Хаски и его учитель белый кот. Том III

Глава 216. Гора Цзяо. Падение до положения слуги

Великая Демоническая Гора Цзяо вновь пришла в состояние покоя: кроваво-алые плети лозы погрузились в недра горы, утянув за собой контролируемые Вэйци Чжэньлун трупы. Опасаясь, что его потомки вновь сойдут с верного пути, своим последним приказом Наньгун Чанъин вынес духу водного дракона смертный приговор.

Подул свежий ветерок, и белая луна осветила не предвещающую ничего хорошего картину царившей кругом разрухи.

Сияющий божественный лук в руках Наньгун Сы, выпустив единственную стрелу, лишился вложенной в него духовной силы и, потускнев, запечатал себя. Как только магический барьер был снят, Е Ванси подбежала к истекающему кровью Наньгун Сы и упала на колени рядом с ним:

— Не двигайся, просто не двигайся, — умоляла она, не в силах скрыть дрожь в голосе, — я исцелю тебя...

— Да брось ты, я жив и относительно здоров, а если ты возьмешься меня лечить, то, неровен час, я опять встречусь с Великим главой, — тихо кашлянув, Наньгун Сы отстранился от Е Ванси и обратил взгляд своих потемневших от боли глаз на Цзян Си:

— Глава Цзян, все-таки я вынужден побеспокоить вас…

Цзян Си кивнул и сказал:

— Я все сделаю.

Как глава ордена целителей, он мог сделать то, что было недоступно остальным, и раз уж Цзян Си согласился протянуть Наньгун Сы руку помощи, людям и в голову не пришло вмешаться.

Белые пальцы главы Цзяна легли на запястье Наньгун Сы. Практически сразу же его зрачки слегка сузились, после чего он, не сказав ни слова, поднял голову и прямо встретил взгляд Наньгун Сы.

Цзян Си сразу почувствовал, что духовное ядро Наньгун Сы было раздроблено, а значит теперь он ничем не отличался от простых смертных и больше не мог использовать магию или духовную силу.

Конечно, Наньгун Сы не мог не знать об этом, но сейчас Е Ванси была рядом с ним, поэтому, поймав взгляд Цзян Си, он незаметно покачал головой.

— И как он? Глава Цзян, что с А-Сы?

— …

Цзян Си молча убрал руку, а затем достал из сумки маленькую сиреневую бутылочку из фарфора и протянул ее Е Ванси:

— Ничего серьезного. Успокойтесь, барышня, его раны не смертельны. Чтобы исцелиться, пусть в течение десяти дней принимает это средство и прикладывает его к пораженным участкам.

После этих слов он сконцентрировал свою духовную силу на кончиках пальцев и коснулся нескольких акупунктурных точек на теле Наньгун Сы. В конце его ладонь накрыла рану от меча, и кровотечение почти сразу же остановилось. Проделав все это, Цзян Си поднялся и, повернувшись к толпе, объявил:

— Не стоит задерживаться здесь надолго. Этот инцидент не должен испугать нас и помешать восхождению на гору.

Он развернулся и пошел прочь, но все еще мог различить слова, которыми обменивались оставшиеся за его спиной Е Ванси и Наньгун Сы.

Он услышал, как Наньгун Сы шепнул Е Ванси:

— Он ведь сказал, что со мной все хорошо и через несколько дней все заживет, так почему ты плачешь? Эх, ну что ты чуть что сразу ведешь себя как никчемная плакса. Ну ладно тебе, хватит, это ведь всего лишь несколько незначительных ран…

Цзян Си закрыл глаза.

Он вспомнил слова, которые беззвучно произнес Наньгун Сы в тот самый момент, когда думал, что его жизнь висит на волоске. Тяжело вздохнув, он повел толпу вверх по длинным нефритово-белым ступеням к родовому храму Тяньгун.

Чтобы добраться от подножия до вершины им предстояло миновать еще три барьера, каждый из которых можно было преодолеть лишь окропив его кровью члена семьи Наньгун. Однако теперь раненому Наньгун Сы даже не нужно было резать палец, и он с легкостью развеял все барьерные чары на пути к вершине.

Поднимаясь наверх, они так и не встретили никаких препятствий.

Когда Наньгун Сы окропил кровью глаз дракона, вырезанного из белого нефрита, последние тяжелые каменные ворота медленно и торжественно опустились под землю, и перед их глазами предстал величественный храм Тяньгун на вершине горы Цзяо.

Это родовое святилище, что даже на первый взгляд казалось обителью небожителей, было окружено густым лесом, который начинался сразу за воротами дворца. Они стояли на опушке, заросшие буйно цветущей виноградной лозой, где-то весело журчал ручей. От ворот можно было увидеть уходящую ввысь длинную каменную лестницу в девять тысяч девятьсот девяносто ступеней. Сам подъем был настолько крутым и долгим, что снизу казалось, будто родовой храм предков Жуфэн стоит прямо на облаках. Снизу были видны лишь смутные очертания храма, загадочно мерцающего под серебристым светом луны подобно Лунным Чертогам[216.1] или Заоблачному Дворцу[216.2] Нефритового Императора, аналогов которым нет ни на небе, ни на земле.

Практически все при первом взгляде на этот родовой храм Жуфэн были потрясены его великолепием и чудесным мастерством архитекторов. Но следом за первым потрясением, как обычно бывает в человеческом обществе, последовали возмущение, зависть, жадность и вожделение… это место вызывало в людях целую гамму самых разных эмоций.

Однако самые незатейливые и приземленные эмоции выказал не кто иной, как глава Ма.

Хлопнув себя по лбу, он громко взвыл:

— Ох, мать моя женщина, если эта лестница такая длинная, то почему мы не можем лететь на мечах? Разве смогу я добраться до вершины на своих двоих? Это же еще одна гора!

Хуан Сяоюэ со смехом сказал:

— Безо всякого зла, исключительно шутки ради, скажу… думается мне, что почтенному бессмертному Наньгуну и не нужно было возноситься. После того, как он построил этот райский дворец[216.3], какая разница, на земле он блаженствует или на небесах?

Стоило эху его слов затихнуть, как кто-то холодно сказал:

— Храм Тяньгун был построен для жертвоприношений во славу предков Духовной школы Жуфэн. Заложил его Наньгун Юй[216.4], который был главой в третьем поколении, строительством занимались два поколения, и завершил возведение комплекса глава в пятом поколении Наньгун Сянь[216.5]. Так что Дворец Тяньгун не имеет никакого отношения к Наньгун Чанъину.

Хуан Сяоюэ: — ...

Оглянувшись, он встретился с ледяным взглядом Чу Ваньнина. Обычно, когда Мо Жань видел такое выражение лица Учителя, он понимал, что в этот момент тот находится на пределе своего терпения. Если подкинуть в эту топку еще пару дровишек, то передаваемая из уст в уста история про избиение человека ивовой лозой может повториться.

Чу Ваньнин же холодно продолжил:

— Я также безо всякого зла хочу дать совет почтенному даосу Хуану: научитесь быть осторожнее в словах, если не можете понять недочитанную книгу, и не обсуждайте то, в чем ничего не смыслите.

Всю жизнь озабоченный сохранением своего лица и авторитета Хуан Сяоюэ был поставлен на место прямо на глазах у молодого поколения. Получив такую пощечину от Чу Ваньнина, этот человек оказался в очень неловком положении. Он уже подобрал едкие слова для ответного удара, но стоило его губам приоткрыться, как неожиданно для всех вмешался Цзян Си:

— Хуан Сяоюэ, вы в самом деле считаете, что доброе имя почтенного бессмертного Наньгуна повод для шуток?

Статус и положение Цзян Си не подлежали сомнению, и теперь, когда он так прямо высказался, Хуан Сяоюэ не посмел бы вступить в открытую конфронтацию. Его лицо вмиг приобрело землистый оттенок, однако он быстро взял себя в руки и, издав натянутый смешок, ответил:

— Глава Цзян, к чему воспринимать это всерьез? Этот старик не имел дурных намерений...

— Неужели я должен потворствовать твоему злому языку, только потому, что ты говоришь, что у тебя не было дурных намерений? — Цзян Си презрительно закатил глаза, всем видом демонстрируя нежелание видеть его лицо, после чего, прищурив глаза, искоса взглянул на побледневшего Хуан Сяоюэ. — Или я должен терпеть твое невежество только из-за того, что ты стар?

Образцовый наставник Чу, пусть и был признанным великим мастером, но, несмотря на свои выдающиеся способности, реальной властью никогда не обладал, а вот Цзян Си — другое дело. Теперь, стоит главе Гуюэе кашлянуть, и весь мир трижды содрогнется. От страха Хуан Сяоюэ прошиб холодный пот, и он не посмел снова даже рот открыть.

Цзян Си, с досадой тряхнув рукавами, с равнодушным видом вошел в лес, направляясь к подножию длинной лестницы, видневшейся далеко за деревьями. Остальные главы и старейшины смотрели на Хуан Сяоюэ с презрением или сочувствием, а кто-то и вовсе проигнорировал его и сразу же последовал за Цзян Си. Настоятель Храма Убэй вздохнул:

— О, Амитабха!

Если бы это было другое место и время, Мо Жань действительно посмеялся бы от души.

Не успели они пройти по лесу и нескольких шагов, как Наньгун Сы вдруг остановился:

— Хм?

— Что случилось? — спросил Цзян Си.

— Мандариновое дерево... — Наньгун Сы огляделся вокруг и увидел, что везде, куда бы ни упал взгляд, виднелись покрытые белыми цветами мандариновые деревья. — Откуда тут мандариновые деревья? Изначально здесь были посажены несущие дух дракона сосны[216.6]...

Не успел он закончить, как какой-то остроглазый молодой заклинатель указал туда, где на поверхность земли пробился горный родник:

— Посмотрите туда! Там кто-то есть!

Люди посмотрели в указанном направлении и в самом деле увидели, что рядом с весело журчащим источником, в густой тени мандаринового дерева, спиной к ним сидел мужчина, который что-то собирал на земле.

Нахмурившись, Сюэ Чжэнъюн спросил:

— Это человек или призрак?

— Пойду посмотрю, — предложил Мо Жань.

Его навыки цингуна были превосходны, так что, старательно прячась за деревьями, он в считанные секунды обошел загадочного мужчину...

И был поражен...

Потому что теперь он смог в деталях рассмотреть его лицо.

Это был отец Наньгун Сы, последний глава Духовной школы Жуфэн...

...Наньгун Лю.

Что за дела? Наньгун Лю ведь был зарезан, а потом накормлен плодом линчи? Триста шестьдесят пять дней после этого он должен был гнить заживо, испытывая все муки растянувшейся на год смерти. Но почему сейчас этот мертвец не только выглядит потрясающе живым, так еще как ни в чем не бывало в самом прекрасном расположении духа сидит рядом с горным ручейком...

Моет мандарины и складывает их в плетеную корзину?!

Свет полной луны серебристой пылью лег на беспокойные воды горного источника, подсвечивая лицо Наньгун Лю отраженным почти неземным сиянием. С мечтательным видом напевая незатейливую песенку, он неспешно, один за другим, обтирал помытые мандарины и складывал их в стоявшую рядом корзину.

— Юношеские годы — лучшее время в твоей жизни, копыта резвых коней увидят цветы на краю света...

Высоко закатав рукава, он опустил в прозрачную воду обнаженные до предплечья руки, на которых, вопреки ожиданиям, не обнаружилось уродливых рубцов, свойственных всем проклятым плодом линчи.

Мо Жань удивленно вскинул брови. Было совершенно очевидно, что с Наньгун Лю что-то не так. Скорее всего, этот человек также был превращен в шашку Вэйци Чжэньлун, но при этом он разительно отличался от восставших из могилы трупов и очевидно смог сохранить большую часть своего сознания. Исходя из его поведения, можно было с уверенностью сказать, что он практически ничем не отличался от живого человека.

— Так что там? — встревоженно спросил Сюэ Чжэнъюн, едва завидев быстро возвращающегося Мо Жаня.

Взглянув на Наньгун Сы, Мо Жань прошептал:

— Это Наньгун Лю.

Так как в толпе были те, кто ненавидел Наньгун Лю, многие заклинатели тут же выхватили мечи из ножен:

— Эта скотина! Я сейчас же убью его!

Взгляд Наньгун Сы потускнел, а лицо стало пепельно-серым. Опустив голову, он так и не проронил ни звука.

— Это все выглядит очень подозрительно, — поспешил вмешаться Мо Жань. — Очевидно, что Наньгун Лю также находится под контролем Вэйци Чжэньлун, но, как ни странно, у него нет шрамов, свойственных отравленным плодом линчи. Я думаю, не стоит лезть на рожон и пытаться разобраться с ним.

Чу Ваньнин чуть подумал, а потом спросил:

— Можно ли отменить действие плода линчи?

Так как этот вопрос был в компетенции Гуюэе, на него ответил сам великий мастер Хуа Биньань:

— В целом это возможно, но довольно хлопотно. Я не думаю, что после того как Сюй Шуанлинь заставил Наньгун Лю проглотить плод линчи, он стал бы тратить столько времени и сил, чтобы помочь ему избавиться от его проклятья. Это было бы совершенно бессмысленно.

— В любом случае, раз Наньгун Лю здесь, значит Сюй Шуанлинь также должен быть в этом храме, — сказал Цзян Си. — Мы все-таки не напрасно проделали весь этот путь.

В разгар обсуждения Цзян Си вдруг краем глаза заметил длинную колышущуюся тень. Обнаружив, что глава Цзян вдруг замолк, люди проследили за его взглядом и увидели, как из рощи вышел бывший глава ордена Жуфэн, несущий на спине большую плетеную корзину мандаринов. Хотя в руке у него был деревянный посох, Наньгун Лю шел легкой походкой совершенно здорового человека. Когда он подошел ближе, то все увидели, что на его лице сияет счастливая улыбка.

Изначально Наньгун Сы не хотел смотреть на отца, но в конце концов не смог удержаться от того, чтобы взглянуть на него хотя бы одним глазком. Его ресницы затрепетали, словно подхваченный ветром хлопковый пух… Он и сам не мог сказать, что чувствует сейчас. Это ненависть, терпкая смесь любви и жалости или что-то совсем иное?

Подняв глаза, Наньгун Сы теперь не знал, как отвести взгляд. Фигура отца была похожа на рыболовный крючок: стоило его заглотить и соскочить было уже невозможно.

В этот момент кто-то не смог совладать со своими эмоциями и громко крикнул:

— Наньгун Лю! Сегодня ты расплатишься по долгам своей кровью!

С характерным свистом оперенная стрела полетела в сторону Наньгун Лю, грозясь пробить ему затылок.

Было уже слишком поздно, чтобы кто-то успел остановить его, но, к счастью, охваченный эмоциями заклинатель оказался плохим стрелком. Отклонившись от цели, стрела попала прямо в корзину на спине Наньгун Лю, пробив лишь несколько мандаринов.

В этот момент многие из свидетелей данной сцены принялись мысленно сыпать ругательствами в адрес этого скорострела. Но так уж повелось, что в большой толпе всегда найдется тот, кто совершит глупость, испортив все дело. Теперь уже не имело значения, кто выпустил стрелу в спину Наньгун Лю, важно было то, что он заметил их присутствие и медленно повернул голову.

Увидев среди безлюдного горного леса такое большое сборище людей, Наньгун Лю на миг обомлел, но потом как ни в чем не бывало, с тем же блаженным выражением на лице, пошел в их сторону.

Когда он приблизился, многие заклинатели схватились за мечи. Множество пар глаз бдительно следили за каждым его движением. В какой-то момент Наньгун Лю, казалось, ощутил напряжение людей перед ним и, замедлив шаг, остановился в дрожащей тени раскачивающихся под порывами ветра деревьев.

— Господа…

Стоило ему нарушить тишину, как десятки заклинателей вмиг потеряли всякую сдержанность и невольно выступили вперед, а особо нервные даже вытащили из ножен свои мечи.

Но в ответ на эту явную агрессию Наньгун Лю неожиданно широко улыбнулся. Это выражение лица было слишком хорошо знакомо главам и старейшинам, стоящим в первых рядах. Именно такой доброжелательной и заискивающей улыбкой Наньгун Лю когда-то встречал их всех.

Глава Дворца Тасюэ не смогла скрыть своего потрясения:

— Это…

Несколько глав растерянно переглянулись. Все они понимали, что эта шашка Вэйци Чжэньлун выглядит слишком уж странно, и было непонятно, что задумал Наньгун Лю, и чего от него теперь ожидать[216.7]. Тем временем на глазах у всех бывший глава Жуфэн отряхнул свои рукава, аккуратно закатал их, после чего, подняв руки перед собой, опустился на колени и почтительно склонился до земли перед всеми наблюдавшими за ним заклинателями.

— Айя, ничтожный смерд Наньгун Лю к вашим услугам, милостивые государи. Уважаемые гости, должно быть, приехали издалека. Простите этого ничтожного, что не встретил вас раньше...

Из-за его земного поклона большая часть мандаринов вывалилась из корзины и рассыпалась по земле.

Наньгун Лю еще раз поклонился до земли, после чего безо всякого стеснения снял со спины корзину и принялся собирать раскатившиеся в разные стороны мандарины. Закончив, он потер руки и с улыбкой спросил:

— Уважаемые гости, вы ведь пришли сюда, чтобы увидеться с Его Величеством?

Его величеством?!

От этого обращения Мо Жань мгновенно покрылся мурашками. В конце концов, именно так его называли на протяжении десяти лет, и теперь, услышав это «увидеться с Его Величеством», он привычно воспринял это так, словно речь шла именно о нем.

Остальные тоже пришли в замешательство. Они растерянно смотрели друг на друга, но никто не решался что-либо сказать. Сюэ Чжэнъюн даже издал натужный смешок, но никто не поддержал его.

Увидев, что его вопрос игнорируют, Наньгун Лю с некоторым сомнением почесал в затылке и осторожно уточнил:

— Эм, уважаемые гости, вы пришли, чтобы увидеться с Его Величеством?

Цзян Си: — …

Наньгун Лю был слегка обескуражен, но все же продолжил повторять свой вопрос:

— Уважаемые гости, вы ведь пришли, чтобы увидеться с Его Величеством?

— ...

— Уважаемые гос...

— Его Величество, это кто? — деловито перебил его Мо Жань.

— Его Величество — это Его Величество, — теперь, когда ему все-таки ответили, Наньгун Лю еще больше воодушевился и радостно продолжил. — Если вы хотите видеть Его Величество, то вам нужно подняться наверх. Однако он очень занят и, возможно, не сможет найти время, чтобы принять вас. Все-таки на его плечах лежит тяжкий груз забот о делах всего мира[216.8].

Даже в такой напряженной обстановке Сюэ Чжэнъюн больше не мог сдерживаться и расхохотался в голос:

— Значит это он у нас «заботится о делах всего мира»? Ха-ха, и о каких же мировых проблемах он собрался позаботиться? Играть с мертвецами в царь горы или развлекать самого себя партией вэйци, а может дергать за ниточки марионеток? Это он понимает под «заботой о делах всего мира»? Ха-ха-ха-ха, Сюй Шуанлинь и правда любит пошутить.

Между бровями Мо Жаня пролегла тревожная морщинка. Он осторожно поинтересовался:

— Это значит, что в данный момент Его Величество находится в храме Тяньгун. Мы ведь можем навестить его, несмотря на то, что он занят?

— Все верно, — ответил Наньгун Лю. — Конечно, вы можете подняться наверх, чтобы просить об аудиенции. Если он не будет принимать гостей, то вы сможете подождать в городе, пока государь не освободится, чтобы принять вас. Ладно, хватит разговоров, мне ведь тоже пора подниматься на вершину. Надо успеть доставить мандарины, пока они не закончились, а то Его Величество снова рассердится.

После этих слов он сразу же развернулся и пошел прочь, оставив за спиной недоуменно переглядывающихся людей.

— Как нам теперь поступить?

— Подниматься?

— А может это какая-то ловушка?..

Но Мо Жань уже взял на себя инициативу и вырвался вперед, быстро оставив далеко позади не только прочих заклинателей, но и Наньгун Лю с его мандаринами.

Тяжело дыша, Мо Жань первым достиг Храма Тяньгун. Остановившись перед главными воротами, чуть отдышавшись, он поднял голову и на миг обмер, только сейчас по-настоящему осознав, насколько великолепен этот похожий на дворец небожителей храмовый комплекс. Одни только огромные ворота могли заслонить небо и затмить солнце. Над их подавляющим сводом была искусно выгравирована желтая река смерти, впадающая в безбрежное небесное море, слева — проглатывающий солнце водяной дракон, а справа — огненный феникс, выплевывающий луну. Солнце и луна, а также щели между чешуйками дракона, ярко сияли расплавленным золотом и серебром, а спускающийся до самой земли хвост феникса поражал сиянием украшавших его жемчужин и самоцветов. На балках и стропилах крыши горели наполненные китовым жиром бронзовые лампы, зачарованный свет которых не погаснет и тысячу лет. В свете множества таких светильников сияющие золотом и яшмой Небесные Врата выглядели еще более впечатляюще и нереально.

Мо Жань подумал, что огромные двери очень тяжелые, и их не открыть без использования духовной силы, однако, стоило его пальцам коснуться створки, и Врата Дракона и Феникса[216.9] безо всякого усилия тут же широко распахнулись перед ним...

И в тот момент, когда Мо Жань смог ясно рассмотреть внутренний двор и парадный павильон Тяньгуна, он замер как вкопанный, не в силах сдержать дрожь в теле.

Это... это что за странное видение?