Главный врач

27

Наталья собиралась идти в сельсовет, но в последнюю минуту в больницу прибежала Марфа Сидоровна Царь:

— Наталья Николаевна, спасите моего непутевого! Помирает.

У Натальи было к Марфе Сидоровне какое-то смешанное чувство брезгливости и жалости. Когда опускается мужчина, нехорошо. Но когда это происходит с женщиной, вдвойне отвратительно. Женщина! С нею связано все прекрасное. А Марфа? На ней какая-то замызганная, давно не стиранная кофта, такая же юбка. На голове не волосы, а колтун, который ни пригладить, ни расчесать.

— Опился, наверное? — спросила Наталья.

— Я уж и не знаю. Сказывал, стеклоочистителя выпил. А сейчас лежит, как, не ровняя, покойник. Спрашиваю: «Что болит?» — не отвечает. Серый весь.

Тому, что говорят алкоголики, верить особенно не приходится. Но рассказ Марфы Сидоровны вызвал у Натальи сильную тревогу. Картина серьезного отравления. Позвонила Заневскому. Его на месте не оказалось. Лепешко, выяснилось, тоже уехал по делам. Выручил главный инженер: прислал машину. Считай, что повезло. Добираться пешком пришлось бы добрых полчаса. Кто знает, что могло за это время случиться. Ну, скажем, обошлось. Так опять же: Царя, скорее всего, нужно везти в больницу. Снова бежать за машиной? Нет уж, лучше сразу.

Приехали. Видела Наталья, как зарастают нежилые дворы. Видела в запустении и двор Царей. Но то было раньше. А теперь лебеда, лопухи, конский щавель так вымахали, что не видно даже окон. Лишь узенькая тропка тянется от покосившейся калитки до крыльца.

Сам Царь лежал на полу. Под ним была рваная дерюга, покрывавшая охапку высохшей травы. В нос Наталье ударил неприятный запах. Пощупала пульс. Как ниточка. Расспрашивать о том, как все это случилось, не имело смысла: Царь был в бессознательном состоянии и ни на какие вопросы не отвечал.

— Давайте его в машину. Только вначале приведите хоть немного в порядок, — распорядилась Титова.

В приемном покое, куда доставили Царя, Наталья очистила и промыла ему желудок, начала переливать жидкости против отравления, вводить сердечные. Больше часа боролись за жизнь Петра Лукановича. Были моменты, когда надежд почти не оставалось. Но мало-помалу с опасностью справились. И когда Царь пришел в сознание, восстановилось дыхание и стала нормальной работа сердца, Наталья вытерла полотенцем лоб и сказала дежурной медсестре:

— Кажется, пронесло. Теперь, Екатерина Мирославовна, только поддерживать. На этом листке выписаны все назначения. Проверяйте и выполняйте их в срок. А мне нужно в сельсовет.

Знал бы Петр Лукьянович Царь, что ему предстоит еще одно нелегкое испытание.

Собрания у поречан не такое уж частое дело. А что до обсуждения мер борьбы с пьянством, такого, пожалуй, никто и не припомнит. Ну поговорят, бывало, о ком-нибудь на собрании (не специально, а так, как бы мимоходом), этим дело и кончалось. Даже когда первый раз оштрафовали Ядвигу Плескунову, то об этом знали немногие. Лишь через пару недель известие разошлось по селу, как расходятся обычные рядовые новости. Вот выездная сессия народного суда действительно многим запомнилась. Но и тогда судили-то не пьянство, а пьяницу-преступника да самогонщицу, все ту же Плескунову. А вот теперь замахнулись не на одного выпивоху, а на пьянство как явление и на то, что его порождает. Оповестили и по местному радио, и объявления вывесили, и так передавали друг другу. В зальчик Дома культуры, где обычно демонстрировались кинофильмы, народу набилось — яблоку негде упасть. К моменту открытия собрания сизый табачный дым стоял сплошной пеленой. Женщины разгоняли дым руками и честили курильщиков: «Начадили, хоть топор вешай». «Так ведь это одни только разговоры, — отшучивались курильщики. — Без винного и табачного запаха бабы мужиков не признают». — «Вот сейчас за винный запах вас так распишут, что будете бежать от него как черт от ладана». — «Да уже расписывали. А толку? Сказывают, во многих государствах уже вводились сухие законы. А потом их приходилось отменять. А все почему?» — «Потому что дуракам закон не писан», — отвечала другая сторона. Такие разговоры, сдобренные прибаутками, возникали тут и там в зале, пока за столом президиума не появилась председатель сельсовета Портнова:

— Курящим предлагаю выйти из помещения. Совсем совесть потеряли.

Замечание подействовало. В зале возникло движение. Нет, никто не выходил. Один сплюнет в ладонь и к мокрому месту приложит конец горящей сигареты, другой положит ногу на ногу, чтобы каблуку можно было прижать окурок. А некоторые просто бросали недокуренную сигарету на пол, придавливали ее ногой и растирали.

— Товарищи, — продолжала властным голосом Портнова. — По постановлению исполкома нашего сельсовета решено провести общий сход жителей Поречья. Какие будут предложения насчет президиума?

— Директора! Заневского Виктора Сильвестровича!

— Кого еще?

— Доктора Наталью Николаевну.

— Так, — сделала паузу Портнова. Она надеялась, что первой назовут ее, председателя сельсовета. Ведь кто власть в Поречье? Она, Портнова. Как же можно ее обходить? Еще теплилась надежда, что назовут и ее фамилию. Поэтому-то и сказала:

— В президиум выбирают нечетное число людей. Надо еще одного человека.

— Учительницу. Довнар Аллу Захаровну.

Портнова даже не ставила выдвинутые кандидатуры на голосование, не пригласила названных товарищей за стол президиума. Хмуро сошла со сцены и села в первом ряду. Пусть, мол, руководят другие. Первое время царило как бы безвластие. Наконец поднялся Заневский. Пройдя за стол, он уважительно сказал:

— Прошу вас, Наталья Николаевна. И вас, Алла Захаровна. — Потом, когда обе заняли места в президиуме, продолжал: — Вам, товарищи, известно, что разговор у нас будет об одном: как выкорчевать пьянство.

Он, наверное, произнес бы длинную речь, если б из зала не донеслась реплика, задавшая тон всему сходу:

— А пускай пьянчуги покажутся перед народом.

— Верно, — ухватился Заневский. — Мы просим всех, кто сидит в первом ряду, уступить место любителям спиртного. Пусть будут вроде как в президиуме. Пожалуйте, товарищи любители! Петр Луканович, это и вас касается. И вас, Марфа Сидоровна.

— Не пойдем! — крикнула Марфа Сидоровна.

— Воле народа надо подчиняться. Иначе что получится? Сейчас вы не хотите выполнить решение схода, завтра не пожелаете выйти на работу. Если решили не иметь с коллективом никакого дела, что ж, насильно мил не будешь. Отпустим. Ищите другое место работы.

Между супругами возникла короткая перебранка: «Не кочевряжься, пошли! — это Петр Луканович жене. — Все равно заставят». — «Иди ты, гнилая колода», огрызнулась Марфа Сидоровна, но все же поднялась и потянулась вслед за мужем. Поименно «пригласили в президиум» еще пятерых завсегдатаев магазина.

— Вот он, дорогие товарищи, можно сказать, «цвет и гордость» нашего села… Да вы не стыдитесь, посмотрите людям в глаза, — говорил Заневский тем, кто сидел в первом ряду. Что с ними делать? Посоветуйте, товарищи.

— Предупредить в последний раз, а потом по всей строгости закона! — послышался женский голос из середины зала.

— Так и поступим, — сказал, как о решенном, Заневский. — Кто допустит прогул по причине пьянства или выпьет на работе, того временно в разнорабочие, лишить всяких премий, в том числе и годовой. А повторится будем ставить вопрос об увольнении. Хватит нянчиться. Теперь что касается самогонщиков. Есть предложение: в недельный срок все аппараты сдать в сельсовет. После этого мы проведем рейд. У кого будет обнаружен несданный аппарат, пусть пеняет на себя.

— А если свадьба? — спросил кто-то.

— Свадьба? А вы помните хоть одну свадьбу без пьяной драки? Я лично не припоминаю. Что, по-вашему, будем продолжать и дальше? Нет, товарищи, пора кончать со скверными традициями. Ну а теперь последний вопрос. Как быть с продажей спиртных напитков? По новому Указу ее полагается ограничить. А в сельсовете так решили: не завозить, не продавать никаких вин и никакой водки. Как думаете, товарищи?

По наступившей тишине можно было догадаться, что некоторые ожидали чего угодно, только не этого. И таких, видно было, немало. Кто-то даже спросил:

— Значит, идти против Указа?

— Кто же против него идет?

— Сельсовет. Указ за то, чтобы не весь день продавали, ну и еще там кое-что. А вы чтоб отменить. Начисто.

Заневский по привычке повертел в руках карандаш, посмотрел на Титову и Довнар. Будто оказался в трудном положении и не знал, как из него выйти. Откашлялся и сказал:

— Если народ решит полностью запретить у нас продажу спиртных напитков, то это будет если не по букве, то в духе Указа.

— Не согласны! Полине тогда нечего будет делать в магазине, — выкрикнул кто-то.

— А ну, покажись, чтоб хоть знали, кто у нас не согласен, — стукнул легонько карандашом о стол Заневский.

Не тут-то было. Вообще, в зале нашлось немало если не пьяниц, то тех, кто не считал предосудительным в меру отметить праздники, дни рождения, а то и просто поднять настроение в выходные дни.

— Дайте мне слово, — поднялась Наталья. — Один мудрый человек сказал: у человека много преимуществ перед животными. Но и у животных есть преимущество перед человеком. Они никогда ничего не делают во вред себе. Поднесите, к примеру, сигарету или стакан водки собаке. Да она убежит от вас на версту. А ведь всему этому вы учите своим примером ваших детей. Неужели же вы не хотите, чтобы они были здоровыми, радовались жизни? Вы же люди. Я думаю, Виктор Сильвестрович, что несогласные товарищи поймут. Так жить дальше нельзя…

Когда голосовали, дружно взметнулись вверх руки женщин. Мужчин с поднятыми руками было меньше.

— Так, — подсчитал голоса Заневский. — Подавляющее большинство. «Членов президиума», думаю, можно не считать: у них только совещательный голос.

Несколько дней после этого собрания были как праздники. Но праздники на то и есть праздники, что они не продолжительны. После них наступают будни с их обычными заботами и уже веками установившимся укладом жизни. Первым сигналом наступления этих будней был случай появления на работе Царь Марфы Сидоровны в подвыпившем состоянии. Может, это осталось бы и незамеченным, если бы с ней не столкнулся Заневский. Не поверил он своим глазам. Да как же это могло быть? Всего несколько дней прошло после собрания и — на тебе. Спросил: «У кого брала спиртное?» — «В магазине», — ответила Царь. «Как в магазине?» — не мог поверить Заневский. «А так, Виктор Сильвестрович. Полина сказала, что Указ нельзя никому нарушать. Над сельсоветом есть и выше». Горячая была пора. Но делать нечего. Надо узнать, не путает ли чего Марфа Сидоровна. «С тобой, Марфа, — сказал Заневский, — разговор будет особый. Но это потом. Сейчас поеду узнать, в чем там дело». Приехал в магазин. И действительно. Все оказалось так, как было и раньше. Торговля вином и водкой шла так же бойко, как и до Указа. Разозлился не на шутку. «Ты что же это, каналья твоя душа, народ спаиваешь? Разве ты не знаешь про решение собрания?» — зло спросил Полину, заведующую магазином. «Была на нем, знаю. Да люди мы подневольные. Что нам скажут, то мы и делаем». — «Слово-то какое откопала. „Подневольные“. Кто же это тебя неволил продавать этот опиум?» «Хозяйка наша, председательша сельсовета». — «Да ты что?» — «А зачем мне возводить на женщину напраслину?» Не верил Виктор Сильвестрович, что Портнова могла пойти на такое. Но верь не верь, а узнать надо. Не через кого-то, а лично от нее, Зинаиды Станиславовны. Люди могут и набрехать. Такие случаи бывают. Приехал Заневский в сельсовет и прямо к Зинаиде Станиславовне. Так, мол, и так. «Подвели тебя, Зинаида». — «Кто в чем меня подвел?» — спросила Портнова. «Сказали, будто ты разрешила продажу спиртного». — «Разрешила», — спокойно ответила Зинаида Станиславовна. До последней минуты надеялся Виктор Сильвестрович, что в этой злополучной продаже хмельных напитков кто-то что-то напутал, и Портнова здесь ни при чем. Выяснилось же, что все-таки она, председатель сельсовета, отменила решение сельской сходки. «Как же ты могла такое сделать и зачем?» — поразился Заневский. «Это вы спрашивайте председателя райисполкома, ответила Портнова. — Полина поехала в райпотребсоюз за товарами, а ей водку. „Решение общего собрания вино и водку у вас не брать“, — сказала на базе райпотребсоюза Полина. „Как не брать?“ — удивились на базе. „Так, не брать, и все“. Те к председателю райпотребсоюза. И пошло-поехало. А вчера вызывает меня сам председатель райисполкома и говорит: „Ты у нас, Зинаида Станиславовна, работаешь не первый год и должна знать наши порядки. В Указе не сказано, чтоб переходили на сухой закон. А ты превысила свою власть и пустила под откос выполнение плана товарооборота. А чем это пахнет, должна сама понимать“. В общем пришлось брать вино и водку, торговать ими. Так-то, Виктор Сильвестрович. Как видишь, не сама я все это сделала. Заставили». Заневский немного успокоился. Хоть Портнова тут ни при чем. Но почему же в районных организациях не посчитались с решением сходки сельчан? «Да», выдохнул Виктор Сильвестрович, и этим он как бы ответил на все вопросы.