Горький вкус Солнца

Глава 6

Снова одна в пустом доме. Со мной только кот, да и тому интереснее на улице. Даже Кулёк прийти не может — боится маркалов. Я понимала, что ревновать Марка к давно умершей глупо, но остановиться не могла. Хотелось бить посуду и реветь, взяться за меч, сразиться с ненавистным противником. Самое страшное, что больше всех я ненавидела сестру. Почему она никак не могла оставить Марка в покое? Он ведь страдал из-за неё! А что, если это Солнечный не хотел отпускать любовь? От этой мысли становилось дурно.

К тому же мне через день снился призрак в зеленом платье. Темная Агна ходила следом, пытаясь схватить за руку, прижать к себе, поделиться той гадостью, что носила внутри, и я орала, просыпаясь, и долго пялилась во тьму, боясь, что дверь откроется и в комнату зайдет страшная черная женщина.

Хорошо, что у меня оставались дела в поместье: я снова убиралась, стирала и вычищала. Воины передавали мне свежие новости, в том числе об успешном строительстве, но ни одной теплой весточки от мужа. Ему сейчас было совсем не до меня, и это оставалось только принять. Любовь не приходит не вовремя, но порой на неё совсем нет времени. Так и я — находила силы на что угодно, занималась всем подряд, когда жаждала того единственного, который не мог быть рядом.

Так прошло две недели. Я научилась справляться с собой, и загнала тоску в глубину сердца. Даже страхи приручила, и теперь каждый раз позволяла Агне обнять себя, чтобы, дрожа, впускать нечто жуткое. И просыпалась без воплей — дрожащая, но не сломленная.

А потом нашла в библиотеке несколько странных набросков, сделанных твердой рукой. Без сомнения, это была юная Агна. Умелый художник сплел её фигуру с окружающим миром, нарисовал вязь молний и облачные фигуры могучих воинов. Я узнавала места — Влюбленные, потом Священная долина и Грозовой дом, а ещё роща розовых берез. А вот сестра сидит рядом с маркалом и чешет ему грудку…

Внизу стояло «М.С». Увидев инициалы, я уже не сомневалась в авторстве. Марк никогда не говорил, что рисует, не рассказывал и о том, что в западном крыле есть огромный, заброшенный зимний сад, не показывал бальную комнату в восточном крыле. Наверное, это казалось ему незначительным, однако я считала каждую мелочь важной и особенной. Среди вещей на чердаке я нашла швейную машинку, и теперь узнавала у воинов, что им нужно. Поначалу Солнечные отказывались, однако когда я сделала для выздоровевшего Элдри рубашку, штаны и комплект постельного белья, мужчины стали приходить, смущенно прося зашить вещи.

И я сразу поняла, что на земле Солнечных живет куда меньше девушек, нежели у нас. Мужчинам приходилось многое делать самим, в том числе шить, штопать, стирать, и заниматься другим трудом. Они умели даже вязать, неплохо обращаясь с крючком. Мне в подарок принесли несколько пар больших носков и перчатки — на будущую зиму. Такая приятная, настойчивая забота превращалась под вечер в кувшины слез, которые я проливала, стоя среди погибших растений в зимнем саду. Не знаю, почему это печальное высохшее место мне так нравилось. Наверное, мы с этими деревьями были похожи — они точно также медленно умирали. Я притащила несколько ведер и обильно полила серую потрескавшуюся землю. Надежды спасти зелень не было, но это принесло мир в мою душу.

Ночью я долго не могла уснуть, ворочалась в своей постели, слушая, как вздыхают светлячки. Они хотели светить, но не для меня — для своего хозяина, и было холодно и пусто внутри сердца, словно там настала зима.

Внезапно я поняла, что уже не лежу на постели, а иду через лес, в туманной ночи. Облачка пара вырываются изо рта, и ноги окоченели. Я вздрогнула, ощутив прикосновение в ладони. Агна! Прежняя, почти живая. Она приложила палец к губам и потянула меня вперед. Я последовала за ней без пререканий, пытаясь разглядеть сквозь темноту окружающий мир. Постепенно спадали мои одежды, разваливалась обувь, и дорога становилась всё более трудной.

— Прости, — сказала сестра. — Дальше ты должна идти одна.

Я поглядела на девушку — она улыбалась.

— Перестань мучить Марка.

— Я делаю лишь то, чего он желает. То, что ты не сможешь делать.

— Смогу. Не тебе судить мою любовь.

Она сжала губы и отвернулась.

— Уходи, пока не пришла Она.

Я не успела задать множество вопросов — упала в грязь, словно меня толкнули. А потом полетел первый камень. Или это была стрела? Сквозь боль жалящих ударов я не понимала, где нахожусь, и кричала, слыша демонический смех, так похожий на тот, что раздавался на болотах…

— Приехали! — раздался из темноты спасительный голос, и я вскочила на постели, чувствуя, что спина мокрая.

Хотелось реветь от облегчения. Я подбежала к окну — Марк, Дэр и Мэй. Из Грозовых больше никого, а вот Солнечных воинов полно. Понятно. Хорошо, что гостевые комнаты теперь были чистыми и уютными.

Показалось, что Марк слегка прихрамывает, и я не стала тратить время на поиски халата. По пути заскочила в комнату, проверила постель и ванную. Можно не волноваться. Я выскочила на крыльцо в одной сорочке, но, едва поняв, что Марк в порядке, ринулась назад, однако не в дом, а за угол, чтобы тотчас больно удариться мизинцем о колоду. Слезы отчаяния, облегчения и боли смешались, и я сползла вдоль стены, поджимая колени к груди. Вернулся. Невредимый. Какое счастье! И как тяжело связать себя в узел повиновения и не кинуться к нему в объятья. Я знала — он умеет крепко обнимать и нежно целовать, но Марк более всего ценил сдержанность, и я хотела стать для него таковой.

Я встала, и, тщательно вытерев щеки, вышла из-за угла, чтобы натянуто улыбнуться приехавшим.

— Привет! Рада вас видеть! Мэй, как же ты добралась?

— Мне гораздо лучше, — улыбнулась девушка. — Причиной тому печенья твоей мамы-волшебницы и заботливый муж.

Дэр шагнул ко мне и обнял, потом я радостно обняла Мэй. Нет, им нельзя знать о моей печали.

— Привет, — пробормотала я, и Марк мягко притянул меня к себе, беря за плечи.

— Ты что, котенок? — тихо спросил он. — Почему в таком виде ходишь?

Я нервно поправила завязки.

— Халат потеряла. Всё хорошо?

— Нормально, — ответил он. Я чувствовала на себе изучающий взгляд, но сама смотрела в землю. В ушах все ещё звучал торжествующий смех, и хотелось снова взяться за меч. — Ты приготовишь комнату для Дэра и Мэй?

— Уже. На втором этаже в южном крыле, первая дверь справа.

— Далековато.

Я слегка покраснела.

— Думаю, они будут этому только рады. Остальные воины останутся?

— Нет. Но мы перекусим в столовой.

— О! Хм… В погребе есть два окорока, две банки овощей и ещё стоит кастрюля с картошкой. Я пекла вчера хлеб, он на столе.

— Отлично, спасибо.

— Можно я пойду?

— Можно, — удивленно усмехнулся он. — Вопросов больше не будет?

— Нет. Завтра расскажешь, если хочешь.

Он не понимал, почему я так напряжена? Не ведал, отчего я сделалась молчалива? Ни поцелуя, ни как таковых объятьев… Ох, Марк! Он не был глуп, просто не любил меня и не замечал последствий тех чувств, что терзали мое сердце.

— Доброй ночи, — пробормотала я и быстро ушла по коридору, чтобы спрятаться в нише.

Слезы снова побежали по щекам, и я клубком свернулась на старом диване. Дома было холодно, несмотря на лето. Мне надоело себя жалеть, ведь я сама согласилась на подобную жизнь, и, если рядом с ним она будет болью — всё равно, главное, что эта боль совсем близко. Я вздрогнула и схватила ртом воздух — на мое колено легла горячая ладонь.

— Ты собираешься здесь спать? — спросил Марк.

— Нет, — тихо ответила я. — Просто прилегла. Ноги замерзли. Сейчас уйду.

Я попыталась отодвинуться, но он схватил меня за лодыжки и рванул к себе, чтобы неожиданно поднять на руки.

— Марк, — выговорила я. — Не надо…

В ответ мужчина прижал меня к груди, делясь добрым, сияющим теплом. Тело отозвалось мгновенной негой, ласковая страсть скрутила живот. Я сжала зубы, чтобы не выдать себя дыханием и дрожью.

— Мне стало теплее. Спасибо, — произнесла я, едва справляясь с голосом. — Поставь меня, пожалуйста.

— Странно, — отозвался он. — От тебя пахнет конфетами.

У меня едва не случился разрыв сердца — Марк склонил голову и уткнулся носом в пряди за моим ухом. Его теплое дыхание сводило с ума, а прикосновение сухих губ к коже возбуждало сильнее самого крепкого поцелуя. Я резко отвернула голову и ударилась о его нос, а, подняв глаза, чтобы извиниться, уперлась взглядом в тонкие строгие губы.

— Ты поглядишь на меня, котенок? — тихо спросил он. — Новая привычка опускать голову мне не нравится.

— Тебе и прежние мои привычки не нравились, — ответила я. — Одной больше, одной меньше.

Как же мне проигнорировать это ласковое прозвище? Как не заплакать? Марк поставил меня, но не на пол — на диван. Теперь я оказалась одного с ним роста, даже чуть выше, и он не дал мне опустить голову, взяв за подбородок. Несколько секунд мы изучали друг друга. Ну вот как смотреть на любимого, скрывая свои чувства? Неужели он не понимал, о чем просит?

— Хм, — сказал Марк. — Не замечал раньше, что у тебя такие пухлые губы. Ты их все время поджимала, что ли?

Он склонился, и я, шарахнувшись к стенке, чуть не рухнула с дивана. Марк поймал меня за плечи.

— Я скучал, Габриэль.

— Скучал? — не справляясь с эмоциями, тяжело произнесла я. Ни голоса, ни дыхания не хватало. — По дому?

Он невесело усмехнулся кривой усмешкой.

— По дому, в котором меня ждешь ты.

И поцеловав меня в губы — сразу и без прелюдий, крепко, жадно и напористо. Тело содрогнулось от наслаждения, и я обняла его за плечи, раскрывая рот. В такие моменты лучше ни о чем не думать.

— Нет, Габ, — пробормотал Марк. — Не так. Открой рот.

Я с трудом подавила стон, чувствуя, как он ласкает меня языком. Руки потянулись к его груди, и я запустила пальцы под тонкую рубашку. Трогать, пока разрешает, касаться, пока не передумал! Ладони Марка впились в мои ягодицы, и я обхватила его ногами. Секунда — и он развернул меня, грубо прижимая к стене. Шлепнулась на пол потревоженная картина, но мы не обратили внимания на громкий звук. Я почувствовала, как горячие пальцы скользят под моей сорочкой — по бедрам, по животу, к груди…

— Нет, — вдруг сказал Марк, — не могу. Меня ждут воины.

— Хорошо, — пробормотала я. — Иди.

От разочарования хотелось рыдать, и, когда он отпустил меня, я медленно побрела прочь. Если бы Марк позвал меня присоединиться, я бы пришла, но он снова молча принимал происходящее, и от это хотелось выть на весь дом.

Наша комната? Нет уж. Я вернулась в свою, в южном крыле, захлопнула дверь и закрыла её на замок. Единственная спальня с замком. Выкинуть ключ. Правильно, куда-нибудь подальше, чтобы было не достать. За шкаф?

Меня всё-таки прорвало, и я, всхлипывая в голос, спряталась в глубине гардеробной. Хорошо, что даже если орать — никто не услышит. Я могла рыдать сколько душе угодно, хоть всю ночь, и тело медленно остывало, заменяя сладость на отвратительную горечь.

Время шло, я ревела. Мне никогда не было так больно. Наверное, накопленные желания как яд — в малых дозах не вредны, даже полезны, а когда укусят как следует — ты быстро умираешь, мучаясь жуткой болью, если не получишь чувственное противоядие.

— Габриэль! — послышалось за дверью. — Ты что, заперлась?

— Уходи. Пожалуйста, просто уйди отсюда.

— Ты плачешь?

— Нет, — выдавила я, изо всех сил стараясь сделать голос нормальным.

— Открой. Пожалуйста.

— Не открою. Я сплю.

— Хватит врать. Открой дверь. Это уже не твоя комната, забыла?

— Я съела ключ, ясно? — выкрикнула я. — И теперь ты сюда не войдешь никогда, и я не выйду иначе как через окно!..

Грохот заставил меня втиснуться средь верхней одежды и испуганно задрожать. Очевидно, Марк вышиб дверь с мясом.

— Где ты?

Я зажмурилась и уткнулась в пальто.

— Как маленькая, ей-богу! — сказал он совсем рядом. — Думаешь, если ты меня не видишь, я тебя тоже? Эй! Ну, что ты ревешь? Прости. Меня действительно ждали остальные. Не могли же мы заняться любовью в коридоре, на полу? И я хорош — завел тебя, завелся сам, а потом бросил… — плечо обожгло теплом сильной руки. — Котенок, не плач. Я не хотел, чтобы так вышло.

Я подняла глаза, уставившись на Марка. Прежде он никогда так со мной не говорил. Откуда пришли эти перемены?

— А как ты хотел?

— Просто поцеловать тебя, но не ждал, то ты так пылко ответишь и разгорячился.

— И теперь снова будешь изображать ледяную глыбу? Я умираю здесь, Марк! Думала, справлюсь, мечтала, что ты хотя бы что-то испытаешь ко мне. Скажи, что мне сделать? Как завоевать не минутную страсть, а настоящее желание? Прости, я всё делаю не так… Ты хочешь наследника? Давай сделаем это сейчас. Быстро, если ты пересилишь отвращение…

— Всё, больше ни слова. Мы идем в нашу комнату.

— В твою…

— В нашу, Габ.

Он вытянул меня, слабо сопротивляющуюся, из шкафа, и снова взял на руки.

— Скажешь, чтобы отпустил — и я тебя всю ночь мучить буду, наплевав на милосердие.

— Мучить? — выговорила я, глотая последние слезы. Я не понимала, что он задумал, чего хочет, и стало страшно.

— Неужели ты не поняла, что я тебя хочу, Габ? Поцелуи и прикосновения были столь ужасны и не понравились тебе?

Растерянная, истощенная долгими рыданиями, я наконец-то осознала, о чем речь, длинно вздохнула, прижимаясь к Марку. Он пожелал меня. Пусть без любви, но хотя бы какой-то частью души и сердца, пусть даже только телом, но ведь пожелал!

— Ты имеешь в виду заняться любовью? — прошептала я.

— Именно так это называют.

— Не понимаю…

— Я тоже, — вздохнул Марк. — Сейчас вместе разберемся.

Когда мы вошли в спальню, я робко встала у стеночки, прижимаясь лопатками к широким бревнам. Марк, не обращая внимания на мое смущение, снял куртку и рубашку, оставаясь только в штанах.

— Я должен поглядеть на тебя. Раздевайся, — приказал он.

— Зачем? — покраснела я. — В прошлый раз не разглядел?

— В любом случае нам придется раздеться, Габриэль.

Я сглотнула, пытаясь распутать завязки. Пальцы тряслись. Как бы я ни хотела его, а деловой тон Марка пугал куда больше его безразличия.

— У Агны было пятно — метка болезни. Никто бы не помог, даже Колэй и лучшие целители Аратов. Вспомни призрака с болот — он отлично знает, что эту дрянь не вылечить нашей местной магией. Я должен убедиться, что у тебя такой нет. Снова терять того, кто дорог, я не хочу.

Того, кто дорог. О, боже!

— У меня нет меток…

— Ты можешь не знать о ней, котенок. Агна получила её только в шестнадцать, и никогда не говорила, каким образом. Позволь я посмотрю.

Пальцы тряслись. И это я всего час назад страстно к нему льнула, целовала, гладила сильное тело?

— Да не бойся ты, глупая, — пробормотал Марк и убрал мои руки в сторону. — Так затянула, что тут только зубами узел рвать.

Он склонился к моей груди, и принялся теребить шнурки, но они как будто нарочно не поддавались.

— Ладно, черт с ними, — сказал он и рванул сорочку, заставив меня пошатнуться. Это было страшное и возбуждающее мгновение, хотя я и не верила, что Марк может действительно хотеть меня. — Сошьешь новую?

— Да… — отозвалась я, прижимая к груди остатки ворота. — Мне уже отпустить?

Внезапно он хмыкнул.

— Габриэль, я тебя не обижу. Веришь?

— Да. Просто я стесняюсь своего тела. В смысле, когда голая… и рядом с тобой. А теперь ещё и светлячки разгорелись.

Всё-таки сказала.

— Почему же? — спросил Марк, осторожно кладя руки мне на плечи и заставляя отпустить одежду.

— У меня Цахтал на боку. Ты ведь знаешь, все Грозовые его носят.

— Я не боюсь твоего рисунка, Габ.

— Это хорошо. То есть я рада, что ты не против…

— Угу. Ты мне зубы-то не заговаривай. Остальное снимать собираешься или как?

Я перехватила его заинтересованный взгляд — Марк разглядывал мою татуировку.

— Ничего картинка. У меня тоже есть зверюга, — и повернулся, демонстрируя во всей красе Кервела, парящего вниз, перья которого рассыпались по коже до самой поясницы. — Тебе помочь, может?

— Нет. Я сама могу.

И принялась теребить застежку на лифе. Марк вздохнул и подошел ко мне.

— Повернись. Ты до утра раздеваться будешь.

И быстро стянул с меня белье, в том числе трусики. Сжавшись ещё больше, я закуталась в волосы и снова прижалась к стене, а он, напротив, лег на кровать.

— Иди сюда, Габриэль. Я не собираюсь тащить тебя силой.

Напоминая себе, как хотела его прежде, я медленно приблизилась и присела на самый край. Марк подвинулся ко мне и ласково провел рукой по щеке.

— Почему ты все время мерзнешь?

— Я убиваю чувства, что грели меня.

— Не надо, не трогай их.

Он склонился и мягко коснулся моих губ. Наконец-то поцелуй!

— Тебя приятно целовать, Габ.

Меня словно отпустило, и я потянулась к Марку, робко касаясь его груди.

— Дом был мертв, я был мертв, но ты принесла жизнь в Солнечное поместье. Чудесная влага, питающая радостью. — Он прижал мою ладонь. — И сердце снова бьется. Повернись на живот.

Я послушно легла, и Марк убрал наверх длинные пряди. Пальцы коснулись затылка, прошлись по плечам, ничего не упуская, легли на лопатки. Прикосновения были внимательные и сильные.

— Зачем касаться? — тихо спросила я.

— Иногда токи не увидишь обычным взором.

И его руки опустились ниже, к пояснице и локтям. А потом легли на мои ягодицы и сжали их, прошлись по бедрам. Я вздрогнула — Марк тронул чувствительное место в самом низу живота. Ласковые пальцы сперва коснулись едва ощутимо, а потом заскользили, поглаживая с силой и нажимом. Я настолько не была готова к подобным прикосновениям, что вскрикнула.

— Тихо, маленькая, — прошептал он, склоняясь и целуя меня в шею. — Ты готова, — пробормотал мужчина, но я не понимала, о чем он. — А ведь я только начал, Габ.

Он тихонько пошевелил пальцем, заставляя меня изогнуться.

— А… — выдохнула я, и мужчина перевернул меня на спину.

— Ты податливая, Габи. Мне приятно тебя ласкать, — сказал он. — Хочешь ещё?

— Да.

Я бы сказала что угодно, лишь бы он не остановился. Марк круговыми движениями, мягко ласкал мое чувствительно место, и я развела ноги, подаваясь к его руке. Хотелось стонать в голос — громче, протяжней. Хотелось ощутить его горячее тело. Я прикрыла глаза. Смотреть на Марка не хватало решимости, я и так была во власти возбуждения и совсем себя не контролировала.

— Не напрягайся, — прошептал он, — откинься.

Я попыталась расслабиться, но чем дальше — тем больше дрожащего возбуждения во мне появлялось. Густое наслаждение прошлось по телу — Марк положил вторую ладонь мне на грудь, погладил, прошелся пальцами. Потом он проделал то же со второй грудью, и я ощутила на животе его дыхание. Ласковые губы тронули пупок, поднялись наверх по впадинке меж ребер, и он принялся целовать мою шею. Молясь, чтобы Марк не попросил убрать руки, я погладила его сильные плечи, ощупала, наслаждаясь, все напряженные мышцы. Волосы… Какие они у него были сухие и легкие! Наплевав на сдержанность, я запустила пальцы в его пряди, принялась с силой массировать затылок. Он молчал, продолжая целовать меня, вторая рука дарила прекрасное наслаждение. Хорошо! Я опустила ладонь вдоль поясницы, но до ягодиц не достала. Как жаль! Может, он позволит мне чуть сдвинуться вниз? Нет, не разрешил.

— Ты разденешься?

— Хорошо, что напомнила, — хмыкнул он. — А то я увлекся.

Он снял штаны и быстро вернулся ко мне. Сильные пальцы проникли чуть глубже, и я замерла.

— Больно?

— Самую малость… — прошептала я смущенно.

Марк двинулся дальше, и я задышала быстрее. Это было невообразимо хорошо! Когда он чуть сильнее надавил, я застонала.

— Остановиться?

— Нет! — шепотом воскликнула я.

Он принялся двигать рукой, то глубоко проникая, то дразнящими укусами в шею сводя с ума. Когда пальцы его замирали, я тоже замирала, чувствуя, что если он не продолжит — заплачу. Но Марк продолжал, и медленно подбирался ко мне всё ближе, пока не прижался всем телом. Я обхватила его, он обнял меня и склонился, целуя в губы. Не представляла, что поцелуи бывают такими влажными и глубокими! Оказывается, я вообще не знала, насколько удивительна близость. Язык Марка был твердым и настойчивым, и непременно находил мой, подразнивая, лаская, заставляя отвечать. Впрочем, отнюдь не эта твердость пугала меня больше всего…

Он подхватил меня под колени и опустил ниже, устраиваясь меж моих бедер. Нормально дышать я не могла — хватала воздух, словно вот-вот должна была утонуть. Сейчас всё случится. Главное, вытерпеть. Почувствовав, как настойчиво Марк проникает внутрь, я испуганно застонала и уперлась в его грудь ладонями.

— Пожалуйста, не бойся, — тихо попросил он.

Я снова обхватила супруга за шею, но решимость моя таяла с каждой секундой. Если в самом начале так больно, что же будет потом? Марк нахмурился. Конечно, он почувствовал, как я напряглась.

— Попробуем иначе, — сказал он. — Тебе, наверное, будет проще, если коснешься меня.

— Я не знаю, — пробормотала я. — Пожалуйста, не сердись. Мне… немного страшно.

Он нежно поцеловал меня в лоб, и попыток завершить начатое больше не делал.

— Я понимаю, Габ, но боль стоит на пути многих открытий, и её придется преодолеть. Откуда ты знаешь, может, дальше будет легче?

— Я читала, — пробормотала я, краснея. — Правда, без подробностей… К тому же не понимаю, как ты вообще сможешь… Ну, потому что…

Марк хмыкнул.

— Почему же не смогу, котенок?

Я покраснела. Неужели все мужчины были такими огромными внизу?..

— Просто там так узко, а ты… Большой. Я не сомневаюсь в тебе, — поспешно добавила я, с сожалением отпуская то блаженство, что зародилось от его прикосновений. — Я все испортила, Марк… — И, не выдержав, расплакалась.

Но супруг не рассердился. Он слез с меня, подхватил на руки и понес в ванную.

— Ничего ты не испортила, Габ. И поверь, большой я или нет, ты не такая уж маленькая внизу. Как, по-твоему, женщины рожают? — Он поднял меня выше и поцеловал в кончик носа. — А я дурень. Приперся с дороги — пыльный, грязный — и сразу полез к тебе… К тому же нужно было начинать с нежности, а не со страсти.

Он включил воду и посадил меня на край.

— Пожалуйста, давай снова попробуем, — прошептала я, и Марк рассмеялся.

— Непременно, Габ. А пока что залезай в ванную.

— И ты?

— И я. Надеюсь, места нам хватит.

Я ступила в теплую воду и присела, следом залез Марк. Он развернул меня к себе спиной и заставил откинуться.

— Удобно?

— Да, — тихо отозвалась я. — Только я не смогу тебя коснуться…

— Сначала мы просто расслабимся, Габ, а уже потом будешь делать со мной, что захочешь. Возможно, это поможет тебе избавиться от страха.

— Хорошо, — прошептала я, но долго лежать, чувствуя его твердое тело, не смогла. Медленно подалась чуть вверх, а потом вниз, и Марк выдохнул мне в ухо.

— Так-так, котенок. Ты играешь со мной?

— Тебе приятно?

— Угу. Чувствуешь?

Он приподнял меня и, взяв за руку, направил мои пальцы вниз. О, боже! Неужели я могла трогать его так?

— Можно? — выговорила я.

— Да.

Я коснулась его твердой плоти, но лежать с вывернутой рукой было неудобно. Всего одно короткое движение — и повернулась, прижимаясь грудью к груди Марка. Он хмурился, глядя мне в глаза, но на сей раз не потому, что был недоволен. Я видела, что ему трудно сдерживать некую часть себя, и чувствовала под пальцами медленное движение. Покраснела, закусила губы, но продолжила изучать. Легонько скользила то вниз, то вверх, боясь лишний раз взглянуть. Чувствовать проще, а разглядеть всё в подробностях ещё успею… Марк обхватил меня за талию и поднял выше, пытаясь поцеловать. Обоим пришлось выгнуться, но, ощутив его влажные губы, я тихо застонала и принялась касаться решительнее. Почему это было так приятно? В глубине живота родилось дикое желание, и, если бы была более решительной, я бы обхватила плоть Марка губами. Мне хотелось обласкать его целиком, и я целовала лицо супруга, безрассудно отвечая, когда он касался моих губ.

Руки Марка уже вовсю гуляли по моему телу, пальцы снова вызывали болезненную, сладкую истому, и я не хотела, чтобы страх нам помешал. Марк был нужен мне целиком, и я была готова подавить боязнь, хотя и дрожала.

Марк резко поднял меня наверх, взяв за пояс.

— Габ? — одними губами выговорил он, и я убрала руки.

— Да! Ах!..

В этот раз он все сделал быстро и резко. Конечно, было больно, но только в начале. Всего через несколько секунд осталось лишь чувство наполненности, и оно сводило с ума.

— Больно? — тихо спросил Марк. Дышал он тяжело, руки сильно сжимали мою талию.

— Чуть-чуть. Не останавливайся!

Он поднял меня, чтобы медленно опустить обратно.

— М-м-м… — жалобно застонала я. Одно дело просто сидеть, и совсем другое — двигаться. Однако я не посмела воспротивиться, и попыталась расслабить внутренние мышцы, чтобы познать все грани близости и доставить Марку блаженство.

Не встретив сопротивления — а я просто не могла говорить, упивалась чувством его — он повторил движение. Плавно, неспешно, глубоко. И снова, внимательно глядя мне в глаза. Ни рывков, ни излишнего напора. Ласковая, медленная чувственность.

— Можно мне? — содрогаясь всем телом, прошептала я. Хотелось двигаться, стремиться ему навстречу.

— Да, — одними губами ответил Марк.

Я двинула бедрами, застонала от боли, но повторила. Конечно, Марк помогал мне, приподнимая и опуская, а потом поймал за волосы и заставил поднять голову. Поцелуй окончательно смутил мои чувства, и я, потеряв контроль, вскрикивая и не осознавая ни ритмов, ни собственных сил, принялась двигаться, надеясь, что чувство, зародившееся в глубине живота, усилится.

— Держись, — попросил Марк и вылез из ванной. Как хорошо было обхватить его, всё ещё чувствуя внутри себя.

В спальне он остановился возле кровати, намереваясь лечь, но я, повинуясь инстинктам, выгнулась, достав затылком матрас. Почувствовала, как он поддержал меня за поясницу, и нетерпеливо пошевелила бедрами, несколько раз изогнулась волной, выпрашивая ещё напористой нежности.

— Боже, Габ, — пробормотал Марк. — Ты меня с ума сведешь…

На сей раз толчки были гораздо более сильными, и я кричала в голос, сжимая ногами бедра супруга. Как хорошо, что долго! Как прекрасно, что столь глубоко! И даже боль была приятной, словно учила меня особому чувству. Марк отпустил меня, но сразу лег сверху, и теперь мы были близко друг к другу. Его глаза, казалось, съедят меня без остатка, руки обласкают так, что я не вспомню, кем была, познав это наслаждение. Его губы искали мои, язык касался щек. Большой, сильный, жадный золотой лев. Мой. Я чувствовала, что он хочет этого, знала, что не отпустит, пока не насытится. И была впервые за всю свою жизнь по-настоящему счастлива дышать, ибо вдыхала запах любимого человека.