Глава 251. Гора Лунсюэ. Возвращение

— И как ты думаешь использовать первую запретную технику?

Не счесть, сколько раз он задавал этот вопрос, но в тот день Небеса были к нему благосклонны, и Мо Жань находился в хорошем расположении духа, поэтому, в конце концов, он все-таки ответил ему:

— Вернусь в прошлое.

— А потом?

Чуть приподняв опущенные веки, Наступающий на бессмертных Император ответил:

— Потом спасу его.

О ком идет речь было понятно без всяких дополнительных вопросов.

Одетый в белые как снег одеяния Чу Ваньнин стоял напротив Мо Жаня, продолжая допытываться:

— Если ты тщательно изучил все древние записи, касающиеся первой запретной техники, то должен знать, что никто из тех, кто пробовал использовать пространственно-временной разрыв, не умер своей смертью. Последний образцовый наставник, предпринявший попытку вернуть свою дочь, забрав ее из другого пространства и времени, сошелся в бою с самим собой из того мира и был убит. Можешь ли ты предугадать, как будут развиваться события и чем все закончится?

Нахмурившись, Мо Жань сменил позу. Перекинув одну ногу на другую и подперев щеку рукой, он ответил:

— Этот достопочтенный и правда пока не знает.

— …

— Это же просто пример чьей-то неудачи, какой смысл вообще на это смотреть?

— Никто не смог этого сделать, — напомнил Чу Ваньнин.

— В таком случае этот достопочтенный будет первым, кто добьется успеха.

— Ты понятия не имеешь, какие будут последствия, если пространство и время окажутся нарушены, — настаивал Чу Ваньнин.

Мо Жань был в шаге от того, чтобы начать в открытую насмехаться над ним:

— Даже если воцарится хаос, небеса упадут на землю, и огромная волна смоет весь этот мир — какое отношение это имеет к этому достопочтенному?

Чу Ваньнин отказывался сдаваться:

— Даже если ты действительно сможешь забрать того Ши Минцзина из его времени и пространства, что будешь делать с тем другим тобой? Как ты сможешь утешить того себя после такой потери? Ты не думаешь, что может повториться ситуация, когда две версии одного образцового наставника пытались бороться за одного человека? Ты думал о том, как поступить в подобной ситуации?

Мо Жань лишь рассмеялся в ответ:

— Это ведь просто «я» в другом мире. Если он встанет у меня на пути, я просто убью его, и все.

Чу Ваньнин замер с открытым для следующего вопроса ртом. От ужаса все волоски на его теле встали дыбом. Похоже, Мо Жань и правда окончательно сошел с ума.

Все еще не придя в себя, куда медленнее, чем раньше, Чу Ваньнин предпринял еще одну отчаянную попытку:

— А что если… повторится та ситуация, как и тогда, когда образцовый наставник попытался силой забрать дочь? Что если в процессе похищения произойдет несчастный случай, и Ши Минцзин окажется раздавлен внутри закрывшегося пространственно-временного разлома. Ты…

На этот раз, не успев договорить, он услышал грохот.

Мо Жань вскочил с места и ударом ноги опрокинул стоявшее перед ним блюдо с фруктами. Виноград, мандарины и сливы полетели в разные стороны, словно отрубленные головы убитых им людей. Наступающий на бессмертных Император просто переступил через них. Расшитые темными узорами в виде драконов красные сапоги на высокой деревянной подошве безжалостно давили рассыпанные по полу фрукты и ягоды. Виноградный сок на полу был похож на пятна крови, треснувшие сливы словно вышибленные мозги… Посреди этого кровавого моря и плавающих останков раздавленных ягод и фруктов Мо Вэйюй схватил Чу Ваньнина за грудки и уставился на него глазами жаждущего крови свирепого хищника.

— Я знал, что он не нравится тебе, и ты желаешь ему смерти, — мрачно прорычал он, — однако не слишком ли ты ядовитая тварь? Несмотря ни на что, он ведь тоже твой ученик. Когда-то он боготворил тебя и верил тебе, а ты так проклинаешь его, Чу Ваньнин.

— Я не проклинаю его, а лишь говорю тебе правду.

— Да кто хочет слушать твою правду?! — рявкнул Мо Жань. — Если этот достопочтенный хочет этого человека, он разорвет пространство и время, перевернет небо и землю, но спасет его и вернет! Если этот смертный мир посмеет встать на моем пути, я просто уничтожу его, если тот «я» попытаюсь помешать себе, я убью того себя… если ты снова встанешь на моем пути, тогда…

Он задохнулся от гнева, его горящие безумием глаза чуть подернулись влажной дымкой. Что тогда он сделает снова? Растопчет? Но он уже переломил хребет гордости Чу Ваньнина. Обесчестит? Но он уже давно женился на Чу Ваньнине, принудив его навеки связать себя брачными узами с мужчиной. Тогда, может, убьет его? Внезапно сердце сдавила боль. Он так и не смог сказать, что сделает, если настанет это «тогда».

В итоге Мо Жань в гневе ушел, оставив Чу Ваньнина стоять в одиночестве посреди пустого тронного зала. Окруженный со всех сторон тьмой, он прекрасно понимал, что где-то в этом непроглядном мраке скрывается тот самый человек, который вырыл эту яму-ловушку, и теперь уже неважно, Наступающий на бессмертных Император или уважаемый Бессмертный Бэйдоу — они оба увязли в ней по уши.

Но что же он должен сделать?

Если первая запретная техника будет применена лишь для кратковременного разрыва пространства и времени, это не приведет к значительным последствиям. Так же как заживают раны на человеческом теле, со временем разорванная ткань пространства и времени может зарубцеваться и восстановиться. Однако под влиянием множества переменных разрыв может стать слишком большим, и тогда два смертных мира могут переплестись и перепутаться. Если эти изменения станут необратимыми, произойдет то, что описано в древних книгах.

Раскол.

«Мир упорядочен, если естественный порядок будет нарушен, Небесной Кары не избежать, и все вернется к первозданному хаосу».

Чу Ваньнин и сам не помнил, где и когда прочел эти слова, но трактовал он их предельно ясно. Вне всякого сомнения, речь шла именно о последствиях потери контроля над Пространственно-временными Вратами Жизни и Смерти.

Обращающая все в первозданный хаос грядущая Небесная Кара означала, что небесные божества накажут оба мира, время и пространство которых оказалось переплетено, стерев их в пыль, чтобы вернуть изначальный мир и порядок.

Ценой выхода из-под контроля первой запретной техники будет полное уничтожение пространства и времени двух миров. Он не хотел, чтобы это случилось, поэтому, несмотря ни на что, нельзя было позволять Мо Жаню и дальше двигаться в этом направлении.

В тот вечер Мо Жань был занят, разбираясь с беспорядками на Куньлуне, поэтому не позвал Чу Ваньнина, чтобы продолжать его изводить. Воспользовавшись его отсутствием, Чу Ваньнин взял фонарь и вновь пошел в библиотеку.

В последнее время Мо Жань стал немного добрее по отношению к нему. Зная, что у Чу Ваньнина нет ни единого шанса хоть как-то повлиять на текущее положение вещей. За исключением случаев провокаций, Мо Жань обычно не ограничивал его перемещения в пределах Пика Сышэн и не возражал, если тот хотел посетить библиотеку, задний склон горы и даже арсенал непревзойденного божественного оружия.

С Чу Ваньнином Мо Вэйюй придерживался правил домашнего содержания дикого кота, считая, что достаточно спилить клыки и подрезать острые когти. Если сломать коту ногу, то тот, конечно, не сможет и шага ступить, но его дерзкая дикость быстро сойдет на нет, и он станет слишком беспомощным и скучным.

Проанализировав всю найденную информацию, Чу Ваньнин собрал все зацепки воедино и, связав их с нынешним положением вещей, в конечном итоге пришел к двум определенным выводам: во-первых, закулисный манипулятор прекрасно разбирается в медицине и использовании различных лекарств, однако, скорее всего, слабо одарен духовно. Косвенно это подтверждал тот факт, что если бы этот человек обладал мощной духовной силой, то ему бы не пришлось действовать чужими руками, чтобы достигнуть своих целей. Во-вторых, смерть Ши Мэя была спланирована этим закулисным злодеем, и в данном случае его главной целью было породить ненависть в душе Мо Жаня.

В конце концов Чу Ваньнин даже смог найти подтверждение своей теории в древних текстах. Постепенно ему удалось расшифровать и проанализировать текст, записанный сложными демоническими рунами:

«Цветок Вечного Сожаления Восьми Страданий Бытия может стереть из сердца носителя все тепло и доброту, но также сохранит воспоминания о теплых чувствах к определенному человеку». Именно поэтому зачастую лицо, использующее эту технику, позволяет носителю Цветка Вечного Сожаления Восьми Страданий Бытия сохранить о себе нормальные воспоминания, что приводит к тому, что носитель отождествляет себя с заклинателем, ищет его одобрения, полностью полагается на него и готов пожертвовать ради него своей жизнью».

Ши Мэй давно уже умер. Он видел это собственными глазами, подобное невозможно подделать. Выходит, Ши Мэй не мог быть тем, кто использует эту технику, но совершенно очевидно, что все добрые воспоминания, что сохранил Мо Жань, были связаны именно с ним. Каким-то образом закулисный злодей смог использовать те крупицы искренних чувств и душевной теплоты, что остались в сердце Мо Жаня, чтобы соблазнить его прикоснуться ко всем трем запретным техникам.

Контролирующая весь мир Вэйци Чжэньлун. Оживляющая мертвых техника Возрождения. Переворачивающая Небо и Землю техника Пространственно-временных Врат Жизни и Смерти.

Успешно или не очень, но Мо Жань попытался освоить их все. Что это за человек, который так настойчиво жаждал контролировать все три запретные техники? Кто, невзирая на опасность превращения в ничто обоих смертных миров, ради удовлетворения своих эгоистичных желаний стремится разорвать пространство и время?

Вопреки всему, Чу Ваньнин не так уж много думал об этом, ведь сейчас ответ на эти вопросы не был в приоритете. Куда важнее было понять, как предотвратить это до того, как Мо Жань преуспеет в изучении техники Пространственно-временных Врат Жизни и Смерти.

Обдумав все еще раз, он ясно увидел перед собой лишь один путь… Ему нужно убить Наступающего на бессмертных Императора, после чего вернуться в прошлое, в то время, когда Цветок Вечного Сожаления Восьми Страданий Бытия еще не укоренился в сердце Мо Жаня, чтобы подавить его рост, а уж потом придумать, как выкорчевать и уничтожить его. Невозможно второй раз посадить семя цветка зла в сердце человека, что уже прошел через Вечное Сожаление Восьми Страданий Бытия. Таким образом, даже если после смерти Тасянь-Цзюня этот закулисный манипулятор найдет способ открыть Пространственно-временные Врата Жизни и Смерти, у него больше не будет ни единого шанса заполучить огромную духовную силу и боевую мощь Мо Вэйюя.

Убить Наступающего на бессмертных Императора Тасянь-Цзюня…

Этой глубокой ночью залетевший в библиотеку ночной мотылек устремился к свету, смело впорхнув в фонарь, что принес с собой Чу Ваньнин. Хватило мгновения, чтобы языки пламени полностью поглотили его тело, и от него не осталось ничего, кроме запаха гари.

В одиночестве ночи Чу Ваньнин смотрел, как огонь поглощает глупого мотылька.

Огонь был очень ярким, а сердце — очень холодным.

Убить Наступающего на бессмертных Императора… Убить Тасянь-Цзюня…

Убить Мо Жаня. Убить этого бедолагу, которого контролировали и использовали. Несчастного человека, в жизни которого было так мало счастливых дней.

В прошлом, будучи его учителем, он не смог как следует позаботиться о нем, а сейчас был вынужден строить планы, как казнить его.

Чу Ваньнин внезапно закрыл глаза и слегка откинул голову назад, прислонившись к стене между книжными полками. Фонарь призывно мерцал в темноте, а он, подобно мотыльку, собирался броситься в это бушующее пламя.

Мо Вэйюй должен быть убит.

Пошел дождь.

Мелкий затяжной дождь медленно обволакивал, проникая до костей[251.2].

Императорский наложник Чу Ваньнин, наконец, проснулся от своего неглубокого сна.

Сила желания, энергия и неутомимость Мо Жаня поражали. Чу Ваньнин не знал, был ли он так же неутомим в постели с Сун Цютун. Он просто изливал на него свою звериную похоть или все же лишь ему одному было под силу утолить его неутолимую жажду.

Не важно.

Так же, как и множество долгих ночей до этого, Мо Жань лежал рядом с ним и крепко спал. В последнее время он становился все более безрассудным и ненасытным в постели. Теперь, кончив, он даже не утруждался выйти из его тела, а проснувшись утром, прежде чем отправиться ко двору, мог заняться с ним любовью еще разок.

Ему нужно убить его.

Но сейчас их силы были совершенно несоизмеримы, поэтому Чу Ваньнин не был уверен, что у него есть шанс на успех, даже если по ночам они делят одну подушку.

«Надо еще немного подождать», — уговаривал он себя.

В конечном итоге ему нужно было сделать две важные вещи: во-первых, совершить убийство, во-вторых, опередив закулисного злодея, первым открыть Пространственно-временные Врата Жизни и Смерти и воспрепятствовать тому, чтобы Мо Жань был полностью поглощен Цветком Вечного Сожаления Восьми Страданий Бытия. Раз уж первое ему сделать пока не удавалось, он решил сосредоточиться на втором… и начал осваивать первую запретную технику Пространственно-временных Врат Жизни и Смерти.

Относительно этого запретного искусства у него почему-то всегда было некоторое смутное представление. В сочетании с информацией в свитке, который нашел Мо Жань, после множества неудачных попыток Чу Ваньнин, наконец, пусть и в общих чертах, все же смог восстановить первоначальный вид заклинания, активирующего эту магическую технику. Из-за отсутствия духовного ядра ему было сложно использовать это заклинание, но, к счастью, у него было природное сродство с Цзюгэ, так что это божественное оружие он мог призвать даже без духовной силы. Ему приходилось действовать вслепую и почти наугад, но стоило ли говорить о прошлых неудачах и разочарованиях, если в итоге Чу Ваньнин все же смог, используя мощь Цзюгэ, создать очень небольшую трещинку в пространстве и времени.

Главное, что в эту брешь действительно можно было пройти.

Приблизившись к трещине, он услышал долетающее откуда-то изнутри резонансное эхо, похожее на пронзительный свист…

По имеющейся у него информации Пространственно-временные Врата Жизни и Смерти открывались и закрывались с характерным свистом. Все именно так, как в легендах.

Из бесконечной пустоты он услышал далекий голос, который спросил у него:

— Куда вы держите путь?

Сначала его сердце стучало быстро и сильно, словно боевой барабан, однако теперь, когда лодка уже подошла к мосту[251.3], он успокоился.

— Куда вы держите путь?

Когда голос снова повторил вопрос, Чу Ваньнин оглянулся на Дворец Ушань, где уже началось шумное празднество с пением и танцами… В этот день он уже навлек на себя гнев Мо Жаня, поэтому тот вызвал Сун Цютун, чтобы она составила ему компанию, так что вряд ли сегодня он будет его искать.

Чу Ваньнин глубоко вздохнул. В глазах феникса вспыхнул яркий огонь решимости:

— Я хочу вернуться в то время, когда Цветок Вечного Сожаления Восьми Страданий Бытия был только-только посажен в сердце Мо Жаня.

Не дождавшись ответа, он попробовал еще раз, попытавшись выразиться более ясно:

— В тот год, когда Цветок Вечного Сожаления Восьми Страданий Бытия находился еще на первой стадии роста, когда его еще можно было удалить… понимаете?

Никто не отозвался, но как раз в тот момент, когда Чу Ваньнин почти потерял надежду, из трещины вырвался луч света, и пространственно-временной проход начал медленно открываться.

Один шаг — и земля и небо поменялись местами. Когда все успокоилось, и он открыл глаза, перед ним медленно парили в воздухе несколько лепестков персикового цвета.

Он… и правда смог вернуться на много лет назад! Он вернулся на Пик Сышэн в одну из лунных ночей во время поздней весны.

Чу Ваньнин постоял немного, стараясь успокоить свой разум, после чего, раздвинув пышно цветущие ветви, вышел из пространственно-временного разлома.

Он обнаружил, что находится на заднем склоне горы. В нос ударил аромат трав и цветов, высаженных когда-то госпожой Ван. Вдалеке он увидел множество огоньков, сияющих в темноте ночи подобно звездам Млечного Пути. Это был свет из окон комнат общежития, где проживали нескольких тысяч учеников Пика Сышэн.

Возвращение в это до боли знакомое и родное место было похоже на сон наяву.

Чу Ваньнин застыл на месте, и пусть на его лице и не отразилось почти никаких эмоций, однако в груди сейчас перемешались самые разные чувства. Не спеша, он начал спускаться с горы, по пути наблюдая, как вокруг бегают, смеются и играют младшие ученики, и как старейшины Сюаньцзи и Луцунь меряются силами в учебном поединке на мечах. Завернув за угол, он увидел Цайбао, толстую кошку госпожи Ван, которая сидела на гребне стены и, вытянув свою маленькую пушистую голову, обнюхивала буйно цветущие плетистые розы.

Он ошибся, это не было похоже на сон. Все эти годы, даже в самых лучших снах он не мог вернуться на такой Пик Сышэн.

Глядя перед собой, Чу Ваньнин в одиночестве шел вперед. У него не было привычки после заката покидать Павильон Алого Лотоса, поэтому он не слишком беспокоился о том, что может встретиться с самим собой этого пространства-времени.

Он уходил все дальше, как вдруг увидел юношей, идущих ему навстречу. Один был прекрасен, как цветущий лотос, второй слепил глаза, подобно раскрытому павлиньему хвосту. При виде этих двоих его изначально медленный шаг окончательно сошел на нет.

Это были юные Ши Мэй и Сюэ Мэн.

Загрузка...