И тогда я ее убила

ГЛАВА 12

Она встала еще до моего пробуждения, и я не сразу сообразила, где нахожусь. Я лежала в постели одна, и как раз когда память вернулась, Беатрис вошла в комнату в белом банном халате до пола. В руках у нее был поднос. Она поставила его на кровать возле меня, с прямой спиной села рядом, прислонилась к подушке, подтянула колени к груди.

— Доброе утро! Как сегодня выглядит мир — лучше?

— Пока что все хорошо, — призналась я, восхищаясь одинокой красной розой, яичницей и круассанами. Есть хотелось зверски.

— Ты этого заслуживаешь. Ешь давай, пока не остыло.

Я намазала круассан клубничным вареньем.

— А ты будешь?

— Я не голодна, мне сейчас и кофе хватит. А вот тебе надо подкрепиться, так что поешь, пока я оденусь.

На этом она оставила меня и ушла в гардеробную, которая занимала отдельную комнату. Завтрак оказался вкусным, но я все равно чувствовала себя довольно-таки разбитой и очень-очень усталой. Мысли вернулись к тем часам, которые мы провели за обсуждением наших планов. Я быстренько прислушалась к себе, нет ли сожалений, и ничего не обнаружила. Все эти разговоры не были ни праздной болтовней, ни фонтаном хаотичных идей, которые извергло мое излишне эмоциональное подвыпившее «я». Меня переполняло воодушевление, предвкушение нового приключения, которое вот-вот начнется. Моей жизни предстояло полностью измениться, и это было восхитительно.

Я прикончила завтрак, наслаждаясь каждой его крошкой.

— Ну как, получше? — Беатрис стояла в изножье кровати. Выглядела она, как всегда, чудесно.

— Да просто отлично на самом деле. Спасибо, что спросила.

— Ну и славно, дорогая, я очень рада. — Она присела на кровать рядом. — Наш маленький проект по-прежнему в силе?

— Безусловно.

— Фантастика! Следующий шаг такой: я дам тебе рукопись — в распечатке.

— Жду не дождусь, когда смогу ее прочесть.

— Это единственный экземпляр.

— Серьезно?

— Конечно! Но у меня на компьютере сохранен оригинальный файл. Тебе надо будет перенести текст на свою машину, и тогда я уничтожу его у себя.

— Немного попахивает шпионскими делами, нет? Или у тебя там в рукописи государственные тайны раскрываются?

— Поверь, лучше всего не оставлять никаких следов. Ни единой зацепки.

— Как скажешь. — Я отставила поднос и встала с кровати. — Наверное, мне пора идти домой разбираться со своей жизнью.

— Но сейчас-то ты как, ничего?

— Ах, Беатрис, я даже не знаю, как тебя благодарить. Да, теперь все в порядке. И наш долгий ночной разговор помог мне увидеть собственные возможности. Нужно просто вернуться домой и взяться за дела.

— Вот и умничка, дорогая моя. Ты очень храбрая, никогда об этом не забывай. — Она выудила из кармана какой-то предмет и вручила мне. Ключ.

— Что это?

— Что бы ни случилось, ты всегда сможешь вернуться сюда.

— Ой, спасибо, но в этом нет необходимости.

— Знаю, но ты все равно возьми. — Она сунула ключ мне в руку.

Почему-то у меня снова полились слезы.

— Извини, — пробормотала я, и подруга сунула мне бумажный носовой платок. — Я какой-то хлюпик сегодня.

— Понимаю, но ты справишься — сама увидишь.

Я приняла душ, оделась и пришла к Беатрис в кабинет.

— Рукопись вот тут, — она похлопала по лежавшему на письменном столе толстому конверту, — но давай сперва обсудим скучные деловые вопросы.

Я знала, что этого не избежать. Прошлой ночью мы долго говорили, как все будет организовано. Я стану давать интервью, приходить на мероприятия и по мере сил продвигать роман. Беатрис снова и снова повторяла, что особой шумихи может и не быть, так что мне лучше не ожидать слишком многого, чтобы в случае чего не разочароваться.

Куда там…

Она все твердила мне, что книга может провалиться, а я в ответ повторяла, что надеюсь на это. За свое участие в авантюре я получала пятьдесят процентов с выручки. Мы понятия не имели, сколько в итоге получится — может, всего несколько сотен или даже меньше, но если книга пойдет хорошо, не исключено, что она принесет нам тысячи долларов.

Одновременно Беатрис поможет мне закончить мою собственную книгу; по ее расчетам, уйдет около года. Именно эта перспектива особенно радовала, а необходимость изображать автора чужого романа казалась эфемерной, нереальной.

Беатрис собиралась взять все связанные непосредственно с изданием дела на себя под соусом «помощи хорошей подруге». Она хотела использовать свое влияние, чтобы открыть нужные двери и привлечь к работе с рукописью лучших агентов и издателей, якобы в качестве одолжения своей протеже.

— И не позволяй этому пролазе, твоему мужу, расстраивать тебя. Ты заслуживаешь лучшего, ясно? — заявила она, провожая меня к лифту.

— Спасибо тебе за все, Беатрис, вот серьезно. И не переживай, у меня все будет хорошо. У нас все будет хорошо.

Она еще раз крепко обняла меня, а я поглубже вдохнула ее дивный запах, чтобы закупорить его внутри — тогда он будет сопровождать меня весь день. Потом Беатрис разжала объятия и отстранилась на расстояние вытянутых рук, по-прежнему держа меня за плечи.

— Если решишь разбежаться с Джимом, тебе понадобится убежище, Эмма. Приходи сюда и оставайся, сколько надо. В любое время.

«Разбежаться? Нет-нет, никто и не думает разбегаться», — подумала я, а вслух сказала:

— Не волнуйся за меня, ничего такого не понадобится.

— Как знать. От ключа вреда тебе не будет.

Я не звонила Джиму и не писала ему; не оставляла слезливых сообщений о том, что наговорила всяких глупостей исключительно от большой любви. Ничего такого я не сделала, но провела день с толком. Я отследила ту девицу.

Не то чтобы я никогда не боялась, что Джим найдет себе кого-то получше меня, мне просто не приходило в голову, что это будет кто-то вроде Элисон. Джим назвал ее своей бывшей студенткой, так что я залезла на сайт университета, где он раньше работал и где познакомился с ней. Вчера я неплохо ее рассмотрела: волосы цвета меди, плюс-минус двадцать пять лет, стройная, хорошенькая.

Я зашла в директорию сайта и набрала в строке поиска имя Элисон — надо же с чего-то начать.

Поиск выдал больше шестидесяти результатов, но, по счастью, к каждому прилагалось фото, так что я быстро пролистала странички, по большей части решительно отметая кандидаток. Не тот возраст, не та внешность.

У некоторых фотографии отсутствовали и вместо аватара стоял стандартный синий абрис, их я для себя отметила, а потом добралась до третьей страницы и — бинго! Элисон Викарс, аспирантка.

От самодовольной физиономии, улыбавшейся мне с монитора, скрутило живот. На миг меня охватило желание залепить ей пощечину. Никаких подробностей указано не было, но я сочла, что Викарс — не слишком распространенная фамилия.

В общем, я принялась искать адрес или телефон Элисон Викарс, но тут мне не повезло. Тогда я позвонила в университет, назвавшись ассистенткой Джима, и там мне очень помогли. Успешные выпускники и бывшие сотрудники университета имеют свои преимущества. Джимом там особенно гордились, и, повесив трубку, я была счастливой обладательницей нужного адреса и телефона.

Набрать номер мне удалось только с третьей попытки, потому что сосредоточиться было трудно: несколько принятых для храбрости бокалов вина в результате сослужили плохую службу. Когда я наконец справилась, то сразу попала на голосовую почту. Крепко прижав телефон к уху, я слушала бодрый напевный голосок: «Привет! Простите, но я не могу взять трубку. Вы знаете, что делать!»

Я сочла, что она слишком занята тем, что трахается с моим мужем, чтобы ответить на звонок, и не оставила сообщения.

К тому времени, как Джим позвонил мне, я была очень довольна своей сдержанностью.

— Я соскучился, — сказал он.

Его не было два дня, и я уже лезла на стенку, ужасно боясь никогда больше его не увидеть.

— Да ну? А я нет.

Он издал короткий смешок и сообщил:

— Завтра вернусь.

— Так скоро? Разве ты собирался вернуться не в понедельник?

Немного поупражнявшись в самоконтроле, я теперь чувствовала себя победительницей. Будто какая-нибудь старшеклассница.

— Не могу больше ждать. Пошли они все в одно место, я хочу вернуться домой к своей жене.

У меня голова закружилась от счастья, я разулыбалась так, что даже щеки заболели.

— Я тоже не могу больше ждать, милый. Так скучала, что слов нет, — отбросив всякую осторожность, призналась я.

В тот вечер, когда Джим вернулся, мы устроили романтический ужин. К приезду я сделала ему сюрприз, приготовила его любимое блюдо — говяжью вырезку в тесте, беф-ан-крут.

Только позже, когда мы сидели вместе на диване и пили вино, а моя голова покоилась у него на плече, он решился:

— Я тебе не изменяю, Эмма. Ни с кем, и уж конечно не с Элисон.

— Знаю, — ответила я, хотя на самом деле сомневалась.

— И я должен был заранее объяснить тебе, что планы меняются. Прости, это было бестактно с моей стороны. — Я слушала его с закрытыми глазами. — Чем ты занималась, пока меня не было? — спросил он.

Я поколебалась мгновение, боясь испортить хороший момент, но все-таки сказала, не открывая глаз:

— Взялась за свою книгу.

— Вот и хорошо, — проговорил он, и я выдохнула, потому что, оказывается, до сих пор боялась даже дышать. — И как идет?

— Если честно, отлично.

— Я рад.

Я тоже была рада.

Когда я проснулась, Джим уже ушел на работу. На кухонном столе лежала записка: «Люблю тебя, увидимся вечером». Я убрала ее в кошелек, мысленно ответив: «Я тоже тебя люблю».

Потом созвонилась с Джекки.

— Неважно себя чувствую, — выдала я ей придуманную причину. — Сможешь поработать без меня?

У меня не хватило духу (да и ясности мысли) прочесть рукопись до возвращения Джима из командировки, но в этот славный солнечный денек, выбранив себя за небрежность, я вынула пухлый конверт из сумки, которая так и лежала у входной двери. Потом я удобно устроилась на диване и взялась за чтение якобы собственного романа.

…День уже клонился к закату, и глаза уже не разбирали слов, поэтому я включила стоявшую рядом лампу. Прерывать чтение не хотелось. Я была зачарована, стала заложницей романа и его персонажей и верила всем сердцем, что это, должно быть, лучшая книга, которую написала Беатрис. Наконец я прервалась на бокал вина и стала думать о прочитанном. Эта странная история могла бы показаться большинству обычной. В ней не было ни убийств, ни большой любовной страсти, но она держала в напряжении, да таком, что дух захватывало. И причина заключалась не столько в сюжете, сколько в самом повествовании, настолько убедительном и многослойном, с такими выпуклыми деталями, что, казалось, описанного мира можно коснуться, стоит только руку протянуть.

Я не слышала, как вернулся Джим, и подпрыгнула от испуга, когда увидела, что он стоит передо мной.

— Ты меня напугал!

— Извини. Как самочувствие?

— Спасибо, очень хорошо.

Я собрала страницы — неподходяще время, чтобы дочитывать рукопись, — и сложила их обратно в конверт.

— Что это? — спросил Джим.

— Роман, над которым я работаю. Я говорила тебе о нем вчера.

— Правда?

— Да, а почему ты спрашиваешь?

— Я просто не знал, что ты уже столько сделала, вот и все. Можно почитать?

— Пока нет, но скоро будет можно.

— О’кей.

Мне хотелось немедленно позвонить Беатрис и сказать, что ее роман — это нечто невероятное; что я отложила начало чтения на три дня и теперь очень сожалею, потеряв столько времени; что ее книга перенесла меня из привычного окружения в мир, которого я прежде не знала, но благодаря Беатрис он стал невероятно близким, и я была там, в нем, вместе с населяющими его персонажами.

Я просто влюбилась в ее книгу.