Хрустальная пирамида

Нил, Египет — 11

Время еще осталось, а поскольку нужно было где-то поесть, мы в конце концов сели на нильский круизный корабль.

Корабль был роскошный. Корпус его сверкал золотом, как у кораблей фараона, снаружи и внутри все было украшено прекрасным декором. В остекленном салоне стояли ряды столиков под белоснежными скатертями. В носовой части располагалась сцена, небольшой оркестр настраивал инструменты.

Леона, не снимая шляпы и солнечных очков, села у окна, мы с Митараи устроились напротив нее. Но Леона попросила меня пересесть к ней. Сначала я не понял, почему, но потом сообразил, что она хочет спрятаться за мной от посторонних взглядов.

На ужин были дары моря — креветки и камбала. Суп тоже был рыбный. Я вспомнил, как в мае мы втроем обедали в ресторане «Курамидзака» [29].

Оркестр исполнял романтическую песню. Через плечо Леоны в приближающихся сумерках было видно спокойное течение Нила.

Когда стали подавать чай, на сцене появилась танцовщица в расшитом блестками бикини. Это была чуть полноватая женщина восточного типа. Бросив на нее взгляд, Леона не предполагающим возражения тоном пригласила нас выйти на палубу.

Солнце только что опустилось за берег Нила. Сумерки на глазах сгущались и должны были вот-вот смениться ночной темнотой. Ветер с реки, прохладней, чем на берегу, слегка теребил наши волосы.

Оставив кварталы Каира позади, корабль уже довольно высоко поднялся против течения; высоких зданий на берегах не осталось. Мы приближались к местам, где Нил оставался таким, каким он был раньше, но все скрывалось в ночной темноте.

В салоне продолжала играть музыка. Видно было, что пассажирам она доставляла удовольствие, и на палубу никто не выходил. Других кораблей тоже не было видно. Только иногда навстречу попадались подобные нашему плавучие рестораны.

— И вот такая большая река переместилась сюда от Гизы… Невероятно, — сказала Леона, садясь в плетеное кресло в углу палубы. Она переоделась в белую мини-юбку, талию охватывал тонкий пояс. На обоих запястьях были большие золотые браслеты.

— Я кивнул.

Корабль стал разворачиваться налево. Мы направлялись обратно в порт.

— В то время вот так же плавали в Гизу. Когда она приближалась, смотрели во все глаза. На том берегу медленно появлялись пирамиды, гигантский сфинкс… Точно так же мы сейчас заходим в порт Нью-Йорка. Как только появляется огромная статуя Свободы, возникает чувство, что ты прибыл в центр мира. И тогда люди тоже думали, что прибыли в центр блистательной цивилизации.

— Совершенно верно, — сказал я. Я был с ней согласен.

— Только Нил больше уже не покажет таких пейзажей. Русло изменилось. Как изменяются русла рек, меняются и центры цивилизации.

— На Запад, — сказал Митараи, опиравшийся на поручни. — Китай, Индия, Вавилон, Египет, Греция, Рим, Париж, Лондон, Нью-Йорк — центр цивилизации всегда и неуклонно перемещается на Запад. И никогда — в обратную сторону.

История Америки — это тоже история продвижения от восточного побережья к западному. Из всей Римской империи выжила только западная часть, где находится Париж. Точка в разделении Германии тоже будет, скорее всего, поставлена поглощением Западом восточной части. Города по всему миру развиваются в западном направлении. «Тысячелетний рейх» хотел вернуть центр цивилизации из Америки на Восток, но ничего не вышло.

— Да, действительно выходит так. А почему?

— Это связано с эффектом Кориолиса, то есть с суточным вращением Земли. Если появится гений, способный решить эту проблему, используя методы квантовой механики, электродинамики и генной инженерии, то он получит Нобелевскую премию. И все-таки великий гений мог бы появиться только там, где ему нечего было бы делать со всеми этими премиями. Это странно, но такова истина. В конце концов, движущая сила истории — это воображение десяти миллиардов человек.

— Не очень понятно. Объясните еще немного. Мне кажется, это имеет отношение и ко мне, — сказала

Леона.

— Вы правы, быть звездой мирового масштаба — все равно что оформить заявку на безумие.

— Это я понимаю. Среди голливудских звезд нет счастливых людей.

— Это то же самое, что динамика денег. Если Америка освобождает Освенцим [30], доллар растет, если предпринимает бессмысленные усилия на Корейском полуострове или терпит поражение во Вьетнаме — падает. В конце концов, история последовательно развивается там, где приложены усилия большого количества людей… Ладно, этот разговор продолжим когда-нибудь потом. Сегодня двадцать восьмое августа, и этот день прошел. Осталось еще три, и надо подумать об убийстве на Бич-Пойнт.

Я заметил, что у Митараи слегка бледное лицо. Хотя держался он бодро, его психическое состояние еще не окончательно пришло в равновесие.

— Честно говоря, хотелось бы проплыть вверх по Нилу до Луксора и Асуана. Но сейчас нет времени; давайте как-нибудь снова съездим сюда, господин Митараи.

— Так Африка же не полезна для кожи, — ответил Митараи.

— Я погуще намажусь кремом от солнца. Тогда оно не принесет вреда. — Леона похлопала себя по щеке.

— Пол Алексон много раз ездил в Асуан. — Митараи бросил взгляд на актрису.

— В Асуан? Много раз?

— Да. В первый раз он участвовал в команде ЮНЕСКО, которая обследовала памятники перед затоплением. А потом приезжал за свой счет.

Мой друг задумался.

— Господин Митараи, лучше скажите, что там за Анубис.

Но тот молчал, погруженный в свои мысли. Нильский ветер трепал его волосы. Леона снова пожала плечами и посмотрела на меня.

— Что ты сказала? Анубис? Это посланец подземного царства. Загробного мира, — сказал Митараи с некоторым раздражением и зашагал по палубе.

— Я его видела. На Иджипт-Айленд. Во время урагана, мокрый насквозь, он стоял и смотрел на меня. Ему неоткуда было взяться, кроме как из бушующего моря. Он был настоящий. Я хорошо знаю, как делается спецгрим. Это был не грим. Настоящее, живое тело. Анубис и вправду существует?

— Пока ничего не понимаю, — сказал на ходу Митараи.

— Никто не верит, а я его видела. Но ведь все знают, что я никогда не лгу, и, наверное, в глубине души начинают верить. Все начинают верить, что наше необъяснимое убийство совершило это странное чудовище.

— Даже с пастью от щеки до щеки и со стоящими ушами невозможно утопить человека в комнате на верхнем этаже башни на виду у целой толпы людей. Если, имея не такое, как у всех, лицо, было бы возможно совершить необъяснимое преступление, то все люди со шрамами обладали бы сверхспособностями.

— Но ведь то был Анубис? Посланец подземного царства?

— Сбежавший из «Книги мертвых» при помощи древнеегипетского заклятия и воскресший Анубис? Гм, поэтому-то все так запутано!

— Он убийца. Не знаю, почему, но он хочет отомстить.

— Кому? За что? — Митараи остановился и сунул руки в карманы.

— Я этого не знаю, но мы слишком навредили цивилизации фараонов.

Мой друг свернул в сторону и снова зашагал.

— Попросил бы воздержаться от таких историй в голливудском вкусе. Лучше помолчать о том, чего до конца не понимаешь.

— Но все же…

Встретившись взглядом с повернувшимся к ней Митараи, Леона притихла и заговорила, понизив голос:

— Простите. Но ведь совершенно точно, что Анубис — убийца. Ричард больше других ругал фараонов, смеялся над цивилизацией пирамид… В этом мире он верил только в свой банковский счет. Если б я была Анубисом, то захотела бы его убить.

— Если это так, то мой противник — уникальный убийца, о каких не слыхивали до сих пор, — сказал Митараи, продолжая ходить.