Хрустальная пирамида

Гиза, Египет — 5

Выспавшись в отведенной ей комнате, Микул открыла глаза с первыми лучами солнца и почувствовала, что рядом кто-то есть. Поднявшись, она поняла, что это ей не показалось — у входа стояла женщина в роскошном платье.

На вид ей было лет пятьдесят. Микул подумала, что женщина старше ее матери. Крупный орлиный нос, горящие, глубоко посаженные глаза.

— Это ты знакомая Дикки? — спросила женщина.

— Да.

— Какие у тебя с ним отношения? — снова спросила она. Было непонятно, что на это ответить. — Если ты ему и понравилась немного, не радуйся. У Дикки уже есть девушка.

Сказав это, она быстро повернулась и ушла. Дверь осталась открытой, и через нее был виден освещенный солнцем песок двора.

Микул неподвижно сидела на кровати, когда вошел Дикка и пригласил ее пойти с ним поохотиться на болоте поблизости. Он дал ей новое белое платье и предложил переодеться. Платье было из такой красивой ткани, что захватывало дух. Надев его, Микул, волнуясь, последовала за Диккой.

С этого дня у нее началась жизнь, похожая на сон.

На охоту они поехали на боевой колеснице. Ее тянуло быстроногое животное, которое называлось лошадь. Вдвоем с Диккой они добрались до просторной болотистой местности возле Нила. За ними следовали воины на трех других колесницах.

Микул поняла, что воины подчинялись Дикке. На своих колесницах они везли много всякой еды.

Подстрелив из лука болотную птицу, ее сразу же разделали и зажарили на вертеле на костре. Поели фруктов, выпили вина. Дикка сказал, что ему хотелось разок съездить с ней на охоту.

На следующий день она поступила в школу.

После утренних занятий чтением и письмом они с Диккой, бывало, ездили на охоту. Та была для Дикки чем-то вроде работы. Он объяснил, что нужно каждый день тренироваться, чтобы хорошо владеть оружием на случай войны. А когда не было охоты, Дикка вместе с подчиненными оттачивал приемы фехтования на мечах.

К Микул приставили служанку, девушку примерно ее возраста, по имени Рой. Об этом тоже позаботился Дикка. Микул не хотелось, чтобы ей прислуживали, но она была рада появлению подруги.

Рой ни за что не соглашалась войти в класс, как бы Микул ее ни звала. Она всегда ждала окончания занятий снаружи. Микул это было неприятно, и она просила ее вместе ходить на уроки, но та говорила, что она — дочь раба, что не любит учиться, и всячески избегала школы. Тогда Микул решила, что каждый день будет сама учить Рой знакам письменности, которые ей объяснили на занятиях.

У Рой была белая, как мрамор, кожа и густые золотистые волосы. Не особенно красивая, но обладала хорошим характером. После занятий девушки ходили в ткацкую и швейную мастерские — вот этим ей заниматься хотелось. Дочери раба вход туда не запрещался, и они часто сидели рядом за ткацкими станками.

Еще можно было ходить к подножью зиккурата. Он располагался в границах крепости.

Первое время, подойдя к нему, Микул, напуганная его размерами, непроизвольно опускалась на колени, но постепенно, видя его перед собой каждый день, привыкла.

На зиккурате была устроена длинная-длинная лестница, ведущая на верхнюю площадку. Но, конечно, подниматься по ней было запрещено, и у входа на лестницу всегда стояли два воина с копьями.

Микул удивляло, что у подножья зиккурата раскинулись просторные поля, фруктовые сады и рощи. Пшеница на этих полях, оливы и фиги в садах давали обильный урожай. Все злаки и фрукты, которые вкушал фараон, произрастали в пределах крепости.

Зиккурат окружали не только съедобные растения — там были и цветы, украшавшие собой любое время года. Эти разнообразные цветы расцветали по очереди со сменой сезона.

Удивительно, что такие же сады раскинулись и на вершине зиккурата, как будто высоко в небе. Многие об этом говорили, да и издали, если посмотреть днем, там можно было заметить зелень деревьев. Дикка называл их висячими садами; он рассказал, что такие же есть и в городах Востока.

Это казалось совершенно невероятным, словно в сказке. Ведь в Гизе не бывало дождей, и на такой высоте воде неоткуда было взяться. Оставалось верить, что на зиккурате обитает бог. Только бог мог вырастить деревья в этом безводном месте.

Как бы то ни было, но благодаря этим фруктовым садам и цветочным рассадкам ветер всегда разносил по крепости сладкие ароматы.

Вместе с Рой они часто гуляли по улицам Гизы. Прислонившись спинами к Львиной скале, разговаривали о Мардху и о Пети, деревне, где выросла Рой.

Иногда Дикка брал Микул с собой прокатиться или поохотиться, а вечером они обычно ужинали вместе. Девушка была очень довольна своей нынешней жизнью. Она считала, что совершенно правильно поступила, бросив все и приехав в Гизу.

Микул быстро совершенствовалась во всем, чем занималась. Она могла свободно читать и писать знаки — по крайней мере те, что попадались на улицах Гизы, — научилась легко управляться с ткацким станком.

Иногда, в прекрасную лунную ночь, Дикка в сопровождении четверых охранников приглашал ее на прогулку, а потом, оставив охрану сзади, они гуляли по берегу Нила.

Во время одной такой прогулки он сказал ей так:

— Микул, мне никогда не понравится ни одна девушка, кроме тебя. Ты умная, я сразу это понял.

Дикка всегда вел легкие разговоры, а про Микул никогда ничего особенного не говорил, но она понимала, что на сердце у него тяжело.

Однажды Дикка сказал Микул, что кое-что придумал.

— Надо сделать твою скульптуру, чтобы навсегда сохранить здесь твою красоту и чистоту.

Микул оторопела, но Дикка, уже приняв решение, велел позвать в крепость скульптора.

— Делать каменную скульптуру девушки не принято, но можно сделать скульптуру фараона. А лицо будет твое. Ты будешь знать, что это твоя скульптура. А позировать скульптору можно и попозже.

После этого во внутреннем дворе рядом с комнатой Микул постоянно раздавался стук молотков каменщиков.

Микул целиком отдавалась учебе и работе на ткацком станке, а в те дни, когда они не встречались с Диккой, она часто ходила в хлев, кормила лошадей вместе с рабами, а потом, усевшись с ними в кружок, учила их танцам и азбуке.

Рабы в замке были чернокожие и белокожие. Волосы у них были и светлые, и черные, и длинные, и коротко остриженные — самые разные. Девушка никогда не напускала на себя строгость, с которой ее учили в классе, и с шутками объясняла своим ученикам, как писать знаки, поэтому они любили Микул и просили учить их грамоте и песням еще и еще. Она с удовольствием общалась с рабами, которые понимали и любили шутки.

К ее ежедневным делам добавилась обязанность позировать скульптору. Каждый день после занятий Микул теперь некоторое время стояла перед художником.

Завершив все дела, она возвращалась в свою комнату, а Рой шла к Дикке узнать, какие будут распоряжения, и обычно приходила обратно с приглашением поужинать вместе.

Как-то вечером Дикка после ужина пригласил Микул в библиотеку, которую уже показывал ей. Он велел стражнику открыть двери и зажечь светильники, развешанные по стенам. Затем отправил стражника за дверь и позвал Микул к полкам, где хранились папирусы.

— Иди, посмотри. Здесь лежат книги, рассказывающие, что происходит с человеком после смерти.

С этими словами Дикка взял с полки свиток, завернутый в чехол.

— Это «Книга мертвых», написанная на папирусе. Ее полагается класть в гроб умершего человека, который занимал высокое положение при жизни. А этот экземпляр хранится здесь как образец. Иди сюда.

Он подошел поближе к свету факела и, присев, развернул свиток на полу. Одного толчка оказалось достаточно, чтобы свиток развернулся во всю длину, образовав от темного угла до середины комнаты дорожку из папируса, разрисованную загадочными картинками.

— Смотри. Когда человек умирает, он попадает в ад; это там, где заходит солнце. В аду его встречают слуги.

Дикка указал на странное существо с краю картинки, освещенной факелом. У того было тело мужчины с обнаженным торсом и голова невиданного животного. Низкий лоб с провалом посередине. Острый взгляд глаз, выступающие челюсти, разрез губ от уха до уха, заостренные зубы. Уши расположены не в том месте, где у человека, а торчат, подобно звериным. Человек с головой то ли волка, то ли крокодила.

— Мне страшно… Такие люди правда бывают?

— Не знаю. Ведь оттуда никто не возвращался. Когда человек попадает в страну мертвых, слуги ада ведут его к огромным небесным весам. Около весов его спрашивают, не совершал ли он проступков при жизни. Все отвечают, что никогда не лгали и не обманывали. Потом из тела, которым он пользовался при жизни, извлекают его сердце и кладут на весы. Если проступков не было, сердце остается легким, но если человек вел себя неподобающе, то оно становится тяжелым, и чаша весов опускается. Тогда по знаку слуги на него набрасывается этот зверь, ожидающий у весов, и пожирает покойника.

Микул задрожала от страха.

— Но, если чаша не смещается, слуги ада ведут человека к Осирису, который дарует ему вечную жизнь.

С этими словами Дикка стал свертывать свиток. Голос у него стал совсем тихим.

Микул продолжала дрожать. Здесь, в темноте библиотеки, при свете факелов, эта картина привела ее в ужас.

— Даже фараон не может избежать загробного мира и этого суда. Но смерть временна. Если будет доказано, что при жизни человек делал добрые дела, он будет жить вечно.

Свернув свиток, Дикка поднялся на ноги и направился к полке положить его обратно.

Микул недоумевала. Почему он вдруг решил показать ей «Книгу мертвых»?

— Только вот что именно служит мерой хорошего и плохого при жизни? Сейчас я этого не знаю. Если порадовать одного, может заплакать другой. Для того чтобы все в Гизе жили мирно и счастливо, надо убить много врагов. У этих врагов тоже есть семьи. Они так же думают об этих семьях, как я думаю о тебе.

Спрятав свиток на полку, Дикка повернулся и обнял Микул.

— Не уходи от меня. Ты для меня все. Не бывает даже короткого момента, когда я чувствовал бы покой. И зачем только я родился сыном фараона!

Он поцеловал ее в губы. Микул тоже замерла от нахлынувшего на нее ощущения счастья.

— Микул, обещай, что никуда не уйдешь. Скажи, что всегда будешь рядом. — Отодвинувшись, Дикка пристально посмотрел ей в глаза. — Ну, обещай! Сейчас же!

Микул, как во сне, кивнула. О чем тут говорить! Она ведь не могла больше представить свою жизнь без Дикки.

— Как замечательно! Теперь я ничего больше не боюсь.

Прошептав это, Дикка вновь обнял ее. И благодарил, благодарил… * * *

Расставшись с Диккой, Микул вернулась в свою комнату и стала готовиться ко сну, когда дверь открылась. Но пороге стояла невысокая женщина.

— Рой? — позвала Микул. Со спины женщину освещал огонь факела, горевшего в коридоре, и против света ее лица не было видно. Она решила, что ушедшая к себе Рой за чем-то вернулась.

— Ты Микул, деревенская девушка с верховьев Нила?

Женщина вошла в комнату, и лунный свет из окна осветил ее лицо. Стали видны ее большие глаза и высокий нос. Очень красивая смуглая женщина.

— Я пришла предупредить тебя. Я думала, что же это за девушка, в которую Дикка так влюбился, что велел сделать каменную скульптуру… — Она рассмеялась. — Просто глупая деревенская девушка!

— Предупредить о чем? — тихо спросила Микул.

— Обо всем! Всего и перечислить невозможно…

Впав в истерику, женщина громко кричала:

— О чем предупредить?! Ну-ка, покажи свое тело!

Она с криком вцепилась в платье Микул и резко потянула. Пояс разошелся, и девушка в одно мгновение оказалась совершенной голой.

Не отпуская платья, женщина молчала, словно в изумлении. Микул стояла ошеломленная, прикрывая наготу руками.

— Зачем вы?.. Почему?..

— Так ты… — пробормотала женщина и залилась истерическим смехом, похожим на пронзительный крик. — Так ты, ха-ха-ха… не носишь белья? Ха-ха-ха, и правда деревенщина… В наше-то время!

— Верните мою одежду, пожалуйста.

— Для деревенщины так даже лучше! — Она швырнула платье на пол. — Когда-нибудь я превращу тебя в рабыню, чтобы неповадно было носить такие платья. Запомни! Все шло так хорошо, пока ты не появилась…

Микул торопливо наклонилась, схватила платье и прикрылась им спереди.

— Фу, что у тебя за грудь! А эта тощая задница… Ты думаешь, с таким хозяйством сможешь родить Дикке здоровых детей? Откуда у тебя это модное платье? Дикка подарил?.. Дай сюда, вот что я с ним сделаю!

Женщина вырвала у Микул платье, вцепилась в него зубами и разорвала. Потом бросила на пол и стала топтать ногами. При этом она громко кричала, а когда подняла голову, в лунном свете заблестели слезы, заливавшие ее лицо.

Снаружи послышались крики, топот идущих строем воинов, звон оружия, ржание лошадей.

— Тебе интересно, что там происходит? Смотри! Смотри, говорю! — Женщина подбежала к двери и кричала, обернувшись к Микул: — Дикка уезжает. На войну! Он совсем перестал приглашать меня к своему столу; он идет на войну, чтобы убежать от меня. Смотри быстрее сюда, смотри!

Женщина кинулась к ней, схватила за волосы Микул, прижимавшую к груди разорванное испачканное платье, и потащила к двери.

— Иди сюда, смотри, что ты наделала! Никто не будет смотреть на тебя голую. Сюда иди!

За дверью Микул увидела воинов, выстроившихся во внутреннем дворе. Часть воинов уже двинулась маршем за пределы крепости.

— Выступать маршем посреди ночи! Это безумие!

Она толкнула Микул на пол.

— Слушай внимательно! И вспоминай. Все, что ты натворила здесь. Ты подружилась с рабами, научила их священным писаниям. Ты не знаешь, что письмена — это драгоценность? Наши мудрые предки, рискуя жизнью, получили их от бога. Ты же хочешь превратить это в ничто. Ты думаешь, что если тебя высекают из камня, то ты стала богиней? Ты пытаешься разрушить порядок. Ты как чума. Дьявол. После твоего появления все идет прахом. Тебя подослали рабы? Дикка должен был быть со мной. Дикка меня любил! Пока ты не приехала! После твоего приезда он стал редко со мной ужинать. Перестал брать на охоту. А ты что делаешь? Пользуясь доверием Дикки, разрушаешь здешний порядок… Почему тебя пустили в школу для благородных? Почему с тебя, простой девчонки, делают каменную скульптуру? Я никогда не слыхала ничего подобного. И ты еще пыталась затащить в класс рабыню Рой… Даже ходила в жилище рабов, изображая из себя учителя! В Совете каждый день тебя обсуждают. И Дикка всегда тебя покрывал. Из-за тебя он поссорился с Советом. У него появилось много врагов. Дикка изгнал и перебил всех до единого, кто тогда сместил его, но и без них врагов у него достаточно. Ты как будто его преследуешь… Дикка тебе об этом не рассказывал?

Женщина замолчала, и топот снаружи стал явственней.

— Я ничего не знала. Дикка мне ни слова не говорил.

— Очень похоже на него… Он все трудности всегда переносит сам. Если б он посоветовался со мной, то утопил бы тебя в Ниле. У него не осталось другого выбора, кроме как начать войну с Нубией, одержать в ней победу и этим восстановить свой авторитет. А после этого он собирается, не слушая никого, взять тебя в невесты… Какая глупость! Сейчас не самое лучшее время для войны с нубийцами. В пустыне ночи холодные. Воды мало. Будут большие потери. Совет единогласно был против, потому что Нубия сейчас настороже, но Дикка пошел всем наперекор. Он упрямый! Это так глупо! Кто ты такая, чтобы из-за тебя так рисковать жизнью? Из-за тощей деревенской девки! Из-за тебя он потерял рассудок. Несется, как взбесившаяся дикая лошадь, совершает поступки с необратимыми последствиями… Все из-за тебя! Лучше б ты умерла! Тогда все исправилось бы!.. Как я тебя ненавижу! Что со мной станет?! Что я буду делать, оставшись одна? Кто мне поможет, когда Дикка меня оставил!

Женщина упала на колени у входа и зарыдала, закрыв лицо обеими руками.

Микул в оцепенении лежала голая, свернувшись на полу. Она и представить себе не могла ничего подобного. Почему это произошло? Она поняла только, что ради нее Дикка взвалил на себя непомерный груз.

Микул смотрела невидящим взглядом на освещенный лунным светом угол комнаты. Женщина поднялась, задержала на Микул ненавидящий взгляд горящих, опухших от слез глаз и вышла из комнаты. * * *

На следующее утро из рассказов Рой и рабов, с которыми она успела подружиться, Микул узнала, кто была эта женщина.

Ее звали Семетопетес, она была единственной дочерью своей матери из аристократического восточного рода, и еще в детстве окружение определило ее в невесты Дикке. Но в последнее время тот передумал и отдалил ее, еще и потому, что она была другой веры. Семетопетес стала настолько неприятна Дикке, что он хотел изгнать ее вместе с матерью из крепости, но не нашел для этого подходящего предлога.

Семетопетес недавно потеряла отца, которого убили вторгшиеся иноземцы, и, несмотря на знатное происхождение, положение ее стало незавидным. У Дикки уже не было причин обязательно брать ее в жены. Но в этой стране матери с дочерью не у кого было искать поддержки, кроме Дикки, поэтому Семетопетес пришла в такое бешенство. Когда-то у них было много вассалов и рабов, но их становилось все меньше, к тому же на Востоке у них больше не было дома, куда они могли бы вернуться, отчего они обе стали впадать в безумие.

Но правда и то, что Дикка попал в опасную ситуацию. Поэтому он, ни слова не сказав Микул, отправился воевать.