Летние яблоки Солнечного поместья были красными. Возьмешь в руки — и ладони горят от сока, что плод в себе накопил, асъешь парочку таких — и сыт. Большие, блестящие, сладкие яблоки Атры. Возможно, я ела их в последний раз. Впрочем, о плохом думала редко, ведь настала та прекрасная пора, когда можно наслаждаться самыми разными вещами. И первым делом мы поехали выбирать место для нового дома.
В Священной долине и Грозовые, и Солнечные бывали редко. Здесь не было тропинок как таковых, пришлось продвигаться осторожно, по возможности огибая цветочные заросли. Долина была очень похожа на те образы, что приходили ко мне во сне, и, если бы не другое небо, я бы решила, что смогу остаться на Атре навсегда. Окруженная, как стенами, узорчатыми скалами в ожерельях высоченных водопадов, она изобиловала самыми редкими растениями, древними деревьями и множеством птиц. Животные здесь если и жили, то небольшие, а хищников не водилось вовсе. Мы долго решали, как поступить с нашими друзьями — волками, рысями, медведями. Охотиться на новом месте они не могли, и было решено отправлять зверей за мясом на прежние тропы. Конечно, их предстояло приучить, но это было несложно.
Долина имела свои особые ритмы. Магия звучала здесь иначе, приглушенно и нежно, лето длилось дольше, а зима была не такой суровой. К тому же въезд был только один, а залезть на скалы не смог бы ни один самый проворный горный козел. Надежное место, на которое прежде мы любовались издалека.
Решено было разбиться на небольшие группы и посмотреть, кому какое место приглянется. Мы с Марком пошли вдвоем, и невозможно было выбрать что-то одно. Что ни поляна — подходящая. Справа — рощи фиолетовой вишни, слева — кристально чистое неглубокое озеро. Или дерево толстенное, с черной корой — столетний дуб, а рядом с ним невысокая скала и маленький водопад. Долина была огромна, и я только сейчас подумала, что нехорошо воинам сидеть в укромном месте, когда деревни остаются в лесу без защиты.
— Марк, а что же остальные? Они тоже переедут?
Он посмотрел на меня вопросительно.
— Люди из деревень, — объяснила я. — Нельзя оставлять их без защиты! Отряды вроде того, что нам встретился, запросто перебьют не готовых к обороне местных.
— Не думаю, что деревенские сюда соберутся. Мы ведь тоже не бросаем дом, а забираем с собой. Не переживай, малышка. Мы снарядим воинов, группы будут дежурить круглосуточно, посменно. К тому же в деревнях и своих храбрецов хватает. Справимся. Со всем.
Как всегда теплая уверенность. Её можно было даже пощупать, и Марк весело хмыкнул.
— Я не боюсь щекотки.
— У тебя чувствительные пятки. В прошлый раз я задела их, и ты поежился.
— Это я от удовольствия. Я часто ёжусь, когда ты меня ласкаешь своими пальчиками. Не замечала?
— Ещё как! — рассмеялась я, шутливо целуя его ладонь. — Солнечный и есть. Мажь тебя, не мажь — всё равно кожа сухая.
— Странно, если бы у мужчины были такие же нежные руки, — улыбнулся Марк. — Но ты намазывай всё равно, ладно?
Хихикая, я подвинула его шаловливую руку выше — ещё увидит кто, как мы играемся!
— К примеру, это замечательно место…
— Седалище! — подхватила я.
— Именно. Разве можно сравнивать мужское и женское?
— Мне твое нравится больше.
— А мне твое.
Оба хохотали, но игра продолжалась, и глупость перла из нас вовсю.
— Ну, Габ, ты не поспоришь, что здесь… — он скользнул пальцами выше, повернул меня к себе лицом, — у тебя гораздо красивее, чем у меня!
— Поспорю! — с готовностью отозвалась я. — Вот расстегни рубашку, я тебе покажу, почему.
— А ты свое платье расстегнешь? — хитро улыбнулся Марк.
— Нет. Мы ведь на открытом месте. Экий ты шалун! — «возмутилась» я.
— А мы найдем закрытое, — заговорщицки сказал Солнечный, склоняясь к моему лицу.
— Нам, между прочим, нужно делом заниматься!
— Это ты начала дразниться, малышка, теперь не отвертишься.
— Хорошо, — согласилась я. — Обойдем ту скалу с водопадом и посмотрим, вдруг где-то получится искупаться.
Что мы и сделали. По правде говоря, бояться, что кто-то увидит лишнее, было не нужно. Все разбрелись в разные стороны и едва ли могли разглядеть нас. В долине не было подходящих возвышенностей, разве что вот такие неприступные скалы, на которые не получилось бы забраться. Поэтому мы болтали громко, без опаски быть услышанными.
— А ты знаешь, что ни разу не была в кладовой?
— Которая за тяжелой дверью?
— Угу. Так много интересного можно найти.
— Ты сказал, что потерял ключ.
— Это правда. Но вчера какое-то чудо случилось — я обнаружил его в верхнем ящике комода.
— Небось, Кулек подложил, — хмыкнула я.
— Тоже так думаю. Наверное, хотел сюрприз сделать. Ты заметила, что у него моська словно бы изменилась?
— Ага! Кожа разгладилась, он загорел и стал не таким серым. И волосы отросли.
— То ли Атра так действует…
— То ли ты, — подхватила я.
— Всех поджариваю?
— Согреваешь.
Марк ловко перепрыгнул через довольно широкий ручей и протянул руки:
— Ловлю!
Мне пришлось разбежаться, и, попав в объятья супруга, я так и осталась рядом с ним. Марк подхватил меня на руки и понес, огибая молодые красные деревца. Я ждала, что за вид откроется впереди, но уже и так стало ясно: красота здесь жила по-настоящему запоминающаяся.
Длинное озеро поросло лилиями размером с колеса самой большой нашей кареты. Были цветы ярко-розовыми, с фиолетовым отливом и золотыми тычинками. Сами листья удивительных красавиц представляли собой настоящие плоты, наверное, по ним можно было ходить, не боясь упасть в воду! Прежде я никогда не видела подобных растений, но озеро удивило нас снова.
Водопад, что срывался со скалы, прозрачной занавесью укрывал всю её южную часть, а прямо из воды, прижимаясь доверчиво к камню, вырастали мокрые орехи. Их ещё называли водяными и дождливыми за любовь к влаге. Таких деревьев я видела всего несколько штук в лесу, но здесь они карабкались по мокрым камням, прямо под водопадом, и пушистыми кронами кутали верхушку скалы. Длиннющие деревья, худые и темные, а на стволах — множество спелых плодов. Помнится, мы каждый такой орех считали чудесной находкой, а тут — десятки! Помимо этого, озеро окружали знакомые лиловые кусты, пушистые «хохлатые» деверья, и стройные ряды черных гладиолусов. Они росли не так близко к воде, как остальная растительность, но выглядели бесподобно, хотя и странно пахли. Вдалеке от скалы находилась роща розовых берез, рядом с ней — обширная поляна без единого камня. Просто ровная земля, отлично подходящая для строительства дома.
— Нашли, — улыбнулась я.
— Угу, — кивнул Марк. — Пойдем купаться?
Думал он сейчас явно не о новом месте жительства. Мы наскоро разделись, осмотрели озеро и нашли удобный песчаный кусочек, чтобы зайти в воду. Было прохладно и приятно телу, лишь солнце пекло макушку — то, что на небе, и то, которое плыло рядом со мной.
Первым делом мы решили пощупать удивительные цветы, и, убедившись в их прочности, залезли на листья. Перепрыгивая с одного на другой, смеясь и гоняясь друг за другом, ни разу не упали, и таким необычным способом добрались до водопада, где полакомились орехами. Правда, достать золотые, чуть влажные ядрышки было не так просто, но Марк справлялся пальцами. Щелк! — и готово. После он отнес скорлупки на берег, а я с листа нырнула в прохладу.
Мы долго купались, ныряли и брызгались, играли в догонялки-швырялки и хохотали от души. Марк вытащил пучок водорослей и сделал себе «юбку», а я соорудила купальник из створок речных жемчужниц и пучков сухой травы. Забавно было раздевать друг друга заново, отрывая травинку за травинкой. Уже ближе к обеду мы отыскали земляничную поляну и ели сладкие крупинки ягод, пока не задремали на траве. Торопиться было некуда, общая встреча должна была состояться вечером, у реки. И когда мы вернулись к остальным — довольные, сытые нежностью — Дэр предложил заночевать в больших, взятых для установки лагеря, палатках. Что мы и сделали. Осталась и Мэй с малышами. Она не боялась трудностей, да и «крикуны» изменились. Они округлились, много улыбались и даже давали маме с папой поспать несколько часов подряд.
Ночь была волшебной. Казалось, даже небо в долине другое, выше и разговорчивее обычного, и звезды светят ярче. Мы смотрели на них, находили новые рисунки, и я вспоминала легенду, рассказанную монстром. Сейчас она звучала надеждой и далекой мечтой, в которую стараешься верить изо всех сил.
Утром следующего дня мы поехали осматривать места. Конечно, все они были красивыми, и каждое отлично подходило, но мне больше всего понравилась поляна, предложенная Лео. Окруженная светлыми фруктовыми рощами, неподалеку — озеро, правда, небольшое, и, что самое главное, мы бы не потревожили здешних обитателей. Очень красивое место присмотрели мама и Ласс, правда, мне оно показалось мелковатым, чтобы уместить два больших дома. Однако увидев озеро, прозрачный водопад и березовые рощи, ребята начали склоняться к нашему варианту. До тех пор пока все мы не зашли за дальние холмы, к поляне, что выбрал Бэйт. После этого никто уже не хотел спорить.
Это место находилось ближе всего к высоченным ограждающим скалам. Его окружали холмы, поросшие кустами диких роз. Никогда не видела их в таком количестве! Здесь река делала смешную завитушку, и образовывала несколько озер — от мелких, всего-то по пояс, до глубоких, поросших точно такими же гигантскими лилиями, что видели мы. И ещё здесь в изобилии росли яблони самых разных видов. Решение было единогласным, и вскоре приехал Колэй — говорить с землей.
Атра не отказала, и ребята потихоньку стали искать материалы для строительства. Я ещё не знала, как буду переносить Солнечное поместье, но всем хотелось начать обживать прекрасное место, к тому же лето не длилось вечно, и пришлось думать. Марк предложил начать с малых объектов. На простые тренировки ушло несколько дней, магия требовала сосредоточенности и упорства. Затем я научилась поднимать внушительные валуны, и решила попробовать перенести заготовленные бревна. Так начался мой личный труд, и надобность в лошадях через какое-то время отпала. Сложнее всего было в деталях представлять место, куда предметам предстояло отправиться. Первый раз я промахнулась, зато потом укладывала вещи всё точнее. Я тренировалась на всем, что попадется под руку, и вскоре наловчилась.
Пришел август. Грозовые занялись фундаментом. Приближался час «выкапывания» Солнечного поместья. Для того, чтобы было видно границы переносимого, вырыли неглубокий туннель. Однако, представляя, сколько земли, корней и прочего мне нужно перенести, я волновалась с каждым днем всё сильнее. Хрупкие предметы и какую-то часть мебели вытащили, остальное по мере возможности «прикрепили» к полу и стенам. Ещё через несколько дней была сделана глубокая ямина — в неё предстояло опускать дом с фундаментом и садом. Все расчеты производил Марк, он же стал моим проводником.
— Поедем на Роджере, дом полетит впереди. Когда приедем, тебе будет видно, куда его засовывать.
В теории казалось не так-то и сложно, тем более что вес не имел значения — я его просто-напросто не чувствовала. Но, представляя, что могу уронить на лес целый дом, становилось страшно. А если внизу будут животные? А если люди? А если он развалится на части? А если рухнет в реку или улетит слишком высоко и не вернется?
— Габ, успокойся. У тебя получится непременно. Отсомневайся сейчас, завтра будет не до этого. Какие ещё «если» тебя волнуют, малышка? Расскажи, будем бояться вместе.
Он всегда знал, как меня рассмешить, и утром, несмотря на бессонную ночь, я взялась за дело. Никогда не ведала такого напряжения. Причем сидело оно не в теле или сердце, а в голове. Но двигала предметы я внутренним чувством, а потому лишние мысли не мешали. Да и они вскоре ушли, оставив меня наедине с предстоящим делом.
Слава Цахталу и его ипостасям, всё прошло как по маслу! Думаю, благодарить за это стоит Марка, он умудрялся постоянно касаться меня кончиками пальцев, и этот контакт вселял уверенность. Супруг посадил меня на лошадь, и мы вместе с замиранием смотрели, как летит поместье и осыпается земля, обнажая корни… Марк держал меня за пояс, позволяя сосредоточиться и не думать о поездке. Потом, когда спустя вечность мы въехали в долину и остановились на холме, снял с коня. И, едва дом опустился, и я устроила его на новом месте жительства, силы меня покинули. Не потому, что магия отняла, только из-за напряжения, которое вызвало ужасную головную боль.
Уже стемнело, но мы решили не ночевать в доме. Ему ещё предстояло поудобнее усесться. Дэр устроил растениям в зимнем саду маленькую грозу, а мы расположились в уютной палатке.
— Как ты, Габ? — спросил супруг, видя, что я остервенело тру лоб.
— Голова как яйцо всмятку: надави — весь желток вытечет.
— Жуть! Ложись, малышка, я заставлю эту боль уйти.
Честно говоря, не знаю, сколько точно длился массаж. Прошло несколько минут, и от нежных прикосновений внутри что-то отпустило. Я уснула, как убитая.
Открыла глаза от прохладного дуновения, встала и огляделась. Ночной лес, и темнота непростая — радужная. Я сразу поняла, откуда исходит это мерцание, и подняла голову. Цветное небо, знакомое, но не родное. Вокруг порхали серебряные светлячки, крупные и попискивающие. Они облепили кроны деревьев, и от этого казалось, что часть звезд опала на землю.
Я встала и побрела через лес, надеясь запомнить мир как можно четче, узнать его, впитать через чувства. Тогда и там, откуда я пришла, удастся восстановить целостный образ. Эта темная земля, огромные деревья, горы и холмы были от меня далеки — не прикоснешься. Оставалось глядеть и делать зарисовки в самой памяти. Не зря же я у Марка училась! Но вскоре мне была дарована возможность осязать, и я ей воспользовалась сполна.
Легче воздуха тело, руки как крылья. Я шагала широко и упруго, подскакивая мячиком и перепрыгивая через кусты. Миновала чащу, поглаживая кончиками пальцев толстенные стволы, отвела рукой длинные податливые ветви и улыбнулась.
Та самая долина чудес, где озера и реки сплетались мостами из деревьев, а на холмах вздрагивали серебряные травы. Прекрасное место, чтобы жить и наслаждаться каждой минутой. Почему меня упорно приносило сюда? Не для того ли, чтобы подсказать путь?
Время будущего шло своим чередом — внизу можно было разглядеть далеко стоящие друг от друга дома, и я захотела как можно скорее добраться до них, расспросить у местных, что это за мир такой. Под гору бежалось весело, и стебли щекотали босые ступни. Во сне заведомо знаешь, где могут подстерегать трудности, и я подсчитала, что могу не успеть. Выход был простой: лететь. Окружающее пространство не воспротивилось, но реальный мир упорно утягивал прочь. Всё, что я успела, это вдоволь надышаться свежестью летней ночи, коснуться теплых бревен ближнего дома, и — провалилась под землю.
— Не сейчас, — сказало нечто темное. — Запретное место, далекое.
— Но я туда добралась!
— Душой — да. Телом попасть гораздо сложнее.
— Но возможно же?
Молчание. Я открыла глаза и увидела Марка, сидящего ко мне спиной. Он расположился у входа и глядел на небо. Супругу понадобилось три секунды, чтобы уловить изменения в моем дыхании.
— Как ты, Габ?
Я закуталась в одеяло и подошла к нему, и Марк протянул руку, усаживая меня к себе на колени.
— Выспалась? Я знал, что проснешься, ты много ворочалась. Бежала куда-то?
— Да. Хотела добраться до странных домов.
— Неудивительно, что тебе именно это приснилось.
— Дом стоит?
— Куда он денется! Усядется — и ему понравится новое место. Я ведь и его токи чувствую. Поместье приживется, ему просто нужно немного времени.
Я улыбнулась и потерлась о щеку Марка.
— Колючий. Люблю колючки.
Он провел пальцами по моим щекам.
— А ты нежная. Люблю твои бархатные щечки. Я тут, кстати, кое-что для тебя сделал. Сейчас, посвечу.
Он повернулся, не отпуская меня, и достал из сумки толстую книгу. Мягкое сияние исходило от его пальцев, и я, перевернув страницу, увидела цветной рисунок, выполненный пером и акварелью. Это была Атра с высоты птичьего полета. Изображение как бы складывалось и охватывало и прежние места поместий, и морской берег, и горы, и долину. Конечно, я узнала руку автора — рисовал Марк. Прежде я не видела таких детализированных, волшебных карт в его исполнении. Однако самое интересное ждало внутри.
Вся наша жизнь, начиная с момента знакомства. Люди, звери, места…
— Я соврал, Габ. На самом деле я рисовал ещё до того, как мы стали мужем и женой. И тебя в том числе.
— Это бесподобно… — только и выговорила я, рассматривая каждый рисунок и поглаживая шершавые страницы.
Да, в рисованной книге было много меня, но и Марк попадался — в основном сердитый или изображенный со спины. Летопись нашей любви: от самых нежных моментов — первого объятья у края скалы, первого танца, — до трогательных, когда мне продуло спину во время уборки, и я рухнула с лестницы…
— Она заполнена наполовину, малышка. Остальное нарисуем вместе. У нас впереди много прекрасного.
Меня накрыло волной отчаяния. Сколько ещё придется молчать? Чувства вырвались сами собой вместе с громким всхлипом.
— Марк, пожалуйста, прости меня… Не могла сказать раньше…
— Что случилось, малышка? — насторожился он.
Я собралась с духом и выговорила:
— Я мертва. Умерла ещё тогда, на корабле. Взамен вас, вместо тебя, понимаешь? Цахтал сказал, что хатхи щадят судно, если кто-то собой жертвует. Так и вышло. Мой первый выбор был правильным.
— Нет, — тихо сказал мужчина, — твои токи не изменились. Этого не может быть.
— Всё сокрыто столь глубоко, что даже самый сильный маг не увидит, — прошептала я. — И любимый.
Марк яростно взъерошил волосы.
— Если ты мертва, почему дышишь? Почему сердце бьется?
— Они трое, то есть он один — Цахтал, Кервел или бог острова — удерживают меня. Тот остров не проклят. Это земля для тех, кто погиб в море, или иных, ничейных, не принадлежащих ни одному из миров. Таких, как твой брат. Марк… — я заплакала, не в силах противостоять чувству вины. — Мне придется уйти. В середине октября пробьет последний час. Я не жалею, что отдала всю оставшуюся жизнь за чужие жизни, но жалею, что бросаю тебя так равно…
— Никуда не пойдешь без меня, — угрожающе произнес он. — И умирать одна не будешь.
Он так сдавил меня, что я захрипела.
— Ты не можешь оставить Атру…
— Могу. Теперь есть на кого, малышка. Я не оставлю тебя, Габ. Никогда больше.
Я обхватила его плечи и зарыдала.
— Не хочу надежд, хочу быть с тобой — где угодно. Вместе. Рядом. Слышать и чувствовать. Пусть на краю света, в ином мире, среди холода или адского жара. Но где она, эта тропа?
Я ощутила, как Марк тяжело и коротко вздохнул. Или это был всхлип? Он долго молчал, гладя меня по голове, и я ласкала его руки, чувствуя, что не смогу унять слезы. Его грудь была мокрой, и свет, исходящий от пальцев, погас.
— У нас единственный путь, котенок, — наконец сказал он. Я едва разобрала слова, так тихо звучал его голос. — Самый верный. Дорога, которой я не ведаю, место, откуда вряд ли можно вернуться.
— Не понимаю… — прошептала я.
— Туда, — показал Марк в сторону гор. — Покинуть Атру. Возможно, это наше последнее, самое главное путешествие, и его мы совершим вместе. Кланы окончательно слились, и атровцы справятся.
— Шагнуть в колодец?..
— Не в тот, что когда-то использовал Лео. Мы покинем красную землю и ступим в иные пределы через далекий портал на ничейных землях.
— Мы себя убьем?
— Думаю, это будет непохожая на обычную смерть, малышка. Но главное, что я буду рядом. Ты не останешься одна на пороге света и тьмы.
— Ради меня погибнешь? Не хочу так! — глотая слезы, произнесла я.
— А я хочу. Разреши мне это. Пожалуйста. Больше ни о чем не попрошу.
Теперь плакали оба, и я, зная, что виновата в этих его слезах, чувствовала себя последней сволочью.
— Ты несчастлив.
— Нет, малышка. Я рад, что мы можем сделать это вместе. Я хочу уйти с тобой, ибо чувствую, что потерял самого себя в этом мире. Вот брат — он нашел, и он продолжит род Свартов. Ну а мы отправимся куда-то… И только это пугает. Но я буду рядом, и счастлив, что смогу поддержать тебя в такую страшную минуту. Поэтому вариант один, и не хочу больше слушать возражений.
Он крепко поцеловал меня, вытер мои щеки, посмотрел в глаза ночной синевой. В глазах была решимость, строгость и прежняя властность. Он сразу принял сказанное, не усомнился, не стал разбираться. Знал, что бороться со смертью на Атре бесполезно. Возможно ли, что мы сумеем победить её в иных пределах?
— А что остальные? Мы скажем?
— Правду, Габ, и они примут её.
— Неужели так все и закончится, Марк? Отчаянием, страхом, неизведанной болью?
— Нет, Габ. Всё закончится надеждой на то, что это — не конец.
Он сжал мою руку, ласково улыбнулся. Без страха. Без боли. Уйти вместе. Был ли это лучший для нас вариант?
— Мне в который раз снился другой мир. Я чувствую его душой, нахожу путь сердцем. Как думаешь, он примет нас?
— Ты сама говорила, что сны не бывают просто так, Габ. — Он тяжело вздохнул и убрал книгу в сумку. — Я знал. Чувствовал, как что-то меняется. Я ведал, что за счастье придется платить. Мы легко отделались в море, миновали долину, можем защитить Атру. Но кто-то должен подумать о защите на другом уровне.
Я тотчас вспомнила разговор с Цахталом и рассказала легенду о преданном сыне. Марк кивнул. Он старался быть спокойным, но я-то видела, что его разрывает на части эмоциями безрадостными и трудными.
— Так мы и сделаем, Габ. Если ход твоего жизненного цикла нарушен, мы его восстановим. Если не красная земля и великие предки нам помогут, мы найдет тех, кто справится. Ты стала сильной, малышка. Я разовью свою магию и научусь светить ещё ярче. Поверь, возможно всё, когда в дело вступает любовь.
— Верю, — прошептала я. — Но боюсь всё равно. И больше всего того, что заведу тебя в бездну.
— Любой мрак можно осветить. Зря я, что ли, родился Солнечным? А твой дождь напитает самый сухой и неприветливый край.
Мы разговаривали ещё долго, и постепенно я успокоилась. Общее решение, которое поначалу казалось страшным, стало единственно верным. Я уснула под утро с мыслью, что не спроста мы оба умели видеть время иначе. А вдруг именно так удастся переменить судьбу?
У нас была возможность подготовиться к печальному разговору, растянуть дни и насладиться ими. Я старалась больше времени проводить с родными, нянчила племянников, гуляла с мамой и Лассом, как можно чаще обнимала братьев. Марк подолгу разговаривал с Лео, тренировался с воинами, ухаживал за садом. Ночами мы не спали, считая минуты нежности, на сон уходило три-четыре часа перед рассветом и иногда — часок после обеда. Удивительно, что, живя в таком ритме, ни Марк, ни я не уставали.
Дом прижился на новом месте, а строительство второго шло полным ходом. Однако зимовать предстояло всё же в Солнечном поместье. Торми вместе со своими ребятами поехал за разными необходимыми материалами, пообещав, что вернется живым духом. Я боялась, что больше его не увижу, а потому попрощалась со слезами. Смайл и Дайра тоже отбыли — на островах у них был свой дом, оставленный под присмотром друзей.
Родина. Я хорошо знала, что значит любить родную землю, и совсем ничего не ведала о том, что чувствуешь, когда теряешь её. В душе разрасталась пустота, и с каждым новым днем она заполняла всё больше меня. Я больше не плакала — не хотелось. На слезы ведь тоже нужны силы, а они уходили на радости, которые хотя и не были прежними, но согревали. Марк был такой, как всегда — спокойный, уверенный в себе, решительно настроенный. Если я пыталась завести разговор о том, чтобы он остался дома — получала один и тот же категоричный отказ. И — как дура радовалась, плакала у него в объятьях, что не уйду во тьму одна, хотя сердце ругало мой эгоизм, намекая на боль и лишения, коим я подвергну супруга в неведомых краях.
В начале сентября мы вдвоем отправились к Влюбленным — поговорить с Кервелом. Я не верила, что монстр придет, но он появился через несколько минут. Марк, упрямец, пожелал узнать как можно больше о том, что на самом деле случилось в море, и предок охотно рассказал о характере Хатхи, моем поступке, и том, что валюта судьбы — одно лишь время. Судьба может причинить боль или одарить счастьем, но платить всегда приходится часами жизни, какими бы они ни были — радостными или горькими.
Оказывается, затертые воспоминания — часть сделки. Ты делаешь выбор, совершаешь поступок, и соглашаешься с тем, что подаришь его потоку судеб. Монстр рассказывал, как всё было, а я как будто слушала о ком-то другом, не о себе. Словно не я порвала мощным потоком воздуха гигантскую волну, не я упала, мертвенно-бледная, на палубу, не мое безвольное тело тряс Марк, дрожащими руками щупая пульс… Та, другая Габриэль Сварт, была героиней. Я нынешняя — жалкой, напуганной девчонкой, сторонящейся борьбы. Прекрасное лето хватала обеими руками, прижимала к груди солнечные дни, объедалась ягод, фруктов, орехов. Боялась забыть вкус Атры навсегда. Но самым главным страхом было забыть себя и свою жизнь. Если впереди ждала смерть и перерождение — моя память должна уйти в далекие закоулки, из которых ее нелегко будет достать. А если другая жизнь в прежних телах — не оставим ли мы, скитаясь, свои воспоминания бесследно? Я спросила об этом у Цахтала, и монстр неожиданно улыбнулся.
— Я не устанавливаю правил, Габи, но и не нарушаю существующих. Прости, не могу ничего сказать тебе. Однако знаю того, кто сможет помочь вам. Он, как и я, хранитель, оберегает своих людей от зла, но не вмешивается, когда чувствует, что они справятся своими силами. Вы встретитесь с ним наверняка.
— Значит, не умрем, — кивнул Марк.
— Ваше путешествие намного длиннее, чем смерть, — отозвался монстр. — Но для всех, что останется здесь, оно именно ей и покажется.
Продолжать разговор не хотелось, и мы простились с предком — думаю, надолго. Ему были подвластны измерения, в отличие от обычных людей-магов. Уже на обратном пути меня посетила радостная мысль.
— Если мы не сможем вернуться, вдруг Цахтал, который Кервел, сможет передавать от нас послания?
— Вот она, моя верящая в лучшее Габ. А то всё грустишь… — Он вздохнул. — Я понимаю, ты боишься. И сам боюсь, кстати, но совсем другого. Вдруг там, куда мы отправимся, у меня будет меньше магии, и я не справлюсь с ситуацией, подведу тебя? Впрочем, нет. Не подведу.
— И я тебя не подведу. Мы возьмем с собой Роджера или ещё кого-то из животных?
— Нет. Их придется оставить. О коне позаботится Лео, твою кобылу обещал забрать Элдри. Куролесь, я думаю, отлично устроится с Кульком, или предпочтет Солнечное поместье, если захочет. Их не оставят без ласки.
— Знаю, но тоскливо все равно. Как предательство.
— У нас нет выхода, малышка. Предательство — это когда возможны другие варианты, но выбирается самый простой и думаешь лишь о себе.
Я вздохнула.
— Иногда мне хочется, чтобы этот день поскорее настал… А порой я хочу растянуть на вечность каждую секунду.
— Пусть время течет, как ему вздумается, главное, чтобы ты была рядом.
Я прижалась к его спине и прикрыла глаза. Мое тепло. Мой мужчина. Разве не это главное — ступить в неизвестность, держась за руки?
Дни неслись все стремительнее, и в середине сентября мы решили сказать всем правду. Не день в день и не накануне, чтобы успели привыкнуть к неизбежности того, что должно было случиться.
Больше всех была ошарашена мама. Первые дни она плакала, не хотела меня отпускать, просила Марка остановить мгновения, но что он мог? Как я и Ласс — только утешать её. Расстроились Солнечные и Грозовые, и чувство вины преследовало меня. Я знала, что годы излечат боль, но не справятся с печалью. Мне хотелось сломать изначальную тропу, переписать её так, чтобы никто не страдал, но это было невозможно. Нырнуть в прошлое всем собой — телом, душой, чувствами — не удавалось ещё никому.
А сентябрь между тем заканчивался, и что только ни придумывали ребята, чтобы мне помочь. Бэйт перечитал за эти дни и ночи все возможные книги, дядя разговаривал с красной землей, Дэр — с грозами. Мэй слушала и изучала цвета, все куда-то ходили, к Влюбленным в том числе… Лео отправился на болота — поговорить с темной тварью. И вернулся, удивленный, сказав, что нечисти там нет в помине. Марк заволновался, и мы вместе отправились смотреть рощу. Было ли это добрым знаком, я не знаю, но гиблые прежде топи зацвели. Даже седые ивы стали зелеными, и мрачное место превратилось в волшебное. Я ходила с открытым ртом, поглаживая старые корявые стволы. Оказывается, и такие чудеса бывают…
— Она ушла или погибла, — сказал Марк. — Однако я не видел следа. Когда такая гадость шагает по земле, токи её оставляют метки. Но — ничего.
— Растворилась, — сказал Лео. — Думал, для этого нужны усилия нескольких могущественных магов.
— В редких случаях место на земле очищается благодаря высшим силам, — отозвался Марк. Он тоже улыбался.
— Кервел, что ли, постарался?
— Может, и он, только молчит, — проворчал Марк. — В общем, я даже рад.
— Странно это, — сказала я. — Нужно спросить у…
— Да хватит уже, пора своей головой думать, — мягко перебил Марк и обнял меня. — Лео во всем разберется, у него мозги исправно работают.
Парень хмыкнул.
— Раньше я любил загадки. Теперь вроде тоже не прочь поиграть. Но, ребят, мне сейчас совершенно не до этого…
— Не стоит, брат, — резко сказал Марк, но тотчас взял Лео за плечо. — Прости. Мы говорим об одном и том же, переливаем из пустого в порожнее. Пора бы закончить бессмысленный процесс и насладиться всем, что осталось.
— Не хочу! — сердито сказал Лео. — Я хорошо знаю, что такое быть вдали от любимых. Не желаю вам такой судьбы!
— А иной у нас не будет, — сказала я. — Это единственный путь. И Марк прав: хватит. Тем более никто же не знает — а вдруг мы когда-нибудь вернемся, как вернулся ты?
Разговор закончился, мы отправились домой. Там всё было как всегда — ни возобновления работы, ни улыбок. Я решила, что за ужином должна обязательно сказать родным, что дальше так нельзя, но заранее «речь» не продумывала. Мы с Марком обустраивали сады вокруг дома, Лео нам помогал. Потом я чесала Куролеся, затем шила для домика Кулька новые занавески.
— Госпожа Габриэль, — сказал карлик. — Позвольте, я сделаю вам подарок на прощание.
Удивительный, добрый малыш. Его честность родила внутри моего сердца нечто прочное. Он один не спорил, не гневался на судьбу — грустил тихо, молча, а если и плакал, то делал это тайно. Кулек принял сказанное и смирился, доверяя нам с Марком сделать важный шаг.
— Конечно. Я буду рада.
Человечек улыбнулся, порылся во внутреннем кармане куртки, и вытащил амулет на тонкой золотой цепочке. Камень в звездной оправе был черным, но его темнота не страшила. Чтобы попасть в царство грез, тоже нужно впустить мрак…
— Я нашел его в озере далеко отсюда. Камень пришел извне, он хранит в себе чертоги неизведанного — глубины космических бесконечностей как глубины чувств. Я знаю, люди умеют творить любовью, и верю, что… — голос его сорвался от волнения. — Что вы тоже сможете, госпожа. Я знаю, вы вернетесь.
Я быстро повесила камень на шею и крепко обняла шуршакала, подхватила на руки. Мы долго стояли, слушая дыхания друг друга, и я верила, что он прав. Теперь предстояло доказать остальным, что темнота — лучшее начало опасного пути.
Настал вечер. Мы как всегда собрались в столовой за большим столом. Ели молча, порой кто-то заводил тихие разговоры, но они быстро прерывались. Я выждала, когда все примутся за чай, и поднялась.
— Ребят, послушайте, пожалуйста… — Все поглядела на меня, но смущения я не чувствовала. — Хватит. Я не должна быть поводом для грусти. Тс! — это мама открыла было рот что-то сказать. — Пожалуйста, дослушайте. И лучше ничего не говорите, просто почувствуйте. Все мы уходим, каждый в свой час. Если моя тропа оказалась короче, это не значит, что вы должны орошать её слезами сочувствия, теплыми и родными. Конечно, они омоют мои ноги, исцелят раны, но шагать не станет легче, ибо я буду знать, что ступаю по вашей боли. Нам всем тяжело, и вряд ли после нашего с Марком ухода вы скоро сможете отпустить эту тяжесть. Не потому, что мы исключительные… Не потому, что любим друг друга и стали одной семьей. Вам кажется, что мы отправляемся в безысходность, но я вижу иное. Мы уходим, но будем с вами всё равно. Разве когда кто-то погибал, мы прощались навсегда? Разве это правильно — отдавать свое время тоске, когда нужно так много сделать для родины? То не повод забросить приятные хлопоты, не причина тратить часы на слезы! Даже если навсегда — надежда поборет вечность. Даже если насовсем — мы будем принадлежать друг другу сердцами. И небо нам поможет. И бури спасут от засухи. И новое молодое солнце согреет, я уверена. Это, конечно, не значит, что ты старичок, — улыбнулась я Марку, и он не сдержал смешка. — Я не была готова, когда узнала. Сопротивлялась, плакала, страдала… Но сейчас я смирилась. Прежде всего ради всех вас. Какой меня запомнят? Напуганной, из последних сил цепляющейся за возможность задержаться? Лучше уж я уйду с улыбкой, чтобы она освещала ваши дни, и буду твердо уверена, что без меня, без нас здесь хоть и станет чуточку печальнее, но жизнь-то продолжится, и грозы с солнцем родят ещё множество прекрасных радуг…
Мы покинули Атру десятого октября, в прохладный солнечный день. Ушли рано утром, обняв и поцеловав каждого члена новой большой семьи, взяв с собой минимум вещей — книгу Марка, дорогие сердцу подарки, семена Атры и заклятое оружие… Нас провожали не слезами — вняв моей просьбе, над головами грохотал гром и тучи разрывали розовые лучи солнца. Новый глава Солнечного клана стоял рядом с прежним главой Грозового, у которого на руках агукало самое прекрасное творение человека — дети. Мэй прижималась к груди Дэра, маму обнимал Ласс. Бэйт и Чэйн стояли вместе, даже возле Бирна стояла какая-то солнечная красавица… Я была спокойна за них — за каждого. И где-то высоко, наверное, создавалась радуга, но её мы так и не увидели. Не всегда глазам предстает ответ, иногда его можно узреть лишь внутри себя.
Марк не обернулся, и я молча смотрела вперед. Пешком по знакомой земле. Твердым шагом прочь от Атры. Далеко, глубоко в неведомое. Так закончился один путь и начался другой.