Изгой

Глава 7

Сложилось впечатление, что меня провожали на казнь.

Маменька с покрасневшими глазами тискала в руке намокший платок. Рядом шмыгала носом Аглая. У дверей переминался мрачный Трифон, не зная, куда деть здоровенные руки. Фицджеральд сдувал несуществующие пылинки, пока меня одевал, но мне показалось, что он издевался.

Официальный мундир сел как влитой и поменял меня кардинально.

Сейчас из зеркала смотрел не доходяга с недоразвитой мускулатурой, а вполне симпатичный молодой человек. Стройный, высокий, с аристократично бледной кожей. Форма подчёркивала тонкую талию и зрительно увеличивала плечи. Волосы чуть растрёпаны, что лишь добавляло мне шарма.

Красавчик, что тут ещё сказать.

На груди справа желтел герб рода — гарцующий аргамак в треугольном щите. Сверху стилизованная коронка — очевидно, символ графской семьи. Шитый воротник стоечкой подпирал подбородок, заставляя держать голову гордо. Гербовые пуговицы, в ряд, плетёный золотой шеврон на левом плече и узкий кант по шву брюк, наверняка тоже что-то обозначали. Знающий человек с одного взгляда понял бы, кто и что из себя представляет обладатель мундира. Но я не владел информацией, поэтому лишь собой любовался.

«На значок „Феррари“ похоже», — подумал я, рассматривая герб.

Кстати, тоже очень себе символично. Я сейчас и выглядел, как «Феррари». Из лимитированной серии. Респектабельно, стильно и дорого.

Фицджеральд опоясал меня парадной саблей с темляком и двойными кистями, нанизал на мизинец родовой перстень с гербом и всучил фуражку с кокардой на высоком околыше.

— Готово, ваше сиятельство, — сказал он и отшагнул в сторону.

Точно. Сиятельство. То самое слово.

— Не горюй, матушка, всё образуется, — я подошёл к ней и, внезапно расчувствовавшись, коротко поцеловал в лоб. — Не хорони меня раньше времени. И да, чёрное тебе не идёт.

С этим я развернулся и вышел из комнаты, стуча каблуками остроносых лакированных туфель.

Придерживая саблю, чтобы та не путалась в ногах, я спустился по лестнице, вышел за двери особняка и на секунду завис. Ожидал увидеть что угодно, но не такое.

У крыльца выстроилась кавалькада автомобилей.

Шикарный приземистый лимузин сверкал чёрным лаком и хромом на прутьях массивной решётки. Под длинным капотом скрывался мощный мотор. Багажник сильно короче, чуть скошенный. Широкие колёса с белым кантом и декоративными колпаками. На колпаках желтели щиты со смоляным аргамаком. Ещё один герб красовался на передней двери, а на крыльях, над фарами головного света, плескались флажки. Опять же жёлтые с лошадью. В целом машина напоминала «Rolls Royce Silver Spirit» конца наших девяностых годов.

Позади стояли ещё две одинаковых тачки — тоже чёрные, тоже с гербами где только можно — но во внедорожном исполнении. Если проводить аналогии, то из привычного сразу приходил на ум «Гелендваген» с небольшим закосом под старину. Хотя, пожалуй, нет, для сравнения нужно что-то побрутальнее и погрубее. Во. Наш «Тигр» подойдёт лучше. Военный. По какой-то прихоти переделанный для гражданских целей.

Хотя, каких на хрен гражданских целей. Их, походу, просто перекрасили.

У джипов стояли бравые парни в одинаковых строгих костюмах и с автоматами. Впрочем, это я по привычке их так обозвал. На самом деле, увесистые конструкции в руках бравых парней были сложнее — с толстенным стволом и гибким приводом подачи патронов. Он шёл к компактному рюкзачку, висевшему за спиной у каждого из бойцов.

«Охрана?»

Очевидно, охрана. Не ясно только, она для статуса, или семье действительно что-то угрожало.

Но здесь даже предполагать не возьмусь. О положении дел Рода и занятиях отца, я в принципе не догадывался. Да если бы и угрожало, они без меня разберутся. Особенно вон тот и вон тот.

Я обратил внимание на двух чуваков, стоявших отдельно от остальных. Тоже бравые, но без оружия. И они явно зондировали местность. Как? Не знаю. Могу только предположить, что с помощью магии.

— Прошу, ваша светлость, — отвлёк меня мужской голос.

У открытой задней двери дожидался водитель в чёрном форменном фраке, фуражке и белых перчатках. Плечистый, смуглый, с военной выправкой. Из-под козырька торчал лихой чуб, над верхней губой топорщилась щётка гусарских усов. Несмотря на уважительный тон, во взгляде сквозила насмешка.

Его я не знал. Но, как оказалось, я до хрена что не знал. Привык, что мой мирок ограничен мамой, Аглаей и Трифоном. Изредка Фицджеральдом. Ну и приходящим Пётр Петровичем, когда-никогда. А тут вон какой размах: и машин на хороший гараж, и охраны целое отделение. Скорее всего, где-то есть ещё люди.

«Но почему я их раньше не видел? — подумал я и плюхнулся на сиденье. — Ох ты ж… чтоб я так жил».

Салон встретил терпким запахом дорогой алькантары. Кожа сидений рябила золотой строчкой в ромбик, на каждой спинке выдавлено тиснение: надпись «Романoff» на фоне короны. Ниже шла аббревиатура И. А. Д. На полу лежал пушистый ковёр. Дверные карты украшали вставки из натурального дерева. Металлические элементы пафосно сверкали обилием позолоты, а встроенный бар впечатлял своими размерами.

«Бар! Отлично. То, что мне сейчас нужно!»

Я откинул крышку, потянул за горлышко бутыль с переливающимся внутри янтарём и лязгнул зубами от сочной затрещины.

— Ополоумел? — тяжело обронил отец.

— Ачотакова? Я совершеннолетний, — вырвалось у меня.

— Забыл, куда едем? Идиот.

Действительно, идиот. И куда едем, забыл, и что рядом строгий отец, и что я не я, а мелкий говнюк из древнего рода. Нет, я, конечно, говнюком себя не считал, но все остальные, похоже, да. В том числе папенька. Я надулся и, обиженно засопев, уставился в бронированное стекло с зеленоватой тонировкой.

Тем временем чубатый мягко захлопнул дверь, оббежал лимузин и устроился в водительском кресле. Я думал, что мы сразу поедем, но тот чуть наклонил голову, ожидая распоряжения отца.

— Трогай, Семён, — махнул рукой папенька и, в свою очередь, отвернулся к окну.

Семён тронул, и я в который раз удивился. Усатенький просто нажал на педаль, и машина поехала. У меня-то в голове прочно угнездилась ассоциация с XIX веком. И представления о местном транспорте было немного другое. Ну там, со скрежетом воткнуть нужную передачу в коробке, ручник три щелчка вниз, двойной выжим сцепления. А тут на тебе — топнул, и покатились. И что интересно, мотора неслышно. Только шорох колёс по гранитному гравию.

«Она электрическая что ли? — мелькнула догадка, и тут же пришла новая мысль — Сколько же я ещё не знаю об этом мире».

Мы проехали по сосновой аллее, выскочили за ворота с цветочным рисунком, Семён увеличил скорость. Нас обогнал один джип и теперь пылил впереди, но ни дыма, ни выхлопной трубы я не разглядел. Зато прочитал надпись на задней двери под запасным колесом. «Руссо-Балт Т». Прикольно.

Километра через два мы выехали на шоссе. Вполне себе современное. Три полосы, разметка, асфальт. Колонна заняла крайнюю левую, и мы понеслись словно правительственный кортеж. Для полного антуража синих мигалок не хватало. И крякалки спецсигнала.

Отец, как смотрел в окно, так и смотрел, не проявляя желания разговаривать. Да, собственно, нам и не о чем было. Вернее, было о чём, но я бы выдал себя первой же фразой. Поэтому я тоже принялся рассматривать пейзажи.

Начали попадаться встречные и попутные автомобили. Изредка проносились такие же процессии, как и наша — лимузин с флагами, два джипа охраны — но в основном встречались грузовики с закрытыми будками. И они больше соответствовали моим представлениям о местном автопроме. Гибрид полуторки с паровозом. С грубыми формами, клёпками между листами железа и толстой трубой над кабиной, из которой валил густой дым.

«Странное смешение технологий», — подумал я, но вслух говорить не стал, хотя от множества вопросов чесался язык.

Вдоль обочин зеленели густые посадки — берёза с сосной — и, как это ни странно, пока не встречалось ни одной деревни. Только перекрёстки с указателями: «Поместье Орловых», «Усадьба Рогозиных», «Загородное имение Репниных». Возможно, это что-то вроде местной Рублёвки, где живут только богатые-благородные. Хотя обитателям Рублёвки до здешнего размаха далеко. И вкус не тот, и наделы поменьше, да и по деньгам не каждый с аристократами сможет тягаться.

Вскоре новизна ощущений притупилась, мне стало скучно, и я принялся тиранить Мишеньку. Надеялся, что он уже оклемался, а под страхом суда стал разговорчивее и у меня получится выудить из него хоть какую-то информацию.

«Слышь, мелкий, ты хоть просвети, чего нам ждать?»

«Прошу не объединять наши личности, — с вызовом заявил он. — Я не хочу иметь с вами ничего общего».

— Блин, задолбал ты своим нытьём, — разозлился я. — Ты что не понимаешь, придурок, что я, вообще, ничего не знаю о твоём мире? Ни как у вас вести себя принято, ни как говорить, ни про этот долбанный суд. Сколько и за что тебе светит, я, кстати, тоже не знаю, но моими стараниями МЫ вполне можем загреметь на каторгу. Лет на пять. И вот там я тебе с удовольствием передам полномочия. Ты будешь лес валить или руду кайлить, а я рассуждать о вечном, где-нибудь в закуточке твоей головы, и не иметь с тобой ничего общего. Как тебе такие расклады?

Похоже, я не ошибся, и предложенный мной вариант был одним из возможных. Мишенька надолго задумался и, решив, что подобные перспективы для него нежелательны, наконец, снизошёл до ответов. Впрочем, он остался верен себе, разговаривал высокомерно и всячески выказывал неприязнь.

'Хорошо, но имейте в виду, вы мне по-прежнему неприятны, и я разговариваю с вами лишь под давлением обстоятельств…

«Давай, ты потом выделываться будешь», — оборвал его я.

'Спрашивайте, — обиженно надулся Мишенька. — Что именно вас интересует?

«Я же уже сказал. Куда мы едем, как себя вести, к чему готовиться?»

«Едем на Суд Чистой Крови…»

«Нет, ты точно тупой, — окончательно психанул я. — Хрен ли ты мне названия повторяешь? Что это такое. Суть?»

«Суд Чистой Крови. Выборный орган высших родов под патронатом императорского рода. Решает споры аристократов и следит за соблюдением Кодекса».

«И какое из положений Кодекса мы нарушили? Ведь нарушили, я правильно понимаю?»

'Правильно, — тяжело вздохнул Мишенька. — Я не прошёл инициацию и теперь не могу вызвать Смоляного Аргамака — высшее проявление родовой магии.

«Ох ты ж, батюшки, — мысленно фыркнул я. — Ну, не можешь сейчас, сможешь потом. Так-то магия твоя никуда не девалась. Док же сказал, что она со временем восстановится».

«Будь мы обычными дворянами, тогда да, на это бы и внимания никто не обратил. Но с нас спрос жёстче. В Кодексе ясно прописано: каждый совершеннолетний мужчина Великого Рода должен владеть вызовом Покровителя Рода».

«Или что?»

«Или Род перестаёт быть Великим».

«Не хило, — присвистнул я про себя. — Получается, из-за тебя одного теперь пострадают все».

«Получается да», — ещё печальнее вздохнул Мишенька.

«И чем нам это грозит? В смысле семье Смолокуровых».

«Понижение в статусе и правах, лишение вассалитета, частичная конфискация собственности…», — начал перечислять Мишенька.

«Вот ты дятел, — не сдержал я возмущения. — Ты же всех родных сейчас подставил. Пустил псу под хвост труды поколений».

«Сами вы дятел», — окрысился он.

«Ты бы раньше характер показывал, — не остался в долгу я. — В спортзале и на магическом поприще. Делать-то теперь что?»

'Папенька что-нибудь придумает.

«Мда… дебил ты и есть дебил. Малолетний. Сам накосячил, а придумает папенька? Самому не противно?»

«Противно вести с вами беседу, — огрызнулся Мишенька. — Раз такой умный, сами и разбирайтесь: как себя вести и что говорить».

И умолк, злобно пыхтя где-то у меня в голове.

«Ну и пошёл ты. Без тебя разгребу», — оставил я за собой последнее слово.

Я пока не проникся всем этим аристократическим пафосом и не очень разбирался в родовых тонкостях, но чётко осознавал, что быть богатым аристо, лучше, чем бедным плебеем. Вдобавок, мне не хотелось, чтобы семью понижали в правах и уж тем более лишали имущества. Которое в какой-то мере моё. Так что я был зол на Мишеньку ещё и поэтому.

И тем не менее в голову ничего путного не приходило. Сказывался недостаток информации.

«Главное, самому ничего такого не выкинуть, чтобы лишнего гемора не прибавилось, — настраивал я себя. — Веди себя уверенно, говори мало, обращайся к старшим уважительно».

Легко сказать. С уверенностью-то у меня лет с пятнадцати особенных трудностей не возникало, но вот с уважением к старшим… Нет, возраст я уважал. Если только он шёл в комплекте с умом, интеллектом и опытом. А если там какой-нибудь чудак попадётся? Который на букву «М»? Старый чудак он ещё хуже, чем молодой, особенно если с деньгами и властью. Такой ляпнет чего-нибудь не того, пройдётся по самолюбию, я ж не смолчу — отвечу.

«Нет, нужно держать себя в руках. Для всех я отпрыск древнего рода, да ещё и косячный. Так что лучше будет принять вид потерянный и виноватый… или нет? Как себя мажористый аристократ должен себя вести в такой ситуации?».

Ну ладно, с поведением как-нибудь разберёмся. Мишенька — сопляк, пока мало где засветился, так что его, кроме родителей и ближнего круга, вряд ли кто ещё близко знал. А для папеньки есть отмазка: попал в стрессовую ситуацию — отреагировал неадекватно. Хотя папенька как раз и не удивится, он, похоже, на Мишеньке давно крест поставил. В конце концов, можно списать на болезнь. С Трифоном, по крайней мере, такое прокатило.

«Так-с, а что вообще говорить-то в своё оправдание? — озадачился я новым вопросом. — Ведь суд же. Мне как минимум последнее слово дадут. Или не дадут? Чёрт! О кей, если дадут, буду стоять на том, что магия ко мне возвращается, и я работаю над восстановлением былых способностей. И Аргамака вызову, дайте лишь время…».

Меня начало поколачивать. Не от страха — от ожиданий. Проявление своего рода предстартовой лихорадки перед очередным испытанием. Как ни крути, а суд — тот ещё вызов. Тем более в новом мире и в новом теле.

Загруженный невесёлыми мыслями, я не заметил, как шоссе кончилось, и мы въехали в город. Кортеж вырулил на центральный проспект, сократил дистанцию между машинами и заметно сбавил скорость. За окнами потянулись кварталы, праздный народ, разномастный транспорт, в том числе и общественный. Всё это я отмечал лишь боковым зрением, голова сейчас была забита другим.

Вскоре мы вывернули на главную площадь, обогнули по кругу большущую клумбу, где среди буйства роз возвышался конный памятник какому-то видному деятелю и остановились у центрального входа в ратушу. Семён выскочил открыть дверь отцу. Я выбрался сам и чуть не уронил челюсть от изумления.

Само здание ничем особенным не поражало — обычная управа провинциального городка, каких сотни в России. В том же стиле, что и наш особняк: портик, колонны, пилястры, рельефные узоры на фасаде, железная крыша. Пять этажей, два крыла, в центре — башня с высоким шпилем и часами, которые сейчас показывали без пяти минут полдень. Удивило другое — в двойном ряду оцепления по периметру ратуши, в числе обычных бойцов стояли натуральные мехи. Ну, или шагоходы… бронеходы… не знаю, как такое здесь называлось.

Огромные бронированные туши на двух мощных ногах держали под прицелом монструозных стволов всю округу, пыхтели паровым двигателем, скрипели шарнирами при движении и портили воздух угольным выхлопом. И звуки, и запах я тотчас узнал — точно такое я слышал в лесу нашей усадьбы во время пробежек.

Похоже, зрелище впечатлило не только меня. На площади, на разумном удалении, собиралась приличная толпа из местных зевак. Очевидно, здесь сейчас происходило из ряда вон выходящее. И я в который раз пожалел, что не успел развить «Интуита» хотя бы до первого уровня. С Даром было бы проще оценить ситуацию.

Пока я ротозейничал и приходил в себя, по ступеням сбежал чиновник… нет, офицер в парадном мундире и в сопровождении двух гвардейцев в алых кителях с эполетами, гребнястых шлемах, с саблями на ремнях портупеи. И званий я не разобрал — не сильно понимал все эти эполеты-шевроны.

— Ваша светлость, — коротко поклонился офицер папеньке. — Прошу за мной, вас уже ждут.

— Чего рот раззявил, пошли, — одёрнул меня отец и пошёл вверх по лестнице.

Я поспешил за ним следом.