Из глаз сяо-Шии хлынули слезы, оттого что Линь Фэйсин схватил ее за шею. Она даже не могла позвать на помощь!
Неконтролируемо текли слезы, сопли и слюна, ее глаза закатывались. В нескольких цунях от себя она видела свирепое выражение лица Линь Фейсина.
Сяо-Шии начала беспорядочно брыкать ногами, нанося удары по голеням Линь Фэйсина, но пинать его — все равно что пинать столб. Никакого эффекта, разумеется, не было.
— Фума! Сжальтесь!
Увидев, что красное лицо сяо-Шии становится бордовым, Юцинь поднялась с колен и потянула Линь Фэйсина за руку.
Линь Ваньюэ медленно повернула голову. Когда Юцинь встретилась взглядом с покрасневшими глазами, ее сердце пропустило удар.
Как раз в тот момент, когда сяо-Шии начала терять сознание, в бумажное окно влетел камень и ударил в запястье Линь Ваньюэ.
Пораженная внезапной болью, Линь Ваньюэ ослабила хватку, и к ней вернулась ясность ума.
Она взглянула на сяо-Ши, которая находилась в бессознательном состоянии и все еще слабо дышала.
— Запри ее, — холодно бросила она.
— Слушаюсь...
Линь Ваньюэ вышла из кабинета. В бумажном окне осталась дыра, но во дворе никого не оказалось.
Она вернулась в свою спальню. Встряхнув упакованный багаж, она открыла его и начала рыться в поисках яшмовой подвески. Нащупав предмет, она сжала его в руке.
Подвеска была того же размера, с таким же украшением и сделана из того же материала. Единственное отличие — иероглиф "Юэ", вырезанный на поверхности.
Столько сил было вложено в создание этой подвески. Линь Ваньюэ приказала искусному мастеру вырезать кусок необработанной яшмы на подобии кулона Ли Сянь, а затем, чтобы избежать возможных подозрений, сама вырезала на нем иероглиф "Юэ".
Чтобы иероглиф получился красивым, Линь Ваньюэ написала его бесчисленное количество раз, пока не была удовлетворена результатом.
Эта яшмовая подвеска была подарком для Ли Сянь.
Линь Ваньюэ улыбнулась, сжимая кулак мертвой хваткой, пока не раздался приглушенный хруст.
На раскрытой ладони покоились разбитые осколки…
Однако осколок с иероглифом "Юэ" остался целым. Его черты окрасила кровь.
Линь Ваньюэ в оцепенении посмотрела на алый иероглиф луны*. Внезапно она разразилась смехом. Она смеялась и смеялась, из глаз текли крупные капли слез.
* 月 (yuè) — луна
Ее зрение затуманилось. Она словно видела Ли Сянь с безупречной улыбкой на лице, одетую в великолепное дворцовое платье.
Как же болит сердце.
Как же болит ее сердце!
Линь Ваньюэ выплюнула кровь. В глазах потемнело, тело откинулось назад.
Она лежала на ледяном полу, раскинув руки и ноги. Рот и нос забил железный запах крови. Она тяжело дышала, по лицу беззвучно струились слезы.
Она бессильно покачала головой и прижала левую руку к груди.
… …
Даже на третий теплый месяц на северной границе все еще виднелись следы снега.
Новый главнокомандующий северной границы Линь Фэйсин не присутствовал на последнем собрании двора тридцать первого года Юаньдина.
С поддержкой наследного принца Ли Чжао лично провел собрание. Он все так же хвалил Линь Фэйсина и приготовил ему вознаграждение.
Принц Ци привез голову Тутурбы в столицу и положил ее перед надгробием принца Юна.
Вражда между гуннами и императорской семьей разразилась, когда Тутурба убил принца Юна, и закончилась, когда принц Ци обезглавил Тутурбу.
Принц Ци не спрашивал Линь Фэйсина о том, почему он вдруг передумал ехать, и согласился доставить его подарки в столицу.
Эти подарки отослали в поместье старшей принцессы. Сяо-Цы просмотрела длинный список подарков, но не нашла ни одного для Ли Сянь.
Она доложила об этом принцессе. Та улыбнулась и ничего не сказала. В этой улыбке скрывались горечь и страдание.
— Главнокомандующий, время ужинать.
Юцинь принесла еду в комнату.
С того случая Линь Ваньюэ запретила Юцинь называть ее фумой.
— Поставь сюда, — Линь Ваньюэ сидела с прямой спиной за столом, переворачивая страницу книги по военному искусству.
— Главнокомандующий, кушайте, пока не остыло.
Линь Ваньюэ задумалась, потом отложила книгу. Насупившись, она посмотрела на миску сладкой пасты из черного кунжута:
— Юцинь, я разве не просил тебя не заморачиваться с этим?
Юцинь поглядела на Линь Фэйсина: пшеничного цвета кожа, грозные и внушительные глаза, не показывающие гнева; черные и длинные брови и упрямо сжатые губы. Однако эти бьющие в глаза белые пряди на висках никак не соответствовали его молодому лицу.
То происшествие… больше Линь Фэйсин не упоминал о нем. Он даже бровью не повел, когда узнал, что десять дней спустя сяо-Шии похитили.
С того дня Юцинь больше не видела улыбки Линь Фэйсина.
Недавно волосы на висках Линь Фэйсина начали становиться белыми. За несколько месяцев седина отросла на несколько цуней. Все остальное было не тронуто, за исключением висков, на которых больше не росли темные волосы.
В самом начале Юцинь сильно испугалась. Она боялась, что со здоровьем Линь Фэйсина что-то не так, что у него наступает преждевременное старение, и даже хотела проверить его пульс, но как бы она ни умоляла, он холодно отвергал просьбу. Юцинь с беспокойством наблюдала за ним в течение длительного периода времени. За исключением белоснежных волос на висках никаких других симптомов не проявлялось, и она отогнала свои тревоги.
С тех пор в рационе Линь Фэйсина появилась сладкая паста из черного кунжута, но он никогда не ел ее.
— Унеси обратно и больше не подавай мне ее.
— …Слушаюсь.
Юцинь взяла еду и направилась к двери. Не удержавшись, она повернула голову назад и увидела, что Линь Фэйсин снова взялся за книгу.
Юаньдин год тридцать второй · пятнадцатый день пятого месяца
— Ваше Высочество! С северной границы пришла посылка! — в главный зал вошла воодушевленная сяо-Цы со свертком в руках.
Державшая чашку рука Ли Сянь дрогнула, и часть содержимого выплеснулась наружу, обжигая ей палец.
Она поставила чашку на стол. Белая кожа пальца покраснела.
Сяо-Цы с сияющим лицом подошла к Ли Сянь:
— Ваше Высочество, фума наконец-то что-то прислал!
Ли Сянь подняла глаза, но ее улыбка исчезла, как только она увидела сверток в руках сяо-Цы. Она тихо вздохнула.
— Ваше Высочество? Что такое?
— Распакуй ее.
Сяо-Цы с замешательством открыла посылку и увидела внутри знакомую деревянную шкатулку:
— А? Это же…
Она открыла шкатулку. Внутри лежали бутылка с мазью Бинцзиюйгу*, кольцо для стрельбы из лука, сделанное из слоновой кости, и запечатанное письмо с надписью: "Личное письмо фуме"…
— Но ведь… это подарок на день рождения, который Ваше Высочество отправили фуме?
* 冰肌玉骨 (bīngjīyùgǔ) — плоть подобная хрусталю и кости из яшмы
Уголки губ Ли Сянь растянулись. Она ничего не ответила.
Двадцать девятый день четвертого месяца Линь Ваньюэ исполнилось двадцать лет. Ли Сянь приготовила в подарок кольцо из слоновой кости. Пятнадцатого дня пятого месяца эта нераспечатанная посылка пришла обратно.
— Ваше Высочество…
— Пойдем, навестим юную принцессу.
Линь Байшуй уже исполнилось три года. Увидев вошедшую во двор Ли Сянь, она тут же отдала свой деревянный меч няне и побежала навстречу.
— Мамуля!
Ли Сянь подняла Линь Байшуй на руки и с улыбкой сказала:
— Байшуй, с чего бы это юной деве, как ты, любить оружие?
— Это подарок мне на день рождения, папа прислал. Няня сказала, что папа — великий генерал, отважный герой. Это правда, мамочка?
Ли Сянь на мгновение погрустнела, когда Линь Байшуй упомянула Линь Ваньюэ: в конце концов, эта женщина не потеряла своего рвения баловать дочь; она никогда не отвечала, но не забывала о дне рождения дочери и время от времени посылала небольшие подарки.
— Конечно правда!
— Мамочка, когда папа вернется?
Голос Линь Байшуй внезапно стал обиженным. Она уже не помнила, как выглядит ее отец. Недавно у нее был день рождения, и мама спросила, какой подарок она хочет. Она сказала, что хочет папу, поэтому получила от него в подарок его портрет и деревянный меч!
Все служанки говорят, что ее папа — великий генерал, отважный герой!
Она очень хочет увидеть папу!
— Твой папа охраняет границу, и вернуться в столицу пока не может. Тысячи простых людей полагаются на его защиту, Байшуй ведь понимает это?
Линь Байшуй приютилась в объятиях Ли Сянь. В ее больших глазах уже появлялась сонливость. После долгих раздумий она прижалась к Ли Сянь и пробормотала:
— Дочь понимает, папа — отважный герой, не может вернуться домой…
Пробегав как угорелая полдня, она уже устала, вдобавок, от Ли Сянь вкусно пахло. Пригревшись в ее объятиях, маленькая принцесса заснула, не успев закончить предложение.
Ли Сянь опустила голову и посмотрела на Линь Байшуй. Несмотря на отсутствие кровного родства, она воспитывала ее все это время, и в конце концов маленькая беззащитная девочка привязалась к ней. При взгляде на сладко спящую Линь Байшуй сердце Ли Сянь смягчилось.
Глава 154
Глава 154. Эти старые и горькие секреты
Ли Сянь сидела у кровати Линь Байшуй. Малышка росла с каждым днем, в ней просыпалось любопытство ко всему, что ее окружало.
Особенно когда она наконец поняла истинное значение слова "папа". Несмотря на то, что этот человек превратился в размытое пятно в ее воспоминаниях, она продолжала спрашивать о нем. После того, как она узнала, что ее отец — великий генерал, и что у Линь Ваньюэ нет возможности вернуться домой, она перестала возмущаться. Ее привязанность к папе стала даже глубже, чем к матери, которая всегда находилась рядом с ней.
Ли Сянь смирилась с этим. Может быть все дело в особой харизме Линь Ваньюэ? Или в ее преданной заботе о Линь Байшуй?
Ли Сянь не могла не вспомнить чрезмерную любовь Линь Ваньюэ к Линь Байшуй.
Она улыбнулась, глядя на крепко спящую девочку. Тихонько встав, она собралась уходить, но тут ее внимание привлек портрет на стене будуара.
Этот портрет она нарисовала на день рождения маленькой Байшуй в этом году. Поскольку в поместье у нее было все, что она хотела, и она не испытывала недостатка ни в еде, ни в одежде, ни в игрушках, Ли Сянь спросила ее, какой подарок она хочет на свой день рождения. И неожиданно девочка, подумав полдня, серьезно ответила: "Папу".
Ли Сянь становилась удрученной при упоминании этой женщины. Ведь узнав правду, она даже не захотела приезжать домой на Новый год.
Это было ожидаемо, не так ли? Особенно учитывая ее характер.
Ожидание не обходится без разочарования. С самого детства Ли Сянь привыкла все держать под контролем — только так она чувствовала себя в безопасности.
Но сяо-Цы сказала ей, что в последнее время она все чаще отвлекается и витает в своих мыслях.
Не говоря уже о том, насколько долог путь до северной границы, даже если она отвезет туда Байшуй, эта женщина не захочет видеть Ли Сянь. Тогда какой смысл искать неприятностей?
Полдня протомившись в одиночестве в своем кабинете, она наконец взялась за кисть. С легкостью плывущих облаков и текущих рек, на бумаге прорисовывались очертания этой женщины.
Оказывается, сама того не ведая, Ли Сянь уже глубоко запечатлела этот образ в своей памяти и плавно выводила его на бумаге, даже если она не видела ее.
Длинные чернильные брови, решительные и искрящиеся энергией глаза и прямой нос. Продвинувшись ниже, Ли Сянь остановилась.
Тонко сжатые губы тоже было очень приятно рисовать.
Вот только… не станет ли образ слишком устрашающим? Если это испугает малышку Байшуй, обвинит ли ее Линь Ваньюэ в том, что она испортила образ в сердце ребенка?
Ли Сянь улыбнулась и закатала рукав своего дворцового платья. Легким движением кисти она набросала тонкие сжатые губы, пририсовывая в их уголках нежный изгиб.
С этой улыбкой образ человека на портрете смягчился.
Эта женщина редко улыбалась, но когда искренняя, чистая улыбка трогала ее губы, она была весьма хороша собой.
Ли Сянь преподнесла Байшуй портрет на день рождения. Маленькая госпожа с сияющими предвкушением глазами развернула картину.
— Это папа.
— Ваааа~~~~ папа такой красивый!
Ли Сянь молча улыбнулась. В этом возрасте дети еще не видели различия между женской и мужской красотой.
Но в конце концов Байшуй права. Линь Ваньюэ действительно очень симпатичная.
Маленькая Байшуй долго держалась за картину, не в силах ее отпустить. В итоге она позволила няне повесить ее на самую видную стену будуара.
С этого дня рождения Байшуй Ли Сянь отдала шпионам, размещенным на северной границе, приказ: отныне отчеты должны касаться только военных вопросов, а не личной жизни Линь Фэйсина.
Ли Сянь все равно проиграла эту ставку.
Впервые узнав об отношениях, которые могут возникнуть между мужчинами и женщинами, она уже пыталась представить себе свое будущее. Но всякий раз при мысли о том, что остаток своей жизни ей придется провести с мужчиной, в ее груди возникало какое-то неописуемое чувство. Это чувство приносило ей дискомфорт, что ее начала отталкивать перспектива выйти замуж.
Затем матушка-императрица заболела и передала ей двенадцать темных ци, которых можно было посылать в разные места. Ее кругозор теперь не ограничивался одними книгами, она начала получать разнообразные интересные отчеты.
Однажды по пути на северную границу она увидела сяо-Шии с Юй Сянь, которые тайно следовали за процессией. Они прятались в укромном месте двора, где она остановилась, и крепко обнимались.
В ту минуту в ее сердце образовалась трещина. Эта тесная близость между ними, эти выражения — они определенно не были сестринскими.
Украдкой подглядывая за этими двумя, она ощутила, как в ее сердце зародилась тоска.
Именно тогда она окончательно поняла, что ее привлекают женщины.
Потом она познакомилась с Ло И.
После той битвы, где пали четырнадцать из шестнадцати штурмовых командиров, она поняла, что среди гуннов есть стратег.
Мотив противника был предельно ясен: сначала взять главарей, а затем уже последователей. Поняв, что не было никакого способа расправиться с высокопоставленными военными чиновниками, они сосредоточили свои силы на устранении ланцзянов.
Подготовка генерала затрачивает гораздо больше времени и усилий, чем подготовка простого солдата. Хоть у штурмовых командиров невысокий ранг, если так и дальше будет продолжаться, резерв способных людей на северной границе сократится, и через несколько лет возникнет большая проблема.
В тот вечер Ли Сянь ломала голову в поисках новых идей. Как раз в тот момент, когда она собиралась поговорить с дядей, Юцинь доложила о том, что с ней хочет встретиться старый друг.
Старый друг? На северной границе? Все эти годы она жила в глубинах дворца, откуда здесь мог взяться старый друг?
В конечном итоге ее одолело любопытство, и с наступлением ночи, взяв с собой несколько способных цичжу, она отправилась на встречу.
В условленном месте ее ждал один единственный человек.
Как только ее подчиненные скрылись, этот человек откинул капюшон, показывая лицо подданного страны Ли.
— Давно не виделись, малютка Сянь-эр.
Воспоминания накатывали лавиной.
— Ты... искусная целительница Ло?
Женщина громко рассмеялась:
— Меня зовут Ло И. Здорово, что ты все еще помнишь меня!
"Двенадцатый год Юаньдина. Мне восемь лет, матушка-императрица уже четыре месяца как беременна Чжу-эром. У нее начались кровотечения, пульс показывал, что ребенка уже не спасти.
Императорский лекарь наблюдал за ее состоянием несколько дней, но так и не выяснил причину.
В порыве гнева отец-император приказал распространить плакаты с объявлением, что тот, кто найдет способ сохранить жизнь императрицы и ее ребенка, будет щедро вознагражден.
На следующий же день кто-то снял плакат. Мне стало любопытно, и я побежала посмотреть, кто прибыл во двор, — это был первый раз, когда я увидела Ло И.
В тот год Ло И было шестнадцать. Она одевалась как молодая девушка, хотя ее поведение и манеры нельзя было назвать соответствующими этикету.
Встретив сомнения отца-императора, она достала красный квадратный жетон с иероглиформ "целитель".
Отец-император воспрял духом, увидев его. Позже я узнала, что на территории Ли существует райское место, не находящееся под управлением двора, и в этих землях располагается долина Яован. Согласно поверьям, ее еще называли Дворцом ада, потому что жизнь и смерть входящих в долину зависели от прихотей старейшины.
Неожиданно, несмотря на юный возраст, Ло И оказалась единственной личной ученицей этого старика, царя лекарей, который внезапно исчез, отчего она получила жетон и стала царицей лекарей следующего поколения.
По словам Ло И, она не хотела ею становиться, поэтому отправилась на поиски своего наставника. Когда она была проездом в столице, ей на глаза попалось императорское объявление, и она сорвала его.
В тот день в спальне дворца Фэнцзао были только отец-император, матушка-императрица, Ло И и я.
Ло И осторожно прощупала пульс матушки-императрицы и, повернув голову к отцу-императору, сказала, что императрицу отравили.
Тогда отец-император велел мне покинуть спальню.
После этого они и с матушкой-императрицей сильно поругались. Отец-император покинул Фэнцзао в раздражении. Ло И оставалась лечить матушку-императрицу до тех пор, пока Чжу-эру не исполнился месяц.
Перед своим отъездом Ло И назначила на свое место четырех приглашенных учеников долины Яован. Отец-император устроил их во дворе императорского лекаря, и каждый из них отвечал за определенный метод освидетельствования: осмотр, прослушивание, опрос и прощупывание пульса.
После родов здоровье матушки-императрицы совсем ухудшилось, а Чжу-эр был очень слабым. В течение многих лет он принимал тонизирующие лекарства, которые были прописаны Ло И и варились четырьмя императорскими лекарями.
Наконец, когда ему исполнилось восемь лет, яд, которым он был отравлен в утробе матери, был окончательно выведен. В том же году матушка-императрица скончалась.
Тогда мне было шестнадцать. Унаследовав двенадцать цижу, первым делом я начала выяснять тот вопрос с отравлением и раскрыла придворную тайну.
Оказалось, что в тот год Ло И сказала отцу-императору и матушке-императрице, что если они решат прервать беременность, она выпишет рецепт, который всего за два-три года вернет здоровье императрицы к первоначальному состоянию.
В противном случае, в день родов яд проникнет в органы матери, при этом ребенок тоже будет отравлен.
Он может благополучно вырасти, но срок жизни императрицы сократится.
Однако, независимо от того, оставят они ребенка или нет, императрице нельзя будет заниматься любовью.
Удушливое молчание продолжалось в течение длительного времени. Ло И сидела в сторонке, с упоением поедая грушу.
Матушка-императрица решила выносить ребенка, и они с отцом-императором поссорились, после чего он ушел, взмахнув рукавом. Но в конечном счете он согласился.
В последующие дни Ло И заметно изменилась. Заканчивая сеансы иглоукалывания, она брала с собой свой жетон и уезжала, но потом возвращалась и опять посвящала все свое время заботе о матушке-императрице, не отходя от нее ни на шаг.
Я не стала строить никаких предположений о том, что тогда произошло. До той ночи, пока спустя много лет снова не встретила Ло И.
Она сказала мне:
— Когда ты стояла на стене лагеря, я узнала тебя с первого взгляда. Ты… ты очень похожа на свою мать.
Затем рассказала, что, хоть она и унаследовала долину Яован, ей не хотелось быть стесненной статусом царицы лекарей, и она покинула дворец и отправилась на поиски старого царя лекарей. Несколько лет назад она услышала, что он вроде как обосновался на границе Ли, поэтому она прибыла сюда.
Но кто бы мог подумать, что небеса так подшутят над ней. Целитель сам себя не исцелит; она заболела, как только доехала до северной границы.
Ее спасла Маньша, царица племени Томань, и, чтобы отплатить за добро, она осталась и прожила рядом с ней три года.
В то время безвестное мелкое племя Маньши располагалось рядом с границей Ли и часто вело сражения.
Пусть отряд Маньши и невелик, но царицу нельзя было недооценивать. У нее были высокие устремления и железная воля, она хорошо командовала солдатами.
За все крупные бои, приводившие к серьезным потерям для Ли, было ответственно племя Маньши.
Ло И призналась мне, что ей нравятся женщины. Мы очень долго разговаривали и договорились, что она будет помогать мне всеми силами, а как только Чжу-эр взойдет на трон, я дам ей шанс.
После этого Ло И привела с собой Маньшу, женщину, похожую на леопарда.
Я заключила с ней союз и преподнесла племени Томань зимнюю провизию армии северной границы в качестве благодарности за поддержку, затем тайно выделила средства на обеспечение племени оружием и лошадьми.
Взамен племя Маньши заручилось в случае необходимости оказывать мне всемерную помощь в получении печати главнокомандующего северной границы. Впридачу к этому, как только она получит провизию, в течение двух лет она не станет причинять вред* северной границе.
* 秋毫无犯 (qiūháowúfàn) — не повредить и былинки, не тронуть и волоска (обр. в знач. не причинять вреда гражданскому населению — о дисциплинированной армии); никому не делать плохого, мухи не обидит
Маньша выполнила свое обещание. Имея достаточно провизии, она больше не совершала атаки на северную границу, а также обновила военное оснащение на средства, которые я предоставила. Продержавшись на провизии всю зиму и набравшись сил и ресурсов, в канун тридцатого года Юаньдина племя Томань во главе с Маньшей стало одним из пяти крупнейших гуннских племен.
Осенью, во время войны с союзом пяти племен, Маньша захотела увидеться со мной.
Она предложила устроить так, чтобы северная граница помогла ей уничтожить остальные четыре племени. Если она получит полную власть над степями, то заключит мирный договор со страной Ли и навсегда прекратит набеги.
Но мне оставалось лишь горько улыбнуться. Печать командира была получена, но я больше не могла контролировать ее.
Ло И была права: огня в бумагу не завернешь. Я уже решила сделать признание".
Глава 155
Глава 155. Невыразимое словами
Тридцать второй год Юаньдина · двадцать третий день седьмого месяца
Двадцатый день рождения старшей принцессы Ли Сянь.
С тех пор, как в бою погиб принц Юн, Ли Чжао нездоровилось. Ли Сянь сознательно не собиралась расточительствовать, поэтому для пира было приготовлено всего несколько столов. Она пригласила наследного принца Ли Чжу, вторую принцессу Ли Янь и принца Ли Пэя — всего трех членов императорской семьи, а также нескольких знатных женщин из столицы.
В главном зале сидели друг напртив друга брат и сестра.
— Цзецзе, здесь двадцать светящихся жемчужин. Если их всех разместить в одной комнате, она будет освещена так же ярко, как днем. Преподношу их на двадцатилетие цзецзе.
На щеках Ли Сянь появились ямочки. Ее глаза лучились теплом, когда она приказала сяо-Цы убрать подарок.
— Чжу-эр очень заботливый.
Ли Чжу долго изучал Ли Сянь:
— Цзецзе, кажется, изрядно похудела. Еда поваров в поместье тебе не по душе? Хочешь, я отстраню императорского повара, который готовит для цзецзе?
Ли Сянь с довольным выражением посмотрела на Ли Чжу:
— Чжу-эр взрослеет, теперь цзецзе можно не беспокоиться.
Ли Чжу смущенно улыбнулся: он не мог не вспомнить те времена, когда они часто ссорились из-за Ли Чжуна. Нынче же, думая об этом, он осознал, что действительно был неучтив. Отец-император недомогал и одновременно управлял страной, и Ли Чжу сильно повзрослел за эти полгода. Он выходил из-под покровительства своей старшей сестры и самостоятельно всходил наверх. Только тогда он по-настоящему понял, как много Ли Сянь отдала ради него.
— Цзецзе, зять все еще не может вернуться? — упомянул он вдруг Линь Фэйсина.
— Он... для северной границы сейчас тревожное время.
Ли Сянь очень хорошо все скрывала и не позволяла Ли Чжу что-либо выяснить. Но сяо-Цы, единственная знавшая подоплеку, сочувственно взглянула на нее.
— Военные обязанности на северной границе — высокая загруженность, зять тяжело трудится.
Северная граница
— Главнокомандующий!
— Приветствуем главнокомандующего!
— Мгм. Как успехи? — Линь Ваньюэ была одета в военное снаряжение, за ней неотступно следовала Юцинь.
— Отвечаю главнокомандующему, строительного камня осталось немного. Весь доступный материал из соседних укрепленных городов был перевезен сюда. Согласно масштабам сооружения, количество строительного камня сейчас составляет только одну десятую от всего необходимого…
Стоявшая на городской стене Янгуаня Линь Ваньюэ напрягла зрение, вглядываясь далеко на восток. Извилистая городская стена простиралась до места, не достижимого ее взглядом.
Но до полноценной крепостной стены она не дотягивала, так как была меньше чжана в высоту.
Они успешно отстояли Янгуань и на время подорвали единство пяти племен, однако Линь Ваньюэ, увидев бесконечные холмы трупов под Янгуанем, почувствовала усталость от войны.
Она начала понимать смысл фразы Ли Му в предсмертном письме: "Война порождает войну, не заходи дальше дозволенного".
Давно ли она была слишком молода и энергична? С военной властью в руках и гибелью Линь Юя непрерывные обиды разожгли ее ненависть к гуннам до предела. Дело дошло до того, что у нее возникла идея полностью истребить их. Со временем все изменилось, и когда она по-настоящему овладела контролем над армией, она, наконец, поняла, насколько импульсивной была тогда.
К счастью, она выправила свое душевное состояние, иначе действительно привела бы людей к массовой гибели. Если бы она добивалась своей первоначальной цели, кто знает, сколько еще солдат полегло бы в бою!
К настоящему времени она испытала на себе вес печати главнокомандующего.
Она начала задаваться вопросами: "До каких пор будет длиться эта война? Сколько еще крови придется пролить за эту протяженную границу?".
И вот, накануне тридцать второго года Юаньдина, Линь Ваньюэ пришла в голову смелая идея.
К северной границе и гуннским территориям примыкали в общей сложности четырнадцать укрепленных городов. Если их всех связать высокими стенами, способными отделить гуннов от народа Ли, удалось бы избежать новых сражений?
К счастью, в Янгуане не было недостатка в мастерах, а с армией в сотни тысяч человек невозможное станет возможным.
Линь Ваньюэ решила воспользоваться сильным снегопадом прошлого года. Она приказала мастерам наметить на снежном покрове линию специальной краской, а затем прибить столбы.
Как только замерзшая почва оттает, можно будет начинать строительные работы.
Планировать было легко, но в процессе исполнения задумки Линь Ваньюэ столкнулась с серьезным препятствием.
На всей северной границе не осталось нужного количество строительного камня!
Близился срок начала осенних битв, но эта жалкая городская стена была возведена всего лишь на чжан в высоту. Некоторые части еще даже не соединили. В обороне от нее не будет никакой пользы; несомненно, стены получат некоторого уровеня повреждения во время боев. После сражений почва снова замерзнет, и тогда будет еще труднее добывать камень.
У них осталось всего несколько месяцев до следующего года. Эту городскую стену нужно достроить, но кто знает, в каком году или месяце это строительство завершится…
Линь Ваньюэ не собиралась сдаваться, даже если это займет остаток ее жизни. Она могла бы всю жизнь провести на северной границе. Если ей удастся закончить этот проект до того, как она закроет глаза, она могла бы упокоиться с миром!
— Раз на северной границе больше нет камня, добывайте его в ближайших горах! До осеннего сбора урожая еще есть время, постарайтесь добыть как можно больше.
— Есть!
Линь Ваньюэ со следующей за ней Юцинь прибыла в военный лагерь, произвела осмотр и вернулась в поместье генерала.
Во дворе она вдруг спросила:
— Юцинь, какой сегодня день?
— Отвечаю главнокомандующему, сегодня двадцать третий день седьмого месяца.
— Мм. Можешь идти.
— Слушаюсь.
Линь Ваньюэ стояла, заложив руки за спину, и, посмотрев в небесную высь, пробормотала под нос: "Двадцать третий день седьмого месяца…”
"Линь Фэйсин, двенадцатый год Юаньдина, двадцать девятый день четвертого месяца, родом из окраины Ли. Ли Сянь, двенадцатый год Юаньдина, двадцать третий день седьмого месяца, место рождения — столица. Восемь знаков, имееющих шесть совместимых пар…"
Следующим ранним утром Юцинь явилась к Линь Фэйсину.
Линь Ваньюэ, облаченная в опрятный наряд, сидела на месте хозяина.
Войдя в зал, Юцинь начала рассматривать наружность Линь Фэйсина и, заметив следы усталости на его лице, тихо спросила:
— Главнокомандующего опять тревожили кошмары? Этой подчиненной провести акупунктуру?
С тех пор как Юцинь последовала за Линь Фэйсином, она обнаружила, что он плохо спит. Иногда она целыми ночами тайком дежурила у его двери и часто слышала, как он просыпался от кошмаров.
Юцинь слезно умоляла, и после этих настойчивых просьб Линь Фэйсин наконец позволил ей делать ему иглоукалывание, чтобы успокоить дух. Юцинь вложила все свои знания в приготовление укрепляющих здоровье отваров для Линь Фэйсина, но внезапно у него начали седеть виски. Она приложила все усилия, чтобы разыскать успокоительные травы, и ему наконец удалось крепко засыпать в течение последних нескольких ночей. Так почему же он снова выглядит уставшим?
Юцинь уставилась на Линь Фэйсина — беспокойство на ее лице сразу бросалось в глаза.
Подняв взгляд на Юцинь, Линь Ваньюэ почувствовала бессилие. Она махнула рукой:
— Ничего, все нормально. Я вчера кое о чем размышлял и поздно заснул. Ты меня искала в такой час, что-то случилось?
Юцинь достала из-за пазухи запечатанное письмо и протянула обеими руками:
— Главнокомандующий, это письмо от Маньши, царицы племени Томань. Она поручила передать его Вам.
Линь Ваньюэ нахмурилась, но все равно взяла письмо. Она надорвала конверт и развернула бумагу.
Прочитав его, она с презрением усмехнулась:
— Бред какой-то. Она хочет, чтобы я помог ей отбить племя Маодунь? Хах.
Линь Ваньюэ грубо смяла письмо и сжала его в руке.
— Юцинь, мне все равно, какую миссию тебе поручили в прошлом. Отныне ты должна разорвать любые связи с гуннами, поняла?
— ...Поняла!
— Ступай.
Юцинь не уходила. Она потопталась на месте, затем посмотрела на Линь Фэйсина и осторожно произнесла:
— Главнокомандующий, эта подчиненная… просит позволения высказаться.
— Давай.
— Главнокомандующий, эта подчиненная прожила среди гуннов три года и вернулась на северную границу с достаточным количеством доказательств того, что в племени Маодунь находится таинственный человек. Эта подчиненная может с уверенностью сказать, что он один из людей принцев, и у него волчье сердце*. Совершенно очевидно, что союз пяти племен — часть его работы. К тому же, Маодунь — крупнейшее гуннское племя, и если оно с легкостью присоединит к себе остальные четыре племени, то о внутренних склоках уже можно не беспокоиться. Это принесет беды северной границе. До возвращения сюда эта подчиненная получила… приказ Ее Высочества: убить второго принца племени Маодунь, чтобы разорвать межплеменной брак, закрепляющий союз с племенем Томань. Тогда племя Томань не потеряет контроль, и ещё это вызовет раскол внутри пяти племен. Теперь, поскольку проект постройки отложен на неопределенный срок, прошу главнокомандующего… рассмотреть просьбу Маньши. Эта подчиненная считает, что сейчас не самое подходящее время отвергать племя Томань.
* 狼子野心 (lángzǐ yěxīn) — у волчонка - волчье сердце (обр. в знач.: злобный, неукротимый; неисправимый, трудновоспитуемый; коварные замыслы, происки; злостное намерение)
Лицо Линь Ваньюэ было мрачным.
— Можешь идти.
— …Слушаюсь.
Юцинь едва не выпалила всю правду, но в последний момент придержала язык.
Будучи сиротой, она была воспитана по требуемому образцу. Все двадцать лет она выполняла приказы своей хозяйки. Никто заботился о ее жизни.
Все это время для нее это было в порядке вещей.
До того дня, когда она выполнила поручение и убила второго принца, после чего ее преследовала конница племени Маодунь.
По пути она неоднократно разминулась с богом смерти; раз за разом она приближалась к пропасти. Юцинь, которая прежде не дорожила своей жизнью, начала бояться.
Когда она наконец достигла Янгуаня, когда оборвалась веревка, она окончательно поняла, что именно здесь ее путь будет окончен.
Когда все стало расплываться перед глазами, с неба спустился человек с щитом. Его приятный на слух голос позвал: "Девушка?".
Хотя Юцинь была слишком слаба, чтобы открыть глаза, она чувствовала все, что он делал. Он взял ее на руки и не отпускал даже в момент принятия решения.
Когда в ее сторону полетела ядовитая стрела, этот человек без колебаний крепче обнял ее и загородил собой.
Она чувствовала все это.
Она была цичжу и не позволяла себе полностью потерять сознание, если только не собиралась умереть.
Принцесса отдала ее этому человеку в качестве подарка. Время шло, и ей лишь оставалось смотреть, как каждую ночь он пытается заснуть, терзаемый кошмарами; смотреть, как седеют его волосы…
Юцинь была готова умереть, если бы это могло положить конец его страданиям.
Как жаль, что у этого человека есть уважение к себе, но не к своему сердцу.
В тот день она впервые увидела, как Линь Фэйсин потерял контроль над собой. Юцинь, как женщина, понимала, что эта ярость — всего лишь видимость. Истинная причина заключалась в том, что он принимал это близко к сердцу. Если бы сюда не была замешана любовь, то как бы у него за ночь поседели волосы?
Юцинь знала, что она ни при каких обстоятельствах не станет парой Линь Фэйсину. Но пока всю жизнь и весь свой век она могла стоять за его спиной, следить за его питанием и оберегать его здоровье, ее все устраивало.
Вот почему она никогда не расскажет ему, что принцесса дала клятву племени Томань, согласно которой северной границе не будет причинен даже малейший вред.
Сказать, что она эгоистична и не благодарна за сделанное добро, будет уместнее всего. Юцинь знала, что настойчивость и упрямство Линь Фэйсина свяжут его с северной границей, и он откажется возвращаться в столицу.
Если бы он знал всю правду…
Юцинь не позволяла себе так рисковать. Даже если в этой жизни у нее никогда не будет ничего общего с Линь Фэйсином, просто находиться подле него каждый день для нее будет достаточно.
Если Линь Фэйсин однажды спросит об этом?
В таком случае, будь что будет…
Глава 156
Глава 156. Ты знаешь, как глубоко моя тоска пронизывает кости?
строчка из поэмы Вэнь Тинцзюня, поэта династии Тан
В конечном счете Линь Ваньюэ проигнорировала предложение царицы Маньши. Она поделила солдат северной границы на две дивизии, которые должны были сменяться каждые десять дней.
Одна дивизия охраняла Янгуань во время осеннего периода битв, в то время как другая работала с мастерами и добывала камень в горах.
Похоже, ничто не могло заставить Линь Ваньюэ отказаться от строительства оборонительного сооружения протяженностью около тысячи ли, соединяющего четырнадцать городов северной границы.
С распространением этой вести каждый цзюньчэн* северной границы сразу же откликнулся на призыв главнокомандующего. Большое количество мастеров и рабочих устремились на границу, чтобы принять участие в строительстве.
* 郡丞 (jùnchéng) — (старший) помощник начальника области, супрефект
Прошел почти год с тех пор, как простой народ северной границы получил императорский указ отступить на сто ли. Когда ожесточенная война с пятью племенами временно поутихла, простолюдины, скучающие по своим родным землям, тайком вернулись домой. Заметив, что двор этому не препятствует, большинство хлынуло вслед за ними.
Пустынная северная граница вновь расцвела жизнью. Хотя простолюдины и не обладали такой твердой позицией, как у Линь Ваньюэ, они понимали, что если достроят городскую стену, она устоит перед натиском гуннов и обеспечит защиту их домов на протяжении многих поколений. В строительстве участвовало огромное количество добровольцев.
Трудоспособные мужчины уходили на строительство, а женщины и дети оставались дома и готовили момо и мариновали дикорастущие овощи. Жившие в семьях с условиями жизни получше смешивали овощи с мясным фаршем. Каждый день после полудня они приносили еду к городской стене.
Солдаты и простолюдины радостно выполняли свои обязанности. Линь Ваньюэ часто приходила осматривать стену. Поначалу жены рабочих машинально избегали ее, а мужчины, завидев молодого главнокомандующего, становились робкими.
Но спустя много времени люди начали понимать, что несмотря на свой суровый облик с этими странными седыми висками, главнокомандующий был очень мягок и располагающ, и перестали бояться Линь Ваньюэ.
Порой некоторые даже набирались смелости, чтобы завязать с Линь Фэйсином разговор, и получали вежливый ответ, после чего у них поднималось настроение.
Таким образом, тяжелым трудом и стараниями солдат, мастеров и простолюдин неуклонно строилась городская стена, простирающаяся на тысячу ли.
Тем временем иногда границу тревожили небольшие кучки гуннов, но встречали сопротивление армии, возглавляемой Линь Фэйсином, и отбрасывались назад.
Став свидетелями доблести этого молодого маршала в победоносных боях, жители северной границы испытали еще больший душевный подъем. Несмотря на тяжелую напряженную работу, все улыбались.
Имя Линь Фэйсина было на слуху у всей северной границы. Каждый знал о юном талантливом маршале с белоснежными висками. Покуда он там, северная граница будет в целости и сохранности.
Прежние сплетни о Линь Фэйсине уже давно позабылись. Раз он был маршалом и фумой, ему было позволено спокойно жить в столице, но он находился в далеких землях, в разлуке с принцессой. Оставшись на северной границе, он сражался с гуннами и приносил людям благоденствие. Каждый из них чувствовал признательность по отношению к Линь Фэйсину.
Престиж Линь Фэйсина был необычайно высок и среди детей. Многие мальчики мечтали о необычном цвете волос Линь Фэйсина и упрашивали родителей сделать волосы на своих висках белыми. Даже девочки, редко выходившие из дома, иногда собирались вместе и втайне обсуждали изящество Линь Фэйсина, с нетерпением ожидая того дня, когда в их жизни тоже появится такой же достойный мужчина.
Время пролетело в мгновение ока.
Прошло еще несколько месяцев, выпал первый снег.
С наступлением зимы северная граница под руководством Линь Ваньюэ запасла много строительного камня. Несмотря на застопарившийся из-за зимы прогресс, Линь Ваньюэ не собиралась тратить время впустую.
Она не позволяла простолюдинам работать за бесплатно. Все, кто принимал участие в строительстве, получали жалованье. Она распродала уйму драгоценностей и сокровищ из поместья генерала и платила рабочим своими деньгами. Зимой поля уже не засевались, и многие мужчины наперебой ринулись на стройку.
Линь Ваньюэ в одиночестве стояла на городской стене Янгуаня. С неба падали пушистые снежинки, вихрем поднимаемые западным ветром. Небо и земля слились в одно целое.
Солдаты на городской стене вытянулись в струнку и крепче сжали копья. С начала зимы главнокомандующий часто поднимался на стену и всматривался в безграничную даль. Иногда он подолгу стоял там и возвращался только когда за ним приходила госпожа Юцинь.
Солдаты не могли понять, почему главнокомандующий питает особое пристрастие к этому месту.
Некоторые догадывались: он смотрел далеко на северо-запад, утверждаяся в намерении сокрушить гуннов.
Кое-кто даже подумывал, что главнокомандующий, не возвращавшийся в столицу больше года, тосковал по принцессе.
Наряду с этим были и люди, которые интересовались отношениями между Юцинь и главнокомандующим.
Кто-то считал, что Юцинь — просто близкая подруга, которой Линь Фэйсин предоставлял ночлег на северной границе.
А кто-то поговаривал, что она вообще его любовница, которую Ее Высочество старшая принцесса из понимания оставила, чтобы развеять скуку и скрасить одиночество маршала.
Конечно, были и те, кто знал истинное положение вещей: о том, что Линь Фэйсин спас Юцинь жизнь. Хотя они и понятия не имели о прошлом Юцинь, вероятно, она следовала за Линь Фэйсином из чувства долга, не уклоняясь от трудностей и не страшась обид.
Стоя на завывающем западном ветру, Линь Фэйсин внезапно почувствовал тепло. На его плечи опустилась накидка.
— Главнокомандующий, последние несколько дней очень холодно. Вы уже давненько стоите на стене, пора возвращаться.
Значит, Юцинь принесла накидку. Линь Ваньюэ была слишком погружена в свои мысли, чтобы заметить ее.
Юцинь подошла спереди, поправила накидку и осторожно завязала ленту.
Солдаты позади них не смотрели в упор, но к этой сцене они уже привыкли, ведь происходила она уже не в первый раз.
Не все видели лицо принцессы, но эта госпожа Юцинь выглядела весьма неплохо. Ее взгляд, направленный на главнокомандующего, светился обожанием.
Однако Линь Ваньюэ не знала о мыслях солдат позади нее. Она смотрела словно сквозь Юцинь, ее взгляд витал где-то там, в далеких местах. Через некоторое время она тихо спросила:
— Юцинь, какой сегодня день?
— Отвечаю главнокомандующему, сегодня двадцать пятый день одиннадцатого месяца.
Линь Ваньюэ кивнула и пробормотала:
— О, скоро Новый год.
Все это время Юцинь внимательно смотрела на Линь Фэйсина, слегка подняв голову. Ее сердце сжалось, когда она услышала его рассеянное бормотание. Как женщина, она чувствовала, что он скучает по человеку, находящемуся в столице.
После того происшествия Линь Фэйсин больше не упоминал о принцессе. Эти полгода он чах в одиночестве и все чаще и чаще начал зависать в прострации. Юцинь понимала, что этот человек не поднимал этот вопрос из упрямства и глубоко внутри все равно не мог отпустить это. Можно даже сказать, что после отступившей ярости первенство взяла тоска. Он просто человек сложного нрава, поэтому не хотел признавать этого.
Юцинь удрученно опустила голову. Как бы она ни старалась, этот человек не смотрел ей в глаза…
— Главнокомандующий... этой подчиненной собрать Ваш багаж? — произнеся эти слова, Юцинь почувствовала горечь в сердце.
Она опустила голову, не решаясь взглянуть на Линь Фэйсина, — боялась увидеть, как смягчится его лицо. Тогда ее надежды рухнут.
Ее тело пронизывал западный ветер, шустрые снежинки больно кололи лицо.
Долгое молчание, казалось, растянулось на вечность.
Линь Фэйсин наконец заговорил:
— В этом нет необходимости.
Эти слова теплом пробежались по всему телу Юцинь. Она вскинула голову, не успев скрыть ликование на лице.
Неожиданно Линь Фэйсин встретил ее взгляд. Опешив, Юцинь торопливо убрала это выражение с лица.
В глазах Линь Ваньюэ промелькнул след смирения.
— Здесь холодно, давай возвращаться.
— Слушаюсь!
Тридцать третий год Юаньдина, фестиваль Шанъюань
Тяньду украшали цветные фонари, тут и там непрерывно потрескивали хлопушки.
Горожане, проходившие мимо не знакомых им людей, все равно кланялись со сложенными руками и желали счастья и удачи.
В этом году здоровье Ли Чжао ухудшилось настолько, что проведение последнего собрания двора было поручено наследному принцу Ли Чжу. Сам Ли Чжао, поддерживаемый императрицей Дэ, немного посидел на пиру в честь фестиваля и после первого тоста покинул празднество.
Наследный принц Ли Чжу сидел за небольшим столом на возвышении. Места для императора и императрицы пустовали.
На менее почетных местах расположились принц Ци, Ли Чжэнь, принц Чу, Ли Сюань, принц Сян, Ли Хуань, и принц Ли Пэй.
Напротив сидели старшая принцесса Ли Сянь и вторая принцесса Ли Янь со своим фумой.
В прошлом году Ли Янь вышла замуж за старшего сына главного военачальника Инь, Инь Боюаня.
Пир проходил, как и каждый год: с музыкой, песнями и танцами. На столах стояли яшмовые блюда с изысканными кушаньями.
Но все уже было не так, как прежде. Принц Юн погиб в бою; императорская семья снова потеряла одного из своих членов. Молодожены Ли Янь и Инь Боюань сидели за одним столом, и между ними царила семейная гармония.
Из присутствующих мужчин принц Ци единственный, кто вел себя точно так же, как и раньше. Он непринужденно сидел, забрав под себя голени, словно ничего не случилось, наслаждаясь песнями и танцами. Иногда даже хлопал в ладоши и подпевал, попивая вино и смакуя блюда.
Между тем принц Чу все время молчал. Он не общался с братьями и не оценивал песни и пляски, лишь мрачно сидел и пил вино.
Принц Сян, Ли Хуань, был еще более молчалив, но в полной противоположности принцу Чу. Он не выпил ни капли вина и время от времени любовался танцами. Его взгляд бродил между наследным принцем Ли Чжу и старшей принцессой Ли Сянь, и он о чем-то думал.
Принц Пэй был еще очень молод. Поскольку старший брат игнорировал его, он с головой окунулся в поедание деликатесов. Из-за плохой переносимости вина перед его глазами все начало плыть.
Ли Чжу был одет в строгий черный наряд, его голову венчал головной убор наследника престола. Его лицо, подобно яшме, — молодое и красивое. Сидя на высокой платформе, совсем как возвышающийся над всеми победитель, он едва заметно улыбнулся и поднял чашу с вином:
— Поднимаю чашу за моих братьев и сестер*.
* Ли Чжу перешел на формальный способ обращения к себе 孤 (gū), которым пользовался только наследник престола
Он приподнял подбородок, слегка демонстрируя надменность.
Ли Сянь первой подняла свою чашу в ответ, ее примеру последовали Ли Янь и Инь Боюань.
Принц Ци налил себе вино и тоже поднял чашу. Уже перебравшему Ли Пэю проявлять непослушание к Его Высочеству наследному принцу хотелось меньше всего и с пьяным румянцем на щеках он поднял свою чашу.
Вот только принц Чу и принц Сян отказались выпивать.
Былые случаи тут же пронеслись перед глазами Ли Чжу один за другим.
Когда скончалась матушка-императрица, он был маленьким. Сейчас он помнил, как принц Чу и принц Юн оказывали давление на каждом шагу, как они третировали его и его старшую сестру. Из-за Ли Хуаня старшая сестра потеряла своего первого ребенка, что привело к разладу между ней и зятем. Он не возвращался домой уже два года.
Обиды, старые и новые, всплывали поочередно. Настало время расплаты.
— А что такое? Принц Чу, принц Сян... тогда двое... старших братьев не желают выпить со мной за здравие отца-императора?
Прошло уже несколько лет, Ли Чжу уже не был тем желторотым юнцом. Сейчас от одной его фразы оба принца могли потерять лицо.
Выражение лица Ли Сянь было непоколебимым, как водная гладь, но она не отрывала взгляда от принца Чу и принца Сяна. Так или иначе, эти двое прилагали все свои силы, пытаясь убить Линь Ваньюэ.
После смерти матери она всеми своими усилиями на протяжении многих лет защищала своего младшего брата. И вот, Чжу-эр наконец повзрослел.
Она не одобряла подобные сцены, устраиваемые Ли Чжу, но проявить немного напористости там, где это уместно, не считалось лишним.
В конце концов, принцу Чу и принцу Сяну оставалось тоже поднять свои чаши. На лице Ли Чжу засияла победоносная ухмылка. Он запрокинул голову и осушил свою чашу.
В середине пира Ли Янь почувствовала, что Ли Сянь одиноко, и, подняв свою чашу, не подумав спросила:
— Цзецзе, зять не говорил, когда вернется в столицу?
Один небрежный вопрос поразил Ли Сянь в самое сердце.
Она с привычной улыбкой подняла свою чашу, намереваясь ответить Ли Янь, но застыла, увидев, как Инь Боюань накладывает еду в тарелку Ли Янь.
Много ли времени прошло с тех пор, как она делила стол с Линь Ваньюэ? Аппетит этого человека был поразительный, но она не забывала, что тоже должна была накладывать еду на тарелку Ли Сянь.
Выражение лица Линь Ваньюэ было гораздо теплее, чем у Инь Боюаня.
Она... не возвращалась домой уже два года.
Глава 157
Глава 157. Это женская интуиция
Правда ли, что на этом свете существует такая вещь, как родство душ?
Тридцать третий год Юаньдина, двадцать девятый день четвертого месяца. Линь Ваньюэ исполнился двадцать один год, и вечером она немного выпила.
С наступлением ночи она легла спать, позволив Юцинь прислуживать. Ей приснился сон.
Можно сказать, Линь Ваньюэ уже давно ожидала такой сон — ей снилась Ли Сянь.
Принцесса была такой же, как всегда, — наряженная в дворцовое платье, с той же улыбкой на лице.
Стоя перед ней, Линь Ваньюэ вдруг почувствовала сильную боль в сердце.
Она схватила Ли Сянь за плечи и спросила: "Зачем ты пожертвовала моими двадцатью братьями? Зачем вступила в сговор с гуннами, и если это ты свела Ли Чжуна в могилу, то от кого же ребенок?!".
Но Ли Сянь так и не произнесла ни слова, как бы ни трясла ее Линь Ваньюэ.
Окружение внезапно изменилось. Они стояли у знакомого обрыва. Не успела Линь Ваньюэ среагировать, как Ли Сянь сорвалась вниз!
"Нет!" — закричала Линь Ваньюэ. Она вдруг вспомнила, что уже видела это место во сне, когда Ли Сянь вывела ее из моря огня и столкнула с этого обрыва!
Линь Ваньюэ упала на живот и, растянувшись на утесе, начала истерически кричать. Она ничего не могла поделать, кроме как смотреть на исчезающую падающую в пропасть Ли Сянь с тяжелой печалью в глазах.
"Нет!" — Линь Ваньюэ не могла совладать с собой и в последний момент решительно рванулась следом, прыгая с обрыва.
— Нет! Ха… ха… — Линь Ваньюэ пробудилась от кошмара.
Она часто дышала, крупные капли пота стекали по ее лбу.
Этот кошмар был настолько реалистичен, что, проснувшись, Линь Ваньюэ не сразу отличила его от действительности.
Она никак не могла успокоиться. Ей было непонятно, простила она Ли Сянь или нет, но на данный момент она всем сердцем отдавалась лишь одной мысли: она не хочет, чтобы Ли Сянь умерла.
— Юцинь! Юцинь!
Тайно караулившая у комнаты Юцинь вдруг услышала, как ее в панике зовет Линь Фэйсин. Ее сердце дрогнуло в испуге.
Она мгновенно метнулась к двери, рывком распахивая ее.
— Главнокомандующий!
К счастью, Линь Фэйсин, целый и невредимый, сидел на кровати, но его лицо исказилось ужасом.
— Главнокомандующий, у Вас… опять кошмары?
В этом году Юцинь применила все свои техники и методы, но так и не могла избавить Линь Фэйсина от кошмаров.
Линь Ваньюэ тяжело выдохнула, пытаясь унять волнение.
— Юцинь…
— Эта подчиненная здесь.
— Ты в последнее время… не получала писем от принцессы?
Юцинь напряглась. Сердце сдавило тупой болью, но она честно ответила:
— Нет, никаких писем не приходило. Меня же изгнали из Теней Ее Высочества.
— Ясно. Можешь… тогда можешь идти.
— Слушаюсь!
— Стой!
— Какие приказы у главнокомандующего?
— Ты... как только рассветет, скажи Ду Юйшу прийти ко мне.
— Слушаюсь!
— Нет... лучше позови его прямо сейчас.
Юцинь посмотрела на Линь Фэйсина, чувствуя, как будто в сердце на мелкие осколки разбилось что-то драгоценное.
— Слушаюсь, — ответила Юцинь и ушла.
Через полчаса Юцинь привела Ду Юйшу.
Выполнив поручение, она собиралась уйти, но Линь Фэйсин остановил ее.
Он посмотрел на Ду Юйшу и сразу перешел к делу:
— Юйшу, сколько времени прошло с последнего письма принцессы, отправленного тебе?
Ду Юйшу на мгновение растерялся и ответил:
— Двадцать дней.
— Как часто ты обычно получаешь письма?
Юцинь и Ду Юйшу обменялись взглядами, затем Юцинь ответила:
— Раньше мы отсылали отчеты Ее Высочеству каждые пятнадцать дней, и через семь дней от нее обязательно приходил ответ.
— То есть… она не отдавала приказов больше тринадцати дней?
— Да, — кивнул Ду Юйшу.
Линь Ваньюэ присела на стул и спросила:
— Какова сейчас ситуация в столице?
На лице Ду Юйшу промелькнуло сомнение. Линь Ваньюэ ударила кулаком по столу.
— Шустрее!
— ...Есть! Этот подчиненный знает немного, но здоровье Его Величества в этом году ухудшилось. Сейчас государственными делами занимается наследный принц. В начале года в столицу приехали принцы, а после Шанъюаня принц Ци и принц Сян вернулись в свои земли. Говорят, что Его Высочество принц Чу внезапно слег от болезни и не в состоянии ездить на дальние расстояния, поэтому он задержался в своем поместье в столице, чтобы восстановить силы.
Линь Ваньюэ нахмурила брови. Согласно закону, без императорского указа принцы, жившие в своих владениях, не могли надолго задерживаться в столице. Но... если принц Чу действительно заболел, можно сделать исключение. Тем более Его Величество сейчас не уделял внимание политике, и хоть наследный принц унаследует престол, выгонять принца Чу попросту неприемлемо. В противном случае он заработает репутацию сеятеля раздоров между братьями.
Однако Линь Ваньюэ очень хорошо знала характер Ли Сянь, которой для полного спокойствия нужно было держать все под контролем. Неужели она действительно не отдаст приказов относительно северной границы в течение более чем десяти дней?
— Юйшу.
— Этот подчиненный здесь!
— Этому маршалу все равно, какие способы ты используешь, но ты должен продолжать отсылать отчеты как обычно. Можешь упомянуть меня, пиши, что у меня все по-старому.
— Слушаюсь, этот подчиненный все понял.
— Ты иди, а Юцинь останется.
— Есть.
Как только Ду Юйшу ушел, Линь Ваньюэ спросила:
— Юцинь, ты связывалась с царицей Маньшей?
Юцинь опустилась на одно колено:
— После того, как главнокомандующий запретил, эта подчиненная не вступала в контакт с гуннами.
— Завтра утром езжай и найди Маньшу. Передай ей, что этот маршал хочет видеть ее.
— Главнокомандующий?!
— Все поняла?
— Да!
— И кстати, можешь, как раньше, связаться с другими цичжу?
— Эту подчиненную изгнали из рядов цичжу, но можно попробовать.
— Мгм. Я хочу, чтобы ты нашла того, кто мог бы свободно въезжать и выезжать из столицы. Кого-нибудь умелого.
— Понятно, эта подчиненная попытается установить контакт. Если все получится, эта подчиненная приведет этого человека к следующему утру.
У Линь Ваньюэ сна не было ни в одном глазу. Она достала небрежно завязанный мешок с вещами и вынула из него черный железный жетон.
Сжав его, она огладила пальцами тисненый золотой узор, вспоминая последние слова Ли Му.
В столице что-то случилось! Ли Чжу — наследник престола, а защита наследника престола означает и защиту основы государства, поэтому это не будет считаться злоупотреблением!
Линь Ваньюэ тяжело вздохнула. Небо за окном все еще было темным.
Она не простила Ли Сянь. Как-никак Ли Сянь растоптала остатки ее чести, и это уж точно просто так не забудешь.
Но пусть она и не простила ее, ей также не хотелось, чтобы с принцессой что-то случилось.
Она хотела, чтобы Ли Сянь жила в мире и спокойствии!
На следующий день, едва забрезжил рассвет, Юцинь привела человека.
— Главнокомандующий, это сяо-Шиэр.
Линь Ваньюэ подняла глаза и тут же узнала лицо этого человека — считавшаяся погибшей, как и сяо-Шии, дворцовая служанка.
— Теперь можешь идти. Отдохни немного, а потом выполняй то, что я поручил.
— Слушаюсь.
— По какому делу фума искал сяо-Шиэр?
Линь Ваньюэ не выразила недовольства по поводу невежливости сяо-Шиэр:
— Присаживайся.
— Благодарю фуму.
— Этот маршал вызвал тебя по срочному делу. Я подозреваю, что в столице что-то произошло.
У сяо-Шиэр дернулось веко, она в растерянности посмотрела на Линь Фэйсина. Ранее с ней связалась одна из трех высших цичжу, которая сделала вывод, что в столице что-то случилось, потому что расставленные в разных местах цичжу еще не получили указаний Ее Высочества.
Линь Ваньюэ подтвердила догадки сяо-Шиэр.
— Вот почему мне нужно, чтобы ты кое-что сделала, но, боюсь, одного человека недостаточно. Надеюсь, что ты свяжешься с большим количеством людей принцессы.
— Сяо-Шиэр беспрекословно последует указаниям фумы.
— В первоначальном местоположении поместья великого генерала в столице, в главном зале, за доской с надписью спрятан секретный указ предыдущего императора. Мне нужно, чтобы ты нашла способного человека, который украдет указ и как можно скорее доставит мне на северную границу!
У сяо-Шиэр отвисла челюсть от удивления: подумать только, какие козыри у Линь Фэйсина, о которых даже Ее Высочество не знала!
— И еще мне нужно, чтобы ты продумала все возможные способы переброски Теней. Ни в коем случае не запрашивай у принцессы инструкций. Как только я получу секретный указ, необходимо немедленно захватить все таможенные укрепления на окраинах столицы. Все служащие почтовых станций, подозрительные лица и даже почтовые голуби должны быть перехвачены. Ни одна весточка не должна проникнуть в столицу. Тебе под силу это устроить?
По лицу сяо-Шиэр пробежала тень сомнения, и она правдиво ответила:
— Прошу фуму извинить меня, я низшая цичжу третьего ранга. Для осуществления этой операции потребуются совместные усилия трех высших цичжу!
— Сколько нужно времени для получения ответа?
— Ну… Я немедленно свяжусь с ними. Если ответит хотя бы одна из них, все будет выполнено. У трех высших цичжу свой уникальный способ установления контакта.
— Можешь идти. Помни, нельзя связываться с принцессой для получения дальнейших инструкций. Я надеюсь, что ты сможешь мне довериться!
Сяо-Шиэр на мгновение задумалась, глядя на серьезное лицо Линь Фэйсина, и в конце концов кивнула.
Далее последовало изнурительное ожидание.
На десятый день сяо-Шиэр вернулась доложить, что она связалась с одной из трех высших цичжу и передала его распоряжения слово в слово, и та уверила, что все будет сделано как можно скорее.
Что касается тайного указа, то сяо-Шиэр, искусная в маскировке, взяла это на себя и через другую цичжу передала его на северную границу.
Еще через пять дней вернулась Юцинь.
Доложение было следующим: из-за отказа Линь Фэйсина от предложения царицы Маньши все полгода племя Маодунь преследовало племя Томань; к счастью, Маньша приняла моментальное решение покинуть главный лагерь. Скитаясь по степям вместе с соплеменниками и войсками, ей удалось избежать гибели от племени Маодунь, но все же это подорвало их жизнеспособность. Юцинь еле как отыскала царицу Маньшу, и после ее долгих уговоров та, наконец, согласилась встретиться с Линь Фэйсином. Через три дня он должен прийти на пастбище Митола в ста ли от Янгуаня, и только с одним человеком.
Это пастбище Митола было названо гуннами, и Линь Ваньюэ понятия не имела о месте его расположения. К счастью, у нее была Юцинь, которая знала. Линь Ваньюэ передала воинские обязанности другому лицу и двинулась вместе с Юцинь в путь.
Тем временем в ничем не примечательной резиденции на окраине столицы собралась таинственная тройка цичжу.
Первый цичжу — Цзы, вторая — Цинъянь, третья — Юй Сянь с таскающейся за ней сяо-Шии*.
* 拖油瓶 (tuōyóupíng) — презр. притащенная бутылка из-под масла (обр.: оскорбительно о ребенке, приведенного матерью в дом второго мужа); что-то вроде нахлебника
Мужчина и три женщины.
— Цзы-дагэ, Цинъянь-цзецзе, давненько не виделись, — с улыбкой поприветствовала их Юй Сянь. Поскольку двое других имели высший ранг, сяо-Шии, находящаяся среди низших ци, прежде их не встречала.
Раздался лязг — не успела сяо-Шии среагировать, как Юй Сянь вытащила свой меч и обменялась ударами с цичжу по имени Цзы.
— Цзы-дагэ, остынь. Она не посторонняя, она одиннадцатая цичжу.
За маской раздался хриплый голос:
— Ты нарушила правила, Юй Сянь. Она не входит в тройку высших ци, и ей не положено видеть меня или Цинъянь.
Юй Сянь вмиг посуровела:
— У меня были причины привести ее сюда. Если хоть волос упадет с ее головы, я за себя отвечать не стану. Я называю тебя дагэ и почитаю как старшего, но не испытывай мое терпение!
— Ладно! — между ними встала цичжу Цинъянь и крепко ухватила их за запястья, затем, мягко улыбнувшись, сказала: — Уже много лет, с самой смерти нашей почтенной госпожи мы не видели друг друга. Раз сяо-Юй-эр передала специальный приказ, значит, это что-то срочное. Цзы, прекращай, давайте сядем и все обсудим.
Глава 158
Глава 158. С раскатами грома пробуждается преданная императорская стража
Улицы Тяньду, как обычно, кипели жизнью.
В столичных районах вовсю процветала торговля, и время от времени по главной дороге проезжали крупные купеческие обозы.
Однако в близлежащем укрепленном городе появилось огромное количество незнакомых лиц.
Северная граница. Линь Ваньюэ и Юцинь направились к пастбищу Митола.
Прямо перед отъездом Линь Ваньюэ передала военные обязанности совместному руководству двум подручным командирам. Строительство городской стены было временно приостановлено, и всю северную границу опечатали!
Никому из находящихся в четырнадцати городах не разрешалось покидать территорию. Впервые в истории было введено военное положение.
Вдобавок ко всему, на стене круглосуточно дежурили императорские лучники. Даже ночью городскую стену освещало большое количество факелов, и каждый голубь, вылетевший за пределы города, сбивался императорской стражей.
Линь Ваньюэ и Юцинь ехали трое суток, пока наконец не добрались до пастбища Митола.
Некогда величественное племя Томань оказалось в изгнании. Вокруг пастбища были разбиты примитивные палатки и шатры. Истощавшие соплеменники и солдаты выпускали на пас жалкое количество скота.
С прибытием Линь Ваньюэ и Юцинь, гунны насторожились и, вытащив свои сабли, окружили вторженцев.
Юцинь спрыгнула с лошади и выкрикнула на беглом гуннском:
— Мы гости царицы Маньши. Пожалуйста, передайте ей это сообщение.
Гуннский солдат с замешательством на лице повернулся и ушел докладывать.
Вскоре гунны расступились, и навстречу вышла одетая в звериные шкуры женщина с пшеничной кожей. За ней следовала женщина в маске.
Линь Ваньюэ сошла с коня и начала рассматривать Маньшу: растрепанные волосы, как будто из-за отсутствия времени для должного ухода за ними; поношенные шкуры диких зверей. Однако этот внешний вид не подавлял ее ауру. Особенно это касалось карих глаз, источавших неукротимый дух.
Фигура женщины в маске позади царицы Маньши показалась Линь Ваньюэ смутно знакомой, но она не могла ее вспомнить. От пристального взора глаз, видневшихся через две небольшие прорези на маске, Линь Ваньюэ почувствовала себя очень неуютно.
Она собиралась попросить Юцинь перевести, но царица Маньша опередила ее:
— Линь, ты пришел.
Она, на удивление, свободно говорила на языке Ли, хотя ее произношение было несколько нечетким.
— Да, я пришел в условленное место. Давайте найдем другое место, подходящее для разговоров.
— Хорошо, — кивнула Маньша и, повернувшись, направилась в сторону, откуда пришла. Линь Ваньюэ и Юцинь последовали за ней.
Они подошли к просторному шатру с бедным внутренним убранством: здесь стояла только одна кровать, низкий стол и несколько маленьких табуретов, а сбоку висел своеобразный хлыст.
Линь Ваньюэ огляделась кругом: по-видимому, скитание и бегство от племени Маодунь сильно ударило по племени Томань, чему свидетельство изможденные и худые соплеменники, малое количество скота и даже захудалый шатер царицы.
Это место все же подходило для обсуждения.
Линь Ваньюэ и Маньша сели. Маньша не стала церемониться и сразу перешла к делу:
— Говори, зачем приехал.
Линь Ваньюэ приподняла уголки губ. Маньша была довольно прямолинейна, что было очень даже хорошо, — это избавит от многих проблем.
— На сей раз я пришел по одному делу. Я надеюсь на сотрудничество с уважаемым племенем.
— Какое дело?
— Я готов предоставить войска, чтобы помочь уважаемому племени захватить участок плодородного пастбища, где племя может восстановиться и набраться сил. Но уважаемое племя должно стать защитным барьером для Янгуаня, по крайней мере, до наступления зимы. Мне нужны гарантии, что Янгуань не подвергнется атакам со стороны гуннов.
Прежде чем Маньша успела ответить, заговорила женщина в маске:
— У генерала Линя и в самом деле поворачивается язык говорить такое. Замечательный же расчет с положительным исходом ты сделал для одного себя.
Она говорила с четкой дикцией и правильным произношением, на обычном языке Ли. Линь Ваньюэ нахмурилась.
Женщина в маске продолжила:
— Ты уже сам все видел. Наше племя уже не такое могущественное, как раньше. Неужели генерал Линь всерьез думает, что какими-то красивыми словами нас можно одурачить и заставить отдать за вас свои жизни?
Маньша кивнула и продолжила разговор:
— Именно. Тем более, ты разорвал союзный договор, который был заключен до этого. Я тебе не доверяю.
Линь Ваньюэ не стала гнуть свою линию и просто улыбнулась:
— Я верю, что царица Маньша — человек с головой. Мое нынешнее предложение может показаться грубым, но оно ничуть не невыгодно племени Томань. Племя Маодунь сейчас как хищный тигр и ждет возможности уничтожить уважаемое племя. Я своими глазами увидел, что люди уважаемого племени чрезвычайно истощены, и знаю, что всему причина — непрекращающиеся сражения и бегство. Скот уважаемого племени в таком же плачевном состоянии. Сейчас идет пятый месяц, пастбища плодородны, и уважаемое племя может продержаться еще какое-то время. Но через несколько месяцев, думаю, даже если племя Маодунь вас не найдет, уважаемое племя не сможет пережить следующую суровую зиму.
В шатре воцарилась тишина.
Линь Ваньюэ знала, что она первая разорвала союзный договор, и с помощью этой просьбы она как будто хотела воспользоваться чужой бедой, но раньше ей не приходила в голову мысль сотрудничать с гуннами. Если бы не вынужденное положение, зачем бы она сдерживала лютую ненависть к гуннам и искала встречи с Маньшей?
В глазах Линь Ваньюэ все гунны были одинаковы, но Ли Сянь, должно быть, потеряла связь из-за перемены в столице. Необходимо было собрать отряд верных трону солдат, и, воспользовавшись железным жетоном и секретным указом предыдущего императора, ворваться столицу. Тогда армия северной границы будет ослаблена наполовину. В пограничной обороне будет ощущаться недостаток, а среди гуннов есть кроты, подсаженные принцами. Как только они сообщат о ситуации племени Маодунь, и оно воспользуется этой слабостью, чтобы принести бедствие на северную границу, Линь Ваньюэ станет величайшим преступником, осужденным на века!
Не имея иного выбора, она вступила в контакт с Маньшей, чтобы господствовать над варварами, используя их самих. Это обеспечит северной границе некоторую безопасность. Конечной целью являлась защита простого народа на северной границе; Линь Ваньюэ смогла убедить в этом свою совесть, чтобы заключить временный союз с гуннами.
Долго поразмышляв, царица Маньша, наконец, заговорила:
— Я могу согласиться…
— Маньша! — недовольно вскрикнула женщина в маске.
Маньша указала ей жестом успокоиться, а сама продолжила:
— Но у меня свои условия.
— В таком случае, пусть царица озвучит их.
— Все очень просто. Как в прошлый раз…
… …
Линь Ваньюэ поспешила обратно вместе с Юцинь, но на этот раз она держала за пазухой баранью шкуру с отпечатками кровавых ладоней.
Это был новый договор, который она заключила с Маньшей. Если кто-то с дурными умыслами найдет его, это будет считаться доказательством того, что она вступила в сговор с врагом.
По верованиям гуннов, нужно сначала помолиться небесным духам, а затем оставить окровавленный отпечаток руки.
Встревоженная Юцинь ехала за Линь Фэйсином. За всю дорогу он не сказал ей ни слова.
— Главнокомандующий… — робко позвала Юцинь.
Линь Ваньюэ медленно расслабилась:
— Забудь.
… …
— Осмелюсь поинтересоваться у царицы, что подразумевается под прошлым разом?
Маньша слегка удивилась этому вопросу, но все же объяснила суть процедуры заключения договора, который она подписала с Ли Сянь тогда, и его подробности. Линь Ваньюэ наконец узнала о полном содержании того двухлетнего договора.
Она все еще не могла простить ей того случая с зимней провизией, но когда она услышала слова "не причинять вред", ее настойчивость, закованная во льдах два с лишним года, прорвалось наружу.
На обратном пути Линь Ваньюэ продолжала размышлять. С женитьбы на Ли Сянь, хоть у них были периоды с чистой искренностью, но… складывалось ощущение, что они ни разу по-настоящему не ставили себя на место другой стороны. Ли Сянь — возможно, но Линь Ваньюэ?
Ею овладело внезапное желание увидеть Ли Сянь. Им нужно было нормально поговорить. Слишком много вещей, которые она хотела ей сказать.
За трое суток Линь Ваньюэ и Юцинь доехали обратно до поместья маршала.
Там Линь Фэйсина ожидала "гостья".
— Сяо-Шии?
— Хмф! — громко фыркнула сяо-Шии в сторону Линь Фэйсина. Несмотря на "утешения", полученные от Юй Сянь-цзецзе после того, как Линь Фэйсин чуть не придушил ее, она все еще не могла полностью успокоиться.
— Почему ты здесь?
— Что за брехня! Я самая быстрая из всех цичжу!
Сяо-Шии достала из одежд старый пожелтевший свиток…
Тридцать третий год Юаньдина · двадцатый день пятого месяца.
На северной границе произошло крайне поразительное событие.
Маршал Линь Фэйсин созвал всю армию и огласил тайный указ предыдущего императора, затем показал железный жетон. В тот же миг выступил секретный отряд, "спрятанный" в составе армии.
Глаза старых солдат из отряда, прослуживших несколько десятков лет, наполнились слезами восторга; наконец-то они дождались этого дня!
Членами "секретных войск" внезапно оказались соседи по палаткам, а также те, кто находился на низших должностях, — ничем не примечательные конюхи, кухонные солдаты и пехотинцы, и занимавшие должности повыше — привратные командиры, командиры батальонов и штурмовые командиры. После объявления тайного указа они обрели второй священный статус!
По официальным данным северная граница насчитывала двести пятьдесят тысяч солдат, но фактически их было гораздо больше. Некоторые высокопоставленные чиновники границы сообщали ложные цифры во избежание подозрений со стороны двора. Поэтому-то во всей армии, очевидно, было более двухсот пятидесяти тысяч человек, но никто не находил это странным.
За одну ночь число преданных служению трона солдат, призванных Линь Ваньюэ, достигло целых ста тысяч человек. Среди них многие принадлежали как третьему, так и второму, молодому поколению. После гибели своих старших товарищей представители младшего поколения находили в их вещах лоскут ткани с отпечатком железного жетона и, спрятав у себя, хранили как самую ценную вещь.
Наконец, когда императорский указ раскрыл эту тайну, эти люди, хранившие доказательство, могли с гордостью унаследовать волю своих предшественников.
Даже для Бай Жуйды и Ань Чэнъюя стало неожиданностью, что у семейной линии маршалов Ли есть такого рода соглашение с императорской семьей.
Линь Ваньюэ показала им написанный кровью договор. Естественно, подручные командиры были потрясены тем, что их маршал "вступил в сговор" с гуннами, но, прочитав содержание договора на овчине, они испустили вздох облегчения.
Заручившись поддержкой двух командиров, Линь Ваньюэ выделила каждому по пятьдесят тысяч солдат. Янгуань будет передан в личное командование Ань Чэнъюя, а Бай Жуйда поведет Чжан Саньбао, Мэн Ниду, Хоу Е и других отважных генералов за сто ли от города, чтобы помочь царице Маньше с припасами и снаряжением и дать совместный отпор гуннам!
В день отбытия Линь Ваньюэ поднесла три вида жертвенных даров в Янгуане и сожгла документ, извещающий об этом небу и земле.
Алкоголя не хватало, но если его разбавить водой, каждый солдат в стотысячном отряде получит по чаше!
Поднялся флаг с иероглифом Линь, и стотысячная армия выдвинулась из города!
Войска продвигались по городам, чтобы не вызывать панику у простых людей. Но останавливаясь в каждом городе, Линь Ваньюэ назначала небольшую группу солдат для контроля здешних учреждений и чиновников. Городские ворота запирали, и разрешалось только входить!
Лучники посменно караулили городскую стену в течение двадцати четырех часов. Ни один голубь не смел вылететь из города!
Линь Ваньюэ отдала этим солдатам приказ: как только стотысячная армия покинет город, по истечении трех дней они должны снять запрет о невыезде!
Три цичжу продемонстрировали всю свою мощь в пределах Тяньду и по приказу Линь Фэйсина за одну ночь взяли важные пункты в районе столицы!
Все почтовые станции, центральные узлы и форты, подозрительные лица и почтовые голуби были захвачены!
Невзрачная резиденция на окраине столицы была сожжена без остатка, вызвав у людей вопрос: "Что же такого совершили ее жители?".
Все двенадцать цичжу, долгие годы культивируемые кропотливым трудом Ли Цинчэн и переданные принцессе, были разоблачены в ходе этой крупной операции, но другого выхода не оставалось!
Даже три высших цичжу были поражены тем, насколько велико количество Теней, которые затаились в укромных уголках мира простолюдинов.
После срочного призыва свои лица показали самые разные люди, начиная от уличных попрошаек, рабочих трактиров, раздобренных деревенских шэньши с добродушным взглядом и вплоть до именитых артистов борделей…
Измученная тяготами путешествия Линь Ваньюэ, восседая на Лунжане, ехала впереди всех и смотрела в сторону столицы: "Жди меня, принцесса!".
Глава 159
Глава 159. Есть ли на свете способ получить и то и другое...
строчка из поэмы Цанъян Цзяцо, шестого далай-ламы
Безусловно, силу Теней нельзя было недооценивать, но их вынуждала ситуация.
В столице нарастали народные волнения, и в момент, когда их уже нельзя было усмирить…
К столичному району приближалась Линь Ваньюэ с сотней тысяч преданных императору солдат.
Натиск Теней резко ослаб. Линь Ваньюэ быстро сориентировалась и раскрыла пожелтевший свиток.
Она показала лишь угол бумаги с крупными иероглифами "вручен небесный мандат", оттиснутыми нефритовой печатью, передаваемой императорам из династии в династию*.
* 传国玺 (chuánguóxǐ) — китайская нефритовая печать, вырезанная из знаменитого камня Хэ Ши Би
К счастью, Тени знали меру. Если не считать уничтоженных шпионов, никто из невинных не пострадал.
Задержали несколько купеческих обозов, но ущерб был незначителен. Поскольку существовал императорский указ, они лишь говорили, что воля императора непостижима.
Три высших цичжу надели маски, чтобы встретиться с Линь Фэйсином.
Больше десяти дней назад Его Величеству стало совсем худо, и он вызвал к себе старшую принцессу. С того дня Теням перестали приходить распоряжения.
К тому же, наследный принц Ли Чжу не появлялся на собрании двора, проводившемся раз в десять дней. Ходили слухи, что он заболел и поправляется в восточном дворце. Его обязанности выполняли левый и правый советники, в остальном ничего не поменялось.
Дослушав доклад, Линь Ваньюэ нахмурилась: во дворце действительно что-то не так.
В военных действиях высоко ценится быстрота; Линь Ваньюэ приказала трем цичжу выдвигаться первыми, а сама повела огромную стотысячную армию в наступление на столицу!
Она шла во главе армии, высоко подняв указ предыдущего императора, показывая угол свитка с оттиском нефритовой императорской печати.
Столичные патрульные офицеры, намеревавшиеся задержать нарушителя, увидели указ и, выстроившись по обеим сторонам улицы, один за другим опустились на колени.
На пути не возникало помех, поскольку тесным сотрудничеством Линь Ваньюэ и Теней успешно были оборваны все источники информации для принца Чу. Вдобавок, принц Чу перехватил шелковые отчеты с упоминанием Линь Фэйсина, которые Линь Ваньюэ приказала Ду Юйшу регулярно отсылать принцессе, и им удалось обвести его вокруг пальца.
Только когда Линь Ваньюэ окружила весь двор армией, до принца Чу наконец дошло!
Ее армия интенсивно напирала, и Ли Сюань не успел принять меры. У него зарябило перед глазами, едва он услышал приближающийся боевой клич. Все кончено!
— Иди! Возьми с собой побольше людей в восточный дворец и дворец Вэймин и прикончи братца с сестричкой! — раз ему суждено умереть, то он утащит плутоватых родственников с собой в могилу!
— Слушаюсь! — два отряда личных стражников принца Чу отправились выполнять его приказ.
Встревоженный принц Чу совсем не собирался смиряться со своей участью. Имея при себе половину медного знака военачальника*, он окружил боковые входы и приказал отряду солдат, одетых в доспехи, атаковать!
* 虎符 — медный знак военачальника с головой тигра, выдаваемый генералам в качестве разрешения на передвижение войск. Изначально изготовлялся из нефрита, позже материал заменили на медь. Правая половина оставалась во дворце, левая передавалась должностным лицам на местах или какому-нибудь полководцу. Прежде чем разрешать мобилизацию войск, посланники с императорского двора должны были удостовериться в наличии левой половины в руках полководца
Первоначальный план по привлечению на свою сторону Линь Фэйсина с помощью Ли Янь провалился, и пришлось придумать другой: выдать младшую сестру за старшего сына коменданта Инь Боюаня.
По крайней мере, комендант владел половиной тигриного знака, и возможность командовать половиной императорской кавалерии не была лишней.
Однако вскоре после свадьбы Ли Янь у Ли Чжао подкосилось здоровье. Принц Чу сгорал от нетерпения.
Не то чтобы у него не было мысли убить Ли Чжу, но рядом уже не было матушки-наложницы. Ее место заняла императрица Дэ. После смерти Ли Чжу выдающийся принц Ци с блестящими военными заслугами по праву старшинства получал больше всего преимущества. С точки зрения закона, это преимущество получали сыновья новоявленной императрицы, принц Сян, Ли Хуань, и принц Ли Пэй.
После смерти Ли Чжу он все равно не взойдет на трон.
Если бы его матушка-наложница стала следующей императрицей, он бы не опустился так низко!
Во время пира в честь Шанъюаня принц Чу скрежетал зубами от злости, глядя на заносчивого Ли Чжу. Малявка, которого он мог ущипнуть, как ему тогда хотелось, вздумал играть перед ним в тирана!
Принц Чу будто очнулся ото сна. Если он так и дальше будет оттягивать время, то после смерти отца-императора наследный принц взойдет на трон. Дело плохо!
Принц Сян в тот день навел его на мысль. В конце пира он улыбнулся и утешил: "Брат Чу, наследный принц, может быть, и моложе нас двоих, но все же наследник. Ему положен небесный мандат, врученный небесами!".
Небесный мандат! Точно!
Слова принца Сяна развеяли туман, окутавший принца Чу. Наконец-то он увидел свою единственную надежду!
Нефритовая императорская печать! Пока отец-император тяжело болен, нужно добыть печать и подделать высочайший указ об отречении от престола. Кому будет не начхать на законного сына после этого?
По окончании пиршества принц Ци и принц Сян покинули столицу и вернулись в свои владения.
Принцу Чу удалось прикинуться больным и остаться в столице. Для осуществления своего плана ему требовалась помощь коменданта, у которого в руках знак военачальника!
Он разыскал коменданта Иня, но старый хрен не покорился, поэтому принц Чу был вынужден заключить его и его солдат под стражу, и уже после этого взял половину знака военачальника.
Использовав ее как верительную бирку, он благополучно взял под контроль придворную стражу.
Принц Чу и подумать не мог, что все пройдет так гладко. Его все еще преследовало странное чувство, что его успех обеспечивает тайная невидимая сила. Однако, как бы он ни пытался разведать, источник этой силы оставался безызвестным.
Он ломал голову, но все безуспешно. Теперь, когда за победой далеко ходить не надо, он напрочь лишился самообладания.
В итоге, думая об этой невидимой силе за своей спиной, он самодовольно заключил, что ему, Ли Сюаню, суждено получить небесный мандат!
Он задержал законного наследника, наложниц и Ли Сянь.
Не в силах сдержать радость, он взялся за поиски мастера, который впоследствии подделал почерк Ли Чжао и написал указ об отречении от престола.
С императорским указом принц Чу в приподнятом настроении вошел в главный зал. Он посмотрел на золотисто-яркий императорский трон и громко расхохотался!
Этот трон! Наконец-то до него оставался всего один шаг!
Принц Чу шагнул к возвышению и дрожащими руками открыл шкатулку, стоящую на столе. Его улыбка застыла. По лбу скатилась капелька холодного пота…
Нефритовая печать пропала!
Он обыскал каждый уголок зала, но так и не смог найти ее!
В порыве ярости принц Чу смел все со стола на пол, включая шкатулку.
В конце концов он бессильно рухнул на трон, о котором так страстно мечтал. У него возникло ощущение, будто... будто он выступал в театре теней!
Он не был идиотом. Как только его отпустила эта азартная лихорадка, руки и ноги похолодели. Неудивительно, что все прошло так гладко!
Все это время у него было странное чувство! Эта невидимая рука, подталкивающая его вперед!
Принц Чу в бешенстве бросился во дворец Вэймин, и эта женщина уже ждала его!
Она стояла совершенно одна, эдакое воплощение надменности. Уже несколько дней ее держали в заключении, но она совсем не утратила своего благородства!
Принц Чу рыкнул и со всей силы ударил Ли Сянь по лицу. Эта женщина была сбита с ног, но даже стоя на четвереньках оставалась гордой и несгибаемой. Она повернула голову в его сторону; из уголка ее рта сочилась кровь. Насмешка в ее глазах, презрительно искревленные губы — все это чертовски бесило принца Чу.
Она медленно открыла рот и мягким тоном, без малейшего следа паники или других эмоций произнесла:
— Брат Чу. У тебя нет преимущества ни в законе, ни в старшинстве. Даже если убьешь Чжу-эра, ты только посодействуешь чужому успеху. Подумай как следует. Если остановишься прямо сейчас, я могу заверить, что с тобой ничего не случится.
Принц Чу не мог вымолвить ни слова от потрясения. Ему казалось, что это он стоит на четвереньках у ног другого человека!
Не дожидаясь ответа, Ли Сянь продолжила:
— Отец-император может быть и в тяжелом состоянии, брат Чу, но неминуемо придет день его выздоровления. Неужели ты собираешься совершить отцеубийство? Убить своего государя? Сам поразмысли, не слишком ли идеально все идет? Тебя вплели в козни принца Сяна, брат Чу. Ты не являешься ни законным сыном, ни старшим. Если Чжу-эр умрет, законным сыном станет именно принц Сян. Пусть он не наработал еще авторитета, но есть еще и брат Ци — старший сын императора, за много лет заработавший боевые заслуги. Если замышляешь восстание, то подумай, усидишь ли на троне. Не говоря уже о двухстах пятидесятитысячной армии на северной границе, под силу ли тебе будет остановить принца Ци, если он пойдет штурмом на столицу*? Брат Чу, не позволяй государству рухнуть в одночасье. Чжу-эр великодушен, если остановишься сейчас, я своей жизнью ручаюсь, что ничего с тобой не случится.
— Ли Сянь! Не будь такой самонадеянной, я не убью тебя сейчас, но как только этот господин найдет нефритовую печать, ты со своим братцем отправишься на небеса!
* 直捣黄龙 (zhídǎohuánglóng) — досл.: ударить прямо по желтому дракону; обр. в знач.: захватить столицу противника
В конечном итоге принц Чу ничего не смог сделать Ли Сянь и в гневе покинул ее дворец.
Он приказал своим людям прошерстить весь императорский дворец, перевернул поместье наследного принца и поместье старшей принцессы вверх дном, но так и не нашел нефритовую печать!
А в это время… Линь Ваньюэ со скоростью молнии разместила свои войска вокруг императорского дворца!
Три высших цичжу действовали в двух направлениях: Цзы пробрался в восточный дворец, чтобы защитить наследного принца, а Юй Сянь и Цинъянь — во дворец Вэймин.
Когда Юй Сянь и Цинъянь добрались до дворца, вооруженные солдаты еще не прибыли!
— Эта подчиненная опоздала, да простит Ваше Высочество!
— Юй Сянь, останешься здесь. Цинъянь, проникни в восточный дворец и защити наследного принца!
— Ваше Высочество, туда уже направился Цзы-дагэ! Он справится с вооруженными солдатами в одиночку!
Выражение лица Ли Сянь было предельно серьезным:
— Мигом туда! Одного Цзы недостаточно!
"Боюсь, люди принца Сяна скоро начнут действовать!"
Цинъянь не посмела медлить и сразу же выбежала!
Юй Сянь опустилась на одно колено:
— Ваше Высочество, фума почуял неладное, когда узнал, что Вы перестали отсылать указы, и взял указ предыдущего императора с разрешением на мобилизацию стотысячной армии. Он уже окружил императорский дворец!
Впервые за несколько дней Ли Сянь улыбнулась. Она даже не спросила, что за указ и как Линь Ваньюэ собрала войска, — лишь блекло улыбнулась.
— Есть еще способная подмога?
Юй Сянь помолчала и ответила как есть:
— Отвечаю Вашему Высочеству, сяо-Шии тоже здесь…
На лице Ли Сянь не было неодобрения:
— Скажи сяо-Шии помочь принцу Чу прорвать окружение.
— Ваше Высочество?! Отпускать тигра обратно в горы* — это разве не приведет к неизмеримым неприятностям?
* 放虎归山 (fànghǔ guīshān) — обр. в знач.: отпустить злодея на свободу
Ли Сянь решительно покачала головой:
— Нет подтверждений тому, что за изменой стоит не принц Чу. Отец-император все еще жив. В этот решающий момент Чжу-эру ни в коем случае нельзя получать репутацию братоубийцы.
Независимо от того, убьет принц Чу Чжу-эра или напротив, сам погибнет от руки наследного принца, — пожалуй, оба случая на руку принцу Сяну. Он действительно хороший противник, достойный игрок, поистине… продумывает все наперед!
— Слушаюсь! — мгновенно отреагировала Юй Сянь. Напоследок взглянув на Ли Сянь с восхищением, она вылетела из дворца Вэймин.
Ли Сянь не переживала из-за какого-то ничтожного принца Чу; кого волнует, что у него есть половина знака военачальника? Не являясь ни законным, ни старшим сыном, он безосновательно нагонял войска. Так или иначе, это простой неорганизованный сброд, не знающий дисциплины. Даже если он сбежит, ничего страшного не случится.
Кроме того, Ли Сянь все еще не была уверена, подлинный ли этот указ предыдущего императора, и уж тем более не могла позволить принцу, горячо любимому отцом-императором, умереть от рук Линь Ваньюэ!
Она... и вправду приехала.
Сердце Ли Сянь задрожало, но грудь тут же затопило беспокойство: если указ предыдущего императора окажется ненастоящим, то получается, этот человек по собственному желанию задействовал войска и ворвался в столицу. Это… это так просто не замнется. Даже если за нее выступит Чжу-эр и очистит ее имя от "измены", перебросить войска в столицу без разрешения было тяжким преступлением!
Ли Сянь закрыла глаза. Она глубоко вздохнула и снова их открыла — на этот раз в них горела решимость: "Даже если этот указ окажется ненастоящим, я сделаю так, чтобы он стал подлинным! На этот раз позволь мне защитить тебя, хорошо?".
Автору есть что сказать:
Ну как, прояснилось что-нибудь?
Вчера кто-то завозмущался аурой главного героя: грит, опасность есть опасность!
Что я хочу сказать... Бывает, когда вы хотите сделать шаг, но убедившись, что этого реально хватит, останавливаетесь.
И Линь Ваньюэ очень проницательная, я уже упоминала об этом раньше.
Ли Сянь очень умна. В случае опасности она сразу прекращает посылать отчеты. Это сигнал о том, что что-то ненормально. Даже если бы Линь Ваньюэ не взялась за ее спасение, трое верховных ци проникли бы во дворец и разузнали обстановку.
Просто Линь Ваньюэ хорошо знает Ли Сянь, а Ли Сянь, в свою очередь, понимает Линь Ваньюэ с определенной точки зрения.
Я не очень сильна в этом всяком "я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя", которое часто произносят персонажи новелл, потому что сама раньше никогда не говорила этих трех слов. Они очень громкие.
Отношения Линь Ваньюэ и Ли Сянь, романтика между ними; если вы чувствовали подобное, вы поймете, когда будете читать. Если же нет, и вам будет казаться, что все как-то размыто, и это вас не удовлетворяет, тут я ничего не могу поделать.
Потому что в отношениях я так же холодна. Когда моя бывшая девушка говорила мне такие сладкие слова, я не принимала их. Иногда мне говорят, что я не романтик =。= потому что я думаю, что глубокая страсть не сравнится с любовью, прошедшей через года. Забота и любовь не нуждаются в словах.
Тебе необязательно говорить, как сильно ты меня любишь, потому что я это чувствую. Мне необязательно зависать с тобой каждый день, каждая из нас может быть занята своей собственной жизнью. Маленький ручей далеко течет*. Даже если я за всю жизнь никогда не услышу "я люблю тебя" в свой адрес, но, состарившись, обнаружу тебя все так же подле себя, мне этого будет достаточно.
* 细水长流 (xì shuǐ cháng liú) — обр. в знач.: настойчивость ведет к успеху; терпеливо, шаг за шагом
Глава 160
Глава 160. Не обманув свою совесть и любовь свою
строчка из поэмы 仓央嘉措 Цанъян Цзяцо, продолжение названия предыдущей главы (прим. переводчицы на английский: здесь "天下" (мир) переведено как "моя совесть", так как это размышление Линь Ваньюэ)
Кажется, все идет слишком хорошо. Придворная стража почти не сопротивлялась.
Добравшись до двора без проблем, Линь Ваньюэ чувствовала ни с чем не сравнимое волнение.
Вдруг случилось что-то плохое?
Она не боялась, что все это могло оказаться заговором с целью заманить ее в ловушку и подставить. Она боялась только того, что опоздала и уже не сможет спасти Ли Сянь.
Ей было все равно на устои предков и этикет.
Верхом на благородном скакуне Лунжане, Линь Ваньюэ мчалась по дороге императора, ведущую во дворец.
По двору раздавался конский топот.
У ворот дворца Вэймин одна из трех высших цичжу сражалась с несколькими десятками солдат. Она в одиночку смогла защитить дворец от проникновения!
По взмаху руки Линь Ваньюэ кавалерия северной границы немедленно ринулась в бой. Ее свирепые войска расправлялись с этими солдатами в доспехах, как будто вскрывали дыни и кромсали овощи. Несколько десятков человек были убиты в одно мгновение, в то время как сторона Линь Ваньюэ не получила потерь.
Линь Ваньюэ спрыгнула с коня и быстрыми шагами подошла к Юй Сянь:
— Где принцесса?!
— Ее Высочество внутри.
Учащенное сердцебиение Линь Ваньюэ чуть-чуть утихомирилось. Но пока она не увидела целую и невредимую Ли Сянь лично, она не могла успокоиться полностью.
Перед тем, как отправиться в дорогу, Линь Ваньюэ все еще думала о тех вещах, что совершила Ли Сянь в прошлом.
По пути она думала только о том, как бы поскорее добраться до столицы.
Рядом с дворцом Вэймин все мысли Линь Ваньюэ были заняты одной Ли Сянь.
Она неслась по дворцу Вэймин как зверь, пробирающийся через лесную чащу.
Ли Сянь была в главном зале. Во всем дворце стояла мертвая тишина. И тут послышался звук приближающихся шагов.
Ли Сянь знала, что Юй Сянь слишком опытна и не будет делать такие громкие шаги, как бы быстро ни передвигалась.
Но Ли Сянь совсем не чувствовала страха. Знакомое чувство окутало ее сердце спокойствием.
Дверь в зал с грохотом распахнулась.
Внутрь хлынул солнечный свет, окружив вошедшего человека слабым сиянием.
Линь Ваньюэ, тяжело дыша, стояла в проеме. Ли Сянь была жива и невредима.
Наконец Линь Ваньюэ обрела спокойствие.
Она ничего не сказала. Шаг за шагом она продвигалась в главный зал, ни на секунду не отрывая взгляда от Ли Сянь.
Прошло два года, но принцесса не изменилась — так прекрасна, что перехватывало дыхание.
По мере приближения сияние вокруг Линь Ваньюэ медленно исчезало. Улыбка Ли Сянь застыла.
Ее сердце как будто изрезали. Оно невыносимо болело и кровоточило.
Белые пряди на висках? Откуда у нее эта седина?!
Всего два с лишним года. Она едва переступила совершеннолетие, как у нее появилась седина?!
Ли Сянь немигающим взором уставилась на седые виски Линь Ваньюэ. Всего за два года эта женщина окончательно распрощалась с ребячеством. Выражение ее лица было решительным, черты резкими, а глаза сияли пронзительным блеском.
Но эта броская седина больно вонзилась в сердце Ли Сянь.
Увидев выражение лица Ли Сянь, Линь Ваньюэ подумала, что напугала ее, грохнув дверью, и разозлилась на себя.
Она замедлила шаг и восстановила дыхание. С улыбкой на губах и утешающей нежностью в глазах она приближалась к Ли Сянь.
Пять круглых лет прошли с того момента, как они, шестнадцатилетние, повстречали друг друга.
Проходя циклы перерождений, люди испытывают боль и страдания лишь потому, что отказались от любви, долго держали обиды, не умели просить, не могли отпустить.
За последние пять лет Линь Ваньюэ и Ли Сянь очень многое пережили: любовь и ненависть, безрассудство и упреки, воссоединение и разлуку. Между двумя абсолютно разными женщинами схлестывались твердая бдительность и упорство, отдаляли их друг от друга, затем снова связывали.
Они радовались, горевали, любили. Они ненавидели, обижались, тосковали.
Все это было испытано временем, тяжестью тоски друг по другу.
Испытания и расставания свились в крепкую веревку, что связала их вместе.
Линь Ваньюэ подошла к Ли Сянь, подняла слегка дрожащие руки и заключила ее в крепкие объятиях.
— Принцесса, я так испугалась.
После почти трехлетней разлуки это было первым, что Линь Ваньюэ сказала Ли Сянь.
Ли Сянь расслабилась и, прильнув к Линь Ваньюэ, уютнее устроилась в ее объятиях.
Она услышала не подходящие этому трогательному моменту слова. Совсем не романтично.
В уголках ее глаз выступили горячие слезинки.
Линь Ваньюэ тяжело вздохнула. Какое облегчение.
Ли Сянь обняла Линь Ваньюэ в ответ и тихонько пробормотала:
— Твои волосы…
Линь Ваньюэ на мгновение застыла, но еще крепче прижала к себе нежное тело Ли Сянь и с усмешкой отмахнулась:
— Это просто… побочный эффект от волчьего яда. А что, разве лекарь тебе не говорил?
Ли Сянь почувствовала ком в горле. Ее тонкие пальцы, сжимающие ткань на спине Линь Ваньюэ, дрожали.
Эта женщина всегда была такой.
Ли Сянь уткнулась лицом восхитительной красоты в плечо Линь Ваньюэ и вдохнула запах пыли и пота, но несмотря на любовь к чистоте, это не вызвало в ней отвращения.
Ее слезы намочили военное снаряжение, запыленную долгим путешествием.
В просторном зале с открытой настежь дверью в отсвете заходящего солнца тихо обнимались две фигуры.
Плевать, если упадет небо и перевернется земля, хаос не потревожит это место.
Два искалеченных сердца заполнились до краев.
Как инкрустированная в игральную кость кораллово-красная фасолинка, тоска по тебе пронизывает мои кости*.
* строчка из поэтической песни Вэнь Тинъюня (812–870) 新添声和柳枝词二首
… …
Принц Чу успешно прорвал осаду и с остатками разбитых войск и половиной знака военачальника за пазухой позорно бежал в свои владения, даже не осмеливаясь оглянуться назад.
Стотысячная армия взяла под контроль весь императорский двор.
Разобравшись с солдатами в доспехах, Цинъянь поспешила в восточный дворец. Все было так, как предугадала Ли Сянь; в битве с Цзы сцепились две дворцовые служанки.
Несмотря на то, что он сражался сразу с двумя противницами, его не так-то просто было одолеть, поскольку он высший цичжу. И все же он не мог управиться с обеими служанками за короткое время.
Как только Цинъянь присоединилась к бою, поддерживаемое столь долго равновесие пошатнулось в одно мгновение.
Одна из дворцовых служанок была убита, а другая ранена.
Но не успела Цинъянь схватить ее, как из ее цицяо* хлынула черная кровь. Она покончила с собой с помощью яда!
* 七窍 (qīqiào) — цицяо, отверстия в голове человека: уши, глаза, ноздри, рот: органы восприятия внешнего мира
Наследный принц был жив и здоров, дворец наложниц освободили из плена.
Как только пыль осела, Ли Чжу и следующие за ним супруги Линь Ваньюэ и Ли Сянь направились в опочивальню Ли Чжао.
Ли Чжао лежал на императорском ложе, скрестив руки на груди. У кровати лицом кверху валялась дворцовая служанка, ее нос, рот, уши и глаза кровоточили.
В грудь Ли Чжао был вонзен кинжал!
Лезвие вошло не полностью, но грудь Ли Чжао больше не двигалась…
— Отец-император!
— Ваше Величество!
У умного на тысячу планов есть один промах*. Ли Сянь предвидела большую часть заговора принца Сяна.
* 智者千虑必有一失 (zhìzhě qiānlǜ bìyǒu yīshī) — обр. даже очень мудрый иногда ошибается; ср. на всякого мудреца довольно простоты; и на старуху бывает проруха; конь о четырех ногах, и тот спотыкается
Если бы принцу Чу удалось убить ее и ее младшего брата, его бы прикончили после этого подосланные убийцы. В случае его неудачи они убили бы наследного принца, и вся вина легла бы на принца Чу!
Однако Ли Сянь и предположить не могла, что принц Сян спокойно убьет своего родного отца!
Она, можно сказать, испортила большую часть шахматной партии, расставленной принцем Сяном.
Но не учла этот ход и допустила просчет!
Ей было жаль своего старого отца, умершего не своей смертью, но в то же время она внутренне съежилась от страха: как бессердечно поступил принц Сян!
Того и гляди, через несколько дней расползется слух о том, что наследный принц убил собственного отца и государя!
Оставался только один план! Она должна захватить инициативу, иначе все свалится на голову принца Чу!
Но... в таком случае он определенно взбунтуется! У него была половина знака военачальника. После того, как законный наследник вступит на престол в таких неприятных условиях, устоят ли они против императорской кавалерии и подозрений простого народа?
Кроме того, если при столкновении оба принц Чу и законный наследник потерпят поражение, кто извлечет из этого выгоду?
Ядовитый змей принц Сян, обнаживший свои клыки, или все-таки тот, кто в течение многих лет был окружен тайной и держался чрезвычайно безмятежно, с военной властью в руках, знаменитый своими воинскими подвигами старший сын принц Ци?
За несколько секунд Ли Сянь перебрала в голове много мыслей.
Ли Чжу лежал ничком перед императорским ложем и горько ревел, требуя императорского лекаря.
Все еще держащая в руках императорский указ Линь Ваньюэ была так потрясена, что не могла говорить.
Не обращая внимания на льющиеся слезы, Ли Сянь подошла к кровати Ли Чжао и прощупала пульс на его шее. Убедившись, что отец-император уже мертв, она закрыла глаза, наполненные горем.
Она твердо сказала:
— Фума, закрой комнату и не пускай никого. Прикажи… позвать госпожу императрицу. И еще... обеспечить Пэй-эру защиту.
Линь Ваньюэ не могла угнаться за ходом мыслей Ли Сянь, но решительно кивнула головой, не думая ни о чем:
— Хорошо.
… …
Императрица Дэ, никем не сопровождаемая, вошла в комнату. Как только она обошла ширму и увидела труп Ли Чжао, на ее лице промелькнула тень печали, но слез она не пролила.
— Матушка-императрица, — Ли Сянь глубоко поклонилась императрице Дэ.
— Этот сын Линь Фэйсин приветствует матушку-императрицу.
— Этот сын... приветствует матушку-императрицу.
Императрица Дэ освободила их от церемоний. Задержав свой долгий взгляд на Ли Чжао, она подняла глаза на Ли Сянь.
Красота, способная завоевать целые королевства и покорить города. Изысканные и прекрасные манеры.
В комнате стояло гробовое молчание.
Ли Сянь смотрела на императрицу Дэ, вспоминая время, когда матушка-императрица была жива, и эта женщина очень отличалась от других наложниц и никогда не соперничала красотой. В течение многих лет она не боролась, не требовала благосклонности и всегда была очень близка с матушкой-императрицей.
И теперь... Ли Сянь могла положиться только на нее. Человек, стоящий рядом, был ее собственной плотью и кровью. Ли Сянь была не совсем уверена, но ей повезло, что у императрицы Дэ был еще один сын, и надеялась, что его можно будет использовать как рычаг воздействия!
— Фума, отведи Чжу-эра в боковую комнату и подожди немного.
— Хорошо! Ваше Высочество наследный принц, пожалуйста, следуйте за мной.
— Сестра?! Зачем?!
— Чжу-эр, ты помнишь, что матушка-императрица сказала тебе перед смертью?
Ли Чжу послушно ушел с Линь Ваньюэ.
В комнате остались только Ли Сянь и императрица Дэ.
Ли Сянь без утайки рассказала ей обо всем произошедшем.
Закончив, Ли Сянь неторопливо заговорила:
— Отец-император скончался, и эта дочь надеется на то, что матушка-императрица выступит и объявит, что он умер от болезни. Это дело навсегда останется тайной между нами, матерью и дочерью. Чжу-эр никогда не узнает правды. Как только он взойдет на трон, Вы станете вдовствующей императрицей. Принц Сян и Пэй-эр — ваши родные сыновья. Матушка-императрица должна знать характер Чжу-эра: если принц Сян не восстанет, ему будет обеспечена спокойная жизнь. Я со своей стороны гарантирую, что Пэй-эр все еще сможет выбрать для себя пожалованные земли. Что думаете об этом?
… …
Тридцать третий год Юаньдина · двадцать шестой день пятого месяца
Императрица лично составила объявление, извещающее страну о смерти императора и призывающего принцев вернуться в столицу.
Прошло три дня. У придвордных чиновников не было расхождений во мнениях по поводу стотысячной армии, которую привел Линь Фэйсин.
Наследный принц Ли Чжу взошел на трон под покровительством императрицы Дэ и маршала северной границы Линь Фэйсина.
Покойного императора Ли Чжао будут помнить как императора Ле.
Императрица Хуэйвэньдуань запомнится как вдовствующая мать-императрица.
Императрица Дэ была возведена в ранг вдовствующей мачехи-императрицы.
Линь Фэйсину даровали знатный титул первого ранга Чжуну* и девять тысяч земель, передаваемых по наследству из поколения в поколение. Вдобавок, он получил еще один титул — великий маршал всех войск Поднебесной; окончательно закрепил за собой второе имя, Летящий генерал, и мог по-прежнему исполнять военные обязанности. И в соответствии с указом предыдущего императора семье Линь было разрешено мобилизовать тайные войска для защиты императора. В случае крайней необходимости армии, находящейся на содержании у императорского двора и под командованием Линь Фэйсина, не будет надобности предоставлять медный знак военачальника, только черный железный жетон!
* 忠武 (zhōngwǔ) — преданный боец
Старшая принцесса Ли Сянь была удостоена титула "великая старшая принцесса" и получила в дар две тысячи земель. Ее поместью было пожаловано десять тысяч солдат и золотой жетон. Ей позволялось не преклонять колени перед императором и покидать двор, когда ей угодно.
Линь Байшуй осталась принцессой, получив второе имя Хуэй*.
* 慧 (huì) — живой ум, находчивость
Несовершеннолетний принц Пэй, вопреки установленному порядку, был награжден яшмовой подвеской, и получил титул принц Хуай.
Осиротевший сын принца Юна, Ли Хэн, унаследовал положение своего отца, а титул "Юн" был заменен на "Вэй".
Обеих лянди теперь звали императорской наложницей Цзин и императорской наложницей Цзинь.
* 静 (jìng) — тихая; 瑾 (jǐn) — прекрасный самоцвет
Что касается гарема императора Ле, наложница Сянь, мать принца Ци, была возведена в ранг добродетельной супруги Сянь. По истечении траура по императору, принц Ци заберет ее в свои владения, чтобы в дальнейшем материально обеспечивать ее.
Мать принца Юна, наложница Шу, тоже была возведена в ранг добродетельной супруги, и после траура ее увезет на содержание принц Вэй.
Остальные наложницы были переселены в мавзолей императора Ле, поскольку у них не было ни сыновей, ни дочерей.
Тридцать третий год Юаньдина · первый день шестого месяца
Новый император именовал период нового правления как Тяньюань.
Иероглиф "Чжу" был широк в применении, поэтому новый император оказал милость и изменил написание своего имени*. Это спасло многие старинные записи и документы от необходимости пересмотра и внесения поправок. Нового императора восхваляла вся страна.
* из 珠 в 紸
Также, он объявил всеобщую амнистию и освободил народ от уплаты налогов на три года!
Период Юаньдина продолжался тридцать три года, и его сменило правление Тяньюань. Началась новая глава истории.
Благодаря союзу между императрицей Дэ, которая ныне являлась вдовствующей мачехой-императрицей, и великой старшей принцессой Ли Сянь, заговор Ли Хуаня с целью переложить вину за убийство своего отца был уничтожен в пух и прах, когда вдовствующая императрица объявила о смерти императора Ле от болезни!
Глава 161
Глава 161. Сокровенные слова растапливают прошлые раздоры
В тот же день, когда император скончался, с наступлением сумерек Линь Ваньюэ и Ли Сянь вернулись в поместье старшей принцессы.
Уже достроенное поместье фумы располагалось совсем рядом, но Линь Ваньюэ так не терпелось увидеться со своей дочерью, что было не до отдыха, поэтому она отправилась в поместье старшей принцессы, чтобы навестить Линь Байшуй.
В последние дни малышка пребывала в сильнейшем испуге. Ей не разрешали видеться с мамой, а в поместье часто наведывались стражники с обысками.
Девочка крепко спала, когда Линь Ваньюэ и Ли Сянь вошли в будуар.
Линь Ваньюэ сразу же увидела на стене свой портрет.
Изображение в точности передавало все детали, и здесь на ее губах играла ласковая улыбка. С одного взгляда было ясно, чьими руками это нарисовано.
— Дочь уже подросла и скучает по отцу, — тихо сказала Ли Сянь. — Она попросила на день рождения папу, и я написала этот портрет. Ей очень понравилось.
Сердце Линь Ваньюэ растаяло и превратилось в весенний ручей, мягкий и нежный.
— Спасибо, принцесса.
Больше всего ей было стыдно перед собственной дочерью, так как из-за Ли Сянь она отказывалась возвращаться домой и пренебрегла ее чувствами. Из нее и вправду был никудышный "отец".
С одной стороны, Линь Ваньюэ была тронута тем, что Ли Сянь сохранила ее образ в сердце дочери; с другой стороны, после отступления опасности отношения между ними снова стали странными.
Они обнялись в порыве эмоций, но сама проблема так и оставалась нерешенной.
Все это произошло так давно; Линь Ваньюэ не желала вечно цепляться упрямой хваткой за прошлое. Теперь ей хотелось услышать позицию Ли Сянь.
На короткий момент, из-за неразрешенной проблемы Линь Ваньюэ не могла открыто посмотреть в глаза Ли Сянь. Ну твердолобая она, да, ну непокорная она, и что?
Ли Сянь заметила, как неестественно вела себя Линь Ваньюэ, и понимала, что лучше не лезть, потому нашла предлог уйти.
После этого Линь Ваньюэ почувствовала себя гораздо спокойнее.
Она стояла у постели Линь Байшуй, с нежностью рассматривая спящее личико маленькой госпожи и терпеливо ожидая, когда та проснется.
Малышка проснулась и потерла глаза, затем увидела незнакомого "мужчину", сидящего у ее кровати.
Сяо-Байшуй не испугалась. Она вытаращила свои большие блестящие глаза на Линь Ваньюэ.
Человек перед словно сошел с того портрета, вот только седые волосы вязались с образом какого-то дедушки, что вызвало у нее сомнения.
Линь Ваньюэ, внимательно глядя на Линь Байшуй, с улыбкой сказала:
— Байшуй, папа дома!
При слове "папа" глаза Линь Байшуй сразу же загорелись. Она вскочила с кровати и бросилась к Линь Ваньюэ, крепко обняла ее за шею и ласково позвала:
— Папа!
Одно объятие дочери развеяло все тревоги в сердце Линь Ваньюэ. Переполненная счастьем, она подняла сяо-Байшуй на руки, думая о том, какой тяжелой стала дочь, — и впрямь подросла.
Она чувствовала смесь счастья и горечи, вспомнив друзей, ушедших из жизни.
— Папа, а ты когда вернулся? Дочь так скучала по тебе. Папа что, опять уедет?
Девочка закидала Линь Ваньюэ вопросами, и та терпеливо ответила:
— Папа тоже скучал по Байшуй. Папе... возможно, скоро придется снова уехать.
Взгляд малышки погрустнел, но она быстро оживилась и гордо сказала:
— Дочь знает, что папа — отважный герой, великий генерал, и защищает простых людей северной границы, которых обижают гунны!
Линь Ваньюэ посмотрела на Линь Байшуй. Она удивилась словам, исходящим из уст малого ребенка, поэтому с любопытством спросила:
— А кто тебе об этом сказал?
— Конечно же мама. Она сказала, что папа защищает тех детей и никому не позволяет их обижать.
Линь Ваньюэ лишилась дара речи.
Сяо-Байшуй не заметила перемен в своем "отце". Она начала вертеться в руках Линь Ваньюэ и сморщила нос. Принюхавшись, она с неприязнью сказала:
— Папа, ну ты и вонючка.
— Хахахахаха!
Линь Ваньюэ приняла ванну и пошла в главный зал. Малышка Байшуй неугомонно сидела на коленях у Ли Сянь. Обе весело о чем-то разговаривали, прямо как родные мать и дочь.
Увидев Линь Ваньюэ, Линь Байшуй выпрыгнула из рук Ли Сянь. Одной рукой таща за собой папу, а другой маму, она повела их ужинать.
Из-за смерти императора ужин был очень простым, на стол были поданы блюда из овощей. Это был первый их совместный семейный ужин.
После ужина Линь Ваньюэ некоторое время играла с Линь Байшуй. Ли Сянь заметила усталость Линь Ваньюэ и позвала няню, чтобы та унесла малышку.
В главном зале осталось только два человека. Линь Ваньюэ перестала улыбаться:
— Принцесса…
Линь Ваньюэ только открыла рот, но Ли Сянь уже догадалась, что она хочет сказать. Разве у самой Ли Сянь не накопилось слов за все это время?
С одной стороны, обстановка была пока неопределенной, и Ли Сянь не могла ничего обещать Линь Ваньюэ. Она не совсем сильна в объяснениях, поэтому решила подождать еще немного.
С другой стороны, Ли Сянь очень беспокоилась за нее. Обычному посыльному потребуется примерно семь дней, чтобы добраться от столицы до северной границы, а эта женщина привела сюда стотысячную армию всего за шесть; весь ее вид говорит об этом. А с этими необычными седыми волосами на висках Ли Сянь еще больше волновалась о ее здоровье.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги