Изгой

Глава 4

«Дражайшая маменька, взывает к тебе твой любимый сын Мишенька. Умоляю, пошли за отцом Никодимом, пусть скорее придёт и сотворит обряд святого изгнания. Моё бренное тело захватила злобная сущность и подвергает меня немыслимым мукам, физическим и душевным, сил нету больше терпеть. Немыслимой хитростью я на краткий миг обрёл волю и прошу помощи. Не знаю, свидимся ли ещё…». И витиеватая закорючка в качестве подписи.

Какой стиль, какой слог… И так жалостливо написал. Прямо слезу вышибает.

«Ладно, гадёныш, я с тобой ещё разберусь…», — мысленно пообещал я и стремглав выскочил из кровати.

Думать, как он это смог устроить, было некогда. Времени хватило, только чтобы развернуть мольберт к окну и схватить первое, что попалось под руку… Когда дверь открылась, я увлечённо возюкал самой большой кистью по холсту, периодически обмакивая ту в чёрную краску, и напевал под нос: «жил-был художник один».

— Мишенька, золотко, ты рисуешь? — охнула мать, в умилении подперев ладошками щёку.

— Пишешь, маменька, — поправил я, изобразив оскорблённое достоинство, и сделал широкий мазок. — Художники пишут, рисуют дети. Каракули.

— Ох, прости, — извинилась она и шагнула ближе, пытаясь взглянуть на холст сбоку. — А можно мне… Ну хоть одним глазком?

— Незаконченные работы я никогда никому не показываю, — категорично заявил я, придержав мольберт свободной рукой («Умоляю, пошли за отцом Никодимом», зараза, никак не закрашивалось). — Ты должна уже привыкнуть…

На самом деле я хрен его знает, много ли было тех работ, показывал Мишенька свою мазню, не показывал… но, судя по всему, угадал. Маменька отступила и, поумилявшись ещё немного, ушла восвояси. Аглая поставила поднос с завтраком на край комода и шмыгнула следом…

— Стоять! — рявкнул я и для верности активировал способность «Псионика».

Служанка замерла, как прибитая. Сработало, нет — я не понял. Она и без Дара боялась меня, как огня и слушались с полуслова. Интересно, чем Мишенька её так застращал? Грязно приставал, что ли?

— Фицджеральда мне позови… нет, лучше Трифона, Фицджеральд мне не нравится. Слишком постная рожа.

Последнюю фразу я договаривал в пустоту — Аглаю смело как веником. Только в щель приоткрытой двери высыпался заполошный перестук каблуков.

— Будем считать, что сработало, — хмыкнул я и вернулся к своему занятию.

Кстати, надо про отца Никодима разузнать поподробнее. Экзорцист мне не нужен. Сейчас мне нужно ограничить ночные перемещения Мишеньки.

Что произошло, догадаться несложно. Я уставал, как лошадь в каменоломне, и засыпал, не коснувшись подушки. Мелкий говнюк воспользовался ситуацией, и каким-то образом вернул контроль над телом. Тонкости ещё предстоит выяснять, но в целом суть проблемы понятна.

Я замазал холст вторым слоем, посмотрел с разных ракурсов — вроде не видно. На всякий случай глянул на просвет — тоже ничего. Оставалось надеяться, что рентгеновскими лучами моё творение просвечивать не будут.

— А назову-ка я эту картину «Смоляной квадрат», — осенило меня в порыве творческого вдохновения. — А что? Символично…

— Чего звал, барин?

По комнате прокатился густой бас, заставив меня вздрогнуть от неожиданности.

«Нет, мне положительно надо возвращать „Интуита“», — с досадой подумал я и, отложив кисть, поднял на Трифона донельзя недовольный взгляд. — Испугал, чёрт здоровый! Ты чего так подкрадываешься⁉

— Дык, не подкрадываюсь… всегда так хожу, — пожал плечами верзила и повторил: — Дык звал-то чего?

— Скажи, дружище, ты можешь достать наручники? — спросил я.

— Эт, кандалы, что ль, ручные? — уточнил он. — Дык легко. Ща сбегаю в холодную, да принесу, которые поновее… Ну дык, чего? Нести?

— Да неси уже, дыг-дыг— передразнил его я.

Далеко эта холодная, близко — мне не известно, но Трифон обернулся приблизительно за десять минут. Я как раз успел отмыться, умыться и съесть завтрак.

— Вот, барин, такое пойдёт? — показал он что-то вроде наших полицейских наручников, только помассивнее и цепь подлиннее.

— Сейчас и проверим.

Я забрал у него оковы, примерил к балясине на кровати — подходило тик в тик. Трифон с неподдельным интересом следил за моими манипуляциями.

— Барин, эт, ты чего такое удумал? — подозрительно прищурился он.

— Ты тайны хранить умеешь? — я развернулся к нему и перешёл на доверительный тон.

— Отож, — громыхнул он, колыхнув бородищей. — Могила. Ты только растолкуй, чего надо хранить?

— Значит, слушай меня внимательно и запоминай. Вечером, как все улягутся, незаметно проберёшься сюда и прицепишь меня к кровати за руку. Ключ унесёшь. А по утру, спозаранку, вернёшься и отомкнёшь. Понял?

— Отож. Мы ж не пскопские, чего ж не понять, — важно кивнул он и тут же нахмурился. — Ток, я в толк не возьму, на кой ляд это те пригорюнилось?

— Хожу по ночам, — брякнул я первое, что пришло в голову. — Боюсь ногу сломать, Пётр Петрович тогда заругает.

— Ага, — выпятил губищу Трифон. — Дык давай я тя ща пристегну. Чего лишнего ноги топтать? Сапоги они, чать, не казённые.

— Пристегнёт он. А по нужде как ходить? Под себя?

— Эт да. Под себя, эт не дело, — с пониманием покивал он и тут же снова спросил: — А тайна-то в чём? Мож, лутше, наоборот, лекарю-то всё рассказать? Как на духу. Он, глядишь, и присоветует чего от твоей хворобы?

— Не хочу, чтобы маменька волновалась.

— Эт да. А мож…

— Трифон! — гаркнул я, теряя терпение, — Слушай сюда!

— Слушаю, вашбродь! — отрапортовал тот и вытянулся по стойке смирно.

— Вечером, как все лягут, придёшь незамеченным и прикуёшь меня к кровати. Утром, до света, отстегнёшь, — проговорил я, прожигая его взглядом удава, и одновременно активировал дар «Убеждение». — Уяснил?

— Так точно, вашбродь!

— И никому ни гу-гу.

— Как прикажете, вашбродь!

— Всё иди. И ключ смотри не потеряй, — крикнул я ему в спину и подумал. — «Из бывших военных, что ль?».

— Не сумлевайтесь, вашбродь, — прилетело из коридора.

«Надо к нему приглядеться, — подумал я и мстительно улыбнулся, вспомнив о Мишеньке. — Посмотрим, как ты теперь исхитришься».

— Как самочувствие дражайшего пациента?

В дверь вошёл Пётр Петрович со своим обычным приветствием и, как всегда, в прекрасном расположении духа. Ну ещё бы я был не дражайшим. Интересно, сколько ему маменька за меня отвалила? Очевидно, достаточно, чтобы он вот так улыбался в тридцать три зуба, двадцать четыре на семь.

— Нормально, — ответил я. — На пробежку собрался.

С понедельника я действительно поставил в график пробежки. Выносливость — наше всё, да и сильные ноги никому ещё не мешали. Слышал: ноги — второе сердце. Или это про икроножные говорили? Да пофиг, один хрен, ноги.

— Милейший, вы не перестаёте меня удивлять, — Пётр Петрович посмотрел на меня поверх круглых очков. — На такой прогресс я рассчитывал минимум к концу третьей недели… Но раз уж так пошло, то… Нет, давайте-ка я вас сначала осмотрю.

— Давайте.

Не знаю, что док там себе замышлял, но сегодня он не ограничился привычными манипуляциями. Нет, осмотрел, но после осмотра извлёк из саквояжа сложную приблуду с разноцветными линзами… Похоже, лобное зеркало лор-врача скрестили с глазной лупой часового мастера. Потом взяли, что получилось, и снова скрестили, но уже с очками для подбора диоптрий. С очком. Короче, жуткая хрень.

— Дефекто-мано-скоп, — пояснил Пётр Петрович, заметив мой заинтересованный взгляд, и нацепил приблуду на голову. — Помнится, вы просили у меня целебную магию. Думаю, сейчас самое время. Так-с, постарайтесь не шевелиться, я гляну что у нас с каналами…

Прежде чем я успел возразить, он уже совместил две линзы и теперь подкручивал один из многочисленных верньеров — очевидно, для тонкой настройки.

«Вот я и впёрся, — промелькнула паническая мысль. — Да, просил магию, но не такую. Ёкарный бабай, сейчас док увидит Дары и поймёт, кто я есть на самом-то деле».

Чего боялся? Сам не пойму. Наверное, привычки из прошлой жизни сказались. Раскрыли — значит провал, со всеми вытекающими неприятностями.

— Прелестно, прелестно… — бормотал тем временем Пётр Петрович, составляя стёклышки в различных вариациях. — Так-с, а это у нас что? Ох ты… даже так! Потрясающе, просто невероятно…

«Ну всё, трындец. Нашёл», — подумал я и скривился, словно клопа раскусил.

— Ну что могу сказать, молодой человек, — док сделал паузу, чтобы уложить обратно прибор.

«Да уж скажи что-нибудь», — скрипнул зубами я, ожидая плохих новостей.

— На подобный результат я даже боялся рассчитывать, — ответил он, роясь в недрах своего саквояжа.

— А поподробнее? — вкрадчиво спросил я.

— Думаю, мы сможем вернуть вам магию… Нет, я просто уверен, что вернём, — пояснил он, продолжая чем-то греметь. — Не сразу, не вдруг, процесс будет долгим. И вам потребуется приложить немало усилий… А, вот, нашёл.

Док повернулся ко мне, я увидел толстую цепь, свисающую из пухлой ладони. И камень в окладе из червонного золота. Размером с перепелиное яйцо и лазурно-молочного цвета. Вокруг камня переливалась едва заметная аура.

— Это что? — насторожился я.

— Реконваленсер Дживы. Восстановитель магических структур, если проще, — пояснил он и надел цепь мне на шею. — Артефакт древний, редкий и дорогой, но ваш Род может его себе позволить.

«Ну ещё бы не мог».

Я нащупал пальцами камень. Гладкий, тяжёлый… и тёплый.

— Ага, почувствовали? — улыбнулся Пётр Петрович, заметив, как у меня дрогнула бровь. — Артефакт уже начал работать. Специальные добавки в золото положительно влияют на регенерацию маны, а особым образом зачарованное плетение придаёт физической бодрости. Носите его не снимая. К концу недели посмотрим на результаты.

— «ОК», — чуть не брякнул я, но вовремя спохватился. — Хорошо, док. Что-то ещё, или я побегу.

— Нет. Я и сам собрался уходить. Ежедневное наблюдение вам уже ни к чему. Это я заберу, — он спрятал малахитовый кристалл в саквояж. — Ароматизаторы вы и сами сможете поменять. Всего доброго, юноша, до пятницы.

— Всего доброго, док.

— И не забывайте пить порошочки, — напомнил он уже в дверях.

Ещё раз мы с ним попрощались, когда я обгонял его в коридоре.

— Мишенька! Что за вульгарный наряд⁈ — услышал я матушкин голос, сбегая по широкой лестнице в холл. — А этот ультимативный кумач? Он тебе совсем не идёт… Куда ты, сынок?

— На пробежку! — откликнулся я, перепрыгивая через две ступеньки.

— Осторожнее, расшибёшься! — вскинулась она и протянула руки, чтобы меня подхватить.

— Мам, прекрати, я уже взрослый, — увернулся я от материнской заботы и толкнул тяжёлую дверь.

— А Пётр Петрович? — спохватилась она. — Он разрешил?

— Разрешил. Док сейчас спустится. Поговори с ним, — крикнул я, выбегая на улицу.

Род Смолокуровых, в самом деле, не бедствовал, и это, если мягко сказать.

Особняк располагался посреди соснового бора. Нет, деревья в ближайшей округе выкорчевали и вместо них разбили сад, цветники и газоны, но там дальше да, лес. Причём я даже «Панорамой» не видел ограды.

Архитектор, кем бы он ни был, придерживался стиля барокко Петра. Центральный портик с колоннами, фасад в два крыла, крыша, крытая листами железа. Кстати, вон те окна на третьем этаже — моя комната. Покои, как здесь принято говорить. Единственно, цвет стен не впечатлял. Невыразительный какой-то. Бледно-жёлтый.

По большому счёту, я мог прекрасно бегать вокруг усадьбы. Там и дорожки гранитной крошкой отсыпаны, и сам он был размером со стадион. Но я хотел совместить спорт и разведку, поэтому направился к главной аллее. Обогнул круглую чашу фонтана, подышав влажной свежестью. Мимоходом полюбовался героической композицией в центре…

В потоках шумящей воды голый мужик спасал голую девушку из щупальцев морского чудовища. Мужик мускулистый, девушка с хорошей фигурой. Местами, так с очень хорошей.

«Интересно, это скульптор что-то курил, или такие чудища здесь реально водятся? А девочка ничего, жопастенькая. Мужик, вообще, красавчик, — отметил я и обратился к Мишеньке: — Слышь, недоросль, вот к чему ты должен стремиться. Видел, какие дельты? Накачаешься, будешь таких же тёлок спасать. Смекаешь, о чём я?».

Это я так его мотивировал, но тот не ответил. Или не услышал. Или проигнорировал. Да и хрен на него.

Я уже бежал вдоль живой изгороди, наслаждаясь розовым ароматом. За стриженной в длинную коробку кустами пестрело красным, белым, лиловым. Торчали шары и колонны сформированных туй. Мелькнула ещё парочка статуй, но кто и кого там спасал, было не разобрать. Далеко.

Под ногами хрустел гравий, ветерок разгонял запахи лесных трав, дорогу перечёркивали тени шикарных сосен — толстых, с густыми кронами, растущих через одинаковые расстояния. Вряд ли они здесь сами выросли. Их посадили. И посадили давно — такие деревья обычно называли вековыми. Род Смолокуровых, похоже, и вправду древний.

И ещё я заметил один непонятный момент. Среди сосен я почувствовал себя лучше. Золотистые стволы словно делились энергией. Хвойный дух бодрил хлеще, чем скипидар между булок… Сравнение грубоватое, но отчасти, возможно, и верное. Если вспомнить, из чего скипидар добывали.

Отмахиваясь от комарья, унюхал отголоски едкого дыма, уловил смутное движение в лесу, что-то лязгнуло и, показалось, что услышал шум мотора. Звук донельзя странный. Низкий, шипящий, неровный, как будто мотор тот троил. Автомобиль? Я попытался вспомнить, какие они были в XIX веке, но ничего конкретного в голову не пришло, и я оставил эту затею. Да и потом, какие автомобили в лесу?

Но заметочку сделал. Надо этот момент прояснить. Позже, когда тело окрепнет.

По пути попалась парочка перекрёстков. Условных, конечно же, без светофоров. Обычные тропинки отходили от главной дороги и скрывались в кустах. Куда они вели, я решил выяснить позже, на сегодня уже был чёткий план.

Наконец, отмахав не меньше полутора километров, я упёрся в забор. Вернее, в ворота.

От высоченных кованых створок с цветочным рисунком в две стороны разбегались ряды кованых пик. С натуральными остриями на наконечниках и золочёнными вилюшками по древку. Мне такое не нравилось, оружие должно быть оружием. Забор, кстати от добрых людей. В смысле, что для злоумышленников — не преграда. Хотя… Я заметил лёгкую красноватую ауру вокруг пик. Какое-то поле? Трогать не стал, ну их к бесу с их непонятной волшбой. Неприятностей мне и без того за глаза хватало.

«Ох, чёт переборщил я с дистанцией для первого раза. Мишенька завтра охренеет», — злобненько подумал я и побежал обратно.

Лёгкой трусцой.

Контрастный душ, обед — я вновь весёлый и бодрый сидел в позе лотоса и тянул:

— Ом-м-м-м…

Нужно было побыстрее вывести Дары хотя бы на третий уровень. И не потому, что я торопыга. Просто пока вспомогательные способности не достигнут третьей ступени, «Интуит» не тронется с места. Такая вот особенность.

С «Интуитом», вообще, всё непросто. Он двойной, и его развивать сложнее, чем остальные. Сначала растёт нить «Инсайта» (предвидения), и только когда она достигнет четвёртого уровня, стронется «Модуль» (способность влиять на ситуацию). Именно поэтому нас по малолетству и обучали рукомашеству. Потому что хрен ли толку предвидеть, когда повлиять не можешь? Интуит без вспомогательных Даров — не боец. Так, свинтить, если только вовремя и по-быстрому.

Со вспомогательными Дарами есть свои трудности. Сейчас они у меня все на единичке. И я могу активировать лишь самые слабые суб-способности, а это уровень детских шалостей. Где-то подсмотреть, что-то разбить, напроказить по мелкому.

Как «Псионик» я разве что и мог заставить нос почесать. Ну или что-нибудь близко к этому… Палец, например, в опу засунуть.

Следующая суб-способность — «Внушение» — откроется только на третьей ступени развития. Вот тогда да, тогда я могу дать посыл к последовательным действиям. Да хотя бы элементарное: пойди-возьми-принеси. Нет, в принципе, и так можно попросить. По-хорошему. А когда надо что-то украсть? Кого-то побить? Я уже не говорю о чём-то серьёзнее. Вот то-то и оно. «Локус контроля» активируется и вовсе на пятой ступени, но это уже непосредственно боевая способность.

У «Кинетика» приблизительно то же самое. Сейчас у меня открыт «Сдвиг», и на первых трёх уровнях он работает, лишь когда предмет стоит на поверхности. На любой. Пол, стол, крыша. В зависимости от развития, я могу толкнуть или притянуть соответствующий предмет, если он, конечно, гвоздями не приколочен. А вот поднять — уже нет. Для поднять как раз и нужен «Метатель», но он откроется на третьей ступени. На пятой — «Взлом» — это уже из области высшей математики. Взаимодействие со сложными механизмами. Отличная штука, но до него мне пока, как до Китая пешком.

Самая простая ситуация с «Визором». Единственная суб-способность и она уже работала. По моим текущим задачам мне даже второго уровня хватало. И сегодня я эту проблему собирался закрыть. Естественно, при помощи медитации.

Грудь грел артефакт Пётр Петровича, мышцы покалывало от приятной усталости, разум постепенно отключался от внешней суеты. Открылся третий глаз, и я сначала не понял. А когда понял…

Нет, погоди, снова не понял.

Разноцветный клубок купался в золотистом сиянии, заметно подрос в размерах, а сами нити утолщились. Белая, так и вообще, превратилась из верёвки в канат. Зелёная самостоятельно доросла до пятого поясничного, почка набухла и практически встала в нужное место. И она стала двойная. Двойная⁈

— Это что ещё за хрення? У моего Визора нет второй суб-способности! — воскликнул я, в удивлении вытаращив внутренний глаз.

— Магия… — прошептал Мишенька, дрожащим от волнения голосом. — Моя магия…

— Стоп, давай разбираться!