Горький вкус Солнца

Глава 20

Погода установилась теплая, снег шел редко и не мешал вылазкам, никаких недобрых гостей не появлялось. Жизнь налаживалась. Мы с Марком стали чаще гулять, обсуждая дела, предстоящие весной. Больше всего хотелось найти новое место для Грозового поместья.

— Может, и старое сгодится. Будет видно, когда стает снег, — повторял Бэйт.

Теперь он стал тем, кто отвечает за вопросы устройства на новом месте. Колэй и моя мама помогали родителям с неугомонными малышами, порой присоединялся и Ласс, но всё-таки большую часть времени он проводил в кузне у нового солнечного знакомого — молодого парня Захара. Бирн перебирал остатки библиотеки, чинил, что мог, остальные тоже нашли себе дело по душе.

Лео, как только привык к старому образу жизни, был тщательно осмотрен, и мы с Марком заключили, что парню не раз доставалось. Подлечив брату спину, Солнечный занялся привычными обязанностями, а я помогала ему, где придется. Пришлось предупредить всех новых жителей дома, что соваться к Ивовой роще опасно. Марк не стал рассказывать подробностей, но таких глупых, как я, среди Грозовых не оказалось: в тут сторону так никто и не пошел.

Дом учился новым песням. В основном это были колыбельные Мэй, под которые, если они звучали днем, хотелось спать всем слушающим. Она умела петь тихо, но звонко, как-то особенно нежно, и это было единственное, что кроме баюканий на руках усыпляло малышей — активные, голосистые Магици по нескольку раз за ночь будили родителей. Хорошо, что дедушка нашел к внукам подход. Он ловко брал обоих, ходил по дому и рассказывал обо всем, что видит. Однако если дети хотели обратно к родителям — никто не мог их успокоить. Взять грудь, обхватить покрепче папин палец — и наступала полная идиллия. Мэй научилась кормить обоих одновременно, и все были довольны.

Когда малыши чуть подросли, их потихоньку стали знакомить со всеми членами семьи. Они побывали на руках у Солнечных и Грозовых, и не было такого, чтобы кто-то им не понравился. Мэй и Дэр ходили гулять, непременно взяв с собой целое стадо разной живности. Кстати говоря, маленькие человечки очень понравились солнечным диким котам, и суровый отец, не допускающий зверей в собственную кровать, позволял им мурлыкать возле колыбелек.

Поправились все, в том числе Кулек. Он наконец-то поведал нам историю своих ран, хотя все и так догадались, что произошло.

— Я начал подозревать его давно, — сказал карлик. — Это ведь он еду отравил.

— Гнус на моем корабле, — нахмурился Торми. — Как же я не почувствовал?

— Не все можно ощутить, — отозвался Кулек. — Порой надо просто следить внимательно. Ты капитан, управляешь судном. Было не до этого. А вот у меня времени хватало. Уже потом, на острове, я понял, что парень прихватил оружие, и решил посмотреть, куда он направится, но попал в засаду. Злодей тоже следил за мной, понимая, что придется перешагнуть через несколько трупов на пути к цели…

— Кто же нанял его? — хмуро спросил Марк. — У меня вроде нет врагов, которые бьют в спину.

— Пабергер, — сказал Кулек, и мы недоуменно переглянулись.

— Вальди! Вот ведь зараза! — вырвалось у меня.

— Скорее уж заноза в заднице, — сказал Дэр. Мэй спала вместе с малышами, а он сидел с нами, попивая чай. — Ума не приложу, чего это она в тебя так вцепилась?

— Вот уж не знаю, я был вежлив — и только. Ни намеков, ни нежностей.

— Наверное, думала растопить твое сердце, — хмыкнул брат. — Но искренности не хватило.

Марк с улыбкой обнял меня за плечи.

— Вроде того.

Ночью, оставшись наедине, я решилась задать неприятный, но важный вопрос.

— Марк, а ты иногда думаешь об Агне?

Его руки, стягивающие рубашку, на мгновение замерли. Солнечный стащил штаны, как всегда оставаясь обнаженным, и, только плюхнувшись на кровать рядом со мной, ответил:

— Очень редко, Габ. Я ведь отпустил её. Если и вспоминаю, то словно издалека, как будто она действительно попрощалась со мной. Знаешь, как светлый сон, подробности которого давно забыл, но толика приятных чувств осталась в сердце навсегда.

— Это здорово, — прошептала я. — Также я думаю о папе.

Я как всегда устроилась у него на груди и прижалась плотнее, чтобы ощутить все изгибы сильного тела.

— Придет весна, и мы поможем ребятам построить новый дом. Да ведь?

— Угу, — проворчал Марк. — Обязательно. Я только сомневаюсь, что это будет скоро.

И он оказался прав, зима больше не мучила морозом, но и не собиралась никуда уходить. Было не холодно, иногда снег подтаивал, но даже тогда в воздухе не пахло весной, только северным ветром и тишиной.

Хорошо, что в лесу остались звери, которым любые невзгоды были нипочем. В реке все ещё была рыба, и вскоре Марк стал учить меня её ловить. Обычно мы приходили на одно и то же место, стелили плотное покрывало на камни и закидывали удочки. Чаще всего с нами отправлялся Куролесь, он был отличным пловцом и не боялся замочить лапы. Кот помогал вытащить улов на берег, и обязательно получал хвост и голову. А учитывая, что рыбы были крупные, своим обедом делиться не приходилось.

Иногда Марк лез в воду и терпеливо ждал, чтобы схватить добычу руками. Вот уж этому я научить не просила — стоять ногами в ледяной воде, причем долго и неподвижно, к тому же потом так стремительно нырнуть и за хвост поднять красного карпа — чудеса! Порой мы жарили небольшую рыбину и съедали её на месте, но чаще все относили домой и готовили вместе с картошкой, луком и каким-нибудь умопомрачительным соусом Бэйта.

Спустя время я напросилась вместе с Марком на дежурство в башню возле туннеля, и он, как ни странно, даже не стал спорить.

Я впервые видела новый мост и дом рядом с ним. Атровцы не настаивали на границах, но теперь, когда людям угрожала опасность, пришлось жестко их обозначить. Мы подъехали к башне, и навстречу вышли два Грозовых и один Солнечный.

— Подкрепление, — улыбнулся старший. — У нас без происшествий, к счастью.

— Отлично, — кивнул Марк. — Поезжайте домой, ребят. Отдохните как следует.

Воины не стали задерживаться. Да и кому охота безвылазно торчать в башне, оглядывая округу? Я улыбнулась. Известное дело, Колэю! Однако и он не всегда был любителем одиночества. Только с тех пор, как потерял любимую…

Мы вошли внутрь и поднялись в комнату, где приветливо горел огонь в широком очаге. Там было четыре узких постели, но мы предпочли большой матрас, лежавший без дела. Куда уж там замерзнуть рядом с солнцем, даже если ты спишь на полу в каменной башне, продуваемой всеми ветрами.

Марк принес подушки, нашел яркое стеганое одеяло из разноцветных кусочков. Вообще-то в сторожевом доме было весьма уютно, и нам не пришлось, как другим, глядеть в окно — Марк определял угрозу токами. Он мог ощупывать мир вокруг, не касаясь его руками, а потому был, наверное, самым лучшим среди нас разведчиком. Конечно, подобное начало получаться после того, как неведомый бог зарастил его рану. Помимо этого Солнечный научился чувствовать пути ветров, как и я. Теперь у нас была новая тема для бесед — Марк говорил о чувствах, приносимых с воздухом, а я рассказывала, откуда они пришли. Так можно было даже определить, хорошо ли нынче живется людям на Севере и Западе, на островах…

Мы устроились на матрасе, и я взяла с полки первую попавшуюся книгу. Это была классификация растений Среднего королевства.

— Интересно, кто её читает? — хмыкнул Марк. — Занудство.

— Бэйт, наверное, — рассмеялась я. — Или Лео. Оба любители ботаники и зелий.

— Каждому свое, — сказал супруг. — Вот ты заметила, как потянулись Солнечные к вашим танцовщицам? Не хватало им спасительной звездной темноты.

— Ага! — подхватила я. — А Грозовым парням явно охота солнышка, вот они и гуляют с вашими златовласками.

Мужчина улыбнулся.

— Я удивлен стойкости и отваге Магици. Честно. Они потеряли дом, который много веков любили и берегли. Но — не сдались. Хотя бы один ходил унылый! Так нет, держатся друг за друга, с прежней смелостью смотрят в будущее.

— Знаешь, как говорит об этом Колэй?

— М?

— Мосты рухнут, но если жив строитель — он создаст новые. А печаль не охватит сердце целиком, если в нем живет хотя бы чуточка надежды.

— Раньше я полагал, что надежда — величайшее зло. Вот так живешь, надеешься, а потом бац! — и у тебя ничего не осталось. Дом — и тот отвернулся.

Я погладила его по щеке.

— Рано или поздно мы теряем тех, кого любим. Главное, чтобы их души оставались с нами.

— Эх, ну и разговор я завел, — проворчал Марк. — Давай лучше про растения читать!

Я была не против, и последующие несколько минут мы смеялись над названиями и видами, а также над серьезным авторским подходом к сбору особо ценных трав.

— «Ровно в полночь подойдите к цветку Сладострастия и мизинцем правой руки раскройте лепестки…». Ничего себе условия!

— А вот ещё веселей: «Трава Буян-ночь будет полезна, только если собирать её обнаженным и мокрым».

Я рассмеялась, и Марк продолжил:

— «Ни в коем случае не ешьте ягоды Полесовки, вас могут захлестнуть страстные позывы…»

— Не может быть! — расхохоталась я. — Это где такое написано?

— Вот, — с улыбкой показал Марк. — Читаем далее. «Растение обладает сильными любовными чарами, и способно пробудить жажду даже у особо сдержанных магов. Стоит избегать нюхания цветов в период с июля по середину августа, так как они вызывают ярое желание к продолжению рода…» Деликатно написал, а?

Тут уж мы расхохотались оба.

— Некоторым и цветов не надо, — сказала я и тотчас спрятала ногу, чтобы Марк не успел сцапать.

Мужчина усмехнулся и принялся нащупывать мое колено через одеяло, и я, как когда-то, шарахнула его подушкой. Однако на сей раз Марк ответил, и довольно скоро повалил меня на матрас. Под ним как всегда было жарко и приятно.

— Меня захлестнули страстные позывы, — сказал он.

Трясясь от смеха, я уперлась в его грудь ладонями.

— Прекрасно понимаю. Чувствую, у меня тоже пробудилась ярая жажда. Но не будем торопиться. Там нас, между прочим, компот дожидается!

— Придется ему ещё подождать, — сказал Марк и склонился, целуя меня в подбородок. — Иногда я хочу тебя съесть, Габ. Целиком. И начну именно отсюда, чтобы потом добраться до губ.

— Ай! — прошептала я. Он действительно меня цапнул, правда, очень нежно. — А может, не надо? Утолим голод иными способами.

— Хорошо. Но тогда придется отдать мне одеяло, которое сейчас сильно мешает.

Как хорошо было довериться его рукам! Я не хотела ничего предпринимать, сквозь полузакрытые веки следя, как Марк медленно стаскивает с меня одежду. Лежала, как бревно, только порой, подчиняясь его пальцам, двигалась в ту или иную сторону. Кажется, супругу нравилось делать со мной, что в голову взбредет, потому что вскоре стало уже не до шуток. Марк разошелся, и дом услышал звуки, которых, должно быть, прежде не ведал.

Кто мог заподозрить в строгом, сдержанном, порой совершенно невыносимом мужчине ласкового, страстного и чуткого любовника? Да и думал ли кто-то о Марке так, кроме меня? Я хотела его отчаянно, боялась, что могу укусить и не понять этого. Вскоре спокойствие сменила беспощадная стремительность, и тут уж я не могла лежать спокойно, особенно когда Марк был сзади. Он крепко держал меня за талию, порой кладя ладонь на поясницу и заставляя прогнуться сильнее. И тогда я падала грудью на матрас, чтобы комкать простыни и тихо постанывать от незавершенного удовольствия.

Но ему всё было мало. Он не испытывал меня на прочность, лишь растягивал счастье, чтобы мы оба могли насытиться хотя бы на несколько часов. Оба были мокрые, но поблизости уже ждала баня, затопленная заранее. Поистине чудесное завершение приятного дежурства, и я знала, что всегда буду помнить этот день.

Весна пробивалась через заслоны холода с трудом. Марк и Дэр действовали сплоченно — Солнечный грел, Грозовой вызывал мокрый снег, который вскоре превратился в первый дождь. Его встречали с радостью, и веселые лучи рождали над лесом огромные радуги. Снег стаял быстро, превратив дорогу в сплошную красную грязь. Однако по ней ездили всё равно — патрулировать, на охоту или рыбалку.

Все ещё было холодно, но солнце уже обрело силу, и стали появляться первые цветы. За стойкость к ночным заморозкам мы называли их Смельчаками. Были они небольшими, но ярко-красными, приметными, и устилали продрогшую землю пушистым ковром. Бэйт говорил, что цветы согревают Атру. Смельчаки были вестниками первых погожих дней, когда днем можно не надевать верхнюю одежду.

Весне радовались все — и люди, и животные. Конечно, не обошлось без драк между дикими котами и рысями, но главы кланов жестко наказали обе стороны, дав им понять: теперь они должны жить мирно рядом друг с другом, тем более что животные Грозовых не отняли у Солнечных зверей территорию: рысей поселили на задворках сада, в светлом лесу меж лип. Просто, как говорится, искра пробежала, и живности не удержались. Однако в целом они вели себя прилично, и вскоре мы построили для них временные дома.

Куролесь и Кулек, два друга, приняли в свою компанию Марту, и мы часто видели их сидящими высоко на дереве. Человечек оглядывал округу, коты, казалось размышляли. Или они просто грелись на широкой теплой ветке, ожидая, когда всё вокруг зазеленеет?

А потом вылезла первая трава, и ночи стали светлее. Почему-то это действовало на меня как бодрящее лекарство, и начались изнурительные бессонницы. Я долго не могла уснуть даже несмотря на мирное посапывание Марка, ворочалась, вздыхала и то и дело вставала попить воды. Ветви стучались в окно, ветер пробегал по крыше мокрыми пятками, и дом пел. Однако ни его колыбельная, ни так любимый мной ночной дождь не помогали. В одну из ночей напряжение достигло апогея, и, чтобы не разбудить супруга, я решила пройтись до зимнего сада.

В доме было тепло, и я накинула только легкий халат. Как всегда не обулась и оставила распущенными волосы. Прежде всегда заплетала их на ночь, но Марку нравилось, как он выражался, «дышать шелками», и они не мешали ему. Поэтому бывало, что пряди оставались свободными на время сна, хотя утром и приходилось их распутывать. Зато супруг с радостью помогал мне, и это была неизменно приятная процедура.

Все спали, включая самых маленьких Магици. В коридоре было свежо и пустынно. Ещё бы, в два часа ночи! Я спустилась по лестнице и привычно дошла до наших маленьких ростков. У них уже появились друзья — весенние розы, лук, укроп и сочная, веселая травка. Я села на землю, подогнув ноги, и задумалась. Мама говорила: раз сон не идет, значит, нечто важное ждет тебя в мыслях. Открытие, новая идея, важный вопрос или ответ. Что искало меня, не позволяя разуму отдаться воле снов?

Я сидела возле растений долго, и зачем-то считала секунды, слушая шаги ветров. И сама не заметила, как задремала в неудобной, напряженной позе. Когда так проваливаешься в дрему, обычно видишь вещие сны… Жаль, что не можешь выбрать — знать судьбу или пребывать в неведении.

Я услышала тихие шаги и встрепенулась. Марк? Нет. Это был некто, пришедший издалека. Человек, которого я сначала не узнала, а потом вскочила на ноги, тотчас упав — конечности страшно затекли.

— Папа!..

— Почему моя Габи не в постели? — улыбнулся он. — Замерзла ведь, маленькая.

Отличить доброго призрака от его злого, темного подсыла или тени легко — смотри в глаза и всё станет ясно.

— Привет, — прошептала я и откашлялась. — Я… Просто… Бессонница. Ты реален?

— Да, но долго мне здесь не удержаться. Я пришел поговорить с тобой.

— О чем?

— О важном. Ты не чувствуешь, что ход твоего времени изменился?

Мне стало досадно.

— Кажется, нет. Всё как прежде.

— Это неправда. Тебе внушили ложь для спасения, Габи. Пожалуйста, попробуй понять: ты не та, что была прежде. В какой-то миг судьба сдвинулась, опередив все те годы, что ждали тебя. Теперь времени очень мало, маленькая.

— Что это значит, пап? Не понимаю…

— Тебе нужно вспомнить затертое мгновение прошлого. Я вижу, как переплелись три линии прошлого, но две из них — ложные. Пожалуйста, вернись туда, где быть не хочешь, и посмотри на события силами духа.

Мысли окончательно спутались и замерзли.

— Я попробую, хотя и не понимаю, кому и зачем понадобилось что-то в моей памяти затирать…

— И это ты должна выяснить, — сказал он. — А теперь мне пора. Пожалуйста, не говори маме, что я приходил. Мне нравится видеть её счастливой, а прошлое вызовет пусть и сладкую, но печаль.

Я шагнула к нему, но остановилась.

— Не коснусь?

— Прости. Я давно забыл, что значит иметь тело. Но я обнимаю тебя сердцем, моя красавица, и знаю: ты справишься.

Я послала ему воздушный поцелуй, и, когда сильная фигура растворилась в воздухе, утерла теплые капли со щек. Короткий разговор, а ведь я могла о многом рассказать ему! Но почему-то грустилось без боли, словно я знала — папа и так видит мою жизнь, её радости и сомнения.

Я дошла до лестницы, ухватилась за перила. Долго глядела в темноту, царящую за окнами. А потом поднялась в нашу спальню и мгновенно уснула под боком у супруга, пообещав себе как можно скорее во всем разобраться.

Однако ни в этот день, ни тем более на следующий, я не занялась решением новой загадки. Ещё бы, ведь было совсем не до этого! Наступало двадцать первое мая, день рождения Марка. К этому мы все готовились, хотя Солнечный и уговаривал «не заморачиваться». Стояла прекрасная теплая погода, и решено был праздновать в саду. Насколько рано надо встать, чтобы опередить Солнце? Я даже не пыталась, а Марк, добрая хитрюга, сделал вид, что спит, чтобы мы могли пару часов посвятить разным приятным хлопотам. И лишь к девяти он пришел на кухню помогать.

— Говорите, что хотите, но сидеть в библиотеке без дела я больше не могу.

Его тотчас принялись поздравлять, обнимать, угощать. Я добралась до мужа последней, но предпочла ограничиться словами и поцелуем.

— Остальное — потом. А пока что вынеси вердикт по поводу пирогов.

— О, это я с радостью! — хмыкнул Солнечный. Он был ужасным обжорой, если дело доходило до выпечки.

Нам всем предстояло грандиозное объедалово, потому что пироги были гигантские. Особенно впечатлял со щавелем — круглый, румяный, пухлый. Нашлись угощения и для детей — кексы с пудрой и вишневой начинкой, для которой отлично подошло сбереженное варенье. Однако всякого, кто пытался покуситься на вкусности раньше времени, я отгоняла половником.

Марк, оказывается, кое-что умел готовить. Из запасов сухофруктов он сварил прекрасный компот в большой кастрюле, и первыми его попробовали самые маленькие жители дома, которые остались в восторге, то и дело забегая на кухню и прося «напиток лета». Нам четверым: Марку, мне, Бэйту и коку было хорошо. Неповторимое чувство, когда готовишь для праздника, вдыхаешь множество теплых запахов, пробуешь, пока живот не раздуется. В конце концов на подмогу пришла мама, и мы с Марком отправились в сад, где ребята уже ставили длинные столы и скамейки.

Погода не подвела — было безветренно, тепло и ясно. Деревья украсили лентами, люди нарядились, и Марк хмыкнул.

— Ради какого-то балбеса столько суеты!

— Ты даже не представляешь, какого замечательного балбеса из себя представляешь! — рассмеялась я. — Тебя все очень любят, Марк. Многие полюбили уже после того, как узнали лучше. Например, моя мама. Говорит, зря в тебе сомневалась.

— Тогда я и сам в себе не был уверен и ни на что не надеялся. Но теперь, несмотря на все, знаю, что иду правильной дорогой. Благодаря тебе, малышка. Всё мое тепло — твое, и лишь малая его часть попадает на остальных.

— Но её хватает им для того, чтобы сердца не мерзли, — улыбнулась я, потершись щекой о его ладонь. — А давай в лес прогуляемся? Кое-что покажу.

— Избалуешь сюрпризами — стану требовательным и вредным.

— Ну и пусть!

Он взял меня за руку.

— Смелая ты, Габ. Идем.

Я знала, куда именно хочу его отвести. Там, в роще, на одном из деревьев показались первые листочки. Многие части красной земли погибли, но Атра не привыкла сдаваться без боя.

— Вот она, жизнь, — улыбнулся Марк. Он погладил шершавую кору и повернулся ко мне. — Мне приснился странный сон, Габ. О том, что мы гуляем под другим небом, по земле черной, как сажа, и жирной настолько, что на ней вырастают высоченные деревья и цветут огромные цветы. Возможно, Солнечному поместью уготована судьба Грозового… Переживем ли мы это? Не чувствую в себе сил потерять дом, тем более сейчас, когда жизнь более менее наладилась. Да и куда мы пойдем?

— В священную долину, — уверенно отозвалась я. — Если ты меня поддержишь, остальные задумаются.

— Ну, Мэй и Дэр уже об этом заговаривали. Главное, Колэя переубедить.

— Это точно. А ещё лучше спросить совета у Цахтала и Кервела.

— Правильно, — улыбнулся Марк. — Но давай займемся более важными вещами.

Позади было дерево, и я оказалась к нему удобно прижата. Теплые ладони на моих щеках были как всегда шершавыми, и губы Марка — горячими и сухими. Мы начали с легких прикосновений, и постепенно, увлекшись, утонули в страсти. И это было только начало чудесного дня.

Когда все собрались (стоило упомянуть, что часть Грозовых осталась в деревне возле нашего бывшего поместья, на тот случай, если понадобится защита), и мы уселись за стол, удивлению Марка не было предела. Он, долгие годы живший в одиночестве, услышал так много теплых, искренних слов, получил и новые сапоги от лучшего мастера из деревни, и бесподобно сделанный меч от Ласса, и травы от Бэйта, в том числе для ванной… Растерянный, немного смущенный, Марк для каждого нашел доброе слово, благодарил, обнимал новых друзей. Я чувствовала, что ему нелегко принять такой мощный радостный поток, но мужчина справился.

Мы много танцевали, и даже маленькие Магици улыбались в ответ на переливы музыки. Правда, и устали они быстро — Мэй пришлось унести похныкивающих голодных малышей в дом.

Уже под вечер ушли и мы, и, оставшись наедине, я принялась поздравлять любимого. Первым делом — новые рубашки, штаны и куртка — плотная, непромокаемая. Марк каждую вещь примерил, и раздевание-одевание превратилось в сплошное веселое представление. После каждого подарка следовал поцелуй — всё более горячий и чувственный, и я боялась, что мы не доберемся до главного.

— Вот. Это тоже тебе.

И я, трепеща, вручила ему тяжелый сверток. Порвав плотную бумагу, Марк изумленно уставился на обложку, а потом так крепко меня обнял, что я взвизгнула.

Книга Лесов. Он говорил о ней ещё до отъезда на таинственный остров. Удивительный экземпляр, в котором тексты жили на деревьях и все страницы были полностью нарисованы. Поговаривали, что книга содержала удивительную магию, но раскрыть её мог только тот, кто умел слушать образы сердцем. Я попросила купить подарок Маира Арнэ, и парень, уж не знаю, где и как, отыскал ценный том.

— Малышка… Я с детства о ней мечтал!

Видеть его таким довольно-обалдевшим мне ещё не приходилось. Словно малыш, получивший заветную игрушку, Марк осторожно погладил толстую, украшенную рельефом обложку. Она одна уже представляла собой произведение искусства, наверняка внутри таилось нечто невообразимое. Я специально не рассматривала страницы, мечтая, что мы будет делать это вместе. И вот — дождалась.

Когда Марк потянулся, чтобы меня поцеловать, я ответила ему тем, что лизнула в нос.

— Это ещё не все подарки.

Супруг весело рассмеялся.

— Куда уж больше, Габ! Я заполнен счастьем до краев!

— Конечно, новый танец, — улыбнулась я. — А потом — ванная. Особая.

Марк внимательно поглядел мне в глаза.

— Неужели я всё это заслужил?

— Я люблю тебя, Марк, и это уж точно не та любовь, которую чем-то «заслуживают». Она просто есть для нас двоих.

— Хорошо, — пробормотал он. — Постараюсь стать для тебя самым лучшим мужем.

— Ты уже им стал, — прошептала я. — А пока что книга подождет. Время для ванной.

— Как это? А танец?

— Танец после.

— Хорошо. Идем.

В ванной уже все было готово. Я нарочно приготовила самые душистые сборы, и теперь в воздухе разливалось лето.

— Повернись, пожалуйста, для раздевания.

— С радостью, малышка.

Я нарочно медленно расстегнула пуговки новой рубашки, долго возилась со штанами, чувствуя, как любимый распаляется. Но планов разрешать ему проказничать прямо сейчас у меня не было.

— Садись, пожалуйста, — с улыбкой сказала я супругу.

Марк усмехнулся и плюхнулся в воду, залив пол. Довольная его хитрым взглядом и пуще того красотой расслабленного мощного тела, я взяла губку и закатала рукава простого льняного платья.

На сей раз преград не существовала, но я вела себя до поры сдержанно. И даже когда Марк поманил меня к себе, не допустила никаких шалостей. Нужный миг настал, когда мы вылезли и начали вытираться. Вот тогда-то я достала масло, подранное Бэйтом.

— Неужели ты собираешься меня прихорашивать, Габ?

— Ага. У тебя кожа сухая, мы ей немного поможем, напитаем влагой. Вставай здесь.

Марк повиновался. Я налила масло в ладонь и начала с его плеч, провела по груди, опустила руку к животу. Чуть задержалась у пупка, но дальше не пошла, вернулась вверх и принялась за спину. Я знала, чего он ждет, и предвкушала новое удовольствие. Прижалась грудью к широкой спине, обняла и провела по бедрам, втирая как можно сильнее и нежней. Потом скользнула выше, едва коснулась, и Марк выдохнул.

Я чувствовала приятную слабость, и была вольна делать для него нечто прекрасное. Мне нравилось ощущать, как отзывается его плоть, как он вздрагивает, задерживает дыхание или дышит глубоко, трудно. Пальцы творили волшебство помимо воли, голова кружилась от духоты, разлитой вокруг белым ароматным паром. Приятно, вкусно, долго… Когда мы обнялись и масло попало на меня, снова нахлынула жадность. Марк жаждал отвечать, я хотела касаться, и мы, целуясь, врезались в большой комод — единственный предмет мебели в ванной.

— Отлично, — сказал супруг, и ловко усадил меня на самый верх. — Так гораздо удобнее.

Я тихо вскрикнула, когда он оказался внутри. Пальцы соскальзывали, пришлось прижаться к стене спиной, чтобы не свалиться от резких движений.

— Знаешь… Я ведь… не приготовила платье… — выговорила я, глядя в небесные, полные желания глаза супруга.

— Значит, собиралась танцевать для меня голышом? О, Габ, ты бесподобна! — хрипло рассмеялся он. — Но уже не до этого.

Марк обнял меня, я, поняв любимого без слов, обхватила его бедра. Хорошо, что заранее приготовила постель, вытащила новое одеяло — темно-голубое, со светлой серебристой вышивкой. Ползли по переливчатой ткани травы, сплетались в венки, цветы рождали пушистые букеты. Пять лет я потратила на то, чтобы его расшить…

Мужчина бережно опустил меня на матрас и всю оставшуюся ночь не позволял сомкнуть глаз. Мы не только занимались любовью, нет. Этого было мало. Хотелось разговаривать, смеяться, понимать друг друга. Мы просмотрели книгу, которая оказалась удивительно прекрасной, затем я всё-таки станцевала, правда, нацепив одежду Марка, и супруг чуть не лопнул от хохота, глядя, как при каждом движении с меня падают штаны, открывая во всей красе незащищенное тело. Потом мы ели, играли, дурачились. Это была самая насыщенная, чудесная и счастливая ночь в моей жизни, и хотелось, чтобы звезды горели ярче, указывая правильный путь. Чтобы даже если предстояло иное, недоброе, нам было куда пойти и откуда взять силы сразиться с неизбежным.