Главный врач

33

Наталья шла по улице и вдруг остановилась, заметив вроде бы знакомое лицо.

— Косарева! — вспомнила фамилию бывшей одноклассницы Наталья. — Ты что, не узнаешь?

— Титова?

— То-то же. А я уже было подумала, что возгордилась, задрала нос и не хочет узнавать школьных подруг.

Наталья смотрела на одноклассницу и думала, как все-таки быстро может измениться человек. Была типичная деревенская девчонка. А теперь… Будто родилась и выросла в городе. Волосы схвачены широкой лентой с каким-то замысловатым орнаментом, на куртке, как на туристском чемодане, сплошь блестящие застежки и бляшки, юбка так сужена, что и хотела бы, да не побежишь.

— Ой, Титова! Мир тесен. Где ты теперь?

Наталья улыбнулась, вспомнив, что и в школе они почему-то называли друг друга по фамилии. Так, между прочим, ведется даже в некоторых семьях. Забавно!

— Здесь, дома.

— А работаешь где?

— В больнице, в Поречье. А ты?

— В газете.

— В районной?

— Бери выше.

— В областной?

— Еще выше.

— Неужто в республиканской?

— В республиканской тоже надо кому-то работать. — Косарева и прежде не отличалась ложной скромностью.

— Так ты, значит, в командировке по своим газетным делам?

— Ясное дело. Ну а у тебя как с работой?

— По-всякому бывает. А в общем нормально.

— Подожди-подожди, — припомнила Косарева. — Что-то я слышала о Поречской больнице. Был какой-то разговор на коллегии вашего министерства?

— Возможно.

— Слушай, Титова. Это же очень интересно. Расскажи-ка о себе, о твоей работе.

— Пока нечего рассказывать. Ничего толкового мы не сделали. Правда, пытались сделать, да только осрамились. Людям теперь стыдно в глаза смотреть…

У кого что болит, тот о том и говорит. И Наталья рассказала о решении, принятом на сходе сельчан, и о том, как райисполком отменил это решение.

— Слушай, — заинтересовалась Косарева. — Это же прекрасный газетный материал. Тут есть о чем порассуждать: с одной стороны, вроде и перегиб, а с другой, — воля народа… Ты не будешь против, если я приеду в Поречье? Где тебя искать?

— Я же тебе говорила: в больнице.

— Сегодня переговорю по телефону со своим завом, а завтра утром прямо к тебе. Идет?

— Что ты надумала, если не секрет?

— Какой же тут секрет? Ты сама говорила, что нужно прижать ваших алкоголиков.

— И ты думаешь, что твоя статья кого-нибудь переубедит?

— Да нет, на это я не рассчитываю. А вот задуматься кое-кого заставит.

Наталья задумалась. Не заварит ли эта газетная статья такую кашу, что не расхлебать им вместе с Заневским?

— Ты о чем загрустила, Титова?

— Не знаю, как тебе и сказать. Бывает два хороших дела, и нужно их решать, не откладывая в долгий ящик. А дела эти, хотя они и хорошие, хватают друг друга за горло. И не знаешь, что нужно делать, чтобы они решились по-хорошему.

— Я тебя не понимаю. Объясни.

— Нам нужно кое-что построить. А кто нам даст деньги на строительство после твоей статьи? Председатель райисполкома? Держи карман шире. Да он после этого и знать меня не захочет. Секретарь райкома? Думаю, и ему влетит. Так что запросто могу оказаться, как Одиссей между Сциллой и Харибдой.

— Ладно, на месте посмотрим и решим.

— А что там решать, — махнула рукой Наталья. — Бог не выдаст, свинья не съест, как говорит моя мама.

На следующий день Косарева, как и обещала, приехала в Поречье. Зашла в больницу.

— Во-первых, — сказала Наталье, — хочу просить, чтобы ты достала мне машину. Такая возможность, коль ты главврач, надеюсь, у тебя есть?

— Попробую. — Наталья позвонила Заневскому, сказала, что в больнице сейчас корреспондент столичной газеты и что она, корреспондент, готова помочь поречанам в одном очень важном для них деле, нужна только машина.

Виктор Сильвестрович — человек догадливый. Он не только прислал машину, но и сам на ней приехал. Косарева, едва познакомились, сказала:

— Виктор Сильвестрович, я в курсе всех ваших дел. Поэтому, если у вас найдется часок времени, давайте подъедем в сельсовет. Мне хотелось бы ознакомиться с протоколами заседаний и сельсовета и общего собрания жителей Поречья. А потом уж в магазин: посмотрим, как там идут дела.

— Я бы советовал, — сказал Заневский, — сделать все наоборот. Протоколы никуда от нас не денутся. А вот в магазин нужный сигнал могут послать.

— Согласна, Виктор Сильвестрович.

Приехали, когда магазин уже был открыт и очередь до этого доходившая почти до угла переулка, наполовину втянулась в помещение. Шла бойкая торговля. Покупали только водку: она обычно кончалась часам к двенадцати. Сухие вина и коньяк пользовались меньшим спросом.

— Некоторые даже острить начали, — рассказывал после посещения магазина Заневский. — Приходит покупатель в магазин без четверти час и просит продавщицу отпустить ему бутылку водки. Продавщица отвечает: «Нет». — «Так еще же только без четверти час». — «Вы бы еще в час пришли», — упрекнула продавщица покупателя. Это в том понимании, что водку быстро разбирают и приходить за ней даже в половине первого уже не имеет смысла. Среди местных пьяниц есть у нас и другие острословы. Стоит в очереди такой вот бражник и спрашивает у другого: «Ты слышал про „у-2“ и „у-7“»? — «Нет. А что это такое?» — «Задавали этот вопрос умным людям. Те думали-думали и ничего другого придумать не могли. Ответили: „Это, наверное, какое-нибудь секретное оружие“». — «Ну и что же это в самом деле?» — «У два открывают, у семь закрывают», — хохочет бражник. Вот такие у нас невеселые дела, товарищ корреспондент.

В сельсовете нашли аккуратно подшитые протоколы, решение общего схода жителей Поречья. На письменный запрос председателя сельсовета, как быть с этим решением, имелся во «Входящих» ответ председателя райисполкома: «В соответствии с разъяснением председателя облпотребсоюза сообщаю, что план реализации спиртоводочных изделий, утвержденный магазину Поречского сельпо, остается в силе. Время отпуска указанных изделий определено известными вам законодательными положениями».

— Вот так, товарищ корреспондент. За пьяниц, как видите, горой стоят: разъяснение председателя облпотребсоюза, письменное указание председателя райисполкома, ну и, как разъясняют эти товарищи, «известные законодательные положения».

— Но это же черт знает что! — захлопнула папку Косарева. — Вот так взять и отмахнуться! Да хоть бы попытались что-то разъяснить, доводы привели.

Гром с ясного неба — иначе не назовешь статью, появившуюся в республиканской сельской газете под названием «Как помогли оздоровить поречан». И хотя подписи Титовой под статьей не было, все, кто был в курсе поречанских событий, были уверены, что вся эта каша заварена именно ею. Статья начиналась с самых, казалось бы, будничных вопросов. Молодой главврач больницы пытается внедрить в практику ряд ценных начинаний. Его поддерживают в министерстве здравоохранения республики: из нового выпуска врачей направляют на работу четырех специалистов. Все вроде бы хорошо. Но дальше разговор пошел такой, что от него, наверное, зачесались затылки не у одного руководителя. Сами жители Поречья решили: не нужно завозить в их магазин спиртных напитков. А председатели облпотребсоюза и райисполкома говорят: «Нет, пейте! От вина и водки здоровье только крепчает». Выходит, высшее демократическое право человека: хочу выпить — вынь да положь! А воля большинства, высказанная на сходе, — это пустяки, массовое заблуждение.

Написана статья была зло, с хлесткой иронией. В конце автор задавал руководителям органов местной власти еще один вопрос. Коль министерство в целях накопления передового опыта помогло значительными силами и средствами Поречской участковой больнице, то не долг ли советских и партийных органов поддержать это начинание, помочь молодым врачам жильем, а больнице выделить средства для постройки лабораторного отделения и операционного блока?

Первым откликом на появившуюся статью был телефонный звонок председателя райисполкома Орлика Корзуну:

— Иван Валерьянович, кто у нас исполняет обязанности главврача?

— Пока я, Семен Юлианович. — У Корзуна сразу вспотела шея. Он знал, что начинается крайне неприятный для него разговор. — Но я именно исполняю обязанности.

— Вот оно что. Значит, по-настоящему руководить здравоохранением района не собираетесь?

— Что значит, не собираюсь? — обиженно спросил Корзун. — Я готов.

— А если готовы, то почему у вас такой бедлам?

«О каком бедламе он толкует?» — мысленно спросил себя Корзун (газеты просмотреть он еще не успел).

— Семен Юлианович, — неуверенно начал объясняться Корзун. — Прививочная работа у нас ведется. Заболеваемость…

— Какая в черта прививочная работа?! — взорвался Орлик, поняв, что статьи Корзун не читал. — Вы хотя бы иногда заглядываете в газеты?

— Обижаете, Семен Юлианович. Читаю регулярно, и почти все.

— Так вот возьмите республиканскую сельскую газету и прочтите статью «Как помогли оздоровить поречан». Потом позвоните.

Корзун разыскал статью, бегло пробежал текст, потом вернулся и прочитал уже внимательно. Понять, откуда подул ветер, кто дал корреспонденту критический материал, большого труда для Корзуна не представило. «Ну и стерва! Ну и карьеристка!» Набрал телефон председателя райисполкома.

— Семен Юлианович?.. Прочитал эту подлую статью. Слов не нахожу…

— Что намерены делать?

— Может, вызовем Титову к вам и дадим понять, что она не ко двору?

— Основание?

— Какие еще нужны основания? Не считается с исполнительской властью раз, вносит дезорганизацию в работу финансовых органов — два, ну и, наконец, подрывает авторитет руководства с чисто карьеристской целью. Вы считаете, этого мало?

— Она коммунистка?

— Нет.

— Вызывайте.

Получив телефонограмму из райисполкома, Наталья сказала Люде Каледе и Лине Мезенцевой:

— Вот и дождались. Приглашают на беседу. О чем беседа — догадаться нетрудно. Вопрос только в том, что они там решили: строгий выговор или сразу предложат сдать дела другому главврачу.

В райисполкоме Наталью ждали. Не ей пришлось, как обычно, ждать, а ее ждали. Председатель райисполкома взглянул на вошедшую с откровенной враждебностью. Иван Валерьянович казался внешне бесстрастным. Но и на его лице нет-нет да и проскользнет едва заметное выражение злорадства: «Попалась-таки, птичка. Увяз коготок». Наталья была готова к худшему и поэтому вела себя спокойно, с достоинством.

— Ну садитесь, рассказывайте, — начал Орлик.

— О чем? — не скрывая иронии, спросила Наталья.

— О том, что написано в статье.

— Вы же читали. Мне нечего добавить.

— Вы уже совсем ни во что не ставите руководство?

— Какое руководство?

— Ну хотя бы главного врача района Ивана Валерьяновича Корзуна. Почему, прежде чем писать в газету, не посоветовались с ним?

— В газету я не писала.

— Но материал корреспонденту дали вы?

— Я.

— Так вот я и спрашиваю: почему вы не посоветовались с главврачом?

— Это обязательно требуется?

Переглянулись. Как осадить эту девчонку? Сказать: «Да, обязательно» не скажешь. Тут нужен другой довод.

— Вы писали…

— Я не писала, еще раз вам говорю.

— Ну хорошо, — поправился Орлик. — Не писали. Но вы говорили корреспонденту, что вам нужны ассигнования для пристроек. Вы с этим вопросом к кому-нибудь обращались?

— Нет.

— Так какого же черта, — сорвался на крик Орлик, — вы растрезвонили на всю республику о том, с чем вы ни к кому не обращались? В чем вам никто не отказывал?

— Я попросила бы не кричать. — Наталья закусила удила.

— Извините, — почел за благо взять себя в руки Орлик. — Но ведь, товарищи, — обратился он к Корзуну почему-то во множественном числе, — как можно понять эту писанину? Это же явное стремление опорочить всех без малейших на то оснований.

— А чего вы так всполошились, Семен Юлианович? — спросила Наталья. Разве за это статья кого-нибудь критикует? Там говорится только, что инициатива могла бы исходить от райисполкома. Высказывается пожелание…

— Вам это кажется пожеланием. А всем остальным — палкой в колеса. А чего стоит ушат грязи, вылитый на нашу торговлю?! Мы что, продаем водку в неурочные часы? Нет. Все делается так, как и везде. Как в Минске и других городах. Так в чем же тогда дело? Иван Валерьянович! — повернулся к Корзуну. — Как справляется Титова со своими прямыми обязанностями?

— Не блестяще, Семен Юлианович.

— А именно?

— На днях мне сообщили из обкома партии, что к нам выезжает комиссия по проверке жалобы на Титову.

— Что за жалоба?

— В самых общих чертах. По вине Натальи Николаевны погиб механизатор Антон Терехов. Его жена не перенесла смерти мужа и заболела раком. Она в тяжелом состоянии. Чтобы как-то выгородить себя, Титова взяла на воспитание их дочь…

Наталья смотрела на сидящих перед ней людей, слушала их и недоумевала. Да неужели же они в самом деле верят в то, что говорят? Ну, Корзун понятно, этот выдаст белое за черное и глазом не моргнет. Но председатель райисполкома? Ведь его же избирали депутатом. Он выслушивал наказы своих избирателей, обещал честно трудиться, быть справедливым, чутким, отзывчивым. Ну, покритиковали его в газете. Так возражай, если ты прав, или принимай меры, исправляй свои ошибки. Э, нет, вопрос, оказывается, ставится иначе. Председатель райисполкома — номенклатура. Его рекомендовал на этот пост обком партии, обкому он и подотчетен в своих решениях и действиях. И уж во всяком случае не какой-то там Титовой. За сознательный подрыв авторитета руководителя советской власти в районе она, Наталья, должна понести наказание. Так и только так нужно ставить вопрос.

— Словом, готовьте материалы, Иван Валерьянович, а выводы сделаем вместе.

— Мне можно идти? — спросила Наталья так, будто наперед знала, что все так и будет.

— Идите. И зарубите себе на носу, что принцип коллегиальности — главное в нашей работе.

В автобусе ни с кем не хотелось разговаривать. Всю дорогу смотрела в окно. Моросил дождь. Уныние тяжким грузом лежало на душе у Натальи. Она понимала, что один Корзун это бы еще полбеды. Но когда в упряжку с ним становится еще и председатель райисполкома, ей этого натиска не выдержать.