Изгой

Глава 14

Военкомат здесь назывался «Воинское присутствие» и находился на улице Почтамптской в одноэтажном здании из красного кирпича, через забор от штаба девятого Смоленского корпуса. Кстати, это в двух кварталах от «Вознесенской горки» и в одном от «Большой Благовещенской», так что райончик был мне знаком.

У крыльца, пошорканного временем и ногами множества посетителей, под тенью жестяного навеса скучал часовой. На заборе и стенах висела агитка с призывами вступать в вооружённые силы Российской Империи.

«Готов послужить царю и отечеству⁈», — грозно топорщил усы лихой гусар, в ярком ментике образца 1812 года и кивере с пышным султаном.

«Ни пяди русской земли подлым агрессорам», — значилось под картинкой, на которой здоровенный казак в бекеше и косматой папахе совал кукиш под нос сразу троим, гораздо более мелким. Дяде Сэму в звёздно-полосатом ковбойском наряде. Фрицу в фельдграу и кайзеровском шлеме на голове. И японцу, изображённому в виде жёлтой макаки в военной форме не по размеру.

«Запишись в 5-й лейб-гвардейский бронеходный полк! Стань бронеходцем! Повысь свой социальный статус!» — на плакате бородатый крестьянин переодевался в чёрный комбинезон, рядом с гигантским боевым мехом. Из кабины улыбались ещё двое бородачей в танковых шлемах.

«35-й Сибирский стрелковый полк набирает рекрутов для охраны Восточной Стены. Контракт от трёх лет и выше. Полное обеспечение. Подъёмные до 1000 рублей. Ежемесячное жалование от 200 рублей. Статус участника БД и льготы после отставки», — здесь улыбчивый воин в полевой форме, на фоне каменной кладки, сжимал в одной руке пачку новеньких сторублёвок и оттопыривал большой палец на другой.

«Ничего не меняется», — мысленно хмыкнул я, рассчитался с таксистом и взбежал по скрипучим ступеням.

Присутствие и внутри не сильно отличалось от привычных военкоматов. Длинный коридор без окон, ряд дверей справа, ряд дверей слева. В промежутках всё та же агитка, схемы всевозможных систем вооружений, и большая цветастая карта в полированной рамке.

У кабинетов толпился разномастный народ, желающих послужить, повысить и получить пачку денег.

«Дураки. Считать не умеют. Там десять штук в пачке, им столько за весь контракт не заработать, вместе с подъёмными», — подумал я и ощутил множественные уколы «Чужого внимания». Недоброжелательного, как подсказал «Эмоциональный окрас».

Да тут и без Даров было ясно, что мне здесь не рады. Классовое чутьё оно такое. Угадали во мне угнетателя. Даже Мишенька зябко поёжился, почувствовав себя неуютно.

— Доброго денёчка, всем! — картинно улыбнулся я, — Где тут в армию записывают?

— Пятый кабинет, — мотнул головой один из более-менее прилично одетых. — Увидишь, там очередь.

— Благодарствую, — кивнул я и отправился искать табличку с номером пять.

У нужной двери дожидались вызова семь человек. Судя по одежде — как раз из крестьян. Котомки с пожитками натолкнули на мысль, что приезжие, а по узнаваемым бланкам повесток я сделал вывод, что здесь мобилизуют в том числе принудительно. Но мне, если честно, фиолетово-параллельно, у меня другая программа.

Я застолбил место и, чтобы не тратить время даром, пошёл разглядывать картинки. Сначала карту. Информация лишней не бывает, а карта многое могла рассказать.

С первого взгляда стало понятно, что здесь государств меньше, а их размеры гораздо крупнее.

В этом мире Российская Империя включала всю Среднюю Азию, Кавказ, Финляндию, Польшу, Болгарию, Румынию и Аляску. Причём Аляску с большим куском Канады. Ну, это в моём понимании — здесь Канады не существовало. Весь континент занимали Северо-Американские Соединённые Штаты или сокращённо САСШ. Мексика, кстати, относилась туда же.

В Европе доминировал Второй Рейх. Немцы подгребли под себя всё, что смогли, не подчинив лишь четыре королевства. Шведское, которое занимало территории Норвегии, Исландии и Гренландии. Испанское, которое, поглотив Порту, осталось на Пиренеях, но зато зацепило Южную Америку — всю, и половину Африканского континента. Вторую половину занимала Франция, оставшаяся в Европе в привычных границах. Ну и Великобритания сохранила суверенитет, но куковала этом мире только на своих островах.

Османский халифат захватил Грецию, страны Аравийского полуострова, Иран, Ирак и теперь граничил непосредственно с Индией. Та в свою очередь подмяла Пакистан и Афган.

Китай прирос Монголией и территориями государств Индокитайского полуострова, но потерял приличный кусок земли на востоке. Там теперь хозяйничала Империя Восходящего солнца. Корея, Малайзийский архипелаг и Австралия с Новой Зеландией, тоже принадлежали ей.

Такая складывалась общая геополитическая расстановка, но меня она мало трогала. Больше интересовали Дикие Земли. И Спорные острова, за которые с нами бодались сыны Микадо и где я собирался совершать беспримерные подвиги.

Они были отмечены полями с красной штриховкой.

Кстати сказать, таких полей я нашёл целых три. Одно на Аляске, где мы, похоже, кусались с пиндосами. Одно на восточных территориях бывшей Польши — там немцы хотели вернуть Силезию, Померанию и Великое княжество Познанское. Ну и самое большое на востоке. Моё.

Я приступил к подробному изучению и обнаружил, что Курильскими островами здесь и не пахло. У нас — Камчатка, у японцев — Хоккайдо, а между ними — ровная водная гладь. Охотское море беспрепятственно соединялось с Тихим океаном. Сахалин превратился в архипелаг и россыпью островов засеял Японское море. Вот за эти-то острова мы с японцами спорили. А всё побережье от Николаевского Поста до Владивостока было обозначено, как Дикие Земли. Почему? Пока непонятно…

Я только задумался, пытаясь найти логичный ответ, как меня отвлекли.

— Следующий! — раздался возглас из пятого кабинета.

Подошла моя очередь.

Я вошёл. Остановился возле порога. И щёлкнув каблуками, бодро отрапортовал:

— Готов служить царю и отечеству в самых горячих точках!

Возможно, слегка перестарался с выражением верноподданнических чувств.

Уставший от жизни капитан (я разглядел четыре мелкие звёздочки на эполете) с обветренным лицом и вислыми усами, поднял на меня взгляд полный вселенской тоски. Посмотрел, не мигая, с минуту, скептически хмыкнул и протянул руку:

— Документы.

— Пожалуйста, господин капитан.

— Штабс-капитан, с вашего позволения — поправил он, рассматривая удостоверение личности. — Мишель Смолл? Англичанин?

— По материнской линии, — кивнул я.

Он чуть завис — очевидно, увидел штемпель «ИЗГОЙ» и решал, как на него реагировать — дёрнул головой, словно его душил воротник, и взялся за ручку.

— Ну что ж, так и запишем…Мишель… Смолл, — пробубнил штабс-капитан, заполняя бланк формуляра, после чего протянул его мне вместе с удостоверением. — Пройдёшь кабинеты, какие указано, потом снова ко мне. Свободен. Следующий!

Как я и предполагал, сложностей не возникло. Изгой, не изгой — армии всегда люди нужны. Особенно, если ведутся военные действия. Сейчас пройду медкомиссию, получу предписание и вперёд, навстречу подвигам и свершениям. День здесь, ещё сколько-то на дорогу, а там уж как повезёт, но, думаю, за полгодика справлюсь.

К слову, с медкомиссией оказалось совсем просто. Вместо длинного списка специалистов, в графе медосвидетельствование стоял всего один кабинет. Шестой. Туда я и направился.

— Разрешите?

— Да, да, разумеется. Раздевайтесь, милейший. До пояса будет достаточно. Вещи вон там на кушеточке можно сложить.

Кабинет, пахнущий табаком и карболкой, занимали двое врачей. Один — жёсткий и прямой, как стальной прут, с мрачным взглядом законченного живодёра. Второй — уютный, домашний, похожий на сказочного Айболита. Он-то и заговорил со мной первым.

— Сюда будьте добры, — встал из-за стола Айболит и, разматывая мягкий портновский метр на ходу, перешёл к ростомеру.

Я сделал, что велели, был осмотрен, измерен и взвешен.

— Худоват, не находите, — обернулся Айболит к Живодёру. — Рост хороший, но с весом прямо беда.

— Отожрётся на армейских харчах, — грубо отмахнулся тот. — Были бы кости, а мясо нарастёт.

— Ну да, ну да, — не стал настаивать Айболит и снова посмотрел на меня. — Очки для зрения носите? А ну-ка снимите. Ох, милейший, что это с вашим лицом?

— Да так, ничего страшного, доктор. В дверь быстро вошёл, а та не успела открыться. Вот и…

— Эх, молодость, молодость, всё бы вам торопиться… А синячок надо бы подлечить, мда-с…

— Пока до ППД доедет, само рассосётся, — сказал, как обрубил, Живодёр.

— Ну да, ну да, — не стал настаивать Айболит и продолжил осмотр.

Покрутил так и этак, спросил про жалобы, проверил зрение на специальной таблице, пошептал «шестьдесят шесть», напоследок усадил на стул и постучал по коленке маленьким молоточком. И вновь обернулся к Живодёру с вопросом:

— Вяловатые рефлексики, не находите?

— Вы просто слабо бьёте, коллега, — тот громыхнул стулом, подошёл к нам, чуть ли не строевым шагом и протянул руку: — Дайте-ка я.

— Нормальные у меня рефлексы, — воскликнул я, перехватывая молоточек. — Устал просто. Сегодня много ходил.

— Ну да, ну да, причина вполне вероятна, — задумчиво покивал Айболит и вернулся к столу. — Ну, раз жалоб нет… Одевайтесь.

Он вписал в бланк заключение, черкнул подпись. Живодёр поставил свою, шлёпнул штемпель и отдал формуляр мне со словами: «Свободен».

Я посмотрел в документ. Улыбнулся. Всё, как и должно было быть.

«А. Здоров. Годен без ограничений».

Ну вот и чудненько. Следующим по списку значился кабинет номер два.

Там сидел красномордый полицейский чиновник в синем мундире с красным же плетёным шевроном на левом плече. Ему даже разговаривать было лень — изъяснялся одними лишь жестами. Он взял у меня бланк бегунка, поискал фамилию Смолл в толстом журнале. Естественно, не нашёл. Поставил резолюцию: «В розыске не значится», заверил подписью и личной печатью и указал мне на дверь.

Минуты не прошло, а я уже топал к военприёмщику — последнему, кого было нужно посетить. У него задержался подольше. Невзрачный дотошный мужичок в чёрном мундире без знаков отличия внимательно изучил бумаги и засыпал меня вопросами.

— Фамилия, имя, отчество. К какому сословию ранее принадлежали? Почему изгнан?

— Как зовут, там написано, а остальное, боюсь, не ваше дело, — напрягся я, припомнив к чему могли привести разговоры с вот такими невзрачными и без знаков отличия. — А вы с какой целью интересуетесь? Вербуете?

— Нет, что вы, — ответил он без тени улыбки. — Исключительно практический интерес.

— И какой же? — чуть успокоился я.

— Магия. Усиление Воли. Защита Духа, — коротко пояснил он. — Хочу узнать, владеете ли чем-либо из вышеперечисленного.

— И для чего это вам?

— Чтобы выяснить ваши возможности и дать рекомендации для комиссии, в какие войска вас лучше отправить.

— А прямо спросить не судьба? — недовольно проворчал я, но всё же ответил: — Визор я. И Кинетик немного.

Посчитал, что лишним не будет. Всего говорить не стал, раскрыл всего две способности. А про Мишенькину магию и вовсе смолчал. Смысл болтать о том, чего пока нет?

Хотя, всё же, обидно. Думаю, даже сейчас я мог бы скастовать парочку простейших боевых заклинаний. С помощью Мишеньки, безусловно, но всё таки. Насчёт Духа и Воли, он тоже заикался в самом начале знакомства. Надо бы об этом разузнать поподробнее, осталось только выяснить, у кого.

Тем временем военприёмщик запечатлел свой вердикт в формуляре и отдал его мне. Я, кстати, не сразу заметил, так задумался. Вышел, не попрощавшись, и только за дверью посмотрел, что он там написал.

« М. В. Д. не владеет. Рекомендовано использовать как наблюдателя сторожевой вышки или оператора тяжёлой кинетической установки».

Ёкарный бабай, вот и поговорили. Глухой со слепым.

Разбираться и скандалить не стал. Сам дурак. Здесь, похоже, такие слова не ассоциируются с магией. Надо было не бычку включать, а объяснить человеку. Ну чего уж теперь. Пусть будет оператор тяжёлой кинетической установки, что бы это ни значило.

Впрочем, расстраивался я недолго. Главное — предварительный этап пройден. А это как минимум треть пути. Мне основное — в действующие войска попасть, а там уж я себя покажу. На деле, не на бумажке.

Окрылённый первым успехом, я вернулся к пятому кабинету.

До намеченной цели осталось два шага.

Я уже протянул руку к двери, как за спиной, громом среди ясного неба, раздался грохот сапог. Вдоль коридора, по-хозяйски оглядываясь, шёл генерал. Холёный, в мундире с иголочки, моложавый… Я бы даже сказал: молодой. Слишком молодой для генеральского звания. Его сопровождали два крепеньких адъютанта.

«Принесла же нелёгкая», — мелькнула в голове мысль, заставив меня недовольно скривиться.

Старая армейская привычка — подальше от начальства, поближе к кухне — сработала на уровне безусловных рефлексов. Я отшагнул к стеночке, стараясь слиться с прочими призывниками, но не совсем получилось. Генерал остановился рядом, явно выделив меня из толпы.

— Тоже хочешь служить, сынок? Похвально, похвально, — произнёс он отеческим тоном. — Кто таков?

«Сынок…Какой я тебе сынок?», — фыркнул я про себя, но, прежде чем нашёлся с ответом, один из адъютантов выдернул у меня из рук документы и почтительно передал генералу. Тот пробежал глазами по формуляру.

— Оператор кинетики? Отлично. Стрелки нам очень нужны, — одобрительно покивал он, перешёл к удостоверению личности, и лицо его вытянулось в брезгливой гримасе. — Изгой⁈ Что за чёрт⁈ Штабс-капитан, ты куда смотришь!

Из дверей, чёртиком из табакерки, выскочил хозяин пятого кабинета.

— Слушаю, Ваш Высокблагородь! — гаркнул он, вытягиваясь в струну перед важным начальством.

— Это я тебя слушаю! — продолжал бушевать генерал. — Какого лешего у тебя здесь изгнанники делают⁈ Выяснил, за что выгнали?

— Никак нет, Ваш Высокблагородь. Выполняю разнарядку Генштаба. Насчёт изгнанников особых инструкций не поступало.

— Инструкций⁈ — вскипел генерал. — А если его за подлость какую изгнали? Если за трусость? Он тогда и в бою побежит! А кто тогда отечество защищать будет? Я что ли?

Я почувствовал, как у меня уши запылали от гнева. По-хорошему ублюдок уже выпросил в челюсть, и мне стоило больших усилий, чтобы сдерживаться. Драка с генералом вряд ли зачтётся как беспримерный подвиг во благо отечества, а геморроев мне и без того хватало.

— Что-то я не слышал о военных действиях под Смоленском, — сказал я с максимально ядовитыми интонациями и добавил, выдернув документы из рук генерала. — И позвольте, это я заберу.

После чего развернулся и, пряча документы в карман, направился к выходу. Ловить здесь мне всё равно больше нечего. И Дары не помогут. Останься, один на один с капитаном, я смог бы заставить внести себя в списки, тем же «Внушением». Но здесь слишком много свидетелей, и текущей силы «Псионика» не хватит на всех.

— Мерзавец, ты что себе позволяешь⁈ Я с тобой не закончил! — прилетело мне вслед.

— Я закончил, — не оборачиваясь буркнул я, не желая развивать конфликт.

У нас сейчас весовые категории разные. Нет, его-то я уделаю вместе со свитой, с этим проблем не возникнет, но потом мне однозначно прилетит. Одно дело дуболомов из микрозаймов гасить, и совсем другое — генеральский состав. Так что ну его. Пусть живёт.

Но генерал успокаиваться не собирался и даже, наоборот, разошёлся.

— Подлец! Запорю на конюшне! — завопил он в приступе ярости. — Взять его!

Конюшни в мои ближайшие планы не входили.

— Замёрзли оба! — рявкнул я, развернувшись на пятке, и активировал «Убеждение».

Адъютанты уже сорвались выполнять приказ, когда их накрыло Даром «Псионика». Один застыл в нелепой позе, балансируя на одной ноге. Второй не удержал равновесия и плашмя грохнулся на пол. Там замер. Генерал, увидев такое, начал стремительно бледнеть лицом и схватился за саблю.

— Ты, твоёблагородь! — я ткнул в его сторону тростью с клыком громадила. — Железку свою отпустил. Упал. Отжался!

Он принял упор лёжа и начал ритмично сгибать и разгибать руки. Отжимающийся генерал — зрелище само по себе редкое, если не сказать уникальное, поэтому вокруг тут же столпились призывники. Послышались сдержанные смешки, кто-то начал считать.

— Пятьдесят раз! — уточнил я. — Штабс-капитан, проследи!

— Слушаюсь, Ваше Высокоблагородие! Будет исполнено! — с готовностью козырнул тот, ввинтился в толпу и присоединился к счёту.

Даже странно. Дар к капитану я не применял.

В дверях мне попался святой отец. Я бы даже сказал: боевой поп. Очень уж тот выглядел по-военному. Короткий ёжик волос, борода не в растопыру, но аккуратно подстрижена. Ряса чёрная, но не как обычно — хламидой, а укороченная — до колен. На ногах штаны военного фасона, заправленные в высокие армейские сапоги. На шее — серебряный крест на массивной цепи. На плечах — портупея. Широкий пояс увешан подсумками… Не удивился бы, если б там оказались гранаты.

Увидев меня, святой отец шагнул в сторону, уступая дорогу, и как-то странно прищурился. Не знаю, что он там хотел рассмотреть, но его взгляд мне не понравился. Очень.

Как себя вести с духовным сословием, я не знал в принципе. Единственный опыт — отец Никодим, да и то понаслышке. Поэтому, буркнув «здрасьте», кивнул и прошёл мимо. Но долго ещё чувствовал спиной «Чужое внимание».

В задумчивости я брёл по улице, пытаясь собрать мысли в кучу.

Настроение было поганым. Даже урок, преподанный генералу, не радовал. Да, проучил ублюдка, но в армию мне теперь путь точно закрыт. И как выкрутиться из положения, я представлял слабо. Чёткий план только что рассыпался карточным домиком, а нового ещё не придумалось. Поп ещё этот… Радовался только Мишенька, чем ещё больше бесил.

Решил пока вернуться в гостиницу. Поесть, отдохнуть, привести нервы в порядок. Меня ведь никто не гонит. Так что утро вечера мудренее, а там, глядишь, что-нибудь и придумаю.

За размышлениями я и не заметил, как опять погрузился в толчею Большой Спасской. Вокруг сновал народ, шумели машины, бегали мальчишки-рекламщиками, раздавая газеты и флаеры… Суета раздражала.

Захотелось быстрее убраться отсюда, но только я оглянулся в поисках свободных такси, как меня ожгло чувством опасности. Пока ещё неоформленной и неясной, но с каждой секундой она приближалась.

Я заозирался по сторонам и, наконец, определился, откуда исходит угроза.

По Большой Спасской в моём направлении летел большой чёрный электроседан, на каких здесь обычно разъезжали аристократы. Над крылом, действительно, трепетал флажок Рода — в бело-синюю полосу с чёрным орлом.

Бежать бессмысленно. Даже за угол завернуть не успею.