Хрустальная пирамида

Башня на Иджипт-Айленд, Америка — 9

Эрик Бернар поручил Стивену Олсону связаться с полицией. Эрвин Тофлер сказал, что его радиотелефон сломался, но Эрик не знал, правда ли это. Если пешком добраться до шоссе, доехать на машине до телефонной будки и оттуда позвонить в полицию и если сразу после этого полицейский в Новом Орлеане разбудит дежурную бригаду и она тут же выедет на вызов, на все это понадобится не меньше двух часов, как и хотел режиссер.

Поручив людям на башне охранять место происшествия, Эрик думал честно доложить, что дверь удалось открыть только за два часа до окончания съемок, и тем самым оправдать свои действия. Так же как Тофлеру было необходимо доснять сцену № 410 сегодня вечером, трое охранников во главе со Сполдингом должны были исполнить свой служебный долг.

Эрик хорошо понимал, что на месте происшествия нужно оставить все как было и ни до чего не дотрагиваться. Поэтому когда Стивен спустился с башни, направляясь в дальний путь к телефонной будке, Эрик, не трогая ничего руками, осмотрел каждый уголок комнаты, светя себе лампой. Отодвинув дверь обратной стороной ладони, чтобы не оставить отпечатков, он заглянул и в щель между дверью и стеной.

Собираясь доложить обо всех фактах режиссеру, Эрик решил быть поосторожнее. Своему подчиненному Харрисону Тайнеру он мог доверять, но заслуживают ли такого же доверия трое охранников?

Иногда он почитывал детективные романы и участвовал в съемках нескольких фильмов такого рода, в том числе и телевизионных. И помнил, как трудно было снимать сцены, где преступник, находясь снаружи, пытался запереть дверь изнутри с помощью двух кусков проволоки. Трудно было прежде всего преступнику. В нынешнем же случае было очевидно, что комната была заперта, и ему не хотелось никому оставлять возможность для подозрительных манипуляций до того, как он передаст комнату полиции.

Что касается запертой комнаты в романах, то дело не заканчивается тем, что комнату запирают, когда преступление совершено. Есть много примеров, когда после того как третье лицо вскрывает комнату, имеет место множество различных действий. Например, бывают случаи, когда пострадавшего убивает тот, кто первым его коснулся. Также нужно со всей серьезностью относиться к следующей возможности: когда преступника, прятавшегося в щели между стеной и открытой дверью, уже почти обнаружили, он в последний момент быстро убегает.

Поэтому Эрик в первую очередь проверил пространство за дверью. Еще проверил, нет ли в комнате других мест, где преступник мог долго прятаться, пока все не уйдут. Таких мест не оказалось. В комнате, кроме жертвы, совершенно точно не было других людей. Учитывая аскетизм спальни, утверждать это можно было совершенно уверенно.

Что до Сполдинга, первым дотронувшегося до тела Ричарда Алексона, чтобы проверить его пульс, то он лишь слегка прикоснулся к шее и запястью и не делал ничего, что могло бы привести к смерти.

Поскольку нельзя было просто так принимать на веру слова Сполдинга о том, что с момента смерти Ричарда Алексона прошло уже много времени, Эрик, передав лампу Харрисону, сам склонился над телом и коснулся пальцами щек и шеи.

Он подумал, что тело походит на восковую скульптуру. Скульптуру под названием «Плывущий человек». Щеки плейбоя-предпринимателя, с которым они еще вчера вечером дружески болтали, были слегка небриты, холодны, как камень, и тверже, чем окорок.

На всякий случай он попробовал приподнять правое запястье, изогнутое, как при плавании кролем. При попытке с усилием подвинуть его чувствовалось, как скрипят суставы. Трупное окоченение не вызывало сомнения, и было очевидно, что смерть наступила не десять и не двадцать минут назад.

«Что это?» — подумал Эрик. Кончики его пальцев были слегка испачканы черным. Потерев друг о друга большой и указательный пальцы, он понял, что на кончиках пальцев прилипло немного черного порошка. Что за порошок, понятно не было. Присмотревшись внимательнее, он заметил, что все тело Ричарда Алексона испачкано чем-то черным, хотя настолько незначительно, что с первого взгляда это было незаметно.

Убедившись и твердо запомнив, что труп лежит на животе головой к двери, он решил отправить на доклад режиссеру Харрисона.

Тот не стал возражать. Эрик велел ему внимательно оценить обстановку у входа в пирамиду и ни в коем случае не мешать, если идет съемка. И кроме того, срочно привести сюда двух-трех свободных от работ человек.

Обстановка внутри пирамиды была такой, как и представлял себе Эрик. Он много раз говорил об этом с режиссером. В момент, когда танцующие на песке мужчины и женщины разделяются на две группы, Леона выбегает между ними в центр и поднимается на каменную сцену. Там она исполняет сольный танец. Танцовщики быстро подбегают к сцене, становятся на колени и сопровождают ее танец только руками. Наверное, как раз сейчас и режиссер, и Леона сосредоточены на этом моменте.

Режиссер задумал, чтобы камера, двигаясь по горизонтали и по вертикали, охватила все пространство и запечатлела всю сцену сразу. Ему нужен был один волшебный кадр. Эрвин в крайнем напряжении ждал, что и оператор, и танцоры, и Леона, и осветители будут двигаться абсолютно синхронно. Эрик не хотел, чтобы Харрисон ворвался в момент, когда это произойдет. Он полагал, что во время съемки у входа поставят охрану, но ни в коем случае не хотел создать помех и рассердить Эрвина. Если думать о дальнейшем развитии событий, это было бы неправильно. Ведь Эрик открыл дверь, проигнорировав распоряжение режиссера.

Послав Харрисона, Эрик в ожидании прихода коллег решил оставаться в комнате и не ослаблять внимания. Не то чтобы Рикки Сполдинг ему не нравился, но он совершенно не знал, о чем думают эти трое. В настоящий момент было совершенно непонятно, где находится враг, то есть кто тот преступник, который убил Ричарда Алексона. Не было гарантии, что это не один из троих охранников.

И правда, разве не велика вероятность того, что преступник — один из них? Невозможно было предположить, что убил кто-то из съемочной группы. А может, это сговор всех троих? Если это сговор троицы, то Эрик не удивился бы, если б они сейчас сбросили с башни его самого. Так что находиться на лестнице возле поручней было опасно.

Однако не было признаков того, что Сполдинг и двое его молчаливых соратников вынашивают подобные замыслы. Все они, как крупные птицы, тихо стояли на лестнице, опершись на поручни поодаль друг от друга, и курили. Молчаливость коллег Сполдинга навела Эрика на мысль, что они иностранцы и не знают английского языка.

Но если, предположим, эти трое убили Ричарда (или один из них), то как они заперли комнату?

Поставив лампу на пол, Эрик сел на камень и обнял колени. На крыше все еще гудел генератор. Его уже можно было выключить, но Эрик инстинктивно опасался остаться в полной темноте. Находиться рядом с трупом было не очень приятно, однако все же намного безопаснее, чем опираться на поручни на высоте тридцати метров над землей.

Прервав свои размышления, Эрик снова поднял лампу и еще раз осветил тело бизнесмена. Ему пришло в голову, что он еще недостаточно подробно осмотрел труп, чтобы делать какие-то умозаключения. Эрик внимательно осмотрел шею, но не заметил странгуляционной борозды, которая свидетельствовала бы о сдавливании веревкой. Он не знал, как должен выглядеть труп, если его душили двумя руками, но, так или иначе, на шее не было заметно ни малейших следов кровоизлияния, и на непрофессиональный взгляд смерть наступила не от удушения.

Осветив лицо, Эрик впервые в жизни почувствовал, как волосы у него на висках встают дыбом. При первом осмотре он не заметил, что глаза бизнесмена широко открыты.

Когда он еще до этого касался щек и запястий, свет от лампы, которую держал Харрисон, не падал на лицо Ричарда. Да и сам Эрик не стремился разглядеть выражение лица покойника. Сам тот факт, что человек, с которым он еще вчера вечером мило беседовал, теперь лежал перед ним в таком виде, вызвал у него сильный шок.

Мертвое лицо бизнесмена, который наверняка побывал в постели со многими женщинами, не могло не испугать любого, кто его увидит. Белки широко раскрытых глаз были навыкате. Из-за того, что прошло уже много времени, они стали высыхать и уже походили на сморщенные абрикосы. Губы слегка приоткрылись, обнажив передние зубы, поскольку начавшая сохнуть верхняя губа приклеилась к основанию клыков.

Выступающие, как у зверя, пытающегося напугать врага, передние зубы, глаза, раскрытые настолько широко, что казалось, будто глазные яблоки вот-вот вывалятся и покатятся по полу, — все это оставляло впечатление, что покойник был охвачен ужасом. В дополнение к странной позе пловца выражение мгновенного ужаса, способного вызвать остановку сердца, застыло на лице Ричарда.

Эрик, не будучи патологоанатомом, не мог понять, о чем говорит эта необычная поза и выражение лица. Возможно, на основании этого выражения можно было строить догадки о причинах смерти, но в этот момент он мог только предположить, что смерть наступила не от удушения.

Эрик продолжил осматривать труп и заметил еще несколько необычных моментов. Во-первых, волосы были слишком неестественно спутаны. Это выглядело несколько странно для Ричарда Алексона, слывшего при жизни большим модником. Он всегда щепетильно следил за своей прической.

Растрепанные и скрученные волосы как бы приклеились ко лбу, щекам и ушам. Вместе со странным выражением лица это создавало впечатление, что труп принадлежал не Ричарду, а какому-то другому человеку.

Продолжая осмотр, Эрик отметил, что к трупу пристали не только волосы, но и пижама. Она плотно прилегала к телу, словно была намазана изнутри чем-то клейким. Именно поэтому в момент обнаружения тела Эрику на мгновение показалось, что Алексон лежит без одежды.

— Что это? — невольно пробормотал Эрик.

Он обнаружил еще кое-что. Из-за того, что пижама плотно прилегала к телу, были ясно видны очертания предмета, лежащего в ее левом кармане.

Через слой шелковой ткани Эрик узнал этот маленький черный предмет. Даже не трогая его руками — а он, даже если б и захотел, ни за что не стал бы этого делать, — Эрик догадался, что это такое. Будь на его месте кто-то другой, он мог бы и не догадаться. Но ему, как главному художнику фильма, Ричард заранее в мельчайших деталях показал оба стоящих на острове сооружения, и поэтому понять, что это такое, Эрику было нетрудно.

Это совершенно точно был ключ. Ключ от чего? Ключ — крупный и довольно необычной формы — явно не от спальни в башне. Ее дверь не оснащена замком, который открывался бы ключом через замочную скважину. Ключ от пирамиды. От той двери, через которую, пройдя по подвесному мосту, можно было попасть на скалистый второй этаж. Осторожный Ричард, даже ложась спать, держал этот ключ в кармане пижамы, чтобы не допустить чьего-либо проникновения из пирамиды в башню.

Однако ведь ту железную дверь из пирамиды, снабженную металлической решеткой, невозможно было открыть из-за намотанной вокруг подвесного моста колючей проволоки. И сам Ричард ему это сказал, хотя и не показал на месте.

По правде сказать, после этого Эрик по построенным внутри пирамиды лесам из металлических труб взобрался на скалу, дошел до видневшейся поодаль двери с железной решеткой и увидел намотанную на подвесной мост вплотную к двери колючую проволоку, которая, как и говорил Ричард, не позволила бы двери открыться. Он убедился, что, судя по положению дверных петель, она могла открываться только наружу, то есть в сторону колючей проволоки, намотанной на мост.

Однако, несмотря на это, бизнесмен, похоже, не мог успокоиться. Если б ключ был в кармане одежды, оставленной на шестом этаже, его могли украсть, поскольку дверь на шестой этаж не запиралась. Видимо, он не мог игнорировать опасность того, что кто-то принесет с собой клещи и, просунув в дверь только руку, раскусит колючую проволоку, а затем, открыв дверь, дойдет до башни, раскусывая витки колючей проволоки один за другим.

Как бы то ни было, Эрик вернулся к своему первоначальному предположению, что трое находившихся снаружи охранников могли быть причастны к убийству своего хозяина. Способ убийства был неясен, но, возможно, кто-то из троих пробрался сюда и убил Ричарда Алексона.

Оставив труп здесь, в центре комнаты, он вышел наружу. Закрыл металлическую дверь. Взялся за ручку, повернул, закрыл дверь, а потом передвинул U-образный выступ снаружи и запер ее.

Так, что дальше? Нужно как-то изобразить, что комната заперта изнутри. То есть, находясь на лестнице снаружи перед закрытой дверью, каким-то способом вдвинуть верхний засов в отверстие на потолке.

Классическим способом с использованием иголки и нитки или проволокой? Однако, какой бы из этих способов он ни выбрал, нельзя оставлять нитки или проволоку в комнате.

Эрик снова поднял лампу и осветил нижнюю часть двери и пол вокруг нее. После того как они вырезали отверстие и вошли в комнату, он тоже их осмотрел. Ни тогда, ни сейчас на полу не валялось ни нитки, ни проволоки.

— Что это?

Он сделал еще одно открытие. В полутора метрах справа от двери, почти над самым полом, в стене обнаружилось маленькое окно, сантиметров десять в высоту и двадцать в ширину. Смотровое окно? Или вентиляция? Инстинкт подсказывал Эрику, что через него, может быть, проделали какие-то манипуляции.

Но, рассматривая окно в свете лампы, он был вынужден сразу же отбросить это предположение.

Это окно в стене было расположено напротив другого маленького окна высотой двадцать сантиметров и шириной один метр, выходящего на подвесной мост и открывающегося в комнату под самым потолком. И если размером окна существенно отличались, то их устройство оказалось очень похоже. Оба окна закрывали крепкие металлические решетки из толстой проволоки, а перед ними со стороны комнаты была натянута ткань, возможно, от комаров. Ткань закрепили на металлических рамах, привинченных к стене. Если б они закреплялись снаружи, то еще куда ни шло, но рамы были закреплены изнутри, поэтому все манипуляции могли производиться только в запертой комнате. Всего из-за одного куска ткани любые манипуляции снаружи с ниткой через окно оказывались невозможны. Нитку через ткань не просунешь. Возможно, если приложить большие усилия, она и пролезла бы, но если ее тянуть в разных направлениях, в ткани образуется большая дыра или зацепы. Ткань же в обоих окнах была нетронута.

Металлические решетки также были закреплены винтами с внутренней стороны. Эрик, приблизив лампу, внимательно осмотрел их и обнаружил, что на стене в местах крепления решеток и рамок с тканью по периметру окна сделаны порожки.

В углубление по периметру окна сначала вставлялась и закреплялась винтами металлическая решетка. Затем на шаг выше вставлялась рамка с туго натянутой тканью. То есть рамка с тканью была несколько больше решетки, чтобы после ее установки натянутое полотно образовывало со стеной единую плоскость. Через полотно можно было рассмотреть головки винтов, которыми крепилась решетка.

Эрик встал и, захватив лампу, точно так же изучил окно, выходящее на подвесной мост в промежутке между его полом и крышей. Рассмотреть его было трудно, потому что расположено оно было высоко на стене, но он убедился, что и окно под потолком, и окно у пола были устроены одинаково. То есть и на этом окне были сделаны порожки, в которые упирались решетка и рамка с тканью — сначала решетка, а потом рамка с туго натянутой тканью от комаров, которые были установлены последовательно.

Что касается окна над подвесным мостом, то ни решетку, ни ткань нельзя было удалить снаружи, если только не ломать стену. Чтобы проверить это, Эрик решил выйти из комнаты.

Он двигался несколько неосмотрительно, так что чуть не ударился головой о керосиновую лампу, висевшую посередине комнаты. Та висела на проволоке в геометрическом центре круглого потолка. Грубая ржавая проволока совсем не гармонировала с полированной гранитной отделкой комнаты. Она проходила через металлическое кольцо в потолке и образовывала замкнутый круг. Концы ее были просто скручены друг с другом.

Было понятно, что и отсоединить эту лампу, и снова подвесить ее к потолку, чтобы осветить комнату, достаточно просто. Видимо, именно так и поступал Пол Алексон, который, наверное, использовал эту лампу вместо карманного фонарика, освещая себе дорогу по той же лестнице.

В комнате действительно не обнаружилось карманного фонарика или чего-то подобного. Еще более странным было то, что там не нашлось ни зажигалки, ни спичек, чтобы эту лампу зажечь. Как же Ричард обошелся с ней вчера вечером перед тем, как лечь спать? Эрик предположил, что ее зажгли охранники.

Еще он подумал, что два вентиляционных окна в комнате для того и сделаны, чтобы можно было постоянно использовать керосиновую лампу. Естественно, от нее сильно пахнет керосином. Некоторым этот запах кажется неприятным. Чтобы от него избавиться, и нужны вентиляционные окна.

Два этих окна расположены примерно в противоположных концах комнаты — одно под потолком, другое над полом. Видимо, такое их расположение было избрано для того, чтобы ветер, проникая через окна, обеспечивал максимально эффективную вентиляцию спальни.

Бич-Пойнт — место теплое, и даже при постоянно открытых окнах комната не должна остывать; а как в дождливые зимние дни? Не холодно ли здесь спать? Размышляя над этим, Эрик вспомнил, что на внешней стороне верхнего окна имеются раздвижные металлические дверцы. Наконец он понял, зачем они нужны. Видимо, их закрывали на зиму или в особо холодные дни.

Если так, то и на нижнем окне должно быть похожее устройство.

Он быстро вышел наружу, спустился по железной лестнице и остановился там, куда, по его предположениям, выходило маленькое окно. Там оно действительно и было. Это окно также закрывалось снаружи. Но, в отличие от верхнего, оно было поменьше и закрывалось одной-единственной металлической дверцей, сдвигавшейся в сторону, поэтому выглядела та, скорее, не как дверца, а как крышка. Так или иначе, она была до упора сдвинута вправо, оставляя окно открытым.

Подтянув провод, Эрик высоко поднял лампу и попробовал посветить в окно. Оно выглядело совершенно так же, как верхнее, только размером поменьше.

Стены башни были достаточно толстые, и на углублении примерно двадцати сантиметров от внешней поверхности видно было прочную металлическую решетку. Она была частая, так что просунуть сквозь нее руку казалось сложным. Находясь снаружи, невозможно было снять решетку и ткань от комаров, это даже не стоило и проверять. Исключались также любые манипуляции внутри запертой комнаты с иголкой и ниткой.

Эрик попробовал закрыть окно, двигая дверцу за маленькую ручку. Эта металлическая дверца тоже была закреплена металлическими направляющими, установленными в верхней части. Оказалось, что она поддается с большим сопротивлением, и чтобы сдвинуть ее, потребовалось приложить силу. Возможно, из-за ржавчины. Но когда Эрик с усилием передвинул ее до упора, дверца прилегла к вертикальным боковым ограничителям настолько плотно, что полностью исключалась возможность какого-нибудь сквозняка.

Передвигая дверцу в прежнее положение, он сообразил, что касался ручки пальцами, и пожалел, что не учел возможности снятия отпечатков пальцев и не обмотал руку носовым платком.

Поднимаясь обратно по лестнице, Эрик увидел фигуру спокойно курящего Рикки Сполдинга.

— Кто зажег лампу в комнате, когда вы вчера вечером провожали мистера Алексона? — спросил Эрик.

— Я, — ответил Сполдинг. — Мистер Алексон взял за правило не курить сигар перед сном, так что зажигалки у него не было.

Эрик подумал, что в комнате действительно не было ни пепельницы, ни окурков. Он не курил по соображениям здоровья или опасался пожара из-за курения в постели? Рассуждая об этом, он еще раз осмотрел комнату от входа и вновь отметил, что на двух стеклянных окнах не было занавесок.

В таких условиях после восхода солнца здесь было невозможно спать. Эрик, которому часто приходилось работать по ночам, подумал, что он никогда не выбрал бы эту комнату для спальни. С учетом этого можно было гораздо раньше почувствовать неладное, когда Ричард не вышел из комнаты, но для Пола Алексона, странноватого ученого-отшельника, который ложился с заходом солнца и вставал на рассвете, это, возможно, подходило. Однако Ричарда, если б он решил тут пожить, такое не должно было устраивать. Раз он не велел повесить занавески, значит, не собирался использовать башню в качестве загородного дома. Размышляя таким образом, Эрик вошел в комнату и подошел к стеклянному окну.

Потом, обернувшись к кровати, он снова увидел труп Ричарда Алексона. Тот все так же продолжать плыть по полу.

Эрик выдохнул через нос и неожиданно для себя самого рассмеялся. «Все, хватит, хватит», — подумал он. Какой смысл размышлять о том, что произошло в запертой комнате? Загадку этой странной позы и выражения на лице трупа так все равно не разгадать.

Что значит это странное выражение на лице плейбоя-предпринимателя? Непохоже, чтобы этот случай был заурядной загадкой с убийством в запертой комнате.

Пока Эрик Бернар рассуждал об этом, глядя на море через маленькое окно, вернулся Харрисон Тайнер в сопровождении мастера по реквизиту Тома Гейли. Их стало уже трое, и, чтобы не наследить на месте происшествия, Эрик вышел из комнаты и закрыл дверь. Лампу он, конечно, тоже вынес наружу и велел Харрисону выключить генератор на крыше. Он поручил также отнести на крышу газовый резак и маску. Ведь было ясно — когда полиция приедет и поймет, что произошло незаурядное убийство, здесь будет суетиться множество полицейских и станет тесно. Только лампу Эрик оставил лежать на площадке. Отдав все распоряжения, он решил дожидаться прибытия полиции перед дверью.

Когда он спросил, как прореагировал режиссер Тофлер, ему сказали, что, услышав об обнаружении трупа, тот был несколько обескуражен, но только кивнул, не говоря ни слова.

Прошло уже полтора часа, когда у основания башни послышался какой-то шум. Ездивший звонить в полицию Стивен Олсон вернулся с большой группой полицейских и криминалистов. Даже без сирен и красных мигалок любой догадался бы, что прибыла полиция.

Несколько человек с уверенным топотом стали подниматься по винтовой лестнице. В пирамиде все звучала музыка — съемки еще продолжались. На вопрос, много ли осталось, Харрисон ответил, что все может закончиться в любую минуту. Эрик решил, что об этом сразу надо сказать полиции. Ни в коем случае нельзя мешать съемкам. Его наручные часы показывали час сорок.

Из-за изогнутой стены показался крупный мужчина. Несмотря на темноту, было понятно, что на нем узорчатая рубашка и коричневые брюки. За ним следовал мужчина в очках, белой рубашке с галстуком и серых брюках.

— Труп мистера Алексона тут? — задал прозаический вопрос мужчина в узорчатой рубашке.

Эрик кивнул.

— Это мистер Ричард Алексон из «Алексон компани»?

Эрику пришлось кивнуть еще раз.

— А вы кто?

Человек в узорчатой рубашке был небрит, у него были круглые щеки и подбородок. На мясистом лице блестел пот. Говорил он негромко и в целом относился к тому же типу, что и Рикки Сполдинг.

— Главный художник Эрик Бернар.

— Главный художник — это не то же самое, что главный режиссер?

— Главный режиссер еще занят на съемках в том здании. Но скоро они закончатся.

— Кто обнаружил?

— Я, — ответил Эрик.

Человек в узорчатой рубашке многозначительно кивнул.

— Я Декстер Гордон, начальник полиции Нового Орлеана.

Декстер отцепил от пояса и показал, подняв в правой руке, крупный полицейский значок на черной кожаной подкладке, подтверждавший его личность.

— А это Нельсон Макфарен, специальный агент ФБР. Я попросил его тоже приехать, раз дело связано с большой шишкой из Филадельфии.

Макфарен, в свою очередь, показал значок ФБР.

— А кто эти господа?

— Я Харрисон Тайнер из команды художника. Стивен, наверное, уже представился. Это Том Гейли, реквизитор. А те трое — охранники мистера Алексона. Представьтесь, пожалуйста, — сказал Эрик.

— Рикки Сполдинг.

— Родриго Граппели.

— Джозеф О’Коннор.

— Ясно, — кивнул Декстер.

В этот момент на лестнице показался пожилой человек с черным портфелем в правой руке.

— Коронер Чарли Рупертон, — сказал Декстер, показывая на мужчину.

— Эй, Чарли, где остальные ребята?

— Уже идут. Покойный здесь? — торопливо спросил Чарли Рупертон и потянулся к ручке на железной двери, но остановился. — Можно?

— Мы ее уже много раз трогали, — виновато сказал Эрик.

Чарли кивнул, решительно взялся за ручку и распахнул дверь.

— О, так тут дыра! Прямо как взлом сейфа… Дек, дай фонарик.

Декстер подал ему переносную лампу.

Когда дверь открылась и в комнату вошел коронер, раздалось удивленное восклицание.

— Что это еще такое? Я уже тридцать лет работаю, но ни разу не видел труп в такой странной позе.

На его крик Декстер Гордон и Нельсон Макфарен бросились в комнату, отталкивая друг друга. Эрик понял, что при виде покойного они замерли, затаив дыхание.

— Что это значит? Он как будто танцует, — сказал Нельсон Макфарен.

— Наверху есть генератор и съемочная лампа. Включить? — спросил у них Эрик.

— В этом доме нет электричества? — удивленно спросил Декстер.

Эрик отрицательно покачал головой:

— Вообще нет. Только керосиновые лампы.

Как только он сказал это, рядом раздался крик Чарли:

— Дик, лампа не годится. В ней полно воды, не зажечь.

Эрик удивился. Керосиновая лампа висела на проволоке в центре круглого потолка. Он до сих пор и не предполагал, что в ней могла быть вода. Проверив, убедился, что лампа до верха полна водой. Прямо как аквариум.

Что это, дождевая вода после вчерашней бури? Но почему в таком количестве? Что, Ричард снимал лампу с проволоки и выходил с ней под дождь? Но даже если и так, воды было слишком много.

Тут он вдруг вспомнил, как странно спутаны волосы на голове трупа и что пижама прилипла к его телу. Это говорило о том, что покойник промок до нитки. Если он промок, а потом упал и обсох, то волосы и пижама должны были выглядеть именно так.

— Хорошо, прошу вас… — Эрик вздрогнул от голоса Нельсона Макфарена.

— Что?

— Генератор и лампу, здесь карманным фонариком не обойтись, — повторил начальник полиции.

— Да, извините. Харрисон, давай, включай генератор, — приказал он.

Харрисон пошел вверх по лестнице.

— Я такого не ожидал. Чтобы в Новом Орлеане было место, куда не подведено электричество! — сказал Декстер.

— Так ведь это остров, — отреагировал Эрик, — и поблизости никаких поселков. Кстати, хотел вас попросить об одной вещи. Сейчас внутри пирамиды идут съемки. Они скоро закончатся. Мы, снаружи, готовы помогать вам во всем, но тех, кто внутри, я просил бы не беспокоить до окончания работы, еще минут тридцать или около того. После этого можете допрашивать их сколько угодно.

— Постараемся, — ответил Декстер.

С крыши раздался звук заработавшего генератора. Одновременно с этим загорелась лампа, лежавшая на полу возле комнаты. Ее поднял стоявший рядом Стивен.

— Может, прикрепить ее к перилам снаружи? — предложил Эрик следователям.

— Да нет, она, наверное, понадобится Чарли… Чарли, что скажешь?

— Да. Только выйдите все из комнаты и закройте дверь. А ты, Нельсон, останься здесь, будешь держать лампу. Свети на труп, — крикнул Чарли хриплым голосом.

Эрик с Декстером вышли наружу, как им было сказано, и дверь закрылась у них перед носом. Но из-за провода осталась узкая щель.

— Ну и что делала охрана в то время, когда хозяин умер? — обратился Декстер к Сполдингу с иронической интонацией.

Похоже, начался неизбежный допрос. Сполдинг был не из тех людей, кто отлынивает от работы, но в случае смерти хозяина охранникам приходится терпеть обращение в таком тоне.

— А в котором часу умер мистер Алексон? Не зная этого, я не могу ответить на ваш вопрос, — возразил Сполдинг. Это было логично.

— Во сколько вы ушли от этой комнаты?

— Мы не сводили с нее глаз, как наседка с яиц. Утром, когда мистер Алексон сказал, чтобы мы дали ему еще поспать, мы сели там, возле пирамиды, и все время следили за комнатой. Если бы приблизился кто-то подозрительный, мы не могли его не заметить.

— Это факт, — поддержал его Эрик.

— С десяти часов утра ни сюда, ни к этому этажу никто не приближался.

— Мистер Алексон сказал вам это сегодня утром? Чтобы вы дали ему еще поспать?

В это время раздались чьи-то шаги, поднимавшиеся по лестнице.

— Да, правильно, — ответил Сполдинг.

— В котором часу?

— Примерно в десять утра.

— Шеф, у входа в то здание ребята пытаются войти внутрь, но их не пускают, — доложил, поднимаясь по лестнице, полицейский в форме.

— Прошу вас, мистер Гордон, — сразу же обратился к нему Эрик.

— Хорошо, пока я не подам сигнал, ждите у входа. А ребятам передай, что мы готовы подождать, когда кончится их работа, но взамен просим, чтобы, пока мы не кончим свои дела, никто ни на шаг не покидал этот остров без моего разрешения.

Полицейский кивнул и затопал вниз на лестнице.

— Кроме той большой двери, есть еще выходы из этого здания? — спросил Декстер у Эрика.

— Вон там, — кивнул тот.

Там, куда он показал, виднелась дверь с железной решеткой, которая выходила на подвесной мост, торчащий как копье, воткнувшееся в стеклянную пирамиду. Начальник полиции повернулся и внимательно посмотрел в ту сторону.

— Вижу, — пробормотал он. На лице его было такое выражение, словно ему не нравилась предложенная сценография.

— Но та дверь заперта, и единственный ключ от нее, похоже, лежит в кармане пижамы мистера Алексона.

— Вы прикасались к трупу?

— Нет, ключ было видно на просвет. Поэтому я не могу утверждать ничего с полной уверенностью. К тому же эта дверь открывается наружу, и она уперлась бы в колючую проволоку, намотанную вокруг моста, и поэтому не могла бы открыться. Значит, не будет ошибкой утверждать, что выход из здания только один, через ту большую дверь.

— Ага.

Начальник полиции имел привычку шмыгать носом, сталкиваясь с непонятной проблемой. Реальные происшествия не имеют ничего общего с детскими историями из детективных романов, хотелось сказать ему.

— Итак, мистер Сполдинг, на чем мы остановились? В десять утра вы видели лицо своего нанимателя мистера Алексона. То есть вы убедились, что он был жив.

— Нет, не так. Мы слышали его голос через дверь. «Голова раскалывается, дайте мне еще немного поспать!» — крикнул он.

— Значит, слышали только голос… Раньше такое бывало?

— Нет, это впервые. Да нас ведь и наняли только три недели назад.

— Понятно. И вы пока толком не знали, страдает ли глава корпорации «Алексон» мигренями?

— Точно так.

— Откуда взялась эта дыра в двери?

— Я проделал ее газовым резаком, — вставил Эрик.

— Газовым резаком? А другого способа не было? — спросил без смущения фэбээровец.

— Да, мы решили, что другого способа нет. В этой комнате три окна. Все они маленькие, а в два из них даже голова не пролезет. Третье — размером двадцать на двадцать сантиметров, тоже тесное. К тому же оно расположено слишком высоко над лестницей.

Эрик пальцем показал воображаемое положение окна на стене.

— И еще: эта дверь надежно сделана из толстого железа, в ней нет замочной скважины, пригнана она очень плотно. Упирается в железную раму, закрепленную по периметру, причем между дверью и рамой имеется резиновая прокладка, так что даже нитку не просунешь. Классическая запертая комната.

Услышав столь любимое непрофессионалами словосочетание — «запертая комната», — начальник полиции хмыкнул.

— Связаться с нами, прежде чем дырявить дверь, в голову не пришло?

— А если б мистер Алексон просто принял снотворного, вы бы нам почетную грамоту выдали? «Выражаем благодарность охраннику Рикки Сполдингу за то, что он доверил полицейскому управлению Нового Орлеана разбудить своего хозяина»! — быстро отреагировал Сполдинг.

— Ладно, признаю2, что решение вырезать дыру в двери было обоснованным, но вот то, что не было другого способа…

— Был! Подложить динамит и высадить дверь — это, наверное, полиция больше бы оценила. А, ребята? — ответил Сполдинг, вызвав усмешки у остальных охранников.

— Тут же не война во Вьетнаме, — сказал Джозеф О’Коннор, и на этом, похоже, препирательства между охранниками и полицией завершились. Полиция никогда не ладила с охранниками.

— Наверное, придется отправлять на вскрытие, но из такой глухомани доставить труп в больницу то еще развлечение.

Как только начальник полиции проворчал это, на лестнице появились четверо мужчин. Двое из них, в белых халатах, принесли что-то, выглядевшее как смотанное полотно, прикрепленное к длинным палкам. Это были носилки. Спустить отсюда тело Алексона и доставить его до шоссе было совершенно точно непростым делом. Вертолеты обычно предпочитают не летать ночью. Да если б один и прилетел, сесть на острове было негде.

Тут как раз открылась железная дверь и появились Чарли Рупертон с Нельсоном Макфареном из ФБР.

— Мы закончили, — сказал коронер.

Кивнув в ответ на эти слова, мужчины с носилками зашли в комнату и развернули их на полу. Свернутое в носилках одеяло пока отложили в сторону.

Мужчины присели с двух сторон от тела Ричарда Алексона и стали клеить к полу белую ленту по его контурам. Покончив с этим, они медленно подняли труп и перенесли его на носилки. И даже на носилках он продолжал плыть.

— Еще раз скажите этим там, внизу, чтобы на мост никого не пускали, — с нажимом сказал Декстер Гордон мужчинам.

Они кивнули и, с трудом вписываясь в поворот лестницы со своими носилками, стали осторожно спускаться. Покойник лежал на носилках не в обычной позе, поэтому мужчинам пришлось быть вдвойне аккуратнее.

Пока все смотрели, как выносят тело, двое других мужчин уже зашли в комнату и стали повсюду распылять алюминиевый порошок для снятия отпечатков пальцев.

— Этот странный покойник умер уже довольно давно. Даже внутренние органы совершенно остыли. Смерть в духе всего их проклятого клана, — сказал Чарли Рупертон.

— Насколько давно?

— Точно сказать можно будет только после вскрытия. Но по крайней мере целый день прошел.

— Говорили, в десять утра был совершенно в порядке, — сказал начальник полиции, — так докладывали его гениальные охранники.

— В десять утра? — спросил ветеран-коронер удивленным голосом.

В это время от подножия башни раздался оживленный шум, как в момент окончания рабочего дня на Манхэттене. Съемки завершились, и танцовщики высыпали из пирамиды, торопясь подышать свежим воздухом и добраться до туалета. У начальника полиции Декстера Гордона и Нельсона Макфарена из ФБР на лицах одновременно появилось суровое выражение, и, опираясь на поручни, они посмотрели вниз.

Эрик хорошо понимал, о чем думает Декстер, — чтобы его подчиненные сработали четко и никто не покинул остров.

— А чем не нравятся десять часов? — спросил фэбээровец.

— Сейчас сколько? — задал Чарли встречный вопрос.

— Четверть третьего ночи, — ответил Нельсон Макфарен. Из-за шума внизу ему пришлось говорить громче.

— Гм… — хмыкнул Чарли и стал что-то вычислять, уставившись в пространство, — значит, прошло порядка шестнадцати часов. Не могу утверждать, что это совершенно не сходится, но…

— Что именно? — с нажимом спросил Декстер, ухватившись за эти слова.

— В таком случае он должен был сразу после этого срочно умереть, иначе не успел бы, — сказал Чарли как бы с некоторым внутренним сопротивлением.

— Не успел бы? Это в каком смысле?

— С момента смерти прошло больше десяти часов. Он должен был умереть самое позднее в десять утра.

— То есть он умер сразу после разговора!

Декстер почти кричал. Лицо его было, как и прежде, невозмутимо, но голос окреп, и, видя, как он энергично потирает руки, можно было понять, что начальник полиции пребывает в прекрасном расположении духа.

— Ну что ж, круг сужается? Да, Чарли? Алексон умер сразу же после того, как эти гении охраны слышали его голос… Ну же, отвечайте немедленно — что и где вы делали сразу после того, как слышали голос мистера Алексона?

— Завтракали в этом здании, — мрачным голосом ответил Рикки Сполдинг.

— Завтракали? То есть ели, что ли?

Чем грубее говорил Декстер, тем становилось заметнее, как улучшается его настроение.

— Да, ели. А что, охране есть не полагается?

— А кто говорил, что вы следили за этой комнатой, как наседка за яйцами? Мистер Сполдинг, когда наседка сидит на яйцах, она ничего не ест.

Сполдинг молчал.

— Сколько времени вы ели?

— Минут тридцать.

— Все втроем?

Сполдинг кивнул.

— А после этого сразу же отправились на тот камень и стали наблюдать?

— Да.

— Ну, ясно! Все произошло в эти тридцать минут, — закричал Декстер.

— Это как сказать, — скромно вставил Эрик. — Никто не сидел и не ждал, пока все соберутся в зале, чтобы начать есть.

— Что вы хотите сказать? — спросил начальник полиции, в упор глядя на Эрика.

— В течение этих тридцати минут рядом с башней все время был кто-то из съемочной группы. В десять утра мы только начали просыпаться. Накануне работали допоздна. Так что здесь под башней было много народу — кто зубы пришел чистить, кто по нужде, кто просто на море смотрел… Думаю, это потом стоит проверить.

— Вы хотите сказать, что пока эти охранники отсутствовали, кто-то следил за комнатой вместо них? — сказал Декстер разочарованно.

— Следил или нет — не знаю, но если бы появился кто-то подозрительный, способный убить мистера Алексона, то невозможно, чтобы этого кто-нибудь не заметил бы.

— Я там был, — сказал реквизитор Том Гейли.

— Ты был один? — спросил Эрик.

— Нет, кроме меня была помощница оператора третьей камеры Иоланда, Иоланда Фриман.

— А, Иоланда!.. То-то я ее не видел, когда завтракал.

— Там еще много было другого народа. Например, Ферис или Дональд. Но на протяжении всего времени, с момента, когда мистер Сполдинг с товарищами вошли внутрь пирамиды на завтрак, и до того, как вышли и сели на камни, около башни были только Иоланда и я, — сказал Том.

— И вы все время смотрели на эту комнату? — спросил Декстер издевательским тоном.

— Да нет… — ответил Том. — Не помню, чтобы я на нее хоть раз взглянул.

— Ну вот!

— Только я все время стоял прямо под этой лестницей. Спуститься из комнаты можно только по ней. И если б кто-то спускался, я бы сразу заметил.

— Значит, никто не спускался? — спросил Нельсон Макфарен.

— Никто. — Том помотал головой.

— Получатся, что вы с охранниками следили за комнатой по очереди. И вы не заметили, чтобы кто-то подозрительный приближался к этой комнате или спускался по лестнице?

— Не видели ни души, — твердо сказал Сполдинг. — Нам нечего было делать, сидя на камнях. Если б мы заметили что-то необычное, то с удовольствием сразу же побежали бы.

— Значит, ничего не было? — уточнил Макфарен.

— Сегодня весь день все было спокойно.

— И вы просидели весь день без дела? — вставил Декстер, помешав налаживанию мирных отношений между ФБР и охраной. — Хорошая у вас работенка. Не знаю, сколько вы за нее получаете, но готов с вами поменяться… Так, и когда вы почуяли, что дело неладно?

Эрик с сочувствием посмотрел на Сполдинга. Тому не хотелось отвечать, и поэтому он решил сказать сам:

— Около шести вечера он подошел спросить, нет ли у нас лома, чтобы открыть дверь.

Когда Эрик сказал это, взгляд начальника полиции стал сосредоточенным.

— Около шести? Вы что, тоже спали? Около шести — это значит, что вы восемь часов просто так смотрели на комнату? Хотя там лежал ваш мертвый хозяин? Что же вы за охранники такие? Я такого никогда не слышал!

Когда Декстер начал свои издевательские комментарии, заговорил, подняв правую руку, Чарли Рупертон. Выглядело это так, что ему надоело слушать издевки начальника полиции.

— Ладно, я с вами прощаюсь. Нужно присутствовать на вскрытии трупа. А сейчас я должен сказать только одно: мы еще многое узнаем, но только после вскрытия.

— Ты о чем?

— Весь труп покрыт угольной пылью.

— Угольной? Почему?

— Не знаю. И не только труп. На простынях ее тоже много. Я просто ее заметил, а вот откуда она — не знаю.

Начальник полиции молчал. За свою долгую службу он впервые услышал такой доклад от коронера.

— Может быть, как-то попал дым из какой-нибудь трубы? — пробормотал Декстер.

— Внутрь комнаты? Я сейчас не могу ничего утверждать, но это была очень странная смерть. Такой странной смертью мог умереть только член клана Алексонов из Филадельфии. Рекомендую опечатать эту комнату и никого сюда не пускать. Я чувствую, что ключ к этой загадочной смерти находится в комнате, она будет очень важна для расследования. Но это уже не мое дело. Счастливо оставаться.

Держа черный портфель под мышкой, коронер повернулся своей сутулой спиной, собираясь уйти.

— Подожди, Чарли. Что значит — странная смерть? — спросил Декстер.

— Пока ничего определенного сказать не могу. То есть сейчас сказать могу очень немного.

— Пусть немного. Говори все, что можешь, — напирал начальник полиции, словно на подозреваемого.

— Подожди хотя бы до вскрытия.

— Не могу ждать. Здесь нет телефона. Патрульная машина тоже очень далеко. Мне сейчас надо заниматься допросом такого количества людей, что голова идет кругом. Не зная, что это было — убийство или самоубийство, — допрашивать их невозможно.

Это, в общем, было логично.

— Ты хочешь, чтобы я решил, убийство это или самоубийство? — спросил Чарли Рупертон с удивлением. — Зайди в комнату. Она вся из камня; есть только маленькие окна, затянутые решетками. Дверь как у сейфа, большая, крепкая, нет ни малейшей щели. К тому же и замочной скважины нет. Окна накрепко закрыты стеклом или тканью. И в этой комнате, запертой на засов, который можно двигать только изнутри, лежит мертвый человек. Это ты должен определить, убийство это или самоубийство. Не я.

— Если послушать то, что ты сказал, получается, что счесть это убийством может только дурак.

— Ты ведь тоже так думаешь, Декстер. Не будь я патологоанатомом, я бы тоже так сказал.

— Что ты имеешь в виду?

— Я ведь говорил, что смерть странная, нет? Он умер смертью, не поддающейся логике.

— Какой логике она не соответствует? — раздраженно крикнул начальник полиции.

— Может, вы считаете меня каким-то комиком — и пусть даже я так и выгляжу, — но сам я считаю себя ученым и говорю только о достоверных фактах. Поскольку на трупе нет никаких внешних травм, о нем можно точно сказать, что он не был зарезан холодным оружием и не был убит ударом тупого предмета.

— Гм, но ведь это не исключает возможности самоубийства? — вставил Декстер.

— Не было и удушения руками или веревкой. На трупе нет ни странгуляционной борозды, ни других видимых признаков смерти от удушья.

— Гм.

— Кроме того, сейчас очень мало оснований предполагать и смерть от отравления. На трупе совершенно не заметно признаков отравления каким-либо из известных ядов. Конечно, другое дело, если речь идет об использовании яда, которого мы еще не знаем… Но я такую возможность не рассматриваю.

— Почему?

— Не хотел говорить, но дело в том, что умерший наглотался воды.

— Что?! — закричал Декстер. — Ты что такое говоришь? Ты не со спиртным перепутал?

— Вода, вода, не спиртное. Он наглотался воды. А раз это совершенно очевидно, надо очень здорово поломать голову, чтобы придумать другую причину смерти.

— Ты хочешь сказать…

— Именно, это утопление. Я хотел сказать это тебе с полной уверенностью после вскрытия. Но здесь не может быть ошибки. Восемьдесят девять процентов — такова вероятность, что это труп утопленника. Он умер, имея внутри огромное количество воды.

Рупертон говорил совершенно спокойно.

— Чарли, не говори глупостей! Только… подожди, а что это за вода?

— У меня еще нет ее анализа. Но на губах и ноздрях мистера Алексона имеются следы соли. Следовательно…

— Чарли, ты шутишь!

— Я всегда воспринимаю смерть человека как серьезный факт, поэтому никогда не шучу по этому поводу. Поэтому и не хотел ничего говорить до получения полной ясности. Да, Дик, это морская вода. Это может тебе не нравиться, но мистер Алексон утонул в морской воде. Умер, наглотавшись морской воды. Хоть он и находился в комнате, запертой на засов изнутри, это не самоубийство. Ведь не мог же он спуститься к морю, нырнуть в него и утопиться, а потом снова подняться сюда по лестнице, закрыться в комнате и задвинуть засов. Следовательно, самоубийство невозможно.

— Ну, Чарли, перестань! Ты разве не знаешь, что здесь седьмой этаж? Не морское дно! Если забыл, вспомни — мы на самом верху башни! Как здесь можно утонуть?!

— Да не знаю я! На этом прощаюсь. Больше до вскрытия ничего не скажу, даже под дулом пистолета. Вряд ли мне в жизни придется еще раз говорить что-то подобное. В паршивое дело ты ввязался, Дик, сочувствую… Ну, пока!

Декстер Гордон, что-то бормоча про себя, уставился на Рикки Сполдинга. Тот ответил ему тем же. Стало ясно, что их недавние препирательства потеряли всякий смысл.

Оба следователя, вытянув руки, одновременно толкнули дверь. Трупа там уже не было — на каменном полу остался только очерченный белой лентой человеческий силуэт, — но перед глазами всех, присутствовавших в комнате, живо предстал облик бизнесмена, распластавшегося на полу в странной позе плывущего человека.