Хрустальная пирамида

Голливуд, Америка — 15

В два часа дня 31 августа мы, пообедав, прибыли в сопровождении менеджера Леоны в павильон «G» кинокомпании «Парамаунт». Как мы поняли, здесь Леона имела статус небожительницы, и самой показывать друзьям территорию студии было ниже ее достоинства. Это выглядело бы примерно так же, как если б королева Елизавета сама водила посетителей по Букингемскому дворцу.

Студия «Парамаунт» расположена в южной части Голливуда на Мелроуз-авеню. Если быть немного точнее, «Парамаунт пикчерз» занимает целый квартал, ограниченный с четырех сторон Мелроуз-авеню, бульваром Санта-Моника, Гауэр-стрит и Ван-Несс-авеню. К северу от Гауэр-стрит на склоне горы установлена знаменитая белая надпись «HOLLYWOOD».

У «Парамаунт» очень обширная территория, можно сказать, целое королевство. На ней выстроились похожие на гигантские ящики многочисленные павильоны, где прямо сейчас снимаются фильмы, которые соберут массу зрителей по всему миру. Мы с Митараи гуляли по дорожкам между этими сооружениями, а мимо нас с озабоченным видом пробегали многочисленные киношники.

Здание цвета слоновой кости, в которое нас проводили, снаружи имело довольно скромный вид, но внутри оно напоминало настоящий театр. На просторной сцене, освещенной фонарями, были расставлены складные стулья, на которых уже сидели коллеги Леоны и ждали нашего появления. Но самой Леоны мы не увидели.

Помещение показалось мне похожим на театр потому, что у края сцены стояли декорации, изображающие, очевидно, комнату в одном из небоскребов Манхэттена. Это, наверное, была кухня. Ее осветили особенно ярко, а за окнами установили фотографии ночного Манхэттена, в которые вмонтировали огромное количество крохотных лампочек.

На большом мраморном столе стоял великолепный макет, явно изображающий пирамиду Иджипт-Айленд. Его прикрывал прозрачный акриловый чехол. И сама пирамида, и круглая башня рядом, и скальное основание, и даже волны на море были выполнены очень тщательно.

Пока мы шли по студии, дверь в стене с другой стороны от мраморного стола с макетом резко отворилась, и вошла Леона. Видимо, она репетировала какую-то зимнюю сцену, поскольку была в коричневом платье-мини. Ткань платья покрывал узор из завитков, по всей его длине тянулись две — золотая и серая — вертикальные полосы.

— Господин знаменитый сыщик, добро пожаловать в мою манхэттенскую квартиру!

Леона говорила на английском, на котором только что репетировала. В гриме она выглядела совершенно другим человеком, и вся сцена напоминала кадр из фильма, так что казалось, что все это снимается на камеру.

— Итак, господа, знаменитый сыщик из Японии! Прошу ваши аплодисменты!

Подчиняясь словам знаменитой звезды, присутствующие единодушно зааплодировали.

— Господин, который вошел первым, — знаменитый сыщик Киёси Митараи, за ним — его помощник Кадзуми Исиока. Сегодня они расскажут о раскрытии загадки убийства на Бич-Пойнт, которое принесло нам столько проблем. Проходите, пожалуйста, сюда, занимайте места рядом со столом. Стулья для зрителей развернуты в эту сторону. Садитесь, я представлю вам группу.

— Приветствую, дамы и господа!

Как всегда полный уверенности, Митараи не торопясь повернулся к публике. Говорил он, разумеется, по-английски.

— Какая громадная у вас компания! Прямо отдельное государство… Есть глубокий смысл в том, что для рассказа о раскрытии преступления выбрали именно это место. Потому что именно здесь находится Вавилон.

Раздался шквал аплодисментов. Не понимая причины этого, я решил тихо сидеть на своем месте возле стола.

— Различные цивилизации — всего лишь крупицы в великой реке времени. Не больше, чем отдельные пузырьки пены. Неожиданно просыпаясь, как подводный вулкан, они какое-то время извергают пламя, а потом быстро тонут в потоке истории. Где сейчас самый блистательный центр нашей цивилизации? Где море черепичных крыш на особняках свидетельствует о процветании, где возвышается Вавилонская башня? Сейчас, когда Греция и Рим ушли в историю, это не Париж, не Лондон и не Нью-Йорк. Этот центр сейчас здесь, в Голливуде. В Голливуде, где целлулоидные грезы возвышаются надо всем, пронзая облака.

Раздались крики «Браво!», началась овация. Митараи обладал редким умением овладевать сердцами толпы.

— Мистер Холмс, прекрасная речь! Вам нужно выдвигаться на пост президента! — сказала Леона.

Снова раздались аплодисменты.

— Садитесь, пожалуйста, сюда. Я задам несколько вопросов. Нынешнее дело оказалось простым?

— На этот вопрос ответит мой помощник.

Глубоко поклонившись, как после спектакля, Митараи сел на стул. Леона задала мне тот же вопрос по-японски.

— Умерла его любимая собака, поэтому, думаю, было трудно.

Я ответил откровенно. Леона перевела мой ответ на английский, из публики послышались грустные вздохи.

— Это, должно быть, очень тяжело, — произнес кто-то.

— Не хотелось бы пережить это снова. Все мы знаем, какое горе несет утрата любимых. Это горе сравнимо с исчезновением целой цивилизации. Жить — значит, все время подвергаться ударам.

Митараи встал и заходил по сцене.

— Те, кто знает, что наша жизнь — непрестанная борьба, не боятся прямого выстрела. По-настоящему страшен удар со стороны близкого, которого ты не ожидал. Шелест деревьев, качающихся за окном, разговор с другом ни о чем, приглушенный шепот в ночной тишине — когда это все исчезает в одно мгновение, кончается весь мир.

— Перестаньте, господин Митараи, — сказала Леона по-японски, — вы произносите горькие слова. Я от этого не смогу говорить.

— О’кей, оставим этот разговор, — любезно сказал мой друг. Этой мягкости он тоже научился после смерти любимого существа. — Но так я сказал потому, что это имеет отношение к нашему делу. Будь это тысячу раз необыкновенное явление, для большинства людей оно выглядит всего лишь таким, каким оно им представляется. Для тех, кого это коснулось, нет ничего, кроме печали, которая затмевает все остальное. Люди эгоистичны. И цивилизация часто развивается, руководствуясь этой эгоистичностью.

— Разрешите представить вам нашу группу. Режиссер Эрвин Тофлер, — сказала Леона.

Мужчина, сидевший в кресле, поднял руку.

— Мистер Митараи, в ваших словах чувствуется сила.

— Рядом с ним помощник режиссера Боб Элоиз. Дальше — главный оператор Брайан Уитни.

— Привет! — Тот тоже приподнял руку.

— Главный художник Эрик Бернар, вы с ним уже знакомы.

— Обещал показать музей, — сказал Эрик.

— Этот макет сделан замечательно! — сказал Митараи.

— По соседству с ним его помощник, Стивен Олсон, потом Харрисон Тайнер.

Таким же образом Леона представила всех членов съемочной группы.

— Там, в углу, со злобным лицом сидит начальник новоорлеанской полиции Декстер Гордон, а рядом с ним — специальный агент ФБР Нельсон Макфарен. Скорее всего, комментариев от них мы не дождемся.

— Почему же, мисс Мацудзаки? — веско сказал Декстер, крупный мужчина, похожий на персонажа с рекламы «Кей-эф-си». — Я не знаю, насколько вы хороший сыщик, но здесь не Токио. Хочу сказать только одно — если он нас не убедит, то съемку я не разрешу.

— Что за зануда! Он всегда такой, — сказала Леона по-японски.

— Полицейские всюду одинаковые, — ответил Митараи тоже по-японски.

— И еще одно: я терпеть не могу сыщиков, — продолжил начальник полиции.

— Отличный прием, — сказал мне Митараи со смехом.

— Трое в том углу — охранники убитого Ричарда Алексона Рикки Сполдинг, Родриго Граппели и Джозеф О’Коннор. Все они пятнадцатого августа были с нами на Бич-Пойнт. Если не учитывать сто человек танцоров, тут не хватает только Ричарда Алексона и Стива Миллера.

Я подумал, что все трое выглядят неприветливо, не сильно отличаясь от полицейских, но, похоже, я ошибался. Рикки Сполдинг, едва умещавшийся на складном стуле, подал голос с самого заднего ряда:

— А мы очень любим частных сыщиков.

Митараи картинно поклонился.

— Здесь все занятые люди, так что не будем терять времени. Я после этого тоже собираюсь отправиться в небольшое путешествие. Итак, начнем. Сегодня у нас будет необычная игра в суд. Прокуроров двое, судьи нет, все зрители — присяжные; вы должны будете внимательно следить за моими объяснениями и экспериментами, а потом вынести решение… Итак, что же за событие произошло на богом забытом скалистом острове?

Он заложил руки за спину и продолжил, глядя на носки своих ботинок:

— Видный представитель американских деловых и политических кругов, отличавшийся своей эксцентричностью, умер в необычном здании, которое построил его брат, египтолог-оригинал, сгоревший посреди австралийской пустыни. Произошло это на седьмом этаже каменной башни; причина смерти, как ни странно, — утопление. Дата происшествия — пятнадцатое августа восемьдесят шестого года. Комната была плотно заперта, так что нитку не просунуть. Накануне вечером прошел ураган.

Так вот, убийство ли это? Только как это возможно — утопить мужчину в запертой комнате на седьмом этаже башни? Да еще в морской воде…

Накануне вечером присутствующая здесь госпожа Леона видела у подножия башни странное существо. Монстра с ушами, торчащими по сторонам головы, как у волка, и пастью от уха до уха. Его имя — Анубис, он описан в древнеегипетской «Книге мертвых»; это посланец подземного царства. Многие трезвомыслящие люди долгое время сомневались в существовании монстра, которого, по словам Леоны, она видела, но сейчас, когда реальность этого персонажа установлена, становится совершенно ясно, что мы не можем просто так отмахнуться от подозрения в его прямой причастности к загадочной смерти бизнесмена на верхнем этаже башни.

Таким образом, это происшествие не могло быть заурядным убийством. Это месть цивилизации, достигшей своего расцвета в глубокой древности, другой возгордившейся цивилизации, которая находится сейчас на пике экономического процветания.

После этих слов Митараи в павильоне повисла тишина. Стал слышен тихий звук работающего кондиционера. Леона тоже села на стул в кухне и внимательно слушала. Не зная английского, я скучал, но, чувствуя установившуюся в зале атмосферу, сидел молча, не шевелясь.

— Процветавшая в глубокой древности цивилизация, о которой я упомянул, это, как вы догадываетесь, существовавшая на берегах Нила несколько тысяч лет назад цивилизация Древнего Египта — и Анубис, которого видела Леона ураганной ночью, был посланцем этой цивилизации.

— Значит, он все-таки замешан в этом деле? — спросила Леона.

— Если вы спрашиваете, был ли Анубис тем преступником, который своими руками убил Ричарда Алексона, то я отвечу «нет». Он — всего лишь символ. Всего лишь ключ, помогающий нам понять, что суть произошедшего — месть одной из восточных цивилизаций другой цивилизации.

— Кто же он? — спросила Леона. — Я всем уже рассказала, что мы с ним встретились, что он поселился в подземелье Иджипт-Айленд. Кто он? Человек?

— Ты сначала это хочешь узнать? Понятно, отвечаю. Он человек. И имя у него есть. Роджер.

— Роджер? Какой Роджер?

— Алексон.

— Алексон? Роджер Алексон? — зашумели присутствовавшие.

— Что это значит? Член клана Алексонов?

— Да, Леона, именно так. Он — сын Пола Алексона, который построил пирамиду и каменную башню.

— Сын? У него есть сын? А жена…

— Была и жена. Ее звали Энн. Она работала химиком в оружейном исследовательском центре Алексонов. Но она уже умерла.

— Это как-то связано с тем, как выглядит Роджер?

— Очень тесно. Трудно поверить, но это абсолютный факт, и я прошу всех, пусть и через силу, принять его к сведению. Этот факт — самая строго охраняемая тайна семьи Алексонов, поэтому храните его как можно глубже. Новейшее оружие, которое разрабатывала Энн, — это гербициды, их применяли во Вьетнаме.

— Гербициды?

— Да. Американские войска обожглись на борьбе с Вьетконгом, развернувшим с ними партизанскую войну в джунглях. Компании Алексонов было поручено в срочном порядке разработать химическое оружие, которое превратило бы вьетнамские джунгли в высохшее поле. И их исследовательский центр быстро такое оружие создал. Для этого использовали диоксин. Возможно, вы слышали это название.

— Диоксин? — повторила Леона.

— Да, диоксин. Недавно стало известно, что он в пять тысяч раз более ядовит, чем цианистый калий; это самое сильное отравляющее вещество. Смертельная доза — всего одна десятитысячная грамма. К тому же, попав в организм человека, он не выводится. Раньше в природе не существовало яда такой силы. Он в больших количествах применялся при производстве дефолиантов [32], которые использовали во Вьетнаме. Это очень стабильное вещество, не растворимое в воде и практически вечного действия. Такой сильный яд был необходим, чтобы за короткое время с деревьев осыпались все листья. Если говорить о диоксине подробно, мне не хватит целого дня. Но хотя в то время о силе отравляющего действия диоксина было известно, человечество не знало о некоторых его других необычных свойствах.

Митараи прервал свою речь и окинул взглядом сидящих перед ним американцев.

— Но такая уж это вещь — цивилизация. Мы повсюду пользуемся благами, которые дает нам электричество, однако при этом никто не знает, что это такое. Мы просто из своего опыта усвоили, что если сделать то-то, то результат будет таким-то. Мы не думаем об изобретателе такого достижения цивилизации, как мотор. Но изобретатель существует. Мотор был изобретен, когда к проводнику по ошибке подключили ток и он начал вращаться [33]. На самом деле наша цивилизация все еще находится на таком уровне.

То же самое и с диоксином. Его использовали для дефолиации лесов во Вьетнаме, и только гораздо позже заметили его страшные побочные действия. Диоксин обладает свойством, попав в человеческий организм, воздействовать непосредственно на ДНК и разрушать ее. При копировании спираль ДНК делится на две, как если бы расстегнули молнию, и в пространство между ними попадает диоксин… Ну ладно, объяснять это сейчас нет большого смысла. Скажу о главном — под влиянием диоксина скачкообразно увеличивается количество детей, рождающихся с уродствами. Во Вьетнаме появилось на свет огромное количество таких младенцев — без головного мозга, без некоторых конечностей, с двумя головами, с двумя торсами. Большинство из них умерли, но некоторые выжили. Они — дети нашей цивилизации, решившей использовать диоксин.

Конечно, дети с врожденными уродствами встречаются и в природе. И этим сначала пытались оправдать применение дефолиантов. И что же? Дети с уродствами рождаются только во Вьетнаме? Нет, ваш бог не мог допустить такой несправедливости. В Америке они тоже есть. Таким ребенком оказался и Роджер Алексон.

В студии воцарилась удушливая тишина, вызванная отчаянием. Для американцев это было сильным ударом.

— Есть свидетельства, что и у американцев, служивших во Вьетнаме, рождались дети с уродствами, хотя это и скрывали. Война — это временное помешательство. Развязавшие войну из-за какого-то мелкого повода власть имущие через десять лет снова подружатся и легко забудут, что воевали всего несколько лет назад. Это политика. Цивилизация строится на тотальной игре. Здесь действует только механика денег, а мораль — не более чем лицедейство. Запасы оружия на складах, которое произвели, затратив большие деньги, надо продать, как молоко или сахар. У всех товаров путь один. Америка — крупнейший в мире военный завод. И одновременно — технологический лидер цивилизации. Вот только простые люди, у которых родились дети-уроды, никуда не исчезают с концом игры. Им приходится продолжать жить в страданиях, о которых никто не догадывается.

— И Роджеру тоже…

— Совершенно верно, Леона. Ему придется прожить всю жизнь, избегая других людей. Он всю свою жизнь будет расплачиваться за чужие грехи, в которых никак не виновен. В этом одна из тайн строительства того странного сооружения на Иджипт-Айленд. Где бы ни был Роджер, его могли увидеть. Отец, жалея сына, поселился вдалеке от людей, построил подземную резиденцию для сына и собирался ухаживать за ним всю жизнь.

— Боже мой!

— Организм сына совсем не подходил для жизни на поверхности, но у него неожиданно открылись способности к плаванию и погружению на глубину. Строение тела очень подходило для нахождения в воде. Своего рода возвращение к биологическим предкам.

— Почему он хотел до меня дотронуться?

— Его умственные способности не уступают обычному человеку, а может быть, и выше. Он не злодей. Вы, господа, наверное, не можете и представить такого, но он ни разу в своей жизни не видел женщину.

— Боже мой!

Присутствующие закивали.

— Он знал только одного человека — своего отца Пола, и тот был для него всем. Когда он увидел тебя рядом с собой под дождем, ему показалось, что он видит божественное чудо необыкновенной красоты. Он сказал мне, что неожиданно для самого себя произнес эти слова.

— Да, он не допускал никаких грубостей…

— Он и не мог. Мы судим по его страшному внешнему виду и безосновательно считаем его грубым животным. Но дело обстоит совсем наоборот. Он боится этого мира больше, чем кто-либо другой. Он очень слаб. Мускулы его рук и наполовину не так сильны, как у нас.

— Вы правы. Значит, тогда он только хотел рассмотреть меня, то есть женщину, человека женского пола…

— Вот именно. Только, к сожалению, он вряд ли проживет долго.

— Надо было с ним поближе познакомиться… А на каком языке он говорил?

— На испанском.

— Испанском?

— Да. Не знаю, почему, но отец, Пол, научил его испанскому.

— Значит, это был испанский язык… Но странно, господин Митараи, откуда вы все это знаете? Как вам удалось за такое короткое время выяснить такие подробности?

Мой друг усмехнулся.

— Почему ты об этом спрашиваешь? Это же просто. Я спросил у Роджера.

— Как же…

— Он не монстр. Такой же человек, как мы. Спросить у него самого гораздо надежнее, чем неделями опрашивать других. Разве нет?

— Да, конечно.

— Я сказал ему, что я врач, и он дал осмотреть его лицо и кожу. На самом деле он был в очень затруднительном положении. Подходит к концу все, что оставил ему отец, — баллоны с воздухом, топливо, аккумуляторы, пища, вода, витамины и кальций, разные питательные добавки… В обмен на мое обещание пополнить его запасы он поделился некоторой информацией. Я оказался для него этаким ангелом-спасителем.

— Вы способны подружиться с кем угодно!

Митараи слегка улыбнулся.

— Кроме дебилов.

— Подождите, а почему Роджер так похож на Анубиса?

— На этот вопрос у меня нет ответа, — сказал Митараи. — Такова была воля истории. Ответа нет ни у кого. История — как божественная память. Преодолев пространство и время, некоторые явления воспроизводятся вновь. Наша задача — понять волю неба и направить развитие цивилизации в правильном направлении, чтобы насколько возможно отсрочить ее конец.

Послышался глубокий вздох. Вздыхал Эрвин Тофлер.

— Мистер Митараи, слушая вас, я чувствую себя, как будто пришел в церковь. Вспоминается также эпический фильм «Нетерпимость» [34] великого создателя Голливуда Гриффита. Вы затронули мои чувства гораздо глубже, чем воскресная проповедь.

— Бог существует в пространстве. И обращается к нам через кого-нибудь из людей. И этот кто-то не обязательно священник, — сказал Митараи.

— Мистер Митараи, значит, Роджер — не преступник? — спросил Эрик Бернар.

— Нет.

— Из вашего рассказа я понял, что хотя он и выглядит по-другому, но в остальном ничем не отличается от нас с вами. Он не сверхчеловек, верно?

— В нашем происшествии нет никаких сверхлюдей.

— Но, тогда как же удалось утопить человека в запертой комнате на седьмом этаже башни? Кто, если не сверхчеловек, мог это сделать? — сказал Брайан Уитни.

— Это сделал человек с точно такими же способностями, как и у нас.

— Каким образом?

— Я сейчас об этом расскажу, — уверенно сказал Митараи. — Что представляет собой модернистская пирамида на Бич-Пойнт? Амбициозное творение авангардного архитектора? Туристическую достопримечательность? Замок Нойшванштайн [35] сумасшедшего ученого? Ничего подобного. Пол Алексон, человек, обладающий блестящим умом, был выдающимся исследователем пирамид. В результате многолетних исследований он пришел к совершенно новым, уникальным выводам о целях сооружения пирамиды Хуфу в Гизе.

— Уникальным? — спросил главный режиссер.

— Именно так. Очень жаль, что здесь не присутствует никто из специалистов по Египту или пирамидам. Это совершенно необычная трактовка пирамид.

— Мисс Мацудзаки очень хорошо разбирается в пирамидах, — сказал Эдвард Фримпл.

— Ты? Правда?

— Вы не поверите, но я очень много о них читала.

— Вот как! Тогда ты, наверное, поймешь, насколько новая теория Пола Алексона ломает все шаблоны. Он считал, что пирамида Хуфу является насосом.

Леона молчала, приоткрыв рот. У большинства присутствовавших киношников была такая же реакция. В павильоне повисло особое молчание людей, застигнутых врасплох.

— Что вы сказали? Что вы сейчас сказали, господин Митараи? Насосом?

— Да. — Мой друг кивнул.

— Я совершенно не могу понять смысл ваших слов. Насос, вы говорите? Я прочла сотню книг о пирамидах. Там было очень много различных теорий о пирамиде Хуфу. Но ничего подобного я не видела. В смысле, про насос.

— Американское археологическое сообщество отреагировало точно так же. Так что Пола успешно выгнали из академического мира и посоветовали лечь в психиатрическую больницу. Представления здравомыслящих людей повсюду одинаковы. С такой же бедой столкнулся Галилей, который делал дурацкие заявления, будто перо и молоток падают с одинаковым ускорением и что Земля вращается вокруг Солнца.

— Объясните яснее! Хватит фраз вокруг да около в голливудском стиле. Эта его новая теория касается всех восьмидесяти или девяноста пирамид, которые есть в Египте?

Митараи медленно покачал головой.

— Совсем нет, госпожа Мацудзаки. Только одной пирамиды Хуфу в Гизе.

— Почему? В чем тут дело?

— Только в одной пирамиде Хуфу усыпальница фараона находится на высоте пятидесяти метров над уровнем земли. Такого нет ни в одной другой пирамиде. Во всех других пирамидах, с самого начала строившихся как усыпальницы фараонов, саркофаг помещали либо под землей, либо на уровне земли. Только в пирамиде Хуфу комната, в которой должен был стоять саркофаг, находится на пятьдесят метров выше поверхности. Но на самом деле в этой комнате нет останков фараона, только маленький пустой саркофаг. В течение многих лет это было загадкой для ученых. И вот еретик-египтолог Пол предложил совершенно уникальный ответ на эту загадку.

— Значит, он считал, что только пирамида Хуфу — не усыпальница? — спросила Леона.

— Совершенно справедливо.

— Я с этим согласна.

— Он считал, что пирамиду Хуфу построили в гораздо более древние времена, чем мы себе представляем, потом ее долго достраивали, в результате чего она приобрела свою нынешнюю форму, а фараон Хуфу в один прекрасный день решил сделать ее своей усыпальницей.

— Понятно. Но тогда получается, что пирамида Хуфу — самая старая из всех.

— Часть пирамиды Хуфу.

— Это означает, что пирамида Хуфу сначала строилась с совсем другими целями, не так ли?

— Пол считал так. Ее построили с целью, которая нам и в голову не может прийти, и форма ее изначально была совсем не такой, как сейчас.

— Какой же?

— По его мнению, первоначально пирамида Хуфу напоминала формой Вавилонскую башню. До сих пор сохранилось немало сделанных им набросков.

— Где? — спросил Эрвин Тофлер.

— Под землей на Иджипт-Айленд. Роджер до сих пор тщательно хранит исследования отца.

— Вы что, потом снова туда отправились? Один? — с

изумлением спросила Леона.

— Я готов сделать все, что угодно, чтобы найти истину. Для этого и жизни не жалко. Когда-то пирамида Хуфу была второй Вавилонской башней, построенной на нильских землях. Тысячу лет ее перестраивали, ремонтировали, какие-то части сносили, какие-то достраивали, и наконец она приобрела нынешнюю форму.

— Форма ее отличалась от той башни, что на Востоке?

— Вавилонская башня и пирамида Хуфу с течением времени стали все больше отличаться друг от друга и по форме, и по целям, с которыми они использовались.

— А при чем тут насос? — подал издалека голос Боб Элоиз.

— Господа, вам известна легенда о висячих садах Семирамиды в Вавилоне?

Митараи снова неожиданно сменил тему. Это был его излюбленный прием. Кое-кто из присутствующих уверенно закивал, но большинство не ответили.

— А тебе, госпожа Мацудзаки?

— В общих чертах знаю. Наверху высокого здания из необожженного кирпича был целый лес садов, вы об этом?

— Да, я об этой легенде. Никто эту башню не видел. Но когда мы думаем о столь далекой от нас цивилизации Вавилона, в глубине сознания всплывает именно ее облик. Кстати, если в Вавилоне действительно существовали висячие сады, возникает очень простой вопрос, разве нет? Господа, и Египет, и Ирак находятся в пустыне. Дождей крайне мало. Когда мы слышим о висячих садах, нам кажется вполне естественной идея устроить сад на крыше. Потому что в наших странах идут дожди. Но в Вавилоне дождей почти нет. Как же они поливали свои висячие сады?

Когда Митараи замолчал, стало понятно, что многие слушали его, затаив дыхание.

— Итак, что там про насос? — спросила Леона тихо.

— Теория Пола Алексона полностью перевернула существовавшие до той поры представления египтологов, археологов и исследователей пирамид. Вполне естественно, что многие трезвомыслящие ученые постарались удалить его из научного сообщества. Господа, представьте, что все вы — уважаемые члены американского сообщества исследователей пирамид, и у многих ли хватило бы мужества серьезно отнестись к фантазии Пола Алексона?

Но если подумать, его догадка не была такой уж необычной. Пирамида Хуфу — самая древняя в Гизе и существовала еще до расцвета цивилизации в дельте Нила. Поэтому он считал, что во время ее сооружения здесь было сильно влияние цивилизации Междуречья Тигра и Евфрата. Это вполне логичное суждение. Многие цивилизации постепенно, шаг за шагом, выросли из очень примитивных первоначальных культур. Они созревали медленно, день за днем. Не бывает так, чтобы в один прекрасный день ниоткуда появилась цивилизация в законченной форме. Семена других цивилизаций попадают на ее территорию, как семена одуванчика. Пол Алексон считал, что и египетская цивилизация пирамид возникла так же.

Но, так или иначе, он лишился своего места в научных кругах. Но он не собирался так просто отказываться от своих убеждений. И, что ни говорите, в нем текла кровь клана Алексонов. К счастью или к несчастью, в то время умер его отец, и Пол получил немалое наследство. К тому же после смерти супруги у него остался драгоценный сын Роджер. Младшие братья Ричард и Грэм, разумеется, сочувствовали ему и, должно быть, оказали существенную финансовую поддержку. С учетом всего этого Пол Алексон предпринял надлежащие действия. Он купил на юге землю вдалеке от жилья и поселился там вдвоем с сыном. Если б он поселил его в Филадельфии, в королевстве Алексонов, там сына беспокоила бы прислуга и посетители, и слухи о Роджере просочились бы наружу. Поэтому Пол избрал жизнь затворника. Так он укрыл от посторонних взглядов своего необычного сына и соорудил огромную площадку для эксперимента, которым хотел подтвердить свою теорию.

— Это и есть стеклянная пирамида?

— Настоящей-то он не мог воспользоваться… Да, ему было необходимо построить копию. Чтобы избежать распространения слухов в Америке, он пригласил мексиканскую строительную компанию. И сына тоже учил не английскому, а испанскому языку.

— Почему?

— Он пришел к этому решению после долгих размышлений. Решил, что сыну будет лучше, если он не сможет общаться с обыкновенными американцами. Конечно, место у моря он выбрал потому, что организм Роджера был лучше приспособлен к жизни в воде, а чтобы в море можно было окунуться когда угодно, нашел, где потеплее. Но кое-что для Пола было всего важнее. Это чтобы вокруг всегда была вода. Иначе у него не получилось бы провести опыт, подтверждающий возможность использовать пирамиду как насос.

И еще одно. Новый Орлеан расположен на той же тридцатой параллели, что и Гиза. А это значит, что климатические условия здесь не слишком отличаются от древнеегипетских. Если б они были другими, результаты эксперимента оказались бы не такими убедительными.

Далее. Это что-то вроде его суеверия. Гиза находится примерно на тридцатом градусе восточной долготы, а Новый Орлеан — на девяностом градусе западной долготы. Если земной шар разрезать по вертикали на три равные части, то Гиза и Новый Орлеан окажутся на двух из этих трех линий разреза. Я думаю, в данном месте он испытывал особое вдохновение. Так что у выбора Бич-Пойнт около Нового Орлеана в качестве места для сооружения стеклянной пирамиды было несколько причин.

— А третья линия? — спросил режиссер.

— Это сто пятидесятый градус восточной долготы. Он приходится на район города Брисбена в Австралии. На этой долготе, на тридцатом градусе южной широты, в марте восемьдесят четвертого года Пол Алексон покончил с жизнью через самосожжение.

Раздались удивленные вскрики.

— Пол был не только ученым-теоретиком, но и человеком, придававшим большое значение магическим смыслам, — сказал Митараи. — Наконец мы добрались до объяснения того, для какого же эксперимента была построена стеклянная пирамида на Бич-Пойнт.

После этих слов Митараи, пройдя у меня за спиной, остановился у кухонного стола со стоящим на нем макетом.

— Это макет стеклянной пирамиды, который господин Эрик Бернар изготовил по чертежу Пола Алексона. Макет получился замечательный, смотрите…

С этими словами он взялся обеими руками за половину пирамиды, обращенную к зрителям, и отодвинул ее. Пирамида стала видна в разрезе. Были видны знакомые по многим книгам восходящий проход, нисходящий проход, комната царя, комната царицы и чуть более широкий большой коридор, точно воспроизведенные в уменьшенном масштабе.

Довольно запутанная система коридоров выглядела как ходы в муравейнике, построенном в треугольном сосуде, заполненном песком. Коридоры были сделаны из прозрачного стекла и почему-то набиты множеством щепок и белой ватой. Нижняя ее часть, как и в настоящей, была аккуратно засыпана песком.

— Пирамида на Бич-Пойнт — так же как и оригинал в Гизе, на который ориентировался Пол, — изменяется с годами. Первоначально сооружение Пола Алексона выглядело так, как представлено на этом макете. Восходящий и нисходящий коридоры, за исключением подземной части, изготовлены из ударопрочного стекла. Это для того, чтобы можно было собственными глазами наблюдать явления, которые, по предположению Пола, должны были произойти во время эксперимента. Для еще лучшего обзора всю верхнюю часть пирамиды он сделал стеклянной. Это позволяло вести детальные наблюдения в свете проникающих внутрь солнечных лучей. Ведь электричества там нет.

Как мы видим, нисходящий коридор пирамиды уходит глубоко под землю и соединяется с подземной комнатой. В пирамиде Хуфу эта подземная комната, в отличие от расположенных в верхней части комнат царя и царицы, сделана достаточно грубо, и причина этого давно мучает ученых. По общепринятому мнению, первоначально останки фараона предполагалось захоронить в подземной комнате, как это сделано в других пирамидах, но фараон, приехав ознакомиться с ходом строительства, выразил желание быть похороненным повыше и распорядился подготовить для себя помещение около комнаты царицы. Однако та была уже готова, поэтому комнату царя пришлось строить еще выше, и, таким образом, их стало три. В центре подземной комнаты есть колодец. В Гизе это просто бездонный колодец, а на Бич-Пойнте он, как видите, переходит в туннель и соединяется с морем.

На этом наше обследование места события завершается. На данном макете из-за недостатка времени не воспроизведен алтарь, доставленный из Асуана и установленный по частям на морском дне у Иджипт-Айленд. В потолке одной из комнат алтаря есть отверстие, за которым начинается туннель, тянущийся под островом и соединяющийся с колодцем в подземной комнате. На макете это видно. Такой стеклянный коридор именно этой формы есть и в пирамиде на острове. Мы это проверили. Сейчас он скрыт от взглядов, как будто его и не существует. Он обмазан цементом и выглядит как скала. Так что даже находясь в пирамиде рядом с ним, невозможно догадаться о его существовании. К тому же через несколько метров от начала, примерно здесь, главный вход перекрыт камнями и цементом, чтобы создать впечатление тупика. Но эту перемычку совсем недавно — конкретнее, в начале этого года — соорудил Роджер. Причина в том, что главный проход проломили строители из Нового Орлеана и открылся ход в коридор.

Коридор внутри пирамиды — это часть подземного жилища Роджера Алексона. Чувствуя угрозу и опасаясь, что его жилье и он сам будут обнаружены, он отпугнул рабочих и сразу же построил здесь стену. И создал иллюзию, что главный вход с самого начала имел длину всего несколько метров. Рассказывать о форме этого коридора сейчас не имеет смысла, просто взгляните на макет. Это точная копия подлинного коридора в Гизе. Если смотреть изнутри пирамиды, комната царя снаружи обмазана цементом и обложена камнем, поэтому смотрится как огромная скала. Перед ней, вот здесь, — ровная скальная поверхность. Я думаю, что сразу после того, как сооружение устройства для эксперимента было закончено, из нее торчали только углы стального каркаса. Для эксперимента этого было достаточно.

На этом симпатичном макете, как вы видите, сделан и второй этаж с ровным скалистым полом. Воспроизведена и комната царя, замаскированная под скалу. Перед этой скалой начинается несколько углубленная дорожка, ведущая к двери с железной решеткой.

Митараи поводил указательным пальцем над макетом. Даже не зная языка, я в этот момент чувствовал, о чем он говорит. Макет был разрезан надвое примерно в середине этой дорожки, и зрители видели его сечение, прикрытое прозрачным виниловым листом.

— Дальше, за решетчатой дверью, начинается подвесной мост. Он под небольшим углом спускается к башне.

На макете подвесной мост был сделан из прозрачного акрила. Вчера Митараи вместе с сотрудниками Эрика Бернара целый день занимался изготовлением этого подробного макета.

— Подвесной мост дотягивается до верха башни. Но, точнее говоря, он несколько не достает до уровня ее плоской крыши и упирается в стену сантиметров на двадцать ниже. И в этом месте, между крышей и мостом, в стене сделано маленькое вентиляционное окно. А внутри башни…

Говоря это, Митараи коснулся пальцем передней части башни, и, к всеобщему удивлению, она так же раскрылась на две половины. Часть зрителей подошла поближе, чтобы рассмотреть башню в разрезе, который тоже был закрыт листом прозрачного акрила. Из всех помещений наиболее точно была воспроизведена только комната на седьмом этаже, в ней даже стояла кровать.

— Внутри там все выглядит таким образом. На макете представлена только комната на седьмом этаже, но нам этого достаточно. Дверь, ведущая в эту комнату, прочная, как люк на подводной лодке, по периметру проложен резиновый уплотнитель. Сбоку от двери, вот здесь, на уровне пола есть еще одно маленькое вентиляционное окно. На этом окне, так же как на втором, которое находится под потолком, есть металлические дверцы, открывающиеся снаружи. Это важный момент, поэтому хорошенько его запомните.

Сейчас же опять вернемся к пирамиде. Еще раз внимательно посмотрите на прозрачную верхнюю часть и на наклонный коридор. Вы, наверное, заметили, что здесь много обрезков дерева, щепок и ваты. Этот горючий материал обильно пропитан бензином. Сейчас я его подожгу. Не возражаете?.. Смотрите внимательно.

При этих словах публика заволновалась, и, застучав стульями, пододвинулась поближе. Леона еще раньше переместилась на место, откуда макет был хорошо виден.

— Тише, господа, тише, пожалуйста. С какой стороны лучше поджечь?.. Давайте отсюда.

Митараи протиснул сложенные вместе большой и указательный пальцы во второй этаж пирамиды, в то место у скалы, откуда начиналась дорожка. Это то место, подумал я, куда мы выбрались по черной грязи.

Мой друг взялся за крохотную ручку в виде палочки, вытащил за нее один блок и поднял его над головой.

— Это отверстие для розжига гигантского очага, а этот блок — его крышка. Понятно? Господа, Леона, есть спички?

Леона автоматически похлопала себя по карманам.

— Нет.

— А у меня есть, — сказал Эрик Бернар и передал Митараи коробок.

— Спасибо. Итак, начинается эксперимент. Повторить его, думаю, не получится, так что, господа, ничего не пропустите.

С этими словами Митараи оглядел аудиторию и уверенным движением чиркнул спичкой. Маленькая деревянная палочка в его руке с характерным шипением вспыхнула оранжевым огоньком. Митараи быстро сунул ее в отверстие у подножия скалы.

Раздался хлопок, и внутри прозрачной комнаты царя загорелось оранжевое пламя. Митараи моментально схватил блок с ручкой и заткнул им отверстие.

На глазах у людей, следивших за этим, затаив дыхание, огонь быстро распространялся по стеклянному проходу. Вскоре загорелись оранжевым и обрезки дерева, которыми в замысловатом порядке был плотно набит большой коридор.

Огонь перекинулся на комнату царицы, спустился по восходящему коридору и, повернув, проник и в нисходящий коридор. За доли секунды он добрался до подземной комнаты.

Увидев все это, я теперь воспринимал все проходы внутри пирамиды Хуфу как единую систему. Эта система, олицетворяющая загадку пирамиды, предстала теперь окрашенной в цвет оранжевого пламени. Послышались взволнованные голоса зрителей.

Пламя продолжало гореть в прозрачных трубах на глазах у множества людей. Эти трубы сейчас выглядели как оранжевые неоновые трубки.

Перед лицом возбужденной публики, стоя рядом с макетом, Митараи бросал взгляд то на охваченные пламенем коридоры, то на удивленные лица присутствующих. Среди них лишь один человек сохранял спокойствие. Это был Эрик Бернар. Только он уже знал от Митараи, для чего сделали макет.

Пламя горело минут десять. За это время никто не оторвал взгляда от сверкавшего огнем макета, и я в том числе. Митараи ничего не сказал мне о том, зачем он сделал этот макет, и я, не представляя себе, что последует дальше, мучился от любопытства.

Через некоторое время я заметил, что пламя слабеет. Сверкавшая, как авангардистский светильник, желтым светом пирамида начала постепенно темнеть.

Только я подумал, что пламя стихает, раздались удивленные голоса. Сидевший в задних рядах Боб Элоиз вскочил на ноги. Пытаясь понять, что случилось, я тоже встал со стула и постарался рассмотреть, что происходит в прозрачном коридоре.

— Ничего себе, — сказал я по-японски.

Огонь начал гаснуть снизу. Так и должно было быть. Я не поверил своим глазам. Подземная комната наполнилась водой.

— Как же это может быть?

Из колодца в полу поднималась вода. Прямо на глазах подземная комната превратилась в бассейн.

Свет тускнел, становилось темнее, пламя ослабевало и наконец совсем погасло.

Раздались удивленные голоса. Зрители один за другим вставали со своих стульев. Наконец стояли уже все. Я тоже поднялся и встал на колени перед макетом.

Уровень воды на глазах поднимался. Наполнив подземную комнату, вода пошла выше, по нисходящему проходу. Проход поворачивал под острым углом. Вода поднялась выше, теперь уже в восходящий проход. Митараи не отходил от макета. Он знал, чем закончится эксперимент.

Между тем уровень воды продолжал повышаться, она уже заполнила комнату царицы и пошла дальше, в большой коридор. Тут пространство стало больше, и скорость подъема воды замедлилась. Но она все равно продолжала подниматься.

Комната царицы тоже превратилась в бассейн. Водой туда занесло обгоревшие деревяшки и остатки ваты, из-за них вода казалась совершенно черной. Наконец наполнился и большой коридор.

Это было удивительно. Напор воды не уменьшался. Она добралась уже до комнаты царя. И ее уровень все рос. Она начала затапливать комнату царя.

Здесь напор воды стал ослабевать. Но она не перестала подниматься. Шум в публике усилился. Люди вели себя как посетители ночного клуба при виде неожиданных трюков фокусника. Зрители собрались в первом ряду, перед макетом. Те, кто был ближе остальных, сели на холодный бетонный пол.

Вода вроде бы перестала подниматься. Но до потолка комнаты царя оставалось всего несколько миллиметров, и все прозрачные ходы в пирамиде были полны воды. В это было трудно поверить.

— Подъем воды прекратился. Из-за активного горения давление воздуха в проходах сильно снизилось. А сейчас — главная часть эксперимента. Смотрите внимательно. Готовы?

Митараи снова взялся большим и указательным пальцами за рукоятку блока, которым он недавно закрыл отверстие около начала дорожки, и резко его поднял.

— Ах! — раздалось вокруг.

Из отверстия у подножия скалы забил фонтан воды. Вода быстро залила дорожку, проложенную в углублении. Вот как! Это углубление оказалось водоводом!

Уровень воды в комнате царя стал медленно понижаться. Часть воды через колодец в подземной комнате возвращалась в море, окружавшее макет, а другая сбегала по водоводу, проложенному по скальной поверхности второго этажа, и беспрепятственно проникала за решетчатую дверь.

Вода бодро бежала под уклон по подвесному мосту. Под удивленные крики зрителей она добралась до башни и потекла в комнату на седьмом этаже.

— Вот оно что! — воскликнул я по-японски. Стало ясно, в чем дело. — И это плотно запертая комната?

Вода продолжала течь в комнату и на глазах заполнила ее. Башня-то намного меньше пирамиды, и комната на ее седьмом этаже намного меньше комнаты царя.

Когда наконец вся вода ушла из комнаты царя, комната на седьмом этаже, наоборот, превратилась в заполненную до краев цистерну. Еще остававшаяся на наклонном подвесном мосту вода продолжала бежать к башне и стекала вниз по ее внешним стенам.

Все потеряли дар речи. В вакууме, к всеобщему удивлению возникшем в ходах внутри пирамиды, уровень воды медленно понижался. Вода вокруг макета стала мутнеть от попадавшей в нее сажи.

Присутствующие были озадачены и взволнованы. Вода без единого всплеска уходила. Никто не мог поверить в то, что увиденное ими произошло в действительности. Наконец пирамида полностью опустела, а вода вокруг макета приобрела черноватый оттенок. Только комната на седьмом этаже была еще полна. В ходах внутри пирамиды остались только черные головешки, и, кроме них, ничего не говорило о том, что здесь что-то произошло.

— Думаю, что после этого никаких дополнительных объяснений не требуется. Факт, свидетелями которого все вы стали, полностью опровергает возможность существования каких-либо иных версий. Вот как оказалась устроена стеклянная пирамида Бич-Пойнт. Как видите, вода целиком, без остатка, заполнила комнату на седьмом этаже башни, и воздуха в ней совсем не осталось. Она дошла до самого потолка. Потому что ей был заполнен и подвесной мост. В таких условиях утонуло бы любое существо, кроме рыбы.

Присутствующие потрясенно молчали.

— Однако, чтобы это убийство, безусловно, удалось, нужны были еще некоторые усилия. Прежде всего, естественно, нужно было открыть это окно около подвесного моста, а окно в комнате на уровне пола, наоборот, плотно закрыть. Еще один момент. Если комнату начнет заливать вода, находящийся в ней человек, разумеется, попытается выбежать через дверь. Чтобы он не смог этого сделать, нужно накрепко привязать выходящую наружу ручку внутреннего засова к поручням железной лестницы. И сделать это надо обязательно до того, как в комнату попадет вода. Остались совершенно явные следы того, что преступник так и поступил. К его счастью, все эти действия можно было предпринять, находясь снаружи.

Зрители, включая и меня самого, были поражены.

— Таким образом, после убийства преступнику надо было все убрать. Снять проволоку, связывавшую засов и поручни лестницы? Это само собой. Но и сделать еще кое-что. Вот это.

Митараи подошел к макету и, с трудом просунув пальцы, открыл ближнее к полу окно комнаты. Вбок забил симпатичный фонтанчик, напомнивший о фигурке писающего мальчика в Брюсселе. Окружившие макет зрители, замерев, смотрели на эту струйку, как на фокус.

Вода из комнаты быстро стекла. Затаившие дыхание безмолвные зрители смотрели на макет здания с налипшими кое-где внутри головешками. Потом последовал общий глубокий вздох.

— Итак, эксперимент с необычной пирамидой-насосом завершен. Разумеется, Пол Алексон строил ее не как орудие убийства — просто хотел подтвердить свою нешаблонную версию относительно пирамиды Хуфу. Он считал, что сначала она имела форму постамента и представляла собой устройство для полива растений, посаженных среди скал.

Митараи говорил безразличным голосом. Ну, это его обычная манера.

— Но спустя тысячу лет египтяне забыли о ее изначальной функции, навалили сверху камней и придали пирамиде ее нынешнюю форму. Потом один властитель придумал использовать ее как место захоронения. Собственно, Пол и хотел это подтвердить. Но однажды, в восемьдесят шестом году, один человек сообразил, что это воздвигнутое ради эксперимента устройство можно использовать в качестве гигантского орудия убийства. И что он сделал? Стараясь, чтобы в спальню в пирамиде по возможности не попала сажа, установил многослойные тканевые фильтры на пути воды из комнаты царя и заменил дверь, ведущую к подвесному мосту, на решетчатую, чтобы вода протекла беспрепятственно. Хотя, возможно, эта дверь с самого начала была такой.

Митараи снова прервал свою речь. Аудитория по-прежнему безмолвствовала.

— Ко всему прочему, ваши съемки, господа, добавили еще одно очень важное условие, позволившее привести в действие это орудие убийства.

— Какое? — спросила Леона севшим голосом. Она давно уже ничего не произносила.

— Нужно было, чтобы на все это устройство обрушился мощный ураган.

В павильоне послышался удивленный шум.

— Проверить действие этого насоса можно было и в солнечный полдень, но дело в том, что убийства надо совершать скрытно. Поэтому необходимо было заглушить взрывоподобный звук вспыхнувшего пламени, чтобы никто не обратил на него внимания. Звук поднимающейся по проходу воды, шум потока на подвесном мосту, удары водопада, обрушившегося на пол комнаты на седьмом этаже, и отчаянный крик находившегося в ней человека. Для всего этого был необходим страшный грохот. И лучше всего было положиться в этом на природу.

Митараи говорил, обращаясь к Леоне. Затем он неспешно повернулся к остальным зрителям.

— Но самая большая проблема — вот эта. Вы только что видели струю воды, вытекающей наружу из нижнего окна спальни. Нет другого способа скрыть ее от посторонних глаз, кроме как выбрать для преступления ночь с дождем и ветром. Вот так. Это всем понятно?

Митараи задал свой вопрос тихим голосом и сел на место. Он окончил рассказ. Присутствующие, кажется, только сейчас заметили, что они, встав со своих стульев, окружили стол. Со смущенным видом все вернулись на свои места. Митараи, сидя со скрещенными ногами, внимательно наблюдал за этой сценой. Это был короткий отдых после сильного напряжения. Я тоже сел на свой стул.

— Вы меня очень удивили, я просто поразилась, — нарушила тишину Леона. — Огромный сифонный кофейник! Значит, Пол Алексон настаивал, что изначально у пирамиды Хуфу была такая функция?

Митараи кивнул, ничего не говоря.

— Можно задать несколько вопросов? В разных помещениях пирамиды Хуфу — и в середине коридора, и в комнате царя, и в комнате царицы — есть несколько вентиляционных ходов, выходящих наружу. Но ведь для нынешнего эксперимента необходим вакуум. Все должно быть плотно закрыто. Тогда как же эти вентиляционные ходы…

— Их можно замазать глиной, — равнодушно ответил Митараи.

— Понятно. При необходимости их достаточно закупорить. А тогда для чего большой коридор в пирамиде Хуфу сделан таким широким?

— В большом коридоре есть идущий вдоль стены несколько приподнятый «тротуар». В нем проделан ряд квадратных отверстий. Как сказал мне мой друг, долгое время не понимали, для чего эти отверстия нужны. Пол считал, что в эти отверстия вставлялись деревянные брусья, которые служили опорами для сооружения гигантской деревянной конструкции, заполнявшей все помещение. Через равномерно расположенные щели этой конструкции воздух и пламя могли распространяться беспрепятственно. На макете нам удалось довольно точно ее воспроизвести. То есть Пол считал, что большой коридор представлял собой огромную печь. Другие проходы были для этого слишком тесны, и огонь не мог разгореться в них с достаточной силой и распространяться так, как это было нужно. Поэтому предусмотрели это расширение. Этим же целям служили комнаты царя и царицы.

— Теперь это совершенно очевидно, правда? Пирамида Хуфу сначала служила насосом. Пол предложил самую верную трактовку, — сказала Леона.

— Это понятно. А решетчатая дверь? — пробормотал оператор третьей камеры Джеймс О’Коннел.

— Чтобы вода легко проходила…

— Кто же это сделал? — громко крикнул сзади главный оператор Брайан Уитни.

— Это самый главный вопрос, господин Митараи: кто преступник?

— Вопрос простой. Если суммировать все сказанное, вывод очевиден. Это тот, кто в ночь урагана был рядом с печью. С точки зрения логики, это единственно возможный вывод. Пробка, закрывающая печь, есть только в одном месте. Этому человеку нужно было иметь физическую возможность открыть пробку, поджечь горючий материал, быстро снова закрыть пробку и, рассчитав время, когда пирамида полностью заполнится водой, опять открыть пробку.

— Это тот, кто в процессе съемок в помещении во время урагана поднимался на второй этаж, — робко сказал первый оператор Эдвард Фринбл.

— Там был только один человек. Всего один член группы поднимался туда, чтобы проверить работу второй камеры, управляемой компьютером, — произнес Джеймс О’Коннел.

— Это же Стив Миллер, — тихо, но уверенно сказал главный оператор Брайан Уитни.

— Надо же, Стив Миллер, — тоже тихо сказал режиссер Тофлер.

— Стив Миллер… — пробормотала Леона.

— Значит, Стив… — произнес Эрик Бернар.

Их голоса, даже говори они еще тише, услышал бы любой. Такая установилась тишина. Речь шла о единственном отсутствующем здесь члене съемочной группы, о единственном человеке, от которого не было никаких вестей, — о втором операторе Стиве Миллере. Этот вывод ни у кого не вызвал сомнения. Значит, поэтому он пропал!

— Так получается, что Ричарда Алексона убил Стив Миллер. Но почему? — Режиссер Тофлер задал Митараи вопрос, который интересовал всех членов группы. — Почему этот тип вдруг убил мистера Алексона?

— Вот генеалогическое древо Стива Миллера.

Митараи развернул материалы, которые Леона привезла ему в гостиницу «Мена Хаус Оберой».

— Миллеры были весьма обеспеченной семьей, владели особняком в Филадельфии. Судя по этому генеалогическому древу, они происходили из английской знати. Им принадлежали четыре угольные шахты в Уэльсе, леса, а также виноградники на юге Франции. Однако прадед Стива Миллера в самом расцвете сил, когда ему было за тридцать, утонул на «Титанике» в Атлантическом океане. С этого момента начался упадок семьи, забастовки рабочих на шахтах и виноградниках происходили одна за другой, бизнес покатился под гору, и к тридцатым годам Миллеры лишились большей части своего состояния. Стив вырос в бедной квартире в Новом Орлеане и окончил кинематографический институт, живя на стипендию и случайные заработки. Между прочим, его прадед Дэвид Миллер не собирался плыть на «Титанике». Ему прислал билеты и уговорил присоединиться к путешествию другой переселенец в Филадельфию, приятель по английскому высшему обществу Роберт Алексон. Роберт — дед Ричарда.

— И что же? За это? — раздались удивленные голоса коллег-операторов. — Он отомстил за прадеда, которого даже в глаза не видел? Или это было возмездие за горе, которое испытывали его родители?

— Не могу поверить, чтобы из-за этого он убил человека, — сказал Эдвард Фринбл.

— Но той ночью он и правда действовал один. Хотел подняться на второй этаж во время съемки и совершенно очевидно избегал работать вместе с нами. Может быть, один поднимался на башню и незаметно готовился, — сказал Джеймс О’Коннел.

— И что, он в одиночку провел всю эту подготовку? Обнаружил ходы внутри пирамиды, о существовании которой никто и не подозревал, притащил туда дерево, поменял дверь на втором этаже на решетчатую, облил все бензином… — сказал Эрвин Тофлер.

— Если он собирался это сделать, то времени на подготовку у него было достаточно, — сказал Брайан Уитни. — Решение снимать на Бич-Пойнт, да еще и в бурю, приняли за пару месяцев до начала сезона ураганов. Если в этот момент он знал о существовании внутренних проходов, то мог потратить на подготовку кучу времени.

— Невероятно! Такой тихий человек… — снова сказал режиссер.

— Но мистер Алексон действительно умер. И умер от утопления. Как ни трудно в это поверить, но это факт. Остается только признать это, — сказал Эдвард.

Режиссер кивнул.

— Подождите, пожалуйста, — раздался голос сзади. Все разом повернулись на его звук. Говорил Рикки Сполдинг. — Получается, что Ричард Алексон умер в самый разгар урагана. Так ведь?

Митараи уважительно кивнул, чтобы было видно в заднем ряду.

— До того как его обнаружили, прошла целая ночь и день, в комнате было совершенно сухо, а постель и пижама господина Алексона были только слегка влажными. Одна подвешенная к потолку керосиновая лампа была единственным бессловесным свидетельством того, что комнату до самого потолка наполняла вода, — сказал он.

— Значит, это было ночью четырнадцатого августа или утром пятнадцатого?

Митараи опять кивнул.

— А обнаружили его после одиннадцати вечера пятнадцатого.

— Но это странно. Мы не можем поверить. Скажу, почему. Примерно в десять утра пятнадцатого августа мы через дверь слышали голос мистера Алексона своими ушами.

Все головы, смотревшие на Рикки, мгновенно повернулись к Митараи. Он встал, посмотрел под ноги и заходил по сцене.

— Если так, то все это произошло после того, как вы слышали этот голос. И пожар внутри пирамиды, и затопление комнаты Алексона, — сказал Брайан Уитни.

— Не говори глупостей, — сказал Тофлер. — После десяти утра море было как зеркало, стояла полная тишина. Если б это случилось тогда, этого не мог бы кто-нибудь не заметить. Шум вспыхнувшего пламени, потоки воды, крики мистера Алексона… Наконец, вода, текущая из окна его комнаты. Это было невозможно после того, как ураган прошел. Все это он мог проделать только под проливным дождем.

— Да и если б вода залила комнату после десяти утра, — заметил Эрик Бернар, — думаю, что к моменту обнаружения трупа комната не могла бы высохнуть.

— Само собой. Убить Ричарда Алексона надо было во что бы то ни стало ночью, в разгар урагана, — сказал Эдвард Фринбл.

— Тогда что за голос я слышал?

— Это был призрак. — Митараи наконец вмешался в дискуссию. Он сказал это так уверенно, что шум в студии моментально стих.

— Что вы сказали? — спросил Рикки Сполдинг.

— Вы слышали голос призрака.

Грузный охранник раскрыл рот.

— В Японии известно много случаев психических явлений такого рода, — сказал Митараи с иронией, — и в Америке они часто встречаются. Ведь, говорят, в доме Алексонов в Филадельфии даже устроен лабиринт, чтобы запутать призраков, которые появляются там слишком часто. А вы всего лишь слышали голос.

— И что, вы хотите сказать, что все мы трое одновременно слышали голос призрака? — не выдержав, закричал Сполдинг.

Однако в глазах начальника полиции Нового Орлеана такое развитие событий выглядело очень даже неплохо. Он неожиданно одобрительно улыбнулся Митараи и затрясся всем своим грузным телом.

— Да ладно, Рикки; вот если б ты только один слышал, это была бы проблема. Повезло, что приятели были с тобой. Разве нет? Но вы классные охранники! По приказу призрака целый день просидели на камнях, как пугала…

— Откуда здесь мог взяться призрак?! Это что, фильм ужасов?! — снова крикнул Сполдинг.

— Может быть, Ричард тогда еще не понимал, что он умер, — сказала Леона, — вот и влез по ошибке…

Сполдинг молчал. На лице его застыло удивление.

— Когда расследуешь громкие загадочные убийства, не обязательно удается раскрыть все детали. Иногда, как и в нашем случае, на некоторые вопросы не находится ответов. Мотив преступления очень давний, он берет начало еще от крушения «Титаника». Место — тщательно скопированная древнеегипетская пирамида с поселившимся в подземелье «посланцем подземного царства». Ничего похожего на этот случай раньше не происходило. Так что прошу снисходительно отнестись к такой детали, как голос призрака, — сказал Митараи со смехом.

Аудитория встретила эти слова аплодисментами. * * *

Вечером того же дня Митараи в одиночестве вылетел куда-то из аэропорта Лос-Анджелеса, а Леона с Тофлером получили разрешение на возобновление съемок «Аиды-87». Полиция и ФБР дали свое согласие.

Стива Миллера объявили в розыск, и с учетом того, что он с большой вероятностью мог скрыться за границей, направили документы в Интерпол.

Я остался еще на пару дней в Голливуде и осматривал разные кинокомпании и виллы звезд в Беверли-Хиллз, передвигаясь по стандартному маршруту, разработанному для приезжих зевак. С Леоной, занятой на съемках, встретиться не было никакой возможности, и я, сообщив ей по телефону, куда перевести сто тысяч долларов, наконец вернулся в Японию.

Мне хотелось взять с собой на память макет, построенный Эриком Бернаром, но он был слишком велик, и управиться одному с таким большим багажом оказалось не под силу. Леона обещала взять его к себе на хранение до премьеры «Аиды-87», и я не стал возражать. После завершения работы над фильмом она собиралась снова пригласить нас с Митараи в Америку. Я понял, что ее обещание хранить у себя макет продиктовано желанием дать нам лишний повод для приезда. Ей очень хотелось показать Митараи — а может быть, и мне — свою готовую работу.

Я пообещал обязательно привезти Митараи на премьеру и пожелал Леоне успехов в работе. Она ответила по телефону, что эта ее картина останется в истории кинематографа и она сделает для этого все. Предчувствие успеха давало ей уверенность в том, что съемки идут удачно. Я тоже не сомневался, что она всего добьется.

Леона относилась к числу женщин, у которых все получается. Она обладала настойчивостью, молодостью и даром осуществлять любые мечты. Единственно, чем у нее не получилось завладеть, был Киёси Митараи.

После возвращения в Басядо прошло уже четыре дня, как я погрузился в свою обычную жизнь, наполненную посещением кладбища для животных, редактированием скопившихся заказных рукописей и написанием открыток с благодарностями в ответ на письма читателей, когда Митараи позвонил из аэропорта Нарита. Он сообщил, что вернулся в Японию.

На следующий день мне не представилось случая спросить у Митараи, куда он ездил. К нему пришел человек с просьбой о помощи в новом расследовании, и мы завертелись в круговороте дел. Таким образом, осталось загадкой, что делал Митараи целую неделю после того, как рассказал в павильоне «Парамаунта» о завершившемся расследовании. На вопросы отвечать он не собирался. Но по тому, что на его чемодане появился новый стикер с сидящей на дереве коалой, я предположил, что он ездил в Австралию.

Потом от Леоны пришло авиапочтой письмо, в котором она сообщала, что съемки проходят удачно, но из-за того, что они выбились из графика, ей не хватает времени даже для сна, и все-таки остается надежда успеть в срок и провести в декабре просмотр для прессы. Поэтому, мол, обязательно приезжайте вдвоем на этот просмотр, авиабилеты будут вам присланы.

Кроме того, она благодарила за расследование убийства и подробно сообщала, что Стива Миллера еще не нашли и что, по слухам, семья Алексонов создала специальный фонд для поддержки живущего на Бич-Пойнт Роджера.

К письму был приложен листок с пожеланиями от всех звезд, с которыми мы познакомились во время своего путешествия. В середине него почерком Эрвина Тофлера было написано: «Всемирно известному сыщику Киёси Митараи. С уважением».

Кончив читать письмо, я бросил взгляд на подаренную Леоной карусель, которая стояла на письменном столе перед левой колонкой. Эта музыкальная шкатулка вместе с изготовленным Эриком Бернаром макетом большой пирамиды на Бич-Пойнт послужат отличным напоминанием об этом незаурядном деле.

В одном из недавних читательских писем я увидел предложение подумать над созданием музея Киёси Митараи. Автор письма предлагал помочь нам с землей и деньгами, если мы согласимся построить музей в провинции. Конечно, пока мы еще молоды, не так уж знамениты и не готовы сразу же принять подобное предложение, но когда мы постареем и оно каким-то образом осуществится, шкатулка и макет займут в музее самое лучшее место рядом с пожеланиями звезд и портретом Леоны.

Вслед за письмом на наш банковский счет поступили сто тысяч долларов от «Парамаунта».

Я первый раз в жизни увидел в своей банковской книжке число с пятью нулями. Вот так завершилось расследование «Дела Хрустальной пирамиды» на Бич-Пойнт.