Халулаец

Похмелье буднего дня

Мое похмелье похоже на липкого сумоиста, который выталкивает меня в лужу сомнительной философии. «Главная прелесть жизни, — думаю я в такие минуты, — это то, что ее в любой момент можно закончить». Приятно осознать противным осенним утром, что хоть над чем-то у тебя имеется власть.

Погоняв примерно вот такую херню, я открываю глаза и вглядываюсь в расступающийся туман. Кресло, шкаф, пианино, кот, зеркало, письменный стол и штора обретают краски. Идет это только коту. Остальное (особенно стол) выглядит измученно, как член импотента.

Улыбаясь дурацкой метафоре, я медленно опускаю ноги на пол. Упираюсь взглядом в нутро бездверного шкафа. «Дмитрий, — обращаюсь к нему, — гроб ты мой лакированный! Как спалось?» Но Дмитрий молчит. Рубашки на плечиках напоминают призраков разных национальностей. Вскоре молчание шкафа делается невыносимым.

Я встаю. То есть вначале встает член (завидуй, стол!), а потом все остальное. Говорят, в состоянии похмелья организм близок к смерти и поэтому спешит продлить собственный род. Не знаю. Организм — дурак. Только собаки могут переплюнуть детей в смысле навязчивости. Мне это, понятно, ни к чему. Я ведь вольный стрелок и все такое.

Ванная. В стакане стоит щетка. Там могли бы стоять две щетки. Могли — три. Могли бы даже четыре. Но какой-то святой умник изобрел презерватив. Вообще, некоторые люди называют презерватив гондоном. Это неправильно. Гондон — это использованный презерватив. Разница примерно такая же, как между Девой Марией и моей бывшей женой. Принципиальная.

Кухня. Ебаный хай-тек. Я лезу в холодильник. Внезапно нахожу там пиво. С недоверием усаживаюсь на стул. Не падаю. Делаю жадный глоток. Потом еще и еще. Дождь над Сахарой. Бессмысленно и приятно. Удивляюсь собственной предусмотрительности. Момент водворения пива в холодильник от меня как-то ускользнул.

Член продолжает стоять. Я чуть не сбиваю им бутылку со стола, когда поднимаюсь за пепельницей. Однако суходрочка меня не привлекает. Мешают комплексы взрослого человека. Я беру телефон и начинаю шерстить контакты:

Аделаида

Брунгильда

Василиса

Гурьяна

Донара

Евлампия

Жозефина

Зена

Ирина (Вот ведь имечко, а?)

Констанция

Лисса

Мадонна

Нелли

Одетта

Присцилла

Рагнара

Сусанна

Теургина

Урания

Ярмина

Ненадолго задумавшись, выбираю трех кандидаток — Жозефину, Присциллу и Рагнару.

С Жозефиной я познакомился на «Кампус фесте». Мы с ней стояли в очереди за фалафелем и разговорились. Милая студенточка с истфака. Зачесывала мне про французскую революцию и Наполеона. В постели немного зажатая, будто зачет сдает. Типа наблюдает за собой со стороны, старается, чтобы все ее движения и позы нравились воображаемому фотографу из «Пентхауса». Таких всегда интересно раскрепощать.

Присциллу я встретил в магазине виниловых пластинок. Она искала Элвиса Пресли, я — Эллу Фицджеральд. Не то чтобы наши вкусы совпадали или я не смотрел на Присциллу с чувством превосходства (где Элла и где Элвис?), но когда она сказала: «Джаз — для нытиков!», мне стало интересно. В постели она напоминает американку — действует грубовато, с нарочитым энтузиазмом. Ей кажется, что большая грудь автоматически является красивой. Было бы неплохо добавить ее сексу изящества.

С Рагнарой я познакомился в кино. Галантно помог ей снять гигантский пуховик у гардероба. Угостил попкорном и пепси. А потом мы пошли в темный зал, чтобы посмотреть вторую часть «Тора». Правда, под занавес фильма нас больше занимали взаимные губы и обжимания. В постели Рагнара любит говорить непристойности. Иногда она произносит их совершенно естественно, а иногда — мучительно выдумывает прямо во время секса. Представьте: расслабленное и довольное лицо вашей любовницы вдруг напрягается, брови сходятся над переносицей, подбородок затвердевает и вдруг она выдает: «Еби меня, милый, еби! Ах, я такая сука! Твоя сука!» Честное слово, я чуть не заржал однажды. Пришлось поставить ее раком, чтобы хоть лица не видеть. Надо будет затрахать Рагнару до такого состояния, чтобы у нее не осталось сил на литературу.

Вначале я позвонил Жозефине.

— Здравствуй, Жозефина.

— Привет, Марат.

— У нас проблема, малышка.

— Что случилось?!

— У меня окаменел член. Если ничего не делать, он может отпасть. Мне больно.

— Прямо окаменел?

— Гранит. Диктуй адрес, я вызову тебе такси.

— Но я на учебе...

— То есть ты предпочитаешь грызть гранит, хотя могла бы его сосать? Ладно. Позвоню другой. Береги зубы.

— Букирева пятнадцать. ПГНИУ.

— Ок.

Я сбросил вызов и задумался (точнее, сумоист пихнул меня в очередную лужу). А почему бы не пригласить в гости всех троих? Устроить вечеринку и все такое?

— Алло, Присцилла?

— Да.

— Это Элвис.

— Вау! Я думала, ты не позвонишь.

— О твоих оскорбительных подозрениях мы поговорим позже. Приглашаю тебя в гости.

— Глодать кости?

— Именно. Одна часть моего тела страшно закостенела.

— Бедненький... Нельзя бросать Короля в таком положении.

— Ну, Европейский суд по правам человека этого бы точно не одобрил.

— Еду.

— Жду.

Потом я позвонил Рагнаре.

— Здравствуй, валькирия.

— Здравствуй, Олаф.

— Где ты?

— В скучном офисе. Наблюдаю за работой принтера.

— Я могу тебя спасти.

— Как?

— Возьми отгул, внезапно заболей, виртуально умертви бабушку и приезжай ко мне.

— И что мы будем делать?

— Сожжем принтер и займемся любовью на его пепелище.

— Мне нравится. Взять вина?

— Возьми. И бутылку абсента.

— Может, мне сразу уволиться?

— Поговорим об этом при встрече.

— Хорошо. Я скоро буду.

— Пока.

В третий раз сбросив вызов, я решил смотаться в магазин. В этой квартире я жил всего месяц и ни разу еще не «работал» возле дома. Правда, для «работы» мне нужна была пустая касса. Такая отыскалась в ближайшей «Семье». Затарив тележку, я подошел к кассирше и посмотрел ей в глаза своим особенным взглядом. Женщина тут же безвольно улыбнулась.

— Отсканируйте, пожалуйста, и расплатитесь за меня. Я забыл бумажник дома, а забывчивым людям надо помогать. Правильно?

— Правильно.

Услужливо сложив продукты в пакет, продавщица достала свой кошелек и вложила в кассу необходимую сумму. К нам подошел охранник. Ему я тоже заглянул в глаза.

— Тебе нравится... Надя? (Я прочитал имя на бейджике.)

— Нравится.

— А тебе, Надя, нравится Витя?

— Нравится.

— Тогда идите в подсобку и займитесь любовью. Довольно с вас одиночества. Будьте счастливы.

Взявшись за руки, парочка ушла в глубь магазина. А я поспешил домой. У подъезда меня поджидала Рагнара. Я впервые увидел ее в очках (обычно она носит линзы). Очки добавляли ее лицу строгости, которую очень хотелось преодолеть. Мой приятель ожил и прильнул к джинсе. Мы зашли в лифт. Я притянул Рагнару к себе и поцеловал в губы.

— Тебе от меня только секс нужен, да?

— Да.

— Какой ты честный.

— Заткнись.

— Не здесь же...

— Хочу здесь.

— А если мы застрянем?

Я не ответил. Просто нажал «Стоп» и задрал на Рагнаре юбку.

— Обожаю твой круп.

— Поцелуй его.

— Извращенка.

— Не разговаривай с набитым ртом.

— О господи...

— Я такая сучка. Выеби меня! Давай же, ну!

Спустив джинсы, я принялся исполнять ее желание. Хотя смешно было безумно. Трахал и давился смехом. Опять «сучка», опять «выеби».

Вдруг из динамика заговорила лифтерша:

— Почему лифт не едет? Вы застряли?

— Нет. Мы трахаемся, а вы нам мешаете.

— В лифте нельзя трахаться. Немедленно покиньте кабину!

— Не могу. Девушка сейчас кончит.

Как бы в подтверждение моих слов, Рагнара громко застонала и выругалась матом.

— Слышите?

— Слышу. Я вызываю полицию.

— Возбуждает?

Долгая пауза.

— Есть немного.

Тут Рагнара кончила и сразу обиделась:

— Какого черта ты треплешься с лифтершой, когда мы занимаемся сексом!

— Да ладно тебе. Женщина на службе. Скучает...

Я нажал восьмерку, и лифт тронулся. Лифтерша с нами больше не заговаривала. Правда, я слышал ее тяжелое дыхание. А может, это были похмельные глюки или динамик так работал.

Едва мы зашли в квартиру, раздался домофонный звонок.

— Слушаю.

— Это Присцилла, сладкий. Открывай.

— Поднимайся, детка.

— Что за детка?

Это Рагнара проявила любопытство.

— Присцилла. Классная девчонка. Сейчас познакомитесь.

— В смысле? Ты тоже с ней спишь?

— Конечно. Иначе зачем она нужна?

— Так... Что-то я ничего не понимаю...

— Да тут нечего понимать. Обычная вечеринка. Ты, я, Присцилла и Жозефина. Пьянство и свобода. Будем пить абсент, читать стихи, заниматься любовью. Как будто завтра Боргильдова битва, смекаешь?

— Ты серьезно?

— Разумеется. Давно хотел вас познакомить.

— Все. Я ухожу.

— Уходи. Возвращайся в офис. Только когда будешь наблюдать за работой принтера, не думай, пожалуйста, о том, как нам тут заебись.

Рагнара забарабанила пальцами по столу.

— Я в ванну. Мне надо подмыться. Полотенце дай.

— Там есть чистые. Пойдем.

Проводив Рагнару в ванную, я пошел встречать Присциллу. Избыток косметики на ее лице гармонировал с избытком буферов чуть ниже. Американская мечта о глупой сисястой блондинке прямо на моем пороге. Забавно.

— Проходи на кухню, Присцилла. Накатим.

— А чьи это туфли?

— Рагнары.

— Кого?

— Классной девчонки, которая сейчас моется в моей ванне.

— Что?!

— Не парься. Я вас познакомлю. Очаровательное создание.

— Ты с ней спишь?

— Что у вас у всех с головой, а? Одни и те же вопросы. В секте, что ли, выросли?

— Нет. Просто я думала...

— Что я трахаюсь только с тобой?

— Ну да...

— С чего баня-то пала? Откуда такое самомнение, цветочек?

— Действительно, наивно. Как-то само так думается, понимаешь? Машинально.

— Бедняжка... Машинально думается только всякая херня. Гони ее в шею.

Пока мы обо всем этом трепались, я успел разлить вино, «отработанное» в «Семье», по хрустальным бокалам. А Присцилла — даже выжрать один бокал нервным залпом. Тут из ванной вышла Рагнара и приехала Жозефина. Пока Жозефина поднималась на этаж, я схватил Рагнару за руку и усадил рядом с Присциллой.

— Ни единого звука! Хочу сделать Жозефине сюрприз. Я серьезно, слышите? Даже не ржать.

Но девушкам было не до смеха. Они украдкой посматривали одна на другую оценивающим взглядом и хранили неловкое молчание.

Жозефину я встретил у лифта. Она была моей любимицей. Образованные девочки вообще моя слабость еще со времен Гипатии Александрийской.

— У меня для тебя сюрприз, солнце!

— Привет, Марат.

— Привет. Позволь, я завяжу тебе глаза.

— Давай.

Я завязал, взял Жозефину за руку и привел на кухню. Отметил, что бутылка вина опустела. Игриво посмотрел в раскрасневшиеся физиономии подруг. Встал у Жозефины за спиной и нежно обхватил ее за плечи. А потом легким движением руки сорвал повязку. Атмосфера немого кино расползлась по комнате. Старик Бунюэль был бы доволен.

— Это кто, Марат? Что здесь происходит?

Жозефина обернулась ко мне, и я поцеловал ее в губы.

— Ты привезла абсент, принцесса?

— Вот.

— Ставь на стол и садись. Сейчас я все объясню.

Жозефина повиновалась. Три красавицы застыли на стульях, как курочки на насестах. Их вопросительные взгляды скользили по моему лицу. Хотя у Присциллы взгляд был пьяным и заговорщицким. А у Рагнары восхищенно-осуждающим. Можно сказать, я вам наврал, потому что вопросительным взгляд был только у Жозефины.

— Сегодня утром я проснулся с жуткого похмелья. В состоянии крайнего сексуального возбуждения. Полез в телефон. Пробежался по контактам. Нашел там вас троих и позвал в гости. Это если коротко.

— Давай длинно. А то короткое объяснение как-то не греет.

— Хорошо. Длинно. Мне одиноко с похмелья. Хочется женского внимания, шумной компании, застольных бесед. Вечеринки хочется, короче. Вам, на самом деле, даже не обязательно со мной трахаться. Давайте просто накатим абсента и поговорим по душам? Если такой расклад тебя, Жозефина, не устраивает, можешь возвращаться в универ. Больше тебе не позвоню.

— Пожалуй, так и сделаю.

— Что ж... Мещанство — это всегда выход.

— Что ты сказал?

— Что слышала.

— То есть ты прямо сейчас назвал меня мещанкой?

— А кто ты? Разве не ханжество смотрит на меня твоими прелестными глазками? Ты, конечно, можешь читать Сорокина и слушать Моррисона, но человека определяет не искусство.

— А что?

— Поступки. Если угодно — творчество жизни. Способность отклониться от проторенных тропок.

— Подожди, подожди... В твоем представлении таким отклонением является групповуха?

— Ты собиралась в универ, кажется?

— Уже не собираюсь. Познакомь нас.

— Ах да. Простите, девушки. Эту разговорчивую особу зовут Жозефина. Слева от тебя, Жо, сидит Присцилла. Справа — Рагнара. Теперь, когда с формальностями покончено, предлагаю накатить.

Я разлил абсент по стопкам. Щелкнул зажигалкой «Зиппо». Замахнул с довольным видом. Вдумчиво прикурил сигарету. День обещал быть славным. После четвертой стопки я предложил девушкам раздеться. К чему эти буржуазные предрассудки в виде одежды? Под вечер, когда все изрядно окосели, я позвонил приятелю и заказал кокса. А ночью мы вышли во двор и торжественно сожгли принтер.

Утром я снова проснулся с дикого похмелья...