И аз воздам

— А почему тогда Элта выбирает себе работу сама, а не таскает ведра с водой по твоей указке? — вспылила блондинка. — Еще третьего дня ты ничего не сказала ей, когда она полдня сидела в тени, а нас костеришь постоянно!

— Элта ждет ребенка и она не может носить тяжелые ведра, а ты убегаешь каждую свободную минуту, хотя работы здесь, — женщина обличающе ткнула пальцем в далекие чаны и темноволосую девушку около них, — предостаточно!

— Может, я тоже жду ребенка и мне нельзя ничем заниматься!

— Когда ждут ребенка, не бегают по всем углам, — отрезала Тора, — ты пользуешься тем, что Берен слишком тебя любит и постоянно встает на твою защиту! Парень ради тебя готов на все, так и ты сделай для него хоть что-то… да хоть ему одному зашей дыры, не надо это делать всем! Он все-таки твой муж, так и веди себя с ним так, как положено хорошей жене. Как ты собираешься жить с ним дальше, если даже сейчас ему зашивает вещи Крата, а не ты? Если Берен останется здесь жить после…

— Он здесь не останется! — взвизгнула Нита. — Он что, идиот, жить тут и после того, как закончится его подпись? Мы вернемся в Делькор и он поможет мне отобрать мой дом, слышишь? Не хватало еще, чтобы я похоронила себя в этой дыре!

— Что вы будете делать потом, меня не касается, — рявкнула Тора, — а сейчас займись стиркой! С вами останется Мерия, втроем дело пойдет быстрее. Будешь спорить, твой срок продлится настолько, чтобы ты разучилась это делать в дальнейшем!

Блондинка презрительно скривила рот, но больше возражать ничего не стала, только еще раз прошлась оценивающим взглядом по Геде и Айне. Ну что ж, побуду прачкой, раз так сложились обстоятельства.

Стирка в здешних условиях ничего интересного из себя не представляла — лежит себе куча шмотья в огромном чане со щелоком, твое дело — пожмыхать руками или по волнистой доске это самое шмотье да перебросить его в другой чан, где оно полощется. Здешний щелок не чета мылу, полоскать в трех водах не надо, но все равно приходится то и дело менять воду, таская ее из колодца. Здесь он, кстати, глубокий — поверхность воды блестит так далеко, что кажется совсем малюсенькой, но зато вода чистая и ее можно пить, не опасаясь грязи.

Крата и Нита крутились как заведенные, видать, Тора их здорово взгрела — отстиранные шмотки то и дело плюхались в полоскательный чан, поднимая тучу брызг. Пока они отмолачивали грязь на досках, я с удовольствием предавалась такому приятному занятию, как вытаскивание воды из колодца в третий чан. А чем оно не приятное? Пока крутишь ручку воротка, думаешь о своем, идешь с ведром — думаешь о своем, вылил и опять все сначала, и при мыслях и при деле.

Драка во дворе оставила двоякое впечатление — какие тут взаимоотношения, разберемся со временем, но в мужские разборки лезть не следует, Тора показала хороший пример. Суть конфликта неясна, то ли за дело били, то ли показывали, кто в доме хозяин, обе версии имеют право на существование. Для начала хорошо уже то, что здесь есть определенная субординация и отсутствует этакий культ уголовщины, а запугивания Лиона оказались именно болтовней, как и рассказ Бальора. Признаться, пугали они меня преизрядно, но действительность оказалась несколько лучше, чем ожидалось и женщин здесь все-таки не представляли этакой разменной монетой, что вселяло надежду на более менее нормальную жизнь. Оставались еще взаимоотношения в женской части Скаггарда…

Девицы шустро плюхали стирку из одного чана в другой, выливали грязную воду и у меня создалась твердая уверенность, что для них таскание воды более тяжелая и неприятная работа, чем эта самая стирка, уж больно они старательно делали вид, что не видят, как я выливаю ведро за ведром в очередной чан, болтая друг с другом и вытирая мокрые щеки и лбы. Шмотки уже были сложены приличной грудой на широкой лавке, когда обе уселись на нее в ожидании, чтобы стекла вода. Ну да, выжимать такую толстую ткань накладно, пусть сама стечет, благо здешние обитатели не заморачиваются на предмет затеков и складок.

— Эй, а ты откуда будешь, — пошушукавшись, девицы все-таки не выдержали распирающего их любопытства, — не из Делькора часом? И как тебя зовут?

— Рия, — потратив на себя целое ведро воды, я тоже присела на свободный край ближайшей лавки. Делькор… название вытащило из памяти улицы залитые ярким солнцем, высокие дома и богатую решетку, ограждающую тенистый сад, широкие ступени с колоннами, ведущие ко входу в строгое и величественное здание и создалось впечатление, что я птицей пролетела по всему городу, узнавая издавна знакомые места. — Делькор… да, я из Делькора. — Проскользнуло еще одно видение — неширокая тихая улица с колодцем, упирающаяся в высокую стену и две пожилых женщины на скамейке около старых ворот.

— Из Делько-ора? — Нита была порядком удивлена, услышав об этом, — и где ты жила в Делькоре? Я у нас в округе всех знала наперечет, а тебя не помню. На какой улице ты жила?

— Улица? — смотреть вполоборота оказалось самым удобным, и выражения лиц можно поймать и не расплывается ничего. — Не помню, как она называлась.

— Не помни-ишь? Вот так жила и не помнишь, где жила и с кем? — окинув презрительным взглядом мое коричневое бесформенное платье, Нита отвернулась в сторону. — Наверняка за городской стеной была, — пояснила она Крате, — там много кто толчется, только не всем разрешено в городе селиться. Побродяжки тоже кричат, что живут в столице, а на деле ютятся в жалких хибарах за второй излучиной. Вот я в самом Делькоре жила, даже королевский дворец видела и не раз, — гордо заявила она, — а уж сколько я ходила по главной площади да по рынку, каждый камешек там знаю! И здание Совета знаю, моя мать туда ходила, с закрытыми глазами дойду хоть днем хоть ночью!

— А сюда за что попала? — не то, чтобы мне было очень интересно расспрашивать ее, но вдруг получится поддержать разговор да наладить дружеские отношения.

— Сюда, — вскинулась было Нита, — сюда и просто так попадают, если хочешь знать! Если бы не тетка, которая на наш дом позарилась, я бы тут не сидела… вот вернусь в Делькор, покажу ей еще, чтобы до смерти икалось! Такая гадина оказалась, я и подумать не могла, что собственного дома лишусь! — В словах девушки слышалась нешуточная злость, нарастающая с каждым следующим словом, видно эта тема была для нее постоянным источником ненависти. — Мать у меня как умерла, так отец и позвал Илину, младшую сестру матери, к нам в дом, чтобы та за хозяйством следила. Приехала она, вся такая тихая да скромная, как мышка, только и слышали от нее «чего хотите» да «как будет угодно», все сама делала, чтобы слуг не нанимать, от жадности аж высохла, кожа да кости остались. Вокруг отца увивалась постоянно, разве что в рот ему не смотрела, как будто он ей нужен был! И отец, дурак старый, все это за чистую монету принимал, как будто она лично о нем заботилась, а обо мне да сестре и думать забыл, как раньше. Придет, спросит только, не голодные ли мы, а на все остальное ему наплевать стало, Илине в рот смотрит да слушает, что она ему на ухо шепчет… у-у, змея поганая! Вот и нашептала она, что он нас слишком балует, мол, дома ничего не делаем, а служанкам деньги платим зазря. Подумаешь, три девчонки бегают по дому, много они денег-то требуют? Вот отец с ее подачи и согласился, что нам достаточно только матушки Христы чтоб она готовила, а все остальное мы с Вестой можем и сами делать. Сестрица моя дурочка малолетняя, за ласковое слово согласна была и в старом тряпье ходить и той же Христе помогать, как Илина ее по голове погладит да похвалит, так и мать родную забыла, дрянь такая, — зафыркала Нита, вспоминая свои горести, — но со мной этот номер у нее не прошел! Илина не раз ко мне подлизывалась, особенно при отце, все хотела, чтобы он верил ей больше, чем мне, но я ей сразу от ворот поворот дала и на место служанки не пошла. Раз она решила наши деньги так экономить, пусть сама и занимается всей работой по дому, а я пальцем не пошевелю ради ее блага. Потом еще лучше придумала, мол, надо от нас с Вестой избавиться да обеих выгнать из дома, чтобы все ей одной досталось. Чего удивляешься, ну не выгнать совсем, а женихов нам подыскать с сестрой, а отец и вовсе стал под ее дудку плясать во всем, на нас как на пустое место смотрел. Ну эта змея и постаралась, так постаралась, чтоб ей до смерти икалось! Веста только головой кивала, когда на смотрины к ней приехали, хоть бы возразила что, дурища такая, пусть теперь плачется в чужом доме! — девушка от избытка чувств даже топнула ногой, вспоминая прошедшее. — А я отказалась выходить, обругала Илину и велела уйти из моей комнаты, сказала, что ее выбора мне не надо. Та еще одного жениха мне нашла, я снова их всех прогнала, так она мне подкинула в комнату деньги и украшения матери, а потом обвинила в воровстве! Мерзкая дрянь, гадина, приживалка, — снова взвилась Нита, срываясь на фальцет, — и отец ей во всем поверил, а не мне! Вот они и спровадили меня сюда, чтобы я у них под ногами не болталась да жить не мешала. Ну ничего, отольется Илине все это, помяни Нейди мое слово, хоть она и выздоровела, да я еще вернусь в Делькор и не одна, а с мужем, который заставит их хорошенько раскошелиться! Не веришь, что так дело было? Вон, Крату тоже пытались в храм отправить, да убежала она, а жених осерчал и упек ее сюда, даром, что сам из стражников!

— Это верно, — Крата явно не испытывала никаких неудобств от своего положения, злости в ее голосе не было и она даже заболтала ногами на лавочке, — Мерт в страже служил, только он выпить любит и старый уже, а нас у отца с матерью было девять сестер, вот они и пытались всех пристроить, как могли. Отец сына хотел, да не вышло ничего, вот он и обозлился на мать, будто она во всем виноватая. А с Мертом они с юности дружили, потому и меня захотел ему отдать, мол, дом у него свой есть, а меня он был согласен и без приданого взять. Только я не захотела, у него же живот на локоть вперед торчит! — расхохоталась девушка. — И сын молодой, а тоже пузатый, как бочонок! Поговорила я с матерью, собрала кое-какие вещички да утекла к тетке в деревню, подальше от них. Обиделся Мерт, крепко обиделся, вот они втроем за мной и приехали, он с сыном да отец, а я испугалась, что силой в храм потащат и выскочила из кухни с ножом в руке. Клен, сын Мерта в дверь зашел, а я в окно прыгнула и прямо на Мерта попала. Кровищи было, ужас, но он больше от злости орал, чем от боли, он же стражник, а тут его глупая девчонка ножом ударила и он даже увернуться не успел! Отец как не упрашивал Мерта, тот ни за что не согласился на мировую все спустить, даже денег не захотел брать. Записали мне бродяжничество и один нож, обещали все страхи этой жизни да сюда и отправили… а я и рада этому! Так бы дома жила с этим стариком, терпела бы его побои, как первая жена, а что потом со мной стало бы — только Айди знает. Здесь мне куда как лучше, хоть и работы много.

— А остальные за что сюда попали? Тоже по наговорам? — допускать, что все здесь белые и пушистые, было бы глупо, наверняка тут лихой люд имеется в неограниченном количестве!

— Ну да, по наговорам, — теперь в голосе Ниты слышалось явное удовлетворение от возможности вывалить что-то плохое про других, — Тора за убийство сюда попала, Элта за грабеж и за то, что трактирщика ранила, Берина в веселом доме жила и убила одного гостя… это они сейчас такие правильные стали, слова им сказать нельзя поперек, а сами забыли, почему здесь оказались. Вот еще будут жизни учить, каждую есть чем ткнуть в нос, чтобы они меньше командовали! Ты-то сюда за что попала?

— Не помню, — я пожала плечами, — били по голове, все воспоминания улетели.

— Нашла, чем прикрываться, — вздернулась Нита, — все равно на твоей бирке все написано, даже если говорить не хочешь! Через портал вас провели с ними, а назад без них ходу нет.

Оп-па, а вот с этого места поподробней, пока что про бирки, которые у нас забрал маг, никакого разговора не было и я была совершенно уверена, что их единственное назначение — для опознания личности. Получается, что это своего рода ключ на выход?

— Можно подумать, что отсюда только через порталы уходят, — сказано было для затравки как бы в пространство, — ногами-то оно дольше, но все равно можно и пешком… или как?

— Пе-ешком? — девицы замолчали, уставившись на меня. Глупость, что ли, какую сморозила? — Как ты отсюда пешком-то пойдешь, еды тебе никто с собой не даст, оружия тоже, а что ты можешь по дороге встретить, так только Нейди знает, — Крата была более рассудительна, перечисляя грядущие заморочки, — к тому же на бирке не будет отметки об окончании срока, значит, как поймают еще раз, так еще дальше ушлют. Сколько тебе срок-то дали?

Повинилась, что и этого не знаю, но это их уже не удивило.

Несмотря на все отрицательные отзывы девушек о Торе и острое желание Ниты тыкать в прошедшие события всем окружающим, они не ушли со двора до тех пор, пока вся стирка не была закончена. Пошипели, поплевались, но ослушаться приказа не посмели. Это уже навевало хорошие мысли о поддерживаемой в крепости дисциплине и четком распределении обязанностей между всеми проживающими здесь, поскольку без твердой руки держать в повиновении этот контингент просто невозможно.

Таскание воды и сама стирка с непривычки так придавили меня, что к вечеру я без сил плюхнулась на скамейку в то время, как Нита с Кратой весело щебетали о предстоящем вечере. Судя по всему, Крата собиралась на свидание и обсуждение этого важного события ничуть не повлияло на скорость их стирки, убыстряя неприятный процесс.

— Чего, непривычно? — Крата заканчивала развешивать стираные вещи и позволила себе проявить некоторое сочувствие. — Ничего, привыкнешь, все тут по очереди крутятся, если только не попросишься специально одной стиркой заниматься.

— А чем еще, кроме этого? — от усталости было тяжело даже шевелить языком, к тому же ботинки натерли ноги и хотелось только лечь. — На кухню идти?

— Эк, куда замахнулась, — Нита села на соседнюю лавку, — на кухню не всех берут, и не думай даже! Вы тут новенькие…

— Значит, нам достанется самая тяжелая работа, — завершила я за ней недоконченную фразу, — так что еще здесь по нашу душу?

— За дровами могут отправить, — Крата присела рядом, умылась и стала переплетать косу. — Туда тоже никто не хочет ехать, а без дров на кухне ничего не сготовишь. Я бы лучше прачкой осталась, тут хоть можно водой умыться в любое время, а собирать хворост по жаре или рубить ветки топором… нет уж, я больше на такое не способна! Два раза посылали, чуть не умерла на обратном пути. Да, едут обычно втроем, — стала пояснять она, видя, что я никак не реагирую на ее рассказ, — кто-нибудь из солдат постарше и две девушки. Повозку надо привезти полную, чем больше привезешь, тем лучше. Раньше было хорошо, собирали хворост недалеко от крепости, а сейчас все выбрали, ехать надо куда дальше, — она вздохнула и отбросила косу назад, — туда-то будешь сидеть, а обратно только пешком, если повозка полная, то места в ней уже нет и лошади тяжело тащить. Ну, и подтолкнуть надо, если что…

— Можешь еще попасть на прочистку каналов в Алтек, — внесла свою ложку дегтя Нита, а в том, что это была именно ложка дегтя, я и не сомневалась. — Там райсу сажают, для нее вода нужна, по давнему уговору мы прочищаем им каналы и помогаем на поле, а за это получаем мешки с райсой. В самой Лионии райсу мало, кто ест, а здесь это основная пища для нас, так что готовься. Крата, пошли, — дернула она подругу за рукав, — нам еще надо переодеться успеть!

— Рия, а ты чего сидишь? — девушки уже собрались уходить, а у меня все не было сил двинуться с места и даже отвечать на вопрос Краты. — На ужин опоздаешь, голодная останешься!

— На ужин? Здесь еще и кормят? — прозвучало откровенно издевательски, понимаю, девушки переглянулись, но решили просветить на этот важный предмет.

— Конечно, кормят, раз мы здесь находимся. Учти, еду дают два раза в день, не поешь, никто ничего тебе не принесет. Утром надо делать это побыстрее, иначе может не хватить, а вечером можно и не торопиться да и после ужина есть время посидеть, поболтать, на других посмотреть, — Нита хихикнула, одернув платье, и в ее голосе проскочили кокетливые интонации, — послушать, чего говорят. Где зал, знаешь? А, ну даже если не знаешь, то сама быстро найдешь… Крата, ну пошли же, пока еще время есть.

Будь моя воля, я бы так и осталась сидеть на скамейке, а еще лучше — лежать на ней, чтобы никто не трогал и не подходил, но голод все-таки ощутимо давал о себе знать, пусть даже там будут давать одну райсу. Если я точно помню, то это какие-то желтоватые зерна, которые очень быстро варятся, немного слипаясь при этом. Ничего, есть можно, тем более, что ничего другого в обозримом будущем не предвидится. Пойду-ка я на ужин, только вот ноги да лицо сполосну. Эх, искупаться бы…

Даже если бы я не знала, где находится этот самый зал, где всех тут централизованно кормят, то все равно бы догадалась по сдержанному гулу и спешащим в эту сторону людям. Ноги я сбила преизрядно, но другой обувки у меня все равно нет, так что придется терпеть. Ну и где тут кормят? Ух ты…

Зал со сводчатым потолком был забит почти до отказа и гудел, как разозленный улей. Огромное по местным меркам помещение было занято двумя длиннющими столами, за которыми сидели все вперемешку, и мужчины и женщины и даже дети. Хотя нет, дети как раз не сидели, большинство их носилось, как сумасшедшие между столами, гоняясь друг за другом с криками и визгом, отчего звуки буквально концентрировались над головами сидящих. Детей было непозволительно много даже для такого большого зала… или они бегали с такой скоростью, что буквально рябили в глазах? Трудно сказать, сколько всего было народу, по моим прикидкам взрослое население Скаггарда подтягивалось к шестидесяти-семидесяти, из которых примерно треть были женщины и девушки.

Постояв у дверей, я так и не увидела никого из нашей четверки, но зато уяснила, где и как получают еду. Хорошо, что зашла именно через эту дверь, она оказалась ближе всего к раздаточному проему и не надо идти мимо всех столов, привлекая к себе лишнее внимание! Зайди я в ту дверь, что виднеется в противоположном углу, этого было бы не избежать. Успеется еще пообщаться, мне тут жить и жить…

— О, ты из новеньких? — доброжелательность распаренной поварихи несколько смутила, но врученная миска с разновидностью каши и кусок хлеба заставили желудок прямо взвыть от радости, что о нем наконец вспомнили. Повариха немного подумала и подсыпала еще еды. — Не опаздывай, особенно по утрам, а то уйдешь голодная! На столе возьмешь отвар, — сунула она мне глиняную кружку, — его можно пить, сколько угодно, лишь бы до отхожего места добежала во-время!

— Спасибо, — миска была горячая и держать ее надо было двумя руками, чтобы не потерять хлеб.

Пробираясь по стенке вдоль спин, я пыталась найти свободное место на длинной лавке, но для этого надо было либо раздвинутьсидевших за столом, либо присесть с краю. Спины, не стесняясь, занимали столько места, сколько могли отгородить расставленные локти и при этом раскладе вряд ли кто захочет ужиматься! Народ что-то бурно обсуждал, стучал ложками, орал друг другу и через стол, хохотал и толкался… где бы присесть так, чтобы не получить ненароком этим самым локтем? Ну неужели краешек скамьи свободен, мне как раз хватит места там пристроиться, пока соседи даже не пытаются занять освободившееся место!

Каша проваливалась в желудок так быстро, что я не успела и опомниться, как миска была идеально чистой, а саднящая пустота внутри медленно стала заполняться… можно немного посидеть, рассматривая обстановку и людей, попить отвар и валить спать.

— Чего рассматриваешь? Отвар ищешь? — седоусый дядечка сбоку потянул задубевшей лапищей мою кружку, — давай-давай, не отберу! Чего вцепилась-то, сейчас черпанем тебе полную, пей от души! Эй, Лигар, — кружка поехала по рукам в сторону дымящегося отвара, — еще одну черпни! Что-то я тебя не помню, — голос прозвучал почти над головой, — ты не из новеньких, часом?

— Из новеньких, — сосед на первый взгляд не вызывал никаких опасений и я благодарно кивнула ему, получив назад свою полную посудину. Как вкусно-то, травы здесь не хуже чая!

— А, ну ты не тушуйся, — дядечка просто расцвел, услышав, кто я такая, — все мы когда-то здесь новенькими были, невелика честь! Чего там за тобой числится, это уже дело прошлое, главное ты здесь, в Скаггарде, себя веди, как человек, а не как скотина, тогда и отношение к тебе будет, как к человеку. Мы тут все не без греха, но случись чего, не подведем, запомни. Меня Дреном кличут, я тут четыре года уже обретаюсь, — гордость из дядечки так и перла во все стороны, — и заметь, никто про меня слова худого не скажет, не то, что дома было! Ну да, там сам был виноват, не спорю, что чуть что за нож хватался, только это все уже давно прошло и никому поминать про мое прошлое не советую, а то и схлопотать можно… да чего ты испугалась, — хлопнул он меня по плечу, — что надо, мы тут про каждого знаем и так, а вот мордой в это тыкать да кричать громко не след. Поняла? Да пей, пей, пока Бальор не пришел!

— Как это не пришел? — возмутился его сосед, чернявый и смуглый мужик, — он уж давно здесь, только ждет, чтоб все пожрали и успокоились.

— А-а, ну не заметил я его, — хмыкнул Дрен, — с девушкой вот беседу завел.

— С какой это девушкой? — закрутил головой чернявый. — Дрен, ну-ка подвинься, а то из-за твоих плеч никого не видно… смотри-ка, действительно девушка, — ухмыльнулся он, — покажись-ка, стоит на тебя смотреть или нет?

Кружку к этому времени я уже допила, а поскольку замечание чернявого мне очень не понравилось, то и поступила я соответствующе, то есть соскочила с края лавки и побыстрее пошла в сторону вожделенной двери, не обращая внимания на окрики. Излишнее внимание здешних солдат откровенно пугало, потому что я даже не представляла себе, как можно с ними разговаривать. Девицы за столом такими тонкими вопросами себя не занимали, напропалую улыбаясь и кокетничая с мужской половиной. Со всех сторон сыпались грубоватые шутки, раздавались шлепки по задам, сопровождаемые снова взрывами хохота, но вот мне было откровенно не до смеха, поскольку… да что там говорить, я попросту боялась здешних мужчин! Наглый Лион, угрожающий Герлет, равнодушный Бальор и все остальные, кого я еще пока не знала, были из той прослойки, с которой мне никогда не приходилось иметь дело и я терялась в догадках, как с ними общаться. Если уж не знаешь, что делать, не делай ничего… может, если я с ними вообще не буду контактировать, то как-нибудь все и обойдется?

— И куда это ты собралась? Пока еще отсюда никто не уходит, — наглый голос Лиона, подпирающего собой косяк, остановил меня на выходе.

— Ну и пусть никто не уходит, а мне надо, — попытка протиснуться в дверь успеха не возымела и пришлось отступить в зал. Черт с вами, пойду в другую дверь, только вот по стенке придется идти, чтобы подальше быть от тех, кто сидит за столами!

— Куда пошла? — очередная спина, мимо которой я протискивалась, развернулась и прямо передо мной в стену уперлась чья-то нога в сапоге, преграждая путь к заветному выходу. — Надо уважать сидящих в этом зале… или тебя этому не учили дома?

— В чем должно проявляться это… уважение? — стоя вполоборота к столу, можно было разглядеть тех, кто по дурацкому стечению обстоятельств сидел именно в этой части стола. Ну кто бы сомневался…

— Для начала в том, чтобы не покидать зал прежде тех, кто здесь живет уже давно, — лениво произнес Герлет, даже и не думая убирать ногу. — Наши законы одинаковы для всех. Правильно я говорю? — обратился он за поддержкой к окружающим.

— Правильно, — поддержали его со всех сторон, — дело говоришь.

— Все считают, что я говорю правильно, — мужики при этих словах притихли, — только ты одна считаешь себя выше других, не подчиняясь общему порядку. Может быть, снизойдешь до нас и объяснишь, почему? Ну! — при последнем слове он дернулся вперед и я инстинктивно прижалась к стенке спиной.

— Мне не говорили ни о каких правилах и требованиях, — я сделала голос как можно холоднее, — если вас не затруднит, соблаговолите просветить. — Вроде бы еще не заикаюсь от страха, но внутри уже все просто дрожит… в первый же день так вляпаться в непонятный конфликт!

— Все знают, одна она ничего не знает, — отозвался от двери Лион.

— Или делает вид, что не знает, — придавил взглядом плотный темноволосый мужик от стола.

— Стой здесь, — Герлет упер вторую ногу в стенку, развалившись на лавке, — тогда и узнаешь. Да и мы послушаем, раз уж собрались.

Ситуация сложилась откровенно непонятная — вперед мне не уйти, назад тоже не вернуться, никто ничего не говорит, что должно здесь произойти и тем более никто не одергивает Герлета с компанией. Остается только стоять навытяжку, подпирая стену в ожидании окончания неизвестного мне спектакля. Женщины, кстати, посмотрели в мою сторону и… ничего, как будто так и надо. Сколько еще ждать-то?

Протопталась я у стены недолго, на другом конце зала возникло легкое волнение, зажужжали голоса и из-за стола поднялся Бальор, которого я узнала далеко не сразу. Гомон и перешептывания в зале стихли, только дети продолжали время от времени взвизгивать где-то по углам.

— Приветствую всех, кто в настоящее время находится в этом зале, — прозвучал голос мага, усиленный местным эхом. — Вы все знаете, что сегодня в Скаггард прибыли четыре женщины из Лионии, направленные в крепость для отбытия своего срока. По установленному здесь порядку новоприбывшие должны быть представлены всем присутствующим с оглашением той вины, за которую они будут находиться здесь весь последующий срок, пока с них не будет снята вся вина и не получено разрешение на выход. Эти женщины свободны и по обоюдному согласию могут посетить храм, если на то будет их воля и желание второй стороны.

— Давай, начинай! — крикнул кто-то с соседнего стола, — кого на этот раз прислали?

— Бальор, не томи, — заржали с другого конца, — нам с утра на болото идти, а мы тут от любопытства сгораем!

— Хорошо, не буду томить, — в голосе мага послышалось ехидство и я попыталась разглядеть его издалека… ну да, бинокль бы мне, а еще лучше — нормальное зрение! — Перта Лович, двадцать два года, добровольное желание поехать в Скаггард. Перта, встань!

По залу пробежал нестройный гул и я увидела полноватую фигуру Перты, поднявшуюся совсем недалеко от Бальора. Несколько минут ее рассматривали все, кто находился в зале, потом маг махнул рукой и девушка села на свое место.

— Дисциплинированна, аккуратна, умеет ухаживать за подворьем, готовит… — перечисление достинств закончилось достаточно быстро и мне захотелось добавить «связей, порочащих ее, не имела». По столам пробежал быстрый шепоток, но никто ничего не выкрикивал и не смеялся.

— Геда Харен… Геда, встань! — маг помолчал, давая залу возможность рассмотреть очередную кандидатку, — двадцать семь лет, два года бродяжит, один нож, муж попросил Айди расторгнуть их союз и не будет претендовать ни на что. С мужем остался ребенок, семь лет…

— Да к Нейди их всех, — пронеслось по залу, — надоели они мне! Никакой жизни от них не было, как будто вы сами все не знаете! Перебирают тут, кого виноватым сделать… да уж конечно, я виноватая, что бы ни говорила, а ваш брат завсегда в стороне чистеньким будет! Или что, неправду говорю? Так у вас, почитай, наверняка найдутся те, кто за женщину никогда не вступится… мы всегда самые виноватые буде-ем… — в конце Геда громко всхлипнула.

— Потом жалобить всех будешь, — Бальор был как деревянный, ему бы побыстрее все отчитать да закончить дело, а мы со своими проблемами… да видал он таких пучок на десяток! — сперва научись себя в порядке содержать, а потом и по сторонам заглядывайся.

— Себя в порядке? — взвизгнула Геда, уперев руки в бока и мгновенно сбросив приниженный вид, — это что во мне тебе не нравится? — тряхнув распущенными волосами, она обличающе ткнула пальцем в сторону мага, — тебе не понравится, другим по сердцу придется и нечего тут свои требования выставлять, хоть ты маг, хоть простой солдат, а все у вас одинаково!

В зале сдержанно грохнули от смеха, а Геда, восприняв это как знак одобрения, пошла и дальше чехвостить тех, кто по ее мнению, был виновником ее несчастий. Фразы при этом она вворачивала такие, что мужики в зале только хмыкали, тыча кулаками в друг друга, а женская часть сдавленно хихикала.

— От баба дает, — ухал кто-то сбоку, — и не боится же ничего! А ну как ей ща вмажет кто?

— Ты, что ли, — откликался сосед, — я вот заимел бы такую на пару ночей, чтобы не холодно было спать, эй! — заорал он, стуча кулаком по столу, — потом не забудь к Лонку подойти, я жду тебя, слышишь?

— Тихо! — голос мага, усиленный и грозный, прокатился по залу. — Здесь вам не дом свиданий, потом разберетесь! Лонк, еще одно слово и будешь у меня выгребные ямы чистить!

— Да я ж не вам предлагаю, — раздался в ответ тот же голос, — а женщине! Пущай отвечает, раз язык за дорогу не потеряла! Эй ты, жду тебя у ворот, когда все закончится!

Геда при этих словах оживилась еще больше и даже заплясала на месте, высматривая так неожиданно подвернувшегося ей кавалера, как все пространство зала перекрыл неожиданно густой бас.

— Раз вы так хорошо уже друг с другом поладили с первого дня, то и на чистку вдвоем пойдете.

— Что-о? — женщина замерла на месте, открыв рот от свалившейся на нее неожиданной новости и мигом потеряла всю свою ершистость и браваду. — Я не пойду… почему это я должна? Я и так целый день… да пошли вы все! — сорвалась она на визг.

— Ма-алчать! — рявкнул бас. — Лонк, ты понял? За препирательство с Бальором, — припечатал свой приказ поднявшийся из-за стола здоровенный мужик с насупленными бровями. — А ты, — повернулся он к Геде, которая уже плюхнулась на свое место, пытаясь быть как можно незаметней в сложившейся ситуации, — в следующий раз подумаешь, прежде чем что-то говорить! Ты не на дороге, чтобы горло тут драть при всех, срок уже пошел, так что твое дело выполнять приказы, а не огрызаться.

От стола в ответ ему раздалось нечленораздельное ворчанье, но более явно выражать свое недовольство Геда не посмела во избежание дальнейших неприятностей на свою голову.

— А сколько срок-то ей дали? — спросил женский голос. — Господин маг, скажите!

— Три года, кто там спрашивал? Элта, ты?

— Нет, это я, Берина, надо же знать, сколько мы с ней вместе жить здесь будем! — рассмеялись из зала.

— Пока не надоест! Ну что, можно продолжать? Айна Ставич, шестнадцать… скоро будет, — запинка Бальора снова вызвала смешки у присутствующих, — Айна, где ты, встань!

— Да она и так стоит, — крикнул кто-то, — может, ее на скамейку поставить, а то всем не видно!

— Где, где она, — по залу пошли гулять вопросы и народ завертел во все стороны головами, — нам не видно!

— Не на скамейку, а на стол поставьте! — при этом выкрике в одном конце раздался дружный хохот и по столам застучали крепкие кулаки. — Мы тоже хотим посмотреть на нее!

Смешки, гулявшие по залу, постепенно стихли, когда Айна действительно влезла на скамейку, прижав к груди кулачки. Одна коса у нее растрепалась сзади, но она не обращала на это внимания, разглядывая устремленные на нее лица.

— Бальор, — недоумение в голосе спрашивающего было слышно очень хорошо, — а что эта птичка натворила-то, поведай нам… неужто убила кого?

— Да ты посмотри на нее, — по характерному низкому голосу я узнала Тору, — кого она убить-то может? Не суди по себе!

— Так по-разному бывает, — начал оправдываться первый голос, — пчела тоже невелика, а жалит так, что на задницу не сядешь!

Видимо, что-то здесь произошло, связанное с теми самыми насекомыми, потому что за столами опять грянул хохот, как будто здешние обитатели задались целью как можно больше побалагурить после ужина. Айна тем временем спустилась со скамейки и ее вообще не стало видно с моего места.

— Ну, навеселились? — в голосе мага тоже зазвучали веселые нотки, не иначе история была очень веселая! — Ножей нет за ней, воровство только и…

— Я не воровка! — крик Айны взлетел под самый потолок, — я в жизни чужого не брала, могу чем угодно поклясться, хоть своим здоровьем, хоть маминой памятью! Лучше я умру, чем чужое возьму, это все она придумала… — конец фразы потонул в таких громких рыданиях, что народ в зале даже притих.

— Да не плачь ты, — к тому месту, где рыдала Айна, подошла Тора и присела рядом с ней на лавку. — Если ты и в самом деле…

— Это она, она сама свои деньги спрятала, — раздалось сквозь всхлипывания, — ей все равно было, что про меня говорить, лишь бы из дома выжи-ить… а все поверили… даже Бо-орт… она всем говорила, что я… — по залу вновь понеслись рыдания и теперь даже взрослые мужики смущенно отводили глаза в сторону, старательно не замечая рыдающую девушку.

— Бальор, — Тора повысила голос, — может, не надо больше ничего читать по ее бирке? Ты же видишь, что с ней, давай закончим на этом. Айна, а кто тебя обвинял больше всех?

— Леста… мачеха… — отозвалось откуда-то снизу, — она думала… она… это все он, а она увидела и он сказал, что это я-а…

— Он это кто, отец твой? — участливо спросил Бальор.

— Не-ет, — прорыдала девушка, — отчим… как мама умерла, он сам…

— Пошли-ка отсюда, — приказала Тора, поднимая Айну из-за стола, — и хватит рыдать, все уже давно позади. А ты, Бальор, кончай про нее докладывать всем, с такими слезами не врут… пошли, пошли отсюда, — она по-матерински прижала к себе девушку и подтолкнула ее к выходу из зала. — Ничего, и без меня обойдетесь, — отмахнулась она от кого-то по пути.

— Мерия Увар, двадцать пять лет, — маг дождался, пока обе не уйдут за дверь, — а, ты уже стоишь… тоже хорошо. Веселый дом, три ножа, один побег из Хилана. Упряма, скандальна и ленива, должна была отправляться в Безер, но его заменили на Скаггард. Срок — пять лет.

Пока шло перечисление достоинств неизвестной мне Мерии, я так и стояла у стенки, равнодушно ожидая окончания собрания. Что толку доказывать, что настоящая Мерия все равно отправлена в Безер, этому все равно никто не поверит, оно никому и не надо знать, кроме лично меня… да и не безвинная овечка она, вон сколько числится в послужном списке! Плохо то, что все это будет тянуться за мной, как шлейф… веселый дом, бордель, что ли? Побег откуда-то, надо будет при случае осторожненько расспросить, что такое Хилан, может, крепость очередная? Про три ножа и вопросов нет, дамочка, видать, этим орудием хорошо умела пользоваться.

— Заменили на Скаггард? — удивление в голосе Герлета было прямо-таки радостным, — чем заплатила-то? Ничего, Бальор, — обратился он прямо через головы к магу, — обломаем, раз уж нам выпала такая честь! Или тебе поможем обломать… пяти лет вполне хватит на все, — последние слова прозвучали настолько зловеще, что меня передернуло от обещанного.

— Для новоприбывших, — размеренно начал вещать Бальор, — хочу пояснить, что в Скаггарде все должны беспрекословно выполнять либо мои приказы, либо приказы непосредственных командиров, каковыми для вас является комендант Отеро, — при этих словах из-за стола поднялся обладатель баса, отправлявший Геду на выгребную яму, — а также его помощники, лейтенант Линарт и Скей. Кроме меня в крепости есть еще два мага, Серден и Бергерс, которые в настоящее время находятся на Ульском болоте, они мои непосредственные заместители и подчиняться им необходимо также, как и всем остальным. Поскольку вы женщины, Тора, как жена коменданта, распоряжается вашим трудом на день, но если кто-то решит, что вы нужны в другом месте, то ваше дело выполнять эти приказы без обсуждения. Особенно это касается, — маг обвел взглядом зал, как мне ненадолго показалось, — тех, кто хочет быть быть выше других и показать свое «я». Не советую делать это слишком долго, испытывая терпение окружающих, со многими из них вам придется жить здесь бок о бок долгое время. Нечего тащить с собой привычки оттуда, — он неопределенно мотнул головой, что наверняка обозначало Лионию, — здесь они принесут больше вреда, чем пользы.

Понятно, что новеньких будут воспитывать все, кому не лень, тыкая носом в настоящую и мнимую грязь, а также попутно охаживая по шее и другим местам, хотя бы только для того, чтоб знали, кто в доме хозяин! Хозяев, кстати, вырисовывается слишко много на одну живую душу, даже если драконовскими эти порядки не назовешь сразу, то через некоторое время определение само полезет в голову, угнездившись там достаточно прочно. Что они будут делать для самоутверждения, гонять до седьмого пота? Пинать при каждом удобном случае? Делать бессмысленную работу до умопомрачения? При последней мысли в голове четко оформилась картина, как двое бегают с тачками между двух куч песка, надеясь опередить соперника… картина из совершенно другого мира опять вылезла на первый план. Ну что, закончили обсуждения? Я-то рыдать, как Айна, не буду, хоть все характеристики этой самой Мерии ко мне не имеют никакого отношения… да и вообще устала я, свалить бы поскорее отсюда!

Желание свалить на свой лежак и как можно скорее вызвало настоятельное требование распрощаться… или послать всех подальше, хорошенько пнув подставленные ноги и прочие части тела. Да и Лион перестал подпирать косяк, а куда же он делся, если я не вижу его головы за столом? Уж не пошел ли Айну успокаивать? Перешагивать через сапоги Герлета я не стала, чтобы не задирать подол до пупа, а вот лучше всего было бы просочиться назад в направлении той самой двери, пока она восхитительно пуста… ой… ай… мать, ерш, кот… который сукин… ну хоть подсказал бы что-то, я бы тебе молока налила…

Смотря только на вожделенную дверь из зала, я не обращал внимание на то, что творится у меня под ногами, а зря, очень зря, потому что не могла я вот так просто, ни с того, ни с сего, споткнуться на пустом месте и полететь на спины сидящих мужиков, роняя башмаки! Подножка, кто-то подставил подножку и не получилось красиво уйти, да что там говорить, вообще не получилось уйти, раз проклятый башмак улетел с одной ноги куда-то под стол и замер там, а во втором сбито все так, что лучше уж босиком ходить!

— Присаживайся с нами, — чья-то рука потянула меня за подол платья, — заодно и расскажешь, чем ты таким прогневала свою хозяйку, что она упекла тебя сюда!

— Хозяйку? — дернула я подол на себя.

— А чего ты так подскочила, уж не сама ли хозяйкой была? — раздался смешок справа, — не понравилось, что командовать перестала?

— Может, в твоем доме кавалеры были более приятные, чем мы? Так ты поясни, чем, а мы постараемся, — обернулась еще одна рожа от стола, — чтоб всем приятно было!

Второй ботинок, улетевший под скамейку, не подавал признаков жизни, а лезть на его поиски под чужие ноги я посчитала унижением… да плевать на них, если уж приспичит, могу и босиком походить, подавитесь моим имуществом!

— Пояснять? — я подняла голову повыше, — кому, вам? Не вижу необходимости, — слова рождались точно такие же, как давеча у Геды, но опускаться до площадной брани — значит, не уважать в первую очередь себя, — здесь в этом никто не нуждается!

Сняв второй башмак с ноги, я пошла босиком к свободному выходу из зала, оттолкнув по дороге чьи-то конечности, возжелавшие перекрыть мне путь отступления и, только когда вышла в пустой полутемный коридор, поняла, что руки уже давно трясутся мелкой дрожью.

В комнате, до которой я добралась буквально чудом, было прохладно и в воздухе висел запах какой-то затхлости, как будто здесь уже давно никто не жил. Дорогу в мое новое жилище я нашла методом «от противного», основательно находившись по коридору в безуспешной попытке найти нужную дверь и только когда уже второй раз споткнулась на одном и том же каменном пороге, догадалась выйти во двор, откуда сразу и нашла обратный путь. Айны и Торы нигде не было видно, где-то далеко перекликались между собой чужие голоса, а я блаженно вытянула ноги на лежаке, поставив рядом с ним спасенный башмак. Без обуви тут придется плохо, скорее всего, надо бы с утра посмотреть потерянного братца в зале, вряд ли кому понадобится это страшилище! Толстая кожа давным-давно заматерела складками, стала дубово жесткой изнутри и ничего удивительного в том, что без тряпок ноги оказались сбиты до крови всего за полдня. Соглашусь с Кратой, что заниматься стиркой в здешних условиях — не самое страшное занятие, разве что руки устают да спина… От усталости глаза закрылись гораздо быстрее, чем я могла себе предположить и я провалилась в темный омут сна до самого утра.

— Я им сказала, что кормить птицу только одним зерном — верх глупости, если на кухне остаются объедки, то надо добавлять их в пищу, — размеренный голос Перты почему-то раздражал меня с утра, — а еще бы лучше нарезать им свежей травы, как и кроллям.

— Это где ты здесь траву возьмешь, — Геда с утра была далеко не в благодушном настроении, визгливость заменилась на хрипоту и она долго откашливалась в углу, — такая жара стоит, воды нет, откуда траву брать? А разве на кухне остаются объедки, ни одной грязной миски не видела!

— Если есть кухня, то очистки или объедки будут всегда, — занудно вещала Перта, — без них не обходится ни одна готовка. Ты вот где вчера была?

— Не твое дело, — огрызнулась Геда, — иди в свой хлев и убирайся там! Айна, Рия, чего лежите, без еды останетесь!

— Я не лежу, — зазвенел голосок Айны, — я уже давно проснулась! Рия, — толкнула она меня в плечо, — вставать пора… ты где была вчера?

— Она на заднем дворе стиркой занималась, — тут же доложилась Геда, — подумаешь, целый день в воде полоскалась!

— А я вот шила, а после помогала дрова в кухню носить, — укоризненно заметила девушка, — у них две повозки хвороста привезено, Берина и Тора рубили его, я носила… только он быстро уходит, одной телеги хватает на два-три дня, а потом надо опять ехать за ворота.

— Ну вот, теперь жди, что нас пошлют, — обозлилась Геда, — этим мужчины должны заниматься, а не мы!

— Тора сказала, что за хворостом все по очереди ездят, — Айна попыталась сгладить острые углы, — если так, то наша очередь еще не скоро подойдет.

— Размечталась! — Геда со злости швырнула скомканную тряпку в ближайший угол и оттуда во все стороны полетел песок и пыль, хорошо видные в лучах солнечного света из окна, — тебя, может, и не пошлют, потому как Тора взяла кое-кого под свое уютное крылышко, а вот нас запросто!

— Но без хвороста здесь даже воды не согреть, чего ты злишься? И хлеб надо печь, это тоже без дров не сделаешь, — рассудительно заметила Айна, — иначе не прожить.

— Можно подумать, что все будут ходить за этим хворостом, — Геда упорно не желала прекращать свои выступления, — если посчитать всех, кто может этим заниматься, то сразу надо выкинуть Элту, Миону и Берину, потому что две уже с животами, а третья еще кормит своего высерка…

— Прекрати, слышишь, прекрати так говорить о детях! — Айна только что не подскочила на месте, услышав последнее слово, — ты своего ребенка бросила, лишила его родной матери, так тебе и на чужих наплевать, да?

— Свои, чужие, какая мне разница, если я должна буду вламывать здесь до седьмого пота и неизвестно, выйду ли отсюда вообще! — визгливые интонации резанули ухо. — Если уж ты решила обзавестись здесь детьми, то и вкалывай, как все… а то я тоже натяну живот на нос и буду сидеть целый день на скамейке, а вы работайте, работайте!

— Ну молодец, натянешь ты себе живот на нос, — осмотрев одеяло, которым меня укрыли ночью, я сложила его вместе с импровизированной подушкой от Айны, — посидишь ты с этим животом месяц, два… да хоть полгода, а потом что?

— О, кто проснулся, — повернулась ко мне нечесаная голова, — а мы уж думали, что тебе завтрак в постель придется нести! Что, работать вчера заставили, так и глаза продрать не можешь? Здесь служанок тебе не будет, — рожа Геды просто лучилась злорадством. — Ребеночка вот рожу и буду отдыхать, а ты вкалывай!

— А дальше куда с этим ребенком пойдешь? Или не пойдешь, а бросишь его, как щенка слепого? Кстати, прежде чем этот самый живот заиметь, неплохо бы поинтересоваться, нужна ли ты здесь кому-нибудь в этом виде, с животом-то!

— Женщины всегда нужны там, где есть мужчины! — взвилась Геда, трясясь от злости, — пока еще никто не отказывался!

— Здесь другие порядки, не то что на дорогах, — рассудительно заметила Перта, — а тебя хоть вчера и приглашали за ворота, да что-то быстро прекратили, как маг с комендантом приказали.

— Они что, за подол меня держать будут?

— Не знаю, но на твоем бы месте я поостереглась, — пожала плечами Перта. — И постираться бы тебе не помешало, скоро грязь с тебя будет кусками сыпаться.

— А на это у нас прачки есть! — победно поглядела на меня Геда, — вот пусть они и занимаются стиркой, а я пойду выгребные ямы чистить! Кстати, после них тоже надо будет все постирать, слышишь?

— Прачки стирают только солдатам, а ты вполне можешь сделать это сама, не безрукая, у нищих слуг нет, — разобрав грязные волосы, я скрутила их в подобие хвоста и завязала обрывком кожаного шнурка, выдернутого из подола платья. — Заодно и отмоешься.

— На себя посмотри, шваль придорожная! — завизжала Геда, — неизвестно, с кем валялась по койкам, а теперь тут поучать всех взялась? Да я тебе сейчас все волосы повырываю, чтоб лысая осталась!

Подскочив с места, эта зараза кинулась ко мне, раззявя в крике рот с твердым намерением вцепиться в волосы скрюченными пальцами, но под руку мне попалось что-то твердое и этим самым чем-то я запустила в нее что было силы. Очень хотелось бы попасть прямо в рожу, но из сидячего положения не замахнешься высоко и метательный снаряд угодил прямиком в живот, заставив скандалистку подавиться собственным криком. На пол упал мой башмак… ну да, тяжеленькое оружие получилось, а сама Геда согнулась пополам, хватая воздух открытым ртом.

Перта спокойно наблюдала со стороны все происходящее, не делая попыток вмешаться, а Айна закрыла рот ладошкой, глядя, как Геда с судорожными вдохами пытается выпрямиться.

— Ой, Рия…

— Я не лезу первая в драку, — подобрав башмак, я похромала к окну, деланно внимательно рассматривая его на свету, — ничего, еще живой. Что ты говорила, Перта, пора идти на завтрак?

— Ну подожди, — прошипела сзади Геда, — попомнишь еще меня…

— Рия, а ты что босиком-то? — Айна удивленно уставилась на одинокий башмак около моего лежака. — Потеряла второй?

— Да, пока похожу так, — вдаваться в подробности вчерашнего расставания с обувью не хотелось, — а то все ноги сбила.

— Рия, — Перта встала в дверях, рассматривая что-то перед собой, — это не твоя пропажа, часом? Посмотри-ка, — она подтолкнула носком туфли что-то из коридора, — похож на твой.

— Действительно, похож, — я подняла с пола второй башмак, повертела его в руках и вдруг изнутри выпал маленький сверток… а вот это уже интересно, поскольку при детальном рассмотрении сверток оказался двумя кусками тряпок.

— Это что? — уставилась на тряпки Перта.

— Ничего, — сев на лежак, я с пятой попытки вспомнила, как можно замотать ноги вместо носков и натянула сверху возвращенную обувку, — можно идти в зал, а то нам не хватит еды.

Хотела бы я знать, кто этот добрый самаритянин, не только вернувший мне ботинок, но и заметивший сбитые ноги!

Первую неделю к вечеру усталость накатывала такая, что было только одно желание — лечь и уснуть, даже голод не мучил с такой жестокостью, как ноющие с непривычки мышцы. Отрадно было одно, как справедливо заметила Геда, в любую минуту я могла хоть окатываться с ног до головы… ну, конечно, до этого дело не доходило, а вот умываться — сколько угодно!

— Нита, а где-нибудь здесь есть мыло? Хотелось бы голову помыть, да и самой бы не помешало сполоснуться, одной холодной водой тут не спасешься, если, конечно, это не озеро или не река.

Закончив работу, мы расслабились на скамейках в ожидании ужина и обсуждали насущные дела. Лично у меня таких дел было до смешного мало — поесть и повалиться спать, сил поначалу не оставалось ни на что. Первые дни вообще прошли как в тумане, это сейчас уже стало полегче и появилось желание хоть немного привести себя в порядок, вспомнить, что я вообще-то женского полу и посмотреть на себя со стороны.

— Мыло? Голову помыть?

— Ну да, вы — то откуда его берете? Покупаете или сами делаете? — по большому счету я ни разу не видела, чтобы кто-то из женщин ходил с мокрыми волосами после мытья, но от усталости могла и не обращать на это внимания. — И где вы моетесь, вы же моетесь горячей водой?

— Мыло в Алтеке можно купить, — отозвалась Крата, — ну, не купить, денег-то у нас здесь нет, отработать за него надо. Хорошее мыло у Бехема, но он за кувшинчик сто-олько потребует, а у Саветы мыло похуже, зато она всему рада, что не сделаешь.

— А что они могут потребовать сделать за свое мыло? — раз здесь процветает натуральный обмен, то неплохо бы знать, что почем в этом мире. — Отработать надо?

— Савета одна живет с дочками, вот она и рада любой помощи. Ей и на поле помочь надо, и хвороста принести, а Бехем заставит почти целый день у себя работать. Я у него и хлев убирала и на поле работала, наломалась так, что едва ноги передвигала, но зато много налил, уже два месяца пользуюсь.

— А как можно в деревню сходить?

— Пешком туда не пойдешь, — Нита была сегодня в хорошем настроении и даже нормально разговаривала, — жарко и далеко. Мы подгадываем, когда туда едут за райсой и овощами, чтобы поменьше дел здесь оставалось… ну и отпроситься надо у Торы или Левена, чтобы они знали, кто и куда ушел из Скаггарда. Сразу много не отпускают, двух-трех, не больше. Вроде бы послезавтра в Алтек поедут, можешь попроситься с ними.

Тора не высказала никакого удивления от того, что я подошла к ней за ужином со своей просьбой взять меня в Алтек.

— Ну да, как женщине без этого прожить, это мужики могут окатиться холодной водой и этого достаточно, а нам волосы надо промыть, — она встала из-за стола, — а во что наливать будешь? Бехем задаром черепка не даст, а ты еще и первый раз к нему придешь, так и будет придумывать, как побольше заставить сделать! Знаю я его, жадный слишком стал, поначалу он был, как все, это потом живот нарастил. Может, сперва к Савете пойдешь? — неожиданно предложила она. — И не устанешь так, а то ты и без того худая!

— Тора, а по твоему мнению, у кого лучше это самое мыло, только честно?

— Да мне не жалко, иди к Бехему, наши в деревне целый день будут, так что успеешь что-нибудь получить. Плохо, что он заставит тебя работать, как мужика, но тут уж ничего не сделаешь. У него три дочери, вот он в поле всех и отправляет. Сейчас посмотрю тебе кувшинчик или горшок с крышкой, не у этого же жадины выпрашивать!

Небольшая каморка, в которой рылась Тора, походила на обыкновенную кладовку, забитую до отказа самым разным хламом. Палки, горшки, какие-то обломки, железные полосы, тючки в углу — со стороны это все смотрелось, как лавка старьевщика, но в условиях здешнего существования любая вещь наверняка находила себе применение.

— Ну вот, нашла, — отряхнув платье от пыли, женщина вручила мне небольшой горшочек с плотно притертой крышкой, — то, что надо, не прольешь по дороге. Да, прежде, чем ехать, воды натаскай!

— Да, знаю, мне Крата говорила. Спасибо за горшок.

— Рия, подожди-ка, — Тора накинула замок на дверь, осмотрев мое платье снизу довеху, — это же единственная твоя одежда?

— Да, — я с самого первого дня так и ходила в мешковатом грязно-коричневом наряде, подпоясанном веревкой, больше со мной ничего не прибыло в Скаггард.

— Не уходи завтра после ужина, мы посмотрим тебе кое-что. Шить ты умеешь? Ну и хорошо, тогда забот меньше.

В крытой повозке, весело подпрыгивающей на дорожных камнях и выбоинах, сидеть было даже очень неплохо — ветер продувал ее насквозь, полог спасал от жаркого солнца, едь себе да рассматривай окрестности, что может быть лучше? Кроме меня в деревню ехали еще двое мужиков, уже знакомый мне Дрен и Вират, здоровенный широкоплечий детина с россыпью конопушек на круглом простоватом лице.

— Ишь ты, кто с нами напросился, — обрадовался первый, завидев меня, — то-то Левен сказал, что не одни будем, а я и голову сломал, кто еще в Алтек едет! Куда собралась, на канал, вроде, еще не надо… или по другой надобности?

— По другой, — неловко подобрав подол, я влезла в телегу, — мыло мне нужно.

— А-а, ну за мылом это блажь пустая, — отмахнулся мужик, — на дворе жара, можно и простой водой окатиться, чего на мыло тратиться, не понимаю!

— И то правда, — поддержал его Вират, — чего сегодня мыться, когда я назавтра опять грязный буду? Да еще холодной водой окатываться, тьфу!

— Так если ты холодную не любишь, мойся горячей, — посоветовала я, рассматривая уходящую вдаль крепость.

— Эк ты с ума сошла прямо, — недовольно прогудел мужик, — вот еще баловство какое, кипятком окатываться! А ну как кожа слезет, что тогда?

— Слезет обязательно, — согласилась я, — если вообще не мыться!

— Ты что, из господ, что ли, — Дерн обернулся, рассмотрел меня и ткнул Вирата в бок, — это они горазды в бадьях мокнуть, чтоб от них пахло, как от цветка, а мы люди простые, нам это ни к чему.

— Простые, не простые, но если от вас за фарлонг несет потом и лошадьми, кому это понравится?

— Ну точно говорю, что из господ, — теперь уже в голосе Дрена слышалось презрение, — или при господах жила. Если потом пахнет, то отвернись и не нюхай, а еще лучше — возьми и постирай рубаху, раз уж ты прачка. Вот и ходи с ними в храм, — опять ткнул он в бок своего соседа, — а потом она всю душу вынет своим нытьем! Мыться заставит через день, сапоги будет за порог выставлять, как будто они от этого чище станут…

— Ага, — подхватил Вират, — нет, чтоб лишний раз тряпки из сапог постирать, так будет зудеть чтоб ноги мыл да еще холодной водой! А у меня от нее все чешется, если хочешь знать, — пожаловался он с детской обидой в голосе, — как в воду босиком вступлю, потом пятки хоть ножом скреби, до чего чесотка одолевает! — Полный презрения к таким требованиям, он шумно сморкнулся на ходу и вытер грязные пальцы о рубаху.

— Ноги это еще что, — Дрен почесал кудлатую голову здоровенной пятерней, — вот ведь незадача какая, уже отросли, — дернул он себя за патлы, — неужто на них надо еще мыло? Не-ет, вернусь в Скаггард, пусть стригут на палец, и мыть легко будет и чесаться удобно. Про что это я хотел… а, вот, других бабы еще и зубы заставляют чистить, представляешь?

— Вот дуры-то, — отозвался второй, — это чем я должен их чистить? Песком? Так при такой чистке я скоро беззубый останусь, ха-ха-ха! — громко заржал он своей шутке.

— Надо, чтоб и баба твоя не лезла в воду лишний раз, тогда потыкать тебя не будет, — назидательность Дрена вызвала у меня смешок, который мужики не услышали. — Рия, ты что, будешь тоже заставлять своего мужа каждый день чистить зубы и мыть ноги?

— И даже два раза, — ядовито откликнулась я, — утром и вечером! А с немытыми ногами дальше порога не пущу.

— Нет, ну ты слышал, ты слышал? — трагически возопил Вират, — это кто же такое придумал, два раза в день зубы чистить? Да ты в своем уме? Как любой нормальный мужик такое услышит, он сбежит от тебя, клянусь! Еще до храма сбежит, будь ты хоть с сундуком денег, где же это видано, чтобы каждый день еще и ноги мыть?

— И не только ноги, — меня пробирал смех, но молчать было просто невозможно, это ж какие тут поросята немытые, что они так от воды шарахаются! — И не только ноги, а и все остальное, что в штанах, причем холодной водой!

Оба мужика взвыли, не иначе, представив себе то, что их ждет в будущем и стали что-то доказывать друг другу, бурча и ругаясь, а я переключилась на рассматривание окрестностей.

Жара и мерно свистящий над головой ветер наверняка раздражали любого, кто был родом не из этих мест, но для меня это была возможность сменить однообразие жизни в Скаггарде и неприязни пока не вызывало ничего… разве что в иные моменты поднятая ветром пыль?

Протрясясь по улице, повозка повернула направо, оставив меня озираться на перекрестке в поисках забора из светло-желтого камня с красными столбиками по углам.

— Пройдешь во-он туда, — Дрен потряс запыленной головой и ткнул пальцем в направлении, куда летела пыль, подгоняемая ветром, — пару фарлонгов прочешешь, смотри по заборам красные углы да арку над воротами, это и будет дом Бехема. У нас свои дела, еще мешки грузить надо.

— Скоро не управимся, не жди, — Вират вытянул шею, рассматривая пыльную улицу, — пока сосчитаем, пока отдохнем… не бегом же назад мчаться по жаре?

— Как Верна будет к горам садиться, так и двинемся назад, — то, что оба мужика решили чем-то себя порадовать в деревне, было видно и без объяснений, уж больно часто они осматривались вокруг. — Тебе времени на все хватит… н-ну, — дернул вожжами Дрен и повозка скрылась в очередном клубе пыли, а я пошла в указанном направлении.

Заборы вдоль улиц не превышали моего роста и служили скорее защитой от песочных бурь, чем от чужих взглядов. Сами дома были сложены из крупных серовато-желтых глыб в один этаж, расползаясь больше в ширину, чем стремясь в высоту. Крыши с низкими скатами порой переходили и вовсе в плоскость, на края которой залезали местные растения, увивающие стены и подпорки, а небольшие окна добавляли убогости внешнему виду. На жаркой улице не было видно ни одной живой души, скорее всего народ попрятался в домах или под навесами от жгучего солнца. Ну вот и красноватые углы забора, даже арка ворот неожиданно изящно отделана этим же камнем с уже знакомой башенкой над входом! Если правда то, что рассказывают о Бехеме, то каменщиком здесь работал хороший мастер, выложить так красиво арку и углы забора не всякому дано.

— Ты кто? — на мой стук в приотворенную щель выглянула высохшая коричневая физиономия, повязанная застиранным платком. — За мылом, что ли? Ну проходи, хозяин как раз дома отдыхает… Хозяин! — Завопила женщина пронзительным голосом на весь двор, — к вам пришли!

— Пришли, так проводи ко мне, — отозвался из темного проема высокий мужской голос, — хотя нет, не надо, пусть у порога ждет, а то пыли натащит в дом, и так дышать нечем!

— Слышала? — служанка еще прислушалась, но больше никаких указаний от хозяина не было и она ткнула заскорузлым пальцем на каменную ступеньку под крошечным козырьком, — жди тут, как выйдет.

Ступенька была горячей и покрытой тонким слоем пыли, лежащей тут везде — на стенах, листьях немногочисленных растений, на убитой и высохшей земле. Большой квадратный двор был завален в двух углах каким-то хламом, а вдоль стены дома в сторону зеленых насаждений уводила тропинка, пробегающая мимо высокого каменного круга… да это же колодец, только ворота на нем нету, не иначе, хозяин экономит! За колодцем виднелся здоровенный круглый чан, наполовину вкопанный в землю — уж не туда ли несчастные служанки вытаскивают ведра с водой?

— Ты из Скаггарда? — располневший пузатый мужичок с редкими сальными волосенками, выползший из прохладного нутра дома, был почти вровень со мной ростом и его взгляд пробежался снизу доверху, завершившись скривившейся физиономией. — Новых, значит, прислали, — после осмотра интерес у хозяина пропал и он почесал живот, особо не стесняясь задирать при этом рубаху, — задаром и в долг я ничего не даю, — важно сообщил он, — пойдешь с Литой на новое поле, там будешь тойту собирать. Ли-ита! — Высокий голос резанул по ушам и во двор выскочила уже знакомая мне женщина в платке. — Где ползаешь вечно? Покажи… как там тебя… Корзину ей дай, пусть тойту собирает.

— Там уже Халида работает, еще с утра ушла, — служанке явно не хотелось вылезать на солнцепек из прохладного дома, но Бехем вытолкнул ее кулаком в спину и молча показал на выход со двора, важно удалившись вперевалку вовнутрь.

— На двоих хватит, — донеслось из полутемной норы дома, — глядишь, не подерутся.

Участки земли с многочисленными посадками располагались вдоль ровного русла большого ручья, от которого в обе стороны тянулись узкие оросительные канавки, служившие заодно и границами, только вдоль дороги из Алтека эти границы были каменными и неплохо задерживали ветер и пыль.

— Смотри, — ткнула сухим коричневым пальцем Лита, — вот участок хозяина, видишь, там девушка ходит? Вот с ней вместе и работай, тойты уже поспели, собирай и таскай в тележку, как полную наберете, везите. За канавы не ходи, там тебе делать нечего, ваше дело здесь собирать… поняла? А я пошла назад.

Плантация местного бая была приличная по размеру, где кончалась, непонятно, но кустики тойты, принадлежавшие Бехему, выделялись среди остальных посадок крупной листвой и наличием ярко-желтых веселеньких плодов с небольшое яйцо величиной. Если принимать во внимание, что на вышеозначенных кустиках болтались плоды от белого до желтого цветов, то чем желтее, тем спелее… может, их и втихую пожрать можно, пока никто не видит? Девушка с корзиной на меня глаза не пялит, то присядет, то встанет, ползая за этой самой тойтой, не убудет, глядишь, от пары-тройки экспроприированного, лишь бы понос не пробрал!

Солнце жарило прямо в макушку, но делать было нечего — сама подписалась, придется батрачить. Ну, и где тут эти местные помидоры? Ух ты, а кустики-то с подвохом, стволики хоть и зеленые, но шипы на них весьма ощутимые на одресневевших концах и просто так вовнутрь руками не полезешь! Понятно, почему на сбор тойты посылают вот таких убогих, как я — ходить с поцарапанными до локтя руками удовольствие ниже среднего… ладно, потерпим, не страшнее роз будут, а с ними я вполне прилично когда-то управлялась. Раз, два, три… десять… двадцать… ух и заразы, все-таки подрала руки, как ни старалась… а тяжело на жаре, окунуться бы хоть в любую воду… может, в местную канаву сползти да ноги помыть?

Мысли болтались в голове, ища место попрохладней, но это была такая же несбыточная мечта, как и купанье, поэтому набрав корзину до той степени, что было уже пора тащить в указанную тележку, я решила попробовать тойту прямо с куста, выбрав пару плодиков поярче. Присела в тени от кустика повыше, обтерла от пыли и…

— Ты что, дурная совсем?

От хлесткого удара заболела рука, плодик мячиком отлетел в сторону, а я замерла на месте. Надсмотрщики секут, чтоб хозяйскую ягоду не жрали?

— Ты откуда, из Скаггарда? — Солнце… ах нет, это у них Верна… заслонила женская фигура в длинной, до колена, рубашке и узких штанах, из под которых торчали босые грязные ноги, — недавно прислали сюда, что ли? — Ноги потоптались рядом и сложились в хитрую фигуру, на которую сверху уселась и сама хозяйка. — Из города, небось, — она с любопытством разглядывала меня, даже протянула руку, чтобы пощупать ткань платья, — а Лита и не подумала ничего сказать, вот зараза такая! Меня Халидой зовут, живу я в Алтеке, а ты кто?

— Рия, из Делькора.

— А-а, ну тогда понятно, чего ты тойту прямо с куста решила слопать! — девушка весело рассмеялась, хлопая себя по коленям, — откуда ж вам знать, как она растет и как ее едят? На рынке-то, небось, самую мягкую выбирала, да? А торговцы и рады стараться… да ты чего, испугалась, что ли?

— Она что, ядовитая?

— Не-ет, — Халида поерзала на месте, пристраиваясь поудобней, сняла низко повязанный платок с головы и перекрутила его, забирая снова волосы в узел, — не ядовитая, только вяжет здорово во рту. Куснешь раз-два, а потом без воды рот весь болеть будет, вот промаешься до полудня. Тойта хитрая, на кусте висит красивая, сорвешь — лежать может даже по жаре дней десять, ничего ей не делается, только кидать нельзя, а возить — запросто. В корзинах и везут куда угодно. Зато как на рынок нести, ее надо в воду положить, ночь помокнет, утром мягкая станет, душистая, как ты и покупала. Ты же душистую брала, да? Она после воды такая будет, больше никак. Что ты думаешь, Бехем такой дурак, что нас поставил сюда? Без воды тойту и в рот не возьмешь, а в кармане разве что пару штук утащишь… а я сестренкам все равно захвачу, пусть по половинке, но им достанется! Плохое у тебя платье, — она критически оглядела мой наряд, — и некрасивое и карманов нет, ничего не спрячешь. Тебе не жарко в нем?

— Другого все равно нет, — я еще раз рассмотрела одежду Халиды, — а вы здесь разве не только в платьях ходите? В Делькоре женщины…

— Ай, брось, — девушка махнула рукой, — Делькор большой город, там по-другому одеваются, а кто здесь будет требовать, чтоб я ходила в длинном платье? Тем более, моя мать из харузов, а они всегда так одеваются, в штаны да скилу. Здесь многие так ходят, даже пришлые, говорят, что удобней. Не все, конечно, но те, кто помоложе, с удовольствием носят.

— Скила — это рубашка? А харузы, это кто?

— Ай, ты наверно вообще ничего не знала в своем городе, — Халида поднялась и потянула свою корзину, — пошли высыпать, они уже полные, а потом можно рядом идти собирать, я тебе расскажу. Или ты одна будешь ходить?

Словоохотливость неожиданной напарницы помогла не только выполнить требуемую от нас норму, но и узнать кое-что о здешних местах и обитателях. Харузами звали исконных местных жителей, тех самых смуглых, черноволосых и тощих, которые жили и здесь и южнее, за линией границы. Селились они большими деревнями, айлами, занимались выращиванием кое-какого домашнего скота и обработкой земли, что в здешнем климате приносило хорошие урожаи при наличии воды. Обосновывались харузы родами, но когда подходила пора свадеб, то гонцы ездили по соседним айлам, заключая договора на будущее, выискивая подходящую молодежь. Айлы были не шибко большие, детей рождалось, сколько Айди пошлет, но божество это такая штука, что сегодня густо, а завтра — пусто, поэтому в Алтеке, как и в других местах, были весьма рады, если кто-то из Скаггарда соглашался остаться жить здесь по окончании срока. Отец Халиды был из таких солдат, а мать — из харузов да еще не слишком богатых, поэтому в ее семье было всего трое детей и она старшая. Все вокруг считали, что ей очень повезло с мужем и детьми, потому что сейчас у них было уже пятеро, никто не умер во младенчестве и вообще все росли дружными и здоровыми.

— Плохо только то, что землю нам дали дальше всех, — сокрушалась Халида, — пока мы туда прокопали канавы для воды, пока выбрали камни, пока стенки поставили, чтоб ветер не сдувал все, столько времени прошло! Впроголодь жили, что соседи подадут, то и ели. Это сейчас мы уже свой урожай собираем и почти всем раздали долги, а раньше… ай, что я все о себе говорю! — она полезла в куст, ойкнула и стала зализывать обветренную оцарапанную руку, — вот только за мылом приходится к этому жадине ходить!

Купаться тут не любили. Вода в здешнем климате страшный дефицит, хоть и провели жители Алтека грандиозные работы, чтобы подвести эту самую воду к своим наделам, но пока она дотечет до них, все становится мутная и грязная, так что бултыхаться в этих канавах все считают излишним. А где чистая? Так известно где, в горах, откуда речки с ручьями берут начало, если по окрестностям долины походить, то можно наткнуться на такие вот счастливые места, купайся вволю! Это известие заставило призадуматься о возможности выбираться за пределы крепости под вполне легальным прикрытием… что там говорили, за хворостом ездят? А чем я хуже, наверняка будут желающие свинтить с этого поста, вот и попробую свои силы… Халида тем временем опять свернула разговор на свою семью, рассказывая о сестрах и брате, а я слушала ее с пятое на десятое, пропуская половину мимо ушей. О себе отговорилась снова, что плохо помню, что было, но словоохотливая девица и не нуждалась особо в расспросах, видать, с болтовней у нее работалось гораздо лучше, чем молчком.

Тележка была уже полная, когда мы покатили ее к дому Бехема, сопровождаемые неумолчным свистом горячего ветра.

— Ты для себя мыло берешь? — Халида взялась за вторую ручку рядом со мной, устав подталкивать сзади, — я вот на себя и на сестренок беру, пусть у него и работать подольше надо, зато надолго хватит. Тебе хорошо, волосы не такие длинные, промоешь с одного раза, а у нас… А чего ты без платка пришла?

— Не привыкла я в платке ходить, — почесав запыленную голову, еще раз порадовалась возможности будущего мытья, — зато мне ваши штаны понравились, это гораздо удобнее платьев. А босиком не больно ходить?

— Ну вот еще, — фыркнула Халида, — у нас же все с детства босиком бегают, я и не замечаю этих камней! Это вы без обуви не можете, отец у меня тоже только в сапогах ходит, а дед сапоги не любит, у него есть такие для леса, но с тонкой подошвой, он говорит, что землю надо кожей чувствовать. Ты тоже без обуви не можешь ходить, да?

За болтовней мы и не заметили, как подошли к знакомым воротам с красной аркой, в которые Халида застучала подходящим камнем. Изнутри лениво откликнулись и в щель калитки высунулась удивленная физиономия служанки.

— Эк вы быстро управились, — ворота заскрипели, впуская нас во двор, — ну вот сюда загоняйте, — она небрежно ткнула в место под навесом. — Где там ваши посудины, сейчас хозяин нальет.

В доме завозились, кто-то прошел в сумрачной комнате, шаркая ногами и тяжело вздыхая, раздался далекий звук открываемых дверей и торопливые шепотки за распахнутыми настежь окнами. Дом был погружен в сонную одурь и мы присели на каменную ступеньку в ожидании заработанного мыла.

— Ты, если будешь в Алтек приходить, заходи к нам, — Халида вытянула ноги, рассматривая пыльный двор. — Просто так заходи, если отпустят. Ты куда это?

— Да воды достану, хоть умоюсь да попью, — двинулась было я к колодцу.

— Не вздумай у него воду брать! — зашипела девушка, дергая меня за руку, — лучше потерпи, на площади возьмешь. Там она похуже, но никто слова не скажет, а этот сразу меньше нальет! Ты что, думаешь, он зазря нас ждать заставляет?

Спорить я не стала, она лучше знает здешние порядки, а жадность у Бехема была написана крупными буквами на лбу, устав от жары мы передвинулись в тень и стали ждать хозяина. Не иначе, этот скопидом услышал, что говорила Халида и очень скоро Лита вынесла наши горшки. Первый заработок в Скаггарде… что дальше-то будет?

Возвращаясь домой… ну вот, уже Скаггард домом называю, уж не до самой ли смерти мне здесь суждено находиться? я прижимала к себе, как самое большое богатство, пузатый горшок с мылом, полученный от Бехема. Вся телега была забита мешками с райсой или еще каким провиантом и два болтуна восседали чуть ли не обнявшись, позволив лошадкам самим плестись с той скоростью, которая более привычна лошадиному сердцу. Я пристроилась лежать на мешках — после трудодня на жаре даже обозревание окрестностей было совершенно неинтересно. Встреча с Халидой и разговор с ней подтолкнул на кое-какие действия… что там Тора говорила, осматривая вчера мое платье?

Чисто отмытые волосы перебирал вечерний ветерок на заднем дворе — никто не избавлял меня от обязанностей на этот день, стирка никуда не делась и Крата с Нитой тоже, лишь поинтересовались, видела ли я кого-нибудь в Алтеке и сколько мне Бехем налил мыла. По приятному стечению обстоятельств стирки сегодня было немного и Нита скоро исчезла, как только во двор зашел светловолосый худой паренек, так и засиявший от радости, увидев ее. Девушка бросила недостиранное в огромный чан и кинулась к нему, на ходу вытирая руки о передник. Парень оторопел, когда она обвила ему шею руками и поцеловала в щеку, но через секунду они оба уже не замечали ни меня, ни Крату, занятые друг другом. Напоследок я поймала торжествующий взгляд Ниты и парочка моментально испарилась, оставив после себя легкую зависть к своему счастью.

— Любит ее Берен, — вздохнула Крата, провожая глазами свою подругу, — они месяц назад в храм сходили, вот и ночи им мало. Ните здесь год положено отбыть и он уже заканчивается, а у Берена как раз окончание подписи будет, он сюда на три года приехал.

— Сам согласился здесь служить?

— Ну да, сам, — хихикнула девушка, — сюда сами только такие, как Перта едут! Влип он по глупости, вот и расплачивается за нее. Он ведь учился в городе, в высшей школе, а приехал в гости к своему другу, ну и пошли они… погулять. Все бы ничего, но мало показалось, зашли по дороге в трактир, добавили, там на местных напоролись, на деревенских. Те и решили, что городские задираются, строят из себя самых умных и подбили их на спор, кто больше выпьет. Берен и говорит, что больше ничего не помнит, очнулся — а его уже куда-то везут и под нос тычут бумагу с его подписью, что он согласен на три года службы на границе. Он было раскричался, что ничего не подписывал, да только маг ему в два счета доказал обратное и еще позлословил, что пить надо меньше, а думать больше. Неважно, что по пьяни, но раз сам подписал, так отслужи!

— И что, его никто не искал? А как же учеба? — парня было жалко, но ничего не попишешь, сам виноват, не надо было поддаваться на чужие уговоры и пить в незнакомом месте.

— Да как не искали, — скривилась Крата, — даже сюда родители приезжали, чтобы вытащить его, да ничего не получилось. Закон один для всех, а нарушать подпись… нет, на это никто не пойдет ни за какие деньги! Вернется, пойдет доучиваться, сказал. Он же в строительной школе учился, единственный сын у родителей, а они люди не бедные, для него на все готовы были, лишь бы вернулся. Теперь еще и в храм сходил с Нитой, а дома у него про это и не знают ничего. Будет им подарок! — неожиданно зло закончила девушка, отвернувшись в сторону.

— Завидуешь?

— С чего бы это? — дернула она плечом, — еще не хватало, завидовать! Надо будет, я тоже одна не останусь, только сейчас не хочу ничего. — Несмотря на заверения, тон Краты свидетельствовал об обратном, а если сюда прибавить замечание Торы, что одежду Берену зашивает именно Крата, то имеются все признаки влюбленности с ее стороны в мужа Ниты. — Все равно мой срок здесь еще два года отжить, а они отсюда уезжают через три месяца. Провожать вместе будем, — деланно весело закончила она. — Ну, как мыло? Понравилось? Небось, грязи да песка стекло столько… вон, волосы перестали сосульками висеть, сразу вид другой!

— Тора, ты сказала подойти к тебе сегодня за ужином, — по собственной инициативе я бы никогда не стала обращаться к жене коменданта, но по сидящим прошелестело приглашение от нее и я подсела рядом на лавку с кружкой в руке.

— Я еще вчера сказала тебе об этом, — прозвучало недовольство, — или тебе ничего не надо?

— Нет, но я решила, что ты забыла или сказала просто так, из жалости.

— Не любишь, когда тебя жалеют?

— Жалость она разная бывает, — вокруг шумели чужие разговоры и можно было не опасаться чужих ушей, — иногда она сродни унижению. Я предпочитаю помощь на равных или вообще ничего.

— Помощь на равных еще надо заслужить, — Тора погладила по голове вылезшего из-под стола мальчишку, который быстро отхлебнул отвара из ее кружки и снова уполз под стол, где послышалась возня и сдавленные крики, — а жалеть тебя просто так никто не будет, не надейся.

— Я не нуждаюсь в чужой жалости, для чего она мне? За любую помощь скажу искреннее спасибо, но просить сочувствия и снисхождения, как милостыню, не буду.

— Пять лет долгий срок, — женщина сделала голос тише, — за это время многое может случиться. Я здесь живу уже восьмой год и могу предостеречь тебя по праву старожила. Тут не любят тех, кто начинает кичиться заслугами, оставленными в королевстве, если только ты не подвердишь это еще раз. То, что осталось за портальным камнем, ушло, надо начинать все сначала. Гордецов и хвастунов в Скаггарде обламывают очень быстро, ты сама это видела.

— Драка во дворе в день нашего прибытия? — догадалась я. — Когда Герлет избил того парня?

— Рия, это была не просто драка. Анвер здесь уже два месяца и все это время он вел себя нагло и заносчиво, отлынивая от выполнения приказов Отеро и Бальора, а уж про Линарта и Скея и говорить нечего, на них он просто плевал. Это уже не первая стычка между ним и Герлетом, но если человек не понимает слов, как ему объяснять? Он тоже считал унижением, когда слышал приказы коменданта… ты уже знаешь, что они не обсуждаются? Плохо, когда заводится одна вот такая паршивая овца, но хуже, если на нее начинают смотреть другие. Он начал подначивать тех, кто послабее и глупее, а это в здешних условиях почти бунт против командиров. Те двое недовольных, что смотрели ему в рот и считали за вожака, слишком трусливы, чтобы возмущаться самостоятельно, но если их станет больше, то кто знает, к чему это может привести в будущем? Выбивать такое надо на корню, иначе в самый неподходящий момент мы окажемся с раскрытыми изнутри воротами. Предательство еще не произошло, но к нему надо быть готовым и оно начинается с малости. Сейчас Анвер усвоил эту науку, во всяком случае он стал подчиняться общей для всех дисциплине и порядку, спасибо Герлету. Он сделал это жестоко, но единственно правильно.

— Почему Анвера не мог поставить на место тот же Бальор или сам комендант?

— У мужчин свои законы, не всегда понятные нам, женщинам, поэтому мы никогда не вмешиваемся в их разборки между собой. Маги вообще никогда не участвуют в драках, их дело — работа собственной силой, лечение раненых, но не эти стычки между солдатами. Левен может уложить кулаками в Скаггарде любого… но здесь его опередил Герлет, — Тора почему-то замялась и скомкала конец фразы, что тут же насторожило меня. Получается, что он здесь на особом положении? Не попасть бы под раздачу ненароком… Надеюсь, что мужские разборки с женскими не смешиваются, иначе вообще не будет шансов выйти из этого Скаггарда в целом состоянии. Наверняка жена коменданта знает больше, чем говорит, но делиться своими соображениями за просто так не будет, пока не составит свое мнение о каждой из нас.

— Тора, а как ты попала сюда?

— Что, наболтали тебе уже про меня, наверняка Нита постаралась, — утверждение в ее голосе я не стала оспаривать, — слишком часто огрызаться стала в ожидании отъезда. Ну да ты все равно не отстанешь, будешь выспрашивать… мужа я своего убила, когда в тягости была. Хорошо, не в Безер сослали, пожалели ребеночка, да и свидетели были, что он начал меня избивать по пьяному делу. Пока по спине бил, терпела, а как по животу ударил, откуда и силы взялись, кулаком приложила по голове и упала, а оказалось — насмерть ударила. Ивар уже здесь родился. Осуждаешь?

— Не имею такого права. К тому же я не знаю всех обстоятельств, а если в произошедшем виновата ты сама, то для наказания у тебя есть собственная совесть.

— Странно ты говоришь, а если я скажу, что муж меня стал бить за то, что полюбовника завела, тоже осуждать не будешь?

— Нет, Тора, не буду. Жизнь бывает слишком непредсказуема и белое мгновенно меняется на черное. Давай лучше о тряпках поговорим. В Алтеке я видела, что местные девушки ходят в штанах и скилах, если здесь есть какая-нибудь подходящая ткань, я бы сшила себе такие же.

— Рия, твое платье, конечно, больше подходит для самой бедной служанки, — рядом подсела Элта, слышавшая часть разговора, — но если ты постараешься, то из имеющегося можно соорудить что-то приличное. Даже если составить новое платье из пары старых, может неплохо получиться! Зачем тебе рядиться в одежду харузов? Ты помыла голову и перестала выглядеть грязной нищенкой, даже наши мужчины увидели, что ты не такая страшная, как была поначалу. Для чего казаться хуже, чем ты есть? Двадцать пять лет и твой приговор это еще не повод для того, чтобы опускать руки!

— Элта, дело не в приговоре, их одежда больше подходит к здешним условиям, чем длинные платья, а если придется ехать за хворостом в лес, то юбка до пят будет только мешать.

— Ты собралась за хворостом? — Тора даже повысила голос от удивления и на нас обернулись сидящие за соседними столами. — Но твоя очередь еще не так скоро!

— Вот я и успею подготовиться к этому… ну как, найдется для меня старая юбка или нет?

Нашлась вполне приличная старая юбка с прожженой дырой, из которой я выкроила не только штаны и скилу, но и сэкономила вполне приличный кусок на что-нибудь еще. Сев за шитье после очередного ужина, я поймала заинтересованный взгляд Айны, которая примостилась рядом с иголкой и нитками в руках.

— Рия, ты решила ходить здесь в мужской одежде?

— Нет, в такой одежде ходят здесь женщины из харузов, а они лучше знают, что помогает переносить жару. К тому же эта одежда действительно кое в чем удобнее ваших длинных подолов, на которые постоянно наступаешь, если во-время его не подобрать. Плохо другое, здесь нужна прочная обувь, а шить ее некому. Мои башмаки слишком тяжелые и здорово натирают ноги, хоть я и обматываю их тряпками, а носить такие туфли на тонкой подошве, как все, я не могу, да и взять их неоткуда.

— Тогда тебе нужны сапоги, как у мужчин, только покороче, — девушка задумалась, крутя в руках катушку с нитками. — У тебя нога маленькая, тебе подойдут те сапоги, которые кому-то из парней стали малы. Я спрошу, если ты не против!

— У кого это ты вдруг найдешь целую лавочку таких нужных товаров?

— Если хорошо постараться, то здесь много чего можно найти! — Айна почему-то обрадовалась и зашуршала в своем мешке. — Мне ведь многие приносят свои вещи, чтобы я их зашила, вот и спрошу… а ты можешь мне помочь платье покроить? Старое уже истрепалось, зато Берина отдала мне большой кусок хорошего полотна — ей ни на что не хватит, а для меня этого достаточно. Элта тоже дала ткань, правда, она другого цвета, но тонкая… вдруг что приличное получится?

Отложив в сторону свой раскрой, я помяла предложенные девушкой ткани. Ну что ж, если постараться и призвать некоторый полет фантазии… а почему бы не напрячь извилины, шила же я себе вещи дома, так чем здесь еще по вечерам заниматься?

Раскладывая так и этак куски материала, я и представить не могла, что возможность что-то сшить самой меня так увлечет, что я забуду обо всем вокруг! Прикидывая все на глазок и сшивая части нового платья на живую нитку прямо на Айне, я вдруг поймала себя на воспоминаниях, что уже делала так очень давно, руки как будто резали и шили сами, без малейшего участия головы в этом процессе. Дни пролетали в однообразной работе, только в голове целый день строились планы, как лучше и красивее сочетнуть две ткани, чтобы в оставшиеся до сна пару-тройку светлых часов воплотить это в жизнь. Ужин на скорую руку и бегом в комнату… да мне и самой интересно, что получится из нашей с Айной затеи?

— Красиво получилось, — Айна покрутилась передо мной в завершенном варианте, потряхивая воланчиками по подолу и горловине. Как ни странно, два совершенно разных материала сложились в одну вещь весьма удачно и девушка стала выглядеть именно девушкой, у которой сразу проглянулось в новом наряде все, что положено.

— Ишь ты, вырядилась, — Геда сегодня пришла в комнату пораньше и обошла Айну со всех сторон, разглядывая обновку, — куда только побежишь подолом трясти?

Против обыкновения, Айна не обиделась, а только махнула рукой на недовольное лицо Геды и начала переплетать волосы.

— Ты бы хоть причесалась, а то скоро колтун на голове будет, — расческа в ее руках так и мелькала, оставляя светлые дорожки, — что тебе, лень голову помыть?

— Мой ее, не мой, все равно пыль постоянно садится, а ветер один песок носит, — Геда завалилась на лежак, глядя в потолок. — Тоска одна в этом Скаггарде, работа, работа… больше ничего нет с утра до вечера! Как было хорошо раньше, хочешь, идешь по дороге, куда глаза глядят, хочешь, спишь, ничего делать не надо… а здесь никаких радостей, хоть умри! Одна Перта у нас счастливая ходит, не то, что мы…

— С чего это она счастливая? — Перту я давно не видела, но за последние дни я была так занята шитьем, что много на что не обращала внимания.

— А ты чаще по сторонам смотри, — Геда вдруг обрадовалась возможности посплетничать о том, чего никто не знает, — тогда и увидишь! Ты же у нас за общим столом не сидишь после ужина, вот и не знаешь ничего! Приглянулась она тут одному, вот и радуется, глупая.

— Почему это она глупая? — Айна остановилась около дверей, недоумевая от комментария, — если она с кем-то может свою жизнь связать, то разве это плохо?

— Вот и видно, что ты тоже молодая да глупая, — Геда перевернулась на бок, шумно почесавшись, и вокруг головы у нее заплясала пыль, — теперь ей только и останется, что чужую грязь стирать да зашивать, а уж сколько всего наслушается в свой адрес, так хоть уши затыкай! Что я, не знаю, как мужики себя ведут? Напьется, будет кулаками везде тыкать да своего требовать, то ему недоварено, то пережарено, то пива мало, то еще что… а попробуй, возрази, сразу кулаком в зубы получишь! Сапоги снимет, вонь на весь дом, а он этого и не чувствует… хватит, нажилась, лучше уж одной, чем с таким рядом спать.

— Так с кем же она? — не удержавшись, мы с Айной спросили в один голос, посмотрели друг на друга и рассмеялись. — Знаешь, так скажи, в храм, что ли, пойдут скоро?

— Про храм не знаю, а вот жить Перта точно здесь скоро не будет. Ну что смотрите, нашелся на нее король, — зло закончила она, — в зале увидите!

И чего это она так злится, что на ее неземную красоту внимания не обращают? Помылась бы да причесалась, вроде еще и ничего, но подай ей такой совет, в рожу вцепится, зуб даю. За месяц с небольшим, что мы здесь живем, я еще ни разу не видела Геду с чистыми волосами, а кучка пыли около ее лежака скоро закроет весь свободный пол.

Айна, не дождавшись ответа, убежала, я взялась шить свои штаны, а Геда закрыла глаза и сделала вид, что спит. Шила я почти до темноты, из окошка уже не падали даже отблески далекого света, единственное освещение давал шарик, но и он становился все слабее и слабее. Убрав подальше недошитое, я потерла глаза и решила пойти умыться на ночь к колодцу. Редкие шарики светились в коридорах, обитатели Скаггарда в основном расползлись спать и на дороге я никого не встретила, что сочла хорошим предзнаменованием. Вода приятно охладила лицо, я потерла обрезком тряпочки зубы и еще долго стояла, рассматривая яркое звездное небо над головой, пока где-то не хлопнула дверь. Встречи по ночам мне здесь не нужны, кто бы там не вышел, свидетелем ничему я быть не хочу!

Поднимаясь по темной лестнице, еще издали услышала сдавленный шепот и возню. Что это за поздняя парочка тут пристроилась? Не то, чтоб я была против, могу и мимо пройти, сделав вид, что ничего не вижу, лишь бы дальше обжиманий дело не пошло, поскольку смотреть на это самой неловко.

— Ну не надо… прошу тебя… — тихий женский шепот впереди раздался очень громко в ночной тишине.

— Да перестань ты, — пробасил мужской голос, — неужто неприятно?

— Нет, нехорошо так, — упрямо твердил женский и в темном углу снова громко завозились, — не по-людски это!

— А если я тебя поцелую, — после некоторого молчания раздались вполне определенные звуки и раздался едва слышный всхлип. — Ну что ты какая…

— Какая? — женский шепот сорвался на слезы. — Так только доступные женщины делают, как ты не понимаешь!

— Да какие доступные женщины, вот глупая! Так все парни делают и всем девушкам это нравится, а ты…

— Что я? Вот всем нравится, а потом вы и говорите, что они доступные… ну не надо, Лион, пусти меня, уже поздно…

— Ну и что, кто тебя там ждет? Рия твоя? Так она сама из веселого дома, не прочь покувыркаться, коли позовут, а я не хочу тебя отпускать!

Возня на лестнице переросла в сдавленное шипенье, кто-то явно пытался выдраться из темного угла, уговаривая Лиона отпустить ее.

— Помощь не нужна? — башмаки я держала в руках и поднималась босыми ногами так тихо, что возившаяся в темноте парочка не слышала меня до тех пор, пока я не встала рядом с ними. Ну так и есть, из угла метнулась испуганной мышкой Айна, которую я узнала по маленькому росту и растрепавшимся светлым косам и пропала в полутьме коридора, а на сумрачную площадку из темного угла вышел Лион.

— Что, подсматривала? Чего уставилась?

— Дурак ты, парень, — вздохнула я, на всякий случай поудобнее перехватывая тяжелые башмаки, — что ты девушку так пугаешь?

— Чего это я делаю… — Лион было попер на меня, но остановился, переваривая услышанное, — с чего это я ее пугаю?

— А то тебе непонятно, чем ее так испугать можно! Если Айна тебе нравится, то зачем в темноте зажимаешь?

— А что, я при свете должен это делать? У всех на виду? — заершился он, но попыток напереть на меня больше не делал.

— Зачем же на виду? Ты взрослый уже, неужели не понимаешь, что таким приставанием ты ее только от себя отталкиваешь? Дома ее отчим домогался, потом мачеха ужасов наговорила, ты ее напугал в первый же день, чего удивляешься, что она боится тебя? Насилие никому не нравится, а у нее и так одни страхи в глазах написаны и ты еще добавляешь… кто ж так за девушками ухаживает!

— Может, я ей еще и руки должен целовать, как у благородных принято? — издевка в голосе меня не обманула, парень явно заинтересовался разговором, а то, что так спрашивает… это и понятно, боится выказать свою заинтересованность в происходящем.

— Иногда мог бы и руку поцеловать, не убыло бы, но вот лапать по темным углам точно не надо. Если ее к себе не приучишь, так и будет от тебя шарахаться, как от змеи.

— Как еще приучать, коли она на меня глаза поднять боится и убегает все время?

Ого, а это уже прогресс, вон как тон поменялся, чуть ли не обида слышится, мол, я к ней со всей душой, а она эту самую душу и не видит вовсе! Дать, что ли, совет хороший?

— Если ты к ней с лаской будешь подходить, то и бегать она от тебя не станет. Помоги, чем можешь, если силой не обделен и не затаскивай по углам раньше времени, на это не каждая готова, как штаны увидит. Ее мачеха в воровстве обвинила, так она и то рыдала, если помнишь, а если ты ее попытаешься против воли… пожалей да приласкай лишний раз, она быстрее откликнется. Но это все только тогда годится, если она для тебя живой человек, а не игрушка на пару ночей.

— Кто это тут по ночам поучает, как себя вести? Может, и мы послушаем, а то что-то скучно лежать стало!

Голос подошедшего я не признала, но пререкаться с двумя мужиками ночью… пусть это делают другие!

— Умная она у нас, — вдогонку полетел изменившийся тон Лиона, — как сама по ночам бродит, так все нормально, а других стыдит почем зря… эй, возвращайся, я еще послушаю, что ты скажешь!

Каменный пол холодил ноги, но до своей комнаты я добралась в считанные секунды и наткнулась сразу же на сидящую на своем лежаке Айну.

— Рия, — девушка всхлипнула, — ты видела, да?

— А чего видела-то, глупая? — сев рядом с ней, я обняла ее за плечи. — Ну нравишься ты ему, а как вести себя с тобой, он не знает, вот и все ваши непонятки оттуда. Парни, они же все такие, а понять, что силком по углам давить не самый лучший выход, сразу не могут. Учить их надо, да некому. Или, если совсем дело плохо будет, кричи, кто-нибудь услышит…

— Нет, Лион не такой плохой, честное слово, — Айна зашептала горячо и быстро, — он ведь как говорить со мной начинает, так век бы его и слушала, и вовсе он не злой, как кажется! Я ему рубашки зашивала, он так поблагодарил, что все внутри радовалось, а потом во двор позвал, обещал, что только поговорим да рядом постоим. Я знаю, что парни всегда руки распускают, но он поначалу ничего такого не делал, только о доме рассказывал, как без отца и матери остались с братьями, как его дядька с женой сперва домом завладел, а потом их всех выгнал на улицу. Сам Лион старшим был, обозлился очень и дом дядьке поджег да и его самого ножом пырнул. Братьев младших забрали кто-то из его рода, а его никто не захотел брать, вот он и убежал, бродил по дорогам, жил, где придется. Бродяжил, пока его не поймали в одном селе, тогда и сослали сюда, в наказание, а уж дядька-то постарался, чтоб его как можно дольше не выпускали. Здесь он уже два года служит, привык, говорит, только дома родительского жалко…

— Ты что, меня уговариваешь, что он хороший? Я его не знаю, это тебе самой решать, а совет могу дать только один — не по словам судят, а по делам. Слов он тебе много может наговорить, только одними словами счастлива не будешь.

Постоянная жара стала вполне привычным делом и когда над далеким краем гор вдруг зачернела темная пелена, то я справедливо решила, что у меня опять что-то с глазами и стала ополаскивать разгоряченное лицо из ведра. Ветер поднял песок с каменных плит и кинул его на стены, прохлопал подсохшими штанами и рубашками, висевшими стройными рядами и дерзко взвыл где-то в простенках, доказывая здешним обитателям, что погода в Скаггарде может преподносить всяческие сюрпризы.

Нита только что закончила полоскать очередную партию простыней, выложив ее на угол своей скамьи, и лениво перебирала складки передника, откинувшись на теплую каменную стену.

— Чего сидите? — рядом присела Крата, утиравшая пот с лица. — Скоро ливень ожидается, если все не убрать, будем потом грязь отполаскивать! Видите, туча какая идет? — ткнула она пальцем в сторону темного покрывала над горами.

— Что убирать надо? — перспектива полоскать все по второму разу не радовала ни секунды, но туча вроде бы ползет так медленно, что можно и не торопиться.

— Все! — Крата поглядывала на небо с опаской, но со скамейки не двигалась. Жара стала какой-то особенно тяжелой и придавила неожиданно наступившей тишиной.

— Куда это все сносить-то? — критически окинув взглядом количество полупросохших шмоток, я решительно поднялась со скамьи. — Давайте, поднимайтесь, это поначалу кажется, что туча медленно идет, а то будем под дождем все таскать!

Туча действительно шла медленно, но вешей надо было утащить еще больше и с первыми резкими порывами ветра осталось самое тяжелое — то, что стекало, лежа на скамьях. Куча была приличная, но и оставлять ее под дождем было нельзя — забросает песком. Ругаясь и ворча, мы бегали через весь двор, унося белье до самых первых тяжелых капель дождя. Поначалу редкие, они падали на нагретые за день камни, как тяжелые плюхи, поднимаясь потом едва видным паром. Скаггард накрыл темно-серый край, конца которому не было видно до самых далеких вершин, снова освещаемых яркими лучами Верны. Между крепостью и ними все лежало в серой мгле дождя, несущегося косыми струями до самого горизонта.

— Ох, ну вроде все убрали, — залетев в открытые двери, девушки выглянули на двор, который уже начали заливать извивающиеся потоки воды. — Теперь бы дождаться окончания, да чтоб крышу нигде не сорвало!

— И чтоб водостоки не забило, — сзади подошел кто-то из солдат, выглядывая наружу в открытые двери, — а то идти под дождем пробивать дыры радости мало!

— В прошлый раз я прочищал, — напомнил второй голос, — больше не пойду! Говорил же я вам, нечего в тот угол мусор сметать, а вы что? Побросали и забыли? Вот теперь и валите туда сами, коли забьется все!

— Да чего там забьется? — возмутился еще кто-то. — Уж какого там мусору набросали? Песок, что ли? Так его быстро смоет, ничего чистить и не надо будет!

Тяжелые раскаты грома над головой раздались так громко, как будто туча висела не выше наших крыш и серая стена дождя закрыла противоположную стену. Еще раз все осветила молния, снова громыхнуло, а дождь полил сильнее, постепенно заливая правый угол двора. Бурные потоки лились с крыш и он постепенно превращался в небольшой бассейн.

— Ну, что я говорил! — торжествующе воскликнули сзади, — опять сток забился!

— Да не забился он, — недовольно откликнулись ему, — я сам видел, что он чистый! Это у девок что-то уплыло туда из тряпок, вот и держит воду… эй вы, кто стирал сегодня, что упустили, признавайтесь!

— Ничего мы не упускали, — вскинулась Нита, — вон все ваши штаны да простыни лежат, едва до ливня успели перетаскать!

— Так может, ты свои какие вещи потеряла? — подначил блондинку кто-то из мужчин сзади. — Проверь, пока не поздно, а то смоет и не найдешь!

— Что я потеряла? — Нита не была расположена к шуткам, а перспектива идти на проливной дождь в поисках непонятно чего и вовсе обозлила ее до крайности. — Мое все на месте, никуда я не пойду и не думайте!

— Так и двор зальет, — откомментировали сзади, смотря на то, как озеро в углу двора продолжает неуклонно расти, — смотрите, до порога доберется, отсюда всю воду будет не выгнать.

— А где водосток-то? — я выглянула за дверь, пытаясь вспомнить, в каком месте могла бы находиться волшебная дырка.

— Вон, в правом, видишь темный камень в стене? В аккурат под ним и водосток, прямо у основания. Палку дать?

Палку? Ну да, из этого озера только палкой выуживать то, что там застряло, если нагнусь, то воды запросто по плечо будет! А чего народ боится, вроде не град на улице, вода не ледяная… кто там купаться хотел? Вот и окунусь заодно!

— Рия, куда поперла?

— Вот дурная, чего под дождь полезла?

— Да плюнь ты…

Возгласы за спиной уже пропали за шумом дождя, очередной раскат грома ударил по ушам, а струи теплой воды облили, как из ведра… а хорошо-то как, мигом пропала вся усталость, захотелось подпрыгнуть и закружиться на месте, подставляя лицо свежей воде. Где там этот водосток, ну и налило в углу, хорошо, что босиком пошла, ногой легче нащупать дыру! Тыча палкой в указанном месте, я быстро подцепила тряпку, намертво заткнувшую сток и застоявшаяся вода закружилась воронкой, с шумом утекая в подземные пути. Ну и скорость у нее, если б на палку не оперлась, то смыло бы запросто!

— Получите свои штаны, — кинула я под навес грязную добычу, — кто будет полоскать?

Вымокла я до нитки и уже собиралась войти в двери, за которыми толпился народ, как вдруг остановилась, пораженная своим странным состоянием. Голова перестала быть мутной, было такое чувство, что все мозги мне промыл дождь и вместе с потоками воды по голове и спине льются остатки той тяжести и грязи, которая залепила мне голову изнутри. С каждой минутой, проведенной под дождем, эта незримая субстанция стекала вниз, обнажая воспоминания, которые были долго погребены под ее толстым слоем.

— … дождь, вода сбивает магические настройки.

Это говорит седой мужчина с черными глазами… Грегор… Мак… Макдайли.

Бассейн с удивительной водой, после которой лучше видишь и острее чувствуешь запахи и сразу всплывает название — Арсворт.

Озеро в горах, около которого пахнет горячей хвоей и в самом воздухе разлито ощущение необыкновенной радости от всего вокруг, рядом находится тот, кому я безгранично доверяю, как самой себе и память перескакивает на шум водопада в глубокой расщелине, над которой видна водяная пыль. Через нее надо перейти по хлипкому подвесному мосту, посидеть рядом последний раз и попрощаться, глядя в удаляющуюся спину, а между деревьями на другой стороне ущелья видны маленькие фигурки, бьющие тугими комками прямо в лицо…

Эти воспоминания перемежаются лицами, которые всплывают из памяти, пусть я не могу сразу вспомнить их имена, но это уже дело времени, начало положено и огромный кусок моей жизни поднялся наверх из темной глубины забвения, где его тщательно пытались утопить. Я помню то, что было со мной в Лионии, помню отрывками, кусочками, частицами, которые охотно складываются друг за другом в стройную картину и я не дам лишить меня всего этого еще раз!

Ливень уже заканчивался и в стихающем шуме воды кто-то начал трясти меня, крепко держа за плечи. Да, я же так и стою посреди двора, запрокинув голову навстречу этим волшебным струям и чем больше я нахожусь в них, тем больше воспоминаний возвращается ко мне… какая мне разница, что я вся мокрая насквозь, мне не холодно, мне очень хорошо, почему этот дождь кончился? Я бы так и стояла, чтобы он смыл все, что мешает, осталось же так немного…

— Рия, очнись, ты слышишь меня? Рия! Эй вы, Бальора зовите сюда!

— Зачем звать сюда мага? — лица мужчины напротив я все равно не вижу, но это уже совершенно неинтересно, какая мне разница, кто это, — со мной все в порядке, просто я очень давно не чувствовала воду. Я пойду к себе, хорошо?

— Ты вся вымокла насквозь, — ну что за неизвестный благодетель, зачем мне твоя забота? Я и сама дойду, не растаяла же под дождем, как сахарная! — Рия, ты что, не узнаешь меня?

— Я? Комендант Отеро… как я могу не узнать вас? Со мной все нормально, поверьте! Простите, мне надо переодеться, я промокла насквозь… разрешите пройти?

— Рия, — бас коменданта догнал меня сзади, — переоденешься и подойди к Бальору! Это приказ!

— Слушаюсь, герр команданте! — захотелось щелкнуть каблуками и отдать честь, он же не понимает, что произошло и почему я ухожу вся мокрая и со счастливой улыбкой, не обращая внимания на расступившихся обитателей Скаггарда, оставляя потеки на полу!

— Разрешите войти, господин маг?

Настоятельное требование коменданта надо было выполнять, хочется мне этого или нет, но кроме недавно пошитых харузских штанов и скилы одеть мне больше было нечего. Не слишком они и отличаются от одежды, которую я помню по оставленному в невообразимой дали дому, разве что скила делается прямой и с круглым вырезом под горло, а я дополнила ее стоячим воротником и удлинила застежку до самого низа. Мокрое платье из местной мешковины сиротливо висело на веревке, даже вблизи напоминая линялую тряпку… как я проходила в нем почти два месяца?

— Проходи, Левен уже был у меня, — Бальор сидел за столом, листая толстую книгу, — вон туда присаживайся, — определил он мне место на длинном ряду стульев вдоль стены, — сейчас Бергерс подойдет. Ты можешь объяснить, зачем тебе понадобилось выходить под дождь?

— Водосток забился и я пошла его прочищать, — странный вопрос, это что, наказуемо?

— С водостоком мне все понятно, — маг отложил книгу в сторону, — меня больше интересует другое, почему ты осталась стоять под дождем, пока он не кончился.

— Не знаю, господин маг. Наверное, я слишком устала от этой жары и обрадовалась возможности немного освежиться. — Несуразность вопроса насмешила, но выдавать свое отношение к этому пока еще рановато, мало ли что здесь за предрассудки бытуют?

— Мерия Увар, двадцать пять лет, — начал было перечислять маг, но в комнату быстрым шагом вошел кареглазый парень с темными волосами, стянутыми в низкий хвост. — Лайон, мог бы и поторопиться, когда тебя зовут! Это та самая Мерия, о которой я тебе говорил, — Бальор мотнул головой в мою сторону, — посмотри ее, что скажешь?

— Хотел бы сказать многое, — парень обаятельно улыбнулся, — но пока что ничего не вижу. Мерия, покажи мне руки… да не так, — он нетерпеливо дернул плечом, — ладонями кверху! И ладони раскрой… вот это да, — присвистнул он, бросив первый взгляд, — Эльен, ты это видел? Мерия, за что тебе поставили запрет? — ткнул он пальцем в знак на левой ладони, начинающий проступать после того, как он провел над ним рукой.

— Долг. — И, поймав недоумение из-за стола, добавила, — срок оплаты еще не подошел.

— Когда он подходит? — Бергерс переглянулся с Бальором, — и сколько ты, кстати, должна? Кому? Кто поставил тебе его? Только не говори, что Совет магов, — ехидно предупредил он раньше, чем я успела раскрыть рот, — это для него слишком… несущественно. Эльен, об этом есть пометка на ее бирке?

— Дай-ка я сам посмотрю, — Бальор принялся за изучение левой ладони, потирая значок указательным пальцем. — Лайон, я же не рассматриваю всех прибывших сюда так тщательно, как ты, мое дело — сличить бирки с документами и дальше следить за порядком в Скаггарде, а не выискивать ненужные подробности чужой жизни. Если я буду так старательно изучать всех, то мне некогда будет даже лечить их…

— Ладно, оставим это, — кивнул Бергерс. — Мерия, я все-таки хотел бы знать, кто и когда, — ткнул он еще раз в левую руку. И почему об этом ничего нет на твоей бирке?

— Про бирку ничего не знаю, — быстренько открестилась я, — меня не спрашивали, что на ней писать. Это, — я преувеличенно внимательно осмотрела ладонь, покрутила ее перед глазами так и этак, посжимала пальцы и почесала голову с наиболее недоумевающим видом, — а кто его знает? Должна, наверное, помнить, только вот когда меня стражники поймали, то разозлились шибко и приложить изволили так, что я почти до самой отправки пластом пролежала.

— Разозлились, говоришь, — тон Бергерса свидетельствовал, что гложут его сомнения изнутри, но пока не подтвердить, не опровергнуть мои слова он не может, а предположения к делу не пришьешь, — наверное ты недостаточно вежливо с ними разговаривала?

— Не помню, господин маг, — я уставилась на ноги, — может быть и невежливо, так и они не с душевными разговорами подошли, а я испугалась…

Безотказный ход о предполагаемом испуге от общения с противоположным полом на некоторое время возымел свое действие. Хорошо ссылаться на такой непреложный факт — испугалась и точка, мало ли что там бедной девушке от испуга привидится?

— Испугалась, а в драку полезла, — Бальор зашелестел бумажками за столом, — втроем едва смогли уложить, с перепугу нож-то выдернула у одного?

— Я? Нож выдернула? — искреннее удивление, надеюсь, легло в мою пользу на чашу весов, доказывая полученную потерю памяти.

— За это и получила… испугалась она, слышал, Лайон? — в голосе послышалось сдержанное веселье, но я уперлась взглядом в пол и глазеть на Бальора не стала.

— Ранила кого?

— До крови не порезала, все-таки стража, а не юнцы сопливые, но одежу попортила, пока ее по голове не приложили, — маг выдернул еще один факт из досье на столе, чем несказанно обрадовал меня, дав некоторый толчок заснувшей фантазии.

— Во-во, сперва напугали, потом по голове били… — подхватила я предполагаемое развитие событий, — а что я теперь не помню ничего, не моя вина! Если б они хоть сразу сказали, что со стражи или не в простой одежде были, я бы и выступать не стала… — осторожненько кинула для затравки только что родившееся предположение. Даже если это заведомое вранье, то пока они будут выяснять, в какой одежде были те самые стражники, да что они говорили при общении с настоящей Мерией, столько воды утечет! А может, и выяснять не будут ничего, махнут рукой и не станут марать честь мундира… кто его знает, где эту Мерию за хобот прихватили и что было причиной этого?

— Что там еще понаписали? — заглянул в листки на столе Бергерс. — Ну да, сперва отходили так, что поднялась лишь на третий день, а теперь ты хочешь, чтобы она все помнила… наверняка сами забыли записать, а мы тут голову ломай! За ней столько числится, что это уже не имеет особого значения. Вот только дождь меня беспокоит… — парень переглянулся с магом и Бальор стал копаться в столе, пока не вытащил из ящика что-то на веревочке… не иначе ту самую бирку от настоящей Мерии, уж больно внимательно он теперь ее рассматривал!

— Мерия, — Лайон придержал меня за виски холодными сухими пальцами, — посмотри мне в глаза…

А вот это сколько угодно, потому что вместо лица мага у меня снова расплылось светлое пятно с темными провалами и я могу смотреть в эти провалы без всякой опаски, что кто-то попробует заглянуть туда, где ему находиться не положено, пусть хоть выест все взглядом, ничего ему не обломится! Была уже такая попытка, я помню только глаза той сволочи, которая давила меня изнутри, как танк… обломится вам всем, только вы этого знать не можете…

— Рия… — голос над головой был немного растерянный, из него как будто ушла вся уверенность и проскользнули просящие нотки, — ты… можешь посмотреть мне в глаза?

— Я смотрю вам в глаза, господин маг, — спокойная радость переполняла меня изнутри, — смотрю, как вы и приказали. Что-то не так?

— Нет, все так… — растерянность стала еще сильнее, — что ты видишь, можешь сказать?

— Вижу ваши глаза, господин маг. Больше ничего. Что еще от меня требуется?

— Рия, как часто ты стоишь под дождем?

— Сегодня это было первый раз. Здесь очень жарко… надеюсь, это не наказуемо в Скаггарде?

— Мерия, — Бергерс решил закинуть еще одну удочку, — а раньше ты ходила по улице, когда шел дождь или пережидала его дома?

— Не помню, господин маг, наверное я боялась попортить платье как и все девушки, а из дома не вылезала, пока он не кончится. Разрешите идти?

Не услышав ни одного возражения, я вышла за дверь, аккуратно притворив ее за собой. Йес, я выиграла этот раунд!

На свой вид в Скаггарде любоваться был негде по самой простой причине — зеркал здесь не имелось и женская часть населения пользовалась либо собственным отражением в воде, либо надраенными до блеска металлическими плоскими тарелками. Самой богатой в этом плане оказалась Перта, захватившая с собой из дома массу всяких вещей, нужных для обживания в чужом месте, но просить ее каждый раз дать на себя посмотреться не поворачивался язык. Каждая из нас, кроме меня, держала свое имущество в мешках и весьма неохотно доставала его на всеобщее обозрение, поэтому на мою долю оставалось собственное отражение в воде, пользоваться которым можно вволю — гляди, пока не надоест!

Водяное зеркало не отражало тех подробностей, которые хотелось бы рассмотреть поближе, поэтому я постепенно привыкла ощупывать себя с утра пальцами по лицу и, вместо чистки зубов, протирать их тряпочкой. Еще лучше была бы разжеванная веточка, но такой роскоши в крепости не было, а о состоянии рта я беспокоилась очень сильно. Тряпочка исправно стирала налет и я постоянно со страхом ожидала выпадения пломб или еще чего похуже. Сегодня я замешкалась с утра и, выходя из комнаты, заметила у лежака Перты яркое пятно. Это же не будет воровством, если я просто посмотрюсь в ее зеркало?

Стекло было не таким чистым и размер его не превышал ладони, но кое-что проглядывало достаточно четко и первым делом я все же полезла в рот. Уже несколько дней я проходилась по зубам то языком, то пальцем и никак не могла понять, что там не так. В неровной поверхности отразилились зубы, которые я обследовала с величайшей тщательностью… пломбы и проблемные места я знала наперечет и со страхом ожидала увидеть черные точки кариесов. Странно, ни одной не проявилось… поковыряла шейки, которые точно были залечены и пломбы оттуда выпадали с завидной регулярностью… тоже никаких следов! Подстегиваемая нервным любопытством, пристроилась в углу окна, где еще можно было уловить последний луч, прячущийся за стену. Охренеть… Нет, зубы не стали голливудски белыми и даже неровности остались, как я их помнила, но главное… главное было то, что с них исчезли все пломбы! Удаленная восьмерка не выросла, но семерка рядом была целехонька, а она ведь была наращена и даже цвет пломбы заметно отличался от родной эмали. Проинспектировав рот, я положила зеркало на место. Вряд ли это результат жизни в Скаггарде, чтобы получить вот такой подарок от судьбы надо еще постараться… подарок?

— Спасибо тебе, Лиенвир, — грустно улыбнулась я спрятанным далеко внутри воспоминаниям. — Ты постарался на славу…