Изгой

Глава 8

Я вошёл в зал заседаний.

Просторное помещение с окнами в пол и высоченными потолками, очевидно, специально готовили для предстоящего действа. Прибрались, вынесли лишнюю мебель, и от этого комната казалась ещё больше, а я почувствовал себя ничтожной букашкой… На самом деле нет, но должен был почувствовать именно так.

У дальней стены, завешенной тяжёлой бордовой портьерой с гербом Российской Империи, высился подиум. Там, за большим столом, в креслах с резными спинками уже сидели три человека. Очевидно, судьи, которые должны решить мою дальнейшую участь. Ниже, друг против друга, за столами поменьше — ещё два участника заседания. И за отдельной конторкой, заставленной писчими принадлежностями, пристроился… наверное, секретарь.

Деталей я рассмотреть не успел — отвлёк раздражённый голос одного из присутствующих.

— Не стойте столбом, юноша, проходите. Вас и так уже заждались, — проскрежетал тот, что сидел внизу слева.

«Ага, вот как раз и нарисовался один, который на букву „М“».

Услышав, как часы на башне начали отбивать полдень, я повернулся к нему, недоумённо вскинул брови — типа: ко мне какие претензии? И опешил. Поле зрения расцветилось новыми красками. Каждого, кто сидел в зале, окутала яркая аура: президиум засиял алым, оранжевым и фиолетовым; мужик справа — ядовито-зелёным; говоривший со мной — грязно-жёлтым, практически желчным. Секретарь подёрнулся синеватой дымкой.

От неожиданности я вздрогнул, сморгнул — краски пропали. Вскинул брови — засияли снова.

«Второй Дар Визора?» — с удивлением предположил я.

По-хорошему надо бы взглянуть третьим глазом, но не здесь же мне медитировать. Впрочем, думаю, что не ошибся, и это действительно распустилась вторая почка на зелёном ростке.

Похоже, я только что получил способность видеть чужую магию. Здесь ещё разбираться и разбираться, но очевидно, что по цвету можно определить силу, способности и стихию волшбы. Я перевёл взгляд на отца — его окутывала смолянисто-чёрная аура.

— Ну⁈ — прикрикнул мой оппонент.

— Не нукай, не запрягал, — буркнул я и прошёл в центр зала, где стоял непритязательный стульчик, явно приготовленный для меня персонально.

— А он мне нравится, — прокомментировал мой выпад пронзительный женский голос.

Я невольно посмотрел на его обладательницу. Сразу не разобрал, но один… одна, из сидящих в президиуме оказалась женщиной. Симпатичная, хоть и в возрасте. Худенькая блондинка с пикантной мушкой на левой щеке, коротко стриженная, но её это вовсе не портило. И не в платье, как следовало бы ожидать, а в военном мундире при эполетах и в форменных брюках с лампасами. Впрочем, о последнем я мог только догадываться — ноги скрывались под столом.

— А мне-то совсем другое рассказывали, — с усмешкой продолжала она, откинувшись на спинку кресла. — Мол, младший Смолокуров: мямля, неженка и сибарит. Женственный, неконфликтный, неуверенный в себе мальчик…

«Упаси меня бог от такой репутации», — подумал я, плюхнулся на сиденье, устраивая надоевшую саблю между ног, и почувствовал, как покраснел Мишенька.

От чего покраснел — не уловил. То ли от негодования, то ли от стыда, то ли от замешательства, но сейчас это меня меньше всего волновало.

— Ну, полно вам, княгиня, смущать молодого человека, ему и без того непросто, — скрипуче молвил благообразный невысокий старичок, сидящий посередине, и обратился к отцу. — Да вы присаживайтесь, присаживайтесь, Александр Георгиевич, в ногах правды нет. Там для вас специально креслице приготовили.

— Благодарю, Ваша Светлость.

— Вот и чудненько, — улыбнулся тот и кивнул секретарю. — Давайте уже займёмся тем, ради чего здесь собрались. Приступайте.

Секретарь подобрался, зашуршал пером по бумаге и забубнил на одной длинной ноте:

— Прошу внимания и тишины. Открывается выездная сессия Суда Чистой Крови за нумером сто тридцать восемь от шестого июля одна тысяча девятьсот двадцать пятого года от Рождества Христова…

«Ни хрена себе, меня перекинуло, — мысленно удивился я. — Сто лет — это не шутки».

— Слушается дело об утрате магических способностей младшего графа Смолокурова Михаила Александровича и сохранении статуса Великого Рода графской семьи Смолокуровых. Судейская коллегия в составе…

«Ага, ага, послушаем, кто в этом мире вершит судьбы», — я навострил уши, забыв про календари.

— Председатель суда: Светлейший Князь Даниил Константинович Меньшиков. Верховные судьи: Княгиня Дарья Никитична Хованская, Князь Иван Андреевич Баратынский…

«Ого, какие фамилии. Прямо в высшее общество попал. Из грязи в князи, но с титулами мне ещё только предстояло разбираться».

— Обличитель: Князь Кирилл Алексеевич Несвицкий. Защитник: граф Ярослав Фёдорович Жировой-Засекин. Назначенный секретарь — Граф Аркадий Самуилович Вронский.

На фамилии Несвицкий у меня дёрнулся глаз.

Так звали мою последнюю мишень в прошлом мире. Как его по имени-отчеству я не помнил, и там он был точно не князь, но владелец заводов, газет, пароходов, с деньгами, связями и непомерными амбициями. Мутный, неприятный тип, ничем не брезгующий на пути к власти и обогащению. Естественно, зарвался, переоценил свои возможности и полез туда, куда собака хвост не суёт. А я получил приказ на его ликвидацию. А потом, трое суток спустя, наёмные киллеры расстреляли мою семью. Прошлую семью, если кому непонятно.

Я внимательно посмотрел на князя — нет, непохож даже близко. Тот напоминал перекормленного борова с красной рожей и повадками бандоса из девяностых, а этот больше походил на коршуна. Среднего роста, худощавый, костистый, с острыми чертами породистого лица и тонким, чуть с горбинкой, носом. Чернявый, холёный, с бородкой на испанский манер. В нём чувствовались стиль, сила и привычка повелевать. Впрочем, с аурой силы и власти здесь и без него перебор. Она, наряду с магической, исходила от каждого из присутствующих. Эти аристократы не просто так носили статус Великих Родов.

Пока рассматривал князя, перехватил неприязненный взгляд, который он бросил на папеньку. Походу, Несвицкий имел кое-что личное к моему нынешнему семейству. Это я уловил даже без даров Интуита.

— Итак, давайте потихонечку разбираться с возникшей ситуацией, — прокряхтел князь Меньшиков, поудобнее устраиваясь в кресле.

— Да нечего здесь разбираться, Ваша Светлость, — порывисто вскочил Несвицкий. — Здесь всё проще пареной репы. Могучий род дал слабосильного отпрыска. Юнец не выдержал обязательной для аристократов инициации и потерял не только способность призывать Покровителя Рода, но и родовую магию, как таковую. Посему… — тут он выдержал театральную паузу. — Младший граф Смолокуров утратил право зваться Великим и отнял такое право у всего Рода. Ссылаясь на всё сказанное мной выше, предлагаю лишить род Смолокуровых статуса со всеми вытекающими децимациями…

— Ну, зачем же вы так категорично, Кирилл Алексеевич, — попенял ему Меньшиков. — Мы ещё даже защиту не выслушали. Рано, рано вы с децимациями… Если бы я вас не знал, сложилось бы впечатление о вашей пристрастности…

— Никакой пристрастности нет и быть не может, Ваша Светлость, — не дал ему договорить Несвицкий, и на его скулах проступили красные пятна. — Я лишь придерживаюсь голых фактов и положений Кодекса. А Кодекс, как вы знаете, двоечтений не допускает.

— И тем не менее мы должны вынести справедливое решение. Смолокуровы — древний и заслуженный Род, чтобы оперировать одними лишь положениями, — молвил Князь и задумчиво посмотрел на меня. — Какие доводы может привести защитник?

Защитник завошкался за своим столом, уронил папку с бумагами — те веером рассыпались по паркету. После чего неуклюже встал, проскрежетав по полу ножками стула.

Не знаю, что там у него с «Засекиным», но с «Жировым» попали в самое яблочко. Пожрать этот тип любил. Шеи не видно за тремя подбородками, жилетка едва сходилась на внушительном пузе, даже редкие волосы и те были сальными. Это как надо стараться, чтобы так себя запустить?

«Высшая аристократия, мать её так», — с брезгливостью подумал я, но ума хватило, чтобы при этом не скривиться.

Тем временем, толстяк начал речь в защиту меня.

— Случай сложный, Ваше Сиятельство, — промямлил он с лёгкой одышкой. — Можно даже сказать уникальный. Неудавшаяся инициация должна была убить моего подзащитного, но юноша выжил. И у меня где-то здесь есть доклад лечащего медика о шансах на восстановление хранилища и магического каркаса. Сейчас, только найду…

Он тяжело опустился на колени и начал перебирать документы в поисках нужного.

— Это положения дел никак не меняет, — воспользовался паузой обличитель. — На текущий момент магии нет, а значит, доводы медика можно считать ничтожными. Восстановится структура, не восстановится, это ещё бабка надвое сказала, поэтому я настаиваю на своём предложении.

— Я слышал, у рода Смолокуровых во владениях есть угольные разработки, — как бы между прочим заметил, помалкивающий до сих пор, князь Баратынский. — И пара заводиков по производству товарного кокса. А вассальный род Сердобиных недавно начал разработку торфяных полей… И, забавное совпадение, ваши шахты, князь, судя по последним отчётам, значительно снизили выработку.

— Не понимаю, какое это имеет отношение… — перебил его Несвицкий

— И ещё я слышал, что вы давно метите на место Хранителя Малых Регалий, — задумчиво продолжил Баратынский, разглядывая ухоженные ногти.

— Что вы хотите этим сказать, князь? — скрипнул зубами Несвицкий.

— Ничего не хочу, — хищно осклабился тот и прищурился, посмотрев оппоненту прямо в глаза. — Просто размышляю. Придерживаюсь голых фактов, по-вашему же меткому изречению.

Их взгляды скрестились остро отточенными клинками, в воздухе запахло грозой. Присутствующие, в том числе и отец, с интересом следили, чем закончится их поединок. Я же лихорадочно соображал.

Информации по-прежнему кот наплакал, но пазл начал складываться. По крайней мере, я стал понимать, куда ветер дует. Насчёт Хранителя и Малых регалий ничего не скажу, но экономическая подоплёка нарисовалась. И, насколько можно было судить, лишение статуса Великого Рода даст аристократам легальный повод откусить от владений Смолокуровых. Уверен, желающих будет достаточно. Думаю, тот же князь Баратынский не побрезгует возможностью урвать свою долю, даром что ведёт себя как обожравшийся сметаной кот.

А вот насчёт угля, интересно. В моём мире этот ресурс утратил ключевые позиции, а здесь, похоже, один из основных. Можно сказать, стратегических. Не зря же из-за него схлестнулись представители Великих Родов. Так что я здесь — всего лишь повод, чтобы копнуть под моё теперешнее семейство. И чем дело закончится, никому не известно.

«Долбанный Мишенька! Нашёл, гадёныш, когда выёживаться», — с ожесточением подумал я и принялся размышлять дальше.

Пока явный враг здесь один — князь Несвицкий. Княгиня по какой-то прихоти мне благоволит, её можно записать в союзники. Меньшиков? С ним вопрос открытый. Он хоть и строил из себя доброго дядюшку, но на деле непрост, так что на его добродушие лучше не рассчитывать. И тем не менее пока откровенной неприязни не проявил, так что тоже может считаться союзником, хоть и условным. Баратынского лучше сразу записать в недруги. Этот, судя по всему, та ещё акула, и с него станется подгадить нашему роду, чтобы разбогатеть, не прикладывая особых усилий. Если ошибусь, получится приятный сюрприз. Жировой-Засекин — ни рыба ни мясо. Пусть будет нейтрал.

Расклад не то, чтобы очень. Два против двух, да и то с сильной натяжечкой. Графа Вронского, естественно, в расчёт я не брал — он секретарь. Простой статист и не более.

— Вот, нашёл! — воскликнул толстяк, вылезая из-под стола, тем самым прервав противостояние аристократов. Он потряс над головой рукописным документом, исчирканным непонятными каракулями, какими обычно пишут врачи, и принялся зачитывать вслух: — Вот, Зоммер Пётр Петрович, пожалованный дворянин и лейб-медик Смоленского гарнизонного госпиталя имеет довести до сведения Суда Чистой Крови следующее. Так-с… здесь общие сведения… Так-с, здесь неразборчиво… А, вот. На четырнадцатый день наблюдений у пациента отмечено восстановление внутреннего магического хранилища и рост магических каналов. Есть основания предполагать возвращение родовых способностей в полном объёме.

— Ну, знаете, батенька, предположения к делу не пришьёшь. — пренебрежительно фыркнул Несвицкий.

— И тем не менее нельзя отрицать приведённые доводы, — веско возразил Жировой-Засекин. — Если поступим по-вашему, а младший Смолокуров со временем вернёт себе магию, то мы нанесём непоправимый ущерб репутации Рода. Вы возьмёте на себя личную ответственность?

— А если по-вашему, то создадим прецедент, — парировал Несвицкий, проигнорировав вопрос о личной ответственности. — И потом каждый захудалый род будет требовать особого разбирательства.

— Не забывайтесь, князь, — гневно осадил его мой защитник, чем меня сильно удивил. — В нашем кругу захудалых нет и по определению быть не может!

— Не цепляйтесь к словам, — отмахнулся его оппонент с раздражением в голосе. — Вы поняли, о чём я говорю.

— Я понял, но подобные изречения непозволительны дворянину. Каждый Великий Род — ни больше ни меньше, опора короны.

— Вот только не надо сгущать краски, граф. Века стояла империя без Смолокуровых и ещё века простоит.

— Смею заметить, что род Смолокуровых как минимум на сотню лет древнее, чем ваш, князь, — вставил реплику Баратынский. — И богаче, насколько мне известно.

— Это вы сейчас к чему? — недобро нахмурился Несвицкий.

— Ни к чему. Просто оперирую фактами, — лучезарно улыбнулся Баратынский и всё же не утерпел, додавил больную мозоль: — И родовая магия у них сильнее. Да, и появилась раньше.

— Господа, господа, меньше страстей, — вмешался Меньшиков, увидев, как набычился и пошёл пятнами гнева Несвицкий. — Давайте придерживаться протокола.

Но его призыв мало помог, заседание превратилось в базар. Баратынский на грани приличий доводил до белого каления Несвицкого. Тот огрызался и, в свою очередь, наседал на Жирового-Засекина. Последний тоже не молчал и приводил контрдоводы. В дискуссии не принимала участия только Княгиня. Ну и сам Меньшиков ждал, пока все выговорятся. Секретарь усердно фиксировал каждое слово. Я же впитывал и сортировал информацию.

А той было с гулькин клюв. Так что я больше делал заметки на будущее — на чём заострить внимание в первую очередь. Например, неплохо бы подробнее уточнить о своём теперешнем роде: чем владеют, кто в подчинении, сферы влияния. Да с простого начать — сколько у меня ближних и дальних родственников. В этом мире о таком надо знать. Ну и общую диспозицию по дворянским родам, раз уж здесь рулят аристократы. Плюс этикет подучить, если планирую вписаться в высшее общество. Не хочется прослыть дурачком — у Мишеньки и без того репутация подмоченная.

— И всё же я настаиваю на крайних мерах, — вернул меня к реальности голос Несвицкого. — Не мы придумали Кодекс, не нам его и оспаривать. Смолокуровых необходимо понизить в статусе, как утративших основополагающий признак Великого рода.

— А я считаю, что с учётом показаний лейб-медика Зоммера, у нас нет на то достаточных оснований, — не согласился с ним Жировой-Засекин. — Да и Государь нам не скажет спасибо за ослабление империи и короны. Я уже не говорю, что Александр Григорьевич — Хранитель Малых Регалий.

— Фиктивный Великий Род — позор для империи! — ляпнул, не подумавши, Несвицкий. — И недостоин хранить атрибуты монаршей власти!

— Вы перешли все допустимые границы, князь! — раздался у меня за спиной гневный голос отца.

— Я бы на вашем месте вызвал его на дуэль, — подлил масла в огонь Баратынский.

— Никаких дуэлей в моём присутствии! — рявкнул Меньшиков и шарахнул кулаком по столу. — Извинитесь, князь!

Воздух в зале зазвенел от напряжения и магических отголосков. Я активировал второй дар Визора… да что там, уже и без всяких даров было видно, как над головою отца сгущалась грозовая туча, а в руке наливался чернотой смолистый сгусток. За спиной Меньшикова проступил оранжевый контур элементаля огня, и я готов был поклясться, что узнал черты Петра Первого. Остальные ограничились тем, что выставили щиты. Фиолетовый, красный и синенький.

— За правду не извиняются! — в запале огрызнулся Несвицкий и вскочил с кресла, сплетая пальцами грязно-жёлтую сеть.

— Хотите со мной поспорить? — в голосе Светлейшего Князя проскрежетала оружейная сталь, а элементаль запылал ярче и вырос в размерах.

— Я сказал только то, что сказал, не стоит искать в моих словах скрытых смыслов, — пошёл на попятную Несвицкий, нехотя распуская сеть. — И не подразумевал род Смолокуровых, но, если граф настолько мнителен… Ну что ж, извините.

Сказал, как харкнул.

— Рекомендую вам принять извинения, граф, — проскрипел Меньшиков, наградив отца грозным взглядом.

Формальности были соблюдены, и хоть все всё понимали, придраться больше не к чему.

— Извинения приняты, — процедил отец, отпуская боевую магию, но так и остался стоять.

— Вот и чудненько, — довольно хмыкнул Меньшиков, возвратив себе вид доброго дядюшки, и жестом развеял элементаля. — Продолжим.

— Ваша Светлость, разрешите ещё пару слов? — спросил отец.

— Конечно, Александр Георгиевич. Если по делу, то с удовольствием вас выслушаем, — благосклонно кивнул тот.

Я обернулся и увидел на лице отца выражение, с которым обычно шагают в пропасть. Ну, или в прорубь ныряют в тридцатиградусный мороз. Он поиграл желваками, дёрнул подбородком, словно его душил воротник, и решительно начал:

— Как глава Рода я принимаю всю ответственность за случившееся и готов…

К чему он был готов, я понял без слов. И позволить ему этого сделать не мог.

Не имел морального права.