Жар-птица

Глава XXIII. Договор

Когда она скрылась за распахнутой дверью, Кирилл с мрачной решимостью подошел к столу и позвонил в колокольчик. Стремительно подойдя к окну, он отодвинул портьеру и выглянул наружу. В гостиной появился дворецкий, и Измайлов сделал ему знак рукой — ждать. Через минуту Кирилл увидел, как Оленька появилась на крыльце, торопливо застегивая на груди редингот и проворно спускаясь по ступеням широкого крыльца.

— Ступай за госпожой Трубецкой и останови ее, — велел Измайлов слуге.

— Остановить, ваше благородие?

— Да. Но только дождись, когда она сядет в карету, — добавил Кирилл, понимая, что так эффект будет гораздо сильнее. За эти пять-десять минут девушка явно ощутит наибольшее душевное потрясение и страдание.

— И что велите ей сказать?

— Что я хочу с ней поговорить.

— И все?

— И все, — отчеканил Измайлов. — Но она должна непременно вернуться обратно, ты понял?

— Да, барин.

— И не смей докладывать дяде и брату, что девица Трубецкая была здесь.

— Слушаюсь, барин.

— Гони домой! — приказала Ольга, захлопнув дверцу и сжимая в нервном порыве кисти рук.

Карета тронулась, и девушка, откинувшись на спинку сидения, прикрыла воспаленные слезами глаза.

Это было просто невыносимо. Эту мерзкую картину она помнить будет вечно. Каким черным удовлетворением от ее унижения и победным восторгом горели его синие глаза. Это просто невозможно будет забыть. Он прямо упивался ее трагедией.

— Стой! — раздался громкий окрик, и тут же в окно кареты постучали. — Барышня! Барышня!

Карета резко остановилась, и Ольга недоуменно распахнула дверцу. Перед ней стоял запыхавшийся дворецкий Измайловых.

— Барышня, смилуйтесь, не уезжайте! Мне велено остановить вас!

— Кем велено? — недоуменно нахмурилась она.

— Кирилл Григорьевич просит вас обратно в гостиную пожаловать, барышня.

— Обратно? Зачем же?

— Он хочет с вами поговорить. Он так извиняется за свои слова и очень хочет говорить с вами, — тут же начал лепетать слуга, кланяясь.

— Извиняется? — опешила Оленька, и ее сердце сильно застучало.

Неужели она ошиблась, и Кирилл оказался не таким уж мстительным, простил ей все и одумался?

— Нет. Простите, барышня, наврал. Кирилл Григорьевич только сказали, что говорить с сами желают. Но пригрозили, если я не приведу вас, мне несдобровать будет. Милости прошу у вас, барышня, вернитесь в дом.

— Ах так, — нахмурившись, пролепетала Оленька.

Естественно, лакей наврал для красного словца, ведь она прекрасно знала, что этот гордец Измайлов вряд ли стал бы извиняться перед ней. Она чувствовала, что он ненавидит ее и довольно сильно. Однако он решил все же еще что-то обсудить с ней. И Ольга, скрипя зубами, заставила себя вернуться в теплый особняк. Сейчас она была не в том положении, чтобы показывать свой характер и надменность. Нищие должны забыть про гордость и выживать в тех условиях, которые преподносила им судьба. Она это прекрасно понимала.

Когда она вошла обратно в гостиную, Измайлов стоял у камина, заложив руки за спину. На ее легкие шаги он обернулся и сделал знак слуге удалиться. Дворецкий поклонился, вышел и плотно закрыл двери.

— Я думаю, что мы могли бы обсудить все спокойно, — произнес Кирилл как-то по-доброму, окидывая взглядом дрожащую девушку и осознавая, что, видимо, перегнул палку. Она обратила на него нервный печальный взор серых тревожных глаз, ожидая его дальнейших слов. — Вы согласны?

Она непонимающе посмотрела на него и лишь спустя минуту медленно кивнула.

— Присядьте, Ольга Николаевна, — велел он властно, указав на кресло.

Прошуршав юбками, Ольга послушно опустилась на мягкое сиденье.

Сосредоточившись и изобразив на лице безразличное выражение, Кирилл сказал:

— Я предлагаю вам сделку.

— Сделку? Какую же? — удивилась она.

— Я буду краток. Хотя я и не люблю вас более, как и сказал, все же ваши прелести вызывают во мне довольно сильное желание.

— Боже, как вы можете такое говорить… — пролепетала она, смущенно.

— Вы намерены перебивать меня?

— О, простите, я слушаю, — быстро выпалила она, не спуская с него тревожного взора.

— Итак, как уже сказал, я испытываю к вам телесное влечение. Потому вы вполне можете подойти мне для другой роли.

— Я не совсем понимаю.

— Мой дядя очень болен, доктора утверждают, что он не проживет и года. Единственными его прямыми наследниками являемся мы с братом. Но дядюшка боится того, что мы останемся, как и он, бездетными. Оттого все наследство может перейти к его троюродной сестре, с которой он в давней ссоре. Потому на днях он заявил нам с Александром, что оставит большую часть наследства тому, кто первым из нас сможет продлить наш род. Потому мне нужен наследник или наследница, и как можно скорее. Если вы подарите мне дитя, я стану главным в завещании дяди. Я, в свою очередь, обещаю переписать ваш дворец и одно из имений обратно на вашего батюшку.

— Я согласна! — закивала довольно Оленька, понимая наконец, что он хотел от нее получить. — Если мы обвенчаемся в этом месяце, я бы смогла подарить вам наследника как можно раньше.

От этого поворота сердце Оленьки даже забилось чаще. Все так хорошо складывалось. Он женится на ней, она подарит ему дитя, и отец останется в своем дворце. Прекрасное разрешение ситуации. Ей даже на миг представилась близость с Измайловым, и эта картина не вызвала у нее отвращения, скорее наоборот.

— Нет, вы меня не поняли, Ольга Николаевна. Мне не нужна жена, но нужен ребенок. Венчаться я пока не намерен.

— Но как же?

— Мне нужны гарантии. Мы обвенчаемся, а вы не сможете зачать. Или еще чего хуже, закроете от меня свою спальню.

— Нет, этого не будет! — замотала она отчаянно головой.

— Вы слишком своенравны и хитры, мой ангел, чтобы я верил вам на слово, — цинично заявил он, сверкая на нее глазами. — Повторяю, мне нужны гарантии. Когда вы родите мне дитя, я, так и быть, отдам вашему отцу часть проигранного состояния.

— Вы что же, предлагаете мне стать вашей любовницей, без венчания? — произнесла пораженно Оленька, наконец начиная понимать, что задумал Измайлов.

— Именно так.

Она нервно захлопала ресницами, ощущая, как по ее спине пробежал холодок. Как он мог такое ей предлагать? Если она станет его любовницей, да еще родит ребенка вне брака, то от ее репутации и честного имени не останется и следа. Ее более не примут ни в одном порядочном доме и заклеймят позорным словом «блудница». Худшего унижения и придумать было невозможно. Она поняла, что Измайлов ненавидит ее до сих пор, ибо предлагать подобную гнусность не мог любящий ее человек.

— Нет… нет, это невозможно! — воскликнула она нервно.

— Отчего же? — поднял он брови.

Кирилл прямо наслаждался ее терзаниями, написанными на хорошеньком лице. Он знал, что ей как воздух необходимо было вернуть состояние отца, иначе бы она не приехала. Он думал лишь о том, на какие жертвы она готова пойти ради этого.

— Я буду опозорена! Неужели вы настольно злы за мой отказ летом, что готовы разрушить мою жизнь? — простонала она в слезах. — Нет. Даже ради батюшки я не могу пойти на такое.

Его сердце дрогнуло, и Кирилл понял, что не сможет довести до конца первоначальный план мести, который придумал полчаса назад. Все же ее слова проникали в самое его сердце. Он глухо выдохнул. Она же достала платочек, ибо по ее лицу потекли слезы. Он видел, что она ведет себя искренне и, наверное, впервые, за все время их знакомства смотрел на нее настоящую. Живую, страдающую девушку, а не надменную своенравную красотку.

— Хорошо. Тогда предлагаю вам следующее. И прошу, сударыня, прекратите плакать, — велел он недовольно, ее слезы вызывали в нем раздражение. Оленька вмиг подняла на него глаза и смахнула уже побежавшую слезу платочком. Он продолжал: — Согласен сохранить в чистоте вашу репутацию. Потому предлагаю вам встречаться тайно. Каждый вечер вы приезжаете сюда, карету я пришлю. Проходите в мою спальню через тайный ход, мой слуга проводит вас.

— Боже… — громко выдохнула она, представляя это жуткое действо.

— Далее проводите ночь в моей постели. У вас будет пара месяцев, чтобы забеременеть. Каждые две недели вас будет осматривать доктор. Как только появятся первые признаки беременности, мы немедленно обвенчаемся. Тем самым вы сохраните свою репутацию, а я получу гарантии того, что у меня будет наследник и ребенок родится законнорожденным. Такой вариант вас устраивает?

— А мой батюшка?

— Завтра же мой поверенный прибудет в дом вашего отца подписать все надлежащие бумаги для передачи всего имущества на мое имя. Но Николай Николаевич может и далее жить во дворце. В день венчания я перепишу на него обратно дворец и самое большое имение под Петербургом.

— Тогда он будет спасен! — не удержавшись, воскликнула она, но, увидев его недовольный взор, тут же замолчала.

— Итак, вы согласны на такие условия, Ольга Николаевна?

— Я думаю, вы вполне разумно говорите, Кирилл Григорьевич, — быстро закивала Оля и тут же порывисто спросила: — А если я не понесу дитя в двухмесячный срок?

— Думаю, в течение полугода я смогу подождать этого.

— И все же если я не смогу?

Он долго молчал, пронзительно смотря на нее, и потом твердо заявил:

— Хорошо. Даю слово, что через год, если вы не сможете зачать, я перепишу одно из имений на имя вашего отца. Это будет плата на ваши услуги. Но венчания, естественно, не будет.

— Боже какое унижение… — пролепетала Ольга, мотая отрицательно головой.

Она понимала, что если не забеременеет, то останется не девственной, а это может послужить препятствием в ее удачном замужестве. Однако Ирина вышла замуж девой и за богатого князя, и что? Сейчас сестра была так несчастна, что и врагу такого не пожелаешь.

— Я ни к чему не принуждаю вас, сударыня. Выбор за вами. Вы можете немедля встать и уйти и сделки не будет, — завил он холодно, испепеляя ее взором и желая только одного, чтобы она согласилась.

— Я согласна, — сказала она решительно, вставая на ноги. — Согласна с вашими условиями, но требую, чтобы мы подписали договор об этом.

— Как вам будет угодно. Думаю, договор будет тайным, так? Не следует посвящать всех в его подробности?

— Конечно.

— Прекрасно, — кивнул Измайлов. — Значит, пока вы можете оставаться с отцом в моем дворце на Фонтанке, — подчеркнул он голосом слово «моем», чтобы еще раз упомянуть, что всем их состоянием владеет теперь он. — Сегодня вечером я пришлю свою коляску на соседнюю улицу от вашей усадьбы. Вы приедете сюда, мы подпишем договор. Постараюсь до этого времени найти нужного человека, который заверит наше соглашение. И далее мы…

— Я поняла, — перебила она его.

— Рад, что вы такая понятливая, моя прелесть, — оскалился довольно Кирилл, скрестив руки на груди.

— И отчего у вас такая наглая ухмылка, господин Измайлов? Радуетесь, что загнали меня в угол? — выпалила Оленька не в силах смотреть на него.

— Еще бы, — отозвался он, видя, что она говорит не злобно, а словно подзуживая его и стараясь укусить, потому он совсем не рассердился. — Хотя бы раз вы ощутите, каково это, быть в шкуре тех, об кого вы вытираете свои хорошенькие ножки.

— Вы просто невозможны! — возмутилась она и, развернувшись, вихрем направилась к выходу из гостиной.

— Это значит, что вы отказываетесь от нашей сделки, мадемуазель? — пророкотал он громко ей в спину.

Она остановилась и, обернувшись к нему, прошипела:

— Я приеду, как мы и условились только что. Когда ждать ваш экипаж?

— В восемь, — кратко ответил Кирилл, видя, как девушка решительно вышла из гостиной и устремилась к парадному выходу.