Желтый металл. Девять этюдов

2

В Москве обыск, произведенный в комнате Рики Моисеевны Мейлинсон, не дал ровно никаких результатов, кроме записки с адресом Давида Мейлинсона, проживавшего в одной южноамериканской республике. Вначале показалось, что находка не имеет отношения к спекуляции краденым золотом.

За несколько месяцев до ареста Рика Мейлинсон зарегистрировала брак с Александром Александровичем Селивановым, товароведом одной промышленной артели.

Селиванов, мужчина тридцати шести лет, то-есть моложе Рики на несколько лет, осанистый, красивый, жил со своей женой раздельно. Он пояснил, что еще не успел «съехаться» с супругой.

Муж Рики жил в небольшой, со вкусом обставленной однокомнатной квартире. На кухне, рядом с устроенным в стене холодильником, был обнаружен очень остроумный тайник, где оказались облигации займов на сумму в один миллион девятьсот тысяч рублей. Селиванов заявил, что ему лично принадлежит сто тысяч, а остальное является собственностью его жены, сохранившей фамилию Мейлинсон. Опасаясь воров, жена спрятала у мужа свое имущество.

Кроме облигаций, у Селиванова был найден адрес его родственников, которые тоже проживали в Южной Америке.

Странное совпадение, наводящее на многие мысли. Несколько забегая вперед, нужно сказать, что следствие потерпело поражение в этом пункте, как и в некоторых других деталях. Выяснить «совпадение», проследить связи не удалось.

— Скажите, гражданка Мейлинсон, у вас была связь, вы поддерживали переписку с вашим дядей, братом вашего отца, Давидом Мейлинсоном, проживающим в Южной Америке?

— Нет, не было связи.

— По закону вам не возбраняется поддерживать связь с родственниками или знакомыми, проживающими в любой части света.

— Я не переписывалась.

— А ваш отец?

— Не знаю. Тоже не переписывался.

— Зачем же вы храните адрес вашего Дяди Давида Мейлинсона?

— Не знаю. Случайно лежал. Очень давно.

— Как давно?

— Не помню. Давно. Еще до войны.

— Почему вы после войны не вернулись к себе в Гомель?

— Я хотела выйти замуж и устроить свою жизнь.

— А в Гомеле или в Котлове, где у вас родственники, вы не могли устроить жизнь?

— Мне казалось, что в Москве больше мужчин.

— Сколько вы заплатили за треть владения домом?

— Десять тысяч.

— А не больше?

— Нет. Десять тысяч. Посмотрите купчую.

— Откуда вы взяли деньги на покупку?

— Накопила.

— Когда накопили?

— Еще до войны.

— И хранили их во время войны?

— Да. Я берегла эти деньги.

— Всю войну? Возможно ли это?

— Это так.

— Вы знаете Владимира Борисовича Бродкина?

— Такую фамилию я слышала в Котлове.

— А с ним лично вы знакомы?

— Нет.

— Вы настаиваете, что Бродкина лично не знаете и что у вас на квартире в Москве он не бывал?

— Да настаиваю.

— А Михаила Федоровича, он же Фроимович, Трузенгельда вы знаете?

— Да. Это мой родственник.

— Он бывал у вас в Москве?

— Нет, не бывал.

— Это точно?

— Не помню.

— Вы покупали у него золото?

— Нет, не покупала.

— Вспомните!

— Подтверждаю, что золота у Трузенгельда не покупала.

— А у Бродкина?

— Я не знакома с Бродкиным.

— На какие деньги вы скупали облигации займов? У вашего мужа Селиванова изъяты облигации на один миллион девятьсот тысяч рублей. Он показал, что они принадлежат вам.

— Я не знаю никаких облигаций.

— Ваш муж показал, что это ваши облигации.

— Он лжет.

Вы не хотите признать, что скупали у трудящихся облигации за двадцатую часть цены, считая для себя выгодным пользоваться выигрышами и тиражами погашения?

— Это неверно. У меня нет облигаций.