только пришла сюда…

Она бросилась прочь из гостиной, желая забыть весь этот кошмарный разговор и пережитое унижение.