И аз воздам

— Чего ты нашел в нем непорядочного, Сайрес, — изумился дедуля, — я всегда говорил ей, что надо больше уделять внимания мужу и сыновьям, а она слушала своих старых теток, а не меня! Тетки уже давно спокойно спят на кладбище, прожив всю жизнь в гордом одиночестве, а эта дурочка теперь уподобилась им и тоже осталась одна… Реган, не косись на меня, я знаю, что говорю! Чахнет теперь над своими книгами… много они тебе помогли? Розалия, твое здоровье, — Герберт ткнул своим бокалом соседний и быстренько допил оставшееся под сдавленные смешки Желлины и Нортена.

— Валерия, — теперь Розалия соизволила обратить на меня высочайшее внимание и то, что за столом меня никто никому не представлял, только подтверждало предположение, что все и так прекрасно знают, кто я такая, — а из какой страны вы попали в Лионию?

Я уже приготовилась напропалую врать о далеком королевстве Россия с односторонним порталом, как в столовую вошел еще один опоздавший гость, который своим появлением отвлек от меня внимание окружающих. Даже если не знать, кто он такой, то при одном взгляде на мужчину читалось несомненное сходство между ним, Бейрисом и Сайресом. Вот и папаша пожаловал… тоже будет закатывать глаза и скорбеть о своем отпрыске?

— Раймон, ну как ты долго сегодня, — Летиция отставила бокал в сторону, — ты уехал так рано, вместе с мэтром Лейнором? Что он говорил тебе по пути, каковы его прогнозы про здоровье Бейриса? Ну что ты молчишь… что он тебе сказал? Или ты не услышал от него ничего утешительного? Ты уехал так рано… Бейрис еще спал? Ты хоть заходил к нему, когда вернулся, или он еще до сих пор не очнулся? Я была у него утром, но просидела столько времени зря… он так и не открыл глаза… — при последних словах Летиция снова вытащила платочек и стала промокать излишнюю влагу, а остальные нервно завозились, причем все по-разному.

Сайрес переглянулся с женой и сестрой, состроив чрезвычайно скорбное лицо, Желлина тихо фыркнула и процедила сквозь зубы Нортену о наглости ближайших родственников, Реган с Каролиной очень живо проявили сочувственно-трагические выражения и преданно уставились на Летицию, а Мейделин забормотала что-то вполголоса, молитвенно сложив руки. Раймон даже не посмотрел на остальных и лихо продолжал уничтожать поданное ему на тарелке, не забывая прикладываться к бокалу с вином. Его жена, не дождавшись ни одного ответа, недовольно отвернулась в сторону, всем своим видом демонстрируя возмущение такому небрежению и равнодушию.

— Дорогая, хватит закатывать глаза и стенать, — Раймон даже не подумал поторопиться, хоть и видел ее недовольство, — Бейрис уже давно пришел в себя и я разговаривал с ним еще до того, как уехал с мэтром. Смею тебя заверить, что с ним все в порядке… ну разве что несколько царапин получил, — покосился он на готовую взорваться жену, — так это не представляет никакой опасности.

— Как это… царапин? — стала закипать Летиция, — то, что у него на голове, это, по-твоему, царапина? А на спине тоже царапина?

— Царапины, — вверг ее в полный ступор Раймон, — он же мужчина, а не ребенок!

— Правильно! — стукнул кулаком по столу Герберт, — для мужчины это все царапины! Вот помнится мне, в Острейской кампании…

— Дедушка! Отец! Герберт!

Все возгласы слились в один и дедуля счел за лучшее замолчать, опасливо поглядывая на женскую часть семьи.

— Он точно очнулся? — нервно всхлипнула Летиция. — Тогда почему я заходила к нему перед обедом, а он так и продолжал лежать, даже не откликнувшись на мои слова? Когда ты видел его?

— Да говорю же тебе, — уже явно стал раздражаться Раймон, — и с утра и сейчас! Правда, с утра я поначалу решил, что он немного не в себе…

Лучше бы он этого не говорил!

— Что… что с ним? — дама уже почти рыдала в голос, — он не может говорить? Он не узнал тебя? Или он…

— Да все в порядке с ним, чего ты так переполошилась? — Раймон знаком подозвал слугу, требуя подать ему что-то с дальнего конца стола, — мы с ним поговорили и я поехал во дворец. Подниматься после всего, что было, сегодня поутру и ехать самому еще действительно рановато, но завтра он уже вполне может сам держаться в седле! Не вижу причин, по которым он мог бы валяться еще неделю в постели, как это говорил мэтр Лейнор. Только что я был у него и сообщил, что выполнил его просьбу…

— Какую просьбу? — квартет Сайреса, Розалии, Летиции и Желлины был неподражаем!

— А, так вы действительно не говорили с ним с самого утра? — удивился Раймон с застывшей около рта вилкой. — Я-то думал, что вы уже все знаете… так он просил меня обратиться к Ронсеру, чтобы тот принял Бейриса в свой полк. Признаться, я не понял мотивов этого поступка, но все остальное он объяснил достаточно связно и четко.

— К Ронсеру? — теперь воздух сотрясал уже дуэт Сайреса и Летиции, причем если первый выражал безмерное удивление, то дама была близка к слезам, как никогда. Интересно, что это за полк такой, отчего матушка так истерит? Да еще он сам туда просится… может, хочет местную тюрьму охранять и меня по случаю туда упечь, а это здесь не почетно? Гвардия-то при короле куда больше нос задирать может…

— Почему к Ронсеру… — голос Летиции задрожал, — ну что он такое придумал… нет, Раймон, он точно не в себе, ты должен твердо настоять, чтобы он никуда не переводился из-под твоего начала! Это все последствия удара по голове, сам бы он никогда не решился на этот шаг! Жером! — подскочила она на стуле, — быстро отправляй за мэтром Лейнором и объясни, что у Бейриса что-то с головой и мы не знаем, что делать!

— Дорогая, — остановил мажордома взмах руки, — ты бы лучше сходила и поговорила с ним сама, прежде чем звать мэтра. Так будет спокойней и тебе и нам. Только пожалуйста не начинай рыдать сразу же от дверей!

— Да, конечно, — Летиция одним махом допила оставшееся, — я пойду и поговорю с ним. Я уверена, что он поймет… глупости все это, глупости! — В подтверждение своего мнения она стукнула кулаком по столу и решительно направилась к выходу.

— Охранительный полк это, конечно, не ссылка на южную границу, — осторожно заметил Сайрес, когда вдалеке затих перестук каблуков матери, — но оттуда могут послать куда угодно… хотя может маме надо перестать так трястись над Бейрисом? — неуверенно спросил он у Раймона. — Она даже за Желлину так не беспокоится, как за него!

— Конечно, зачем за меня так волноваться, как за своего любимчика, — саркастически заметила девушка, — я же умная, рассудительная, никогда не совершаю необдуманных поступков… в конце концов я не живу отдельно от всех, как Бейрис, и не подвержена плохому влиянию со стороны его друзей. А они, по большей части, наделены всеми пороками и редко могут посоветовать дорогому братцу что-то хорошее. Он же у нас как смирная овца, кто поведет, за тем и пойдет! Не надо было потакать всем его требованиям, тогда бы больше думал своей головой… вот зачем ты оплачивал его квартиру, папа?

— Желлина, — припертый к стенке отец с укоризной посмотрел на дочь, — так принято, чтобы гвардейцы жили поближе к месту службы… к тому же они могут являться к себе когда угодно, а это не понравится любой семье… или они могут обсуждать свои вопросы по службе, а это происходит обычно громко… — он с надеждой посмотрел на старшего сына, ища поддержки в столь щекотливом вопросе, — вот и Сайрес жил точно также, только никто не делал из этого трагедии!

— Да слышала я об этом и не один раз, — досадливо тряхнула она головой, — только я о другом говорю. Сайрес жил в двух маленьких комнатках ближе к окраине, ты сам об этом говорил, а Бейрис занимает целый этаж и не где-нибудь, а в самом богатом районе Делькора, почти на набережной. Ну-ка сравни, сколько ты выкладывал за Сайреса, а сколько за Бейриса? И еще он постоянно заявляется сюда, чтобы встретиться с мамой… она же ни в чем не может ему отказать, даже в ущерб себе. Это справедливо? На что он тратит все, что вы ему даете? Широким жестом бросает во все стороны диты и деры, стремясь поразить всех вокруг, делает то, что взбредет ему в голову, не заботясь о собственной репутации да и о нашей тоже… Дошло до того, что одна из этих, — она состроила брезгливую рожицу, — попыталась через меня передать ему какую-то записку! Им что, не хватает времени при встречах в других местах, что они осмеливаются использовать меня в качестве служанки? Пока все хорошо, он щелкает каблуками и крутится во дворце, а как только что-то пошло у него не так, сразу заявился сюда, заставляя тебя и маму сидеть около его постели! Ах, он болен! Ах, его стукнули по голове! Сколько можно слушать его требования и выполнять их даже в ущерб всем нам? Спроси Сайреса и Алиру, нравится им поведение Бейриса? Сайрес никогда не позволял себе такого, что выделывает наш братец… эта история с покушением, после которой было стыдно смотреть всем в глаза, как вы уговаривали всех, что он просто глуп… а эти его заявления, что стоит ему задрать кое-кому подол и у него будет в руках…

— Желлина! — хором прервали обвинения Розалия, Сайрес и Раймон.

— Воспитанной девушке не подобает говорить в таких выражениях, — нарочито строго заметила бабушка, делая большие глаза Райшеру-старшему.

— А то я слепая и глухая, — огрызнулась Желлина, впрочем, несколько поумеря обличительную речь, — лучше бы сами почаще смотрели вокруг! Ты сам говорил, отец, что от кое-кого из магов надо держаться подальше, а для Бейриса это пустой звук и он снова затеял с ними какие-то дела, о которых никто не знает. Зачем он вдруг сейчас понадобился Крайденам? Мало было той истории… ну… той… ты же знаешь… и потом слухи ползли всякие…

— Откуда ты знаешь? — без тени удивления спросила Розалия.

— Не только вы с мамой обсуждаете все, — дернула плечом внучка, — иной раз и спрашивать не надо, все расскажут. Не нравятся мне ни госпожа Арлетта, ни господин Энтони! И зачем только Бейрис опять с ними связался? На госпожу Арлетту смотришь, а каждый раз думаешь, что она тебя насквозь видит и укусить может, как змея. Откуда вчера они приехали со вторым гвардейцем? А почему сказали, что дом рухнул и Берри чуть не придавило? И зачем он эту… Валерию сюда привел? Это же она на том суде была, я правильно поняла? Если бы не она и та… Дайлерия, то ничего бы и не было, — напоследок Желлина совсем растеряла свою напористость и всхлипнула.

— Я считаю, что Желлина права, — куда-то в пространство изрек Сайрес, делая вид, что не замечает, как Алира дергает его за рукав. — Мы все позволяли ему слишком многое делать по-своему.

— Мы? — удивился Герберт. — Да Летиция, как он только стал подрастать, только и квохтала над ним, вместо того, чтобы лишний раз одернуть! Ты тоже поддакивала ей, — ткнул он локтем в бок свою вторую половину, — а потом при мне закатывала глаза и говорила, что нельзя наказывать маленьких детей. До скольки он у вас все маленьким был? Вот я помню, как в тот год, когда я пришел в делькорский полк…

— Дедушка! Герберт! Отец!

— Что вы теперь предлагаете? — Раймон посмотрел на Сайреса, на Желлину, на Розалию и тяжело вздохнул. — Хорошо вам нападать на меня здесь, а как вы собираетесь спорить с Летицией? Видели, как она побежала, стоило лишь заикнуться о том, что Бейрис всего-навсего решил уйти в другой полк? Подождите, она еще завтра помчится к Ронсеру, чтобы отговорить его.

— С чего это вдруг господин Ронсер будет слушать ее? — удивился Сайрес. — Нет, слушать будет, комплиментов наговорит, расскажет десяток историй, но на этом все и закончится. Когда это вопросы назначений и переводов решались дамами?

— Вот и подумай, что будет, если твоя мать побежит к нему, орошая слезами пороги и мундиры? — похоже, подобная ситуация была Раймону не в новинку, раз он так хорошо знал, что будет дальше.

— За ним еще и долги числятся, — вполголоса произнес Нортен и при этих словах в столовой повисла гнетущая тишина.

— Много? — обреченно повернулся к нему Раймон.

— Достаточно для его положения. Прошу меня извинить, но я случайно оказался свидетелем одной сцены, когда он подписывал некий документ. Сумма там была проставлена приличная даже для представителя рода Райшеров.

— А не так давно он… — Сайрес покосился на свою жену, которая только сжала губы в ниточку, — прости, дорогая, — он погладил ее руку, — приходил ко мне и попросил двадцать деров. К сожалению, я не смог отказать ему.

— Не смог? Когда это было? — ахнула Алира, — он мне сказал, что ты отказал ему и обратился ко мне… он говорил, что ему надо срочно расплатиться за лошадь, а у него нет денег… что подходит срок выплаты… они же только верхами…

— Сколько ты дала ему? — разве что не заскрипел зубами Сайрес. — Ты же сама сколько раз ругала меня за то, что я даю ему даже незначительные суммы, а теперь сама…

— Прости, — всхлипнула Алира, — он был так убедителен… говорил, что второй день не удается нормально поесть… я поверила… прости, он взял у меня тридцать деров…

Рядом с ними забурчал вполголоса Герберт и послышалось фырканье Розалии, очень быстро сменившееся на ласковое воркование с изрядной долей виноватых ноток. Дедуля заершился, постучал кулаком по стулу и при этом его вторая половина даже не пыталась возражать и приобрела весьма удрученный вид. Оба синхронно подставили бокалы и выпили, горестно посмотрев друг на друга. Похоже, что драгоценный внучок изрядно опустошил карманы и у них, но пожилая чета не пожелала признаваться в этом при всех и перенесла это поражение молча. Совершенно не удивлюсь, если со временем обнаружится, что и у остальных Бейрис успел снять минимальную дань! Судя по тому, что я услышала сегодня, наглости ему хватало на все…

— Валерия, а вы что скажете нам о поведении Бейриса, — неожиданно выдернула меня из тихого уголка за спиной Желлины Розалия, — вы же знаете его, раз он привел вас сюда?

— Ничего не скажу, — втихаря отсидеться не получилось, но и выкладывать свои претензии за столом куче родственников я откровенно побоялась. — По мне бы чем дальше находиться от него, тем мне лучше.

Родственники вдруг вспомнили, что за столом присутствует совершенно чужой им человек, который неожиданно получил допуск к семейным дрязгам и это испортило им настроение еще больше. Во всяком случае мужская половина схватилась за бокалы, сделавшись гораздо мрачнее, чем раньше, а Розалия попыталась выяснить у меня, где же все-таки изволило накрыть их драгоценного отпрыска. Отнекаться от любопытной дамы не получилось и я, аккуратно дозируя информацию, все же рассказала о происшедшем в Арсворте, не упоминая, впрочем, главных действующих лиц по именам. Толчок фантазии дал вчерашний разговор с Летицией и по моему рассказу получалось, что имела место быть драка Бейриса с сопровождающим меня лицом мужского пола по неизвестной мне причине и в результате лености хозяев придорожного трактира, не содержащегося в должном состоянии, он рухнул на головы всем, находившимся в этот момент внутри. Мне и Тракеру повезло, поскольку мы в этот момент находились во дворе, а прочие такого счастья не удостоились и вся прислуга, как и оставшиеся в живых, целый день разгребали стены, доставая оттуда раненых и погибших. На естественный вопрос зачем Бейрис с Вольфом потащили меня с собой, я таким же естественным образом выразила искреннее недоумение и выразила пожелание распрощаться с гостеприимным домом Райшеров хоть прямо сейчас. Старшее поколение озадачилось услышанным и пообещало выяснить столь странные мотивы поведения своего дражайшего чада, поскольку терялось в догадках и предположениях, для чего все-таки я понадобилась Бейрису в этом доме, поскольку ни о каких страстях, ни денежных, ни любовных, здесь и речи не шло. Младшее поколение смотрело с интересом, в котором проскальзывала романтическая нотка, но так и не получило ожидаемого подтверждения и откровенно расстроилось. О пропавшем лице мужского пола я упомянула, что за ним примчались старшие в его роду и забрали его с собой, что вообще не вызвало никаких вопросов и я решила, что подобные происшествия здесь не редкость. Под конец ужина наиболее упившаяся часть присутствующих даже прониклась ко мне некоторой долей жалости и перестала смотреть, как солдат на вошь, а Герберт и вовсе попробовал полезть обниматься, пока Розалия не осадила его командирским окриком. Дольше всех с подозрением смотрел Нортен, но по ходу дела он отвлекался на Желлину и очень скоро потерял ко мне видимый интерес. К тому времени, когда все удовлетворились услышанным за сегодняшний день, я чувствовала себя уже довольно сносно и все сообща решили, что мне можно разрешить даже ходить днем по всему дому. Последнее обрадовало сильнее всего — получив некоторую свободу передвижения, я могла потихоньку слинять отсюда, чтобы потом покинуть Делькор и отправиться в Неймар. Понятно, что вся охрана работает исключительно ночью, а днем она отдыхает или отключается, в каком бы виде не существовала, хоть в человеческом, хоть в заклинательном. Да и слугам надо ходить на рынок или встречать-провожать хозяев, значит, днем уйти по-английски будет проще — люди запросто могут отвлечься и потерять бдительность, а я обременена только собой и просочиться в подходящую дырку на волю могу в любой момент. Распрощавшись очень душевно со всеми, я отправилась спать в сопровождении Жерома — к сожалению, он за столом не пил и к остальным членам рода не присоединился, по-прежнему задвинув засов со стороны коридора.

Сегодня с утра Лизетта уже не отнекивалась от разговоров, когда принесла тазик с водой для умывания, а когда я изъявила желание самой ходить туда, откуда берут эту самую воду и куда уносят ночные вазы, то она и вовсе потеплела.

— Мы-то на кухне моемся или в том дворе, где конюшня, а на отхожее место я вас проведу, — обрадовалась она перспективе избавиться от такой неприятной обязанности, как вынос ночной вазы, — у нас даже вода сама течет, носить из колодца ничего не надо!

— А в других домах такое нечасто встретишь? Где остальные воду берут?

— У многих, кто на окраинах живет, вообще колодцев нет во дворах, — девушка была очень горда за своих хозяев и поясняла мне известные ей факты с неописуемой важностью, — разве что на улице для всех один, в крайнем случае — два. Это ж так спешить надо с утра, чтобы чистую воду ухватить, спозаранку бежать… у иных колодцев целые очереди выстраиваются! Ладно, если первая будешь, то чистая достанется, а к полудню только одной мути наберешь. Её же отстаивать надо и то не на все сгодится, а у нас когда не наберешь, все прозрачная будет.

— Маги постарались, — понятливо покивала я, — река-то отсюда не видна, да и как воде наверх подниматься без помощи магии?

— Не знаю, как в других домах, а у господ Райшеров магии ни чуточки не приложено, вот клянусь вам! Тут так хитрО все сделано, что я подробностей ни за что не обскажу, а вот поначалу, как меня сюда служить взяли, так и рассказали те, кто уж давно тут обосновался, что воду ой, как сложно было сюда заставить бежать, но еще отец господина Герберта сам этим занимался и господин Морган тоже ему помогал, когда подрос. Это господин Герберт служить пошел и всю жизнь в офицерах проходил, пока не стал целым полком командовать, а господин Морган не захотел в солдаты идти и больше строительством занимался. Дом-то этот раньше поменьше был да победнее, а как господин Стефан, отец господина Герберта, приобрел его, так сразу перестраивать начал и сам водой занялся. Вода к нам под землей бежит, сама, да так бодро, что не успеваешь повернуться, а уже ведро полное! И такая хорошая, вот никакой грязи в ней нет, правду говорю!

— А где вы набираете ее, прямо во дворе? — проблема стала весьма интересной.

— Нет, — Лизетта даже немного обиделась, — в кухне у нас такая хитрая труба проведена, открыл — потекла, самим делать ничего не надо! Вот в тот двор, где конюшня, уже потом сделали еще один выход, так сразу под стеной можно ведрами черпать или лошадей поить.

— Это очень здорово, что вода так в дом подведена, из колодца-то ее доставать куда как хуже, — поспешила я восхититься местным водопроводом, чтобы девушка перестала дуться. — Одно время я жила на Колодезной, так вот хоть там и было два колоца, не то, что на других улицах…

Воспоминаниям было придано соответствующее направление и я поливала елеем от души те навороты, которыми гордились в этом доме. Похвалишь лишний раз, так слуги станут получше относиться, а там недалеко и до потери бдительности. Завлекать мужиков я не полезу, хотя во всех романах это считается безотказным средством, но бывает достаточно доброжелательной улыбки, чтобы расположить к себе людей. Как раз на такую улыбку я попыталась поймать Жерома, сбивчиво объясняя, что вот недавно помылась, да и поесть бы уже неплохо, желательно лишь не в общей столовой, а то стесняюсь я хозяев.

— Утром в столовой накрывают только господину Раймону и господину Сайресу, когда они перед службой изволят завтракать, — осадил мои просьбы мажордом, — а все остальные едят у себя в комнатах, как проснутся. Разве что господин Нортен и господин Реган спускаются сами к кухне, но они долго не сидят, так, быстро перехватят, что есть, и уходят. Вот вечером все собираются, это уже непреложное правило, только если кто болен, то у себя ест. Пошли, присядешь около кухни, принесут тебе что-нибудь.

На особые разносолы я не рассчитывала, но соскребла все быстро, отметив про себя, что получила вроде бы вчерашние остатки… ничего, есть можно, и, поблагодарив кухонный персонал, решила пройтись для начала по этому крылу первого этажа. Раз в зоне видимости есть кухня, должен быть черный ход и прочие лазейки, которыми пользуются слуги. Осложняло исследование лишь то, что эти самые слуги то и дело шастали по коридору, не оставляя его пустым ни на минуту.

— Это вход в подвал, — остановился позади меня Домнис, выжидательно рассматривая вместе со мной тяжелую дверь темного дерева, — вы что-то хотели там посмотреть?

— Да в общем-то ничего, — как можно беспечнее пожала я плечами, — только вот подумала, что раз этот дом такой старый, то под ним и подвалы старые, а в них всегда интересно…

— В наших подвалах? А что там может быть интересного? — искренне удивился слуга, — там запасы кое-какие хранят, поскольку похолоднее, чем здесь, вещи старые сложены, бочки стоят с вином, но это без разрешения господина Жерома трогать нельзя. Ниже проходы сохранились, по ним грязная вода с кухни стекает да с отхожего места, но там уж точно смотреть не на что, только вонь одна. Хвала Айди, редко что застревает, чтобы лезть приходилось, но уж коли заберешься, то страху натерпишься, не приведи Нейди! Темно, дышать нечем, проходы все узкие, скользкие, как оборвешься так в дерьме искупаешься по колено, а то и по пояс! Просто так туда лезть не захочешь, а уж что рассказывают о тех проходах под Делькором, лучше и днем не слышать. Не советую туда ходить, лучше уж так посидите в гостиной или у себя в комнате, целее будете!

Вряд ли Домнис специально решил меня попугать, но лезть в подземные лабиринты, ища на шару выход из дома Райшеров, я не рискнула. Кто его знает, оборвусь еще в какое-нибудь сточное место и поминай, как звали…

Cтепенно шествуя по коридору, я заглянула снова в кухню, еще одну комнатку рядом, подергала следующую запертую дверь, дошла до самого конца и за углом углядела еще одну полуоткрытую дверь, в темном проеме которой проглядывалась узкая лестница. В том, что черные лестницы должны тут существовать, сомнений не было, не бегают же служанки со швабрами по центральной? А эта как раз подходит по назначению… ну-ка, посмотрим, куда ведет… что на второй этаж, так и без проводника понятно, а вот вниз тоже спускается… уж не существует ли там неприметная дверка? Дверка действительно существовала, но была закрыта. Подежурить рядышком, авось подсмотрю, как через нее исчезнуть? Да и за слугами понаблюдать можно, если стоять в этом конце коридора, поскольку по моему глубокому убеждению не пекутся они по своей человеческой природе о хозяйском, как о своем. Люди, как выясняется, одинаковы везде…

Топтание у черной лестницы было прервано шагами Жерома, который как будто нюхом чуял, где я могу обретаться и даже не делал вид, что долго занимался поисками.

— Госпожа Валерия, — тон мажордома был вежлив и корректен, — с вами хочет поговорить госпожа Желлина. Она ожидает вас в зеленой гостиной. Пойдемте, я провожу вас к ней.

Зеленая гостиная была выдержана в том стиле, который у меня дома назывался то ли «рококо», то ли «барокко», то есть помпезно и богато. Стены и те затянуты шелковой зеленью, а в углах высятся здоровенные вазы с роскошной росписью. Диванчики с креслами тоже не подкачали — обтянуты бархатом, так что ерзать в свое удовольствие не получится. Единственное, что отличало эту гостиную от прочих, виденных ранее, был ряд книжных шкафов, в глубине которых тусклым золотом светились названия книг на темных переплетах. Страшно захотелось открыть дверцы и потрогать их руками — дома я такие раритеты видела только в музеях, а здесь это вполне обыденный предмет обихода, правда, не у всех. Может, попросить почитать на ночь?

— Вы никогда не видели книг? — Желлина наблюдала за мной из кресла и я даже не сразу увидела ее.

— Таких, — я показала на ближайший шкаф, — практически нет. Когда-то наши выглядели также… почти также, а сейчас они… упростились, на них перестали писать витиеватые названия и там стало много картинок.

— Но читать книги, сопровождаемые картинками, гораздо интересней, чем без них!

— Я тоже так когда-то думала, — я выбрала кресло напротив Желлины, чтобы стол с прихотливо изогнутыми ножками и подносом на нем оказался между ею и мной. Третье кресло осталось сиротливо стоять между нами спиной к дверям. — Любая картинка в книге — это взгляд художника, прочитавшего текст, а мне нравятся мои собственные образы. Они рождаются в голове, когда я читаю книгу и для меня они самые верные. Картинки любят дети, а мы уже взрослые.

— Тут хороший отвар, — жестом гостеприимной хозяйки девушка показала на поднос с пузатым чайником и двумя изящными чашками, — листья инты, еще кое-какие добавки… пейте, не бойтесь.

— Да я и не боюсь, спасибо, — тянуться до подноса было далековато. Потерплю, от жажды не умираю, а вот предмет разговора пока непонятен. О чем базар-то будет?

— Валерия, зачем Бейрис привел вас сюда? — девушка отставила в сторону недопитую чашку и мне снова захотелось встать перед ней навытяжку.

— Для меня это тоже большой вопрос и я затрудняюсь на него ответить. Мне, во всяком случае, он ничего не говорил по этому поводу. Я бы с удовольствием покинула ваш дом… нет, не обижайтесь на меня, у вас не так уж плохо, как я могла бы себе представить, но… я сама не понимаю причин некоторых поступков вашего брата. После того, что они… он пролежал под рухнувшим домом, я тоже склонна думать, что у него что-то с головой… может быть, со временем это пройдет?

Обижать Желлину не хотелось — все-таки она первая заговорила вчера за столом о своем брате и далеко не в лестных выражениях. А вдруг она будет мне здесь союзницей? Девушка она неглупая, хотя по молодости слишком эмоциональна и выплескивает на всех то, что думает. Это я привыкла сдерживать свои чувства, особенно когда нахожусь в незнакомых местах, так мне и не двадцать лет уже. К тому же она у себя дома, а я опять на чужой территории, с которой надо побыстрее уходить, поэтому и отвечала я по возможности обтекаемо и осторожно. Рубать правду-матку еще рановато…

— Вы тоже считаете меня глупой девочкой? — серьезность моей собеседницы была совсем не наигранной. — Что вы так смотрите на меня? Не думайте, что если я живу в этом доме и выезжаю только в сопровождении мамы или Сайреса, то я ничего не знаю.

— Желлина, — мягче, мягче тон, она чем-то озабочена и хочет говорить со мной сама… — вы далеко не глупы, не прибедняйтесь. То, что вы говорили вчера за столом, свидетельствует об обратном, не многие рискнут высказать своим родным то, что сказали вы. Просто вы так эмоционально это говорили… я бы делала это немного спокойней, не взвинчивая себя.

— Спокойней? — она чуть не подскочила на месте. — Вы… вы можете… вы все можете говорить спокойно, Мейделин вообще образец спокойствия, мне надо тоже быть такой, как она?

— Простите, я не очень хорошо понимаю отношения между всеми вами, но в отношении Мейделин я согласна с господином Гербертом — ей бы приодеться и перестать ходить с таким засушенным видом. Красивая женщина, а во что превратилась, — надеюсь, искренний вздох убедил Желлину и она махнула рукой.

— Простите, я привела неудачный пример. Оставим Мейделин в покое, она стала такой, когда дядя Алессандро… ну, словом… он почти не приходит к ней. Правда, папа ругал ее и раньше, что она слишком часто читает храмовые книги вместе с другими женщинами, вместо того, чтобы находиться дома, а теперь…

— Не утруждай себя, я и так все поняла. — Что удивляться, какому мужу понравится жена, которая больше уделяет времени женским кружкам, неважно на какую тему там ведутся разговоры, и выглядит старой монахиней? — Ты же не собиралась говорить о ней и ее муже? — Обращение на «ты» выскочило само собой. — Ох, извините…

— Валерия, — похоже, что сбой обращения все-таки сыграл свою роль, потому что Желлина решительно подобралась на своем кресле, как будто собралась с силами, — вы были свидетельницей на том суде, после которого Бейрис чуть не… ну, когда мама и бабушка чуть ли не жили во дворце… потом его отпустили, даже из полка не выгнали, только вот он в такой злости был, что я даже испугалась! Он говорил… говорил, что не простит вам всего, что вы сделали, что он заставит вас пожалеть, что вы согласились выступить на том суде… вас и… господина Крайдена. Он убедил в этом маму, ну… что только вы виноваты во всем… ее даже долго убеждать не пришлось, потому что это говорил Бейрис, а она его безумно любит. Нет, мы с Сайресом для нее тоже не чужие, но для нее Бейрис всегда лучше всех! Иногда мне кажется, что она готова умереть, лишь бы ее обожаемому Берри было хорошо, а он… он просто пользуется этим, даже спасибо от него лишний раз не услышишь. О нем мама может говорить бесконечно… нет, я не хочу, чтобы она так превозносила меня, но хоть иногда вспоминала бы о всех остальных… — девушка зашмыгала носом и отвернулась, сдерживая слезы, — простите, я опять свернула разговор не туда. Можно, я успокоюсь, а мы пока попьем отвар, ладно?

— Конечно, — мне уже было интересно, что еще знала Желлина о Бейрисе и зачем, в конце концов, она позвала меня? — давайте, я налью нам чашки и пока будем пить, подумаем каждая о своем, чтобы успокоиться.

— Да-да, — взятый тайм-аут не должен был долго продлиться, а то меня саму любопытство изгрызет!

Местный чай оказался неплох и после первой чашки мы, не сговариваясь, налили еще по одной, чтобы закрепить эффект успокоения. Желлина пришла в себя, смахнула лишнюю влагу и раскраснелась, а я решила раньше времени не строить никаких предположений, начнет она говорить — все и узнаю, а что гадать раньше времени?

— Валерия, вы ведь были любовницей Орвилла Крайдена?

— Я не была любовницей, — озадаченность и удивление слишком явно были написаны на лице напротив, — я люблю его и мы собирались идти с ним в храм, только вот обстоятельства сложились совсем не так, как мы хотели…

— Это… правда? — Желлина даже подалась вперед, рассматривая меня через стол, — вы действительно любите того, другого?

— Другого? — вопрос мне был несколько непонятен. — Простите, но ваш брат… он мне неприятен. И сюда я даже не собиралась приходить. Скажу больше, он привел меня к вам силой, а человек, которого я люблю, он… далеко. И нуждается в моей помощи, а я нахожусь тут и ничем не могу ему помочь. Больше всего на свете я хочу покинуть ваш дом, но мне не дают этого сделать. Сегодня ночью я попыталась уйти, но… не смогла перелезть через стену, а потом меня очень быстро нашли Люсьен и Жером. Со мной говорила ваша мать, госпожа Летиция. Она очень долго доказывала мне, что Бейриса незаслуженно обидели, обидела лично я и все его беды исключительно от меня. Возражений она не принимает. Никаких. Я понимаю, что он ее сын, что она его безумно любит… наверное, я тоже буду безумно любить своих детей, если они у меня когда-нибудь будут, но только не в такой жуткой форме, когда любой, кто хоть чем-то не угодит ребенку, становится врагом его родителям. Я знаю Герлета, знаю его жену Фиону, знаю их историю и почему-то я верю им обоим и очень им сочувствую. Да, они во многом поступали неправильно, но они правы, а Бейрис — нет. Я знаю… знала и Дайлерию Крайден, которая была любовницей Бейриса. По-моему они стоили друг друга, но она уже умерла и пусть ей воздастся по делам ее. Мне очень бы хотелось, чтобы воздалось и Бейрису, но я согласна простить его, если я доберусь до Орвилла и смогу ему помочь. А вы, наверное, вообразили себе что-то другое?

— Это Нортен сказал, что вы… любовница Крайдена. Он все время находится во дворце, слышит очень многое и часто бывает на различных приемах, — извиняющийся тон Желлины не вязался с ее решительным обликом, которым она запомнилась мне за вчерашний вечер. — Он вспомнил вас еще по суду, слышал всё, что говорил Бейрис после суда… многие подхватили те слухи, которые он так упорно распространял и Нортен сказал, что господин Крайден перестал появляться в свете после них, а вы и вовсе пропали. И вот вы с ним появились снова, а Берри был просто в бешенстве, что ему не удалось облить вас грязью. Это правда, что господин Крайден при всех назвал вас своей женой?

— Да, Желлина, это было именно при всех.

— Нортен сказал, что Бейрис… он ненавидит вас, даже говорить не может спокойно, если слышит ваше имя. Это знают многие и он был очень удивлен, узнав, что Берри привел вас сюда. Он даже думал, что вы стали… как и другие… как Дайлерия… а потом все увидели, в каком вы виде и как Берри требовал не выпускать вас из дома. Мы вчера долго проговорили с Нортеном и сегодня я решила сама спросить вас обо всем. Теперь я вижу, что была неправа, думая о вас так плохо. Бейрис мой брат, но мне иногда хочется, чтобы у меня не было такого брата, как он! Еще эти долги, этот обман… вы же слышали вчера все, что говорили за столом! Мне стыдно за него… за его поступки, стыдно перед Алирой, перед Сайресом, перед бабушкой, — девушка поджала губы, собираясь с силами после высказанного, — я знаю, что он все равно не послушал бы меня, сказал бы что-нибудь гадкое или что я ещё мала указывать ему, но почему-то вчера я чувствовала себя виноватой, будто все эти долги делала я. Теперь мне будет казаться, что все вокруг знают о Бейрисе и потихоньку перешептываются у меня за спиной, только делая вид, что ничего не слышали, — в её голосе послышалась прежняя напористость.

— Желлина, я не собираюсь рассказывать всем вокруг, что я слышала у вас, тут вы можете быть спокойны. Не вижу никакой стОящей причины, по которой я бы вдруг захотела это сделать, — я постаралась ободрить ее шуткой и очень надеюсь, что она поверила, — пока я хочу как можно быстрее покинуть ваш дом, желательно, пока Бейрис лежит в постели.

— Он уже не лежит, — девушка помрачнела, — он с самого утра уехал во дворец вместе с отцом. Думаю, это все потому, что ему вдруг взбрело в голову перевестись в другой полк.

— Уехал? — я чуть не подскочила на месте. — С самого утра? Поднялся, значит…

— Да, уже давно. Скажите, а на чем вы поедете?

— Поеду… куда?

— Ну, вы же хотели уйти отсюда, — Желлина понизила голос и почему-то огляделась по сторонам, — только вот я не поняла, куда.

— Я не поеду, — сердце заколотилось, как безумное, — я пойду, потому что у меня нет денег, но это меня не остановит… ты… хочешь помочь мне уйти?

Решительное выражение вновь появилось на лице сидящей напротив девушки, она плотно сжала губы и несколько минут молчала, рассматривая меня в упор.

— Валерия, я… зайду за вами. Завтра. Рано утром. Отошлю куда-нибудь Домниса, а вы тут же выйдете через парадную дверь. После рассвета через нее может выходить кто угодно, не только слуги, только вам придется самой открыть ее. Я… я не знаю, как она запирается, но сегодня обязательно посмотрю и скажу вам. Обычно Домнис или Жером делают это очень быстро, значит, там нет сложных замков и вы справитесь. Берри, конечно, взбесится, но мне он ничего не сделает, а на слуг… поорет, но они же не будут виноваты, если я им буду приказывать, верно? Вы сможете быстро уйти от нашего дома?

Как я ни старалась, следов тайного заговора или подвоха уловить так и не смогла, почему, в конце концов, я не могу поверить этой девушке? Кажется, она говорит достаточно искренне, вон, как мялась и стеснялась, упоминая о моем положении в доме Орвилла! Оставались не очень понятными мотивы такого неожиданного, с точки зрения общей обстановки, поведения, но об их причинах я могу размышлять еще целые сутки до завтрашнего утра. Больше всего это походило на романтическую составляющую, вряд ли Желлине больше двадцати, а в этом возрасте все в кого-нибудь влюблены и нет ничего странного в том, что вдруг возник этакий душевный порыв помочь в трудную минуту. Что она там говорила про Нортена? Ах да, разговаривали они вчера… могу даже догадаться, что разговор сей протекал в самой отдаленной гостиной и при минимуме света. Если же сюда присовокупить волну возмущения поведением дражайшего братца, взметнувшуюся за семейным столом, то не удивлюсь и попутному желанию насолить ему. То, что он меня ненавидит, новостью не прозвучало и даже душевных волнений не вызвало — сам говорил, было дело, а на память я не жалуюсь. Возможно, Желлина оказалась более порядочной, чем я могла бы себе вообразить, строя предположения о взаимоотношениях в этой семейке исключительно на основании общения с Бейрисом, тогда и вообще все складывается как нельзя лучше! В ней запросто могло взыграть чувство справедливости, пусть даже в таком странном виде, но это уже предмет для других раздумий, а мне главное сейчас — воспользоваться моментом и благосклонностью девушки, сделав ручкой дому Райшеров. Дверь, говорите, придется самой открывать? Да только дайте мне возможность, я не только открою ее, вышибу вон! Нет, не вышибу, сил не хватит, но если там нет никаких сторожек, то с щеколдами и засовами как-нибудь разберусь. Не сорвалось бы все только, не сорвалось бы…

Распрощались мы с Желлиной уже почти по-дружески, но у самой двери она все-таки задержалась, прислушалась к звукам в коридоре и снова отошла от двери.

— Валерия, вы только… не обижайтесь на меня, но я при всех не буду говорить с вами, хорошо? Точнее, буду, но не так, как здесь. Пусть пока никто не догадывается, что я… что вы… словом, пусть все думают, что я просто выпытывала у вас подробности ваших встреч с Бейрисом. Ну, сами понимаете, он имеет такой обширный круг знакомств с дамами… хотя многие из них мне страшно не нравятся! Все знают мое отношение к ним…

— Не волнуйтесь, — надеюсь, что разговор вполголоса не привлек ничье внимание, потому что я то и дело прислушивалась к звукам в коридоре, — я очень хорошо понимаю, о чем вы мне говорите и готова поддержать вас. Можете смело высказывать все, что угодно, я не буду прилюдно удивляться.

Поскольку спешить было абсолютно некуда, я осталась в гостиной исключительно ради удовольствия рассмотреть роскошные фолианты, запертые за темными стеклами шкафов. Пока рассматривала, любопытство глодало все больше и больше, я же никогда в жизни не держала в руках таких книг, только в музеях видела да в нашей скупке, где каждому покупателю никто не доверит ради интереса даже потрогать эту красоту. Почему бы тут не воспользоваться случаем? Подергав несколько створок, с грустью заметила, что они закрыты на ключ и перенесла внимание на шкафы поближе к двери, где корешки книг выглядели попроще. Присмотрев себе одну инкунабулу, я уже вознамерилась выдернуть ее из ряда, как буквально рядом с ухом услышала вопль:

— Это что за безобразие?

Рука непроизвольно дернулась, книга выпала мне прямо на ногу, пребольно ударив острым углом в подъём. Уже нагибаясь за расправившим крылья раритетом, я стала бормотать извинения, упирая на желание подержать в руках такую красоту и желание приобщиться к лионийской премудрости и обещая не загибать углы страничек. А кто это меня застал-то, Летиция?

— Госпожа Летиция, можно я все-таки… — поднявшись и прижав несчастную книгу к груди, я обернулась и застыла в недоумении — гостиная была пуста, дверь закрыта и я торчала у шкафа, оправдываясь непонятно перед кем.

— Ты где это шляешься, когда тебе положено убираться в комнатах, хотела бы я знать, — знакомый голос продолжал распекать совсем рядом, разве что слышался не так четко, как если бы его хозяйка стояла рядом со мной, — еще вчера вечером ты шастала в дальний конец, я заметила, а сегодня где отиралась? Зашла, протерла пыль, пока никого в спальне нет и быстро убралась оттуда, а ты чем там столько времени занималась?

— П-пыль вы-вытирала, — всхлипнули в ответ. — Там… не было никого.

Потихоньку поставив книгу на место, я придвинулась к двери, где была наилучшая слышимость и замерла. Кого-то распекают за небрежение святыми обязанностями по уборке?

— Это я знаю и без тебя, — отрезала Летиция, — а вот меня больше интересует, где ты провела полночи? Точнее, с кем?

В ответ ей нечленораздельно завсхлипывали, зашмыгали носом и под конец пошли так тихо объясняться по интересующему вопросу, что я не разобрала ни словечка. Но это было уже неинтересно и на всякий случай я ретировалась к шкафу, ожидая окончания. Не вылезать же мне в коридор в такое неподходящее время?

— Если тебя Жером не просветил, когда принимал на службу в этот дом, то я просвещу тебя сама, — прекратил тоненькие подскуливания командирский тон Летиции, — и заруби себе на носу — никаких поползновений в ночное время по комнатам мужчин быть не должно! Если узнаю, что ты бегаешь по чужим постелям, вылетишь на улицу быстрее, чем поймешь это. Это тебе не дом свиданий, где никто ни на кого не смотрит, это дом рода Райшеров и я не собираюсь выслушивать потом жалобы ни с одной стороны. Здесь каждый спит в своей постели, запомни это!

— И после храма тоже? — пискнули в ответ.

— Прежде чем вести тебя в храм, надо известить меня, — отрезали в ответ, — а пока что до этого дело не дошло и я не уверена, что дойдет. Порядок в этом доме один — никакого блуда я не потерплю ни от кого! Поняла? Марш отсюда и займись своими обязанностями, а я еще с Жеромом поговорю, пусть сделает внушение слугам, если они об этом забыли!

Каблучки пробежали и затихли вдалеке, маменька еще пофыркала в коридоре, порицая нравственность окружающих и я облегченно выдохнула за шкафом, когда воцарилась тишина.

Собравшееся на ужин семейство сильно поредело по мужской части — на этот раз отсутствовал и сам глава семейства, не было Сайреса и Регана с Каролиной, а Мейделин отправилась на очередную встречу «засушенных старых дев», как громогласно объявил всем Герберт, хорошенько отхлебнув из подставленного под руку бокала.

— Каролина плохо себя чувствует, — пояснила Розалия, влетевшая в столовую следом за кем-то из слуг. — Бедная девочка слишком много лежит, вместо того, чтобы двигаться, а это в ее положении приносит больше вреда, чем пользы. Уф, плесни-ка мне, — поманила она пальцем Жерома, — а то я совсем запыхалась! На улице по-летнему жарко, а я еще решила пройтись пешком от самого дома моей дорогой Аделаиды… она, конечно, отговаривала меня, но я уже отпустила экипаж и настояла на своем решении. Прекрасно, — отхлебнула она, сразу зардевшись ярким румянцем, — я чувствую себя просто прекрасно!

— Дорогая, — посмотрел на нее искоса Герберт, — ты не слишком утомилась? Все-таки тебе не восемнадцать…

— Еще чего! — возмутилась почтенная дама, — живо прекрати напоминать мне о возрасте! Я уже давно не считаю нужным помнить, сколько монеток надо втыкать в мой ежегодный сладкий пирог, главное — что я сама чувствую себя на… — она задумалась, хихикнула и снова отпила из бокала, — в общем, я чувствую себя достаточно молодой, чтобы дойти быстрым шагом до своего дома! Даже когда я ходила с Мейделин, то делала это своими ногами до последнего дня. Конечно, она была очень большая, — улыбнулась она воспоминаниям, — и здорово пиналась, не то, что Раймон, но мне это даже нравилось!

— Тогда Мей была более живая, чем сейчас, — поддержал жену Герберт, — я прекрасно помню то время. Только вот танцевать ты тогда перестала очень быстро, а Морган все пытался вытащить тебя в круг, пока не распахнулась накидка! Вот он был поражен увиденным!

— А где, кстати, мой сын? — старушка огляделась, бодро встряхнув кудряшками, — он так и не появился до сих пор? Летиция, ты что-нибудь знаешь, почему он задерживается?

— Госпожа Розалия, Раймон еще с утра уехал с Бейрисом в полк и не обещал рано вернуться, — маменька была явно не в духе от поведения сына и мужа и разговор на эту тему ей не доставлял никакого удовольствия.

— Значит, Берри уже поднялся на ноги? Похвально, весьма похвально, что он решил не следовать советам этого Лейнора, — одобрила бабушка, тыча при этом в бок своего супруга, — а ты, как я вижу, этим недовольна?

— Госпожа Розалия, он же только позавчера…

— Перестань, Летиция, — отмахнулась почтенная дама от набирающей обороты невестки, — он молодой и сильный, нечего валяться в постели целых два дня подряд! На моем веку так поступали только те, кто подписал накануне брачный контракт, — хихикнула она снова, — а все остальные должны подниматься с рассветом и не наращивать бока. Дорогой, — чокнулась она бокалом с Гербертом, — за твое здоровье!

Оскорбленная в лучших материнских чувствах Летиция поспешила поджать губы и не отвечать, зато рядом явственно фыркнула Желлина и ей вторил Нортен.

— Сайрес тоже сказал, что задержится сегодня, — подняла голову от тарелки Алира, — он уехал вместе с ними. Он вчера ходил к Бейрису после ужина и вернулся очень недовольный, а когда я стала расспрашивать его, сказал, что Бейрис идиот и потерял последний ум, когда его ударило балкой по голове. Он еще долго ругался на него, вспоминая его долги и как он обманул его с деньгами последний раз… и как обманул меня, сказал, что больше всего на свете ему хочется выпороть его вожжами на конюшне при всех да так, чтобы запомнил до самой смерти. Еще он сказал, что ради Бейриса он больше и пальцем не пошевелит, пусть тот хоть тонет на его глазах и даже выпил целый бокал роймы, которую он держит только потому, что кто-то привез нам эту бутылку в подарок. А сегодня он поцеловал меня рано утром и сказал, что едет во дворец вместе с отцом и сам не знает, когда вернется.

— Сказал, что и пальцем не пошевелит, пусть хоть тонет? — задумалась над непонятным поведением старшего внука Розалия. — Ругался… страшно ругался-то?

— Очень, — вздохнула Алира, — я раньше не слышала от него таких слов.

— Надеюсь, и не услышишь, — бабуля вдруг повеселела, — и выпороть обещал? Надо бы и мне приложить ему посильнее, раз уж он встал с постели и может даже сидеть в седле! Летиция, — сменила она тон, — почему ты ничего не рассказываешь, как ты поговорила вчера с Берри? Мы не дождались тебя, а ты даже не соизволила зайти ко мне с самого утра. Что ты услышала вчера такого, что надо сегодня сидеть с похоронным видом? Твой сын не пожелал даже говорить с тобой или он по-прежнему отмахнулся от тебя, потребовав денег?

— Он говорил со мной, — нехотя выдавила маменька. — Сперва притворялся, что спит, но я твердо решила дождаться, пока он обратит на меня внимание и сказала, что никуда не уйду. С Раймоном он говорил, а со мной почему-то не хотел.

— Но ты же все равно настояла? — напирала бабуля не хуже БТРа.

— Настояла, — голос у Летиции стал совсем потерянным и в нем послышались рыдательные нотки, — и он поговорил со мной.

— И сколько? — Герберт вложил столько язвительности в два слова, что даже Алира уставилась на него с удивлением. — Ну, сколько он потребовал на этот раз?

— Он не просил денег, — голос задрожал от едва сдерживаемых слез, — нисколько…

— Совсем? — удивились одновременно Розалия, Желлина и Алира.

— Совсем, — всхлипнула Летиция, утирая глаза салфеткой, — он вообще не говорил о деньгах. Сказал только, что принял решение перевестись в охранительный полк и попросил содействовать в этом Раймона. Он сказал, что гвардия ему надоела, что у него появились другие планы и просил не мешать ему в их исполнении. Не мешать… это я-то ему мешаю… я… да я всегда… все только ради него… а он…

Последовавшие бурные рыдания были отнюдь не наигранными — похоже, что маменька была так огорошена решением своего чада, что у нее сдали нервы прямо на глазах у всех! Хамский ответ кого угодно приведет в возмущение, но в здешнем случае мне даже стало жалко Летицию — она-то ради Бейриса была готова разве что не с королем воевать, а он в ответ залепил ей такую плюху, что она до сих пор отойти не может. Мог бы и полегче с матерью разговаривать, вон, как она рыдает, аж самой не по себе стало, как будто я виновата перед ней также, как ее сын.

Утешать маменьку кинулась вся женская часть стола, кроме, разумеется, меня — было бы странно, что посторонний человек вдруг пытается влезать в семейные диспуты да еще на правах утешительницы и, пока вся троица хлопотала вокруг Летиции, она по-прежнему заливалась плачем до тех пор, как хлопнула дверь столовой.

— К вам изволил пожаловать господин Морган Райшер, — громко возвестил Жером и при этих словах дама перестала рыдать, лишь всхлипнув напоследок, а остальные изумленно воззрились на вестника. — Он пришел не один, — поклонился мажордом в сторону Розалии, — и просит дозволения присутствовать за столом.

— Да зови ты его, — приподнялся на месте Герберт, — чего внизу держать-то?

— Слушаюсь, — мажордом исчез, даже дверь не скрипнула, а дамы ринулись по своим местам, только Летиция сидела с каменным лицом, а потом опрометью бросилась вон из столовой, как только до нее дошло, какие незапланированные гости явились к ужину.

— Добрый вечер всем, — худой пожилой мужчина пропустил вперед невысокую полную блондинку лет сорока, очаровательно улыбнувшуюся всем за столом. — Мы все-таки решили придти сюда вместе с Катариной.

— Да-да, — любезно кивнула Розалия, — проходи, Морган. Катарина, я очень рада тебя видеть. Вы поесть или как?

У присутствующих вытянулись лица, но Катарину эта фраза ничуть не смутила и она даже заулыбалась еще больше, присаживаясь за стол.

— Розалия, ты неисправима, — поцеловал протянутую руку Морган, — если бы я не знал тебя много лет, то мог бы оскорбиться. За себя и за Катарину, — добавил он, незамедлительно протягивая бокал Жерому.

— Ну и оскорбляйся, сколько душе угодно, — почтенная дама неожиданно подмигнула Катарине, — а мы не будем на это обращать внимания… верно, дорогая моя? Давай-ка за нас, самых молодых и красивых за этим столом!

— Госпожа Розалия, ваше здоровье! — Катарина, не смущаясь, подняла бокал и, отсалютовав им в сторону остальных, сделала большой глоток. — Конечно, мы — поесть! Или как можно и дома… господин Герберт, рада видеть вас в добром здравии. Желлина, Алира, надеюсь, у вас все в порядке? Господин Нортен, мое почтение! Девушка, простите, не знаю вашего имени… вам тоже наилучших пожеланий.

Я тоже показала бокал, чуть дотронувшись до него губами для вида. Не напиться бы ненароком, завтра утром у меня будут совсем другие мысли и голова должна быть трезвой. Значит, это тот самый дед Герлета, у которого он и останавливался, когда приезжал в отпуск. Пожалуй, здесь я с ним солидарна — Мейделин не самый лучший человек для общения, отец не появляется, а общение с Летицией для него и вовсе последнее дело…

— А где Раймон и все остальные? — Морган уже заметил, что ряды за столом весьма немногочисленны, — что-то случилось?

Все кинулись наперебой объяснять, куда исчез каждый член семьи по отдельности и в общем гвалте Моргану только оставалось вычленять главное, на что он всем кивал головой в знак того, что понял.

— Летиция отлучилась ненадолго, — царственно добавила Розалия, — но скоро придет. Ты здесь абсолютно не при чем, ничего не думай, да и Катарина тоже. Ты же знаешь ее, а к тому же позавчера к нам заявился Бейрис, вот она и переживает.

— Опять что-то натворил, — вздохнул Морган, поворачиваясь к Катарине, — иначе его сюда можно заманить только сотней дитов. Что нас ждет на этот раз?

— Я не знаю, Морри, — пожаловалась Розалия, — пока что до нас дошли только слухи, а с Бейрисом говорил только Раймон и Сайрес. Мне бы самой очень хотелось знать подробности, но сегодня с утра он уехал в полк и когда будет, неизвестно.

— Может быть, все не так страшно, госпожа Розалия? — сочувствие Катарины было в самый раз, как положено в подобных ситуациях, — если он жив и здоров, то все остальное приложится.

— Это ты попробуй объясни Летиции, — неожиданно сварливо отозвалась старушка, — у неё же одно на уме: почему вдруг дорогой Берри решил перевестись из гвардии да еще её не спросил! Как узнала вчера, до сих пор не может отойти.

— Перевестись в другой полк? А разве в Делькоре есть еще полки, которые престижнее гвардии? Наверное, я отстала от жизни, — мило закокетничала Катарина, поглядывая на Моргана, — разве что личная охрана их величеств?

— Перестань притворяться, что ты ничего не знаешь, — облил всех с порога ледяной голос Летиции, которая за это время успела привести себя в порядок и на ее лице было трудно уловить следы бурных слез, с которыми она убежала совсем недавно. Сейчас это была высокомерная придворная дама, от которой веяло холодом на всю столовую. — Всем уже известно, что Бейрис переводится в полк Ронсера.

— Всем, может, и известно, — пожала плечами Катарина, — а я об этом не слышала. Ну переводится в другой полк и ладно, раз это его личное желание. Главное что живой… а разве в других полках не служат, как в гвардии? Госпожа Летиция, он же взрослый мужчина, а вы все опекаете его, как мальчика. Пусть немного побудет самостоятельным, это ему пойдет на пользу.

— Своих заведи, тогда посмотрю, как ты будешь их воспитывать, — презрительно отозвалась дама, — пока что я не вижу…

— Скоро увидите, — с ехидцей задрала нос Катарина, в упор рассматривая реакцию собеседницы, — не так долго осталось ждать!

Летиция застыла с приоткрытым ртом и выражение лица при этом она имела чрезвычайно глупое, даже забыла, что обливала только что неземным холодом спутницу Моргана и теперь хлопала глазами, как корова. Морган посмотрел на нее с улыбкой и накрыл ладонь Катарины своей крупной рукой неожиданно красивой формы. Раздались хлопки в ладоши и все удивленно уставились на Герберта.

— Ну, Морган, ну удивил, — дедуля поднял бокал и поклонился Катарине, — вот это я понимаю! Молодцы! Розалия, а что если мы…

— Дедушка! Гебби! Герберт! — завопили все на разные голоса, а Розалия поцеловала супруга в щеку и лихо махнула все оставшееся в бокале.

— Теперь нам появился повод и в храм сходить, — нарочито небрежным тоном завершил всю сцену Морган и Катарина с нежностью улыбнулась ему в ответ.

— Вы поэтому и пришли сегодня, чтобы сообщить нам обо всем? — хмуро спросила Летиция, справившаяся наконец с волнением.

— Нет, — Морган покачал головой, — Кати не хотела ничего говорить, пока нам не подготовят листы для контракта, но вот не удержалась… Вообще-то мы пришли узнать, что стряслось с Бейрисом. Наша Анита ходила на рынок и встретила там Лидию, сестра которой служит в соседнем доме. Вот она и рассказала, что видела, как поздно вечером из экипажа выносили троих мужчин прямо у вашего дома, причем громко произносили имя Бейрис. Вчера мы посчитали неудобным заявляться после случившегося, но сегодня Кати не выдержала и уговорила меня доехать до вас, чтобы узнать все самим. Ну, кто мне расскажет, что же все-таки произошло?

Испорченный телефон сыграл свою роль и тут — кто и когда успел в темноте видеть три трупа, которые выносили из кареты, непонятно, но информация полетела настолько быстро, что не удивлюсь визиту протекторов с готовыми обвинительными заключениями! По-моему, все своими ногами выходили, а я даже в платье была!

На этот раз бразды правления в руки взяла Летиция, сменившая гнев на милость после услышанной новости от Моргана и Катарины. Она очень четко рассказала уже известную версию происшедшего, попутно ввернув неизвестные мне изначально подробности и это получилось у нее настолько жизненно и правдиво, что я даже заслушалась и почти поверила, что все было именно так. Может, это у меня был алогичный бред, а она знает правду? Прослушав весь рассказ еще раз, я с жаром покивала на вопросительные взгляды последних членов семьи, узнавших с опозданием о всех событиях, подтверждая правдивость изложенного маменькой и спросила разрешения удалиться. Разрешение было милостиво выдано вкупе с Жеромом, традиционно проводившим меня в комнатку на первом этаже, а воссоединившаяся семья осталась обсуждать текущие события и возможные варианты их развития.

После разговора с Желлиной и полученного от нее обещания помочь мне уйти из особняка Райшеров я жила только ожиданием и наверняка бегала бы как муха по стенкам и потолку, если бы сидела взаперти! За ужином быстро пролетела бОльшая часть вечера и я бы еще посидела в столовой, слушая их разговоры, но в какой-то момент умная мысль все-таки засвербила в голове, заставив побыстрее покинуть это гостеприимное место. Несмотря на всю двусмысленность моего положения в этом доме, столовая действительно оказалась гостеприимной, этого я никак не могла отрицать. Розалия и Герберт с их полковыми замашками мне откровенно понравились да и остальные не вызывали жгучей неприязни при ближайшем рассмотрении. Люди как люди, со своими недостатками и достоинствами, с проблемами и радостями… не считая, конечно, паршивой овцы в виде Бейриса, который вообще был выселен отсюда на отдельную квартиру. Но раз Сайрес тоже так жил в свое время, значит, здесь так принято. Попойки там… девочки… заговоры… разве это прилично выглядит в родительском доме? Отселили до поры до времени, ну снимают же у нас квартиры, кто хочет жить самостоятельно! Но с интересами семьи Райшеров мне не по пути, так, послушала, раз уж приказали придти да поела заодно, а то еще неизвестно, где придется есть в дальнейшем. Свинтила же побыстрее исключительно потому, что когда-нибудь должны появиться Раймон, Сайрес и Бейрис собственной персоной, а видеть последнего откровенно не хотелось. Достаточно на руку посмотреть, где еще темнеют остатки синяка, а уж при воспоминаниях об Арсворте меня и вовсе начинало трясти от нешуточной злости. Если б ненависть могла убивать, то Бейриса уже давно отпевали бы в ближайшем храме, но, к сожалению, обещанные Дайлерией зачатки некроманта во мне так и не расцвели, о чем я успела пожалеть не один раз. Отсюда вывод — надо использовать шанс, который дала мне Желлина и быть готовой дернуть отсюда в любой момент. Ночью она не придет — воспитанная девушка вряд ли покидает свою комнату по ночам да и охрана работает по всем правилам, а вот с рассветом надо ждать…

Ночь прошла из рук вон плохо. То и дело просыпаясь, я первым делом смотрела в окно — не видно ли за ним розовеющего неба, потом падала на подушку, пытаясь погрузиться в сон, но вместо него в голове шныряли отрывочные картинки, после которых я никак не могла сообразить, где я нахожусь. Очередной раз я проснулась от собственного крика — показалось, что в комнате кто-то стоит и сердце заколотилось от страха, как бешеное, а я натянула одеяло до самых глаз и даже перестала дышать, с ужасом вглядываясь в чернильную темноту у дверей. Но там никто не шевелился и страхи потихоньку отпустили, оставив после себя неприятное ощущение с левой стороны груди. Повозившись, я все-таки заснула опять… нервы ни к черту!

Проснулась я в аккурат к рассвету, некоторое время разглядывая розовеющие отсветы на отштукатуренных стенах и потолке. Когда-то я точно также разглядывала на рассвете стены, лёжа в спальне Орвилла… нет, не надо травить себя воспоминаниями, надо собраться и действовать так, как запланировано! Ночные страхи и взвинченное состояние все-таки не прошли бесследно — жжение слева ощущалось по-прежнему, но двигаться оно не мешало и я махнула на него рукой. По правде говоря, оно началось еще в ночь неудавшегося побега, но в тот день произошло слишком много неприятных событий и я не увидела ничего удивительного в том, что это появилось. На сердце я никогда не жаловалась, в роду у нас сердечников не было ни с маминой, ни с отцовской стороны, но пережитое запросто могло вогнать в гроб кого угодно! Шучу, в гроб я ложиться в ближайшие лет пятьдесят не собиралась ни под каким предлогом, тем более, что ко всем болячкам относилась всегда наплевательски, стараясь их не замечать… ну разве что температура подскочит или явно потекут сопли. Это уже требовало лечения, а остальное… поболит да пройдет. Как ушибленный локоть, как сбитые ноги, так и жжение слева. Не умерла же я до этого дня, значит, не умру и сегодня. Сейчас-то чувствую, потому что лежу в раздумьях, а как удастся дверь открыть и пойти в сторону вожделенной свободы, так и забуду обо всем!

Лежать дальше было невыносимо, я подорвалась как солдат по боевой тревоге, оделась, причесалась, походила по комнате и снова легла, успокаивая себя тем, что вряд ли Желлина поднимается сама в такую рань. Надо немного подождать.

Несмотря на толстые стены и двери, через них все-таки проникали кое-какие голоса, в основном мужские, топот ног и быстрый перестук каблучков. Значит, господа рано выезжать изволят, служанки бегают по коридору, кто-то вдалеке кого-то зовет, двери стучат… обычные звуки в доме. Хорошо, что Желлина не пришла сейчас — вот была бы сцена, столкнись мы на выходе с тем же Раймоном или Жеромом! Разве что поплакаться, что голова заболела и очень погулять захотелось?

Первая волна поднявшихся ни свет ни заря наконец благополучно испарилась, в доме вновь воцарилась тишина и я уже более спокойно стала ожидать легкие шаги, которые должны были открыть мне путь на волю. Розовость потолка постепенно перерастала в разгорающийся новый день, ну где же наконец Желлина, она что, забыла о своем обещании?

Слева кольнуло так, что я замерла, даже забыв дышать от страха. Боль пронзила всю левую сторону, насадив меня на свою иглу, прошила лопатку и скатилась куда-то вниз, оставив после себя страшное ощущение миллисекундной остановки сердца и невозможности сделать даже маленький вдох. Мгновенно похолодели ноги и руки, а по виску что-то поползло… сердце все же решилось продолжить свой размеренный ритм, но не сразу, а пока оно вспоминало, как это должно быть, я успела пережить не одну жизнь, так долго это происходило. После всего накатила страшная слабость и не было сил даже накинуть сверху одеяло. Что еще за напасть, неужели я оказалась настолько слабой, что теперь мое место только в постели? Я же не сердечница… ну почему именно сейчас, когда обстоятельства так удачно сложились в мою пользу… ну почему именно сейчас…

Что я знаю о поведении после сердечных приступов, никогда ими не страдая? Ничего. Может, достаточно полежать, расслабиться, поделать вдохи-выдохи, оно и рассосется? Полежу, подышу, вроде больше ничего не колет и не дергает, задыхаться перестала, даже пот со лба стерла… подремать можно, все равно засов снаружи закрыт, если Желлина придет, я же услышу…

— Валерия, — меня осторожно потрясли за плечо и я судорожно дернулась всем телом, — вы готовы? Вы можете идти?

— Конечно! — усевшись на кровати, я секунду помедлила, ожидая подлого укола слева, но его не последовало и можно спокойно подниматься на ноги. Немного жжет с той стороны, но по сравнению с приступом это уже ерунда. — Мы уйдем сейчас?

— Да, — девушка прислушалась к звукам в коридоре, — я хотела сделать это пораньше, но все опять собрались с рассветом… пришлось подождать, чтобы они отъехали подальше и точно не вернулись. Жером ушел спать, у дверей дежурит Сандро. Вы постоите за поворотом, я покажу, где лучше, чтобы вас никто случайно не заметил. Сандро я пошлю в другую сторону, как только я пойду за ним следом, сразу же идите к дверям. Бежать не надо, здесь так никто не делает и кто-нибудь может высунуться в коридор просто из любопытства. Идите быстрым шагом, нигде не задерживайтесь, засов на двери большой, но вы потяните ее на себя, тогда он пойдет полегче. На улице тоже не бегите, а то слуги из соседних домов могут подумать, что вы что-то украли и пытаетесь спастись. Как выйдете из дверей, уходите сразу налево, там завернете за угол и вдоль кустов выйдете дальше на улицу, по которой дойдете до круглой площади. Вы были в Делькоре, знаете город?

— Да, конечно. Не весь, но в центре ориентируюсь хорошо. Знаю, где Совет, где здание суда, где рынок…

— Тогда не заблудитесь, — кивнула она. — Если захотите сразу уйти через ворота, от круглой площади пойдете вниз, эта улица выведет прямо к ним. Сейчас вы очень прилично выглядите и стражники не будут к вам приставать. Вам нехорошо? — участливо спросила Желлина, заглядывая мне в лицо. — Вы вся белая, как полотно!

— Ничего страшного, просто я волнуюсь, — непроизвольно я потерла левую сторону и жжение как будто уменьшилось. — Спасибо вам.

— Не стоит, — девушка зябко повела плечами. — Желаю вам удачи. Идемте, только тихо.

На мой взгляд, место за квадратной полуколонной невдалеке от площадки первого этажа, откуда поднималась роскошная лестница, было не таким уж и незаметным, но обсуждать этот вопрос было уже некогда и я встала там, где было указано. Желлина решительно двинулась в холл, стуча каблучками и очень скоро я услышала ее голос, требующий незамедлительно что-то открыть. Мужской голос неубедительно посопротивлялся, но женский подпустил больше требовательности и даже послышался звук, как будто что-то стукнуло. Ну дает, это же она ногой топает, чтобы дежурный внял изложенным требованиям! Уговорами тут и не пахло, приказ, подкрепленный такой эмоциональностью, надо выполнять немедленно! Наконец послышались мужские шаги, которые очень быстро удалились в противоположном от меня направлении, а за ними поспешили каблучки. Все, время пошло!

Стараясь не топать, я преодолела три метра до выхода в холл, повернула налево по двум ступеням и ринулась к дверям, за которыми уже была видна улица, залитая солнечным светом. Где же этот засов, мать его ети? Ага, дверь надо на себя потянуть, тяжеленная она, зараза, только мужикам с ней справляться! И засов в руку толщиной, осаду выдерживать с таким можно…

Засов успел выйти со своего места только наполовину, потому что потом я замерла у косяка этой самой двери, а подлая игла вновь вворачивалась с левой стороны, насаживая меня, как бабочку, на свое холодное остриё. Снова стало нечем дышать, от безумной слабости подкосились ноги и я медленно сползла на пол, проклиная свой проклятый организм, так подло поступивший со мной в самое неподходящее для этого время. Если бы только можно было до конца выдернуть засов, я бы вывалилась на улицу, а там, за углом, были кусты… я бы отлежалась в них, переждала очередной приступ и у меня была бы фора для того, чтобы добраться хотя бы до Колодезной улицы. Попытка подняться еще раз потерпела крах и оставалось лишь надеяться, что короткие вдохи-выдохи помогут быстрее придти в себя, пока кто-нибудь не нашел меня здесь.

Вдохи-выдохи не помогли, точнее, помогли, но не так скоро, как этого бы хотелось и я только разглядела над собой сперва удивленное, а потом явно испуганное лицо черноволосого парня и его вопль, потрясший, казалось, даже стены. Топот ног отозвался внутри прямо через каменный пол, кто-то хлопал меня по щекам, ахали женские голоса, рявкал Жером над головой и под конец всего концерта меня подхватили на руки и понесли, а следом потянулись остальные, чьи голоса я слышала в некотором отдалении.

— Дверь открой, болван, у меня же руки заняты! И одеяло откиньте, кто там сзади ахал, ну-ка живо в комнату пошла!

— Сейчас, сейчас откину, господин Жером! Что это с ней приключилось, под охранное заклинание попала?

— Да какое заклинание, дура ты этакая, Верна-то уже встала давно!

— Так под дверями же лежала, значит, убежать хотела!

— Может, и хотела, да дверь-то закрыта была на засов… воды принеси да полотна! Люсьен где?

— Так ушел уже, к вечеру должен вернуться, — доложились издалека.

— Плохо, что ушел. Где он может быть?

— Не говорил, — загудели голоса, перебивая друг друга, — может и в Академию пошел, а может и по каким другим надобностям, он же не докладывает нам, что днем делает!

— Когда придет, передайте, чтоб немедля зашел сюда, посмотрел, что с ней такое. Я не разберу, а он поумней нас будет.

— Господин Жером, а не помрет она часом, пока лежит? Вон вся белая какая, что простыня, и руки-ноги ледяные, как у покойника!

— Дура ты, — сплюнули сверху, — чтоб твой язык пустой отсох! Накрой одеялом да лицо оботри, может, очнется. Хозяйке сам доложу, нечего слухи распускать, знаю я вас, болтунов! И чтоб допрежь меня к господину Раймону или господину Бейрису никто не сувался, а то скажете лишнее, а они озвереют ни за что… расхлебывай потом собственной спиной. Может, обрадуются, что сама в Небесные ворота ушла, а может и нет, что им в голову взбредет, про то неведомо. Лизетта, сидеть около нее постоянно не надо, но заходи почаще, посматривай, как она тут. Если уж совсем плоха будет, пока Люсьен не подойдет, ну тогда придется мэтра позвать… если на то будет распоряжение госпожи Летиции. Всё, пошли вон отсюда все, никогда больных, что ли, не видели?

Изрядно пошумев, все покинули комнату и некоторое время я так и лежала, наслаждаясь тишиной, пока не услышала осторожный вопрос:

— Госпожа Валерия, вы… вы слышите меня?

— Слышу, — глаза раскрывать не хотелось, да и сил для этого не было никаких. Лицо обтерли влажной тканью и стало полегче дышать.

— Что с вами приключилось, не знаете? От двери ударило?

— Нет, вот тут кольнуло, — показала я рукой, — дышать было нечем. Сейчас прошло, только слабость жуткая.

— А-а, стало быть здоровье у вас слабое, — облегченно вздохнула Лизетта, — а то все перепугались, что вас сторожкой убило, пока от входной двери отошли! Тогда ничего, никто не виноват, что вас так прихватило, иначе господа осерчают, что своих покалечило. Дома такое бывало у стариков, что сердце болит, так можно у лекаря ягоды купить, чтобы заваривать, или настойку принимать, но она подороже будет, зато помогает хорошо. Господа редко такую настойку пьют, они сразу мэтра Лейнора зовут, так тот любую хворь снимает у них. А мы тоже не пьем, никто не жаловался пока, вот она нам и без надобности.

— Спасибо, Лизетта, — я посмотрела на служанку, немного приоткрыв глаза, — ты иди, не надо со мной сидеть. Все равно ничем не поможешь, а господа гневаться будут. Только воды принеси, мало ли я пить захочу, чтобы не звать никого лишний раз. Умирать не буду, обещаю, — раз попыталась даже пошутить, значит, не все еще потеряно, — у меня еще дела тут есть, а без меня ничего не получится. Иди-иди, дальше двери мне все равно не уйти.

Последнее совсем успокоило служанку и она быстренько покинула комнату, обещая принести воду. Каблучки простучали еще раз и на столик поставили просимое, захлопнув за собой дверь. Кому охота с больными-то сидеть? Все свалили? Теперь можно и подумать…

Долго думать не получилось — после случившегося я снова задремала, слыша сквозь сон периодическое хлопанье двери. Заходила Летиция, молча посмотрела и вышла, заглянула Розалия, постояла около изголовья, спросила, не надо ли чего и тоже ушла. Забежала Желлина, рассказав, что Жером накинулся на Сандро, но она вступилась за него и привела кучу неоспоримых доказательств, по которым получалось, что его вины в происшедшем нет, а за утренние требования ее могут наказывать только отец и мать. Пожалела, что всё приключилось так невовремя и пообещала придти еще раз, когда никого не будет поблизости. Мол, когда все пройдет, то она поможет мне снова и, возможно, даже отвезет сама до городских ворот. Я покивала, соглашаясь с ее планом, от души поблагодарила за доброе отношение и с облегчением вздохнула, когда за ней закрылась дверь. Очередная неудавшаяся попытка слишком вымотала меня — с сердцем шутки плохи и два приступа подряд наводят на самые грустные размышления. Осталось лишь дождаться Люсьена, чтобы тот вынес свой вердикт. Кто будет лечить меня здесь, в совершенно чужом доме и можно ли в принципе вылечить меня? Когда-то мне было точно также плохо и я не видела выхода впереди, но появился Орвилл и только благодаря ему я теперь не инвалид. Значит ли это, что еще не все потеряно? Надо подняться только ради того, чтобы помочь ему…

До самого вечера я пережила еще два приступа, только они были совсем незаметны по сравнению с утренними — кольнуло слева, подышала, полежала и вроде отошло. Времени между приступами было достаточно для того, чтобы можно было придти в себя и даже начать строить дальнейшие планы. Может быть, надо просто соблюдать постельный режим, как всегда говорят врачи, тогда сия напасть потихоньку отступит сама собой? Сколько я так могу пролежать, день, два, три, неделю? Или меня выкинут отсюда, как только поймут, что проще избавиться, чем лечить?

— Прошу вас, госпожа Летиция, проходите, — характерный выговор Жерома прозвучал почти от дверей и маленькая комната вновь наполнилась людьми, на которых я имела полное право не смотреть. Пусть думают, что я сплю или нет сил открыть глаза, глядишь, лишними вопросами не будут дергать. Последний укол был уже достаточно давно, чтобы я чувствовала себя более менее нормально, попила немного воды и даже взбила себе подушку. Пить можно было и больше, кружка впечатляла своими размерами, но потом это все надо куда-то девать!

— Люсьен, — маменька уже раздавала приказания согласно табели о рангах, — осмотри Валерию. Жером утверждает, что она никак не могла попасть под охранку, но никого не было на дверях, а засов обнаружили наполовину открытым. Сандро забрала Желлина, но он клянется, что засов не отодвигал, как закрыл его за господином Раймоном и остальными, больше никто не выходил из дома через эту дверь.

— Сейчас осмотрю, — задвигались стулья и рядом на кровать присел Люсьен, которого я узнала по голосу, — она так и лежит с самого утра?

— Лизетта сказала, что в коридор она не выходила, да и остальные все время выглядывали, мало ли что произойдет, — отозвался Жером. — Может, по комнате ходила, или на кровати поднималась, так никто не видел. Окно вроде целое и закрыто, — протянул он с понятным подтекстом.

— Закрыто, я вижу, — Люсьен наверняка первым делом бросил взгляд именно туда, подозревая очередной подвох, не понятый никому, кроме нас троих. — Ну, что тут у нас произошло, — спросил он пространство голосом детского врача, к которому притащили капризничающего сопливого ребенка, — сейчас посмотрим, что у нас болело… а сильно болело, госпожа Валерия? Ну не хотите говорить — не говорите, может, вам и слово лишнее сказать тяжело… я и сам могу посмотреть, мне это несложно… вот голову поверните прямо, я тут потрогаю…

Приговаривая, он приложил пальцы к основанию шеи, прижимая их до тех пор, пока у меня не зашумело в ушах, оттуда переместил их под челюсть и я снова услышала биение собственной крови, потом за уши, нажимая и отпуская попеременно обе руки и в довершение всего горячие ладони легли прямо на грудь, поднимаясь и опускаясь в такт дыханию.

— А руки ты осматривать не собираешься?

От звука голоса Бейриса я вздрогнула и Люсьен убрал руки, поясняя, что именно так и в таком порядке надо проверять работу сердца, потому что в этих местах близко подходят большие сосуды и очень хорошо слышно, как бежит по ним кровь.

— Что скажешь, — Летиции надоело ждать первой, — ты все посмотрел?

— Я не вижу нарушений работы сердца, — едва слышно ответил Люсьен, — я посмотрел везде, где положено, но ничего не увидел. Если бы Жером не сказал, что у госпожи Валерии был такой тяжелый приступ, я бы в это не поверил. Там… у нее все хорошо, клянусь.

— Кровь бежит везде, по рукам и ногам тоже, но ты их не смотрел. Вдруг она там бежит как-нибудь не так?

Похоже, что идиотское замечание изрядно взбесило мага, уж слишком сдержанно он выпустил воздух через плотно сжатые зубы и помолчал в ответ. С господами не поспоришь, какой бы бред они не несли, а то, что Бейрис нес откровенный бред, стоя в дверях, было понятно всем, даже Летиция фыркнула на его замечание, но не решилась возразить.

— Я спросил, Люсьен.

— Как скажете, господин Бейрис, — согласился Люсьен подчеркнуто вежливо, — конечно, я осмотрю и руки. Разрешите, госпожа Валерия…

Пальцы вновь пробежались от поддернутого кверху рукава, недвусмысленно остановившись на остатках синяка и потом повернули кверху ладонь.

— Это… это что? — голос Летиции был чуточку удивленным. — Люсьен, это что такое?

— Это — напоминание о сроке выплаты долга, госпожа Летиция, — в голосе прозвучала почтительность и… сожаление. — Обычная магическая пометка, когда не хотят, чтобы должник бесследно исчез с территории королевства. Сердце здесь не при чем, пометку могут привязать к чему угодно и она будет напоминать о себе постоянно, пока не будет выплачен долг. Простите, но здесь я ничем помочь не могу.

— Ну-ка пусти, — рядом раздались тяжелые шаги и руку покрутили, потрогали пальцем и… осторожно положили на постель. — Что еще ты прочитал там?

— Запрет на пересечение границ королевства и… срок выплаты. Судя по всему, он должен был состояться сегодня. Госпожа Валерия, а вчера или позавчера у вас ничего не болело? Не могло так быть, чтобы вы ничего не чувствовали, обычно за три дня уже идет предупреждение.

— Было такое, — смотреть по-прежнему ни на кого не хотелось, — но я не знала, что пришло время.

— И сколько этот долг, хотела бы я знать, — вдруг ожила рядом Летиция, — а еще очень интересно, кому она должна? Люсьен, ну-ка посмотри еще раз, что ты там видишь? Долг… нет, ну вы подумайте, слышала я о таком, что долги надо платить во-время, но чтобы вот так напоминать… достаточно же подписать обязательство, тогда и начинать собирать выплату, чтобы потом без дома не остаться… а много, много она должна-то? Может, долг того не стоит, чтобы вот так лежать? Заранее могла бы побеспокоиться, не первый день в Лионии живет! Ей ведь сказали, когда она подписывала долговое обязательство, что случится, если она не выплатит всё, что положено, не могли не сказать! Валерия, сколько вы задолжали, десять дитов, двадцать?

— Пятьдесят деров.

От услышанной суммы рядом присвистнули, у двери вздохнули, а дама и вовсе замолчала. Ну что, пора выкидывать меня в придорожные кусты? Все отвернулись? Можно и подсмотреть, благо подушка плоская, а через ресницы основные действующие лица просматриваются неплохо.

— Ты куда, Бейрис? — маменька шустро протопала мимо кровати, — Люсьен, благодарю вас, больше ваша помощь не требуется, Жером, ваша тоже. — Благосклонные кивки обоим в виде благодарности. — Берри, я вот что хотела тебе сказать…

— Мама, — оборвали у порога ее уже начавшуюся речь, — я иду к отцу. Мне надо с ним поговорить. Потом я выслушаю тебя. Договорились?

— Бейрис! — Летиция чуть не взвизгнула, но шаги сына очень быстро затихли в коридоре и она затопталась на пороге рядом с Жеромом. — Ну и что теперь с ней делать? — горестно вопросила она стену перед собой.

— Что прикажете, — мажордом пожал плечами, а Люсьен тихо просочился в дверь и растворился в неожиданно навалившейся тишине коридора. — Господин Бейрис, поди, к господину Раймону побежал, чтобы в известность поставить, так тот и возражать не будет нисколечко. Не платить же ему чужие долги?

— Дверь закрой, — Летиция как-то странно посмотрела на слугу, — и Лизетту пришли, может, Валерия поесть захочет. Пойду-ка я к Раймону, чует мое сердце, что там без меня не обойтись.

Все разбежались, как крысы с тонущего корабля, даже мимо никто не ходил, вот как ошарашены свалившимся им на голову известием! Слуги наверняка обсуждают все на кухне, хозяева — наверху, а мне остается только лежать тут и ждать своей участи. Впрочем, почему это лежать, кололо последний раз уже давно, значит, я и сесть могу, а при хорошем раскладе и постоять… вроде нормально, даже ноги трястись перестали. Полежала и хватит, надо походить по комнате, так думается лучше. Эх, не успели мы сходить с Орвиллом к Лиенвиру, как планировали, вот и скрутило меня в самый неподходящий момент! Правда, с таким диагнозом любой момент будет неподходящий… вот, значит, как здесь должников к порядку призывают? И не захочешь, а побежишь платить, потому что свое здоровье дороже встанет. Не королевство, а мечта аудиторов и кредиторов, даже и беспокоиться не надо, должник сам прибежит да еще упрашивать будет, чтобы деньги взяли! Нам бы вот так устроить, ни одного алиментщика бы разыскивать не пришлось, а уж про тех, кто за границу слинял с народными капиталами, и думать бы забыли. Сами строем назад потянутся, чтоб раньше времени в ящик не сыграть… Мечтать можно сколько угодно, только вот я здесь попала, как та собака в колесо и куда бежать — неясно. Жером, прежде сочувствующий мне, принял, как должное, что за чужие долги тут никто раскошеливаться не будет. Люсьен, как более молодой, посовестился и слинял потихоньку, чтоб в глаза не смотреть, так может никто меня тут и держать больше не будет с таким хвостом-то? Бейрису поиграться не получилось, скорее, он удовлетворится моим состоянием и будет чувствовать себя отомщенным, а остальные вздохнут с радостью, что избавятся от непонятной Валерии. Не ждать же в действительности, что меня возьмут за шкварник и дадут пинка под зад? Сама уйду, чтобы не видеть злорадствующей рожи Райшера! Даже дверь не закрыли на засов, значит, я права и могу потихоньку выйти. Или это специально открыто, чтобы господ не обвинили ни в чем? Всегда же можно найти подходящее оправдание, мол, хотели помочь несчастной, да удрала она, а куда — извиняйте, господа протекторы, не знаем-с… ищите сами, вам и карты в руки.

Судя по состоянию, напоминалка работает исключительно днем, причем с утра посильнее, к вечеру — потише. Логично, не все же время должнику загибаться, иначе и денежки нести будет некому. С утра огорошить, ежели со сна забыл все да днем пару-тройку раз, чтоб помнил. Ночью пусть отдыхает да думает, что продать в счет долга, потому и болеть ничего не должно. Значит, завтра с утра надо ждать очередного приступа. Спросить бы еще, а сколько это состояние будет длиться? Вдруг здоровья не хватит денежки собрать… м-да, потом подумаю, когда до Неймара доберусь. Хотя почему до Неймара, до Лиенвира надо добраться и объяснить ему все, он же не дурак и не сволочь последняя. Где его особняк стоит, я уже знаю, буду караулить его там, чтобы поговорить…

Посетив места, какие положено посещать после целого дня лежачего состояния, я с удовольствием ополоснулась и уже более уверенно побрела к выходу. Кто-то высунулся из кухни, но окликать не стал, а я повернула к входной двери и уже около нее натолкнулась на Домниса, лениво ковырявшего в зубах.

— Куда это ты собралась, — встал он грудью на защиту засова, — ночь уже на дворе, не велено никого выпускать!

— Да как это не велено, — возмутилась я, отдышавшись, — господа же сказали, что я им здесь не нужна и могу идти на все четыре стороны!

— Когда это они такое говорили? — удивился белобрысый, — что-то не припомню!

— Да ты что, — я так уверилась в своих предположениях, что страшно удивилась обратному, — это и Жером сказал, и господин Бейрис с господином Раймоном про это должны были уже давно поговорить, сама слышала, своими ушами! Да и госпожа Летиция тоже…

— Слушай, — разозлился Домнис, — я не знаю, что там и кто тебе что говорили, но мне лично господин Бейрис сказал, чтобы тебя из дома — ни ногой! Поняла?

— Не поняла… а, так это уже вчера было… или позавчера? А сегодня он…

— Вот сегодня он это и сказал, — отрезал слуга, — недавно, между прочим, а потом к господину Раймону пошел, а госпожа Летиция за ними побежала, только не сразу. Так что иди в свою комнату и перестань мне сказки рассказывать, а то я ведь и силой затащить могу, коли спорить будешь. Сандро попался, что тебя пропустил, так его госпожа Желлина защитила, а за меня она вступаться не станет. Все, брысь отсюда, пока я не разозлился!

Бродить дальше по ночному дому было бессмысленно. На кухне мне дали поесть, сопровождая жалостливыми взглядами и я завалилась спать, стараясь не особо усердствовать в построении новых версий происходящего. Логика обитателей этого дома явно лежала где-то за пределами моего скромного понимания…

Как я и ожидала, очень скоро после рассвета очередной сердечный приступ попробовал меня на прочность. Было очень плохо, даже ощущения все повторились с точностью до вздоха, но уже не было того безумного страха, что сопровождал точно такие же приступы вчера. Сегодня я уже была готова к ним и воспринимала это как неизбежное, которое надо просто пережить. Пережила… отлежалась, подремала, стараясь не думать, что через некоторое время надо будет пережить еще одно напоминание послабее и два уже почти незаметных. О последних можно было и не думать, отлежусь и все. Чем бы заняться, пока я здесь нахожусь? А, вспомнила, где-то мой узел лежит, надо посмотреть, что со мной сюда приехало!

После второго напоминания о долге я отлежалась положенное время и пошла искать Жерома в надежде на подсказку о месте хранения моих вещей. Мажордом долго вникал в суть просьбы, потом заверил, что обязательно найдет и пришлет мне потерянное имущество. Оно и впрямь скоро нашлось и я не отказала себе в удовольствии отстирать платье, штаны, скилу и еще непонятно чью куртку, попавшую сюда по недоразумению. Сапоги я тоже помыла и поставила сохнуть вместе с башмаками остальных слуг, а постиранные вещи развесила в том самом дворе, куда выходило мое окно. Грязи и пыли с них стекло предостаточно и корпела я в мыльной очень долго, пока не добилась практически чистой воды. Развесив белье, посидела на солнышке, вспоминая добрым словом Скаггард, заглянула ради интереса в сарай с корзинами, через крышу которого пыталась удрать и с сожалением отметила, что крышу починили, а окна там теперь нет и в помине. В коридоре меня поймал Жером, ехидно поинтересовавшийся, где это я пропадала и ничуть не поверивший в рассказ о стирке.

— Госпожа Летиция с вами поговорить хочет, — наконец выдал он под конец дурацких претензий, — она в голубой гостиной, ждет вас. Пойдемте, я провожу вас к ней.

Смысл слов дошел до меня только на роскошной лестнице — Летиция уже ждет меня для разговора, сидит и ждет! Странно все это…

— Проходите, Валерия, — маменька махнула рукой в сторону ближайшего кресла, — присаживайтесь. Жером, вы свободны. Дверь закройте поплотнее.

— Слушаюсь, — поклонился мажордом и за плотно пригнанной дверью очень отчетливо прозвучали его удаляющиеся шаги.

— Как вы себя чувствуете?

— Спасибо, хорошо. — Я чинно сложила руки на коленях и приготовилась к очередной атаке.

— Не отвечайте мне этими дурацкими общими фразами! — немедленно разозлилась Летиция. — Ответьте нормально, болит у вас что-нибудь или нет? Неужели вам трудно сказать, где у вас жжет, екает или чешется?

— Простите?

Напористость и дурацкие вопросы сбили меня с толку. С чего это ради она вдруг забеспокоилась о моей персоне? Но я действительно нормально себя чувствую, даже не устала ничуть, хоть и полоскалась долго, разве что руки стерла немного, особенно там, где они были поцарапаны еще в Арсворте, на разборке завала. Да, а ведь уже к вечеру дело идет, а очередного напоминания я не получила, даже намека не было! Или был? Да ни фига, вчера так кольнуло, не ошибешься, еще сумерки только-только начинались, я помню…

— Не болит, значит, больше ничего, — подытожила она, не дождавшись ответа. — А знаете, почему? — В голосе послышался надрыв и непонятное торжество. — Да потому что сегодня с утра Бейрис поехал прямо в Совет и отвез туда пятьдесят деров. Он сказал, что не уйдет оттуда, пока на его глазах не будет закрыто ваше долговое обязательство. Раз вы говорите, что чувствуете себя хорошо и даже что-то там стирали, то у него все получилось, что он хотел, а вы можете спокойно жить дальше, не боясь каждый день за свою жизнь. Вчера, после того, что нам сообщил Люсьен, я была очень удивлена, но у меня даже не возникло и мысли о том, что Берри пойдет к Раймону и будет говорить с ним на эту тему. Как раз здесь я была уверена в обратном… — она вдруг поморщилась и мне очень было хорошо понятно, что она имела в виду. — Последнее время Берри жил на широкую ногу и достаточно задолжал, несмотря на ежемесячные выплаты, которые Раймон делал на его имя. Это меня совершенно не удивляет, для молодого мужчины его возраста он ведет себя совершенно естественно… ну разве что несколько сорит деньгами. Удивляет другое — вчера он разговаривал с отцом и поначалу попытался даже выгнать меня из кабинета, но я отказалась уходить наотрез, пока не услышу все от начала до конца. Под конец он согласился на мое присутствие, попросив только не вмешиваться в их разговор. Это меня крепко обидело, но я все-таки постаралась сдержаться, иначе он отказывался что-либо говорить в моем присутствии. Так вот, он сказал Раймону, что у него изменились взгляды на многое, чего он раньше не замечал и сейчас он просит у него помощи, как у мужчины и отца. Он просит эти самые пятьдесят деров, обещая больше никогда не обращаться к нам за деньгами. Он мотивировал это тем, что должен вам помочь, иначе потом будет поздно. Что такое произошло с вами и почему мой сын вдруг решил, что он должен выплатить за вас такую огромную сумму?

— Госпожа Летиция, я… я не понимаю, почему вдруг Бейрис решился на этот шаг. Эти деньги… как бы вам объяснить, чтоб вы поняли…

Услышанное поразило меня так, что я никак не могла собраться с мыслями. Но подумать обо всем я могу и потом, а вот изложить более менее связную версию этого странного долга надо еще постараться. Свелось все к чистой правде, разве что свое перемещение из другого мира я свела к порталу из далекой России, который вдруг схлопнулся по неизвестным науке причинам, а дальше я уже с мстительной радостью наябедничала на Совет, который таким образом отмахнулся от моей просьбы да еще и припечатал своей дланью так, что до смерти буду помнить.

— Почему же тогда Крайден не обратился сам к мэтру Эллентайну с этим вопросом? — дама четко уловила недосказанности и сделала для себя соответствующие выводы. — У него было для этого достаточно времени и денег!

Снова пришлось объясняться, что не было подходящих моментов, чтобы рассказать обо всем, а уж потом я и вовсе попала слишком далеко, чтобы меня могли беспокоить какие-то долги. Маменька пофыркала и пожелала узнать, где это я пребывала до недавнего времени.

— Зачем вам это знать, госпожа Летиция? — Воспоминания о проклятой бирке тут же вылезли наружу. Не хватало еще для полноты картины визита протекторов и очередной ссылки на границу! — Для вашей семьи это не несет никакой угрозы, — тут я покривила душой, но понадеялась на возможность самостоятельно покинуть особняк Райшеров до того, как здесь узнают обо всем… я же чуть ли не беглой считаюсь, вряд ли начальник дворцовой стражи захочет компрометировать себя моим присутствием в своем доме, — а лишние рассказы могут быть восприняты окружающими слишком превратно. Честное слово, я не понимаю, почему ваш сын поступил именно так и не нахожу этому никакого объяснения.

— Мне не надо знать? — завелась поначалу дама, но вдруг замолчала, что-то соображая про себя. — Герлет и Фиона… откуда вы их знаете, да ещё и о контракте был разговор… вы были на южной границе! Точно! — она даже обрадовалась, найдя наконец верное решение. — И этот поганец, который там сидел четыре года, который измотал нам всем нервы… он недавно был в Делькоре, у Моргана, а сюда и не подумал зайти! Значит, он всё же нашел в себе силы признать свои ошибки и забрать Фиону с ребенком. Хоть тут поступил, как мужчина, а не обиженный подросток. Как вам показался его сын?

— Дойлен? — я улыбнулась воспоминаниям о первом дне и драке между детьми. — Защищает Фиону с кулаками от всех, а от Герлета не отходит ни на шаг.

— Я его видела только два раза, — вздохнула Летиция, — потом Фиону увезли из Делькора и даже не желали разговаривать со мной на эту тему. Её родители просто помешались, чтобы обе дочери имели более сильных детей, чем они сами. Ладно, раз уж они решили жить в Скаггарде, это их дело. Надо бы им послать что-нибудь в подарок… нужное… — мысли приняли чисто практическое направление и с полчаса дама рассуждала, что бы такое прислать в Скаггард. — М-да, можно было бы послать и больше, да вот последнее обращение Бейриса просто выбило нас из колеи. И все же я не понимаю, чем это он вдруг оказался должен вам, — в голос вернулся оттенок неприязни. — Я бы могла предположить некоторую заинтересованность с его стороны в ваш адрес, — она критически осмотрела меня и осталась явно недовольной, — но ему всю жизнь нравились совершенно другие девушки, а вы… вы…

— Не обладаю столь яркой внешностью?

— Внешность здесь ни при чем, — отмахнулась Летиция, — это всегда можно подправить с помощью подручных средств. Ему нравились те, кто становится душой общества, кто умеет показать себя с первого раза, кто привлекает внимание всех вокруг и собирает у себя самых интересных молодых людей, умеет вскружить голову и совершать то, что от них не ждут. Вы же совершенно не годитесь для этой роли и я не понимаю причин такой перемены.

— Может быть и перемены-то никакой нет, а имеет место только желание сделать очередную… — тут я осеклась, потому что обливать грязью того, кто только что свел к нулям мой долг, не позволила совесть и элементарная человеческая благодарность, но и забыть то, чему я была свидетелем, тоже невозможно.

— Вы очень правильно сделали, что замолчали, — сухо заметила Летиция. — подумайте на досуге о своем отношении к моему сыну и перестаньте хотя бы обвинять его в подлости. Мне было интересно с вами поговорить и я многое для себя прояснила, но, к сожалению, далеко не всё. До ужина, госпожа Валерия.

Очередной разговор снова поселил внутри массу противоречий, которые так и раздирали меня во все стороны. Летиция женским чутьем поняла, что между мной и Орвиллом были вполне определенные отношения, в которые так бесцеремонно влез её дражайший Бейрис, распуская сплетни и слухи. Признавать этот факт она отказывалась напрочь, даже сообщение о том, что я была какое-то время на южной границе далеко не в качестве дипломатической персоны, не вызвало столь негативной реакции, какой я ожидала первоначально. О Герлете с Фионой поговорили вполне по-дружески, о Дойлене она расспрашивала тоже без злобы, а причина моего появления в Скаггарде ее вообще не заинтересовала. Хотя могла и запамятовать, вдруг потом вцепится, например, за столом при всех? Больше всего ее интересовал вопрос, почему Бейрис заплатил за меня, да еще сказал, что должен это сделать. Меня тоже этот вопрос очень интересовал, но не настолько, чтобы я пожелала тут же выяснять его наедине с Райшером. С гораздо бОльшим удовольствием я бы уже шагала в сторону Неймара, но пока еще прошло только три дня с известных мне событий, а что еще будет дальше?

С утра я некоторое время прислушивалась к собственным ощущениям, ожидая подлого удара, но пятьдесят деров сделали свое дело и чувствовала я себя распрекрасно. В такие дни смотришься в зеркало и видишь себя по крайней мере сказочной принцессой, от одного взмаха ресниц которой падают окрестные принцы и короли. А почему короли не могут тоже падать? И сами собой в штабеля укладываться…

Штабелей не наблюдалось, но Люсьен засмотрелся, как будто увидел впервые, что придало самооценке самый высокий балл, попавшийся навстречу Жером тоже изобразил некую улыбку на бульдожистом лице и даже проводил взглядом, что было чрезвычайно приятно. Ответно улыбнувшись обоим, я пристроилась в гостиной на втором этаже, вытащив из шкафа большую книгу, о которой я мечтала чуть ли не всю ночь. Наконец можно делать маленькие шажки в сторону, куда мне так необходимо попасть в ближайшее время!

Вчера за ужином присутствовала почти вся семейка, мило препираясь друг с другом. По-прежнему не было Раймона и Бейриса, зато рядом с Алирой восседал Сайрес, к которому она разве что не прижималась от радости. Летиция сидела нахохлившаяся и в разговоры почти не вступала, порой игнорируя даже прямые обращения. Полагаю, что ее поведение являлось прямым следствием нашего с ней разговора и она все еще переваривала его про себя, стараясь понять мотивы поступков своего сына. Несмотря на всю мою радость от услышанного, встречаться с Бейрисом я все же не хотела и была очень обрадована, что он с отцом так и не появился к ужину. Зато на эту тему долго разглагольствовал Сайрес, поясняя, что Раймон везде ходит вместе с сыном для ускорения процесса перевода. Это как раз было мне понятно — пока не надавишь на начальников, они не пошевелятся, непонятно было другое — они что, запамятовали, как выглядит сын начальника дворцового гарнизона? Рожа-то нестандартная, или у него полно сводных братьев по отцу? Но старший Райшер никак не походил на записного сердцееда и подобные подозрения были признаны несостоятельными из чувства справедливости. Оставался вариант, что Раймон лично придавал ускорение, благо Сайрес возвестил всем присутствующим, что сегодня вопрос уже решен окончательно и завтра с утра Бейрис едет в новый полк, чтобы там в дальнейшем проходить свою службу. Маменька хмуро поинтересовалась, где будет это новое место, на что старший глубокомысленно заявил, что мест назначений много и куда будет направлено ее возлюбленное чадо, еще неизвестно. Розалия, как всегда, похихикала, что ему еще предстоит выбирать себе место поближе к многочисленным пассиям и хвастаться этим перед новыми товарищами, а Герберт очень к месту вспомнил один из эпизодов своей юности. Несмотря на то, что к концу рассказа он назвал супругу Ивонной, она отнеслась к этому благосклонно. Дедуля расчувствовался и стал перечислять городки, вдоль которых они когда-то передвигались по Ловинскому тракту, а все присутствующие поправляли его по мере сил.

— Нортен, — обратилась я к моему соседу, сосредоточенно ковыряющемуся в тарелке, — а где эти городки находятся? И что это за Ловинский тракт, по которому они так быстро передвигались пешком?

— Тракт — это обычная дорога, — удивился вопросу мужчина, — только вдоль него есть такие постоялые дворы, что если кто захочет поехать побыстрее, то надо обращаться туда. Между этими дворами все время ездят большие кареты, в которых можно очень удобно передвигаться, заплатив за это не больше одного дита. Все зависит от дороги, чем дальше ехать, тем дороже. Пешком оно дешевле, конечно, но гораздо дольше. Бывает, что и солдат вот так перевозят, только если сильно спешат или их немного. Сейчас они все же верхами передвигаются, а во времена, когда господин Герберт был молодым, не всегда лошадей хватало. Каждый тракт свое название имеет, только какой почему так назван, точно не скажу. Ловинский точно по городу Ловин, в который он раньше упирался. Теперь по нему и за Ловин можно добраться, дворов понастроили вперед много, а название осталось прежнее. С тех времен и деревни в города выросли… если вас интересует, я могу вам книгу дать, в ней хорошие карты Лионии есть, посидите на досуге да посмотрите. Там и Делькор обозначен, и Дельна, которая через столицу протекает, да и многое другое. Что такое карты вы знаете?

Убедив соседа, что я не только знаю, что такое карты, но и очень интересуюсь планом королевства, я залучилась обещанием показать мне после ужина книгу с этими самыми картами и вот теперь изучала вожделенный фолиант на предмет дорог и городов, которые должны служить мне вехами на пути. Большая карта не показывала подробностей так, как мне бы этого хотелось, но вслед за общей были сшиты более мелкие карты наподобие наших атласов. Изучать по ним будущий путь было сложновато, но приемлемо, и я углубилась в это священнодейство по самые уши. По всему получалось, что идти в Неймар надо в юго-юго-восточном направлении, по дороге отмечаясь в целом ряде населенных пунктов, названия которых надо записывать на бумажку для памяти. Выходить из Делькора следовала в сторону Вистига, а дальше двигаться почти по прямой, пересечь пять или шесть крупных населенных пунктов и повернуть налево в Лебере. Если я поняла правильно, от Лебера до Неймара уже было недалеко и подсказать дорогу могли местные жители, знающие свои проселки не хуже лионийских картографов. На карте в интересующем меня квадрате было пусто и дорог не наблюдалось вовсе. Арсворт находился на северо-востоке, ближе к границе, и в его районе с дорогами дело обстояло на одну штуку лучше. Вспомнив свой турпоход годичной давности, я совершенно уверилась, что с дорогами в Лионии дело обстоит также, как и везде, то есть они существуют без отметки на картах. По ходу построения дальнейших планов остро встал вопрос, идти поначалу в Арсворт, чтобы пообщаться с Никомусом или сразу же двигать в сторону Неймара. Попытка решить задачку зависла, как буриданов осел между двумя морковками и я решила погулять по королевству, забыв обо всем на свете. В процессе прогулки я нашла Скаггард и Хилан, Бернир и Кроникл, Иллийский полуостров и бухту Длинный рог, а все рассказанное когда-то двумя малознакомыми мужчинами снова всплыло в памяти, воскресив очередной раз острое сожаление о несбывшемся по сию пору…

— Здравствуй… Лерия.

Дверной проход перекрыла высокая фигура Бейриса и я отчаянно пожалела, что села с книгой именно здесь, а не у себя в комнате. Хотя… какая разница, где я буду сидеть, если ему надо, он найдет меня везде. Чего это он приперся, благодарности услышать? А ведь придется благодарить, ничего не попишешь.

— Добрый день… Бейрис. — Простые слова выдавливались через силу с колоссальным трудом.

— Смотрю, ты вполне нормально себя чувствуешь, раз можешь уже читать. Выглядишь прекрасно… отдохнула?

— Спасибо, отдохнула. — Смотреть на него было неприятно и самым оптимальным оказалось рассматривать стену за его спиной. — Я должна тебя поблагодарить за выплату моего долга. Большое спасибо.

— Я должен был это сделать намного раньше, — сделал он ударение на втором слове. — Ты пролежала целый день, а я ничего об этом не знал, пока мне не доложил вечером Жером. Вчера я с самого утра поехал в Совет и заставил их принять эти деньги в обмен на твое обязательство. Больше этот вопрос тебя не будет беспокоить.

— Еще раз спасибо.

Бейрис прошел в гостиную и сел на свободное кресло, запрокинув голову и вытянув ноги. Самый обычный разговор показался мне странным. Чего он хочет? Вроде бы как положено поинтересоваться из вежливости о его здоровье после того обвала, да язык не поворачивается. Спросить, как прошло все в Совете? Как прошел перевод в другой полк и по какой причине? Я вдруг поняла, что не хочу спрашивать его ни о чем, потому что это будет почти дружеская беседа, а пересилить себя и делать вид, что ничего не было, я не могу. Зато могу спросить, по какой причине я нахожусь здесь. И для чего?

— А тебе есть куда идти? — он даже немного удивился поставленному вопросу. — Я таких мест не знаю. Тебе тут плохо? По-моему, ты пришла в себя, немного успокоилась и с тобой можно говорить без опасения, что ты вдруг сорвешься в самый неподходящий момент. То, что я приказал тебя не выпускать из дома, так это для твоего же блага, потом сама спасибо скажешь. Мне тоже некуда было идти, кроме как сюда, а уж то, что тебя тащил Тракер, а не я, так извини, едва стоял на ногах после всего. Мэтр просидел со мной полночи, пока привел в нормальное состояние, а то уж думал все, конец.

Голос у Бейриса был какой-то уставший, как будто он только что закончил тяжелую работу и решил расслабиться в уютном кресле дома. Это он дома, а я…

— Прикажи слугам открыть дверь. Я… благодарю за все, но мне надо уйти.

— Нет. — Райшер как будто собирался с силами, чтобы выдохнуть. — Нам надо поговорить…

— Я не хочу с тобой говорить, — снова перед глазами встали развалины в Арсворте и сапог, бьющий по руке с жестянкой воды, — я не хочу находиться даже с тобой рядом, чем бы это не было вызвано. Не заставляй меня срываться на крик, потому что после всего, что я видела, я не могу говорить спокойно, как ты. Прикажи Жерому открыть дверь, чтобы я ушла отсюда навсегда!

— Госпожа Валерия? — удивление в голосе мажордома, неслышно подошедшего к дверям, превысило все допустимые значения. — Что случилось? Господин Бейрис, простите великодушно, но я ищу вас. К вам посетитель.

— Кто там еще? — мигом подобрался Райшер, пытаясь прочитать на лице Жерома недосказанное. — Я никого не жду. Он точно ко мне… ты не перепутал?

— Никак нет, господин Бейрис. Поначалу он спросил господина Раймона, я сказал, что он во дворце. Потом он спросил, дома ли госпожа Валерия, я ответил утвердительно. Тогда он спросил, не знаю ли я, где вы.

— Кто там внизу?

— Господин Флойд Крайден, ваша милость. Будете его принимать?

Последняя фраза прозвучала не как вопрос, а как уже готовое утверждение и сам Жером стоял, наклонив голову в ожидании распоряжения, куда провести дорогого гостя. Отказы, значит, даже не планируются? Или статус этого гостя таков, что даже сказаться больным нельзя… а зачем Бейрису-то немощным прикидываться, когда он в Арсворте действовал с полной поддержки Крайдена-старшего? Это я могу запросто больной сказаться да еще и потыкать, что до сих пор слева щемит… ну и что, пусть вру, все равно никто не полезет проверять…

— Проводи господина Крайдена в гостиную на первом этаже, сейчас я подойду туда.

Несмотря на ответ, Райшер продолжал сидеть в кресле, как будто ожидал продолжения разговора и ситуация стала совершенно некомфортной для дальнейшего изучения атласа. Общаться с Бейрисом я посчитала излишним и поднялась из кресла, чтобы гордо удалиться к себе в комнату, держа книгу с картами подмышкой, а Жером, поняв это по-своему, почтительно отодвинулся в сторону, пропуская меня впереди себя в коридор. Неловко потоптавшись, я все-таки пошла в сторону большой лестницы, за мной сопел мажордом, а Райшер оказался и вообще последним, поскольку сидел в самом дальнем кресле от входа. Еще спускаясь вниз, я издалека увидела в холле фигуру Флойда, который с ленивым интересом разглядывал роспись на потолке за арочным перекрытием, стоя одной ногой на первой широкой ступеньке. Заслышав шаги, он поднялся на вторую и приветствовал меня с доброжелательной улыбкой.

— Госпожа Валерия, мое почтение! — Почтительный поклон в мою сторону. — Вы прекрасно выглядите сегодня, — еще один шаг и путь в коридор перекрыт, — что с вами произошло?

— Здравствуйте, господин Крайден, — я попыталась обойти нахального гостя. — Спасибо за комплимент.

— Не стоит благодарностей, — легкий наклон головы еще раз. — Я очень, очень рад вас видеть! — Флойд подхватил меня под локоть достаточно крепко, — признаться, не думал, что вы захотите встречаться со мной, но раз вы сами решились на это, не вижу причин огорчать вас.

Напрашиваться на разговор с Флойдом я не собиралась ни под каким соусом, планируя уйти к себе и продолжить изучение карт, но он так быстро подошел, загородив проход, что ничего не оставалось делать, как стоять рядом. Не бороться же с ним на глазах у всех?

— Господин Крайден, позвольте проводить вас в гостиную, — Жером важно прошествовал вперед, предлагая двигаться за ним и старший потянул меня с собой, настоятельно подталкивая под руку. — Господин Бейрис сейчас обещал придти, если вы соблаговолите немного обождать.

— Ничего, ничего, я располагаю достаточным количеством времени, — благодушие так и перло из Флойда во все стороны, — да и госпожа Валерия поможет мне скрасить ожидание. Мы с ней поговорим с обоюдным удовольствием!

Гостиная первого этажа была побольше, чем аналогичные покои на втором, только обстановка здесь была менее вычурная и уютная. Диваны-кресла-столы в более строгом стиле, обтянуты кожей, а не бархатом, занавеси прямые и ковер под ногами однотонный с темной окантовкой. Квадратные полуколонны с прямоугольными медальонами между ними создавали атмосферу строгости и деловитости, что дополнялось двумя высокими столиками со стопками чистых листов бумаги у дальней торцевой стены справа. Между ними темнела арка полукруглого камина, над которой темнела картина в широкой золоченой раме. Натюрморт на ней изображал огромный письменный стол, заваленный бумагами, книгами, ручками и геометрическим инструментом вроде циркуля и угольников, за которым виднелась лысина ученого, углубившегося в раскрытую книгу. Очень познавательное художество для этой обстановки! Справа весь торец имел вид сплошного книжного шкафа, за темными стеклами которого было почти не различить прячущиеся там раритеты. Рядом со шкафом высилась деревянная лестница, с которой в библиотеках обычно достают забытое на самых верхних полках.

— Присаживайтесь, — радушным жестом хозяина старший продемонстрировал то кресло, которое, по его мнению, мне подходило больше всего, то есть напротив его собственного. Я подумала и села в другое, стоящее чуть в отдалении спинкой к камину. Если придет Райшер, то я буду видеть обоих, не крутясь во все стороны, а потом можно будет уйти вдоль стены за спиной Крайдена-старшего, когда созреет подходящий момент. — Что за книгу вы читаете?

— Карты Лионии. Я слышала много названий и хотела посмотреть, где находятся эти места.

— Похвально, похвально, — обаятельно улыбнулся Флойд. — А какие места интересуют вас больше всего в Лионии?

— Господин Крайден, — вести светскую беседу у меня не хватило терпения, — где Орвилл? Что вы с ним сделали?

— Орвилл? — старший изобразил вежливое удивление. — В Неймаре, конечно. Ну не пугайтесь так, дорогая Валерия, с ним все хорошо… почти все.

— Что… с ним? Я могу его увидеть?

— Конечно, — в голосе сквозило сплошное радушие, — не вижу никаких препятствий к этому. Даже скажу больше, — он чуть понизил голос, — я пришел сюда с желанием предложить вам сделать это. После того обвала он не слишком хорошо себя чувствовал, хотя мы все и старались вытащить его из тяжелого состояния, но без вас это получается плохо. Я поступил глупо, надо было сразу забрать вас тоже, а не отдавать, повинуясь приказам Арлетты, этому мерзавцу Бейрису… и вообще зря я ее послушал, — посетовал он, — она во многом была неправа, но, понимаете меня, красивым женщинам так трудно отказать…