ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
1

Краденое советское золото переходило из рук в руки, обогащая перепродавцев, чтобы под конец где-то превратиться в золотые безделушки или неподвижно лечь в чьей-то кубышке, чтобы покоиться до часа кровавых потрясений, ожидаемых злобой и человеконенавистничеством.

Деньги не пахнут, лучшая гончая собьется с извилистого следа. Какая-то часть краденого золота доберется, быть может, и до подземных казематов далекого государства и мертвенно застынет там среди кубов желтого металла неподъемного, недоступного вору веса.

Странен этот покой золота. Не мирный сон руд, как бы ожидающих своего часа, — сон золота лишает покоя своего владельца и отравляет его жизнь.

Луганов с Маленьевым не были единственными поставщиками горного мастера Окунева. Он мог обойтись и без них, а поэтому Маленьев не прочь был попрекнуть Луганова за разрыв с Окуневым. Но подойди к ним Окунев и предложи старую цену, Григорий первым послал бы мастера-скупщика весьма далеко. Ничтожной казалась цена по шесть рублей пятьдесят копеек за грамм. Нет, не вить им вместе веревочку…

Размышляя о тайных делах, Маленьев ходил на работу с виду обычный, так же работал, так же пропускал стаканчик водки. С Окуневым обменивались кивками: не встречаться они не могли.

Катились деньки за деньками. Пристрастившись к легкой наживе, Маленьев вместе с Лугановым продолжали понемногу сосать золотой песок: слизывали от случая к случаю при промывке, пускали в ход фальшивый пломбир для подделки кружечной печати. Они втянулись, у них образовалась привычка; и на работе, помимо обычных забот, мысли обоих растравлялись, как язвой, гадкой заботой: как сегодня «сделать»?

Страх, волнение, облегчение после удачи, и тут же новый страх: а как пройдет дальше, как удастся завтра? Хищение засасывало. Медлительно развивающаяся хроническая болезнь постепенно, незаметно для больного, уносит по каплям его силы; дурная привычка исподволь завоевывает сознание, которое изобретает хитрые компромиссы для самооправдания.

Приятели тонули не замечая. Они все дальше отходили от окружающих их людей, не слыша, как слабеют голоса товарищей.

Луганов, как и прежде, продолжал работать в месткоме, добросовестно выполнял задания, не думая о том, что он вор и ханжа. Жил он в общежитии, общее краденое золото хранилось у Маленьева. Песок ссыпался в бутылку, которую Григорий прятал в тайничке на огороде.

Не слишком сложная, а все же хитрость. Докажи, что металл припрятал хозяин, а не какой-нибудь хитроумный сосед! Через немудрящую ограду, годную лишь против скотины, можно было пролезть со всех сторон.

Да, топали деньки за деньками. На маленьевском огороде копилось золото, вещь сама по себе бесполезная. Луганов надеялся на Маленьева, Маленьев — на Луганова, оба — на случай. Но сам собой случай им помогать не собирался.

Первым решился Григорий: действовать нужно, самим двигаться, а то под лежачий камень и вода не течет. Дойдя до такой мысли, укрепившись в ней и в нее поверя, Маленьев открылся Луганову. А Луганов сам до этого раньше додумался, но молчал. С мальчишеских лет он уступал Григорию первое место. Был Василий и похитрее и, пожалуй, посообразительнее, но характером слабоват. Уйдя вперед по общему развитию, он не прочь был спрятаться за спину Григория Маленьева не из-за боязни риска, а по характеру.

Луганов одобрил мысль друга и, как более грамотный, развил ее. Не на приисках и не в Сибири следует искать покупателя, а где-либо подальше, в России. Так по старой привычке и до сегодняшнего дня называют многие сибиряки Европейскую часть Союза.

Россия-то велика. Там были у Маленьева родственники по жене, в маленьком городе близ большого приволжского города Котлова. Эти ни к чему. А у Луганова была младшая сестренка в самом Котлове. Жила там замужем за Буенковым, не то начальником, не то помощником начальника паровозного депо.

Конечно, Котлов — город как город. Но на приисках ходили слухи, что в Котлове есть особые людишки, любители золота. Откуда текли слухи? Интересно движение подобных шмыгающих сведений, случайных информаций без начала и без конца, этих словесных амеб, которые, не имея ни хвоста, ни головы, живут, копятся, множатся.

На приисках едва ли не каждому приходилось слышать о тайной скупке золота, о городах, где берут золотишко. Кто сказал? Откуда пошло? Разберись-ка!

Разбирались. Тянули за гнилые веревочки слухов, казалось — вот! Нет, либо лопнет, либо совьется узлами, как моток пряжи, из которого ребятишки дуром тянули нитки. Такой клубок — страшное дело, но он в руках, осязаем, реален. При достаточном терпении можно развязать все узлы.

А слухи? Ведь это воздух, туман. Ничто. Дрянь. «Не поймешь что». Нет, не дрянь!

Если, не спотыкаясь об имена, не задаваясь невозможной целью выяснить, кто первый сказал да от кого пошло, то получится, без цепных реакций и прочих надуманных многосложностей, следующий вывод, в частности, о городе Котлове и о слухах о нем, ходящих по приискам.

В Восточной Сибири живет немало граждан из Татарской республики родом. Среди них встречаются последыши татарской буржуазии.

Тюркский национализм у нас начал заметно оживляться в конце прошлого века. Котлов получал ученых мулл из Бухары. Бухарские выходцы и котловские уроженцы, снабжаемые «духовным» образованием в высших училищах исламистского культа — в бухарских медресе, служили проводниками идей пантюркизма и религиозного панисламистского фанатизма.

Восточно-сибирские золотопромышленники, наряду со служителями господствующего культа, на отчисления с заработков рабочих-татар содержали и мулл — для «обслуживания» трудящихся магометанского культа…

Котловские купцы поддерживали оживленные торговые сношения с Бухарой, занимались и «тайным золотом». Вассал российской империи, вынужденный отказаться от внешних сношений и терпеть опеку русского резидента, усевшегося в недавно недоступной для немусульман священной Бухаре, эмир считался богатейшим государем в мире. Кроме явных вложений в российские банки, кроме засекреченных счетов в банках английских, — о тех и сведущие люди рассказывали легенды, — эмир копил золото в натуре. Часть слитков хранилась в казне эмирата, в тайниках бухарского дворца-крепости. Но золотых приисков в эмирате не было. И российское казначейство не отпускало золота эмиру.

Конечно, с той поры все изменилось. Но прислушиваться к слухам все же следует. Если к ним относиться критически, то многое и многое подумается, многое объяснится для тех, кто обязан наблюдать за житейскими фактами, не теша себя убеждением, что у нас так уж все и совсем хорошо, что можно почить мирным сном на достигнутом нами.

Загрузка...