И тогда я ее убила

ГЛАВА 30

— Завтракать будешь? Я блинчики жарю.

Утро, и я решительно настроена не позволить мерзким отзывам взять надо мною верх. У меня готов мысленный список, чтобы обращаться к нему всякий раз, когда меня опять одолеет тревога: а) нет никаких доказательств — ну, во всяком случае, больше нет; б) новых комментариев за ночь не появилось — мелочь, а приятно; в) с чего бы хоть кому-то верить в такие гадости? В Сети полно психов, это всем известно. Мне еще и посочувствуют, что я стала мишенью одного из них — я, прославленный автор дивного романа, тронувшего столько сердец. Так что шла бы ты куда подальше, Беатрис такая-сякая. Я зашла так далеко не для того, чтобы сдаться. Во мне еще много боевого запала. Нам предстоят славные совместные выходные, Джиму и мне. Никаких деловых встреч/литературных чтений/теле- или радиоинтервью не назначено, и это к добру, хотя обычно я получаю от выступлений удовольствие. Или получала. Подозреваю, Фрэнки просто все отменил, разгрузил график, чтобы дать мне прийти в себя.

По кухонному столу раскиданы субботние газеты. Стоит чудесная погода, в окно льется свет солнца. Я уже некоторое время бодрствую.

— Блинчики? Нет, спасибо, — отзывается Джим.

— Правда? Но ты же любишь завтракать блинчиками.

— Решил последить за фигурой. — Он улыбается и любезно иллюстрирует свои слова, похлопывая себя по животу.

Я присматриваюсь к нему получше.

— Что это на тебе такое?

Можно смело сказать, что никогда не видела Джима в подобной одежде. Это же что-то… для занятий физкультурой? Да, какой-то спортивный костюм.

— На пробежку собрался.

Я разражаюсь хохотом.

— Быть не может!

Костюм хотя бы не из велюра, спасибо и на том.

— Может-может. У нас какие-нибудь фрукты есть? Или там йогурт? Я бы поел, когда вернусь.

Я опускаю взгляд на сияющие белые кроссовки, которых никогда раньше не видела.

— Господи боже, ладно. Жаль, ты мне не сказал, могли бы вместе побегать.

Джим улыбается.

— Дай мне месяц-другой на раскачку, посмотрим, как дело пойдет. — Теперь он изображает бег на месте, как перед светофором.

— Ну тогда отправляйся, через милю-другую увидимся. И держись подальше от всего, что может искрить, потому что все это, — я указываю на его одежду, — выглядит так, будто готово вспыхнуть в любой момент. — И я машу ему: мол, иди уже.

Он издает короткий смешок и трусцой покидает дом. Я изумленно качаю головой. Нет, ну правда, милота какая. Не могу не думать, что часть этого его новообретенного тщеславия возникла благодаря мне. Я ведь повысила ставки. И выгляжу отлично — ну, не в последние дни, но все же.

Я все равно жарю блинчики, для себя, но вместо кленового сиропа сдабриваю их лимоном и капелькой меда, чтобы почувствовать себя добродетельной, и трюк срабатывает.

В дверь звонят, и я смеюсь про себя. Джим в лучшем случае пробежал полмили и, конечно, не взял ключи.

— Я не… вот дерьмо, что на этот раз? — На пороге стоят детектив Массуд и этот, второй, как бишь его фамилия? Карр, вот. Я плотнее запахиваю халат на груди. — Наверное, я должна вас впустить?

— Вы не обязаны, миссис Ферн, но нам показалось, лучше прийти самим, чем тащить вас в участок, учитывая вашу… известность. Но решать вам. — Массуд говорит с каменным лицом, вроде бы всерьез, но все-таки саркастично.

— Могу я сперва хотя бы одеться? — Я тоже пытаюсь продемонстрировать сарказм, однако она говорит:

— Да, можете. Мы подождем снаружи.

Я мчусь в спальню и поспешно натягиваю на себя что-то более подходящее. Надеюсь, мне удастся разобраться с их вопросами — неважно, какими именно, — до возвращения Джима. Приведя себя в порядок, я приглашаю детективов в гостиную.

— Итак, чем могу помочь?

Карр снова вытаскивает свой блокнотик, предоставив Массуд вести разговор.

— Нам нужно прояснить кое-что насчет ваших перемещений в день смерти госпожи Джонсон-Грин.

— Зачем? Какое это имеет значение?

— Вы показали, что в районе двенадцати тридцати были в районе, где расположен офис мистера Грина.

— И что?

— Вы по-прежнему на этом настаиваете?

— Да в чем дело?

Массуд испускает вздох.

— Миссис Ферн, как мы уже вам объясняли, мы пытаемся понять, что именно произошло с госпожой Джонсон-Грин. Будьте так добры ответить на мои вопросы. Повторяю, вы по-прежнему настаиваете, что в тот день были неподалеку от офиса мистера Грина и видели его?

— Кажется, это было именно тогда, но, может, я и ошиблась.

Детектив поднимает бровь:

— Но вы так уверенно говорили.

— Да, я считаю, что видела Джорджа именно в тот день, но на все сто процентов гарантировать не могу.

— Ясно.

— Вы не ответили на мой вопрос. Что вообще происходит? Я думала, вы уже все выяснили, и Джордж то же самое сказал. Вы же больше его не подозреваете, да? Уверена, он сможет подтвердить, что находился именно на работе. В конце концов, у него там людный офис, и алиби у него должно быть… как там у вас говорят… железное?

— Нас интересует не то, где находился мистер Грин, мэм.

— А что же тогда?

— Нас интересует, где находились вы.

Я разражаюсь громким хохотом и хохочу дольше, чем следовало бы. Если я не возьму себя в руки, смех грозит перерасти в истерику.

— Я? — удается мне выговорить, когда я справляюсь с собой и вытираю выступившие от смеха слезы. — Где находилась я? Нелепость какая. При чем тут мое местонахождение?

— Мы не делаем никаких предположений, миссис Ферн, но хотели бы исключить любую возможность того, что кто-то побывал в квартире госпожи Джонсон-Грин в день ее смерти.

— Я поняла. У вас, должно быть, совсем глухо с уликами, раз вам больше нечем заняться, кроме как слушать соседские сплетни и вот так преследовать родных и друзей Беатрис. Постыдились бы! У Беатрис есть право покоиться в мире, а у тех, кто ее любит, — горевать без вмешательства посторонних, вместо того чтобы терпеть возмутительные до непристойности истории, которые распространяют дешевые бульварные издания. Может, вам откаты платят? Сговорились, небось, с таблоидами, что будете снабжать их гнусными слухами об успешных порядочных людях? В полиции такая маленькая зарплата?

Дыхание у меня учащается, щеки становятся горячими. Я знаю, что голос звучит визгливо, но, говорят, лучшая защита — это нападение, и во мне сильна надежда на правоту этого высказывания.

Детективы переглядываются. Они явно не привыкли, чтобы с ними так разговаривали.

— Если на этом все, мне бы хотелось, чтоб вы ушли.

— Нам удалось получить подтверждение, миссис Ферн, что в тот день вы были у парикмахера, но ни в одном из названных магазинов вас не вспомнили. Может, сохранились чеки или что-то в этом роде?

— Нет у меня чеков, я ничего не покупала.

— Видите ли, миссис Ферн, мы также проверили камеры видеонаблюдения обоих магазинов и не увидели вас на записях.

От заявления Массуд мое сердце пропускает удар.

— И что? Может, я была там в другой день. Думала, что в тот, но могла запутаться.

Детектив Карр в первый раз открывает рот. Его голос удивляет меня: чуть ли не писк, который совсем не вяжется с его внешностью.

— Миссис Ферн, в то утро в дом приходила уборщица и…

— Точно! Приходила! Джордж мне сказал! О господи! — И я прикрываю рот ладонью.

— В чем дело? — спрашивает детектив Массуд.

— Так вы говорите, это она? Уборщица?

— Нет, ничего подобного мы не говорим. Мы знаем, что уборщица, мисс О’Брайен, ушла перед самым возвращением госпожи Джонсон-Грин.

— Что ж, уже легче.

Слово снова берет Карр.

— Миссис Ферн, мисс О’Брайен вспомнила, что в момент ее ухода в дом вошла женщина, для которой она придержала дверь. Время совпадает. Мы пытаемся выяснить, кто эта женщина и к кому она приходила.

— А может, она там живет.

Они смотрят на меня, как на несмышленого ребенка.

— Нет, она не из жильцов, — наконец заявляет Карр.

— Это были вы? — спрашивает Массуд, и в тот же миг звонит телефон.

Домашний телефон. Я встаю, поднимаю палец, будто говоря: «Погодите, сейчас вернусь», иду в коридор и снимаю там трубку. Я практически уверена, что это тролль/преследователь с «Амазона», но мне просто нужна передышка, и немедленно.

— Алло?

Кто-то дышит в трубку. Спасибо тебе, телефонный преследователь, ты идеально выбрал время звонка.

— Алло? Кто это? — говорю я очень громко, почти кричу. — Чего вы хотите? Кто вы? — Голос все повышается, в нем теперь звучит настоящая паника, и оба детектива тут же материализуются рядом. Я сую трубку Массуд, глаза у меня расширены от ужаса, ну, во всяком случае, я на это надеюсь, поскольку на другом конце линии только что раздался громкий шепот: «Я знаю, что ты сделала». Как и в прошлый раз.

— Говорит детектив Массуд, — сурово произносит она, — кто это? — Потом поворачивается ко мне: — Трубку повесили. — Жмет на несколько кнопок, вроде бы звездочка-шесть-девять, качает головой, опускает телефон на базу и спрашивает: — Что происходит?

Меня слегка трясет.

— Мне всю неделю звонят с угрозами. Я боюсь, детектив. Как вы думаете, звонки связаны с тем, что случилось с Беатрис?

— А что вам говорят?

— Ничего! Громко дышат в трубку, а потом что-то шепчут, чтобы меня напугать. Я в опасности, детектив? Может, я следующая?

— Вы заявили в полицию?

— Нет! Я сперва подумала, дети балуются, но это уже третий звонок за неделю. — Я мотаю головой. — Что мне делать?

— Можете поменять номер. Ваш телефон есть в общем доступе?

— Да, мне и в голову не приходило его скрывать. Теперь, конечно, скрою. Думаете, это связано?

— Мы составим акт. — Карр смотрит на часы и делает пометку. — Разберемся.

Я убедительно заламываю руки и подпрыгиваю от скрежета ключа в замочной скважине у меня за спиной. Мы все смотрим на Джима — потного, краснолицего.

— Что происходит? — удается ему сказать сквозь одышку.

Я обвиваю его руками.

— Ой, Джим, это полиция. Мне звонили с угрозами. Слава богу, ты вернулся!

Детективы представляются.

— Что значит «звонили с угрозами»?

— Что они вам говорят, когда звонят? — интересуется Массуд. — Как именно угрожают?

— Я же сказала, дышат тяжело и шепчут что-то безумное, типа «Что ты наделала» и всякое такое.

— А вы что-то наделали?

— Не говорите глупостей, детектив. Я вообще не понимаю, о чем речь.

Она чуть поджимает губы. Ей не нравится слышать, что она говорит глупости.

— По сути, угрозой такая фраза не является.

— Да неужели? Тогда как вы ее назовете? Кто-то пытается запугать меня, детектив. Я очень даже чувствую угрозу.

— Вам нужно сменить номер и убрать его из всех баз данных. Это первое, что необходимо сделать.

У Джима ошарашенный вид.

— Когда это началось?

— Неделю назад! Сегодня уже третий звонок!

— Почему ты мне не говорила?

— Ты все время занят. Я думала, ничего серьезного. Мол, дети балуются или еще какая-нибудь ерунда. Не хотела тебя расстраивать!

— Звонит женщина?

— Точно не знаю. Не уверена. Думаю, что женщина, но, может, и мужик нарочно говорит высоким голосом. Получается такой свистящий шепот, как шипение. Типа того. Говорю же, трудно понять.

Джим трет лоб ладонью. Видно, что ему на удивление неловко.

— Хотя вообще-то я почти уверена, что это женщина, — добавляю я, исключительно чтобы посмотреть, как его корежит.

— Мы в этом разберемся, — обещает Массуд и поворачивается ко мне: — Мы так и не выяснили, где вы находились…

— Да, знаю, — перебиваю я. — Давайте вернемся к разговору позже. Сейчас я не могу нормально соображать. Боже мой!

Мгновение никто ничего не говорит, потом Карр прерывает молчание:

— Нам очень поможет, миссис Ферн, если к тому времени, как мы вернемся к разговору, вы припомните всякие детали. И чем больше, тем лучше. — Он закрывает блокнот и сует в карман.

— Вы займетесь этими звонками?

— Да, займемся. Попробуем отследить последний, посмотрим, что выйдет.

Джим выступает вперед, останавливается перед дверью и обнимает меня за плечи.

— Незачем все это, детектив.

Мы все смотрим на него.

— Джим, я до безумия перепугалась. Пусть полиция обязательно проверит.

— Вы хотите сказать, что знаете, кто вам названивает, мистер Ферн?

— Детективы, моя жена живет в постоянном напряжении. Она теперь медийная личность, и ей непросто.

Что за странные вещи он говорит! Его рука чуть-чуть слишком давит мне на плечи, и непонятно, то ли он пытается таким образом что-то сказать мне, то ли ему просто неловко.

— Тем более надо поймать этого придурка, разве нет?

Джим не смотрит на меня. Свободной рукой он открывает дверь, по-прежнему не сводя при этом глаз с Массуд.

— Я сам разберусь. Если появится повод для тревоги, мы с вами свяжемся.

Значит, он точно что-то знает, никаких сомнений.

Я киваю.

— Может, я зря так беспокоюсь. Спасибо, детективы.

Брови у них ползут кверху. Массуд собирается что-то возразить, но передумывает.

— Хорошо. В любом случае будем на связи, миссис Ферн, — наконец произносит она и идет к двери, а Карр следует за ней.

Он наклоняется и поднимает что-то с крыльца, оборачивается и протягивает мне конвертик.

— Спасибо.

Я беру конверт и закрываю дверь. На нем ни штемпеля, ни адреса, ничего.

Джим озабоченно смотрит на меня.

— Заинька, ну что же ты ничего мне не сказала! Теперь все в порядке?

— Что это сейчас было?

— Ты же сама сказала: может, просто дети шалят.

— Как-то очень маловероятно, тебе не кажется?

Он пожимает плечами.

— Ты думаешь, что это Элисон. — Я не спрашиваю, а утверждаю.

Джим не отвечает.

— Чего она от меня хочет, Джим?

— Ты правда вызвала полицию из-за звонков? О которых даже ни разу мне не говорила?

Теперь моя очередь пожимать плечами.

— Нет, они хотели обсудить… всякие детали насчет Беатрис. А потом кто-то позвонил. Идеально совпало, да?

— Какие детали насчет Беатрис?

— Ну ты же знаешь, я тебе говорила. Сосед сказал полицейским, мол, ему показалось, что в квартире кто-то был. Все та же история.

— А при чем тут ты?

— Я? Ни при чем. Они расспрашивали меня про уборщицу, про Джорджа. Сказали, что разбираются с неувязками.

Не совсем правда, но близко к тому.

— Ты не ответил мне, Джим. Чего хочет от меня Элисон?

— Я не сказал, что это Элисон.

— Но подумал, верно? И что теперь?

— Я не знаю, она ли звонит. — Он ерошит пальцами волосы. Вид у него усталый, а может, просто подавленный. Я задаюсь вопросом, так ли хорошо на самом деле идут у него дела. И что будет с моими деньгами. — Если тебе продолжат докучать, подключим полицию, — говорит он.

Я уступаю.

— Хорошо, как хочешь. Но вот номер надо поменять. Ты не против?

— Нисколько. Я совершенно согласен. Хочешь, прямо сейчас этим займусь.

— Нет, иди наверх и переоденься. Я сама. — Взгляд опускается на конверт у меня в руке.

— Что это? — спрашивает Джим.

— Не знаю. Когда ты пришел с пробежки, он уже был?

— Вряд ли, иначе я бы увидел.

У меня сильное чувство, что открывать послание нужно в одиночестве, подальше от любопытного взгляда Джима, но он уже заинтересовался и делает движение забрать у меня конверт. Я поднимаю руку, чтобы его остановить.

— Кажется, я знаю, что там: это Фрэнки должен был мне забросить. Непонимаю, почему он не зашел, — самым легким тоном, который мне удается, говорю я. — Иди давай, приведи себя в порядок.

— Хорошо. — Он касается губами моего лба. — Я сполоснусь и переоденусь. Мы же никуда не собираемся, нет?

— Нет, а почему ты спрашиваешь?

— Хочу понять, как одеваться, попроще или попрезентабельнее.

Попроще? Как будто ужасный полиэстеровый спортивный костюм недостаточно прост.

Джим кладет на стол ключи и мобильник, и мне опять приходит в голову, что каждый раз, когда раздаются странные звонки, Джима нет дома.