И аз воздам

— Видели, — буркнул мент, не сводя с меня взгляда.

— Ну вот видите, я хочу, чтобы все было по-хорошему, — амбал тоже уставился на меня, ожидая реакции на свои слова. — Раз вы вчера не выехали, я пришел сегодня предупредить, чтобы вы до понедельника очистили квартиру от своих вещей. Кроме, разумеется, кухни и ванны. Это в договоре отдельно оговорено, если вы не помните.

— Это… какая-то ошибка… подождите… я ничего не понимаю… я не продавала свою квартиру… я не подписывала никаких документов!

— Ну вот, я так и знал, — разочарованно протянул амбал и полез в папку. — Смотрите, это ваша подпись? — ткнул он толстым пальцем в листок ксерокса. — Ну, смотрите!

Я дрожащими руками взяла текст договора купли-продажи. Он так прыгал у меня перед глазами, что я не могла прочитать там ни одной буквы, да еще вдобавок на него капнула слеза.

— Ну вот реветь-то не надо только, — брезгливо скривился амбал, — сперва продает, а потом тут комедию ломает… увидела свою закорючку? Между прочим, там и твои полные данные твоей рукой написаны, читай, коли грамотная!

Рядом с подписью моей рукой было выведено «Колесникова Валерия Павловна» вроде бы именно так, как я всегда подписывала документы.

— Я… я не подписывала этого документа… — руки опять затряслись и бумага задрожала. — Где дата… я не могу найти дату…

— Дура, что ли совсем, — проворчал амбал, обращаясь к участковому, — вверху смотри. Четвертое марта, если не помнишь ни фига!

— Послушайте… но ведь я должна куда-то деваться, если бы я продала квартиру! — ухватилась я за спасительную мысль. — И у меня на руках должен был быть договор на что-то другое… я-то куда должна идти, на помойку, что ли?

— А это у тебя должен быть свой договор, причем зарегистрированный, — отозвался второй амбал от камина. — И где он у тебя, не наша забота. Может, ты его потеряла по пьяни? Паспорт твой где?

— В сумке, — дернулась я к вешалке, но участковый опередил всех и полез в нее первым.

— Ну-ка, — помахал он паспортом и раскрыл его на страничке с пропиской. — О-па, Валерия Павловна, чего вы тут нам всем головы морочите-то, у вас тут уже давно стоит совершенно другая прописка… две недели, между прочим…

— Что-о? — меня стало трясти крупной дрожью и я схватилась за косяк. — К-ка-кая друг-гая п-прописка? Где?

— В Караганде! — передразнил меня амбал. — Чаще в паспорт надо заглядывать! Где она прописана, лейтенант?

— Поселок Саперное, Лагерное шоссе, — бормотал представитель власти, разбирая запись в штампе о регистрации.

— Ну что, вспомнила, шалава? — ласково спросил второй амбал, поковыряв толстым пальцем каминную полку. — Или столько бабок получила, что до сих пор не отошла от пьянки?

— А сколько… она получила-то? — с придыханием вытянула шею Лидия Ивановна.

— Да шесть лимонов, — ухмыльнулся первый амбал.

Услышав сумму, я медленно осела по стенке прямо на пол в холле.

— Эй, Валерия Павловна, — голос амбала доносился как через вату, — уж так и быть, подожду до понедельника, сегодня я добрый! Но чтобы в понедельник тут и духу твоего не было, поняла? Ну, лейтенант, я же говорил, что все будет тип-топ, а ты не верил! Пошли, Витюня, у нас еще дела сегодня.

Дверь за ними уже давно захлопнулась, а я так и сидела на полу в холле, раздавленная тем, что только что узнала. В голове было пусто и ни единая мысль не приходила на ум. Не было желания ни говорить, ни звонить, ни жить. Окончательно замерзнув, я с трудом встала и пошла в ванну. Надо умыться, почистить зубы, надо…

Что надо сделать? Я не знаю, что надо сейчас сделать, меня убили, раздавили и не оставили ничего… Где моя зубная щетка? Протянув руку к стаканчику, я тупо глядела на единственную щетку в нем, а потом ринулась к шкафу с вещами и рывком открыла дверцу. Так и есть, ни одной вещи Лёшика в нем не было! Сунувшись на антресоли, я также не увидела коробок с мужскими ботинками, в ящиках больше не было мужского белья, а перед зеркалом в коридоре ни одной туалетной воды. Напоследок, для очистки совести, я зашла в ванну и заглянула в стиральную машину, где, как я точно знала, лежали его грязные рубашки, брошенные вчера туда лично мной. Ничего там теперь не было…

Как учат доверчивых идиоток? Как учат глупых щенят? Их тычут мордами, чтобы они навсегда запомнили простые истины, тычут раз, два, три, до тех пор, пока они не запомнят науку. Как могло произойти со мной то, что произошло? При всей моей аккуратности и осторожности в знакомствах, я влипла со всего маху, как будто всю жизнь была последней дурой. Перебирая подробности нашего романа с Лёшиком, я пыталась найти в нем скрытые признаки того, что все это было подстроено, что это было игрой, фарсом, блефом… и не могла найти ни одного доказательства. Все было искренне, все было так, как будто это была чистая правда — разговоры, признания, радость при встречах… Оставалось признать, что либо он действительно любил меня и его попросту убрали, когда надобность в нем отпала, либо… либо он талантливый актер, а я не увидела в нем ту фальшь, которой было пронизано все в наших отношениях. Но если бы она была, то должна хоть немного выйти наружу, хоть в чем-то! Не бывает так, что вранье не вылезает! Было одно странное звено — Татьяна Ивановна, представившаяся его теткой, но где ее искать? Это в кино и книгах героиня без мыла влезает во все щели, моментально находит себе друзей и сподвижников, подслушивает и подсматривает в нужное время в нужном месте, а в жизни такого не бывает. Мне надо ходить на работу, иначе я умру с голоду, а после работы почему-то все преступники не дожидаются благородных мстителей и доблестную полицию, а так и норовят слинять куда подальше. Кто такой Лёшик на самом деле? Красивое вранье про родителей я тут же отмела, его работу в автосервисе… хм… возможно, но наверняка он наврал мне про адрес в районе Ковалево. Да и как я буду там его искать? Выслеживать красную спортивную «Ауди»? А потом, когда найду, расцарапаю ее гвоздем? Под вечер, наревевшись от безысходности, я купила бутылку вина, напилась и уснула.

Страшнее всего было просыпаться в воскресенье, вспомнив все произошедшее накануне. Я заглянула в паспорт, но проклятый штамп никуда не делся и адрес тоже не стерся. Амбал предупредил, чтобы я уезжала из квартиры до понедельника, иначе… ну да, выкинут меня, как бездомную кошку. Наглотавшись Алкозельцера, я завела машину и поехала в Саперный выяснять, где я теперь живу.

Дом, в который меня вселили, оказался то ли бывшей общагой, то ли безумной коммуналкой. Трехэтажное здание с наполовину выбитыми окнами, заколоченными фанерой, деревянными рассохшимися лестницами и хлопающими дверями, очень походил на декорации к послевоенным фильмам. То, что у меня в паспорте называлось громким словом «квартира» было коридорной системой на десяток коричневых дверей по обеим сторонам. Стены, покрашенные в гнусно-синий цвет наводили такую тоску, хоть вешайся, где-то рычали водопроводные трубы, воняло туалетом, а из-за полуприкрытых дверей доносилась жуткая какофония звуков, от матерщины до детского плача и бабских воплей на неизвестном языке. В самом конце этого тоннеля я наткнулась на кухню с пятью засаленными газовыми плитами, колченогими столами по стенам и длиннющим рукомойником с четырьмя краниками. Судя по тому, что у каждого краника была только одна ручка, о горячей воде даже и речи не было.

— Ты чего тут ищешь? — воззрилась на меня разбитная деваха в теплых шароварах и байковом халате. Голова у нее была замотана шерстяным платком, а на ногах — обрезанные валенки. — Если кто нужен, то говори, а то выметайся, пока не позвала Леху!

— Комнату свою ищу, — пробормотала я, отодвигаясь от нее подальше. Выхлоп у девахи был качественный…

— Ха, да ты никак в покойницкую приехала! — весело удивилась она, вытаскивая из кармана байкового халата пачку дешевых сигарет. — Будешь? — протянула она мне пачку.

— Почему это «покойницкая»? — оторопела я. — Там что, морг?

— Помирают там потому что жильцы, — деваха выпустила клуб сизого дыма в потолок. — Два месяца назад там Ленька преставился, а за год до него Витек помер. Да, меня Люсей зовут, будем знакомы, — протянула она мне руку.

— Валерия… — пожала я грязноватую лапу с черным маникюром.

— Да чего ты скисла-то? — заржала Люся, — если дерьмо пить не будешь и по помойкам валяться, то все путем будет! Пошли, я тебе комнату твою покажу!

— А она что, открыта?

— Конечно, там замка уже как год нет, — Люся затушила окурок в раковине и щелчком отправила его куда-то в угол кухни. — Леньке запирать нечего было, кроме своих бутылок, а после второго стакана он и скважину бы замочную не нашел. На фига ему тогда замок? А тебе, если надо, Леха вставит новый. Надо?

— Надо, — я попыталась улыбнуться, но действительность не располагала ни к чему подобному. — А когда он сможет вставить?

— Да хоть щас. Леха-а! — на весь коридор заорала Люся. — Сотню хошь?

Из ближайшей двери высунулась небритая рожа в тельняшке.

— Чего орешь?

— Да вот в покойницкую жиличка приехала, а ей замок нужен.

— Тащи замок и полторы сотни, — Леха хлопнул дверью и вышел в коридор, оглядывая меня снизу доверху. — Ты откуда прикатила?

— А, точно, я и не спросила, — Люся повернулась ко мне, заинтересованно разглядывая. — Не из Вологды случайно?

— Нет, — горло свело и я непроизвольно всхлипнула. — Из Питера я.

— Да ну, врешь! — в один голос воскликнули оба. — Пропила, что ли, все или мужик выкинул?

— С квартирой кинули, — объяснять подробности не хотелось, но все равно будут приставать, так уж лучше сразу сказать. — Сегодня вещи надо перевезти.

— Слушай, ты это, если надо перетащить шмотки, то скажи, мы поможем, — почесал грязную шею Леха. — Много у тебя вещей-то?

— Кровать, диван, шкаф, комод, телевизор, комп, вещи, посуда… — стала перечислять я.

— Три пузыря ставь, — скомандовал Леха. — И пятихатку клади на закусь.

— За что… пятихатку?

— Как за что? — удивился он. — А таскать ты сама все будешь, что ли?

К ночи мое переселение в «покойницкую» было закончено. Леха, как главная договаривающаяся сторона, получил с меня четыре бутылки водки и тысячу на закуску, вставил мне новый замок в дверь и даже помог немного расставить привезенную мебель, остальные уползли в кухню праздновать мое новоселье и теперь гомонили там, рассказывая друг другу историю моей комнаты. Люся в неизменном байковом халате сновала между моей комнатой, своей комнатой и кухней, дымя сигаретой, и попутно рассказывая мне то про соседей в квартире, то про себя.

— Тетка Шура, соседка твоя, стерва преизрядная, она здесь почти с шестидесятого года живет. Ты на нее не смотри, она только грозится, а в драку уже не полезет, силы не те. Давеча она на Фатиму поперла, так та ей сразу звезданула поварешкой по лбу, чтоб не приставала. Но ты с Фатимой не братайся, у нее как родственнички понаедут, так житья от них нет никакого, все озабоченные, — поучала Люся. — Они на заработки приезжают, а баб нету, вот и цепляются ко всем почем зря. Если что, ори сразу, наши мужики их не любят, с радостью морды набьют! Тут еще Пашка живет, зэк бывший, этот тоже любит пошариться по чужим вещам да кастрюлям. Хочешь с ним мирно жить, покорми, он в общем-то с понятием мужик, хоть и двадцатник за плечами носит. На кухне будешь готовить?

— Ну да, а где еще?

— Да многие в комнатах готовят, аэрогрили там напокупали, да микроволновки всякие, — фыркнула Люська, полная презрения к подобным наворотам. — Будешь на кухне, дверь закрывай на замок, а от кастрюли не отходи.

— А что будет, соль насыплют?

— Сопрут, если оставишь. Я вот раньше в Казахстане жила, так у нас там порядки совсем другие были — своих трогать нельзя, за воровство били смертным боем и сразу полгорода знало, кто чем свои синяки заслужил. Все нормально было, да потом националисты к власти пришли, русских выгнали отовсюду. Знаешь, как кричали? «Уезжай в своя Россия, ешь свой хлеб!» Уезжать стали, а они даже квартиры продавать не давали, мебель не давали забирать… сволочи такие, на вокзалах стояли, отбирали все, что хотели. Родители мои вещи на себе везли, так и то два чемодана отобрали по пути, приезжаем — а одеть мне нечего, детские вещи все на границе отобрали. Мать в слезы, а отец ее успокаивает, не реви, говорит, главное — живые уехали! Так мы и жили, отец раньше инженером был, а пошел в рабочие на стройке, мать — дояркой в колхоз, а она ведь учительницей была, литературу преподавала. Не взяли ее никуда, потому что из Казахстана приехали… она черноволосая, так ее сразу отовсюду турнули, сколько не ходила. А мне учиться негде было, в деревне, где мы жили, школы не было, меня в интернат отдали, в райцентр. Ох, и дралась я там! — рассмеялась Люся, вспоминая прошлое. — Всем морды била, кто на меня косо смотрел! Потому и характеристику дали такую, что никуда не поступить… помыкалась я после школы в колхозе, пошла в продавщицы. Ларьки тогда плодились, как грибы, вот я и торговала в таком, а хозяином у меня армянин был. Маленький, но домогучий! В общем, не сработались, достал он меня своими приставаниями. Оттуда я в Вологду переметнулась, на фабрику пристроилась. Все хорошо было, пока не закрылась она, пришлось опять уезжать. Вот уж тут осела, на рынке шмотками торгую. Хозяйка их из Турции возит, а я в палатке стою. Пока ничего, жить можно, даже родителям отсылаю деньги, чтоб не померли с голоду. А ты говоришь — с квартирой кинули… Проживем, — хлопнула она меня по спине, — и не такое переживали!

— Переживем, — согласилась я, содрогаясь от услышанного.

Машину пришлось ставить ближе к дороге — около моего дома постоянно били стекла и лазали в салон, даже если на первый взгляд там ничего не было ценного. Вдоль шоссе стояли приличные дома и висели видеокамеры — по крайней мере было больше гарантии, что моя «девятка» останется целой. Дорога на работу удлинилась на целый час даже если я добиралась на машине только до метро «Рыбацкое», а дальше спускалась в подземку. Народу там садилось очень много, но все-таки в вагон можно было забиться с первого раза, а на следующих станциях сделать это было гораздо труднее. Без машины можно было добираться маршруткой или автобусом, но они влипали в пробку на въезде в город, а вечером на них было невозможно сесть. Была еще проблема с магазинами — тащить на себе даже минимум продуктов было чревато превращением оных в тонкий блин, в самом поселке к вечеру не оставалось ничего приличного в магазинах, а в ларьки я не ходила, боясь отравиться. Вечерние ужины сменились чаем с самыми примитивными дополнениями в виде бутербродов или яичницы, но в этой убогой обстановке никакой кусок не лез в горло и я мрачно хлебала простой кипяток, тупо глядя в стену.

Отпросившись у Натальи Фатеевны, я поехала в милицию, чтобы поговорить о том, что мне делать в сложившейся ситуации. Первым, к кому я обратилась, был тот самый участковый Сидорчук, который приходил с амбалами. Выслушал он меня, развалившись на стуле и катая по грязному столу резиновый шарик.

— Ну и что вы от меня хотите, Валерия Павловна? Я слежу за порядком на моем участке, а не занимаюсь оперативно-розыскной работой. Мое дело — пенсионеры на лавочках, бомжи в подвалах, зэки и соседи. Вы продали квартиру? Продали, подпись свою признали, так что от меня надо? Идите в отделение, разговаривайте с операми, только дело ваше, как я думаю, проигрышное. Парень этот ваш пропал и показаний с него никаких не взять. Неужели нельзя было спрятать подальше документы на квартиру и паспорт? Каким местом думали, когда его к себе приглашали? Теперь доказать ничтожность сделки практически невозможно, хоть вы и утверждаете, что целую неделю были на чьей-то даче. Свидетелей нет, есть только ваше голословное заявление.

— Почему это нет свидетелей, а врачи со «Скорой», которые ко мне приезжали? Если поднять все вызовы, они же мне капельницы ставили, медсестра еще приезжала потом…

— Откуда вы знаете, что она приезжала? Парень ваш сказал? Так он и о врачах мог наврать. Ну-ка, что там произошло, почему вы решили, что к вам «Скорая» приезжала?

— Алексей сказал, — упавшим голосом ответила я, понимая, что это тоже может быть блефом. — Плохо мне стало, сознание потеряла… врачи сказали, что с сердцем…

— А раньше вы жаловались на сердце? — вдруг заинтересовался участковый. — Щемило?

— Нет, не жаловалась. Вина тогда выпила после лыж на голодный желудок… — сбиваясь и путаясь, я выложила лейтенанту все о поездке на дачу, начиная с первого дня.

Слушал он меня, не перебивая, хмурился и катал свой шарик, а когда услышал о пропавшем паспорте, хмыкнул и скривился.

— Жажда, говоришь, была, и холодно было потом… руки-то покажи, — он поводил пальцем по следам уколов и опять хмыкнул. — Дура ты, вот что я тебе скажу. Дружки твоего любезного наркоту тебе вкололи, а пока ты в отключке лежала, все и провернули. То, что ты рассказала, к сердцу никакого отношения не имеет, а у тебя натуральная ломка была. Раньше потребляла наркотики?

Я в ужасе помотала головой, не в силах вымолвить ни слова.

— Не знаю, что они там тебе кололи, но скорее всего ты сама и подписала все бумаги, а потом чуть коньки не отбросила, вот твой хахаль и обосрался от страха. Скажи спасибо, что только квартиру отобрали, а не убили вовсе. Что-нибудь помнишь из того, что было в те три дня? Твое счастье, вспомнила бы, так тут не сидела. Ну что, пойдешь к операм?

Опера подняли меня насмех. Их сидело в кабинете двое, тот, что постарше, моего возраста с продувной нахальной физиономией, не верил ни одному моему слову и лениво рисовал шашечки на листке бумаги перед собой. Второй, лет двадцати пяти, то и дело лазал в свой смартфон, гоняя картинки по экрану и показывал, что я пришла не туда и вообще им обоим до смерти надоела своей глупостью.

— Значит вы, Валерия Павловна, все подписали сами, а ваш парень пропал и подтвердить ничего не может… — постучал ручкой по столу старший. — И где я его должен искать?

— Но у меня есть его адрес, данные о его машине… его видели со мной мои сослуживцы, соседи по дому, — пыталась я достучаться до милиционеров.

— А на кой он нам нужен, — влез в разговор младший оперативник. — Договор купли-продажи подписан вашей рукой, вы признали это сами, так что состава уголовного дела никакого нету. Можете сами себя обвинять, больше некого. Все, гражданочка, нам пора на выезд. Пить меньше надо и не вешаться на первого встречного, — последнюю фразу он произнес нарочито громко, когда я уже открывала дверь кабинета.

На ватных ногах я спустилась по лестнице и побрела по улице, сама не зная куда. Наверное, с точки зрения закона они правы, и соваться мне абсолютно не к кому. Сама все подписала, состава преступления тут нет и вернуть квартиру не в моих силах. Мне все равно никто не верит, а участковый и вообще разложил все по полочкам, что произошло тогда на даче. Лучше бы я умерла, по крайней мере все бы закончилось еще месяц назад, а труп является уважительной причиной для возбуждения уголовного дела. Представив себя в виде трупа, я поехала в Саперное, но там меня ждал новый сюрприз.

— Эй ты, шалава, — окликнул меня мужской голос и я с трудом узнала в темноте того амбала, который представился хозяином моей квартиры. — Слушай, я много говорить не люблю, но если по ментам бегать будешь, то личико так подпорчу, пожалеешь, что живая осталась. Не помнишь ничего, вот и заткни свой язык в жопу, поняла? Химию изучала в школе? Ну?

— Д-да, — с трудом выговорила я, потому что он двумя пальцами держал меня за горло, пережимая гортань.

— Что серная кислота делает с кожей, видела? Вот каждый раз вспоминай, когда мента видишь, тогда целая останешься и мужики от тебя шарахаться не будут. Поняла, курва? Не слышу ответа!

— П-поняла… — прошептала я, вдавившись затылком в грязную стену дома.

— А чтоб хорошо поняла, посмотри на досуге, да с собой носи, чтоб не забыла, — амбал убрал свои пальцы с горла и бросил мне под ноги белый клочок бумаги.

Его тяжелые шаги уже затихли, хлопнула дверь машины вдалеке, а я все сидела на корточках у грязной стены, боясь взять в руки то, что он бросил. То, что он приехал сюда, означало только одно — или участковый или опера сообщили ему, что я приходила в милицию. Если дело такое чистое, как они все утверждают, то почему он не поленился приехать и запугать меня? Значит, они чего-то боятся? Может быть, имеет смысл поговорить с адвокатами, а не с ментами? Есть же адвокаты, которые занимаются именно жилищными делами, ведь даже обманутые дольщики что-то сумели вытребовать себе…

Я подняла белую бумажку и перевернула ее. Это была цветная фотография и, рассматривая ее под тусклым светом лампочки над щелястой входной дверью, я понимала, что больше никогда никуда не пойду, потому что не хочу до конца своих дней ходить с такой жуткой обезображенной рожей.

Комната была небольшая, метров пятнадцать, но наверняка не ремонтировалась со времен постройки дома. Дуло из окна, из щелей в полу, от плинтусов и из-под двери. От сквозняков было не спастись ничем, поэтому обитатели этой «Вороньей слободки», как я мысленно окрестила дом, ходили вечно закутанные в байковые халаты и самые разнообразные поддевки. Через два дня я уже вовсю хлюпала носом и поняла, что если в ближайшее время не приму хоть какие-то меры, то закончу свои дни от воспаления легких. В какой-то мере меня спас макрофлекс, десяток баллонов которого я извела на проклятые щели. Леха обил мне дверь старым войлоком — некрасиво, зато из-под нее перестало дуть. Ни о каком инете, разумеется, не могло быть и речи, а для телевизора нужна была антенна и мастер, но этот вопрос я оставила до зарплаты. Решение бытовых проблем заставляло шевелиться и не впадать в апатию, хотя обстановка вокруг была настолько убога, что я почти неделю не могла прийти в себя. А когда наконец до меня дошло, что я осела в этом кошмаре насовсем, я возненавидела весь мир.

Поначалу, с самого раннего утра, поднималось глухое раздражение от всего. На кухне не было горячей воды и приходилось ставить сразу чайник, чтобы не ломило зубы от холода. В жуткий загаженный туалет я старалась вообще не заходить, и если была возможность доехать до работы, то я стоически терпела до нее, а по вечерам приучала себя не пить ничего на ночь. Но вокруг находились люди, они сопровождали меня везде — на работе, в транспорте, на улице, и от них было никуда не спрятаться. Больше всего меня стали раздражать веселые и радостные лица, а уж если они принадлежали парням или девушкам, то внутри поднималась мутная волна какой-то бешеной злобы, сдерживать которую было все труднее и труднее. Почему-то при виде любой улыбающейся девушки я вспоминала Лёшика, его неповторимую улыбку, его глаза, руки и услужливое воображение тут же рисовало мне картину, как он обнимает и целует ту самую девицу, которая мило щебечет рядом со мной в вагоне метро. От этой картины мне было настолько плохо, что хотелось топать ногами, выть и бросаться на все, что шевелилось вокруг.

Спускаясь по эскалатору, я привычно поддерживала сумку правой рукой сзади, опираясь левой на поручень. Стоящие по правую сторону читали, смотрели по сторонам, обнимались, разговаривали, словом, вели себя так, как ведут все люди, спешащие на работу. Веселый смех двух девчонок резанул по ушам, когда я пробегала мимо них и опять внутри поднялось что-то тяжелое и темное. Одна девчонка стояла почти посередине ступеньки и я столкнулась с ней так, что она отлетела вправо, испуганно пискнув. Извиняться я не собиралась, некогда останавливаться, но мне вдруг стало необыкновенно хорошо и тяжесть внутри исчезла. Осознала я это состояние уже в самом низу лестницы и даже замедлила бег от удивления.

Это что же получается, если я толкну кого-нибудь, то мне будет от этого хорошо? Надо проверить еще раз… я прошлась по платформе, заглядывая внутрь себя. Состояние эйфории продолжалось недолго, пока я не встала у края перрона в ожидающей толпе. Обычная давка на входе, когда двери уже закрываются, вызвала знакомое раздражение и ненависть к тем, кто медленно заходил прямо передо мной… ну да, вот маячит спина в кроличьей шубке и распущенные волосы… не может, что ли, ногами перебирать побыстрее? Со всей злости я впихнула девицу в вагон, буквально впечатав ее в кого-то и тут же по спине разлилось приятное тепло. Девица впереди пыталась повернуться, но нас стиснули со всех сторон, а потом я отошла в сторону и злорадно смотрела, как она пытается угадать, кто ее так пнул. В состоянии эйфории не хотелось никого толкать и я даже блаженно прикрыла глаза в уголке у поручня. Тепло медленно перемещалось по телу и растекалось по рукам и ногам, вызывая приятную дрожь. Доехав до своей станции, я вышла из вагона и в сутолоке мне кто-то наступил сзади на пятку. Эйфория моментально сменилась на глухое раздражение, но теперь я уже знала, что делать и настраивала себя подождать. Да, надо подождать совсем чуть-чуть, пока я начну выходить… дверь надо распахнуть пошире, тогда она пойдет назад с размаху, а если еще и подтолкнуть ее… стук сзади и чей-то вскрик пролился бальзамом и внутри разлилась приятная теплота. Получилось!

У меня началась увлекательнейшая игра — как сделать так, чтобы зацепить как можно большее число людей по дороге. Это прекрасно получалось при спуске по эскалатору. А что, они сами виноваты, нечего вылезать из правого ряда или выставлять сумки и руки на середину ступенек! При столкновениях тяжелая чернота внутри уходила, а я как будто становилась легкой и воздушной и прыгала дальше вниз, намечая по пути очередную жертву. Один раз, когда я уже бодро шла, печатая шаг, по перрону, меня дернули сзади за рукав.

— Ты что это толкаешься, — полезла на меня круглолицая девица в кожанке, — места было мало тебе? В морду захотела?

Внутри моментально поднялось черное и тяжелое облако, от которого закололо в пальцах рук и ног, а в голове зашумело. Я еще только собиралась с ответом и глубоко вдохнула, как она испуганно отдернула руку и застыла с расширившимися глазами и приоткрытым ртом. Я ухмыльнулась и вздернула подбородок кверху, рассматривая девушку в упор, а рядом ойкнула женщина и народ стал оборачиваться на нас. Поскольку девица больше ничего не говорила, я развернулась и пошла дальше по перрону, не обращая ни на кого внимания.

Второй аналогичный случай произошел дома, когда на кухню вышла Фатима с каким-то абреком. Я стояла около одной газовой плиты, ожидая закипания чайника, а они болтали по-своему у соседней, посматривая на меня. Абрек был тощий и черный, от него ощутимо попахивало несвежим духом и заношенной одеждой, что моментально вызвало брезгливость и неприязнь. Потрещав между собой, они замолчали, Фатима меленько и пакостно захихикала, а гастарбайтер подошел ко мне.

— Хороший женщына, — заговорил он и мне почудилось, что от него воняет псиной. — Пойдем со мной, хорошо будет, денег дам, — настойчиво потянул меня за рукав и мне стало тошно от его смрада.

Эту прослойку я откровенно не любила, но старалась на конфликты не нарываться и обходила их стороной. Сейчас же во мне как будто что-то взорвалось внутри, по рукам и ногам пробежали острые холодные коготочки и я резко повернулась к мужчине.

— Что ты сказал, повтори, — совершенно спокойно спросила я, тщательно проговаривая каждое слово, из последних сил сдерживая бушующее внутри темное пламя. Глаза заволокло туманом и как через вату я услышала жуткий визг Фатимы.

— Эй, Лерка, успокойся, ты чего это? — меня сильно встряхнули за плечи, — ты слышишь, ай нет?

— Слышу, слышу, — чернота внутри успокаивалась, но никуда не ушла, она просто легла на дно, прислушиваясь к происходящему.

— К тебе полезли, что ли? — Паша-зэк еще раз встряхнул меня и я поняла, что он сжимает мне запястье своей когтистой лапой. — Так заорала бы, чего молчала-то? — Он крутнул мне руку и осторожно вынул оттуда нож. — Не надо этого, Лерка, ты молодая еще, а за этих ублюдков будешь на зоне париться. Бери чайник, да иди… или лучше водки выпей, а то тебя испугаться можно.

Я молча взяла чайник и пошла к себе, недоумевая, откуда в руке взялся нож. Зайдя в комнату и бросив взгляд в зеркало, я чуть не уронила чайник себе на ноги, с ужасом уставившись на свое отражение. Вместо привычного мне лица на меня смотрела какая-то звериная морда с бешеным оскалом и рядом с ней я бы не пожелала находиться даже днем в людном месте, потому что ее обладательница была страшна и опасна.

Хлебая горячую воду, я пыталась разобраться в том, что со мной происходило в последнее время. Я что, схожу с ума от ненависти ко всему вокруг? Похоже, что дело было именно в этом. За прошедшие три недели я дошла до какой-то крайности, если совершенно перестала себя контролировать и даже не помню, откуда в руке появился нож. Пусть кухонный, но это все равно оружие, которым можно если не убить, то поранить, а в тот момент на кухне я могла запросто убить этого абрека не поморщившись. Значит, и та девчонка в метро просто испугалась меня. Я всех ненавижу…

Бросая вокруг косые взгляды, я вдруг стала замечать, что некоторые люди спотыкаются на ровном месте, а кое-кто и вообще падает без видимой причины. Взгляды действовали не всегда и закономерности я никак не могла уловить, но была какая-то связь между ними и той злостью, что поднималась у меня внутри. Проверяя свое наблюдение, я уставилась в спину молоденькой девчонке в короткой норковой шубке, которая хихикала и трещала по мобильнику, вышагивая впереди меня. Посмотрела прямо, никакого эффекта, бросила взгляд на аптеку и попробовала повторить все то же самое еще раз. Девчонка запнулась на ровном месте, трубка отлетела далеко по асфальту и пропала в грязной луже, а сама хозяйка со всего маху грохнулась на колени, приложившись ладонями и лицом к выбоинам на тротуаре. Кто-то кинулся поднимать ее, а я обернулась и удовлетворенно заметила порванные колготки, разбитые ладони и шубку, заляпанную весенней грязью. Есть!

Игра продолжалась. Толстая тетка, влезшая без очереди передо мной, грохнулась перед самой кассой, разбив свои бутылки, обнимающиеся парень с девушкой шлепнулись вниз со ступеньки прямо в жидкую грязь, неприятный толстый мужик запнулся и осел на асфальт, вертлявая девица на шпильках подвернула ногу и сломала каблук дорогущих сапог… да все не перечесть, сколько произошло подобных воздействий! Было бы еще неплохо научиться также воздействовать на машины. Стоит, например, вылизанная иномарка на светофоре, а у нее возьми и заглохни двигатель. Ненадолго, на полчасика, зато сразу образуется пробка, водитель опоздает и будет беспомощно бегать вокруг поднятого капота, пока не истечет положенный ему срок. Приятно? А то!

В будние дни дорога на работу и обратно отнимала так много времени и сил, что домой я приползала уже затемно и ни о каких прогулках не было и речи. В выходные же делать дома было абсолютно нечего и я одевалась потеплее, чтобы пешком отмерять километры. Неважно куда, лишь бы идти не останавливаясь, потому что лежать у телевизора было еще хуже. Но человек — существо мыслящее и выкинуть все происшедшее из головы я никак не могла. Частенько я шла вдоль шоссе в сторону города, рассуждая сама с собой, доказывая, споря и ссорясь. Хорошо, что по обочине мало кто ходил, а машины пролетали мимо и не обращали внимания на одинокую фигуру, бредущую по раскисающему краю дороги. Поначалу я пыталась доказать Лешику, что он неправ, потом доказать себе, что я слепая идиотка и проглядела то, что лежало на поверхности. Постепенно мысли стали сворачиваться на конкретных врагов, например, того же амбала. Может, подкараулить его во дворе и облить чем-нибудь машину? Залезть на крышу и уронить на нее кирпич? Налить макрофлекса в замочную скважину? Мелко, зато приятно. Подобные мысли грели душу и развивали воображение. Мысленно я то подкладывала взрывчатку под дверь, то перерезала провода, то прокалывала ему колеса и запихивала рыбьи потроха под капот. Заодно доставалось и Лёшику, которого мне хотелось наказать так, чтобы он запомнил на всю оставшуюся жизнь. Съездив в Сосновую Поляну по адресу, который я узнала из его доверенности, я долго гуляла вокруг дома, рассматривая машины и людей. Знакомой «Ауди» я не увидела, а вот женский голос по домофону сообщил мне, что комната продана и хозяин съехал уже как месяца четыре назад и не оставил никаких координат.

В очередные выходные я собралась и поехала в Ковалево, но тут мне повезло еще меньше — гаражей там было немеряно и в каждом он мог теоретически работать. Вернулась я с мокрыми ногами, головной болью и длиннющими беседами в стиле классической шизофрении, которые не прерывались у меня в голове ни на минуту. Цеплять людей я стала меньше, а вот мыслей о справедливом возмездии становилось все больше и это затягивало меня, как бездонный омут. Иногда я выпадала из реальности и неожиданно осознавала, что абсолютно не помню, как попала в то или иное место.

На работе я никому ничего не рассказала, даже Ленке, которая сперва упорно докапывалась, что со мной случилось и почему я стала какая-то заторможенная.

— Все нормально, у меня все нормально, — твердила я всем, как попугай и от меня постепенно отставали даже самые упорные. Рассказывать о своем позоре и потере квартиры я не могла никому на свете и единственный слушатель, который был в курсе всех событий, была я сама. Живу и живу, мечтая только о том, чтобы бог наказал тех, кто приложил руку к моему нынешнему положению. Как наказал? Не знаю, может быть, болезнь наслал поганую, или опустил на дно без возможности вырваться оттуда, лишил бы денег, языка, уверенности — перечислять казни египетские можно было бы до бесконечности, но на самом деле человеку достаточно потерять здоровье и все остальное для него будет уже на втором плане. Я столько раз мечтала, как я бы могла отомстить им всем, разговаривая сама с собой, что возникший голос в голове приняла за свой собственный и совершенно ему не удивилась.

— А представляешь ли ты себе, как прекрасна месть тем, кто заслужил ее своими поступками?

— Конечно представляю и с радостью приложу к этому свою руку, — сообщила я самой себе. — Что можно сделать? — спросила я себя. — Как найти этих гадов? Пожалуй, я бы с удовольствием перерезала им всем тормозные шланги, но если авария будет в городе, то дело обойдется только разбитыми машинами. Может быть, воткнуть в квартиру источник инфразвука? Говорят, что он вызывает подавленное состояние и депрессию. Это тоже вариант, но где его взять? У Агаты Кристи я читала, что неугодных травили таллием, они лысели и слабели на глазах. Но он не продается просто так в аптеках, как не продаются мышьяк, цианистый калий и подобные им яды. Кто-то из литературных персонажей убрал конкурента с помощью передвижной рентгеновской установки… это отличная идея, но нет у меня такой возможности. Хорошо было бы нагадить им в бизнесе, но я даже не знаю, чем они занимаются.

— Может быть, остановимся на здоровье? — вкрадчиво поинтересовался голос. — Существует множество болезней, приносящих неприятности до самой смерти.

— Точно, например, спинномозговая грыжа, — тут же вспомнились рекламные листки в метро, где позвоночник выделялся ярко-красным цветом. Трое моих соседей по лестнице имели эту напасть в разных стадиях и разговорами про нее я была напичкана до самого верха под завязку. Двое перенесли операции, причем один мужик ходил год в корсете и получил инвалидность, второй не избавился от неприятных симптомов и по сию пору, реагируя на погоду и взвывая от болевых толчков в самые неподходящие моменты. Еще одна соседка периодически валялась с этой штукой в больнице и в периоды обострений была не в состоянии даже самостоятельно встать с кровати. В общем, это отличная вещь, чтобы в иные моменты пожалеть о своем существовании, — боли жуткие, а панацеи от нее пока не придумали. Я встала на обочине и начала усиленно вспоминать, что еще может быть неприятного для молодых мужиков. — Ишемия, артрит, камни в почках, остеомиелит, проказа, сифилис, рак крови… да импотенция в конце концов!

— Импотенция, — задумчиво произнес голос. — Неплохо придумано. Вмешательства будет немного, зато лечения хватит до конца жизни. А что такое проказа?

— Жуткая болезнь, которой сейчас почти не болеют у нас с очень большим инкубационным периодом. Если во-время не заметить ее, то лечению не поддается… Ты кто? — завопила я, оборачиваясь по сторонам. Никого вокруг не было, дорога в сторону Колпино была пуста, если не считать раздолбанного трактора далеко впереди.

— Господи, по-моему у меня шизофрения в чистом виде, — заговорила я опять вслух сама с собой. — Я сошла с ума и все, что мне осталось, это повеситься на ближайшем дереве. Раздвоение сознания… кому я отвечала? Я так привыкла жить одна, что уже не замечаю, что со мной творится. Сперва я кидалась на людей, потом чуть не угробила того абрека, теперь я слышу чужие голоса… Скоро должны появиться зеленые человечки? Во что я превратилась? Может быть, надо самой пойти по врачам, пока еще не поздно? Но психам колют жуткие препараты, от которых наступает сплошной мозговой разжиж и мозги превращаются в кисель. Нет, я не хочу ложиться в психушку, пока я не опасна для окружающих и кроме одного случая больше ничего не было. На работе мне давно бы указали на дверь, если бы заметили, что со мной творится неладное. Тогда, на той чертовой даче, мне было очень плохо, но я оправилась самостоятельно и меня не мучили ни головные боли, ни понос, ни золотуха. Даже отдел кадров не знает, что я уже давно живу в другом месте, а уж там обожают вынюхивать все подробности личной жизни. Нет, надо прогуляться подольше, — спустилась я в обыденную реальность, — устать посильнее, пока не начался дождь, потом купить себе бутылку хорошего вина и дернуть на сон грядущий стакан-другой. В пьяные мозги перестанут лезть депрессивные мысли, а наутро я встану с пустой головой и перестану третировать самое себя!

Кто-то отдаленно хихикнул и я опять заозиралась по сторонам в поисках суперагента, крадущегося за мной по мокрым канавам и грязным кустам. Пролетевшие мимо иномарки обдали меня грязью и накатившая злость мигом вытеснила все остальные мысли. Куртка и штаны покрылись толстым слоем жидкого месива и мне страшно захотелось, чтобы те двое надолго застряли на дороге. Желательно до темноты, и при этом чтобы у них сели трубки и они не могли даже вызвать эвакуатор.

Возвращаясь назад, я доползла до поворота и остолбенела — две машины стояли на обочине, а их водители открыли капоты и переругивались друг с другом то пиная колеса, то дергая провода аккумуляторов.

— Коля, ничего не получается, — расстроено сказал плотный мужик в кожанке, вытирая грязные руки. — Надо звонить Сереге, пусть хоть на галстуке дотянет.

— У меня труба сдохла! — рявкнул в ответ второй, зло хлопая дверью. Он был в дорогом костюме и тонком плаще кофейного цвета, а запах туалетной воды я почувствовала уже издалека.

— Сейчас сам позвоню, — отозвался плотный и полез в нутро машины. — Что за чертовщина, — воскликнул он, — я же только что ее заряжал! Блин, сволочь, паскуда такая, — ругань прозвучала для меня райской музыкой, когда я поравнялась с заглохшими машинами.

— Девушка, вы не дадите трубку позвонить, — окликнул меня кто-то из двоих. — Вы не беспокойтесь, мы заплатим, у нас почему-то все мобильники сдохли…

Растерянный голос не вызвал у меня никакого снисхождения и я злорадно улыбнулась.

— Я домой спешу, если вы уже успели заметить, потому что вы облили меня грязью в километре отсюда, — замедлила я быстрый шаг. — За то и платите сейчас!

— С-сука! — выдохнул кто-то сзади. — Ну и тварь…

Безудержная эйфория била через край и я засмеялась, тряхнув головой. Есть, я это сделала!

— Не ты, а я, — вкрадчивый голос облил меня тоннами ледяной воды и замолчал.

— Кто… ты? — на всякий случай я обернулась, но два молодца так и топтались у своих иномарок в ожидании проезжающей машины.

— Не смотри, им еще до темноты стоять, — усмехнулся голос. — Как заказывала.

— Кто ты? Откуда ты в моей голове? Зачем?

— Это три вопроса, а я сегодня совсем без сил. Поговорим, когда отдохну.

Голос пропал, а я сбавила шаг и пошла по краю асфальта, где не было луж. До темноты здесь никто не проедет, так что могу идти хоть с закрытыми глазами. Постепенно приближался переезд и мне стало интересно, почему это до темноты по дороге не будет ни одной машины. На переезде горел красный сигнал, суетились люди и со стороны Шлиссельбургского шоссе были видны стоящие на повороте машины. Сразу же за шлагбаумом поперек дороги лежал грузовик, полностью перегородивший движение в обе стороны. Около него ходил ДПСник в ярко-желтом жилете и что-то орал по рации. Улучив момент, я перебежала через рельсы и стала рассматривать на ходу перевернутую машину.

— Уроды! — опять заорал в трубку мент, — куда только эти кретины смотрят, когда технику таким баранам доверяют! Иваныч, это уже вторая машина сегодня, а в воскресенье ни до кого не дозвониться, мать их ети! — Рация что-то проверещала в ответ и постовой, плюнув, пошел к стоящим легковым машинам, размахивая полосатым жезлом.

Преодолев переход, я направилась к своему дому, заскочив по дороге в «Пятерочку» за обещанным самой себе вином и сыром. Отполоскала на кухне заляпанные мерзкой грязью вещи, заперлась в комнате и стала размышлять на тему странного происшествия. Итак, непонятный голос. Раньше мне ничего не чудилось и в роду у меня шизофреников не было, чтобы я вот так, на ровном месте, начинала сходить с ума. С другой стороны, свалившиеся мне на голову неприятности могли кого угодно довести до сумасшествия. Но оно начинается, когда невозможно контролировать себя, а подобными психозами я никогда не страдала, в истерики не впадала и всегда пыталась трезво анализировать происшедшее и сделать из него должные выводы. К тому же одно дело отвечать самой себе, а другое дело — слышать чужие вопросы и ответы, идущие вразрез с моей собственной логикой. Я была уверена, что сама остановила и обесточила тех двух мужиков на иномарках неконтролируемой ненавистью к ним, которая каким-то образом переродилась в энергетическое поле неустановленного характера. Голос же со сдержанным достоинством сообщил, что это его рук дело… ну не рук, а чего-то другого, но сути это не меняет. Тогда возникает законный вопрос — КАК это все сделано? Грузовик просто так не перевернешь, а на том повороте захочешь — не разгонишься, сама за рулем сижу и ситуацию знаю, да и пост там рядом, надо быть полным идиотом, чтобы так лететь мимо него. И последнее — вопли мужиков, что у них сели все трубки, говорят о наличии мощного электромагнитного излучения кратковременного действия в том районе. Странно, что сами мужики на это излучение не реагировали ни головной болью, ни потерей зрения, хотя это могло быть и немного позже. Их уже не спросишь, а я по себе ничего не заметила, значит, воздействие было очень узконаправленное. Жаль, что я не физик, тогда еще больше можно было бы гипотез настроить с научной точки зрения, а не с уровня среднеуспевающей студентки технического вуза. Прикинув на глаз, что в бутылке осталась ровно половина, я решительно убрала остатки в холодильник. Напряжение сняла, голоса ушли, можно ложиться спать.

Два дня я прожила абсолютно спокойно — никто не разговаривал со мной из моей черепной коробки, но я почему-то была уверена, что голос обязательно вернется. Зачем-то я была ему нужна, иначе бы не было устроено для меня показательное выступление и демонстрация приложения непонятных сил. Можно предположить, что обладатель голоса действительно где-то поправляет пошатнувшееся здоровье и заодно дожидается, когда во мне разгорится здоровое любопытство. А как еще можно завлечь того, с кем ты хочешь наладить контакт? Нужна заинтересованность, основанием для которой может быть что угодно — от обещания мирового господства до подкидывания аппетитных косточек в виде избавления от болячек. Например, иметь никогда не портящиеся зубы или нестрадающие известкованием сосуды. Стимул? Еще какой! Тогда встает второй вопрос, а зачем это вдруг понадобилось налаживать этот контакт и причем именно со мной? Чем это я привлекла внимание и для чего понадобилась тому, кто со мной говорил? И, кстати, а где он находится в своем материальном воплощении?

Очертив себе за два дня этот круг вопросов, я так и этак прикидывала сложившуюся ситуацию, но было слишком мало вводных данных, чтобы ответить хоть на один.

— Ну как, ты подумала над моим предложением? — голос возник в голове неожиданно, без привычных здравствований и пожеланий.

— Подумала, — я подхватила не успевший закипеть чайник и пошла в комнату, чтобы продолжить диалог там. Заперла дверь, завернулась на постели в одеяло и уселась с кружкой кипятка. — Давай сперва определимся, как лучше всего с тобой разговаривать — мысленно или вслух.

— Лучше вслух, — через некоторое время выдал голос. — Когда ты говоришь, ты концентрируешься на разговоре и у тебя лучше складываются фразы, а то мысли в голове носятся какими-то обрывками и я не всегда могу уловить их суть.

— Договорились, — я отхлебнула кипятка из кружки. — Теперь я хочу услышать ответ, почему я. Чем именно я так привлекла твое внимание? Что послужило причиной?

— Выброс эмоций. Ты так сильно ненавидела, что твои эмоции прошили пласты реальностей и отголоски этого выброса до сих пор бродят в них. Сейчас уже нельзя с прежней точностью определить, где был источник, но поначалу твое местоположение было видно издалека и мне стало интересно, что тут произошло.

— Допустим, я поверю тебе, но на Земле живет больше четырех миллиардов человек и мне мало верится, что мои эмоции были круче всех. Можно подумать, что я единственная такая, кого бросили по всем статьям. Кроме того, есть материнские чувства, которые могут горы свернуть, если их любимому чаду что-то угрожает, есть радость… неважно, от чего полученная, есть любовь в конце концов!

— Ненависть самое сильное чувство, которое пока что испытывают разумные существа на уровне эмоций, — возразил голос. — Материнские чувства, радость, боль, любовь — все это притухает со временем, а вот ненависть живет внутри годами. Не знаю, кто там рядом с тобой живет, но твой выброс был слишком силен по сравнению с остальными. Это все равно что если бы ты шла с факелом в руке, а остальные — с затухающими головешками. Твой факел до сих пор излучает тепло и может разгореться в любую минуту с новой силой, стоит только дать ему пищу для этого.

— Но мне все равно непонятно, чем я так заинтересовала тебя? Да, кстати, а где ты реально находишься?

— В мире Вайвер, королевство Лиония. Можешь даже не ломать голову, где это, потому что я тоже не знаю, где находится твой мир и ты сама.

— Как… не знаешь? — кружка чуть не выпала у меня из рук. — А как же ты… ты же говорил… подожди, ты вообще кто?

— Вообще я маг и достаточно сильный для того, чтобы сейчас говорить с тобой. Материально, уж извини, прибыть не получилось.

— Ма-аг? — наверное, скептицизм в моем голосе слышался даже в его туманном королевстве, потому что голос явно обиделся.

— А кто я, по-твоему, если у меня получилось найти тебя как источник выброса и даже разговаривать с тобой?

— По-моему, ты нагло врешь, — решила я немного подначить своего собеседника. — Если ты находишься хрен знает где, то как ты смог перевернуть грузовики, отключить питание у тех мужиков в иномарках и разрядить их мобильники? Для этого надо приложить какие-то силы здесь, на Земле, а ты только можешь разговаривать со мной и все.

— Грузовики? Иномарки? Мобильники? — голос растерялся. — Это что такое?

— Ну привет, приехали, а два дня назад, когда я шла по дороге, кто сказал, что машины остановила не я, а ты? И они будут до темноты там торчать, как я заказывала? Или это был не ты?

— Ах вот ты о чем, — как-то сразу обрадовался голос, — это ты ничего не поняла! Я не знаю вашего мироустройства и те понятия, которые ты мне сказала, для меня незнакомы. Но тебе очень хотелось, чтобы кто-то или что-то, обидевшие тебя, были наказаны и просто… была брошена сила, которую ты сама направила туда, куда надо. Не самой же мне к тебе являться, чтобы заниматься этой ерундой! — последняя фраза была кинута каким-то очень сварливым тоном и я навострила уши, уж как-то очень по-женски она прозвучала. Но понимание этого я быстро упрятала куда подальше, авось моя таинственная собеседница, если это действительно женщина, еще чего выложит в пылу полемики?

— Ну конечно, являться из такого далека, чтобы перевернуть пару грузовиков, перекрыть на пять часов шоссе и поставить на уши нашу МЧС, совершенно незачем, — уступка логике неизвестного оппонента до сей поры не противоречила моей собственнной. — Продолжаем разговор. Может быть, ты все-таки представишься?

— А зачем? — хихикнул голос. — Пока мы разговариваем вдвоем, это лишнее. Кроме нас здесь никого нет, но можешь мне назвать свое имя, если хочешь.

— Я думала, что это простая вежливость, но у тебя какие-то странные понятия по этому вопросу, — пожала я плечами. — Боишься, что ли, кого?

— Боюсь? — возмутились в ответ и в голове ощутимо завибрировало, — с какой это стати мне кого-то бояться? Я же маг и не из последних в Лионии, так что мне тут ничего не угрожает! С чего это ты взяла такую глупость?

— Ну не боишься и хорошо, — покладисто согласилась я, мысленно отметив слишком бурное негодование оппонента… или оппонентки. — Так что от меня-то надо? Ты же не за тем пришел, чтобы лясы со мной точить от нечего делать?

— Лясы… точить? А, это опять твои выражения? Будь добра, выбирай все-таки нормальные слова, чтобы тебя можно было понимать без перевода или мне придется постоянно тебя переспрашивать, — в голосе появилось некоторое раздражение. — Судя по смыслу выражения это то, что связано с бездельем?

— Да, пустопорожняя болтовня. Интересно, а как же ты со мной разговариваешь по-русски, откуда ты знаешь наш язык?

— У тебя из головы, естественно, — недовольство немного стихло. — Только не все слова сопровождаются образами, поэтому я и переспрашиваю. Понятно?

— Ну конечно, — как можно более любезно я улыбнулась невидимому собеседнику и посмотрела на завязанный узлом провод от люстры. Ассоциативное запоминание вопроса, на который потом надо обратить внимание помогало в тех случаях, когда нельзя было делать какие-то записи, а сейчас был именно тот самый случай, о котором надо потом подумать. Последняя фраза мне чем-то не понравилась, но причины я не поняла и отложила все на потом. — Так что все-таки от меня надо?

— А почему ты не хочешь думать, что мне просто стало интересно, кто или что произвел такой бешеный выброс в реальностях? Заодно и о причинах узнать. Тот фонтан, который бил из тебя, был хорошо и далеко виден, а по уровню соответствовал способностям среднего некроманта. Так что…

— Ка-какого некроманта? Кто… я? Я — некромант? — кружка выпала из рук и покатилась по коричневым доскам пола, между которыми виднелись светлые полоски макрофлекса. — Это с какого рожна ты решил?

— Как это с какого? — опешил голос. — Я же магическим зрением смотрю, а не обычным! По выбросу и видно все было, чего тут непонятного? Раз умеешь тянуть чужую силу, значит у тебя есть задатки некроманта, это же азы, которые каждый знает. Или ты этого не знаешь?

— Да откуда я могу такие подробности знать? — возмутилась я. — Никогда я никого не резала, чтобы удовольствие получать, только мух газетой била, да слепням крылышки отрывала… это что, тоже признаки некроманта?

— От мух много не получишь, — деловито пояснил голос. — С насекомых вообще проку мало, если хочешь знать. Не обязательно резать кого-то насмерть, хотя с этого силы много можно получить. Ты же тянула с других ее и в себе копила, да еще и делала это осознанно, так что задатки в тебе определенно есть. Другое дело, что приложить накопленное в нужное время и в нужном месте ты не умеешь, так этому еще учиться надо и не вижу здесь ничего ужасного, чтобы ты так вопила!

— Нет… я не хочу… какой я некромант, к чертовой матери! — всерьез обеспокоилась я за свое душевное здоровье.

— Ну и не хоти, раз ты дура такая, — проворчал голос. — Возможности у нее появились, а она палец о палец боится ударить, чтобы себе помочь.

— Как это себе помочь?

— А кого ты так ненавидела, что чуть вся на выброс не изошлась? Тут тебе предоставляется хорошая возможность воплотить в жизнь все твои мечты о мести обидчикам, причем самостоятельно.

Передо мной моментально пронеслись картины, как я выкидываю амбала из своей квартиры в окно, а Лешик возвращается ко мне…

— Нет, это не решение проблемы. Договор купли-продажи мне не вернуть вспять, а Лешик… нет, возврата уже не будет.

— Что-то я тебя опять не понимаю, — разочарованно протянул голос. — Ты бы рассказала, что такое произошло, а то мне кроме твоих сполохов ничего не видно. То ли рыдать собралась, то ли вешаться… Кстати, вешаться довольно неприятно и больно, шея не сразу ломается, язык вываливается, быстро не помрешь — пока еще задохнешься… Ядом лучше будет, если только он быстродействующий, а то промучаешься долго.

— Ты… зачем мне все это говоришь? — Практичность ответа навевала на вполне определенные выводы, что противоположная сторона очень хорошо знает тему и далеко не понаслышке.

— А кто собирался вешаться там, на дороге? Так что рассказывай, из-за чего это ты вдруг проявила в себе способности некроманта!

Я решила, что ничего не потеряю, если и расскажу своему собеседнику о том, что произошло за последние полгода. Все равно он слишком далеко от меня, а возможность изложить события и послушать чужое мнение представилась во-время да и не расскажет он никому об этом.

— Значит, тебя предал твой мужчина, — голос был задумчив и тих, но почему-то мне послышались в нем нотки удовлетворения. — Попользовался тобой и пропал. И ты мечтаешь наказать его за содеянное, наказать тех, кто теперь живет в твоем доме и тех, кто им помог, правильно я понимаю?

— Правильно, — вздохнула я, утирая слезы. Воспоминания разбередили то, что было глубоко внутри, заставляя вспоминать Лешика и все, что было с ним связано.

— И не просто наказать их всех, но еще и вернуть свой дом. Это очень правильно, потому что мужчину ты себе еще найдешь, а дом должен быть всегда. Ну-ка расскажи, что там у вас с домами происходит?

Битый час я пыталась донести ситуацию с жильем, объясняя устройство городов, домов и сделок с недвижимостью, понятие нотариусов, доверенностей, копий и подписей. Иногда мне казалось, что я разговариваю с пустотой, но как только я замолкала, голос тут же напоминал о себе либо каверзными вопросами, либо требованием продолжать ликбез. Основательно выдохшись, я пошла ставить чайник и застала в кухне Фатиму.

— Ай, гости пришли, да? — хитренько улыбнулась она. — Болтаешь много, гости молчат, плохой гость молчит только, хороший хозяйку хвалит. Тебя не хвалят?

— Подслушивать меньше надо, — буркнула я, забирая чайник с плиты, — а то уши в трубочку свернутся.

— У самой свернутся! — тут же огрызнулась она вслед.

Время было уже позднее и говорить, когда вокруг воцарилась тишина, можно было только шепотом. Но мой таинственный собеседник на шепот не откликнулся, я попила чаю и легла спать, размышляя над услышанным сегодня.

Предположим, что все это действительно правда и некий маг из хрен знает какого далека совершил прорыв и добрался до моей больной головы, чтобы пообщаться с человеком из другого мира. Предположим, что он сделал это в интересах науки и я попалась ему случайно по каким-то известным только ему критериям. Но тогда он должен был первым делом расспросить о нашем мире, о государстве, о жизни людей, а он интересуется лишь мной и моими проблемами. Странно, потому что мои проблемы касаются только меня и никого более. Сообщение мага о том, что я то ли приобрела, то ли разбудила в себе способности некроманта и вовсе привели в уныние, хотя с другой стороны было бы приятно покрошить в капусту всех, кто так меня подставил — амбал, менты, нотариус, Лешик… На последнем пункте я задумалась, потому что никак не могла понять свое отношение к этому парню. Да, он участвовал в этом разводе, без него бы ничего не выгорело, но почему тогда мне так хочется увидеть еще раз его замечательную улыбку и почувствовать его руки на плечах? Сбивало с толку все его поведение — от выдачи мне машины по доверенности до искренности во всем, что он для меня делал. Была бы там хоть малейшая фальшь, то вырвать его из сердца можно было с меньшими потерями… повздыхав над собственной глупостью, я уже завернулась в одеяло, как вдруг вспомнила о завязанном узлом проводе. Что же это меня так царапнуло в разговоре с магом? Лясы точить… он сказал, что пользуется образами, возникающими в мозгу, а у лясов образа не было… но было что-то до этого… что не соответствовало этому утверждению. О чем мы говорили сначала? Порешили говорить вслух… он назвал свой мир… вспомнили наш первый разговор на дороге, потом про грузовик сказала, а он спросил что это такое… стоп! «Грузовик, мобильник» — у них-то точно есть материальные образы, в отличие от лясов! Получается, что маг врет? Но зачем? Разговор шел о том, что мы с ним говорим на одном языке, а он знает его из моей головы… ничего не понимаю, какая ему нужда в этом вранье, даже если он знает язык еще от кого-то? Искрутившись во все стороны, я решила отложить это до следующего дня.

Весь рабочий день я прожила под размышлениями на тему «как отомстить врагу», пока не поняла, что одной местью тут не ограничишься. Гораздо больше меня занимал вопрос, как вернуть свою квартиру. Опять высказывались самые фантастические и дурацкие предположения, причем в них то и дело проскальзывали возможности, о которых мы говорили вчера. Но как их применить на деле, я не представляла и постоянно разрывалась между распечаткой накладных тут и фантазиями там, отчего следовали закономерные ошибки и злость на самое себя.

— Лерка, с тобой все в порядке? — Ленка вернулась с обеда раскрасневшаяся и стала запихивать в холодильник добытые в неравном бою продукты. — Удачно я по скидочке окорок свиной ухватила, — бормотала она себе под нос вполголоса, сидя на корточках и шурша пакетом за распахнутой настежь дверцей рядом со мной, — можно будет вечером пожарить… Лер, ты чего как неживая сидишь? — подняла она голову.

— У меня есть мысль и я ее думаю, — потягивая чай из самой большой кружки, я старалась все время держать рот полным, чтобы не отвечать ни на какие каверзные вопросы.

— Лер, а я тебе звонила домой, а какие-то мужики сказали, что ты там больше не живешь, — выглянула Юля, сдвинув монитор.

— Ты ошиблась номером, — отвернулась я в сторону.

— Нет, ничего подобного, — запротестовала она, — у меня все точно записано, вот, смотри!

— Юля, тебе что, номер моего мобильника неизвестен? — покосилась я на приставучую девчонку. — Что там за срочность такая была?

— Да не было никакой срочности, просто я хотела узнать, где ты покупала свое пальто, а ты была недоступна. Что тут такого, что я тебе домой позвонила?

— Звони на трубку, вот и все. А пальто я в секонде покупала год назад, — демонстративно повернув экран компа, я застучала по «клаве».

— Лер, — тихо подлезла Ленка, облокотившись на стол, — у тебя что-то случилось, да? Может, помочь надо?

— Спасибо, у меня все нормально. Ты лучше за Мишкой следи, не упусти.

Ленка разочарованно посмотрела на Юлю и Наталью Фатеевну, которые наблюдали за ней из-за своих мониторов и расстроенно вздохнула.

По дороге домой никаких решений в голову не пришло и я уже с интересом стала дожидаться сеанса связи с забугорным магом.

— Странные у вас порядки, — как всегда без предисловий начал голос. — Тебя обманули, а ты ничего не можешь сделать. За ложную клятву у нас можно и силы лишиться, если договор был, или даже жизни.

— Как я понимаю, у вас есть магия, вы можете с ее помощью делать что угодно. У нас магии нет и в помине, поэтому все зависит от честности. Наврал нотариус, что у него на глазах я сама подписывала документ, но все равно поверят ему, а не мне. Тем более, что на документе — моя подпись. А то, что я ее поставила под действием каких-то препаратов, это никого не волнует.

— Если у вас действительно нет никаких магов, то я не понимаю, в чем проблема? Убрала подпись с листа и все. Тогда еще и твоему нотариусу не поздоровится. Заодно и тем, кто отнял у тебя твою квартиру. Дело проще простого, только надо знать, где документы лежат.

— Для тебя это, наверное, ерунда, а у нас такое в принципе невозможно, — я поерзала на кровати, поуютней заворачиваясь в одеяло. — Как удалить свою подпись? Стереть? Там гербовая бумага, все видно будет сразу. Запись делается гелем или пастой, их вообще невозможно уничтожить ничем. Для регистрации ксерокс договора делают, там тоже моя подпись есть, — вспомнилась ещё одна подробность. — Ее уже никак не удалишь… Нет, это нереально.

— Нереально было бы тогда, когда у вас тоже была бы магическая проверка, как у нас, — сварливо отозвался голос. — Мне думается, что твоя проблема выеденного яйца не стоит, если к ней хорошенько приглядеться. Если уж у нас умудряются нарушать договора и соглашения между королевствами, несмотря на все ухищрения Совета Магов, то у вас это и вообще можно сделать запросто. Просто ты этого не умеешь, а учить тебя я отсюда не могу. Что толку объяснять тебе, если ты даже не понимаешь, о чем я буду тебе толковать?

— А ты кто, расскажи о себе хоть немного, — попросила я своего собеседника, чтобы отвлечься от грустных мыслей. — Как ваше королевство называется, Лиория?

— Лиония, — поправил меня голос. — Мир Вайвер. Обычное королевство, во главе стоит король Райделл, его поддерживает Совет Магов, столица Лионии — город Делькор, в котором есть магическая Академия и еще пяток кое-каких образовательных школ. Военная, политехническая, строительная. Войны не ведутся, разве что кое-где нечисть то и дело появляется, так ее быстро изничтожают.

— Нечисть? Это что такое? — удивилась я, забыв про первоначальную тему разговора.

— Да бывают у нас тоже преступники, хотят или силы побольше заиметь, или денег. Некроманты беглые, кто чем-то недоволен. Вот например недавно Совет Магов подписал указ, что нельзя использовать никаких живых существ для создания подвластных тебе тварей получеловеческой внешности, так сразу недовольные сыскались. Значит, будут их вылавливать всеми силами.

— Это что, из людей монстров делают, что ли?

— Да нет, из каких людей, — голос приобрел неприязненные интонации, — из живых существ, говорю же. Из кошек, собак, коз… ну кто там еще может быть? Да хоть из свиньи! Только будет такой вилт в получеловеческом образе. Ходит на двух ногах, имеет две руки, голову, шерстью оброс, морда полузвериная-получеловеческая, все понимает, даже говорит по-людски, а на деле — запрограммирован своим хозяином только на одно. Может убивать тех, кто хозяину неугоден, может воровать для него, словом, вилт и все тут. Раньше таких много было, теперь редко встречаются, всех поизвели.

— Ну и жути там у вас, — меня просто передернуло от представленной картины, — у нас такого безобразия и в помине нет! Ой, а у вас кто в королевстве-то живет, люди или…

— Люди, конечно, — усмехнулся голос. — Есть маги, есть простые люди, без магической силы. Больше никого не держим.

— А-а, понятно, — почему-то успокоилась я, — вот разговариваю с тобой, а не пойму, кто ты.

— Как это не поймешь? — в голосе возникло некоторое замешательство. — Представить себе мой внешний вид, соглашусь, достаточно сложно, но я же говорю с тобой и ты меня понимаешь.

— Да я про другое совсем говорю, — начала я успокаивать далекого оппонента. — У нас столько литературы на эту тему написано, что иногда мозги зашкаливает от фантазии авторов. Нет, я ничего не хочу сказать, иные фантазии мне лично очень нравятся и я бы с удовольствием перекочевала в те миры, уж больно там все хорошо — и мужчины умные, и женщины красивые и климат роскошный, а уж про магию и не говорю даже, из любой дурнушки красавицу делают на два щелчка. Кроме людей там еще и эльфы, и гномы, и оборотни, и демоны… столько сказочных персонажей в жизнь выводят, закачаешься! Причем они все разумные, с людьми сосуществуют на равных, образуют и государства и семьи… Эй, ты чего там?

По-моему, непонятные звуки были или хрюканьем или сдавленным смехом, по-другому я их охарактеризовать никак не могла, но обижаться на неизвестного мага не стала. Может быть, он тоже начнет мне выкладывать те фантазии, которые у них бродят, так я еще почище смеяться буду! Например, наши сказки, где герои запросто разговаривают с теми персонажами, которые по определению не могут иметь мыслительного или речевого аппарата, не вызывали вопросов у меня только в розовом детстве. В дальнейшем же было недоумение, а потом и откровенная грусть, что в жизни все гораздо прозаичней. Раздражал бездельник Емеля, за которого все делала щука, сказка о Золушке была уже давно признана несостоятельной по всем статьям и даже любимейшая ранее книга Дюма «Три мушкетера» при критическом рассмотрении меняла местами образы королевы Анны Австрийской и герцога Ришелье на совершенно другую полярность. Исходя из этого, я отнеслась весьма лояльно к услышанным звукам и приготовилась слушать отповедь из далекого королевства.

— Ну ты насмешила, — голос, прохрюкавшись, стал поживее и из него пропали брюзгливые нотки, — оборотни разумные, эльфы… демоны… Про совместную жизнь с ними и вообще не говорю, такое можно только как оскорбление преподнести. Откуда оборотни могут быть разумны, если у них мозгов не больше, чем у остальных животных? Собака разумна? А коза? Вот и оборотни настолько же разумны, как и они — пожрать сообразят, где найти, подальше от людей убежать — тоже сообразят, а то, что притаиться могут и для обычного человека принять вид, скажем, пенька или камня, чтоб его не заметили, так у них на большее ни сил, ни соображения не хватает. Раньше, бывало, на людей нападали, как всякое зверье лесное, но опять же — когда их много соберется или время голодное наступило. Эльфы… это кто ж такие будут?

Пришлось выдавать военные тайны, озвучивая кельтские легенды и незабвенного Толкиена с его трактовкой эльфийской жизни. Голос слушал, не перебивая и отозвался не сразу.

— А на самом-то деле они есть или нет у вас? Те, которые маленькие, в локоть, это вымысел или они все-таки жили когда-то да повымерли? Что-то похожее у нас по лесам болтается, только вот до человеческого образа жизни им еще далеко. При желании даже поговорить с ними можно, если поймешь, конечно. Кто щебечет, кто пищит, кто по веткам скачет… Одного не могу понять, как это во все ваши образы обязательно разумность входит и человеческая внешность? Ну откуда, сама посуди, у лесовиков одежда возьмется? Кто им шить-то ее будет? У них самих и рук толком нет, а люди на такую ерунду никогда не поведутся. Да и не нужна им одежда, лесовикам этим, где ее стирать, когда запачкается? Демоны… хм… вот это проблема и у нас будет, только если ты описала мне их правильно. Никаких суперсильных сексуальных красавцев они из себя не представляют, сразу скажу. По твоим рассказам это, скорее всего, неупокоенные по каким-то причинам души, давно уже разорвавшие всю связь с телами. Хорошо, если хозяин был приличным человеком и его душа просто мается на этом свете, от нее вреда не больше, чем от бездомной собаки — и боится всех и поближе к людям хочет быть, чтобы помогли, и укусить может. Гораздо хуже, если человек был каким-нибудь убийцей или просто имел скрытые наклонности ко всякой дряни. Убили, скажем, его случайно на дороге или в трактире, еще хуже если его звери загрызли, а уж самое плохое когда нечисть добралась… тут жди беды сразу! От своего тела, правда, такая душа далеко не уходит, но бед понаделает и тут изрядно. Может на человека напасть и присосаться к нему, если человек слабым окажется, сопротивляться не сможет, запросто останется без жизненной силы.

— Умрет? — ахнула я.

— В общем-то нет, если кто рядом будет находиться, то поможет ему добраться до людей и прийти в себя. Это вот как ты бы шла-шла по лесу, а потом упала и все, ни рукой шевельнуть не можешь, ни ногой, но все равно жива и все понимаешь. Что с тобой дальше будет?

— Ну да, если сил никаких не будет, помру через несколько дней, — согласилась я. — Полежу-полежу, замерзну, потом голод наступит, жажда… ну и все, там и похоронят.

— А если кто рядом с тобой окажется, то спасти легче легкого будет. Разве что поваляешься в постели дня три, да отвары укрепительные попьешь. Будет рядом хороший маг, так и за день подымешься с его помощью, они тебе жизненной силы вольют, а дальше сама выздоравливай. Кто там еще у вас… вампиры? Ну, кровососов никто не любит, это некроманты с кровью балуются, за что их и держат под контролем постоянно. На людской крови заклятья самые крепкие получаются, потому что свойства человеческой крови необыкновенные и мы еще до конца их не изучили.

— Ну и у нас тоже еще не все о ней знают, — поддакнула я, вспомнив, что рассказывала мне Ленка о походе к гематологу во время беременности. — И у вас вампиры есть?

— Похожие на людей, только с клыками? — захихикали на том конце. — Брюнеты-красавцы? Интересно, о чем думали те, кто придумывали таких монстров? Жить рядом с ним и постоянно опасаться, что он тебя будет кусать… не понимаю. Есть у нас, конечно, такая дрянь, но без людского облика. Зачем лишний огород городить и создавать проблемы для себя и окружающих, когда можно использовать то, что уже есть вокруг нас? Любое насекомое или живность, которая по сути своей в природе является кровососущей, можно приспособить для своих нужд, если приложить к этому силу и желание. Раньше некроманты так и делали — подращивали у себя хреусов или им подобных, а потом настраивали на определенные виды живности, от которых им кровь была нужна. Прилетит такой, вопьется, и все, для некроманта кровь на блюдечке принесет. Уколы от них быстро зарастают, а скотина разве скажет, что ее покусали? Вот когда на людей такая дрянь нападает, то жди беды, потому как крови и немного возьмет, да ни на что хорошее ее некромант не употребит.

— Хреусы? Это что такое?

— М-м-м, — задумался голос, — маленькие такие насекомые, в лесу живут, кровь сосут. На руку сядут — видно сразу, ну как я тебе еще объясню?

— Нехай ваши хреусы будут нашими комарами, они тоже кровососы еще те. Хорошо, что у нас некромантов нет, которые могли бы этих комаров увеличить до размеров собаки, — порадовалась я, представив себе, как я отбиваюсь от такого монстра с метровым жалом. — Про флору и фауну можно долго рассказывать, у нас хоть и магии никакой нет, но животных, птиц и насекомых полно. Ты лучше про людей расскажи, ну хоть про себя, например!

— Про себя? — голос задумался. — А чего про себя особенно рассказывать? Живу в замке, друзья приезжают часто… ай, неинтересно тебе это будет! Тебе же про свои проблемы интересней говорить, как квартиру назад получить, как твоего мужчину наказать. Он, кстати, красивый был?

Настроение опять испортилось при одном только упоминании о всех моих неприятностях, а голос продолжал расспрашивать о том, чем я занимаюсь, на какие деньги живу, как езжу на работу и прочие бытовые мелочи, к которым я уже давно привыкла и не замечала. Отвечала я по возможности вежливо, подробно объясняя устройство метро или моей общественной кухни на пять плит, а мыслями опять убыла в безумную даль. Голос уже давно пропал, а я все еще продолжала вспоминать свое утраченное жилье и под конец монолога расплакалась в подушку.

Настроение было плохое с самого утра и я прекрасно знала причину этого — вчерашние разговоры довели меня до такого состояния, что не хотелось смотреть на окружающих. Автоматически барабаня по клавиатуре компа, я проверяла текст, наливала себе чай, ходила по коридорам, а перед глазами стоял холл моей квартиры, любимая кухня и за столом маячила мужская фигура, на лицо которой я упорно не хотела смотреть. Я лазала в холодильник, протирала плиту, резала овощи так мелко, что не нужна была даже терка и все время присматривалась к темному силуэту с левой стороны, делая вид, что я его не замечаю. Фигура поднялась из-за стола и подошла ко мне, повеяло знакомым запахом туалетной воды и я, против своей воли, ткнулась ей в грудь лбом, закрывая глаза от нахлынувшей волны радости…

— Лера, что с тобой? — мужской голос был смутно знакомым.

— Простите, Сергей Геннадьевич, — я подняла глаза на нашего замдиректора, от которого, как назло, пахло такой же туалетной водой, как от Лешика, — голова закружилась, я глаза закрыла и вас не увидела. Извините.

Сергей Геннадьевич пожал плечами и пошел дальше по коридору, а я завернула в туалет, чтобы умыться и отдышаться. То, что это все наблюдали наши девицы, было достаточно неприятно, но хуже всего было то, что я опять выпала из реальности и вспомнила Лешика и свою квартиру. Было такое впечатление, что я на какое-то время действительно была там и вся окружающая обстановка на кухне была ощущаема и осязаема. Возвращаться после работы в мой постылый мир гастарбайтеров, алкашей и приезжих было настолько горько и отвратительно, что я с трудом сдержалась от слез. Нельзя рыдать на работе, потом увидят наши змеючки, будут перемывать кости, пристанут дамы из отдела и в довершение всего придется краситься заново. Нет, плакать я не буду, вешаться тоже, а вот если… Мысль, вдруг четко созревшая в моей голове, облачилась в слова и до конца дня я уже сосредоточенно прикидывала, как бы повежливей завести об этом разговор с непонятным магом. Вечера я ждала уже не с любопытством, а с надеждой и страхом — а ну как он больше не заговорит со мной?

Голос проявился, как всегда, неожиданно. До этого момента я уже попила чаю, походила вокруг дома, зашла зачем-то в «Пятерочку» и вышла оттуда, так ничего и не купив. Последние полчаса я то садилась на кровать, то начинала нервно ходить по комнате, рассматривая обои и потолок.

— Чего это ты какая-то не такая сегодня? — удивился голос без всякого предисловия. — Ты уж извини, задержаться пришлось, только что друзья уехали…

— Ничего, все нормально, — успокоила я и себя и его, — друзья это святое.

— Беспокоятся, — хмыкнул голос, — через день у меня прием по поводу одного праздника, а им, видите ли, приглашение не пришло! Можно подумать, что они раньше только по приглашениям ко мне являлись, — в голосе появились ворчливо-добродушные нотки. — А твои друзья к тебе приходят или они даже не знают, что у тебя произошло?

— Нет, — я набрала воздуха, как перед прыжком в воду и, решившись, выдала, — никто не знает, потому что мне стыдно говорить, как меня облапошили. Может быть ты сможешь хоть посоветовать что-то… или приложить силу в нужное время в нужном месте, как тогда, на дороге?

Я ждала ответа, боясь даже пошевелиться, а сердце колотилось, как безумное. Голос молчал и я постепенно начала падать духом, так долго его не было.

— Знаешь, твоя проблема для меня не является проблемой вообще, — наконец я услышала ответ, от которого чуть не подскочила на месте. — Будь я в твоем мире, все решилось бы, самое большое, дня за три-четыре. Вытравить твою подпись отовсюду, выкинуть новых хозяев подальше, убрать новые записи в паспорте… ну и где там они еще есть, заодно раздать всем, кто принимал участие в этом деле, причитающееся… дольше рассказывать, чем делать. Вся проблема только в том, что я тут, а ты у себя. По большому счету моей силы хватило бы и на большее, но вот незадача… — он замолчал и я снова задергалась, потому что призрачная надежда подняла голову и внутри завертелась жаркая волна, от которой даже перехватило дыхание.

— В чем… незадача? Что… это… невозможно? — от волнения я уже не могла связно говорить.

— Да нет, возможно, только ты на это вряд ли согласишься, — пояснил голос. — В своем виде я появиться у тебя в мире не могу, вот в чем дело. Объяснять это долго, да ты и не поймешь. Считай, что мне силы не хватит, и все.

— Силы не хватит, — повторила я, сжав со всей силы руки. — А на что я не соглашусь? Ты хоть озвучь, а я подумаю… Кровь, что ли, нужна? Или…

— При чем тут кровь? — растерялся голос. — Я же говорю, что мой материальный перенос в твой мир невозможен, но я-то говорю с тобой, понимаешь?

— Нет, — помотала я головой, — ну снизойди к моей глупости, растолкуй прямо и честно, что от меня надо?

— Мы можем с тобой поменяться на это время телами, ты уйдешь в мое, а я в твое, — разъяснил голос. — Потом вернемся обратно.

— Как это… поменяться? Куда?

— Ну вот, я же говорю, что не согласишься, — протянул голос.

— Нет! Стой! Не уходи, — я чуть не завопила в голос, представив, что теряю даже этот призрачный шанс на возврат квартиры. — Подожди, прошу тебя, только объясни, что от меня надо? И… в чье тело я должна буду прибыть?

— Да в мое конечно же, — ворчливо отозвался он. — Куда тебе еще влезть, кроме как не в человека?

— Господи, ну хоть скажи, как тебя зовут, кто ты на самом деле… ой, ты… мужчина? — я попыталась представить себя мужчиной и поперхнулась. Но призрак уплывшей квартиры упрямо маячил перед глазами и отступать было поздно. Или сейчас или никогда, если я сейчас струшу и откажусь, то навсегда останусь в этой жуткой помойке… о-о, только не это! — Расскажи, что я должна делать?

— Ты… решила согласиться? — неуверенно спросил голос, в котором почему-то отдаленно слышались нотки радости. — Не передумаешь? Учти, потом будет поздно, если вдруг передумаешь или засомневаешься, то можешь так и болтаться между пластами Реальностей в виде той самой души без тела. Я-то вернусь в свое тело при любом раскладе, а твое тут похоронят без тебя…

— Послушай, — я уже приняла решение и твердо решила идти до конца, — во-первых, это ненадолго, правильно?

— Дня на три-четыре, — подтвердил он. — Не больше, это не в моих интересах. Дома у меня еще дела, а без меня они… в общем, рассчитывай на три дня.

— Во-вторых, если я не буду упираться и бояться, то все пройдет нормально. Я постараюсь не бояться, ты только расскажи мне, что и как у тебя делается, чтобы меня… тебя потом за психа не приняли. Инструкции дай хоть какие-то… да, ты ведь сможешь со мной общаться, вот также, как сейчас?

— Общаться постараюсь, но это будет коротко. На замке стоит защита от… меня же, — хихикнул голос, — так что если пробьюсь, то хорошо. Но ты можешь особо не волноваться, там ты будешь полновластная хозяйка и пусть только кто-то попробует тебе что-то сказать, можешь смело бить всех в морду!

— Хозяйка? — вытаращила я глаза в стену. — Бить всех… в морду?

— Ну да, — голос рассмеялся и теперь я четко уловила, что его тембр сменился и со мной разговаривает женщина, — делай, что хочешь, эти три дня, ешь, пей, веселись от души, когда прием будет, даже можешь кое-кем попользоваться, если душа пожелает! Кстати, теперь уже могу представиться — Дайлерия, боевой маг Лионии, сто восемнадцатый выпуск Академии. Описывать себя не буду, в зеркале все сама увидишь, надеюсь, что ты не слишком некрасивая… но если что, могу кое-что подправить. Возраст — двадцать девять лет, родители погибли лет двадцать назад, так что со стороны родственников тебе ничего не грозит. А теперь по порядку обо всем…

Проговорили мы с Дайлерией чуть ли не до двух часов ночи, пока я уже не стала валиться на подушку, причем большую часть информации все же выкладывала я. Она же только хмыкала в ответ на объяснения, где и в каких учреждениях надо искать документы, подписанные моей рукой. Учетные карточки в паспортном столе, копии подписей у нотариуса, дело о моей квартире в ГБР, вторые экземпляры договора купли-продажи, которые находятся неизвестно у кого на руках, последнее место проживания Лешика, сведения о его машине — список выглядел достаточно внушительно и я долго писала, что где находится, чтобы потом не осталось неучтенных факторов. Объяснила, что такое права, паспорт, страховка, свидетельство на комнату, где я живу и что надо делать дальше, куда ехать и ходить.

— Об этом можешь не беспокоиться, — усмехнулась она, — с твоей техникой я разберусь самостоятельно, я же маг, а не безграмотная селянка! Твой компьютер — хорошее изобретение, попробую его освоить. Адреса учреждений ты мне напишешь сама, чтобы сэкономить время поисков, а дальше будет уже мое дело, как я с этим разберусь. Не беспокойся, лица твоего никто не заметит, уж об этом я постараюсь позаботиться. Нет, все-таки как легко работать в мире, где все завязано только на технику и нет ни крупицы магии! — ехидное замечание Дайлерии привело меня в определенно хорошее настроение.

— Когда ты намечаешь осуществить… это? — почему-то я боялась употреблять слово «перенос» и предпочитала обходиться непонятным местоимением, хотя суевериями никогда не страдала в силу материалистического воспитания.

— По-хорошему перенос можно начинать делать хоть сейчас, но ты еще здорово волнуешься и это может плохо сказаться на твоем самочувствии. Да и проводить его для тебя лично лучше всего, когда ты спишь. Легла у себя, заснула, проснулась уже в Лионии у меня. Не мешаешь, не кричишь, не боишься… это мне придется все время держать сознание под контролем, чтобы все прошло гладко по дороге и к тебе и от тебя. Давай выбирай сама, когда это можно будет сделать.

— Дайлерия, а когда тебе удобней всего посещать все эти учреждения, о которых я тебе говорила? В рабочие дни там полно народу, ночью и в выходные никого там нет, кроме видеокамер внутри и охранников снаружи.

— М-м-м, — задумалась она, — а сегодня у тебя какой день, выходной или рабочий?

— Завтра еще один рабочий, потом два дня выходных, потом снова пять дней рабочих будет, — глаза уже слипались и я на постановку вопроса я не обратила никакого внимания.

— В выходные и начну, когда все закрыто будет, — решительно объявила Дайлерия, — оставшиеся дни буду подчищать следы.

— Тогда назначим это на завтрашний вечер, — сонно отозвалась я из одеяльного кокона.

Пятница всегда радостный день для тех, кто живет на свою зарплату, потому что впереди маячат два законных выходных. Мне же эта пятница была милее всех на свете других пятниц, потому что впереди предстояло Нечто, в результате которого я должна была получить свою квартиру назад. Думать о том, что где-то в туманном далеке надо прожить три-четыре дня, было пока неинтересно, да и на месте лучше всего разбираться, что там такое будет. Весь день я сидела, как на иголках, дожидаясь конца работы и самая первая умчалась домой, как только стрелка часов коснулась заветной цифры. Перед обедом я подписала заявление у Натальи Фатеевны о пяти днях за свой счет, справедливо рассудив, что после окончания этой операции мне надо будет переезжать к себе… ну или восстанавливать свои права, а на это тоже надо иметь свободное время.

— Лерка, ты случайно не замуж выходишь на днях? — догнала меня уже почти у выхода Ленка. — У Фатеевны пять дней попросила, сама вся только что не светишься… это за того парня, который тебя с новогоднего корпоратива забирал? Наши все про него вспоминали еще долго, симпатичный парень такой!

— Нет, Лен, пока замуж не выхожу, — успокоила я ее любопытство. — Просто кое-какие дела наметились, да и отдохнуть хочу немного после нервотрепок… Как у тебя с Мишкой дела? — я быстро перевела стрелки на ее проблемы, как только поняла, что проговорилась и Ленка моментально пошла трещать о дочке, о Мишкиных пристрастиях к белым носкам и вечному протиранию влажными салфетками внутреннего убранства его «Лансера», о вредной мамаше, которая ни за что не хочет посидеть даже лишней минутки с внучкой и остальных простых житейских мелочах, из которых состоит ежедневная жизнь каждой женщины.

Дойдя с Ленкой до угла, я передала ее в услужливо распахнутую дверь вышеупомянутого «Лансера» и помахала рукой в знак приветствия Мишке за рулем. Дело у них, судя по всему, было на мази и мне от этого стало немного завидно. По-хорошему так завидно, а не по-плохому, как было со мной последнее время. Ленка уже что-то доказывала Мишке, энергично жестикулируя и тыча пальцем в небо, а я побежала домой. Сегодня у меня будет очень важное дело, надо хорошенько успокоиться и морально подготовиться к нему. По дороге домой я купила кое-какие продукты, вскипятила чайник и помыла голову — не позориться же перед иномирной гостьей сальными патлами? На соседей по кухне я не обращала никакого внимания, как будто их и не было, погруженная в собственные мысли, пока ко мне не подрулил Паша-зек, шарившийся в поисках какой-нибудь еды.

— Слышь, Лерка, привет, говорю, — оторвал он меня от созерцания помойки за окном, — ничего нет на зуб, а в одних тапочках не побежишь за угол…

Присказка эта была хорошо известна и я пообещала поделиться с Пашей, если он посторожит мой чайник и пошла в комнату за обещанным.

— На, держи, — сунула я ему в руки сыр и пару кусков хлеба, — пригодится.

— Спасибо, Лерка, — он сунул закуску в засаленный карман. — А знаешь, почему Фатимы уже второй день не видно?

Я молча пожала плечами, какое мне до нее дело?

— Уши у нее в трубочку свернулись, так она их под платок теперь прячет, чуешь! — подмигнул он мне. — Так что съезжать они будут отсюда, помяни мое слово.

Я вытаращила на него глаза, а Паша икнул старым перегаром и побрел по коридору с законной добычей в кармане. Охренеть…

Волосы уже высохли и я их достаточно прилично уложила и сбрызнула лаком. Осмотрела приготовленные на столе документы, распечатанные на принтере листы с адресами и инструкциями, начала было делать кое-какую приборку, но плюнула на это неблагодарное занятие и занялась маникюром, на который в обычные дни со времени переезда не находила ни времени, ни желания. Дверь заперла изнутри, выложила все ключи на стол, подумала, и положила рядом деньги и карточку на метро. Не знаю, как это Дайлерия собирается тут передвигаться, но на всякий случай надо предусмотреть и этот вариант. Включила компьютер, написав ей пошагово, что и как надо делать, как пользоваться поисковиком и как отключать процессор для режима сна. Внутри было абсолютно спокойно, как будто я и не собиралась в никому не известный мир. Скорее всего, я просто не верила в это, несмотря на все наши разговоры и сопровождающие меня проявления каких-то сил. Казалось так просто — лег, проснулся и ты уже где-то в невообразимой дали, вот если бы надо было собираться заранее, бежать с чемоданом на автобус, проверяя по пути билеты и деньги, то наверняка я бы волновалась и переживала, а так… ну где же эта Дайлерия, если она только действительно не является моим личным бредом!

— Готова? — голос на этот раз был чуть жестковат. — Как состояние?

— Нормальное, — я улыбнулась сама себе в зеркало, — я абсолютно спокойна.

— А я вот стала немного волноваться, — почему-то сообщила мне Дайлерия. — Но это вполне нормально, зато мне страшно интересно посмотреть твой мир! Пожалуй, я привезу домой кое-что любопытное, судя по твоим рассказам… одна техника, зато не надо к ней прикладывать ничего из собственного резерва. Для меня это будет прорыв, ух! — засмеялась она. — Давай ложись спать, только одежду рядом положи, чтобы мне не искать спозаранку. До встречи с Лионией, Валерия!

— До встречи, — откликнулась я, закрывая глаза.

Последней мыслью мелькнуло, что я должна буду чем-нибудь расплатиться с ней за ее помощь, но вот чем…

Сны снились мне всегда. Иногда я получала такое сумасшедшее варево из выхваченных из жизни кусков, что только сама могла бы определить, из какого контекста что выхвачено. Покажи я подобное любому толкователю — именно «покажи», потому что «расскажи» для этой фантасмагории не существует в принципе, то не знаю, что бы он выдал мне в качестве предсказания на будущее. Во всяком случае, никаких ЦУ от своих снов я не получала, а вот удовольствия было море. Иногда я летала, иногда плавала, но почему-то это всегда проходило без малейшего удивления с моей стороны, как будто любая действительность, сопровождавшая меня в темное время суток, была сама собой разумеющаяся данность.

Вот и сейчас, вынырнув из сонного царства, я с закрытыми глазами пыталась вспомнить очередной головокружительный полет, пока что он полностью не выветрился из памяти. Полет… ну да, что-то там мимо проскакало, шарики вроде бы летали разноцветные, как лампочки в метро, рожу видела безобразную и амбал из моей квартиры присутствовал в стеклянном графине с пробочкой, как заточенный в нем джинн. Графинчик такой я дома видела, в него раньше водку наливали и называли «лафитничек», амбал тоже понятно откуда материализовался, рожа… ну, это надо вспоминать, кто тут на кухне недавно ошивался, тоже не проблема, а вот ощущение полета на американских горках непонятно откуда пришло, поскольку не люблю я эти аттракционы и больше всего они мне напоминают состояние с хорошего перепоя, когда все перед глазами кружится и ноги идут сами по себе в разные стороны. И чего это я вчера такое потребляла-то?

Память была хорошей и упорно утверждала, что ничего не было и даже сама мысль о подобном безобразии кощунственна. Пришла это я с работы, голову помыла в том корыте, что мои соседи гордо зовут раковиной, чайник вскипятила и чайку заварила, несмотря на вечер пятницы, а потом… да, а что было потом?

Не раздирая глаз, которые почему-то слиплись, я почесала зудящую голову. Что за хрень, я же мыла ее и моя шевелюра, хоть и не богатая, дорога мне как память! Ага, я же лаком ее прыскала, вот волосы и стали жесткими, поняла! Больше «Шварцкопф» не беру, лучше «Тафт». Теперь зачесалась шея и я потянулась к ней… стоп, а где ногти? Я же вчера маникюр сделала и без ногтей категорически не могу ходить, то почесаться надо, то в ухе поковырять, когда никто не видит, да и волосы лезут везде под руку. А чего это их столько много стало? У меня отродясь они ниже плеч не отрастали!

Голова по-прежнему была отвратительно тяжелой и я протянула руку, чтобы нашарить на тумбочке кружку с водой. Рука нащупала продолжение кровати в виде бесконечного пространства. Ну, сейчас я открою глаза и пойму, что тут за чертовщина… ой!

Протерев кулаками совершенно слипшиеся веки, я изумленно рассматривала обстановку вокруг, не веря собственным глазам, пока не хлопнула себя по лбу. А ведь это я в той самой Лионии нахожусь, про которую говорили мы с Дайлерией! И это не что иное, как ее спальня! Неплохо, неплохо девушка устроилась, одобрям!

Над головой болталась какая-то собранная в мягкие узлы светлая тряпка, опирающаяся на четыре резных столбика сексодрома, рассчитанного не меньше, чем на десяток людей нормального телосложения. Комната большая, окно огромное, но как будто затянутое пленкой, а не стеклом, и через эту колеблющуюся пленку видно яркое голубое небо. Стены комнаты то ли в обоях, то ли в тряпках, издалека блестят как шелковые. Дурацкая мода ставить кровать посреди помещения мне не понравилась, а еще больше не понравилось то, что стояла она еще и на подиуме, то есть возвышалась над полом еще сантиметров на тридцать ступенька, а на ней-то и стояла кровать. Неуютно, но придется потерпеть эти три ночи. Темная дверь с блестящей ручкой — вход, не иначе, а вон там что такое, где светленькие занавесочки?

Попытавшись встать, я получила очередной заряд головной боли и только сейчас до меня дошло, что обладательница этого великолепия вчера тривиально нажралась, от чего я и страдаю. Между прочим, я ей оставила свежевымытую голову и абсолютно трезвый организм, а эта… Повалившись в подушки, я вспомнила, ради чего все затеялось и прикусила язык. Придется потерпеть.

Лежа в пуховых перинах, я отрешенно рассматривала детали обстановки и рисунки на обивке, пока до меня не дошло, что я их очень хорошо вижу, чего в принципе быть не могло. Работа на компьютере не предполагает хорошего зрения и я уже давно таскала с собой очки, чтобы рассматривать в магазинах то, до чего не могла дотянуться руками. Сейчас же я видела столь хорошо, что даже нашла в этом приятную сторону — лежи себе, да считай перышки в хвостах райских птичек на обоях. Раньше я и обоев бы не разглядела.

— Ну как прошло перемещение? — голос Дайлерии я признала сразу, но он был столь слабым, что его заглушала даже моя тихая возня под одеялом. — Что надо, служанку зови, там звонок висит. Делай, что хочешь, никто тебе не указ. Здесь тоже все нормально, сейчас пойду в город. Твоя машина где стоит? Разобраться хочу в ней.

— Нормально все, только голова болит… у тебя. Машина стоит за домом, как пойдешь к большой дороге, смотри справа. На ключах черная кнопка подвешена, нажми на нее, она мигнет сигналкой. Закрывать тоже этой кнопкой.

— Болит… хм, — донесся слабый шепот, — приняла за удачу. Все, тяжело пробиваться…

Сеанс связи с Большой Землей прошел удачно. Поздравляю вас, Валерия Павловна, с благополучным прибытием в Лионию! Голова болела нудно и тяжело, вставать не хотелось и мне стало обидно — такой потрясающий отпуск, а по вине Дайлерии приходится лежать пластом. Раз здесь есть магия, наверняка предусмотрены и средства от подобного состояния, помогающие получше нашего лаврового листа и Алкозельцера. Где тут шнур от служанки?

— Госпожа Дайлерия, чего изволите? — стукнувшая дверь впустила маленькую брюнетистую толстушку в сером платьице с белым передничком, белыми кружевами по рукавам и вырезу декольте. Вырез был средних размеров и приличного вида. У девушки очень ярко алел румянец на пухлых щеках, а из-под кружевной фитюльки на затылке висели какие-то ленточки и хвостики.

— Голова болит, — на всякий случай сообщила я хриплым со сна голосом, — плохо мне.

Пожалуй, требовательный взгляд — это именно то, что надо в такой ситуации, потому что девушка моментально закивала головой, как китайский болванчик и обрадованно исчезла за дверями, пятясь задом. Между прочим, когда она вошла, такой радостной не выглядела, что наталкивало на определенные мысли в отношении хозяйки. Но поспешных выводов я никогда не делала, может быть, эта девица была замечена Дайлерией за какими-нибудь пагубными пристрастиями вроде воровства конфет и теперь боится ее, как огня?

Девица примчалась, как нахлестанная, и уже с порога протягивала мне на блестящем подносе прозрачный кубок. или фужер… с каким-то подозрительного цвета напитком, причем держала она его на вытянутых руках так, как будто старалась отгородиться им и пальцы у нее при этом даже побелели на костяшках от напряжения. Я села на постели, пережив еще один всплеск магмы внутри головы, и протянула руку за бокалом.

— Не отравлено? — ох, и голосочек у хозяйки с утра пораньше!

Девушка подняла на меня глаза и нижняя губа у нее задрожала так, как будто она вот-вот разрыдается.

— Чт-то в-вы т-та-к-кое г-го-ворите, госпожа! — она едва справилась с собой. — Я бы никогда… — она судорожно втянула воздух и всхлипнула.

— Одежда моя где? — постаралась я помягче, но вышло еще хуже, чем было и несчастная служанка просто застыла на месте. — Не реви, не съем. Сколько мне еще ждать, чтобы голова прошла?

— Вы ложитесь, госпожа Дайлерия, я сейчас все приготовлю и ваша голова уже пройдет, — залепетала девушка, делая маленький шажок назад. — Давайте я вам еще подушку подложу, я аккуратно подложу, не волнуйтесь…

— Не надо, — я отдала ей бокал и легла набок, посматривая за действиями служанки. — Ты… как там тебя?

— Катарина, госпожа Дайлерия, — девица уже каталась шариком около шкафа, створки которого были сделаны заподлицо со стеной, — сейчас я все приготовлю!

Из необъятного шкафа, который был размером с маленькую комнату, доносилось ее бормотанье, возня и стуки, а я с радостью осознавала, что магма в голове перестает взрываться и покрывается прочной ледяной коркой. Неизвестное средство действовало почти моментально и радости жизни становились доступными и близкими. При этом страшно захотелось в туалет и я стала прикидывать, где может находиться искомое место. Не дай бог, во дворе!

— Катарина, — рявкнула я по возможности грубее, — живот прихватило, боюсь, не дойду!

Расчет оказался правильным, но результат… о, нет! Теперь живот действительно прихватило, только от смеха, потому что служанка вытащила из-под кровати самый натуральный ночной горшок с крышкой и поставила его там, где по ее предположению, я должна была спустить ноги на пол. Горшок был размером с половину десятилитрового ведра и на одном боку был нарисован какой-то герб, а на крышке вместо привычного вида петельки была пришпандорена колючая шишка. Я почесала нос и с опасением посмотрела на это чудо, а Катарина подняла крышку и смиренно встала с ней в паре метров от горшка, прижимая ее к груди.

— Туда? — спросила я, вытягивая шею и указывая пальцем на горшок.

Девица мелко закивала головой, не произнося ни слова. Глаза у нее при этом были размером с хорошую сливу.

— А потом… куда понесешь? — ласкового тона опять не получилось. Катарина затряслась целиком и на блестящую крышку от горшка стали падать тяжелые крупные слезы.

Этак я бедную служанку скоро до кондрашки доведу своими вопросами! Повздыхав, я кое-как пристроилась на этом чуде, сделав себе заметку — первым делом разузнать, как ЭТО делают все остальные обитатели замка. Неужели они все с горшками бегают по коридорам? Как только я поднялась, девушка моментально накрыла горшок крышкой и попыталась уйти задом из комнаты.

— Подожди, — я потерла голову рукой, чтобы не очень было заметно замешательство, — ты еще вернешься… где бы помыться-то?

— Да-да, госпожа Дайлерия, я только отнесу и сразу приду, — зачастила Катарина, все быстрее и быстрее отходя с драгоценным грузом к дверям.

— Не споткнись, — напутствовала я ее, но дверь щелкнула и закрылась. — У-уф, устала!

Голова уже не болела и я вылезла из кровати, чтобы обойти комнату своими ногами. Итак, шкаф со шмотками мы уже видели, но заглянуть туда еще раз не мешает. Не покажи Катарина, что в стене есть такая кладовка, я бы и не подумала ничего подобного. Вот это да… Двери в шкаф были действительно дверями в маленькую длинную комнату, сплошь увешанную по обе стороны платьями, рубашками, блузками и прочей женской требухой. Корсеты, юбки, штаны, туфли, сапоги… мама дорогая, тут целый музей и как только она все помнит, что у нее тут висит, лежит или стоит? Катарина выбрала мне длинное платье, тонкую рубашку и еще какие-то принадлежности странной формы, напоминающие короткую юбочку с кучей воланов на заду. Покрутив это дело, я решила поискать потом что-нибудь более носибельное и выбрать сама наряд, а пока… пока я ходила в длинной, до пят, тонкой белой рубахе с длинными же рукавами и круглым вырезом. Похоже, это была ночнушка, чего я дома категорически не признавала с детства. Ладно, разберемся.

От шкафа я потопала к завешенному входу в надежде увидеть там душ, ванну, раковину, туалет или хотя бы тазик с водой для умывания. Действительность опять оказалась круче — в завешенном алькове с узким окном стояло огромное зеркало и по всей стене висели сухие букетики, от которых першило в носу. Тумбочка под зеркалом была сплошь заставлена баночками, коробочками, бутылочками и прочей красильной продукцией, а слева стоял Ларец на изогнутых ножках. Размеры его были таковы, что при желании я бы там могла запросто поместиться, если бы удосужилась когда-то научиться сгибаться пополам. Наверное, там лежат все драгоценности хозяйки, прятать которые просто не имеет смысла — слуги сюда не ходят, а я спереть в принципе ничего не могу. Сунувшись под крышку, я не разочаровалась — будет время, посмотрю из любопытства, а пока обойдусь. Гораздо больше меня интересовало зеркало и внешность мой драгоценной оппонентки.

Женщина в зеркале должна была родиться мужчиной — вот первая мысль, которая пришла мне на ум, когда я встала перед своим… пардон, чужим, отражением. Высокая стройная фигура, не костлявая, а поджарая, бедра узкие, грудь маленькая, плечи широкие — все бы оно ничего, но лицо… из зеркала на меня глянуло такое, что я тихо охнула про себя, рассматривая черты хозяйки замка. Блондинка с жесткими прямыми волосами до лопаток имела высокий лоб, узкий прямой нос, глаза очень глубоко посажены и цвет их определить почти невозможно, потому что скрыты тяжелыми веками. Лицо овальное, выдающийся вперед подбородок означает упрямый характер и неожиданно тонкие узкие губы. Очень мало женственности, зато чувствуется воля и сила. От носа идут две складочки, наверняка их не видно вечером, зато они хорошо проявляются днем. Я постояла у зеркала, то улыбаясь, то хмурясь, то пытаясь кого-то ругать и с грустью заметила, что привлекательности в лице чрезвычайно мало. Даже улыбка выходила какой-то хищной и при этом оставалось в глазах такое, отчего к этой женщине не хотелось поворачиваться спиной. Не удивляюсь, что бедная Катарина вся тряслась, зайдя в комнату Дайлерии.

Прочистив горло, я попыталась поговорить сама с собой, ожидая, что хрипота скоро исчезнет. Безусловно, она стала поменьше, но тембр голоса все равно оставался низковатым. Утешив себя, что это маска только на три дня, я вышла из алькова и наткнулась на Катарину, стоящую у дверей.

— Послушай, — голос звучал несколько неестественно, но надо было к нему привыкать, — я хочу помыться. Целиком. Помыть голову горячей водой, потом уже можно пойти позавтракать. Вода горячая есть?

— Да, госпожа Дайлерия, где изволите мыться, здесь или внизу?

— Давай внизу, — решила я, чтобы убить двух зайцев. Во-первых, посмотрю, что это за «низ», во-вторых, ускорю процесс.

В «низ» мы спускались с Катариной по маленькой узкой лестнице, не встретив по дороге ни одной души. Держу пари, что все разбежались, как только узнали, что госпожа изволит здесь идти. Служанка несла стопку чистой одежды, собственноручно отобранную мной в кладовке, а я брела сзади, путаясь в длинных полах идиотского толстого халата, подпоясанного кушаком. Нет уж, хоть на три дня, но я заведу здесь свои порядки — умываться в спальне, туалет без ночных ваз, пусть даже на дворе, и к черту халаты и ночнушки!

«Низ» оказался маленькой комнаткой со здоровенной кадушкой в форме эллипса, где уже поднимался пар от воды. Полежав в ней, я полезла было поискать мочалку, как Катарина взяла это в свои руки и очень быстро отскоблила меня от грязи. Подольше она возилась с головой, но через некоторое время и это мученье закончилось, она собрала грязные вещи и уже собралась уходить, как я снова поймала ее у дверей.

— Есть когда будем?

— Сейчас распоряжусь, чтобы на стол накрыли, — пискнула она и пропала, а я так и осталась сидеть на лавке с мокрыми волосами, завернутыми в полотенце. Ну и что мне дальше делать? Бродить по замку в поисках столовой? Дайлерия советовала не стесняться, но пролетарско-демократическое воспитание все же не позволяло просто так орать на слуг, пугая их геенной огненной и я решила подсушить волосы, а заодно и побродить по коридорам. Авось, унюхаю, где сегодня будет раздача!

Рубашка была с воланчиками и кружавчиками, штаны больше напоминали галифе, зато оказались неожиданно удобными широкие полусапожки и, помахав еще влажными волосами во все стороны, я разобрала их пятерней и вышла в коридор.

Самое лучшее в моем положении было бы выйти на улицу и осмотреть замок снаружи, а потом уже начинать обследовать его от главного входа. Так можно представить себе и размеры и расположение основных и вспомогательных комнат. Сейчас же я узрила только широкий коридор в каменном исполнении, вдоль которого стояли какие-то фигуры. Наверняка статуи, что еще можно ставить в подобных местах! Пройдя вдоль них быстрым шагом, я вышла в большой зал, откуда поднималась наверх средней ширины лестница. Еще из зала был один выход в противоположную сторону, причем оттуда неслись какие-то звуки, напоминавшие скрип заржавевшей телеги, шипенье и сдавленные слова. По возможности неслышно надо подойти к этому выходу и выглянуть за дверь. Мне посчастливилось попасть на кухню!

У огромной плиты, вздымающейся посередине заполненного вкуснющими запахами пространства, толклись двое — женщина средних лет, худая, как щепка, в длинном пестром платье подвязанном заляпанным передником, и дородный мужик в переднике и колпаке, сдвинутом на одно ухо. Худая шатенка резала и бросала в кастрюли мелкие кусочки с доски, а мужик заглядывал за ними и поводил носом, как будто принюхивался к источаемым запахам. Нос у него, кстати, был здоровым, как башмак, и под ним топорщились черные усы, напоминавшие по размеру средней величины сапожную щетку. Дым и пар поднимались вверх над плитой, вытягиваясь очень целенаправленно в отверстие на потолке, вокруг которого широким раструбом опускалась вниз вытяжка. По стенам были развешены многочисленные шкафчики и полочки, под которыми стояли самые обыкновенные кухонные столы с дверцами и ящиками. В общем, никакой романтики, кухня и кухня. Не заметив нигде следов второй двери, я вышла обратно в зал, недоумевая, где же в этом доме сегодня кормят и натолкнулась на несколько пузатую личность, застывшую как столб при моем появлении. Личность была одета в длинный камзол с остатками нашивок и позолоты, короткие штаны ниже колен и туфли в стиле придворной знати конца восемнадцатого века с огромными пряжками. Оплывшее лицо с маленькими хитрыми глазками и приличной лысиной умильно сложилось в поросячью улыбку.

— Госпожа Дайлерия, доброго здравия вам, — личность попыталась что-то переложить из руки в руку за спиной, но произошла неувязка и некий предмет теперь с трудом держался двумя руками, а личность пыхтела, стараясь куда-то его упрятать.

— Это что там? — я демонстративно нацелила палец на выпирающий живот, но личность поняла, что дело совсем в другом и опять нервно заюлила задом. — Давай сюда, — поманила я его пальцем и протянула руку, куда незамедлительно легла темная бутылка с вполне предсказуемым содержимым. — Та-ак, — зловеще прозвучало, как приговор и личность начала причитать так быстро, что я с трудом различала отдельные слова. Вроде бы там что-то говорилось о сиротах и обездоленных, а также о смертном одре и чьей-то памяти. — Все, стоп! — я подняла руку и личность жалостливо завыла. Из кухни высунулась шатенка в пестром платье, ахнула и закрыла рот передником.

— Молчать, — приказала я, удрученная полной невозможностью понять, что произошло. — Пошли в столовую, — я пихнула личность в живот бутылкой и повернула лицом от себя. Как и следовало ожидать, личность засеменила впереди, охая и стеная, а я размахивала бутылкой и прикидывала, не этим ли налилась хозяйка замка вчера под завязку?

Столовая оказалась совсем рядом — почему я не заметила дверь, остается загадкой, но теперь я торжественно плюхнулась на услужливо подставленный стул и протянула тарелку. Личность кинулась накладывать в нее различные кусочки, из чего я заключила, что это местный дворецкий или мажордом, а бутылку вина он просто решил упереть по нахалке.

— Сегодня я хочу осмотреть все комнаты, — не глядя ни на кого очень удобно отдавать приказы. Пусть те, кто толчется рядом по долгу службы, делят их сами между собой и выбирают мне сопровождающего.

— Это очень правильно, госпожа Дайлерия, — одобрила личность мое решение. — Когда завтра начнут собираться гости на прием, то кому-нибудь наверняка захочется уединения на некоторое время, — при этих словах личность посмотрела на меня искоса и заискивающе улыбнулась. Намек, прозвучавший весьма недвусмысленно, я уловила и запомнила.

— Как ты думаешь, много ли гостей захотят уединиться? — наверняка этот мажордом знает, кто должен приехать и кто сразу побежит по глухим углам. — Имена перечислять не обязательно, достаточно прикинуть количество комнат.

— Думаю, что четырех вполне хватит, — тут же ответил он. — Мэтр Гаран с женой, господин Деннель, господин Фарбен и… господин Райшер. Прием будет небольшой, думаю, что на послезавтрашний праздник останется только мэтр Гаран и господин Деннель, чтобы проследить за правильностью всех положенных действий и зафиксировать это в протоколе. Не очень приятное зрелище будет, но после всех трудов оно того стоит. Люди вам только благодарны, госпожа Дайлерия, они все понимают.

Мажордом замолчал, а я усиленно стала думать, о чем это он мне толкует. О приеме Дайлерия мне говорила, причем хихикнула и разрешила пользоваться чем-то там, а вот упоминание о действиях положенных да еще о протоколе вызывали смутную тревогу. Не похоже, что сие будет грозить мне лично, но любое упоминание в таких выражениях сразу вызывает ассоциации с милицией и УПК. Общение с представителями закона дома ничем хорошим не закончилось, поэтому поднимать эту тему в разговоре с мажордомом я не решилась, а кроме того было совершенно непонятна связь вышеизложенного с упоминанием о празднике. Но это все будет завтра, глядишь, и разберемся по ходу дела откуда ноги растут, а сегодня я хочу осмотреть этот замок, чтобы не блуждать днем и тем более ночью в поисках туалета или выхода на улицу.

— Ключи мне кто понесет? — суровость в голосе я поубавила на всякий случай, но мажордом все равно стоял рядом и тут же признался, что это его святая обязанность. — Ну тогда пошли, — я поднялась из-за стола и, прихватив бутылку подмышку, торжественно вышла из столовой за ним следом. Обход дома начался.

Каждый житель России хоть раз в своей жизни сталкивался с проблемой закрытых наглухо дверей в самых различных строениях. Говорю так расплывчато потому, что к понятию «строение» я отношу все, что построено человеческими руками. Сколько раз мы бились сплоченной толпой о закрытые наглухо двери метро? Сколько раз мы подходили к таинственному закрытому проходу, ведущему на светлую и прямую дорогу домой с работы, стояли около него, ковыряя замочную скважину пальцем и шли по узкому темному проходу через боковую неприметную дырочку, выбираясь на вожделенную свободу? А уж доведись нам пройтись вдоль любого старого особняка, сколько таинственных входов можно увидеть! Ну и, конечно, стоит заглянуть в наши музеи… буквально на каждом шагу там попадаются закрытые пространства, заглядывать в которые гораздо интереснее, чем в отмытые для посетителей залы. Может быть, там находятся межмировые порталы или склад боеприпасов, но заглянуть за наглухо закрытые двери всегда гораздо интересней, чем за радушно открытые настежь. Сейчас мне представилась потрясающая возможность удовлетворить самое взыскательное любопытство и я решила воспользоваться этой возможностью несмотря на контрреволюцпонное сопротивление обслуживающего персонала в виде закатывающего глаза мажордома. Двери рано или поздно открывались все, другое дело — осматривать помещение досконально или захлопнуть дверь, окинув взглядом запыленное помещение. Замок был не так велик, как мне показалось с самого начала, просто очень большой дом, построенный несколько бестолково… или наоборот, по специально запутанному проекту. Для чего? Изыски чужой фантазии были непонятны. Может быть, тут предполагалось прятаться друг от друга до той степени, когда надоедает искать нашкодивших детей или подвыпившего супруга? Этакий вариант царского дворца на Крите, где каждый последующий правитель пристраивал то, что мило его сердцу и в конце концов получился такой лабиринт, что в нем мог заблудиться не только Минотавр (в чем я лично всегда сомневалась, поскольку он имел голову быка и соответствующий нюх), но и любая новенькая служанка.