Горький вкус Солнца

Глава 4

— Доброе утро! — сказала я, улыбаясь помятому супругу. — Я блинов напекла. Будешь?

— Угу, — отозвался Марк, плюхаясь на стол.

Все как всегда. Который день он ходит сердитый, сосредоточенный, напряженный. Из-за меня или потому, что Атре грозит опасность? С момента совместной ночевки он ни разу не обнял меня и уж тем более не поцеловал. К тому же мы жили в разных комнатах. Солнечный говорил, что это для моего же блага — обвыкнуться, узнать дом — но я знала, что он просто не готов снова спать рядом. И смирилась, не торопя супруга, хотя и отчаянно жаждала почувствовать его тепло.

Покамест со мной ночевал только Куролесь. Умный зверь ни в чем не уступал собакам — умел приносить вещи, понимал команды, к тому же отлично лазал по любым поверхностям включая потолок, и всегда предупреждал о приближении магических и обычных существ. У него было множество самых разных «мяу», и я знала, когда кот хочет есть, гулять, спать или беситься. Марк погладил зверя всего раз, да и то по моей просьбе. Солнечному оказалось непросто привыкнуть к тому, что на его крыше вместо флюгера маячит огромный белый зверь.

Живущие неподалеку маркалы относились к моему питомцу не слишком дружелюбно. Он был похож на них, но не хотел присоединиться к стае, а потому дикие коты терпели домашнего только по приказу хозяина. Зато я успела подружиться с белочками и желтыми волками. Странно было глядеть в их глаза, так похожие на мои. Звери были мельче наших грозовых волков, но и значительно дружелюбней. Пожалуй, если бы не песни под луной, я бы вовсе считала их собаками.

Марк не запрещал мне ничего, кроме далеких прогулок. И сразу предупредил, что есть места, куда лучше не соваться. В частности, таинственная Ивовая роща.

— Почему? — спросила я тогда.

— Потому что, — проворчал он в ответ. — Нельзя. Опасное место, сам бывают там крайне редко.

Он не любил отвечать на вопросы и редко их задавал. Казалось, супруга не интересует моя прежняя жизнь и уж тем более история семейства Магици.

— Хорошее нынче утро, солнышко светит, — как всегда начала я. — Там птица какая-то в окно стучалась — синяя, крупная. Красивая. Эм… Ты всегда завтракаешь, сидя на столе?

— Какая разница? — проворчал Марк. — А ты всегда столько болтаешь?

— Единственный возможный способ заткнуть мне рот — это поцеловать, — беспечно сообщила я. — Так что я буду болтать, Марк, пока у тебя не завянут уши.

Его губы дрогнули.

— Бестолочь.

— Болван.

— Приятного аппетита.

— Ты улыбаться умеешь? Широко?

— Зачем? — хмуро спросил он с набитым ртом.

— Улыбки делают мир лучше.

— Меня и такой устраивает.

— А что насчет прогуляться после завтрака? Долой страхи!

— Девчонка, жуй молча!

Это было мое «неласковое» прозвище. А нежным по-прежнему оставалось «котенок», но его я не слышала уже много дней.

— Бесчувственный грубый мужлан, — отозвалась я. — Подумаешь, тридцатник нагулял.

— Кстати, я так и не узнал, сколько тебе лет.

— Осенью будет двадцать один.

— Ясно. Подарить тебе шляпу от солнца?

— От твоего света уж точно не шлепнусь в обморок. Лужи — и те больше ноги греют.

— Хочешь, чтобы я твои пятки поджарил?

— Собираешься меня пытать?

— Это вместо поцелуев, Габриэль. Чтобы ты наконец-то замолчала и дала мне спокойно поесть.

— Слушаюсь, мой ворчливый и противный муж. — Я встала в стойку солдата из среднего королевства и приложила ладонь к груди. — Мы клянемся защищать родину от напастей, от врага внешнего и внутреннего, от…

Мне чуть ли не в лицо прилетел блин.

— Иди лучше чай поставь, шутница.

Я ушла, про себя ухмыляясь: по крайней мере, он не молчал. И хорошо, что я знала все премудрости ведения хозяйства, хотя справиться с таким особняком в одиночку значило совершить подвиг. Руки еще не дошли до уборки, я привела в порядок только свою комнату и южный коридор.

— И будет памятник поставлен мне посмертно, — сказала я чайнику.

— Это за какие такие заслуги? — послышалось за спиной.

Я рассмеялась и, гордо выпрямившись, повернулась к мужу.

— За то, что вычищу твое… то есть наше прекрасное жилище. До блеска. Если вычищу.

— Да брось ты это. Здесь нормально, — проворчал он, протягивая чашку.

— Ага. В некоторых комнатах так много пыли, что невозможно дышать. А этот склад в библиотеке?

— Это не склад, — нахмурился Марк, — так все лежит как надо. Не вздумай перемешать.

— Слушаюсь, мой господин, — делая «надутое» лицо, сказала я. — Ещё приказы?

— Кушай больше, Габриэль. Я съел двадцать блинов, а ты два.

— Не сравнивай нас. Ты весишь в три раза больше. Хотя, если тебе нравятся пышки, я очень постараюсь поправиться.

И, выпятив грудь, попробовала раздуться ещё сильнее. Марк наблюдал за мной как всегда хмуро, но я прекрасно видела, что ему хочется смеяться. Пока что наши отношения совсем не походили на супружеские. Разговоры, совместные завтраки и ужины — не больше, чем поверхностная дружба, но я понимала, что, став Сварт, должна привыкнуть к правилам нового дома и принять Марка таким, каким он привык быть.

— Какие на сегодня планы? — улыбнулась я, смешивая пахучие травы.

— Поеду по делам.

— А в горы?

— Скоро, — пообещал он.

— Так и лето пройдет.

— Ничего. Будет новое.

— Ещё что-нибудь хочешь? Может, придумаешь, что приготовить на ужин?

Он пожал плечами.

— Что угодно, Габриэль. Ты хорошо готовишь, и я не привередлив.

Он подошел к раковине. Удивительно, но Марк не давал мне мыть посуду — говорил, что это его обязанность. Главной, правда, оставалась охрана территории, а ещё он, как и Дэр, тренировался с воинами по утрам и вечером, после захода солнца, чтобы светлыми ночами тихо засыпать вдали от меня. Горько, обидно и трудно было оставаться в комнате одной, но я терпела. Нет смысла просить о том, чего человек не хочет.

После завтрака он как всегда ушел, оставив меня наедине с домом и садами. Хорошо, что поблизости разгуливал Куролесь, одной здесь было совсем тоскливо. Под окнами росли черешни желтые и черные, а ещё яблони, на которых вовсю созревали розовые плоды. Они были крупными и пахли на весь сад сахарной сладостью. Узкая, почти заросшая тропа вела через заросли рыжей смородины, обходила по кругу пушистые лиловые кусты и упиралась прямо в старое дерево.

Я впервые видела на красной земле жакаранду, тем более такую толстую. Дерево было южным, и плохо переносило морозы. Хотя, наверное, удивляться было нечему. В Солнечном поместье царило жаркое лето, теплая осень и терпимая зима, у Грозовых же часто вымерзали плодовые деревья. Я подошла ближе, любуясь нежными фиалковыми цветами. Более красивого дерева невозможно было и представить. Мне тотчас захотелось постелить под густой кроной покрывало, взять Марка за руку и усадить поближе к теплому стволу. Обнять, поцеловать… В таком волшебном месте хотелось нежности. Уже возвращаясь к дому, я увидела с южной стороны ещё одно палисандровое дерево — маленькое, с меня высотой. Его окружали крошечные махровые розы, крокусы и тонкие стебли лаванды. Кто ухаживал за садом? Неужели сам Марк? Я ни разу не видела, чтобы он чем-то здесь занимался. Впрочем, Грозовые тоже давали природе волю, ведь красная земля не нуждалась в удобрениях или особом уходе.

Я понемногу убиралась, узнавая дом. Солнечное поместье сильно отличалось от нашего, хотя бы тем, что было сделано в форме светила: центральная круглая галерея целиком из стекла, и от неё отходили лучи — четыре крыла по сторонам света. Моя комната была в южном крыле, спальня Марка в северном. И между нами — коридоры.

Марк до сих пор не представил меня своим людям, и было волнительно каждый раз встречаться с кем-то в лесу, тем более что меня всегда любопытно разглядывали, и это хотя и не сердило, но и не радовало. Я скучала по Мэй, по нашей простой и крепкой дружбе, тосковала по маме и по братьям, по нашим вечерним настольным играм, по башне, с которой было видно всю Атру. Не так-то легко оказалось расстаться с прежним домом…

Сегодня Марк сделал мне сюрприз — быстро вернулся. Однако я рано радовалась — он тотчас ушел в библиотеку. Когда я постучалась, спросив, что он собирается делать, супруг ответил, что ищет важные документы.

— Может, помочь? — предложила я, но услышала только недовольное ворчание.

Это стало сигналом к действию. Я не могла больше сидеть дома, а потому собралась на прогулку, предварительно зайдя к нему отпроситься.

— Мне можно погулять?

— Ага, — отозвался Марк.

Кажется, ему было всё равно, куда я отправлюсь.

Я ходила долго, радуясь начавшемуся теплому дождю. Была настороже, постоянно прислушивалась и осматривалась, но всё равно получала удовольствие от прогулки. Наконец-то можно размять ноги! Я уже много дней не гуляла и не ездила верхом. Бедный Искр! Ему наверняка хотелось побегать. Впрочем, конь гулял свободно по лугам и несчастным не выглядел. Даже завел себе подругу — тонконогую кобылу по имени Лапуша, принадлежавшую сестре Марка.

Я набрела на богатые грибные места и так увлеклась, что потеряла счет времени. От одного папоротника к другому, от кочки к камню, от ручья к поросшему тиной озеру… А когда опомнилась, увидела, куда меня занесло. Ивовая роща — наверняка та самая. От её вида мурашки побежали по коже.

Деревья были не просто старые — они одряхлели и падали друг на друга, из последних сил цепляясь за землю сухими корявыми корнями. Белые стволы, посеревшая, словно в пыли, листва. Наросты коры как лица, да притом жуткие… Я хотела тотчас повернуть назад, но увидела кованую лавку в зеленом налете времени и подошла ближе.

Наверное, когда-то это место было красивым, и озера глотали небесные соки, голубыми очами встречая рассветные облака. Но не сейчас. Теперь здесь царствовали законы кошмаров, и очень скоро я убедилась, что лучше было никогда сюда не соваться…

Откуда-то из глубин болотной жижи донеслось чавканье, а потом показалась темная, покрытая слизью фигура. Он шла, скособочившись, и часто, хрипло дышала, подволакивая бледную поломанную ногу. От страха я застыла на месте, не веря своим глазам.

Это был призрак, причем недобрый. Призрак человека, которого я хорошо знала. Агна. Какая-то жуткая её часть, не ведомая мне при жизни сестры. Из-под спутанных прядей смотрели яркие зеленые глаза, и этот свет пронзал стремительно сгущающиеся сумерки. В руке у девушки был нож, и она, увидев меня, рассмеялась жутким звонким смехом.

— Габриэль, сестричка! Ну, наконец-то ты пришла! Не хочешь со мной отужинать? — И облизнулась, показывая острые клыки.

Бежать, пока не поздно! На Атре если и водились приведения, то непременно светлые и добрые, помогающие, но это создание было величайшей редкостью. Темный призрак Ивовой рощи явно собирался пустить меня на колбасу.

— Нет, спасибо… — пролепетала, отступая прочь.

— К Марку вернешься? — спросила сущность. — Возьми меня с собой, Габриэль! Мне плохо здесь одной…

Она раскашлялась и убрала с лица клоки волос. Бледную кожу покрывали какие-то отвратительные язвы.

— Кто ты? — прошептала я.

— Я — часть Агны, — улыбнулось существо. — Она хотела победить меня, но не смогла. Смерть не преграда для таких как я. Проведи меня к Марку, и будешь щедро вознаграждена.

Я проморгалась: передо мной стояла прежняя сестра — высокая красавица в зеленом платье.

— Такой я понравлюсь ему, будь уверена.

— Я теперь его супруга и не поведу всякую нечисть в дом! — воскликнула я. — Красная земля тебя разъест, едва ступишь на неё!

— Ближе, маленькая, чуть ближе, — пробормотала сущность. — Мне нужно твое теплое преданное сердечко!

На этих словах я, тугодумная, наконец-то очнулась и со всех ног бросилась прочь, чтобы долго приходить в себя возле серебряной березовой рощи. Что это было? Действительно некая злая часть Агны? Но почему она до сих пор жила на земле Солнечных? Почему Атра не победила её, хотя могла справиться с любым проявлением тьмы?

Была уже глубокая ночь, когда я с полным лукошком уставших грибов, всё ещё дрожащая и потрясенная увиденным, вернулась домой. Хорошо, что снова пошел дождь, с ним было спокойнее шагать.

Марк встречал меня на полянке — мокрый, с нахмуренных бровей стекают прозрачные капли.

— Где ты была? — суровое лицо, сердитое, но не злое. Он ещё ни разу на меня не разозлился.

— За грибами ходила. — И показала в лукошко, полное лисичек.

— Ты не предупредила.

— Неправда! Ты мне разрешил! — возмутилась я.

— Тебя три часа не было! — слегка повысил голос Марк, потом откашлялся. — Я волновался.

— Странно, — пожала плечами я, надеясь прошмыгнуть сразу на кухню, но он схватил меня за руку.

— Габриэль, я твой муж.

— Да что ты говоришь! — рассмеялась я. — Удивительное заявление! Ну-ка, давай обсудим это. На мне всего одна печать, но её крепости не хватит для уз любви. Те два поцелуя не считаются — я почти ничего не помню. Прикосновения тоже — они не такие, какие бывают у любовников. Я уж молчу про близость… Она где-то за горами, и к нам не собирается. Знаю, я не противна тебе, но и не приятна настолько, чтобы хотя бы спать вместе… Что мне сделать, Марк? Как помочь тебе? Я который день пытаюсь заслужить хотя бы улыбку, но остаюсь ни с чем. Ну прости, что я не Агна! — вырвалось у меня отчаянное.

— Пожалуйста, давай не будем о ней.

— Нет, будем! Это важно. Прости меня, но я случайно набрела на рощу, о которой…

— Что?!

— Не специально! — повторила я. — И там, эта… тварь… Что это? Кто это, Марк? Ты не делишься со мной тайнами, но хотя бы скажи, как я могу помочь?

Солнечный почти зарычал, и я попятилась. А что, если он станет тем зверем, о котором упоминала Мэй? Как говорить со львом, если я и с человеком толком поговорить не могла?.. Звериная сущность супруга меня пугала.

— Не надо было ходить туда, Габ, — тяжело дыша, сказал он. — Я ведь просил.

— Я расстроилась, брела, сама не знаю куда… Глупо, знаю. Но это существо, оно злое и жуткое. Господи, почему оно живет на твоей земле?

— Тебе было недостаточно знать, что там опасно, — пробормотал Марк, глядя на меня пристально и гневно. — Мои слова — пустяк? Случайно или нет, но ты пришла к болотам, Габриэль. Ты могла умереть там!!! — рявкнул он, и мне показалось, что глаза на мгновение превратились в настоящие кошачьи, с узкими зрачками.

— Почему же ты не пошел меня искать?! — выкрикнула я.

Марк выдохнул и, повернувшись, ушел в сторону рощи. Отлично! Сейчас снова умотает из дома. Я прошла в кухню и долго чистила грибы, думая, что виноваты мы оба. Как он не понимал, что нужен мне целиком? Почему, говоря о том, что я ему небезразлична, проявлял такое безразличие? Я даже расплакалась от безысходности. Вот тебе и солнечная жизнь!..

Куролесь вертелся поблизости с мышью в зубах. Он часто приносил мне мертвых зверушек в качестве доказательства преданности.

— Ешь сам, милый, — улыбнулась я сквозь слезы. — Спасибо.

Последующие дни мы с Марком не разговаривали. Даже об отъезде супруга мне сообщил не он сам, а один из воинов, что постучался в дверь утром. Чтобы чем-то заесть горе, я принялась убираться в доме, но не так спокойно и неспешно, как прежде. С утра до вечера труд, никакого дневного отдыха или обеда. Поздний ужин, легкий завтрак — и снова уборка до потери сознания. К концу недели я выла от отчаяния, не зная, где пропадает Марк. Ужасные дни, и ещё более страшные ночи. Я каждый раз просыпалась в поту, убегая от неведомого врага по незнакомым чащам. Чаще всего меня преследовали те трое, иногда — существо из рощи. Порой они гоняли меня вчетвером, и я боялась идти спать, трудилась допоздна, пока не падала от усталости и не засыпала где придется. Спина превратилась в камень, на ладонях вспухли мозоли, колени были стерты от постоянного ползания. Зато все северное крыло выглядело обжитым, уютным и кристально чистым. Нашлось место для цветов, ковры снова стали яркими, а люди на картинах улыбались.

Но старание обернулось болью — меня продуло. В поясницу вставило так, что я толком не могла разогнуться — ходила крючком, охая и ахая, поднималась по лестнице. Болело так, что не приведи Цахтал! Уже под вечер стало ещё хуже — начали ныть ноги. Я хотела спать, даже готова была снова увидеть кошмары, но не могла лежать. Ходила по комнате туда-сюда, и от усталости шаталась как пьяная. Кое-как задремав на коврике возле кровати, глубокой ночью я обнаружила над собой удивленного Марка.

— Что случилось? — без приветствий спросил он.

— Ничего. Я упала с кровати.

И осталась лежать, надеясь, что он уйдет.

— Что с домом случилось? — уточнил Марк, и я поняла, что до меня ему дела нет.

От подобной мысли всё внутри скрутило судорогой, и захотелось проораться где-нибудь на краю пропасти. А ещё лучше — спрыгнуть.

— Что-то не так? — пробормотала я. — Тебе не нравится? Я не трогала книги, как ты и просил, только протерла их.

— Ну… Чисто. Спасибо, — сказал он. — Могла бы и не стараться.

Мне захотелось шандарахнуть его лампой.

— Где ты был?

— По делам ездил в горные деревни. Привет тебе от Дэра, встретились с ним на дороге.

— Благодарю, — проворчала я, пытаясь как можно грациозней сесть. Пришлось быстренько лечь на место — выстрелило так, что достало до ушей. — Прости. Я ещё посплю.

Он кивнул.

— Ладно. Я просто… Это… Хм. Буду у себя.

Когда Марк ушел, я расплакалась. Он, видящий все, не замечал очевидного. Мне понадобилось несколько минут только чтобы встать на четвереньки. Потом я кое-как поднялась во весь рост и, постанывая, пошла к лестнице. Если Марк ушел в комнату спать — он до утра не покажется.

Мне не повезло. Спускаясь по последнему пролету, я неудачно поставила ногу и полетела вниз, чтобы с криком приземлиться прямо на больные колени. С бьющимся сердцем я ждала, что Марк придет и отругает меня. Уж он найдет за что! Скажет, что я ко всему прочему неуклюжая, хотя я таковой никогда не была. Просто устала и мерзко спала, к тому же спина болела теперь постоянно.

Я свернулась клубочком и снова заплакала. Не придет. Ему всё равно, даже если бы свернула себе шею, он бы обнаружил мой искореженный труп только утром…

Шаги, топот, голос:

— Габриэль!!! Боже, что с тобой?!

Я ушам своим не поверила.

— Упала. Ай! Нет-нет, не поднимай меня! Не надо. Я сама.

— Куда уж там сама!

— Ой! Больно. Пожалуйста, не надо. Мне спину больно.

Мак замер.

— А это что?!

Юбка задралась и открыла красные колени.

— Стерла слегка…

— А на руках… мозоли? Габриэль! Ты что, одна здесь убиралась?!

Более глупого вопроса нельзя было придумать.

— А с кем мне это делать? — тихо спросила я. — Воинов отвлекать? Ты меня им даже не представил.

Кажется, он скрипнул зубами и принялся отковыривать меня от пола.

— Марк, — всхлипнула я. — М-м-м… Больно мне.

— Ударилась? — тихо спросил он.

— Нет. Поясницу продуло. Мне разгибаться тяжело.

Он медленно потянул меня наверх, потом взял под мышки и поставил, но я тотчас согнулась.

— Котенок…

Я вздрогнула и подняла глаза.

— Я не специально… Ты уехал, и сразу стало холодно. Ты этого не знаешь, но без тебя дом леденеет. Сквозняков полным-полно гуляет, светлячки едва горят. И мне плохо. Особняк добрый и красивый, но без тебя он молчалив и замкнут. И мне ужастики снятся… Та женщина, похожая на Агну внешне… те мужчины, которые… которых… Только Куролесь порой заглядывает, да и то, он предпочитает по ночам по улице шастать.

Я сжалась и пошла прочь, но не ступила и двух шагов. Марк поймал меня за плечи и осторожно сжал пальцы.

— Прости, Габриэль. Я такой осел! Давай я отнесу тебя в комнату и погляжу, чем смогу помочь.

— Не надо нести, — шепотом сказала я. — Дойду сама.

— Нет! — отрезал он. — Хватит с тебя нагрузок.

Он осторожно просунул руки, подхватил меня, и я поняла, что в такой позе — калачиком у него на руках — терпеть боль легче всего.

— Так не больно? — встревожено спросил Марк.

— Нет. Так хорошо. Почти не болит.

И я прижалась к нему, вдыхая теплый летний запах. Верхние пуговицы рубашки были расстегнуты, и я вжалась носом в голую кожу на груди. Безликие дни и грустные ночи, но теперь любимый снова рядом. Надолго или всего на несколько минут — не важно. Я могу насытиться и терпеть до следующего раза.

Марк принес меня в комнату, как и обещал. Но не в мою, а в свою.

— Хватит уже, — проворчал он. — Будешь теперь жить здесь. Отныне это наша спальня.

— Я… Мы…

— Не спорь, пожалуйста. Завтра познакомлю тебя с ребятами.

Он осторожно положил меня на кровать и склонился, осматривая колени. Я боролась с желанием поправить подол, но ведь Марк был моим супругом… хотя бы на словах.

— Давай я смажу. Сразу станет легче.

Я протянула руку одернуть платье, и снова просчиталась — Марк увидел мозоли.

— Габриэль… ну зачем ты так?

— Ты хотел хорошую хозяйку — я ей стала.

И отвернулась, надеясь, что он не прочтет по моим глазам, что я стала бы для него кем угодно. Гордость была давно потеряна.

Марк вздохнул и взял меня за подбородок, поворачивая к себе. Долгих несколько секунд он смотрел мне в глаза, а я разглядывала его. У Марка были красивые черты лица. Нос не слишком изящный, но и не уродливый, брови густые, губы тонкие. Резкие загорелые скулы оттеняли светлые пряди, а глаза были лазурными, как самое яркое весеннее небо.

— Ты красивый.

Марк поднял брови и усмехнулся уголками рта.

— Рад, что нравлюсь.

Нет, он ничего не скажет обо мне. А так хотелось тоже ему нравится! Я тихо шмыгнула носом и опустила глаза.

— Зачем мне спать в твоей постели, если я тебя нисколько не привлекаю? Давай лучше я вернусь в комнату, где жила.

Мужчина вздохнул и положил ладони мне на щеки. Как горячо! По спине побежали мурашки, и сразу расхотелось упрямиться.

— Ты нужна мне здесь, Габриэль.

— Не нужна, — прошептала я. — И никогда не стану нужной. Я тебе неприятна. Не говори, чтобы утешить. Я сама вылечу спину.

Попыталась освободиться, но Марк склонился — и коснулся моих губ своими. Его дыхание было сладким и теплым, и я запрокинула голову, моментально сдаваясь.

Боль забылась. Трепетные поцелуи лишали меня воли и разума. Осторожно, ласково, мягко. Хотелось плакать от наслаждения, умолять о большем, вцепиться в настоящее и не торопить будущее, как я делала это прежде… Я протянула руки и обняла Марка, чувствуя, что боль перемешалась с удовольствием. Руки супруга легли на мою поясницу, и исходящий от его ладоней жар мигом успокоил тело.

Пуговицы этого платья находились сзади, и мужчина медленно расстегнул несколько штук, чтобы начать ласкать голую кожу. С каждым прикосновением мне становилось всё лучше, и я едва слышно постанывала от удовольствия. Было это правильно или снова привело бы к расставанию — я потянулась наверх и поцеловала любимого в губы. Боялась ощутить перемены, напряжение, но Марк ответил, и это был настоящий первый поцелуй: чувственный, нежный и напористый. Я гладила его плечи, он гладил мою спину. Мы целовались бесконечно, длинно, вкусно. Ни передышек, ни лишних слов. Казалось, даже дыхание теперь без надобности обоим. То чуть глубже, то легко и осторожно, но вел всегда он. Подчиняться движению настойчивых губ было прекрасно, и я не хотела, чтобы всё кончилось. Жадность объяла тело, приказывая сердцу стучать быстрее. Я схватила уголком рта воздух, и Марк оторвался от моих губ. Тяжело дыша, мы посмотрели друг на друга. Он снова хмурился, но я знала — ему понравилось.

— Тебе надо полежать в ванной, Габриэль.

— После тебя.

Он усмехнулся, и лоб наконец-то разгладился.

— Сильно грязный?

— Нет. Просто хочу, чтобы ты расслабился.

Неведомое выражение глаз, и дыхание изменилось.

— Прости, что я ушел и не попрощался. И за молчание прости. Я размышлял.

— Я не в обиде. Это ты прости, что расстроила… Не хотела снова говорить об Агне и не собиралась туда соваться…

— Я расстроился не потому, что ты упомянула её. Не из-за того, что ты считаешь её незаменимой. Конечно, каждый из нас уникален, но любовь всегда найдет верный путь в усталые и одинокие сердца. Надеюсь, со временем, — добавил он. — Я осознаю свои чувства и разозлился твоим мыслям, Габ. Неужели ты решила, что я позвал тебя, дабы сделать Агной?!

Действительно рассердился.

— Нет… То есть я боялась, что это так, но не верила…

Марк склонился, и наши лица соприкоснулись. Первым делом, конечно, носы. Так терлись друг о друга рыси и домашние коты — чудесная, звериная нежность.

— Рядом с тобой я снова ощутил биение своего сердца, долгие годы молчавшего.

Разве это не признание в любви? Меня охватило наслаждение. Пусть он вредина, пусть с ним трудно найти общий язык, но он не станет лгать. А если это правда, значит, я счастлива.

— Это и есть чувства, — прошептала я, чувствуя, как наши дыхания смешиваются. — Хорошие и верные.

Марк вздохнул и прижал к груди мою голову.

— То, что живет на болотах — не Агна и не её часть. Это — болезнь, которую твоя сестра не смогла победить, и она опасна, Габ. Она ищет новую жертву. Все Солнечные знают, что туда ходить нельзя, а я уже очень давно пытаюсь победить эту гадость, но пока не нашел нужную магию.

Я сглотнула, крепче прижимаясь к нему. Значит, вот как.

— Я рад, что ты рядом, — сказал Марк и медленно отстранился. — Больше не ходи за грибами одна, а тем более не ходи в мертвую рощу, Габ. Поняла меня?

— Да, — прошептала я. — Обещаю.

— Как твоя спина?

— Словно ничего не было… Спасибо. А говорил, лечить не умеешь!

— Такую боль могу, — сказал он и поднялся. — Пойду, приготовлю ванную. Вещи перенесем завтра. И предупреди своего умного кота, чтобы не лез к нам на постель.

Хмыкнул, видя, что я себя удивленно ощупываю, и скрылся за дверью. Я тотчас побежала за одеждой для сна, а по дороге зашла на кухню. Была у меня такая привычка — наедаться перед сном.

— Габриэль! — донеслось из ванной.

— А?

— Ты где?

— Здесь.

— А почему не отвечала?

— Ходила за сорочкой.

— Понятно. Ну, и зря. Впрочем, ладно. Поможешь мне?

Я замерла с едой в руках.

— Прости, конечно, но ты взрослый мужчина и способен помыться сам.

— Теперь я женатый мужчина, и не откажусь отдаться в руки супруги.

— О! — улыбнулась я отличной возможности. — Хорошо, сейчас приду.

Я так волновалась, что не смогла с первого раза открыть дверь. Но когда вошла и увидела Марка, напугалась ещё больше. Он лежал ко мне спиной — загорелый и обнаженный. Я увидела достаточно и прилипла лопатками к двери, собираясь с силами. Против обыкновения ванные в солнечном доме были не белыми, а цвета морской волны, и этот оттенок шел Марку.

Мужчина обернулся и, конечно, сразу все понял.

— Не бойся, я не стеснительный. Можешь разглядывать.

Я сглотнула и приблизилась к полке с банными принадлежностями. Нужно было что-то сказать.

— Учти, я сильно тру.

— Угу, — и он откинулся. — Три, мыль. Полощи. Что угодно.

Я тихо рассмеялась.

— Хорошо. Ты напросился.

Марк ухмыльнулся, не открывая глаз. Боже, как мне хотелось залезть к нему!

Я взяла мыло и мочалку, хорошенько вспенила — и коснулась сильных плеч. Никогда бы не подумала, что мыть мужчину в ванной так возбуждает… Я и прежде сходила по Марку с ума, теперь же вконец обезумела. Надеюсь, из моего открытого рта не капали слюни.

— Здесь все почти так же, как у нас — горячую воду создают светлячки, — сказала я, старательно намывая его плечи. Взяла кувшин, набрала из крана воды и, попросив Марка сесть, полила его волосы. Мокрые, они стали немного темнее. — Есть что-нибудь для волос?

— Не знаю, — отозвался он. — Я всё мою мылом.

Ну, естественно.

— Не пойду к себе, — вслух сказала я. — Кажется, здесь на полке есть какое-то средство. Ага, отлично. Судя по запаху, хвойное. Будешь пахнуть ёлочкой.

И принялась втирать его в волосы.

— М-м-м, — отозвался Марк. — Приятно… А сделай так ещё раз, Габ! — В тот момент я впервые увидела в нем ласкушу, который в жизни не ведал подобных удовольствий. Он хмыкнул и поерзал на месте. — Мурашки бегают.

Это признание было на вкус как варенье — сладкое, густое, ароматное. Я хотела сцапать банку и съесть её всю — наплевать, что после разболится живот! Шутки шутками, а я желала Марка до ноющей боли между бедер. Мне хотелось не просто мыть его — ласкать, гладить, целовать, и чтобы он поцеловал меня в ответ. Размечталась!

Я ещё помассировала его голову, потом хорошенько промыла. Снова взялась за мочалку и стала мыть его руки, получив возможность разглядеть в прозрачной воде всё, что там лежало. В том числе то, чего раньше не видела. О, Цахтал! Дай мне сдержанности! Мыло выскочило из рук и свалилось куда-то под Марка.

— Прости. Подними, пожалуйста.

Он принялся шарить рукой и протянул мне кусок.

— Почему пальцы дрожат? — нахмурился мужчина. — Ты боишься, что ли?

— Нет. Волнуюсь.

— Из-за того, что я голый? — широко улыбнулся он.

— Угу, и к тому же веселый. Ты редко таким бываешь, Марк. Мне это приятно, но я боюсь что-то не то сказать и спугнуть в тебе радость.

— Не бойся. Я постараюсь больше не бросать тебя. Завтра мы с Дэром и несколькими воинами едем в горы. Ты с нами?

— Да! — радостно воскликнула я и снова уронила мыло. Мы рассмеялись, и Марк, достав его, мне не вернул. — Спасибо, Габриэль. Дальше я сам. Придет время — обязательно помоешь меня целиком, а пока приготовь постель.

Первая совместная ночь помимо той, когда я была ранена. Какой она будет? Я помылась и теперь дожидалась Марка, спустившегося вниз за водой. Если я на ночь много ела, то супруг много перед сном пил. Мне стало страшно, что я сделаю что-то не так, и когда послышались шаги, я повернулась на бок и замерла.

— Не притворяйся, Габриэль. Спящие так не дышат, — сразу сказал он.

— Я не сплю. Просто ворочаюсь.

— Рядом со мной будет жарко. Лучше сразу всё сними и будь готова к тому, что я тоже сплю голышом.

Ничего себе!

— Солнцу ни к чему укрываться, — пробормотала я. — Ладно.

Я знала, что он не врет, а потому тихонько стянула сорочку, оставаясь в простом хлопковом боди. С некоторых пор эту удобную одежду я носила благодаря Мэй. Я осторожно повесила платье и повернулась, наткнувшись на обычный немигающий взгляд Марка.

— Доброй ночи, — сказала я и повернулась к нему спиной.

— Всю одежду, Габриэль.

— Мне и так хорошо.

— Как знаешь, — сказал он, повозился, наверное, раздеваясь — и наступила тишина.

Я прикрылась одеялом и утихомирила дыхание. Чего он захочет? Поцелует ли меня на ночь? Или просто уснет? Я вздрогнула — Марк перекатился и обхватил меня одной рукой, прижимаясь горячим телом. О, боже! Мне действительно было жарко, и низ живота тотчас охватило блаженство. Я попыталась уползти, но он стиснул сильнее. Чувствуя, как он льнет ко мне, ощущая его пальцы на груди, я содрогнулась от наслаждения. Рука его расслабилась, и стало тяжело дышать. К тому же внутри всё ныло от неутоленных жажд, и сон с меня слетел окончательно. Через минуту мне ужасно захотелось пить, да и простыни вскоре станут мокрые. Солнечный… С ним и баня не нужна!

— Марк, — прошептала я, — мне жарко так…

— Я предупреждал, — пробормотал он. — Раздевайся.

— Одно легкое белье никак не влияет…

— Ещё как.

— Ладно, — прошептала я, — разденусь… Отпустишь?

Он разжал объятия, и я, повозившись с кнопками, стянула боди через низ. Может, волосы распустить? А то и так много видно. Я быстро расплела косу и повернулась к Марку, закрывая волосами грудь.

Мужчина глядел на меня пристально и сосредоточенно. С минуту его взгляд обжигал, а потом он лег на место и показал перед собой:

— Сюда.

Я не стала возмущаться. Хотела его — получай. Наглого, упрямого, властного. Вредного, жадного и порой невыносимого, но самого любимого и желанного. Легла, и он повернул меня на бок, прижимаясь как прежде. Однако теперь меня не поджаривало, а ласково согревало. Я чувствовала изгибы его тела и смущалась того, как откликается мое тело. Успокоиться. Взять себя в руки. Спать.

Марк мягко поцеловал меня в щеку.

— Доброй ночи.

— Приятных снов, — отозвалась я, надеясь, что смогу выдержать эти объятья и не свихнуться от возбуждения. Так и прошла наша ночь — он спал, а я дремала, видя соблазнительные, яркие образы, которыми, к сожалению, так и не насытилась.