И аз воздам

— Понятно, — чего обижаться, если мне это не дано от природы? — у нас в мире есть люди, которые могут видеть с закрытыми глазами, двигать небольшие предметы, заглядывать в будущее и прошлое, искать пропавшие вещи… для нас это тоже магия, потому что мы не знаем причин этих способностей. Да и людей таких у нас немного, их единицы и они могут быть кем угодно, от древней старухи, ослепшей много лет назад, до нищего ребенка. Мне иногда жаль, что я не обладаю никакими способностями, хоть на самую чуточку, это мне здорово помогло бы в жизни!

— Например?

— Например, чувствовать чужую ложь. Одного этого было бы достаточно для собственного спокойствия! — на голову что-то спланировало и зашевелилось, но я уже знала эту шутку и не поддалась на провокацию, как в первый раз, когда Орвилл направил в меня смешной плодик с кустарника. Маленький орешек имел длинные волосики вокруг и когда я начала вытаскивать его из волос, то приняла за какое-то насекомое. Визжать от страха не позволила сила воли, но испугалась я преизрядно, пока не поймала смеющийся взгляд Крайдена, вспомнив себя с репьями на озере.

— Не получилось, — вздохнул Орвилл, и то, что шебуршало в голове, упало на песок, — а жаль!

— В следующий раз буду визжать от страха, топать ногами и попробую устроить истерику с закатыванием глаз, если уж тебе так хочется побольше эффектов!

— Вот этого я от тебя точно не дождусь, — на этот раз тугой комок воздуха мягко шлепнул по пятой точке и подтолкнул меня вперед, прямо к нему в руки, — сама бы могла догадаться, что надо делать!

— А вдруг ты неправильно поймешь? — поддела я его, уткнувшись в твердое плечо носом и вдыхая знакомый горьковатый запах.

— Я постараюсь понять правильно, если ты только не будешь делать что-то совсем запредельное, — иногда разумность Орвилла перехлестывала все мыслимые границы. — Лерия, по-моему за нами прибыли из столицы… да что ты сразу заозиралась? Они еще только вышли из портала, а пока дойдут до ворот, у нас еще есть время… ты же успеешь поцеловать меня?

К тому времени, когда двое посланцев вошли в ворота Арсворта, мы уже совершенно спокойно разговаривали, направляясь к калитке из сада и только внутри что-то точило от волнения.

— Господин Крайден? Мое почтение, — поклонился средних лет мужчина в темном коротком камзоле с широким кожаным поясом, — мы прибыли за вами и… госпожой Валерией. Мое почтение, — поклонился он в мою сторону и положил крупную кисть в толстой кожаной перчатке на рукоять чего-то там, висящего на поясе. Глубоко посаженные глаза, тяжелый подбородок и темные волосы, связанные в низкий хвост — по виду типичный вояка, в отличие от второго, сутуловатого и тощего, как жердь.

— Мое почтение вам обоим, — расплылся тощий в широкой улыбке так, что у него зашевелились большие хрящеватые уши. — Ну как, будем веселиться в Делькоре? — Глаза у него при этом оставались совершенно холодными и прозрачными, как льдины и, посмотрев на него, я бы сочла за лучшее обойти при случайной встрече этого человека, чем подходить к нему близко. — Крайден, ваша дама так смотрит на меня, что я начинаю чувствовать себя стеснительно!

— Не пугай ее раньше времени, Урбан, — Орвилл моментально подобрался и подхватил меня под локоть, — нам еще предстоит добраться до столицы с вашей помощью и желательно без лишних глаз и ушей.

— А когда я подводил тебя, — опять улыбнулся Урбан, показывая крупные желтые зубы, — пока что таких поводов ни я ни Элвин никому не давали. Мы специально задержались до сумерек, чтобы вернуться в Делькор уже затемно. Надеюсь, у госпожи Валерии не будет с собой двух сундуков с платьями? А то мы не нанимались носить женскую поклажу, — предупредил он, подпустив в голос нотку презрения, — иначе нам будет весьма затруднительно охранять вас по дороге.

— У меня с собой будет только небольшая сумка, — опасения охраны показались мне обоснованными и я решила, что брать с собой мне вообще нечего, кроме самого необходимого, приехавшего со мной с самого начала, — а ее я вполне могу понести и сама.

— Когда дама говорит, что у нее небольшая сумка, то я начинаю опасаться, — хмыкнул Элвин, что она сложит в нее те самые два сундука. Крайден, я ничего носить не буду, запомни!

— Господа, можете пока пройти в столовую, я прикажу Никомусу проводить вас, — тон Орвилла чуть изменился и я искоса посмотрела на него, убеждаясь в услышанном, — можете выпить и перекусить, пока мы собираемся.

— О-о, — скривился Урбан, — тогда у нас еще много времени впереди… Элвин, пошли, хоть поедим от души и не торопясь!

— Прошу вас, господа, — Крайден потащил меня к дому, злорадно улыбаясь, пока оба сопровождающих не видели его лица, — Никомус, проводи этих господ в столовую! Госпожа Валерия, нам надо собираться, — прижал мне локоть и двинулся к лестнице. — Ну вот, бери с собой что считаешь нужным, — он встал в коридоре напротив моей комнаты, в которой я почти и не жила, — а то они думают, что успеют тут посидеть часа два, ха!

— Мне и брать-то с собой нечего, кроме сумки с моим барахлом, — толкнула я дверь в комнату, — сейчас заберу ее.

— Катарина! — крикнул Крайден, — платье сложи для госпожи Валерии, мы заберем его с собой, еще принеси накидку с капюшоном, она оденет ее сразу же. Лерия, что еще надо?

Сборы действительно не заняли много времени и я с удовольствием увидела вытянувшиеся от удивления лица охраны в столовой, которая не успела даже ополовинить свои тарелки. Не ускользнул и довольный вид Никомуса, подливавшего им вино в бокалы, а еще — откровенная ухмылка Орвилла, молча вставшего на пороге. Урбан и Элвин переглянулись и стали подниматься из-за стола, только Элвин сделал напоследок большой глоток из бокала и с сожалением поставил его на стол.

— Простите, господин Крайден, — сделав серьезнейшее лицо, я направилась к столу и села рядом с Урбаном, — нам предстоит дальняя дорога и я бы хотела поесть перед ней, а эти господа оставляют почти полные тарелки… это же неуважение к хозяину Арсворта! Да и вам не мешало бы подкрепиться, как вы думаете, Никомус?

— Вы совершенно правы, госпожа Валерия, — тарелки появились передо мной и Орвиллом как по мановению волшебной палочки, а Урбан и Элвин тут же плюхнулись на свои места. — Ужин у нас сегодня весьма скромный, но вы простите эту оплошность, — разложив по тарелкам еду, мажордом материализовался рядом с кувшином. — Легкое, самое легкое, какое было… господин Крайден?

— Наливай! — махнул рукой Орвилл. — Не выгонять же вас всех силой из-за стола!

— Нет, все-таки магия дело хорошее, — думала я про себя, выйдя следом за Урбаном из портала, — сколько времени я бы добиралась на такое же расстояние у себя дома, а тут — р-раз и все, мы уже невдалеке от Делькора! Темновато, правда, и тихо так… а вон вдалеке огни светятся, это же явно город и большой! Столица… Только вот как они все добираются от этих самых порталов до стен? Или у Делькора и стен никаких нет, а сплошная магическая защита вокруг? Пешком, что ли, бредут? А ведь Орвилл с Лиенвиром говорили, что едут от портала на чем-то, или это только днем, а ночью что делать, спать тут, прямо на траве?

По большому счету, расстояние до города было не столь велико, чтобы его невозможно было преодолеть пешком, но в здешней чернильной темноте это было затруднительно и здорово мешал длинный подол вкупе с туфлями, имевшими хоть и небольшой, но каблук. Мужчины же на подобные вещи внимания не обращали, поскольку все были в нормальном для подобного передвижения виде, то есть в сапогах и штанах. Урбан пошел вперед, за ним Крайден, потом я, а замыкал нашу процессию Элвин, то и дело прислушиваясь к обстановке вокруг. Напряженность ситуации заставила и меня тоже то и дело смотреть по сторонам, отчего я спотыкалась и путалась в траве, а потом наступила на треклятый подол и с ходу влетела головой в спину Орвилла, получив при этом сдавленные проклятья.

— Что случилось? — реакция Урбана была потрясающей, Орвилл еще не закрыл рот, а он уже стоял рядом, закрывая нас собой от темноты справа, а с другой стороны также быстро встал Элвин, лязгнув железом. — Видел кого?

— Лерия споткнулась и чуть не упала, — прошипел Крайден, одной рукой потирая спину, а второй держа меня за плечо, — может, пустить хоть один…

— Нет! — также тихо прошипел Элвин, — придется потерпеть! Другого пути все равно нет, а здесь нас никто не ждет… за прочие я не уверен. Никакой экипаж здесь не проедет, пусть идет и не жалуется! Орвилл, возьми ее за руку, а то упадет и слез не оберешься… пошли, чего встал? — последнее относилось уже к Урбану и мы двинулись дальше.

Переход по бездорожью закончился в тот момент, когда я уже готова была обрезать подол по колено и оборвать каблуки, которые то и дело подворачивались на камнях. Пустошь кончилась и земля стала ровнее, пропала трава под ногами и можно было немного вздохнуть.

— Орвилл…

— Тихо! — рявкнул Урбан, — Лерия, молчи, все потом, когда дойдем!

Пришлось подчиниться и сопеть, держась за Крайдена, который все же вполне прилично поддерживал меня все это время. Дорога становилась все ровнее, но мы продолжали идти по самому краю, где под ноги лезла трава, от которой кусало лодыжки. Город постепенно приближался и я уже предвкушала, как мы зайдем в ворота, пройдем по улице и зайдем… а куда, собственно, зайдем-то? Впереди замаячила тень, что-то бормочущая вполголоса, стукнул камень об камень и путник выругался на всю катушку, понося на чем свет стоит темноту, дорогу и всех в округе. Несмотря на то, что он то и дело спотыкался и ругался, обгонять его мы не спешили и держались строго позади.

— Сюда, — Урбан спустился с дороги в канаву и пропал в навалившейся тьме, — ну где вы там?

— Идем, — следом спустился Элвин и поймал меня почти на лету, — Орвилл, ты идешь?

— Да, только затру следы, — по дороге задул ветер и неизвестный путник впереди пошел ругаться еще больше, а нам на головы посыпался песок и мелкие камешки. — Все, пошли, — Крайден прыгнул сверху и подхватил меня под локоть, — ты как, Лерия? Скоро придем, потерпи.

Очередной переход до самых стен был проделан на пределе возможностей. Нет, я бы вполне могла преодолеть этот путь в джинсах и кроссовках, но… не положено и точка! Ковыляя в темноте и стукаясь о камни, я дотащилась до стены и здесь нас ждало последнее испытание — опять спуск в какую-то канаву или ров, недолгий проход по дну, а затем…

— Ступай осторожно, тут тоже грязь везде, — Орвилл тянул меня за руку в кромешной тьме, чавкая сапогами по жидкой каше. — Скоро выйдем… нагнись, а то головой будешь стукаться!

Опасения не оправдались, видать, здешние ходы строились аборигенами моего роста, потому что каменный потолок подземного хода виселна полладони выше моей макушки, зато грязи я начерпала столько, что было страшно даже смотреть на свои ноги! Постепенно пол повышался, мы сворачивали по темным проходам и единственным освещением был крошечный шарик, который висел на уровне пояса Урбана примерно в метре перед ним. Кончилась и проклятая грязь, канализационный проход остался сзади и мы уже шли сводчатым коридором, пока не уперлись в толстую деревянную дверь.

— Ну что, вроде бы пронесло, — раздался сзади голос Элвина, — открывай, чего стоишь?

Урбан прислушался к тишине, сделав всем знак молчать, потом вставил ключ и повернул его с противным скрежетом.

— Странно, сам ведь… — начал было он, но вдруг дверь дернулась с другой стороны, а он заорал, — бегите… живо отсюда! Элвин… проводи их к решетке. скорей!

Дверь глухо толкнулась в нашу сторону и тяжело заскрипела, как будто с той стороны пытались выдавить ее чем-то тяжелым и мощным. Орвилл перебросил за спину мешок с плеча, но никуда не ушел, а толкнул меня на Элвина, который моментально перехватил меня за руку и оттащил в сторону, прикрывая собой от ломающейся двери. Широко раскрыв ладони, Крайден встал напротив взбесившегося прилагательного и с его пальцев сорвалось легкое туманное облачко, увеличивающееся в размерах и как будто затягивающее туманом все пространство перед дверью. С той стороны опять нажали, дерево жалобно застонало, но облачко уже почти полностью всосалось в него и только легкий серый налет показывал, что здесь не все в порядке. Изнутри стихали все звуки, а Орвилл легким движением стряхнул кисти рук и перевесил мешок опять на плечо.

— Здесь больше ходить нельзя, — он выразительно посмотрел на Урбана и Элвина, — Лерия, руку! Где еще есть выход? Быстрее, пока сюда еще кто-нибудь не прополз!

— Пошли, — теперь вперед пошел Элвин, — только вот даме там пробираться будет тяжеловато.

— Ничего, мы поможем, — Орвилл ободряюще сжал мне руку. — Дама проберется вместе с нами.

Ни слова не говоря, вояка двинулся вперед хорошим маршем, я поддернула подол и тоже прибавила шагу, стараясь не думать об окружающем, в конце концов со мной три здоровых мужика и они быстрее сообразят, что и как надо делать! Сводчатый коридор был пуст, эхо почти не отдавалось от стен, гладкие подошвы скользили по камню и темные переходы снова напомнили мне подземелья ахдов.

— Тихо, — поднял руку Элвин, — к стене встаньте…

Впереди туннель перегораживала железная решетка со здоровенным замком, за которой проход терялся в кромешной тьме. Элвин подошел к решетке, осматривая замок и поманил к себе Крайдена, тыча во что-то пальцем. Оба постояли, не дотрагиваясь до препятствия и вернулись назад.

— Мы там не пойдем, — Орвилл осмотрелся по сторонам, прислушался и присел на корточки, потрогав кончиками пальцев темные камни пола. — На замке стоит сигнал, простой, но если его снять, то сразу будет ясно, где мы прошли. Еще есть возможность, Урбан?

— Вернуться надо, там раньше был проход… пошли!

Возвращались мы недолго и свернули за Урбаном в узкую нишу, совершенно неприметную с первого взгляда, а дальше уже протискивались по проходу исключительно боком. Все шли молча, слышалось лишь прерывистое дыхание впереди и сзади, да я стукалась о стены всеми выпирающими частями тела… как их, оказывается, много!

Урбан ушел вперед, мы немного поотстали, коридорчик повернул влево и за поворотом на нас обрушился водопад звуков, от которых сразу побежали мурашки по спине. Рванул вперед Орвилл, сзади в шею дышал Элвин, которому я мешала пройти, проход вывел нас на площадку с низким ограждением, на которой уже вовсю шла рубка. Лязганье железа, короткие выкрики, нечленораздельные слова и над всем этим болтались два светящихся шарика, наш, молочный, с грецкий орех величиной и бледно-сиреневый, плюющийся искрами теннисный мячик. Урбан вертелся волчком, отбиваясь от нападавших, в эту круговерть с рычаньем ворвался Элвин, оттолкнув меня вправо к стене, а Орвилл стоял рядом, делая движения руками, сложенными в щепоть. Толчок был сильный, здорово приложившись плечом, я сползла вниз, и могла наблюдать все происходящее где-то на уровне коленей. Нападавших было четверо, они яростно наседали на охранников, пытаясь прорваться к проходу, а еще один стоял в стороне, ведя себя поразительно спокойно для происходящего. В полумраке его лица не было видно, но они стояли с Крайденом почти напротив друг друга и… ну да, это был тоже маг, ведущий свою партию в этом смертельном спектакле! То, что он смертелен, было понятно и без пояснений — до меня доносились тугие толчки воздуха, что-то щелкало над головами, сквозь запах пота неожиданно прошибала волна озона и то и дело с потолка откалывались кусочки камня, откидываемые тяжелыми сапогами сражавшихся на площадке. Сама площадка была невелика, квадрат пять на пять, но вместо одной стены она ограждалась невысоким парапетом, за которым отблески шариков скользили по необработанному камню — скорее всего, там была пещера, на краю которой и соорудили этот наблюдательный пункт. Четверо давили на Урбана и Элвина изо всех сил, но что-то мешало им смять этих двоих… переведя взгляд на Орвилла мне стало понятно, что он сдерживал напор чужого мага и тот не мог отвлечься ни на секунду, чтобы помочь своим. Чем и кому можно было помочь? Камней вокруг не было, но машинально нашарив в сумке что-то приличное по весу, я запустила этим в противника Крайдена, если не стукну, так хоть отвлеку! То, что полетело в его сторону, превратилось в сплошной сгусток яркого огня и осветило всю площадку, на мгновение ослепив меня после сплошного полумрака. Еще раз пронесся воздушный вихрь, завибрировала стена, под которой я сидела, посыпался песок на голову, но темная фигура заколебалась, пошатнулась и Орвилл бросился к нему, выставив вперед правый локоть. Одновременно с этим заорал и тут же забулькал кто-то из сражавшихся, в ответ зашипел другой, темные силуэты поменялись местами и раздалось сдавленное хрипенье, перешедшее в нечленораздельные звуки. Понять, кто из них кто, было невозможно, так быстро они двигались, только вот две спины приблизились ко мне уже почти на расстояние метра, отражая чужие атаки, а противников тоже двое, но один уж очень стал наседать и тот, кто стоял ко мне спиной слева, отражает его выпады все медленнее и медленнее… Не было ничего вокруг, чем можно было бы бросить в того, кто уже радостно скалил зубы, прорываясь через заслон охранников, в сумке лежала какая-то ерунда, а сама она легкая и далеко не улетит! Подскочив на месте, я содрала с ноги грязную вонючую туфлю и запустила ею в рожу изо всех сил, выбрав момент, когда правая рука Урбана пошла вниз. Безусловно, никакого урону нападавшему этот выпад не нанес, но он на мгновение отвел взгляд и этого было достаточно, чтобы с ним было покончено. Рядом рычал Элвин, пойдя в атаку на своего противника, но в это время Орвилл покончил с чужим магом и последнего оставшегося в живых просто унесло в темную глубину пещеры, где он и замолк с глухим шлепком. Сразу наступила дикая тишина, в которой были слышны хрипы на полу и тяжелое дыхание оставшихся в живых.

— Ну… что… повеселились, — Урбан согнулся пополам, придерживая бок рукой, — будут еще… помнить… Элвин!

— Ты ранен! — он уже начал валиться, но я стояла ближе всех и успела поддержать, чтобы вояка не рухнул со всего маху на пол, — Орвилл, ты можешь сделать что-нибудь? Ты же маг, ну помоги же ему!

— Лерия, дай я его поддержу, — Элвин перехватил тяжелеющее тело, бережно кладя на пол, — все-таки дотянулись, чтоб им посмертия не было!

— Ерун… да… ца… ра… пи… на…

— Орвилл, что ты…

— Не кричи, лучше подержи ему голову, — приказал Крайден, опустившись на колени, — я затворю кровь и попробую связать ткани… держи голову, я сказал!

Наверное, это было все-таки больно, потому что Урбан выгнулся дугой и заскрипел зубами, лоб у него моментально покрылся потом и даже в полумраке пещеры было видно, как пролегли черные подглазины и лицо стало похоже на предсмертную маску.

— Потерпи, совсем немного осталось, ты только потерпи, — я утирала мужчине катившийся пот, замирая от страха, что он умрет прямо у меня на руках, а я ничем не могу помочь тому, кто только что спас мне жизнь, — ну пожалуйста, не умирай! Орвилл поможет тебе, мы донесем тебя… все пройдет, ты еще поквитаешься со всеми… слышишь… я вот один раз уже умерла, это было так страшно… а ты здесь не один, мы поможем тебе…

— Лерия, он без сознания и не слышит, что ты ему говоришь, — Крайден встал и покачнулся, но удержался на ногах, — ему надо полежать, а потом…

— Он… выживет?

— Мы постараемся, — уклончивый ответ вселил надежду.

— Вы… живу, — прохрипел Урбан, — раз про… сите…

После недолгого отдыха рядом с телами нападавших, Урбана положили на мою накидку и Элвин с Орвиллом понесли его по темным проходам, а я похромала сзади, мечтая только об одном — добраться до поверхности земли. Похоже, что те, кто послал нам навстречу этот отряд, были уверены в его возможностях и не дублировали нападавших, поэтому очень скоро мы остановились перед вертикальным круглым лазом наверх, в стены которого были вделаны выступающие камни.

— Здесь выйдем? — Крайден задрал голову, рассматривая темноту над головой. — Где мы?

— До твоего дома далеко, — Элвин перекинул ножны на спину, — здесь трактир толстого Берна рядом… ну-ка, подсади!

— А как вы будете Урбана вытаскивать? — я тоже посмотрела в темное зево лаза и ничего не увидела. — Он же ранен, сам не полезет!

— Веревку брошу, оденете ему петлю подмышки, а я подтяну его наверх, — вопрос, судя по всему, показался Элвину глупым.

— Один? Ты же будешь долго тянуть его… вдвоем с Орвиллом это быстрее получится!

— А ты останешься с Урбаном здесь одна? — Элвин удивился так, что даже забыл, куда собрался лезть. — А как ты оденешь ему петлю?

— Так и одену, как все, — раненого было жалко и очень не хотелось, чтобы его поднимали целый час наверх только потому, что я боюсь темноты, — вы его положите здесь, под лазом, мне и поднимать его почти не придется!

— Орвилл? — Элвин посмотрел на мага, тот на меня, но ничего нового не увидел.

— Вы бы побыстрее веревку искали, чем тут переглядываться, — я присела рядом с Урбаном, пристроив ему голову повыше, — вытяните его, потом меня.

— Хорошо, — как-то очень быстро сдался Элвин, — я пошел.

Шуршанье в лазе прекратилось достаточно скоро, но вряд ли глубина здешних подземелий превышала один-два этажа, а это не ракетная шахта!

— Ты как? — Орвилл присел рядом, обняв меня за плечи. — Немного уже осталось. Выберемся, отдохнем, помоемся…

— Где отдохнем?

— Найдем, где. Лучше бы у меня, но раз так получилось… может, оно и к лучшему. Ждали нас тут, могут ждать и у моего дома, так что у толстого Берна и заночуем. Чем ты, кстати, в Холфа кинула? Я ожидал, что будет огонь, но получилось что-то запредельное… чуть не ослеп после темноты!

Порывшись в сумке, я с недоумением стала прикидывать, чего лишилась из своего имущества. То, что гранат с собой не носила, было ясно и так, но вот что дало этот спасительный эффект… не женские же прокладки, в конце концов?

— Мобильник, — с облегчением выдохнула, сообразив, чем кидалась в чужого мага. — Там микросхемы всякие, батарея, вот и взорвался. Ну да ладно, раз помог и на том спасибо, потом новый куплю.

— Купишь новый? — переспросил Орвилл. — Где?

— Дома, конечно. — Напряжение схлынуло и я стала замерзать от неподвижности. — Где этот Элвин?

Как будто в ответ вниз мягко упала веревка и голос прогудел сверху что-то, отскочившее от стен. Крайден ловко завязал петлю, просунул ее подмышками Урбана и исчез в темном лазе, откуда посыпалась пыль и мелкие камешки. Веревку постепенно стали выбирать и я только помогала, направляя неподвижное тело так, чтобы оно как можно меньше стукалось о стены. Конечно, две пары рук лучше, чем одна и очень быстро ноги в сапогах тоже пропали в темноте наверху. Шарик, который светил нам всю дорогу, уже давно начал тускнеть и обрисовывал только неясный круг полметра диаметром в районе ног. Оторваться от стенки хоть на сантиметр меня сейчас не заставило бы ничто на свете, такой ужас навевала эта обстановка! Наверху слышались какие-то звуки, скорее всего отвязывали Урбана, но пока мне веревку не бросали. Внизу стояла могильная тишина, в которой слышалось странное шуршанье. Песок, что ли, сыплется со стен? Не похоже, у него немного другой звук, а этот напоминает медленно наползающую лавину… ой, а ведь он приближается… мама… что еще такое?

Шуршанье действительно приближалось, как будто по каменному полу ползло что-то тяжелое, подминая под себя мелкие камешки и дробя их своим весом, теперь еще ясно слышалось, что приближающееся нечто трется о стены и в довершение всего изредка прорывались смачные хлопки, как будто кто-то шлепал мокрой тряпкой. Не знаю, кто визжит от страха, но я наоборот замерла и даже перестала дышать, вцепившись руками в стену. Где эти чертовы мужики с веревкой, меня же сейчас тут сожрут и не подавятся, а они там что, водку пьют на радостях? Мне ведь даже до тех камней не добраться, чтобы наверх залезть…

— Орвилл! — заорала я изо всех сил, не в силах дожидаться страшного обитателя подземелья, — где веревка, меня сейчас тут сожрут!

— Лови! — получив по голове лохматым мотком я так обрадовалась, что не обратила внимания на удар и вцепилась в нее так, как когда-то показывали в школе на уроках физкультуры, обняв руками и ногами.

— Тащите, мать вашу… — остаток фразы потонул в воплях типа «уй» и родного мата, поскольку со всех сторон из стен торчали камни, об которые я успела обстукаться по полной. — Сколько ждать вас было можно… — руки скрючились, не желая отпускать спасительной веревки и Крайден подхватил меня на руки, поскольку ноги отказывались служить. — Чуть не сожрали там… вы, случайно, не забыли обо мне?

— Да ты что, Лерия, — обернулся Элвин, сматывающий веревку, — Урбана положили и сразу тебе кинули конец. А чего было-то?

— Не знаю, но полз по коридору и хлюпал, — запоздалая дрожь прошибла снизу доверху и застучали зубы. — Кто там у вас живет, Минотавр?

Элвин вдруг фыркнул, а Орвилл отвернулся и плечи у него затряслись. Это что, они смеются, что ли? А то, что меня там чуть не съели, это как называть?

— Лерия, ты прости, — Крайден уже успокоился, но лицо все еще кривилось от сдерживаемого смеха, — я не догадался тебе сказать, а ты не знала… геликсы там живут, только они не такие, как мы у Кордела видели, а маленькие, в локоть длиной. Поскольку в темноте постоянно, то глаз у них нет, только рожки, которыми они дорогу щупают, а еще они умеют звуки усиливать, чтобы отпугивать всех. Они же сами беззащитные, мягкие совсем, как свет увидят, сразу в дом прячутся, одни рожки торчат наружу. Неприятно, когда наступишь на него, он склизкий такой и мокрый…

— А дом они на себе таскают? — мрачно спросила я, уже примерно подозревая, кого испугалась до смерти. — Небось, витой такой… вот заразы сопливые…

По описанию получалось, что я впала в ужас от самой обыкновенной улитки только побольше размером, чем у нас!

Вряд ли трактирщик был до смерти рад, что в его обитель сна посреди ночи постучались четверо грязных и ободранных людей, но его мнением никто особо не интересовался, а при взгляде на бульдожье лицо Элвина и насупленного Орвилла и вообще все аргументы пропадали сразу. Двое парней занесли Урбана в комнату, где уже заспанная служанка стелила постель, маг что-то втолковывал мальчишке, стоящему наготове у дверей, я топталась у входа, обнимая спасенную сумку и ловила на себе подозрительные взгляды второй служанки, исподволь рассматривающей меня с лестницы.

— Чего стоишь, тетеха, не видишь, госпожа с дороги, — прошипел трактирщик, ткнув девицу кулаком в бок, — быстро веди ее вниз, да платье постирать возьми! Туфли тоже почисти, что все говорить надо самому! Одеться-то во что чистое есть у вас, али принести вам чего?

— Лерия, — Орвилл ткнул в руки служанке мешок с плеча, — там тебе вещи Катарина сложила, как помоешься, поднимайся наверх. Хозяин, что-нибудь поесть принеси и вина приличного! Во вторую комнату тоже самое!

Не знаю, как удастся отстирать мое платье, чуть ли не пояс вымазанное в грязи, вряд ли в этом мире существуют энзимы и добавки, устраняющие грязь на молекулярном уровне… про туфли и вообще было страшно вспоминать. Хорошо, хоть сама отмылась, а то бомжихи приличней выглядят, чем я. Пожевала, что стояло на подносе, вина выпила здоровущий бокал и провалилась в сон, не дожидаясь Орвилла.

— Лерия, соберись и ничего не бойся, ты же будешь присутствовать на королевском суде, а не на рыночных разборках, — уже который раз Крайден увещевал меня по дороге, — там везде стража, магов будет полно, никто и не посмеет ничего сделать, как бы не хотел этого! Я тоже буду рядом с тобой, да в конце концов в зале будет сам его величество Райделл… уж не думаешь же ты, что в его присутствии кто-то попытается убить тебя? Это равносильно самоубийству, точнее, опале или уничтожению всего рода. На такое никто не пойдет. Ты все поняла, что я тебе рассказывал?

— Да, поняла, — я сидела рядом с магом в закрытом экипаже, подпрыгивая на мягких подушках и старалась не волноваться. Вроде бы все идет хорошо, никто на нас больше не нападал, Элвин дежурил у постели Урбана, к которому еще ночью приходил целитель и твердо пообещал, что тот будет жить, а в полдень к неприметной калитке у заднего входа подогнали полностью закрытую карету средней руки, в которой мы сейчас и ехали на тот самый суд. Сквозь окна, затянутые тканью, не было видно ничего и я сосредоточилась на инструкциях Орвилла. — Я все поняла, вхожу в зал, сажусь рядом с тобой сзади, потом меня вызовут к столу, покажут, где я должна стоять, буду отвечать на вопросы судей и магов…

— И его величества, — напомнил Крайден, — он номинально считается главным судьей Лионии, учти!

— Да-да, — покивала я головой, — и короля тоже.

— Что ты появилась здесь из другого мира, говорить при всех не надо, кому надо — те и так знают про это, лучше всего вообще не уточнять, откуда ты. Но если спросят, скажи, что из далекой страны России, с севера. Сюда тебя забрали порталом, а это подразумевает для всех, что он был двусторонний. Совет знает правду, этого достаточно. Твое дело — выбрать меня для открытия памяти, остальное пройдет уже без твоего участия. Для нашего суда это вполне обычная процедура, разве что дело осложняется тем, что речь идет не о супружеской измене или убийстве, а о покушении на короля. Ну что ты так волнуешься?

— Наверное, вчерашние события не прошли даром, — я вспомнила площадку, залитую кровью и оставленные там тела. — А почему нас сразу тот маг не…

— Это равносильно самоубийству. Я тоже не мог использовать силу в полном объеме, не похоронив под камнями всех. Приходилось сдерживать Холфа и еще помогать ребятам, а контролировать свои возможности в том месте было сложнее, чем бить наотмашь. Ну, и ты помогла, — рассмеялся он, вспомнив взрыв мобильника, — отвлекла внимание! Голову выше держи, после суда отпразднуем это дело, как подобает!

— Долго нам еще ехать? — я бы с удовольствием пустилась в размышления на тему, затронутую в последней фразе, но перед предстоящим фривольные мысли испарились сами собой. Лады, подумаем потом.

— Не очень, — Крайден выглянул в какую-то щелочку, — мы подъедем не ко главному входу, а сбоку. У главного слишком много народу толчется, хоть и стража оцепила все, но придется остановиться, не доезжая ступеней, а потом идти пешком. Завернем за угол, там тоже стража стоит и толпы нет, это безопасней. Я рядом, все нормально… или ты мне не доверяешь?

Я поспешила заверить, что ничего подобного и не думала, расправила юбку и опять вцепилась в подлокотники. Карету еще немного потрясло, она покривилась то направо, то налево, из чего я заключила, что мы несколько раз повернули, еще потряслись немного и встали. Уже приехали?

Орвилл выпрыгнул из своей двери, а я, безуспешно поискав ручку, решила выйти следом за ним и в этот момент раздался низкий свистящий звук, как будто рядом очень быстро пролетел самолет. Дверца, через которую я сперва пыталась выйти, искривилась и затрещала, карета осела на ту сторону, как будто ее сверху придавили чем-то тяжелым, а потолок и пол стали прошивать блестящие нити, как гигантские иглы. Я выскочила в дверь следом за магом, но едва успела остановиться в проеме — спина Крайдена почти скрылась в белесом тумане, наползающем со всех сторон, а прямо перед дверями уже начинал раздуваться полупрозрачный пузырь, под которым все становилось серым и безжизненным. Думать было некогда, проклиная свое длинное платье и очередные туфли, я каким-то чудом проскочила в щель между краем пузыря и каретой, ошпарив мертвенным холодом локоть, наступила на подол, растянулась на мостовой и закатилась под край кареты. Серебристые иглы пошли вонзаться в землю там, где я только что сидела, зато они пропали под придавленным краем, куда я поползла на четвереньках, поддернув подол кверху и заткнув его в декольте. Черт с ним, пусть будет виден зад в трусах, это дешевле, чем собственные похороны! Изрядно ободрав локти, я уже почти добралась до колеса и хотела вылезти из-за него, как увидела три пары сапог, вынырнувших прямо к этому месту из тумана.

— Живо, обойдите карету, — рявкнул один, — она могла выскочить с той стороны!

— Внутри никого нет! — доложил один, потоптавшись буквально у меня перед носом, отчего я очень хорошо разглядела его сапоги, отметив про себя их несомненную дороговизну и изящество.

— Сбежала, значит!

— Куда она денется, там уже Деннель бросил холодную сферу!

— В платье не побегает, сейчас возьмем!

— Идиот, — зарычал первый, — никаких «возьмем», убить на месте! Марш за ней, пока Крайден не очнулся!

Две пары сапог помчались в туман, третья постояла и чеканным шагом двинулась назад. Вот те влипла…

Подождав, пока третьи сапоги не скрылись из глаз, я вылезла из-под полуразвалившейся кареты, высматривая, что произошло с Орвиллом, но сзади послышался топот сапог и я метнулась в одну сторону, потом в другую, сбилась с направления и, подобрав подол, ринулась хоть куда-нибудь, лишь бы подальше от преследователей. Туман становился все жиже, услышав глухой рокот и отдельные крики, я поспешила в ту сторону.

Судя по всему, тут собралась нехилая толпа, напиравшая на оцепление не хуже нашей первомайской демонстрации. Вылетела я как раз в тот момент, когда слабое звено не выдержало и мимо меня с визгом полетели бабы, подбирая подолы, матерящиеся мужики и прочий люд, пришедший поглазеть на бесплатное зрелище в виде суда. Сметая все на своем пути, часть народа рванула куда-то в туман, стража материлась вдогонку и восстанавливала порядок.

— Эй, чего тут у вас? — зычно заорал кто-то сзади, и я даже присела, узнав один из голосов у кареты.

— Да вот горожане испугались, — начал оправдываться один стражник, — как поперли все скопом, чуть не снесли совсем!

— А вы что, задержать не смогли, болваны?

Выслушивать их перепалку я уже не стала, подобрав подол и помчавшись следом за последними бабами подальше от здания суда.

Постепенно народ успокаивался, замедлял шаг и начинал обсуждать между собой непонятные, а от этого еще более интересные и захватывающие события, которым все были свидетелями. Пока я шла вместе со всеми, узнала, что поначалу все стояли у главного входа и видели много кого за оцеплением, входящих в двери, но потом умный Никон сказал, что за углом тоже стоит оцепление, а там есть еще и малые двери, что означает одно — самые интересные люди должны пройти именно там. Возможно, там привезут главного преступника, который покушался на его величество, а показывать его народу не велено, что дико обижает всех и потому надо там просто постоять и все узнать самим. Стража никого дальше угла не пустила, но преступника привезли в закрытой карете и все стали уже лезть по головам. Но сподвижники не дремали и решили отбить своего товарища, использовав для этого магию, отчего напустили много тумана, в котором даже сверкали молнии. Кто-то похвалился, что видел того мага, что пускал молнии, но одна из баб отпустила рассказчику отменную затрещину, после чего тот повесил голову и признал, что лица не разглядел, а видал лишь спину. Зато еще одна баба сказала, что трое военных при мечах пробежали в тот самый туман на поимку преступника, чуть ее не сшибли и показывала дырку на платье, дескать, зацепили, когда толкнули. Народ еще пообсуждал произошедшее и начал разбредаться по домам и кабакам, неся удивительные новости, коим они были очевидцами. Толпа редела, я тоже замедляла ход и наконец осталась одна на улице, вдоль которой брела от самого суда. Тут было тихо, светило солнышко, дома выглядывали сверху из-за высоких заборов с глухими воротами и никакой опасности не наблюдалось. Ну вот и скамеечка… пустая… хоть присяду да подумаю, что мне теперь делать?

Крайден был жив, это я слышала своими ушами, значит, моя задача облегчается — надо только найти его и все будет в порядке. Вопрос один — как? Вернуться к зданию суда? Вообще-то меня никто не видел в лицо, народу там толчется до фига и я не должна вызывать особого интереса ни у кого. Та троица тоже не гналась за мной, правда, приказ старшего «убить на месте» оптимизма не вызывал и заставлял справедливо опасаться за свою жизнь. Как бы это все же Крайдена-то отыскать? У него в Делькоре свой дом, а как они здесь числятся, по номерам и улицам или по хозяевам? Заскрипела калитка и вышедшая оттуда бабища с подозрением уставилась на меня, подоткнув руки в бока. Нет, скандалов мне тут не надобно, отряхнусь-ка да пойду назад потихоньку.

Народ все еще толпился около суда, оцепление стояло насмерть и мне даже не удалось подойти к нему, чтобы разглядеть, лежат еще в проулке остатки кареты или нет. Еще не понравились шныряющие по толпе неприметного вида дядечки, очень профессионально высматривающие кого-то. Рядом заорал мужик, и двое моментально подлетели к нему, заворачивая назад руки.

— Чего уставилась? — прищурился один из них, — никогда не видела, как воров ловят?

— Н-нет, — я попятилась от него и натолкнулась на кого-то сзади, наступила ему на ногу, отпрыгнула от неожиданности и пошла в сторону. — Извините, я случайно…

— Конечно, случайно, — хмыкнули сзади, — кто ж специально по ногам ходит!

— Ну, взяли? — подскочил чин в форме, — да это же не он, дуболомы!

— Не я, — обрадовался мужик, — это у меня украли!

— Держать лучше надо, — рявкнул чин, — как я. ца держишь! Пшел вон!

— Эй, Хортел, бегом сюда, — окликнул его еще один чин, — сейчас мэтр Деннель будет со всеми разговаривать!

Услышав знакомое имя, я замерла, а потом бочком двинулась на выход, стараясь не идти слишком быстро. Значит, Деннель понял, что я сбежала и начинает полномасштабную охоту? Ох, ты ж мать, ерш и другие сущности, а куда мне деваться-то?

Выйдя из толпы, я вдруг чуть не подпрыгнула на месте — капелька серита на шее, это же мое спасение! Портал в Арсворт! Но радость была преждевременна — на шее болтался только шарик Дайлерии, а моей единственной надежды там не было… безуспешно поискав подвеску на мостовой, я пошла по уже знакомой мне улице, ощущая спиной любопытные взгляды.

Улица была неширока, две телеги проедут едва-едва, над головой шелестело белье, попадались местные жители и я долго примерялась, как бы спросить у кого-нибудь о доме Орвилла. Но здешний люд не походил на зажиточных людей, скорее всего, надо возвращаться в центр и начинать поиски там.

Бродила я почти до сумерек, прислушиваясь к разговорам по пути и присаживаясь по возможности рядом с людьми. Безусловно, обсуждали они многое, даже сегодняшнее происшествие у здания суда, но знакомых имен я так и не услышала. Одна пара высказала вполне здравое рассуждение, что было нападение на кого-то, кто должен был присутствовать на суде и теперь его опять отложат на неопределенный срок. Мужчина убеждал свою спутницу, что по столице будут рыскать стражники, ища пропавших или нападавших, а дама вдруг заахала и заспешила домой под предлогом проверки. Убедить ее, что сбежавшие вряд ли обоснуются в их особняке, охраняемом кучей слуг, было невозможно, мужчина только вздохнул и поперся следом за супружницей, которая уже пыхтела впереди на два шага. Хоть народу на улицах и хватало, но я никак не могла выбрать подходящую кандидатуру, чтобы спросить и не вызвать лишних подозрений. Под конец, умаявшись, я присмотрела женщину средних лет, по виду похожую на приличного вида прислугу или управляющую.

— Простите, уважаемая госпожа, — подобное обращение я уже слышала на улицах, — я ищу дом господина Крайдена, мага, не будете ли вы так любезны помочь мне немного?

— Чего, потерялась, что ли? — милая улыбка женщины сделала меня посмелее, — вот ведь люди, привезут в столицу деревенскую родню, а посмотреть за ней не могут! Пошли, покажу, мне не трудно!

Я обрадованно заспешила за женщиной, решив не обижаться на унизительное замечание — лишь бы довела, там и отблагодарить можно как-нибудь! Обещание о награде вызвало легкий смех и кивок головой. Женщина шла быстро, подол взметался то направо то налево, я то и дело глядела под ноги, чтобы не оступиться на каменной мостовой и не сразу поняла, что мы свернули куда-то в сторону, где дома уже не были такими богатыми. Это что, Орвилл здесь живет, что ли? Тем временем тетка залихватски свистнула и из ближайшей подворотни показались два мужика.

— О-о, это кого ты нам привела, новенькая, что ли? — осклабился один, показав желтые зубы спереди и черный провал в них сбоку, — откуда взяла?

— Знать надо места, — подбоченилась тетка, — я уж давно за ней наблюдала, как она по улицам бродит. Гулять, видать, отпустили, а я и приметила ее! Брать будете? Куда пошла, — хихикнула она, разом растеряв свою миловидность, — отгулялась, хватит! Теперь поработать придется, если не хочешь, чтоб личико попортили!

Впереди, из-за поворота, показались двое — мужчина и женщина и, увидев нас, остановились в нерешительности, поглядывая друг на друга. Появление нежданных свидетелей придало мне смелости, а один из мужиков отошел назад в подворотню, оглядываясь по сторонам.

— Не трогайте меня! — я с надеждой посмотрела на пару за спиной тетки и она обернулась, проследив за мной взглядом.

— Ты еще поори, да погромче! Все равно никто не вылезет, если не веришь… хочешь, я поору? Аа-а-а-а! — Завизжала она, — спасите-е-е!

Действительно, никто даже не высунулся из-за ворот и калиток, пара, на которую я так надеялась, растворилась за углом, а над головой быстро захлопнулось окошко.

— А не старовата? — усомнился второй мужик, шумно почесываясь, — Герцу бы молоденьких лучше…

— Молоденьких обучать надо, — наставительно сказала тетка, — а есть такие, что им постарше нужны… куда пошла? — рявкнула она, видя, что я потихоньку отодвигаюсь от них к стене, — ну-ка забирайте ее, да отходите хорошенько, чтоб и думать забыла обо всем!

Мужики двинулись ко мне, нагло улыбаясь и наслаждаясь собственным превосходством, а я нащупала шарик Дайлерии и сжала его в кулаке. Угрожать и просить их бесполезно, пусть эта разработка покойной магессы принесет пользу… как там Орвилл говорил, сдавить изо всех сил и щелчком бросить в сторону? Молоденьких им понадобилось… получайте!

Судя по всему, тетка первая поняла, что здесь что-то не так, потому что глаза у нее стали, как блюдца и она повалилась на землю, завывая, как побитая собака, но остановить ничего было уже нельзя и по всей троице запрыгали веселые голубые искорки, от которых они извивались, как от укусов ядовитых змей до тех пор, пока не рухнули на разогретую солнцем мостовую. Проверять, живы они или нет, я уже не стала и пошла быстрым шагом подальше от этого места.

Уже вечерело, я едва тащила ноги по улице, которая привела меня к окраине города и здесь была даже не замощена камнем. Заборы были по-прежнему высокими, но дома уменьшились по высоте и не превышали двух этажей против четырех-пяти в центре. У калиток кое-где были даже крошечные палисадники и стояли неизменные лавочки… все, сил больше нет, пусть хоть убьют, но я посижу немного! Колодец бы еще найти, а то пить охота…

— Ты кто ж такая будешь, что на моей лавочке сидишь? — пожилая женщина потрясла меня за плечо. — Другого места не нашла, что ли?

— Простите, — я протерла глаза, выйдя из сна, — если нельзя тут сидеть, то я уйду.

С трудом встав на ноги, я двинулась дальше по улице, конец которой терялся в темноте. Куда теперь идти, даже не представляю…

— Эй, тебя как зовут? — женщина стояла у лавочки, опираясь на нее руками. — Откуда ты пришла? Платье у тебя дорогое, сама тоже на прислугу не похожа… случилось чего?

— Н-нет, ничего, все нормально, — меня передернуло от ночного холода и это не ускользнуло от женщины.

— А куда ты пошла сейчас? Там улица упирается в стену… ну-ка, пошли со мной, — она порылась в корзинке и достала большой ключ, — пошли, пошли, я воду поставлю, попьешь горячего отвара… как тебя все же зовут?

— Рия, — говорить имя целиком не хотелось, а так тоже понятно, что обращаются ко мне.

— Ну проходи, Рия, — мы прошли через маленький чистый дворик, спустились на пару ступеней и попали в большую кухню, где посередине стоял стол с двумя лавками, а всю стену напротив занимала плита. Над ней были подвешены кастрюли, сковородки, ковшики и прочая кухонная утварь, а на самой плите красовался небольшой пузатый котел, откуда женщина зачерпнула большой кружкой.

— На, пей, Рия, — она приглашающе поставила посудину на стол и сама села рядом. — Меня Утой зовут, Ута Брит. Тебя выгнал муж из дома?

— Нет, — отвар приятно прогревал все внутри, расслаблял и глаза стали закрываться сами собой, — у меня нет мужа.

— Родители? — стала сама с собой рассуждать Ута. — Нет, родители никогда не выгонят на улицу собственную дочь, что бы ни произошло. Вот моя подруга всегда говорила, что дочка будет ей опорой в старости, будет кому воды подать в постель. Это сын уйдет и будет жить своим домом, а дочь всегда сможет помочь матери, потому и родила одна, без мужа. Как уж ее поносили все, даже словами не сказать, а теперь те, кто осуждали ее, прячут глаза, потому что Айни выросла такая умница да красавица, что одно загляденье! И муж у нее хороший, никогда не попрекал ее, что приданого мало, а уж саму Стефу уважает не хуже, чем собственную мать…

Под говорок Уты я задремала прямо на лавке и очнулась, когда она потянула меня за собой в маленькую комнату рядом с кухней.

— Ложись-ка тут, Рия, — рядом легло толстое одеяло, я едва сумела раздеться и провалилась в сон.

— Ну, и кто она такая? — приглушенный старушечий тенорок прозвучал совсем рядом.

— Рией зовут, — ответил второй голос и я вспомнила, что его хозяйку зовут Утой. — Не знаю, кто она, не сказала.

— Не зна-а-аю, — протянул тенорок, — а когда будешь знать? Когда украдет чего да сбежит?

— А чего у меня красть-то? — явная насмешка в голосе прозвучала контрастом с чистой, но бедной обстановкой. — Да ты на платье ее посмотри, оно ведь не из дерюги сшито, да туфли дорогие тоже… нет, не похожа она на воровку!

— А на кого похожа? — тенорок не унимался, — откуда она взялась тут?

— Да я от тебя возвращалась, вижу — спит на моей лавочке у калитки, я только спросила, кто она да откуда, а она сразу извиняться начала и пошла туда, в тупик.

— В тупик, говоришь, значит, не из Делькора точно. Или недавно приехала сюда, что скорее всего.

— Молодая… может, от мужа сбежала?

— От мужа не сбегают, Ута, у мужа ты все же хозяйка, а не побирушка бездомная, — наставительно заключил тенорок. — В ее годы уже с детьми нянчатся, а кто своих детей бросит добровольно! Нет, не похоже на это. Да и если сбежит такая, то к родителям вернется, чтобы старший в роду с ее мужем все дела обсудил и на всеобщий позор не выносил ничего. Не-ет, тут что-то другое, Ута, помяни мое слово! А может, она с полюбовником сюда приехала, а? Вот это похоже на правду, — тенорок оживился и начал строить гипотезы, смакуя подробности, — если ей не разрешили в храм идти, то вполне могла сбежать с мужчиной, тогда понятно, почему в Делькор приехали — здесь затеряться куда как проще, чем на окраинах! И жили наверняка тишком да молчком, она дома сидела все время, боялась, что ее найдут и домой вернут, потому и города не знает!

— И сбежала от полюбовника? — Ута недоверчиво слушала свою собеседницу, — чтобы вот так одной бродить по городу?

— Не сбежала, а он ее выгнал, вот! — тенорок еще больше оживился и продолжал, — поскольку он ей не муж, то и страху у него перед ее родственниками нет, а тут другую встретил, а эту побоку пустил! Потому она и сидела тут одна, к родителям не пойдешь, потому как позору не оберешься, к полюбовнику тоже нет дороги, одно остается…

— Да ты что такое говоришь, — ахнула Ута, — как ты подумать могла только!

— Всякое бывает, не она первая, не она последняя, — печально закончил тенорок. — Ты одна живешь, Герта с мужем редко к тебе приезжает, так что можешь вполне и приютить Рию у себя. Мы не молодеем, Ута, а в благодарность за угол она поможет тебе.

— Да не прислуга она ничуть, — засовестилась моя хозяйка, — видать, в богатом доме жила…

— Ну а теперь поживет в бедном, раз думать не научилась! Ну не ты же ей прислуживать будешь? Ничего, научится и огонь разводить и за водой ходить… зато ты не одна будешь, хоть стакан воды подаст, коли заболит чего! И не думай даже, а то я тебя знаю… хочешь, сама разбужу и обскажу все?

— Не надо, я сама с ней поговорю, — твердо заявила Ута, — может, она сейчас вообще оденется и уйдет восвояси?

— Ну а коли уйдет, то туда ей и дорога, плакать не будем! — тенорок торжествующе закончил свои выводы и даже раздался хлопок ладони по столу. — Пошли-ка попьем твоего отварчику, да посидим на лавочке, погреем старые кости!

Ута оказалась вполне нормальной женщиной, по воле судьбы оставшейся в одиночестве после отъезда дочери с мужем и зарабатывающей себе на жизнь, где придется. Она бралась чинить старые вещи, собирала лекарственные травы и продавала их на рынке, держала во дворе кур и кроликов, которых очень любила и страшно расстраивалась, когда приходило время кого-то резать. В этом я ее поддерживала и была очень рада, что она не возлагает на меня эту жуткую обязанность.

— Твое платье слишком дорогое и бросается в глаза всем в округе, — Ута любовно погладила ткань, придирчиво рассмотрев швы изнутри, — в таких платьях не будешь носить воду или рвать траву для кроллей, его надо одевать только по большим праздникам! Давай я дам тебе другое, попроще, — она вскинула на меня прозрачные голубые глаза, ища одобрения и я согласилась с ее доводами, — и на ноги тоже дам другую обувь, а эту уберу. На каблуках неудобно будет…

— Конечно, — светло-серое простенькое платье с круглым вырезом было неказисто, но Ута быстро прихватила прямо на мне лишнее и улыбнулась, довольная своей работой. — И без каблуков тут удобней будет ходить, спасибо.

— Ты хоть и не хочешь ничего говорить о себе, но мы с Зарой уже догадались, что с тобой произошло, — Ута шла рядом со мной по улице, раскланиваясь по пути со всеми встречными, — раз уж тебя твой полюбовник выгнал, то нечего тебе одной болтаться да неприятностей искать, поживи у меня, заодно и поможешь по хозяйству. Девушка ты сильная, здоровая, мне польза будет, а тебе пристанище, пока что-нибудь Айди в твоей жизни не изменит. Искать тебя старший в роду не будет?

— Вряд ли, — я пожала плечами, прикидывая про себя, как тут у них все устроено, — они слишком далеко отсюда.

— Ну смотри, мне-то не жалко, лишь бы потом скандала не вышло. Смотри, вот тут у нас колодец, — деловито стала вводить она меня в тонкости здешней жизни, — если поутру брать воду, то она будет всегда чистая, а вечером не бери, одну грязь принесешь, даже стирать такой водой нельзя. Ведро не бросай вниз, а спускай аккуратно, а то у нас соседка госпожа Фрина сразу начинает скандалить, что быстро ведра гнутся от этого. Но если ты пораньше приходить будешь, то и вообще ее не увидишь, зато и день спокойно пройдет. Сейчас я покажу тебе, где ты будешь рвать траву для кроллей, это тоже надо делать поутру, когда она свежая. Выйдешь за ворота и пойдешь налево вдоль дороги, там лужайки хорошие, за домами. Далеко не уходи, чтоб чужие не обидели, нарвешь мешок и возвращайся сразу, гулять там нечего, в городе спокойней.

Мы прошлись с Утой по всей улице, повернули через узкий проход влево и, описав круг, вернулись домой с другой стороны. Полагаю, что это было своеобразное представление меня здешним жителям, обсуждать которое они поспешили за свои трехметровые заборы.

Работать и жить в Делькоре было даже забавно — принести воды с утра, растопить плиту, заварить кашу, почистить клетки с кроликами и выпустить кур, сбегать за травой либо за городские ворота, либо в конец улицы, где вдоль канавы были вполне приличные заросли. Утром Ута уходила на рынок, если накапливала десяток-другой яиц или шла по соседям, разнося оставленную ей работу по починке одежды. Носили тут все простенькое, без вывертов, и чинить надо было прорехи в швах либо подолы. Ута показала мне, как можно быстро подшивать или штопать вещи и я частенько пристраивалась на солнышке во дворе с халтуркой, за которую ей платили натурой. После же того, как я вспомнила то, что умела делать дома, у нее резко возросло число заказчиков и почти вся работа перешла в мои руки. По вечерам Ута и Зара ходили друг к другу в гости, обсуждая разные новости и сплетни, поэтому через вечер я находилась в доме одна, закрывшись на все засовы. Постепенно страх пропадал, воспоминания о том, что меня хотели убить прямо у здания суда стирались и на тихой улице под названием Колодезная ничего не менялось. Два раза я ходила с Утой на рынок, рассматривая здешние продукты, но она почти ничего не покупала, поэтому для меня эти вылазки были своего рода экскурсией. Один раз, когда она ушла с Зарой к какой-то их общей подруге, я отпросилась пойти погулять по городу в надежде найти дом Орвилла. Только уже отойдя достаточно далеко, я сообразила, что надо было одеть мое платье и туфли, в которых я была последний раз, потому что в таких серых простеньких нарядах здесь ходили только служанки, которых отгоняли от домов богато разодетые слуги. Расспрашивать в сером платье о местонахождении дома Крайдена было глупо, я походила по улицам, шарахаясь от богатых экипажей и лошадей, а потом вернулась на свою Колодезную улицу, размышляя, что делать дальше. Так прошло почти две недели и я покрылась загаром еще больше, поскольку все время бегала за ворота и даже умудрялась там окунуться в небольшом ручье, сплошь заросшем высоченной осокой.

Расспрашивая Уту о новостях в столице, я пыталась услышать какие-то известия о суде, но ее это не интересовало, а Зара с готовностью выложила мне почти то же самое, что я уже знала и без нее. Никаких подробностей больше они мне не поведали и я оставалась в полном неведении о том, что произошло перед зданием суда, когда я убежала оттуда. Еще меня очень волновало, что произошло с Орвиллом, но этого мне сообщить никто не мог и оставалось вариться в собственных догадках о его делах. Иной раз ночью накатывала страшная тоска и горечь, отчего хотелось выть в подушку. Вспоминалась мама, Танечка, вспоминался мой родной мир и Саперное, которое я уже просто полюбила с такого безумного далека. Потом приходили воспоминания об Орвилле и тут щемило внутри еще горше, потому что… да что говорить, почему? Непонятно было, как мне найти его, не сидеть же у здания суда? Спрашивать о нем, а у кого? Где гарантия, что я не нарвусь на того, кто находится во враждебном лагере? Записочку бы передать, да я писать не умею… и куда писать? Был еще Лиенвир, но как найти его, я тоже не знала. Хотя нет, он целитель, может быть попробовать обратиться к нему, как к врачу?

Зацепка показалась мне вполне правдоподобной, я воспряла духом, помыла волосы, удовлетворенно ощущая на затылке уже приличные пряди, оделась в голубое платье из Арсворта и направилась в центр столицы искать дом Лиенвира.

Как это странно не звучит, но дом мэтра Эллентайна я нашла достаточно быстро, стоило мне только упомянуть его имя, как пожилая пара тут же стала мне объяснять, где он находится и как туда можно добраться. Проплутав по улицам, я наконец вышла к железной ограде, за которой темнел серый особняк, утопавший в глубине сада. Позвонившись в калитку, я дождалась роскошно одетого слугу, который сообщил, что мэтр Эллентайн принимает только по личной договоренности и не здесь, а с другой стороны.

— Пройдите за угол, — слуга был корректен и безукоризненно вежлив, — там увидите лестницу и позвоните в дверь. Объясните, что вам надо и вам окажут внимание.

— Если вы того стоите, — мысленно добавила я, а вслух только поблагодарила и пошла по указанному направлению.

Лестница и впрямь была шикарная, из белого мрамора, такие у нас и во дворцах не грех показать! На звонок со второго раза дверь открыл слуга, проводив в крошечную прихожую.

— Здравствуйте, госпожа… — вошедший мужчина замялся, ожидая, когда я представлюсь.

— Валерия.

— Простите, госпожа Валерия, но мэтра Эллентайна сейчас нет и когда он будет, неизвестно. Изложите мне вашу просьбу и я постараюсь донести ее до моего хозяина.

— А когда он будет?

— Не могу сказать, мэтр Эллентайн не отдает мне отчета, он лишь сообщает, когда изволит прибыть. Я слушаю вас, госпожа Валерия.

— Жаль, мне хотелось поговорить с ним лично. Он лечил меня и… мне надо было кое-что сообщить ему, но раз его нет и когда он будет, неизвестно, просто передайте, что я приходила.

— Лечил… вас? — удивление было моментально спрятано, но я уже уловила недоверие.

— А почему это вас так удивляет? Да, лечил, я могу быть полностью здоровой только благодаря ему, за что благодарна безмерно. Вы только передайте, что я заходила, больше ничего я не прошу.

— Передам, — взгляд скользнул по мне сверху донизу, прикидывая, вру я или нет. По всему получалось, что верить в услышанное он попросту отказывается. — Всего хорошего, госпожа Валерия.

Дверь уже захлопнулась, я постояла на ступеньках и пошла назад, рассматривая серый особняк за богатой решеткой. Деревья, зеленая трава, дорожки, за удовольствие иметь в центре столицы такое богатство надо выкладывать миллионы, столицы везде одинаковы. Но красиво-то как, ухожено, вон и шарики стоят на палочках, почти так же, как в Арсворте, скамейки, люди по дорожкам ходят… Пара, которая шла по дорожке, привлекла мое внимание, я остановилась, чтобы посмотреть на гостей этого великолепия. Мужчина повернулся, поддерживая свою спутницу под локоть, и я узнала Лиенвира. Он очаровательно улыбался, говоря что-то девушке на ухо, та заливалась смехом и выгибала шею, как будто подставляла ее для поцелуя. Лиенвир рассмеялся, повернулся к ограде, скользнул взглядом по мне и снова обратился к своей спутнице, наклонившись к маленькому ушку. Еще раз поднял голову, встретился со мной глазами и… повел свою даму в сторону дома. Ну что ж, по крайней мере лучше получить отрицательный результат, чем маяться бесплодным ожиданием! Повернувшись к особняку спиной, я прибавила шаг и как можно быстрее покинула этот район, желая самой себе никогда больше не вспоминать сюда дороги.

Вечером, лежа на жестком топчане, я подводила известные мне итоги. Итак, Лиенвир узнал меня, но сделал вид, что незнаком. Черт с ним, проехали. Крайден пропал, что с ним и где он — неизвестно. Если учесть, что он был заинтересован в моем появлении на суде, то можно предположить, что либо надобность в этом отпала, либо… либо с ним что-то случилось. В последнее верить не хотелось ни под каким соусом, пусть он только будет жив, остальное уже дело второе. А как же мое возвращение домой? Идти самой и добиваться аудиенции у Совета? Что там Орвилл говорил, что Совет разделился на тех, кто «за» и тех, кто «против»? А как я буду просить, надо рассказывать, что я попала сюда из другого мира и хочу вернуться назад? Наверное, это последний шанс, который мне остается, если только я не намерена навечно похоронить себя на Колодезной улице.

Идти и просить аудиенцию в Совете я готова была хоть с самого утра, но Ута стала жаловаться на боль в груди и я не смогла бросить ее одну. Потом выяснилось, что у нее кончились ягоды кратуса, которые она заваривала в этих случаях и я, собрав десяток яиц, пошла на рынок, чтобы продать их или обменять на те самые ягоды в сушеном виде. Суматоха, творящаяся на рынке, настроения не подняла, аптекарь с радостью забрал десяток яиц, насыпав мне приличный мешочек ягод и дал еще сверху три маленьких монетки, так что стоять с этим хрупким товаром мне не пришлось. Выйдя с рынка, я решила немного пройтись по улице, но стало жарко и я присела на бортик фонтана, где можно было умыться. Рядом пристроились две тетки, красные и пыхтящие от жары. Обсуждали они своих детей, невесток, зятьев и порядком мне поднадоели, пока одна вдруг не завела разговор о какой-то Сопфе.

— … и ты знаешь, милочка, эта самая племянница приехала к ней восемь дней назад, а шесть дней назад к ней в дом пожаловал один человек, который начал расспрашивать, откуда приехала племянница Сопфы, да кто ее родители, да когда она последний раз приезжала до этого, ну всю душу вымотал своими расспросами и ведь не прогонишь, как зыркнет, так душа в пятки уходит! Уж бедная Сопфа и так и этак объяснялась, что ее племянница девушка приличная и ни в чем подобном замешана не была, но тот и слушать ничего не хотел! И с самой девушкой разговаривал, да так ласково, как будто и не мотал только что душу Сопфе, а потом все, как отрезало, встал, попрощался и ушел, только его и видели!

— И что такое ему в голову взбрело? — возмутилась вторая тетка, — ладно бы какая шалопутка была, так нет же, приличных барышень надо тревожить понапрасну! Маг, что ли, приходил?

— Да конечно, маг, кто ж еще так лезть будет, как не он!

Тетки уже ушли, а я сидела, как стукнутая пыльным мешком по голове. Или я рано расслабилась, а на самом деле меня планомерно ищут по городу, или у меня паранойя, а этот рассказ не имеет ко мне никакого отношения. И то и другое было одинаково неприятным, потому что я совершенно не знала, что делать дальше. Вечером я заварила Уте ягоды, посидела с ней около постели, слушая рассказы о соседях и легла спать, полная самых мрачных прогнозов. Дело в том, что для всех соседей я была как раз такой же племянницей Уты, которую она пустила к себе из жалости и стоит только кому-то начать расспрашивать, как все моментально покажут на меня пальцем.

Чтобы набрать чистой воды, надо было выходить пораньше на колодец, но я и так поднималась чуть ли не с первыми лучами, поэтому вода в доме всегда была без грязи. Вот и сегодня я была почти в числе первых, опередила меня лишь Хилла из дома напротив, но она всегда приходила с двумя ведрами и больше не появлялась. Подождав, пока она вытянет ведро, я лениво смотрела вокруг, а потом нагнулась и кинула посудину вниз, еще чего не хватало, крутить веревку два раза! Достаточно того, что я поднимаю полное ведро наверх и вытаскиваю его сама!

Перелив воду в свое ведро, я двинулась к дому Уты, подставив лицо первым ласковым лучам солнца… как там оно называется здесь, Верна?

— А напиться не позволишь из твоего ведра?

— Берите, не жалко, — повернувшись к прохожему, я остолбенела — передо мной стоял Бейрис Райшер собственной персоной!

— Вкусная, спасибо! — напившись, он поставил ведро на землю рядом с собой и начал рассматривать меня в упор, щуря ярко-голубые глаза чуть удлиненной формы с темными густыми ресницами. — Тебя как зовут, милая?

Все-таки он был необычайно красив именно по-мужски, а сейчас, в лучах раннего солнца, с легким загаром и низко связанными в хвост волосами, смотрелся вообще убийственно! Не зря Дайлерия повелась на него, да и вряд ли она была единственная в этой очереди, упавшей на черты лица в стиле голливудской рекламы и широкие плечи. Я уже оправилась от неожиданной встречи, потупила глаза, как обычно делали все местные девушки и ждала, что он изволит сказать — если уйду, то это вызовет полные непонятки, ну не может простая деваха не интересоваться таким красавцем, должна она хоть как-то попытаться завлечь залетного аристократа! А первую реакцию он вполне может отнести за счет своей сногсшибательной внешности, таким его не удивишь.

— Рия, — голос надо пописклявей сделать, да платье в руках помять, якобы стесняюсь. А откуда это он здесь взялся, хотела бы я знать!

— Ри-ия, — голос приобрел мужественную хрипотцу и нежность одновременно, — красивое имя и тебе идет. Только оно такое короткое, может быть тебя зовут подлиннее, например, Эйлерия или СтедарИя?

— Ну что вы, господин… — я помялась, — разве может простая девушка носить такие красивые имена? Такими только принцесс называть можно, да богатых, а я от рождения Мария. — А что, имя вполне расхожее, составлено из примитивных слогов и наверняка в этом мире имеет право на существование!

— Так может быть я тебя лучше Марией буду звать?

— Да что вы, господин… — вопросительно посмотрела на Райшера, но тот атаковал меня самой соблазнительной улыбкой, а представляться не спешил, — я ж и откликнуться не всегда могу на него, уж привыкла, что меня только Рией кличут.

— Не кличут, а зовут, — поправил он наставительно, — надо так говорить!

— Хорошо, — я усиленно поковыряла носком туфли землю, — а вас-то как зовут, господин хороший?

— Бейрис, — опять в голосе появилась хрипотца, но это было уже чистое удовольствие от собственной неотразимости, — тебе нравится?

— Очень! — заверила я с придыханием. Это какой же надо быть идиоткой, чтобы на такого ловеласа повеситься?

— Я, хоть и живу в Делькоре, но здесь никогда не был, — пошел вешать лапшу на уши глупенькой служанке Райшер, — шел просто так по улице, ни о чем не думал, а ноги сами почему-то повернули в эту сторону. Дай, думаю, пройдусь, раз уж попал сюда, посмотрю на дома, да куда эта улица ведет… а как она называется?

— Колодезная, господин Бейрис, только у нас целых три колодца, — гордость за малую родину была такая, как надо, — к нам даже с соседних улиц приходят, уж такая вода здесь хорошая!

— И вода хороша, и девушки хороши, — Райшер оглянулся на общественность, забывшую о своих обязанностях, — только ты из них самая красивая, Рия, а уж ходишь так, что залюбуешься! Я ведь тебя издалека приметил, как ты еще шла от своих ворот, и так это у тебя необыкновенно получалось, будто не идешь, а плывешь… а уж какая фигура у тебя, не чета всем остальным! Тоненькая, легкая, на руки возьми, не почувствуешь ничего! Тебя носили на руках когда-нибудь?

— Да что вы, господин Бейрис, — язык так и чесался ответить ему, но я мужественно сдержалась, изображая смущение, только ручки сложила и рот прикрыла, чтобы не выскочило чего лишнего, — кто ж носить меня будет?

— Найдутся, Рия, кто понесет и не отпустит, — это он себя в виду имеет, что ли? Ох, не фыркнуть бы только от смеха… — Скажи мне, Рия, — начал он проникновенно, — давно ты на этой улице живешь?

— Сколько себя помню, — томно протянула я, вздохнув напоследок, — и за водой сюда хожу для тетушки, вот каждое утро, почитай, ношу!

— Рия, у тебя необыкновенные глаза, я как ближе подошел и забыл обо всем, просто утонул в них, какие они большие, — вполголоса запел Райшер уже на ухо, шевеля волосы горячим дыханием, — и откуда ты здесь взялась только? Хочешь, мы пойдем с тобой погулять вечером, когда уже сумерки лягут? Если ты боишься меня, то скажи сразу, я и просто рядом с тобой готов постоять, да и на лавочке посидеть, если скажешь… ну как, я могу надеяться увидеть тебя вечером?

— Господин Бейрис, вы просто смеетесь надо мной, — не переиграть бы только, но Райшер вполне серьезно считал, что весь женский пол в возрасте от десяти до семидесяти от него без ума и не видел в моих словах ничего неестественного.

— Ри-ия, — еще раз протянул он над ухом, — я ведь серьезно говорю, а не шутки ради! Если хочешь, я могу с твоей тетушкой поговорить, чтобы отпустила тебя со мной погулять. Неужели тебе не хочется пройтись со мной в новом платье?

— А вы не будете меня стесняться? — гнула я свою линию, отметив, что у колодца стало наблюдаться подозрительное оживление.

— Да что ты? — вполне натурально удивился он, как это можно стесняться ему, такому красивому? — Как это можно стесняться красивую девушку? Это я гордиться должен, что ты со мной пойдешь рядом… ты же пойдешь со мной, Рия?

— Пойду, — выдохнула я, а чем еще можно было закончить этот сахарное соблазнение? Отказа он бы все равно не понял, а там видно будет, что к чему. — Погуляем… но недолго, — кокетливо повела плечом, — чтобы тетушка не волновалась зазря!

— Ну вот и прекрасно, — обрадовался Бейрис, подхватывая ведро с водой, — пойдем-ка, я тебя до твоего дома провожу!

Смотрелся он на пятерку, когда шел с ведром воды весь из себя в темнозеленом мундире с кучей позолоты и бляшек-нашивок с ножнами на боку, а я едва сдерживалась от смеха, представляя себе, как это смотрится со стороны, но ведро из протянутой руки приняла чуть ли не с поклоном, еще раз поглядела томно, вздохнула нарочито громко и закрыла за собой калитку. Ну-ка, и куда этот фрукт сейчас пойдет?

Как я и думала, фрукт поперся к колодцу, выискивать новую жертву или… источник информации. Если я права, то вечером мне предстоит рассказывать обо всех, кто живет на Колодезной улице, и больше всего его будут интересовать молодые женщины.

Занимаясь обычными делами, я то и дело сворачивалась мыслями на появление Райшера. Откуда вдруг он появился именно здесь? Что было причиной, случайность или закономерность? Где Райшер, там рядом жди Деннеля или кого-нибудь из той троицы, которые собирались прикончить меня еще в тумане… да и наверняка они не одиноки в своих стремлениях! Нет, нельзя прятать голову под крыло и считать, что если меня никто не знает в лицо, то я в полной безопасности. Не будет Крайдена рядом, значит, буду отбиваться одна. Или делать ноги отсюда… кстати, неплохо бы посмотреть наличие второго выхода из дома, возможности удрать от нежеланных посетителей и прочие пути отхода. Кто предупрежден, тот вооружен.

До вечера я еще раз сходила на колодец и услышала от рябой Диты потрясающую новость, которую она самозабвенно понесла по всей улице — утренний красавец пригласил на прогулку вечером не только меня, но и признанную местную Мэрилин, а именно блондинку Нисту, которая шагу не могла ступить без того, чтобы не построить глазки любым штанам. Известие это Дита донесла, аж подпрыгивая на месте и заглядывая в глаза. Мол, все видели, что я разговаривала с этим аристократом, а вот Нисту он все равно предпочел мне. Сделав огорченный вид, я пошла к дому Уты, соображая, чем это может мне грозить. Получалось, что всем — в лучшем случае я успею переночевать, в худшем придется делать ноги этим вечером. Наверняка болтливая девица расскажет Райшеру о моем недавнем появлении здесь, а он сложит два и два моментально, поскольку на патологического идиота совершенно не похож.

Тетушка Ута восприняла все происходящее со своей, женской, точки зрения, так как в дебри большой политики никогда не лезла и в появлении богатого красавца в захолустном углу видела лишь перст судьбы.

— Рия, это не просто так завернул сюда такой очаровательный молодой мужчина, помяни мое слово, — суетилась она на кухне, поднимая крышку здоровенного сундука, — ты еще молода и не должна проводить свои дни рядом с моей постелью, сама Айди привела его к нашему колодцу!

По этому поводу я была готова поспорить, поскольку была диаметрально противоположного мнения касаемо вмешательства созидающего начала женского полу. Если уж эта самая Айди хотела бы помочь, то ей надо было прислать сюда кое-кого другого или на худой конец подсказать путь к нему, но… высказывать подобные мысли было по меньшей мере неразумно и я только поддакивала Уте, помогая перебирать залежи одежды. Свое платье я отказалась надевать наотрез, приводя миллион причин, настоящей же была только одна — если уж я разглядела в том магическом тумане цвета камзолов-мундиров и прочую атрибутику, то и цвет, а, возможно, и фасон платья кто-нибудь тоже мог запомнить. Тетушка повздыхала, подозревая в отказах что-то свое, но твердо решила подмогнуть мне в захомутании Райшера и потому яростно рылась в своих богатствах, прикидывая, во что можно меня облачить.

— Та-ак, это Герта носила еще до замужества, — на крышку легло веселенькое полотняное платьице, расшитое многочисленными цветочками и бантиками, — вот это она очень любила, — следом было вытащено бледно-зеленое изделие с кучей воланов и тщательно осмотрено, — нет, не пойдет, тут дырка на подоле… так бы она его с собой забрала, а потому и оставила, что не заштопать никак… что еще есть… — из недр хранилища она потянула за розовый полосатый рукав и взору предстал этакий матрасик с ленточками вокруг здоровенного декольте, — нет, это тебе не пойдет, она носила это платье, когда кормила… — тетушка Ута тяжело вздохнула и замерла с платьем в руках, погрузившись в воспоминания.

Решив, что выбор нарядов закончен, я хотела по-тихому слинять с кухни, но она встрепенулась, отбросила розовое чудо в сторону и опять полезла в сундук.

— Вот, смотри, — аккуратно отложив в сторону маленькую стопочку детских вещичек, она достала еще одно платье зеленовато-голубого цвета и приложила его на меня, — плохо, что ты слишком потемнела от солнца и оно смотрится на тебе гораздо светлее, чем на Герте, но оно все же лучше, чем это серое, — ткнула пальцем в дерюжку на мне. — По крайней мере никто не сможет сказать, что Ута не приложила своей руки к твоему будущему счастью!

— Да какое там счастье, — попыталась я отвертеться от неожиданного подарка, — разве погулять по улице…

— Рия, — строго посмотрела на меня Ута поверх платья, — ты вот вроде не юная девушка, которая мечтает о красивых мужчинах, а взрослая женщина, хоть и в храм не ходила, как положено, а такие глупости говоришь, что даже слушать тебя не хочу! Разве приличное знакомство начинается не с прогулки? Ты вот как познакомилась с тем, кто потом выгнал тебя? Уж наверняка сперва смотрели друг на друга, потом говорили, потом гуляли… или по-другому у вас было?

— Нет, тетушка Ута, так и было, как вы говорите, — спорить с ней было себе дороже, и она и Зара находились уже в том возрасте, когда очень трудно отказаться от единожды составленного мнения. — И смотрели, и гуляли.

— Ну вот, а то сразу спорить начинаешь со старшими, — укоризненно попеняла Ута, — как будто я молодая не была и не знаю ничего! Вот это платье и оденешь, — сунула мне в руки последнее из вытащенных нарядов, — давай-ка примеряй прямо тут, если что так я сразу и подберу на тебе лишнее! Ох… моя спина… — схватившись за крышку сундука, она согнулась и я кинулась поддержать ее.

После уборки оставшегося добра в недра сундука, тетушка пошла командовать, как и что надо натягивать и застегивать, получая от всего происходящего несомненное удовольствие. Глаза у нее оживились, она раскраснелась и, сидя на лавке, начала крутить меня во все стороны, прикидывая, где и что можно еще ушить.

— Не спорь, Рия, — бодро тыкала она иголкой где-то сзади, — у девушки должна быть тонкая талия, не то, что у Хиллы или Диты, которых двумя руками не обхватить! Герта была чуть пошире тебя в талии, но я это быстро ушью и твой кавалер должен оценить такую фигуру… вот еще можно кое-что вокруг спереди нашить, чтобы грудь повыше казалась… ну-ка, вытаскивай из сундука мешочек, он у самой стенки лежит, там ленточки красивые… сейчас мы их присоберем и будет твое платье еще краше, чем раньше!

Проковырявшись с нарядом до самого вечера, Ута забыла про все, даже про плиту и ужин, но ничуть этому не огорчилась, а даже вроде как и обрадовалась, расправляя на мне свое изделие.

— Ничего, ничего, я и вчерашний отвар могу попить, а то как наешься на ночь, так и спать тяжело, — она радостно улыбалась, гладя рукой по платью, — а ты иди, Рия, иди, он ведь уже наверняка пришел и ждет тебя!

— Спасибо, тетушка Ута, — не откликнуться на подобную заботу совершенно чужой мне женщины было невозможно и я искренне обняла ее и поцеловала в морщинистую щеку, — вы прямо как моя мама, такая же добрая!

— Добрая… — проворчала Ута, — а дочка родная не пошла к ней… ну да тебе видней, я же не знаю, что там у вас в роду принято! Иди, иди, — она еще раз подтолкнула меня к двери.

Конечно, Райшер уже выхаживал по улице туда-сюда этаким боевым петухом, только яркого хвоста не хватало! Грудь колесом, правая рука лежит на поясе, голова гордо откинута и сапоги блестят, как зеркало… это при здешней-то пыли, а взгляд зорко нацелен на улицу, где уже давно вдалеке прохаживаются местные жители, якобы просто так. Мне-то их не разглядеть издалека, но зуб даю, что все здешние кумушки уже сбегали друг к дружке и теперь просто изнывают от любопытства в ожидании интереснейшего зрелища.

— Ри-ия, — театр одного актера изобразил вселенское удивление, потрясение и изнеможение в одном флаконе, отчего мне положено смутиться, но не совсем, а горделиво, посматривая при этом по сторонам. — Какая ты красивая в этом платье, я просто сражен наповал! Надо же, как простая вещь меняет внешность, еще утром я видел перед собой хорошенькую служанку, а сейчас передо мной принцесса!

Вот только бы не хрюкнуть от смеха в такой момент, когда мне положено краснеть и внимать… я и покраснею… от натуги, потому что еще немного и не сдержусь, расхохочусь во все горло от такой неприкрытой лести. Это здесь так положено убалтывать, да?

— Давай пройдемся по улице, — Райшер уже подловил меня под локоток, цепко держа его поближе к себе и ощупывая пальцами руку, на жирность, что ли, проверяет? — Идем-ка во-он туда, — направление было указано почему-то в сторону тупика, где я иногда рвала траву для кроликов, — все твои соседи на тебя сейчас смотрят, — уже более тихо произнес он, самодовольно поглядывая по сторонам, — завидуют… ты же такая красивая, глаз не оторвать!

— Вы тоже очень красивый, господин Бейрис, — рассматривать носки его сапог было невыносимо, но если я подниму голову, он тотчас уловит, что я кривлюсь и кусаю губы, лишь бы выглядеть серьезной и гордой от соседства с ним. То, что в каждой дырке торчат чужие глаза, можно и не сомневаться, только самолюбования у него больше чем весу и прогулка эта задумана исключительно для публики, пусть даже бедной и неказистой.

— Ну что ты, Рия, я совершенно не считаю себя красивым, — уверил Бейрис, делая вид, что не замечает выглядывающую в приоткрытую калитку рябую Диту, — самая обыкновенная внешность, ничем не примечательная! Мужчине она совершенно ни к чему, это девушка должна украшать только своим присутствием… вот как ты, — ну конечно, как же без томного придыхания обойтись, их что, учат такому специально? — У нас в полку есть мужчины, которые более красивые, чем я, вот на кого уж девушки западают, стоит только их увидеть! Мне же всегда приходится стоять за их спинами, — томность перешла в грусть, — они успевают сделать первый шаг, выбирая себе на танцах ту, которая могла бы танцевать и со мной, а я… я остаюсь стоять. Это так обидно, Рия, ты даже представить себе не можешь, что я чувствую в этот момент!

Что он чувствовал в этот момент, не знаю, но мой локоть чувствовал его бок очень хорошо, поскольку был прижат от души! Выдергивать его было весьма затруднительно из-за разницы в силах, зато Бейрис положил на него еще и правую руку, поглаживая мне запястье. За очередными воротами негромко охнули и послышалась приглушенная возня.

До самого конца улицы Райшер заливался соловьем о том, что его никто не любит и всему виной его подлые сослуживцы, уводящие всех девушек у него из-под носа. Девушки, как одна, называли его совершенно простым и неинтересным, глупым и робким, обходили стороной заранее и внаглую вешались на шею всем, кроме него. Он же молча страдал и искал утешения в вине, но даже в трактире его никто не удостаивал внимания. От этого он начал постепенно чахнуть и подумывать о сведении счетов с жизнью, не видя никакого просвета впереди. За время горестного повествования о незаслуженных страданиях мы чинно-благородно успели дойти до самого тупика, постояли около запылённых кочек травы на краю пересохшей канавы, заросшей короткой желтоватой осокой и повернули назад, продолжая прогулку неспешным шагом.

— … и вот я подумал, что лучше броситься в реку с моста, чем терпеть такой позор, — Бейрис повернулся и аккуратно поддел мне пальцем подбородок кверху, проникновенно заглядывая в глаза, — Нейди меня забери, вы плачете, Рия? Вам действительно не безразлична моя несчастная судьба?

— Да, — судорожно всхлипнула я, поскольку от сдерживаемого смеха уже давно навернулись слезы, — не безразлична…

Все, приплыли, сдерживаться я больше не могла и уткнулась Бейрису в грудь, сотрясаясь от смеха, но он понял это по-своему и обнял, поглаживая по спине. Да, за удовольствие послушать этого павлина придется платить якобы заплаканными глазами и перешептыванием соседей, но каков эффект! Давненько я уже так не веселилась…

— Я теперь буду совсем некрасивая, — надо подавить на жалость, да утереть слезы с соплями, — глаза будут красные, а нос распухнет. Только вы не бросайтесь в реку, пожалуйста, ведь и на вашем пути обязательно встретится та, которая по достоинству оценит вас, господин Бейрис, — хотелось еще спросить, где он найдет то место, откуда будет бросаться вниз, поскольку все речки в окрестностях не превышали глубины лошади по брюхо, но Райшер картинно встал на одно колено и прижался губами к запястью. За ближайшим забором раздался глухой звук, надеюсь, тот, кто упал, не расшибся до смерти!

— Не может быть, Рия… неужели ты хочешь сказать… нет, не может быть… я не могу поверить в такое чудо, — закокетничал Райшер, впрочем, не забывая тяжело вздыхать и пожимать мне руку, поднявшись с колена, — уж не хочешь ли ты сказать, что…

Я тоже не могла поверить в такое чудо, но постаралась убедить его, что оно стоит рядом в голубеньком платьице и готово поддержать его в самую трудную минуту. Райшер поупирался, но согласился на поддержку, мгновенно выкинув из головы мысли о сведении счетов с жизнью, зато живо заинтересовавшись свидетелями нашей увлекательной прогулки.

— А вдруг они донесут моей семье о наших отношениях? — вопрос был непростой, я задумалась и он поспешил оправдаться перед глупенькой провинциалкой, — ну конечно, Рия, вдруг кто-нибудь раньше меня расскажет все родителям, они же тогда все неправильно поймут! Это должен сделать только я, сам, а не кто-либо другой! Люди так злы и завистливы, — с тоской закончил он, воздев очи к небу.

Я радостно покивала, соглашаясь с каждым его словом и даже погладила ему руку, утешая и заставляя забыть трудные минуты.

— Здесь случайно не живет госпожа Камилла, такая важная старая дама, обожающая кошек? — ткнул он пальцем в забор, за которым кто-то давно свалился со смачным плюхом. — Она так часто приходит к моей матери, что я просто опасаюсь ее вездесущих ушей.

— Ну что вы, господин Бейрис, здесь живет старый Питер со своим сыном и его женой, а кошек у них никогда и не водилось, — успокоила я несчастного страдальца. — Еще у них трое детей, но они все даже не достигли совершеннолетия.

— А-а, ну хорошо… а в этом доме она не может жить? — испуганно покосился Райшер на забор напротив. — Я просто чую запах кошек!

— Нет-нет, уверяю вас, там нет никакой госпожи Камиллы, только Грехен и ее дочка, такая бледная и черноглазая девушка. Она очень высокая и поэтому вечно ходит с согнутой спиной, а пахнет у них курами, а не кошками.

— А в этом доме кто живет? — палец с приличного вида перстнем нацелился на красную черепичную крышу.

— О-о, там вдова с тремя дочерьми, две из которых уже замужем и живут вместе с детьми и мужьями в ее доме, а последняя дочка скоро должна заневеститься, — доложила я Райшеру.

— И что, у них даже служанок нет? Одни женщины в доме…

— Есть, как не быть, — как раз одна из служанок, плотная Тильда, выглянула из калитки, увидела нас и застыла на месте, открыв рот. Райшер церемонно поклонился ей, чем вогнал в полный ступор и она так и осталась стоять до тех пор, пока не получила сзади приличный пинок, после чего ойкнула и спряталась во дворе.

— Да, вижу, — пробормотал Бейрис, разом перестав интересоваться наличием служанок. — А кто тут живет, знаешь?

Плохо ли, хорошо ли, но мы прошли почти всю улицу, и я постаралась обрисовать ему местное народонаселение, не шибко утруждая себя соответствием действительности. Не внаглую, конечно, но зачем уточнять, сколько на самом деле народу живет в этом сером доме или какого возраста жена сапожника? Главное — донести до него мысль, что я живу здесь давно, всех соседей знаю наперечет и никого чужих здесь не появлялось за последнее время. В получении такого количества сведений мне здорово помогли Зара и Ута, постоянно перемывающие кости соседям и собственное воображение, от души дорисовывающее недостающие факты. У перекрестка, знаменующего собой начало Колодезной, Райшер нерешительно потоптался, разглядывая пересекающую ее Козью авеню, но идти по ней почему-то не захотел, только стал рассматривать дома на перекрестке. Здесь они не скрывались за заборами, да и заборов не было вообще, а сами дома стояли плотным строем вдоль улицы и обитатели сих дворцов входили туда через двери, глубоко утопленные в полутемных арках. Порассуждав о своей боязни неких господ Белизьеров, отравляющих всем существование своими сплетнями и домыслами, он глубокомысленно изрек, что живут они где-то поблизости и целый день смотрят в щелочки за прохожими. На это я совершенно твердо заверила его, что подобной фамилии отродясь не слышала и тетушка Ута тоже, а еще есть тетушка Зара, так вот она, когда приходила к тетушке Уте, говорила про некую Мариллу, которая любит болтать со всеми, кого только встретит на улице, когда ходит на рынок, а поскольку она ходит на рынок каждый день, обязательно заходя к тетушке Заре, то ей ничего не стоит рассказать что угодно и кому угодно, потому что когда она одна сидит дома, то у нее страшно портится характер, а тогда тетушка Ута ходит на рынок так, чтобы эту самую Мариллу не видеть…

Эту лабуду я выдавала, опустив глаза, едва слышным голосом, долженствующим означать, что девушка волнуется, нервничает и вообще ей пора спать. Райшер, как по заказу, поскучнел, посерьезнел и проникся надвигающейся темнотой под предлогом того, что мне будет страшно идти от калитки до дверей дома. Я согласилась, что мне будет обязательно страшно, но как можно трогательней заверила, что если он будет стоять на улице, за закрытой толстым запором калиткой, то я пересилю страх и дойду до дверей дома. Оставался логичный вопрос, чем он может мне помочь, если я испугаюсь, а он будет за воротами, но он совершенно не всплыл ни у кого из нас обоих.

В домах уже зажигались фонари и светильники, улица тонула в сгущающихся сумерках, а мы все топтались у ворот, причем я никак не могла отвязаться и проститься с несчастным робким кавалером, а он то вздыхал, то сопел, то рассматривал исподволь Колодезную стрит, как будто ожидая чего-то, так что под конец я уже порядком устала, разозлилась и решила распрощаться побыстрее. Чего он там хотел, было трудно понять, но изображать влюбленного подростка у него получалось на жидкую тройку.

— Спокойной ночи, господин Бейрис, — уже пятый раз я пыталась дернуться и уйти, и уже пятый раз он хватал за руку, не отпуская меня. — Тетушка уже волнуется, мне надо идти.

— Рия, — ну вот, опять засопел, вцепившись в руку, — мы увидимся с тобой завтра?

— Завтра и будет завтра, — не выдержала я установленного имиджа, поскольку уже давно мучилась от жажды, — до него еще дожить надо! Спокойной ночи, господин Бейрис!

Выдрав у Райшера свою законную собственность, я быстро шмыгнула за калитку, задвинула засов и бодро потопала через двор, шумя как можно больше. За калиткой стояли тихо, я хлопнула дверью и вкруговую осторожненько подкралась к воротам, выглядывая в щелочку. Так и есть, Бейрис постоял еще немного, как будто прислушиваясь к ночным звукам, но, вопреки ожиданию, не пошел к дому Нисты, а развернулся и быстрым шагом двинулся в сторону центра Делькора. Недоумевая, что бы это могло означать, я подождала в надежде понять его действия, но шаги постепенно затихли вдалеке и пришлось вернуться в дом, чтобы потешить Уту подробностями своего свидания.

Как и следовало ожидать, в моем пересказе все выглядело для нее совершенно естественно, даже стоны Райшера о желании свести счеты с жизнью.

— Рия, ты так спокойно отнеслась к словам этого молодого человека? — ахала она, несомненно, рисуя в воображении страшные картины гибели Бейриса, — нет, ты в силу своего возраста не можешь понять глубины всех переживаний, которые так тревожат его сердце. Молодые люди бывают куда более чувствительны, чем девушки, только они не могут так запросто делиться тем, что у них внутри, это же мужчины! Подумай, что, если он на самом деле такой робкий и стеснительный и его всегда оттесняют более наглые друзья? Я могу сколько угодно рассказать тебе случаев из моей жизни, когда стеснительные молодые люди замыкались в себе только потому, что над ними все смеялись и становились мужчинами от одного благосклонного взгляда! Хочу тебе заметить, — постаралась она сделать свой голос более строгим, — что если поддержать такого парня, то он ради тебя сделает все, что угодно, вот поверь мне. Когда я была совсем молодая и глупая, на нашей улице жил булочник, у которого был сын, очень стеснительный и робкий. Мы, девушки, не принимали его всерьез, а он никогда не заговаривал с нами, только отворачивался в сторону, если кто-то из нас проходил мимо. Моя лучшая подруга тоже смеялась над ним, потому что он был не такой стройный, как те красавцы военные, о которых всегда мечтают глупенькие девчонки… — при этих словах она вздохнула и уж наверняка не о толстом сыне булочника, но я не стала ничего ей говорить о своих догадках и прослушала очередную душещипательную историю, главным стержнем которой было научить меня уму-разуму и вполне естественное желание устроить судьбу несчастной девицы. Я пообещала подумать и не особенно придираться к Бейрису, а Ута облегченно вздохнула и прилегла поудобней на взбитых подушках, попросив принести ей воды. Несмотря ни на что, я была ей благодарна за помощь и приют, поэтому старалась особо не перечить и выслушивать все рыдательные истории до конца, чтобы не обижать ее.

Тетушка Ута уже уснула, а я повертелась на жесткой лежанке, раздумывая над происходящим. Было очень странно, куда это могла пропасть Ниста, которая получила, по словам рябой Диты, приглашение от Райшера. По всем законам жанра она должна была караулить его у своих ворот или колодца, отчаянно крутя задом и строя глазки… разве что появился еще более красивый и перешел Бейрису дорогу? Что-то здесь было не так, но во-первых мне очень не хотелось бежать куда-то на ночь глядя и навлекать на себя неприятности со стороны мелкого уголовного элемента, а что он в Делькоре есть, я не сомневалась. Во-вторых мне было необыкновенно тепло и уютно в доме Уты, поскольку она действительно напомнила мне маму, о которой я эти дни даже боялась вспоминать. Как ни странно это звучит, но чужой бедный дом стал мне почти родным и близким и было очень тяжело вдруг бежать из него сломя голову. Все опасности по истечение времени стали казаться мне надуманными и совершенно не верилось в то, что меня взаправду хотели убить.

Ута проснулась еще до рассвета, опять жалуясь на боль в груди, я напоила ее остатками отвара и она заснула, а я посмотрела на светлеющее небо и решила с утра пойти за травой для кроллей, о которых вчера попросту забыла. Чего валяться, если через час-два надо будет все равно вставать? За ворота я вышла одна из первых, прихватив холстину и большой нож, которым и резала траву, едва увернувшись от длинной процессии селян с тачками и корзинками, ожидающих разрешения войти в город. Шум, ругань и пререкания остались позади, свернув с наезженной дороги я выбрала натоптанную тропинку и стала резать траву вдоль нее, стараясь не залезать в еще мокрые от росы заросли. За работой вообще хорошо отвлекаться от всего и, когда я опомнилась, то груда нарезанной травы превысила допустимое количество… но не оставлять же ее другим? Влажный узел повис на спине, я согнулась, как столетняя бабка и пошлепала назад, беспокоясь, как там себя чувствует Ута.

Калитка открылась легко и я с недоумением уставилась на Райшера, который сидел на ступеньках в дом, положа ногу на ногу хозяйским жестом.

— Ри-ия, — протянул он, улыбаясь, — где же ты так долго ходила, киска? Невежливо заставлять себя ждать… или ты не рада мне?

— Господин Бейрис, — скинув узел с плеча, я пыталась понять, почему он вдруг сидит в моем дворе, а не ждет на улице, изображая из себя вчерашнего страдальца, — зачем вы зашли во двор? Это не место для такого красивого и богатого господина, как вы!

— Ну что ты такое говоришь, Рия, — он стал подниматься со ступеней, не отрывая взгляда от меня, — я ведь всю ночь не спал, думая о тебе, а ты так со мной разговариваешь, как будто первый раз видишь… как будто и не ты гуляла вчера со мной до самой темноты и не ты жалела меня, уговаривая не обращать внимание на моих нахальных друзей, и не ты прижималась ко мне, поливая слезами сочувствия…

А ведь это он меня убалтывает, смотря прямо в глаза, как змея на кролика, и чего это вдруг ради он с самого утра приперся и еще улыбается так… нагло… да точно, только не нагло, а торжествующе, как будто знает что-то… и этот короткий взгляд в сторону, как будто знак дал кому-то… и сам медленно идет прямо к калитке!

Узел с травой получил хороший пинок и полетел Райшеру под ноги, когда он меньше всего ожидал этого, а я развернулась и что было сил помчалась по улице, в сторону центра, намереваясь спрятаться по дороге или затеряться. Побежала… ха! В длинном платье много не побегаешь, да еще когда надо подбирать чертов подол, а сзади орут и ругаются… ох ты, а Бейрис-то не один припожаловал, только вот убегать от этой зондеркоманды дело заведомо провальное…

Нет, не зря я все время рассматривала окружающую меня действительность, потому и мысль о спасении толкнулась сама, как только я добежала до здоровенных ворот, под которыми светилась средних размеров щель. Хозяину этого подворья наверняка уже давно жена стучала по голове, что ее надо заделать, а он отмахивался от ее требований… ну да спасибо ему, спас своим бездельем! За спиной лениво бухали сапоги, даже не в полную силу бежали, все же понимают, что поймать девицу в длинном платье особого труда не составляет, так чего напрягаться зазря? А вот фиг вам, не выйдет! Плюхнувшись спиной на пыльную землю вдоль ворот, я еще раз обрадовалась, что даже особо сжиматься не надо, только воздух выдохнуть побольше и тогда можно протиснуться боком в заветный просвет, поелозив по земле задом, а эти гады в нее ни за что не пролезут, уж больно здоровы!

Ругань радостная со стороны улицы постепенно перерастала в ругань ожесточенную, когда преследователи поняли, что добыча ускользнула прямо из рук и задубасили в ворота изо всех сил, сопровождая действия физические оскорблениями моральными в мой адрес и в адрес хозяев. Толстенные створки сотрясались, но держались, я же помчалась через двор к дому, высматривая на ходу возможность хоть куда-нибудь свалить из этого двора. Не может быть, чтобы здесь не было второго выхода!

— Рия, ты откуда тут взялась? — во двор вывалилась одна из служанок, с которой я иногда сталкивалась у колодца или на улице, — что это здесь происходит? — с подозрением она воззрилась на трясущиеся ворота, на меня, запыхавшуюся и всю в пыли и даже нагнулась, чтобы получше разглядеть стоящих на улице хозяев блестящих сапог. — За тобой, что ли, бегут?

— Ой, бегут, бегут, — запричитала я, заламывая руки, — ты даже не представляешь, что тут было… ой, мамочки, боюсь, что делать-то, вот дура я какая, поверила этому… вчера так охаживал, так охаживал, я ведь глупая такая, как послушала его, так пожалела, уж такой красивый, так руки целовал… вот дура-то, вот дура… а сегодня ой, позор какой, позо-ор, ой, мамочки, ой, что делать-то… ведь зашел к нам во двор и не один, я-то и обрадовалась ему, а он… — посильней подавила слезу и еще пошмыгала носом для пущего эффекту, — он снасильничать меня захотел, прямо во дворе, вот ужас-то какой! Как начал подол задирать, а те стоят и смеются, уж я так испугалась, так испугалась, вот и вдарила ему коленкой…

— Ку… куда? — по мере якобы бессвязного рассказа лицо девицы менялось с подозрительного на заинтересованное, потом на восторженное и постепенно перешло в стадию сочувствия, приправленного изрядной долей волнения и любопытства. Она открыла рот и переживала вместе со мной жуткое происшествие, стараясь не упустить ничего из пикантных подробностей.

— Туда, — деланно смутилась я и опять всхлипнула погромче. — Осерчал он очень… даже идти не мог, а я убежала и вот теперь… ой, что делать-то, что делать?

— Не вой, — девица мигом взяла управление в свои руки, бросив взгляд на сотрясающиеся ворота, — правильно вдарила, неча им силой баловаться! Пошли, выведу тебя задами, пока они там орут… вот вам, — ухмыльнулась она, показав выпирающие вперед крепкие зубы и кулак воротам, — поорите, поорите, вам полезно! Пошли, чего встала? Спрятаться-то есть куда? Они ведь это просто так не оставят, искать будут!

— Ой, да ты меня только выпусти со двора, — причитала я как можно жалостливей, спеша за служанкой через какие-то заваленные старым хламом сараи и темные проходы, — я ж сразу подальше убегу, лишь бы не нашли сейчас…

— Беги, беги подальше, — деваха уже сосредоточенно обдумывала, как получше преподнести увиденное, — а я чуток попозже к Уте зайду да обскажу ей все, чтоб не волновалась!

— Да, скажи обязательно, и очень тебя прошу, ей сегодня с утра плохо было, слева в груди болело, так ты ей завари ягод кратуса, чтоб полегчало! И скажи, что со мной все хорошо, ладно?

— Ладно, скажу, — служанка отперла маленькую калитку и выглянула на неширокую улицу, — все, беги быстрей, пока они не сообразили, куда ты пропала! А я сейчас им наболтаю, — она хихикнула, предвкушая удовольствие, — еще вместе с ними тебя искать буду везде! Ишь они, чего удумали!

Улица эта была в два раза уже Колодезной и на нее выходили зады домов побогаче, но тянулась она почти параллелльно ей, делая крутой поворот сразу же после перекрестка с Козьей и уводя в тупик, где наверняка смыкалась с Колодезной неприметной тропкой. Путь к спасению был один — через Козью авеню попытаться свалить за городские ворота, пока еще у меня есть фора. Ругань и вопли с той стороны усадьбы почти не были слышны, но обольщаться не приходилось — а вдруг кто-то из них сообразит, куда я могла деваться и помчится мне навстречу? Прибавив шаг, я поспешила в сторону центра, стараясь прислушиваться к подозрительным звукам впереди. Вроде бы никто не бежал, но могут ведь и за углом караулить?

Добравшись уже почти до перекрестка, я пробежала мимо одной из арок, в которых виднелись темные двери, и чуть не налетела на щуплого мужичонку, неожиданно вывернувшегося из-за угла. Извиняться было некогда, отшатнувшись, я припустила было дальше, но мужичонка вдруг обхватил меня с такой силой, что я чуть не задохнулась, и запихал в ту самую арку, откуда только что выскочил.

Я брыкалась изо всех сил, но тощий на вид прохожий оказался на удивление сильным и придавил в углу, сжав при этом горло. Кричать я и раньше не собиралась, а уж после его теплых объятий это стало вовсе невозможным. Мимо пробухали тяжелые шаги, бежавший скрылся за изгибом улицы, устремившись в ту сторону, откуда я прибежала, а мой спутник выглянул из ниши и потянул меня за собой. Доверия он не внушал никакого и я попыталась еще раз отбиться от него, но он заломил мне руку назад и коротко свистнул сквозь зубы. В ответ раздался такой же короткий свист где-то впереди, вдалеке еще откликнулись и мне это напомнило встречу с местными сутенерами. Лягаясь и пинаясь, я вцепилась свободной рукой ему в рубашку, царапая при этом шею и лицо, он выругался и еще круче завернул руку, таща меня при этом за собой. Редкий народ, вылезший в этот ранний час, с удивлением взирал на происходящее, а я крутилась во все стороны, пытаясь выдраться от него любыми силами. Он замешкался и я размахнулась, чтобы двинуть ему кулаком в рожу, но в этот момент к нам подлетел маленький закрытый экипаж, едва не сшибая лошадью обоих. Хорошенько пнув мужичонку, я дернулась и… влетела головой вперед вовнутрь, свалилась с сиденья на пол и меня прижали сзади головой почти под лавку, не давая шевельнуться, а следом захлопнулась дверь.

— Жить хочешь? — рявкнул мужской голос наверху, — тогда веди себя смирно, а то живо придушу!

Повозка уже тряслась по мостовой, сопровождаемая выкриками и цоканьем копыт, я собралась с силами, с трудом вылезла и уселась на жесткую лавку, утирая разгоряченное лицо и откидывая волосы назад.

— Ты кто такой?

В полутьме похитителя было не разглядеть, экипаж сильно тряхнуло и я чуть не свалилась со скамейки, но реакция мужика была отменная, не хуже, чем у Урбана — он тут же сгреб меня одной рукой за подол, а второй за плечо, успев еще и вытянуть ногу так, что перегородил все пространство внутри.

— Цыть, сиди молчком, да не прыгай никуда!

— Не прыгаю я, это дорога такая, — попыталась я отцепить его руки, — да убери ты свои лапы-то!

— Сиди смирно, тогда и уберу, — проворчал мужичок, но руки убрал, — и не вздумай орать, враз успокою. Мало что уже голову чуть не оторвали, а все туда же, — заключил он непонятной фразой и пристроился в углу поудобней.

Дело принимало на редкость скверный оборот. То, что мне удалось удрать от Райшера, сводилось на ноль попаданием в местную полицию, что в принципе не сулило тоже ничего хорошего. Откуда они там взялись и что ищут, непонятно, но полезного в этом я для себя не видела ни капли.

— А куда мы едем? — безуспешно вопрошала я цербера в углу, пытаясь хоть как-то посмотреть на белый свет через мутные стекла в дверях.

— Куда надо, туда и едем, — отвечал угол. — Молчком сиди, целее будешь!

Оханья и стоны не помогали и я замолкла, надоев самой себе. Версий не выстраивалось никаких, кроме того, что привезут в местную каталажку по крайней мере живой. Экипаж хорошенько потрясло, ход постепенно замедлился и снаружи распахнулась левая дверь, возле которой я и сидела.

— Ну, чего расселась, вылезай, — мужичонка зашевелился в своем углу и подтолкнул меня в спину.

— Повылезаешь тут в ваших подолах, — едва не вывалившись из дверей, я кое-как сползла на подставленные руки второго мужичка, спрыгнувшего с козел, одернула платье и отряхнулась. — Ну и куда мы приехали, господа хорошие?

— Заходи, дверь-то перед носом, не видишь, что ли, — буркнули сзади, — прямо проходи, не стой.

За дверью было что-то вроде маленькой прихожей метров шести площадью, в которой я и остановилась, а сзади осведомились:

— Ну что, она?

— Она, Петер, она, — раздался знакомый голос в полумраке комнатки и вдоль ее стен вспыхнули осветительные шарики, — вы с Дерриком провернули все отлично, молодцы, — и я облегченно вздохнула от радости, поняв, что все неприятности закончились. — Лерия, наконец-то мы нашли тебя! Петер, вам обоим отдыхать, отчет мне потом напишете. Деррик где?

— Да тут я, господин Крайден, — стукнула сзади дверь, — она же расцарапала меня всего, как я такой покажусь?

— Ничего, заживет, зато вам обоим будет на что погулять… потом, разумеется! Что, сильно разукрасила?

— Орвилл, ты жив, — только усилием воли я не кинулась ему на шею, все-таки подчиненные рядом стоят, но и стоять, как ледяная статуя, было невозможно, — я… очень рада, что с тобой все в порядке… я хотела вернуться, но они сказали, что хотят меня убить… а потом заблудилась в том тумане и наткнулась на стражников… но я все равно вернулась еще раз, когда Деннель собирал всех, только в проулок было уже не пройти…

— И подвеску потеряла, — Крайден шагнул вперед и я ткнулась ему лбом в плечо, — а я на нее надеялся. Целый день потерял в Арсворте, пока понял, что тебя там нет. Та баба, что подобрала ее, сама не поняла, где очутилась, едва живая была от страха… Искали тебя по всему городу, и мы и люди Деннеля. Если бы не Деррик с Петером, да их опыт…

— Не зря за тем красавчиком следили, — откликнулся кто-то из мужичков, — вот как чувствовал я — нельзя его из виду упускать! А уж когда он прогулку затеял и вторую девку своим знакомцам спихнул, я так и понял, что здесь что-то не так. Те с девкой не просто так время провели, потому как ночью этого франта у дома караулили, а утром втроем туда с утра побежали! Но ничего им не обломилось, откуда им знать, как надо правильно ловить в таких случаях? Я бы сразу человека поставил на задах, а они всем скопом во дворе сидели, а потом у ворот орали, под которые она пролезла… тьфу, не поимщики, а смех один! Профукали все, даже повозку не заметили, а уж потом Петеру от них оторваться было проще простого! Привыкли по главным улицам ходить, а всех путей и не знают. Если б не мы, прикончили бы ее прямо там!

— Петер, Деррик, мне отчет, — напомнил Орвилл. — Ко мне за вознаграждением подойдете. Идем, Лерия.

— Спасибо вам, — все-таки надо было поблагодарить моих неожиданных спасителей, — без вас мне бы точно пришлось плохо. Я ж не знала, кто вы, думала, опять лихие мужики напали… извините, — это уже относилось к тому, который стоял с исцарапанной шеей и широко улыбался.

Пройдя через полутемный коридор, мы вышли в небольшой холл с лестницей наверх, обстановка в котором напоминала фильмы из жизни 19 века. Деревянные панели на стенах, широкие двери на улицу и костистая женщина лет сорока в темном платье, появившаяся откуда-то, как по волшебству.

— Мирина, проводи госпожу Валерию, ей надо помыться с дороги и найди ей что-нибудь одеться. Комнату для нее приготовь. Что-нибудь поесть тоже не помешает, до обеда еще много времени.

— Ко-омнату, — протянула Мирина, — и надолго она к вам пожаловала? — взгляд, которым она окинула серое запыленное платье, выдавал неприязнь, которую она не особенно старалась и скрыть. — Вода на плите, сейчас распоряжусь, чтобы принесли. Одеться, значит… хорошо, вроде бы что-то осталось от слуг… идемте за мной, — она поджала и без того тонкие губы, показывая своим видом недовольство поступком Крайдена. — Можно поселить ее на первом этаже, господин Орвилл, там вполне…

— Мирина, на втором. И насчет еды распорядись.

— Слушаюсь, — женщина повернулась так, что даже ее спина выражала недовольство. — Идемте, — мотнула она головой в мою сторону, — я покажу вам, где надо мыться.

Приличных размеров корыто налили водой и Мирина гордо удалилась, показывая, что она не намерена присутствовать при таком неэстетическом зрелище, как оттирание чужой грязи. Тьфу на нее, можно подумать, что мне всю жизнь служанки пятки терли! Понятно, что показать, чем тут моют голову, а чем спину, она и не подумала, ну да я и сама не без головы, разберусь… мочалок тут нет, жаль, используем кусок жесткой тряпки, хорошо хоть простыни положила, чтобы вытираться. Интересно, чем я ей не угодила? Ладно бы молодая была да красивая, тогда все понятно, а то ведь с виду на лошадь смахивает, разве что блондинистой масти, руки вон какие здоровые, не из графьев, может, это у нее только первое впечатление от меня плохое, а потом помягчеет?

Отскребалась я недолго, вообще я не любила никогда лежать в ванне и не понимала этого сомнительного удовольствия, что бы про него не говорили, а уж в деревянной бадье и подавно кайфа не словишь. Отмылась — и на том спасибо. Волосы, надеюсь, не решили меня покинуть, а то в доме Уты на такую роскошь, как мытье целиком, рассчитывать было нельзя, только речка и спасала, когда я за травой ходила. Выданное платье было не от Лагерфельда, но уж получше серого, осталось только расческу найти да свою сумку бы…

— Положи на место и не смей трогать эти вещи!

От неожиданного окрика я вздрогнула и уронила на пол дорогую расческу, которой намеревалась воспользоваться. Подскочившая Мирина подобрала антикварную вещицу, подлетела к полке и забрала оттуда еще что-то, фыркая от негодования.

— Это тебе не принадлежит и не вздумай брать тут что-нибудь, знаю я таких, — она величественно задрала подбородок, посмотрев на меня сверху… ну да, здорова кобыла, выше меня на полголовы, не меньше, — свое приобрети сперва, госпожа… Валерия, — выдавила она напоследок. — Что-то ты слишком быстро помылась, потом не отстирать будет твою грязь… не учили тебя мыться, что ли?

— У нас не принято целый день лежать в воде, — я постаралась ответить более миролюбиво, не понимая причин неприязни, — намылились, потерлись мочалкой, смыли грязь и все. А мочалки пожестче у вас есть?

— Скребок могу дать, — поджала она губы, — им все слуги пользуются. Господа кожу берегут, им он без надобности.

— Спасибо, но я лучше мочалкой, от нее кожа как раз лучше становится, — конфликтовать не хотелось, мне еще тут жить… чего это она так в расческу вцепилась? Брезгливая, что ли?

— Пошли, покажу тебе твою комнату, — процокали каблуки, — раз хозяин приказал.

Комната была рядом с лестницей, далеко и ходить не надо, чистая и светлая, кровать посредине, столик с зеркалом, вполне прилично на вид. На кровати лежала стопка белья и указующий перст подтвердил, что оно для меня.

— Как управишься, спускайся вниз, в столовую, — донеслось от закрывающейся двери и я осталась одна.

Размеры постельных принадлежностей впечатляли, я даже посочувствовала несчастным служанкам, которые не только перестилали постоянно господам бельишко, но и наверняка стирали его вручную. Полотно было толстовато, уж никак не ситец или батист, и пока я привела в порядок свое новое лежбище, то изрядно взмокла. Может, ввести в здешний обиход что-нибудь типа барабанов для отжима, глядишь и польза от меня будет! Обследование комнаты ничего нового не дал, да и я сама не знала, чего хотела найти, разве что от любопытства полазала везде и пошла вниз искать столовую. За всеми событиями время уже давно перевалило за полдень да и поговорить с Орвиллом было до жути интересно.

Крайден спустился вниз, когда я уже доскребла почти все из тарелки, стараясь не обращать внимание на Мирину, то и дело снующую между столовой и кухней. Что она хотела этим показать, непонятно, поскольку прислуживать мне за столом надобности не было никакой — пришла, поставила перед носом глубокую тарелку с неким подобием супа или похлебки, столовые приборы положила рядом и пошла мельтешить с периодичностью маятника. Может, за столовое серебро боится или из чего тут ложки — вилки сделаны? Так эти трезубцы и не спрячешь никуда, ими только от нападающих отбиваться хорошо вместо мечей!

— Спасибо, — попыталась я еще раз наладить контакт, — очень вкусно было. Я ведь с утра ничего поесть не успела… кто ж знал, что все так повернется? Мирина, а вы здесь живете? Как мне к вам обращаться?

— Так и обращайся, — она не повелась на извечное женское любопытство, — как есть. До госпожи я еще не доросла, — фыркнула с подтекстом, — для тебя я Мирина и здесь я не служанка, а личное доверенное лицо господина Крайдена, чтоб ты знала впредь. Если без служанки тебе не обойтись, то я пришлю кого-нибудь.

Если я тут числюсь госпожой Валерией, то эта самая служанка должна быть приставлена по статусу, и не только для чесания пяток, а и для всяких мелких хозяйственных дел типа постирать-погладить-прибрать. Но кого ко мне пришлет эта церберша, вопрос открытый, вот если б это была Катарина…

— Благодарю вас, Мирина, я вполне могу обойтись своими силами, — опять попыталась сгладить конфликт, чем вызвала очередное неудовольствие и нервное хождение из столовой в кухню.