Главный врач

4

Комиссию, естественно, возглавил Яков Матвеевич Ребеко. Вместе с ним прибыли Корзун и районный эпидемиолог, а проще — специалист по заразным болезням Нина Андреевна Шалоха. Ответ держат Норейко и Титова. Ребеко смотрит на них и думает, до чего же они разные. Инну Кузьминичну он раскусил давно. Она готова доказывать все, что ей выгодно. При этом делает вид, будто отстаивает справедливость и прежде всего заботится об авторитете больницы. Зачем порочить коллектив, приписывая ему лишние случаи заболевания инфекционной желтухой?

Титова — другое дело. Не так давно Яков Матвеевич узнал в облздраводеле, что при распределении она отказалась от аспирантуры и от должности главного врача Поречской больницы. Коль предлагали, значит, была на хорошем счету. Отказаться от должности главврача — куда ни шло. Ребеко слишком хорошо знал цену этому хлебу. А тут еще пришлось бы потеснить Инну Кузьминичну. Титовой, конечно, известно, чего бы это ей стоило. Сама из Поречья, где в то же утро проведывают, чем завтракали семьи в дальнем конце села. Но почему не пошла в аспирантуру? Вот этого Ребеко никак не мог взять в толк. Скажем, тот же Иван Валерьянович уцепился бы обеими руками. Пожалуй, именно этот довод настраивал его в пользу Титовой.

И все же Ребеко согласился с мнением Инны Кузьминичны, что у троих из шести детей диагноз инфекционной желтухи поставлен без достаточных оснований. А Наталья Николаевна пусть не корит себя, не ошибается только тот, кто ничего не делает. Ей, молодому врачу, отчаиваться не следует, опыт — дело наживное. А три случая заболевания («Эх, грехи наши тяжкие!») это все-таки не шесть.

Нина Андреевна оживленно кивает.

— Ну а что скажет Иван Валерьянович?

— В принципе я согласен с вами. Но вот вопрос. Что, если Наталья Николаевна права и у остальных троих ребят окажется стертая форма заболевания? У четвертого паренька моча ведь потемнела. Правда, наблюдалось только в первые два дня. Ну, согласимся мы, что заболели трое. Показатели заболеваемости будут получше. А носители-то заразы останутся. Неужели же мы работаем только на показатели, заботимся, чтобы поустойчивее были наши кресла?

Наступила тишина. Яков Матвеевич молча барабанил пальцами по столу. Нина Андреевна подняла голову, смотрела в потолок. У Титовой появился какой-то растерянный вид. Видно, не ожидала, что Корзун возразит главврачу района и специалисту-эпидемиологу. К иронической улыбке Инны Кузьминичны ничего не надо было добавлять. И так все ясно: «Разве Иван Валерьянович станет обижать свою милашу?»

— Так что вы предлагаете? — взглянул Ребеко на Корзуна.

— Да ничего я не предлагаю. Это в порядке рассуждения.

— Рассуждения… Мы же не судачить собрались, а решать серьезный вопрос. Согласен так согласен. А не согласен, так прямо надо и говорить.

— Согласен.

— Значит, на этом и порешим.

Домой Ребеко не заезжал. Направился прямо в больницу. В поликлинике прием больных давно закончился. В коридоре сидели мужчина и женщина. Мужчина держал в руках бутылку с молоком, женщина уговаривала его выпить хотя бы пару глотков. «Не могу. Выпью — будет еще хуже», — услышал Ребеко ответ мужчины.

Яков Матвеевич подошел ближе:

— Я главврач больницы. Какие у вас трудности?

Женщина проворно встала, стряхнула с передника невидимые пылинки и быстро заговорила:

— У мужа язва желудка. Мучается — света белого не видит. Докторша сказала: надо в больницу. А там местов нету. Куда ж нам теперь?

Ребеко вместе с Корзуном прошли в кабинет, где принимали больных. Врача уже не было, оставалась одна медсестра, да и та собиралась домой. Увидев главврача и его заместителя, она поспешила снять пальто и надеть медицинский халат.

— Что за люди сидят в коридоре? — спросил Ребеко.

— Да с язвой тут один. Жена привела. Язвенник назначен на госпитализацию в терапевтическое отделение. Но там нет мест. Варвара Александровна сказала, чтоб приехал через три дня.

— Где амбулаторная карта больного?

— В регистратуре.

— Принесите.

Пока медсестра ходила за амбулаторной картой, Ребеко прикидывал, сколько в районе сельских больниц, в которых вечно пустуют койки. Складывалось странное положение: районная больница не может принять всех больных, которым требуется лечение в стационарных условиях, и в то же время многие сельские больницы недогружены. Интересно, знает ли об этом Корзун? Как-никак заместитель по лечебной части. Наверное, знает. А почему не принимает мер? Да нет, так ставить вопрос нельзя. Принимал и принимает. И не только он, но и сам Ребеко. Не раз говорил на различных совещаниях о неравномерной нагрузке больниц. Но до сегодняшнего дня все это представлялось ему в каком-то общем виде.

Вошла медсестра с амбулаторной картой:

— Пожалуйста, Яков Матвеевич.

Ребеко сел за стол, за его спиной встал Корзун. Лицевая сторона амбулаторной карты была заполнена обычными паспортными данными: Короткевич Леонид Васильевич, тридцати восьми лет, механизатор, житель все того же Поречья. На обратной стороне первого листа — краткая история заболевания, состояние больного на момент врачебного осмотра, далее — описание результатов рентгеновского исследования, заключение: хроническая язва желудка в стадии обострения.

— Что предлагаете, Иван Валерьянович? — спросил Ребеко.

— Надо госпитализировать.

— Куда?

— Как куда? В терапевтическое отделение.

— Вы же знаете, что там нет мест. В отделении и так на двенадцать человек больше, чем положено.

— Не отправлять же больного домой.

— Конечно. Но где его положить?

— Да хоть бы на стульях.

— Все?

— Пожалуй, все.

— Конечно, можно обойтись и этим. Но я думаю, нам с вами надо бы сделать в терапевтическом отделении обход.

— Сегодня там уже был обход.

— Я предлагаю сделать административный обход. Заведующая отделением, надеюсь, на месте?

— Должна быть на месте.

— Да и у остальных врачей рабочее время не вышло.

— Может, завтра утром? — неуверенно предложил Корзун. Он опасался, что в это время в отделении действительно никого уже не будет. И если опасение подтвердится, объяснения давать и ему, Ивану Валерьяновичу. Сейчас только-только подходит к концу рабочее время тех, кто работает на ставку. Таких мало. Большинство — полутораставочники. А ну-ка, если никого из них в отделении уже нет. У Ивана Валерьяновича даже пот выступил на лбу. Ребеко, кажется, догадывался о причине его беспокойства.

— Заодно проверим, как в отделении с трудовой дисциплиной, — сказал он, покидая кабинет. — А этого беднягу Короткевича распорядитесь госпитализировать.

Корзун молчаливо шел рядом с главврачом. В коридоре терапевтического отделения встретили дежурную медсестру. И хотя это в общем-то ни о чем не говорило, предположение, что врачей в отделении уже нет, переросло почти в полную уверенность. Заглянули в ординаторскую. Ребеко прошел к окну, повернулся лицом к двери и спросил сопровождавшую их медсестру.

— Когда вы заступили на дежурство?

— В восемь утра.

— Где доктора?

— Не знаю, — ответила сестра, пожимая плечами.

— Позовите, пожалуйста, заведующую отделением.

Корзун ясно представил себе, как поступит сестра. Она знает, что заведующая отделением Алина Павловна Мазур давно уже дома. Но главврачу об этом не скажет. Она побывает во всех палатах и только после этого придет и сообщит: «Алина Павловна только что была здесь. Наверное, ее куда-нибудь вызвали». В ожидании возвращения сестры Ребеко смотрел в окно и нетерпеливо барабанил пальцам по подоконнику. На Корзуна демонстративно не обращал внимания. Вернулась медсестра:

— Алина Павловна только что была здесь. Ее, наверное, куда-нибудь вызвали. Мне можно идти?

— Нет, останьтесь. — Ребеко набрал номер квартирного телефона заведующей отделением: — Алина Павловна?.. Жду вас в ординаторской вашего отделения.

Яков Матвеевич положил трубку и, переведя взгляд на медсестру, спросил:

— Как вас зовут?

— Маша, — тихо ответила девушка. — Мария Ковалевская.

— Вы комсомолка?

— Да, — еще тише произнесла сестра.

— И вам не стыдно обманывать старого человека?

— Извините, Яков Матвеевич…

— Вот так-то лучше. Идите, Маша, на пост.

Ребеко сел за стол и, сцепив пальцы рук, уставился глазами на своего заместителя:

— Что будем делать, Иван Валерьянович?

— Нарушителей дисциплины надо наказать.

— Я не о том. Конечно, они свое получат. Но речь о другом. Ведь эти порядки или, лучше сказать, беспорядки установились не сегодня и даже не вчера. Кто же за всем этим должен следить? Я по своей наивности думал, что у меня есть надежный помощник. Уж он-то, считал, проследит, не даст развалиться дисциплине. А что на деле?

Корзун молчал. Говорить что-либо, а тем более оправдываться сейчас не имело смысла. Его губы, сложенные в хоботок, все больше сжимались и бледнели. Ребеко понимал своего зама по лечебной части. Тот, конечно, рассчитывает занять место главврача. У кого больше на это шансов? Естественно, у того, кто ни с кем не конфликтует. Кому не ясно, что чем меньше недовольных, тем меньше жалоб. Ну-ка, что он придумает? Сошлется на перегруженность врачей? Сомнительный довод, но ничего другого в этой ситуации, пожалуй, не остается.

— Яков Матвеевич, вы знаете, какая сейчас нагрузка у врачей?

— Какая?

— По сорок человек на одного в поликлинике и по тридцать — в стационаре. Надо же хоть чем-то компенсировать перегрузку.

Приехала Мазур. Она шумно открыла дверь ординаторской и, на ходу снимая шубу и отряхивая с нее капельки влаги, спросила:

— Что-нибудь случилось, Яков Матвеевич?

— Да, Алина Павловна, случилось. Который, простите, час?

Мазур поняла, зачем вызывал ее Ребеко. Сняв шапку, неторопливо разгладила на ней мех и сказала:

— Кроме того, что мы дважды в месяц дежурим, за что, как вам известно, полагается сокращенный рабочий день, мы еще, уважаемый Яков Матвеевич, несем и повышенную рабочую нагрузку. Это, между прочим, тоже надо учитывать…

— Цветисто вы говорите, Алина Павловна. Но, чтобы разговор у нас был по существу, давайте сделаем административный обход.

— Пожалуйста, Маша! — позвала заведующая дежурную медсестру. Приготовься к обходу.

Ребеко, надо сказать, понимал, отчего Алина Павловна так спокойна. Врасплох ее не застанет никакая проверка. Для проверяющих что важно? Состояние медицинской документации. Но тут у Мазур полный порядок. Алина Павловна хорошо знает свое дело. Как-никак уже пятнадцать лет работает в этой должности. Дважды была на курсах усовершенствования. Хотя и в возрасте, но выглядит моложаво. Следит за своей внешностью. Женщина, а тем более врач, не должна опускаться. Интересно, что она сейчас о нем думает? Что это старик затеял? Ему впору заняться оформлением пенсионных документов, а он, видите, решил показать себя. Ну что ж, пусть думает что хочет. От этого ее не убудет.

Начали обход с первой палаты. В ней было два человека, остальные трое на прогулке. Алина Павловна коротко рассказала о первом больном. Ему сорок четыре года, хронический бронхит. Направлен в отделение с обострением заболевания.

— Сколько дней вы в больнице? — спросил Ребеко.

— Дней? — с ноткой озорства переспросил больной. — Считайте, без малого три. Только тут счет не на дни.

— Три недели, что ли?

— Три месяца.

У Ребеко округлились глаза. Сделав над собою усилие, он спросил в обычном тоне:

— Помогает лечение?

— Да не очень.

Яков Матвеевич опытным глазом заметил в тумбочке две пачки сигарет.

— Ваши?

— Мои.

— Сколько же штук выкуриваете за день?

— Когда как.

— Пачки хватает?

— Не всегда.

Алина Павловна стала пунцовой. Покраснел и Корзун. Кому не понятно, какие из одного этого примера можно сделать выводы. Шутка ли, человек находится в больнице три месяца. И пусть бы уж лечился, а то загоняет болезнь табачищем вглубь, и никто из врачей не обращает на это внимания. Да если в отделении наберется еще с десяток таких больных, тут в пору сгореть от стыда. Ясно же, что врачу с ними никаких хлопот, и он будет задерживать их выписку на недели, а то и месяцы.

Второй больной оказался в таком благодушном настроении, что Ребеко заподозрил неладное. Проверил тумбочку. Там стояли две бутылки кефира, за ними — недопитая бутылка водки.

— Только по столовой ложке, для аппетита, — торопливо объяснил больной.

— По совету врачей? — спросил Ребеко.

Больной развел руками: нет, мол, не совсем так.

Ребеко сунул в карман записную книжку, в которой делал беглые пометки, и направился к выходу. В последний момент он заметил, как Корзун грозил кулаком смущенным обитателям палаты. Усмехнулся:

— Обход продолжать не будем. Подумайте о том, что мы здесь видели. Оба подумайте.