Изгой

Глава 21

На посадочной площадке пассажиров встречала целая делегация. Трое поджарых мужчин белоснежной форме офицеров воздушного флота. И ещё один, видом попроще, в кителе и фуражке стюарда.

— Добро пожаловать на борт «Архангела Уриила», — поприветствовал нас капитан, судя по количеству золотых нашивок на обшлагах и погонах.

— Доброе утро, господа — поздоровался Дмитрий, прикоснувшись пальцем к полям своего котелка.

— Здравствуйте, — кивнул я и бросил опасливый взгляд вниз.

Совсем вблизи гондола показалась слишком массивной и тяжёлой даже для такого огромного дирижабля. А я пока не особенно проникся доверием к технологиям этого мира, так что опасения имели под собой все основания. До земли даже отсюда лететь высоко. Грохнешься — легче будет закрасить, чем отскрести.

Капитан меня понял правильно.

— Не волнуйтесь… — он запнулся, мазнув глазами по моим пальцам в поисках Родового перстня, не нашёл и продолжил: — … молодой человек, не упадём. «Архангел Уриил» — судно новейшей конструкции с широким применением артефакторных материалов…

— А ты спрашивал, кому нужны артефакты, — шепнул мне на ухо Дмитрий, перебив капитана. — Говорю же, дело верное. Мы себе скоро такой же дирижабель купим.

— Я так понимаю, — произнёс я, улыбкой извинившись за несдержанность друга, и наступил Менделееву на ногу, чтобы тот замолчал, — прозрачные полусферы под днищем, это некие орудийные установки? Нам что-то может угрожать в воздухе?

— Ну что вы, полёты полностью безопасны, — капитан вскинул руку в успокаивающем жесте, но лицо его сделалось напряжённым. — Давайте, чтобы никого не задерживать, поступим следующим образом. После взлёта второй помощник проведёт для вас ознакомительную экскурсию и ответит на все ваши вопросы.

Вперёд вышел один из встречающих, сдержанно кивнул и вернулся на место.

— Давайте, — согласился я, запоминая молодого офицера с наименьшим количеством золота на обшлагах.

Вопросов у меня, действительно, накопилось немало. И технических, и в плане расширения общего кругозора.

— Ну а раз так, — с облегчением выдохнул капитан. — Тогда сдайте оружие дальнего боя, распишитесь в обязательстве не использовать магию во время всего полёта и проходите на борт. Стюард покажет вам ваши каюты.

Спорить не стали. Правила на то и правила, чтобы их соблюдать, особенно в воздухе. Дмитрий с сожалением отдал свой PhiladelphiaDeringer и браслетик с запасными патронами. Я поставил закорючку напротив фамилии Смолл. После чего мы направились к выдвижному трапу, вслед за стюардом. Тот уже дожидался нас на прогулочной палубе у входа в пассажирский салон.

Не знаю, что насчёт грузоподъёмности и надёжности несущих конструкций, но места здесь действительно не экономили. Да и, вообще, не экономили в принципе.

Золочёные светильники-бра заливали электрическим светом широкий коридор, отражаясь яркими бликами на светло-серых, почти белых панелях. По обеим сторонам — ряд тёмных дверей, опять же с золотой фурнитурой. Отделка выглядела добротно и дорого, но что за материалы использовали, я бы затруднился сказать. На первый взгляд — пластик, но на ощупь… Я пощёлкал пальцем по стенке. Скорее, похоже на кость.

— Рёбра гигантской виверны, — пояснил стюард, заметив мой интерес, и остановился, не доходя конца коридора. — Ваши апартаменты, господа. Ключи в замке, кнопка вызова персонала рядом с выключателем. Завтрак подадут через полчаса после взлёта в кают-компании. Это прямо и налево по коридору.

Он взмахом руки показал направление.

— Какие-то ещё инструкции будут? — спросил я и, заметив недоумевающий взгляд нашего гида, пояснил по аналогии с «Аэрофлотом»: — Ну… привести спинки сидений в вертикальное положение… ремни пристегнуть…

— Нет, что вы, — сдержанно улыбнулся стюард. — Делайте, что вам заблагорассудится. Момента взлёта вы даже не почувствуете.

— Хорошо, спасибо, любезный.

Я подкрепил слова благодарности пятирублёвой купюрой и, дождавшись, пока он не ушёл, открыл дверь и шагнул внутрь каюты. Мне досталась двадцатая. Дмитрию, соответственно, девятнадцатая — он уже осваивался с новым жилищем.

Каюта — а я видал и люксы похуже — представляла собой привычный гостиничный номер. Вполне уютный. Размерами пять на пять. Стены с обильными вставками под сандал украшали миниатюры на тему воздухоплавания. С потолка свисала трёхъярусная хрустальная люстра. На полу лежал пушистый ковёр. Из обстановки: кровать (не двуспальная, но широкая), кресло у журнального столика с прессой и пепельницей, оттоманка с круглой турецкой подушкой, банкетка и встроенный шкаф с зеркальными створками. Вся мягкая мебель в сливовых тонах и, естественно, прикручена к полу.

Помимо двери, в которую я вошёл, обнаружилось ещё две. Одна — остеклённая и совмещённая с квадратным окном, по типу балконной — вела на прогулочную галерею. За второй — глухой и поуже — как выяснилось, находился совмещённый санузел. Раковина, душ, туалет и комплект полотенец с махровым халатом.

Освежиться было бы кстати. После ночи в поезде, проведённой в одежде и практически без сна, выглядел я немного помятым. Не сказать чтобы мне подгорало, но предстояло выйти в какое-никакое, а общество. Да и самому себе вонять не хотелось.

С этой мыслью я проверил замки на дверях, разделся и отправился в душ.

Сколько плескался, не засекал, да и цели такой не ставил, но вышел совсем другим человеком. А когда надел новую пару белья, сменил сорочку на свежую и вовсе почувствовал себя превосходно. Ещё бы туфли почистить и брюки погладить — и было бы совсем хорошо.

Я как раз их натягивал, когда от бытовых размышлений об утюге и обувной щётке меня отвлёк стук в окно. То самое совмещённое с дверью, что вела на прогулочную галерею.

С той стороны долбился неугомонный приятель и жестами подзывал к себе.

— Мишель, ты чего там копаешься? — воскликнул Дмитрий, едва я повернул дверную защёлку. — Пошли скорее, такие виды пропустишь!

Он подхватил меня под руку и вытянул на балкон, не позволив надеть носки и обуться. Был бы без штанов, вытянул без штанов. Но выказывать своё недовольство я не посчитал нужным. Послушно прошлёпал голыми пятками по начищенной палубе и прислонился к перилам, схватившись руками за сетку.

Дирижабль набирал высоту и поле зрения постепенно расширялось.

Причальная станция осталась внизу россыпью спичечных коробков. Проявились клетки полей, обрели чёткие контуры лесные массивы, дороги слились в единую сетку. Земля превращалась в плоскую карту, с каждой минутой увеличивая масштаб. Не хватало только обозначений.

По вокзалу и нитке железной дороги я определил Одинцово. Да громаду Москвы в утренней дымке. Но её было грех не узнать. Второго такого города поблизости просто нет.

Так-то я и «Панорамой» мог всё это увидеть, причём, не выходя из каюты, но вживую, оно интереснее.

— Ты смотри что… — захлебнулся эмоциями Менделеев. — Да не туда. Туда.

Он схватил меня руками за плечи, оттащил от перил и развернул в правильном направлении.

Оказалось, видами любовались не мы одни. Но среди прочих, озабоченный Дмитрий выделил трёх симпатичных девиц. Статную блондинку с модной причёской и лицом модели из «Victoria’s Secret». И двух миленьких рыжих близняшек с ямочками на загорелых щеках.

Девушки явно происходили из приличных семей с высоким достатком и положением в обществе. У каждой на пальце сверкал родовой перстень. У рыженьких, естественно, одинаковые. И если близняшки выглядели попроще и победовее, то блондинка строила из себя снежную королеву. Это, кстати, и в нарядах сказалось.

Рыженькие были, что называлось, на стиле. Блузы с открытым воротом и свободными рукавами. Поверх — кожаный корсет на шнуровке, подчёркивающий форму груди. Плиссированная клетчатая юбка с оборками, длиной до колен, и пышный шлейф сзади до самого пола. На ногах — чулочки в полоску и высокие грубые сапоги с множеством серебристых застёжек. На медных, в мелкие завитушки, кудряшках, в беспорядке спускавшихся до плеч, красовались миниатюрные цилиндры. Глаза защищали очочки, по типу моих, только прямоугольные. Наряды полностью идентичные, единственно, одна отдавала предпочтение вишнёвому цвету, второй, очевидно, нравился фиолет.

Блондинка, даром, что молодая, выглядела как придворная дама. Туалет строгий, продуманный до мелочей и полностью подходивший статусу, месту и времени. Обычный дорожный костюм, практичного болотного цвета она носила с грацией королевы. А соломенную шляпку на ленте — как корону Российской Империи.

Приталенный двубортный жакет открывал лишь воротник-жабо рубашки, заколотый крупной брошью. Узкие рукава до запястий, застёгнутые на все пуговицы. На изящных пальчиках замшевые перчатки. Простая юбка в пол и туфельки на удобном каблучке. Впрочем, о последнем можно было только догадываться.

Заметив наше внимание, близняшки переглянулись и прыснули в кулачок. Блондинка же заледенела лицом, смерила нас уничтожающим взглядом и гордо вздёрнула подбородок. Выказав таким образом нам своё «фи», она удалилась в каюту. Подруги неохотно последовали за ней. Но вишнёвая рыженькая успела стрельнуть на Дмитрия изумрудно-зелёными глазками поверх прямоугольных очков. Мне подмигнула рыженькая фиолетовая.

— Нет, ты видел, Мишель? — умилился Дмитрий, проводив красавиц масляным взором, и вдруг встрепенулся. — Побудь один, я сейчас…

Что «сейчас» он не стал объяснять — шмелём порхнул в мою комнату, а через секунду хлопнула дверь в коридор. Я в ответ только хмыкнул.

Нет, причина его возбуждения совершенно понятна. Девушки симпатичные, и я бы сам не прочь приударить за фиолетовой рыженькой. Но сейчас обстановка не располагала. Голова забита другим, да и внутренний блюститель чести и целомудрия не даст довести дело до логичного завершения. Это я сейчас о Мишеньке, если кому непонятно.

Кстати, о нём…

Пришло понимание, что после стычки с громилами из «Раскольников-Траст», он ведёт себя как минимум странно. Точнее, совсем никак себя не ведёт. Раньше Мишенька не упускал случая поиздеваться над моими промахами или отпустить едкое замечание по малейшему поводу, а теперь молчит как рыба об лёд. Я даже его присутствие перестал ощущать. И это меня слегка беспокоило. Не хотелось бы нарваться на нежданную пакость.

И я решил посмотреть, чем он там занимается, своими глазами. В смысле глазом. В смысле третьим. В смысле внутренним зрением.

В долгий ящик решил не откладывать, тем более что дирижабль уже нырнул в облака, и ландшафт укрылся в плотном белом мареве. Поэтому вернулся в каюту, плюхнулся в кресло и, скрутив из пальцев Мудру Концентрации, затянул мантру:

— Ом-м-м-м-м…

Монотонный звук словно куполом отрезал от суеты внешнего мира, упорядочил мысли, привёл в равновесие чувства. По жилам пробежала щекотка от потоков энергии. Внизу живота разлилось тепло магического хранилища. Перед взором проступил силуэт Древа Даров…

— Мишель, хватит мычать, поднимайся! Я всё устроил!

В комнату без стука влетел Менделеев и всё поломал. Хрупкий баланс рассыпался, и меня рывком выдернуло в реальность.

— Ну, ёкарный бабай, Димыч! — с досадой протянул я. — Что ты устроил?

— Договорился, чтобы нас посадили рядом с теми тремя барышнями.

— Кто о чём, а вшивый о бане, — недовольно пробурчал я и уже громче добавил: — А нам оно надо?

— Я тебе удивляюсь, Мишель, — сокрушённо покачал головой Менделеев. — Нам лететь трое суток.

— И что с того?

— Да мы со скуки помрём. Лучше скажи мне спасибо, что я предусмотрительно обеспечил нам приятное общество на весь срок путешествия. Всё, хватит занудствовать, пойдём. Надо места занять, чтобы ничего не переиграли.

На самом деле занятий было полно. Ехали мы не в пионерский лагерь, и я точно не заскучал бы. Тут одной теоретической подготовки на всё путешествие. Плюс с Мишенькой надо разобраться. Дары посмотреть… Но спорить не стал. Обулся, пригладил перед зеркалом волосы и отправился вслед за приятелем.

Прямо и налево по коридору.

Кают-компании «Архангела Уриила» мог позавидовать иной фешенебельный ресторан.

Просторный зал, панорамные окна, панели из белёного ясеня. По сторонам от двери притулились два угловых дивана. Напротив — барная стойка и зеркальный стеллаж с широким ассортиментом бутылок, рядом двустворчатая маятниковая дверь, вероятно, на кухню. За стойкой — бармен в белой рубашке и цветастом жилете протирал полотенцем фужеры.

По паркетному полу бесшумно скользили стюарды, заканчивая с сервировкой. На столах, уже застеленных скатертями, были расставлены приборы с логотипом «Романоff АэростаТS», высились скрученные в конус салфетки и зеленели бутылки с «Ессентуками-4».

Столики резервировались персонально. Наш был третьим, с табличкой, на которой значились номера наших кают. Но Дмитрий, чуть не силком, усадил меня, чтоб застолбить место, а сам отправился к бармену о чём-то с ним договариваться.

Оставшись один, я налил в высокий стакан минералки и принялся наблюдать за дверьми, сканируя входящих «Эмоциональным окрасом». Те уже потихонечку прибывали.

Компания молодых офицеров. Всем до двадцати пяти. Все, как на подбор плечистые, рослые, крепкие. У всех аура воинственного куража, удальства и азарта. В своё время кто-то сказал про гусар: «сплошные усы и шпоры». Но эти были из флотских, хоть и тоже усатые. Отголоски разговоров позволили предположить, что морячки направлялись к месту службы на эсминец «Отважный» и собираются кошмарить япошек. Они уселись за столик под номером пять.

Пехотный генерал с бульдожьим лицом и при полном параде, разве что без фуражки и сабли. Летел в Хабаровский гарнизон принимать не то бригаду, не то дивизию. Он источал раздражение и недовольство — похоже, воспринимал назначение как ссылку. Его сопровождал адъютант и семья — молодая жена, взрослая дочь и маленький сын лет пяти. Вот у них со спектром эмоций было всё интересней. Пацан лучился радостью от первого в своей жизни полёта. Жена, очевидно, не первая, ненавидела падчерицу. Та отвечала взаимностью с оттенком жажды убийства. Но обе питали нежные чувства к красавчику-офицеру. А вот последний, кстати, кремень, — эмоции контролировал. Лишь изредка выпускал неприязнь к своему командиру. Или к дамам. Не разобрал.

Ещё одну группу возглавляла суровая тётка из тех, кто и коня, и в избу. Лет сорока пяти — сорока, властная, мощная, с гербовой печаткой на пальце. С ней — девять человек жёстких парней и затюканный недоросль, повадками очень похожий на Мишеньку, только блондин. Тётка жестами рассадила свой отряд (иначе эта команда не воспринималась) и приземлилась сама, усадив рядом сыначку. И тут же принялась его шпынять: «не сутулься… не клади локти на стол… положи вилку на место».

С её появлением я отключил «Эмоциональный окрас». Аура тётки давила похлеще гидравлического пресса. А каждый из парней ощущался сторожевым псом с единственной мотивацией — порвать за хозяина. Кроме недоросля, естественно. От него исходила лишь покорность судьбе и вселенская грусть.

Остальных попутчиков я оценил мельком — тех было всего только трое, пришли они поодиночке и явной угрозы не представляли.

Желчный чиновник в мундире какого-то ведомства. Вероятно не из простых. Скорее всего, летел с серьёзной проверкой или ревизией. Педант. Едва сел, принялся наводить порядок на столе. Чтобы всё перпендикулярно, параллельно и симметрично.

Щекастый, гладко выбритый коротышка в клетчатой шевиотовой тройке. Вряд ли дворянин, скорее, представитель купеческого сословия. Коммерсант. Вернее, даже воротила от крупного бизнеса. Иначе, где бы он взял денег лететь на императорском дирижабле. Да и статус вряд ли позволил бы. Ещё на пороге он бросил на чиновника неприязненный взгляд, получил такой же в ответ, после чего быстрым шагом пересёк помещение и устроился за дальним столом, повернувшись ко всем задом.

Предпоследним пришёл взъерошенный тип. Одет хорошо, но неряшливо. Не успел сесть, сдвинул приборы в сторону, раскрыл амбарную тетрадь в кожаном переплёте и углубился в какие-то записи. Периодически что-то бормотал под нос и запускал пятерню в шевелюру. Род его занятий я так и не определил, но видимо где-то рядом с наукой.

Ну а последними явились, конечно же, наши три королевы. Как будто специально подгадывали. Ждали, пока все собрались.

Близняшки остались в том же наряде, в котором я их увидел впервые, только цилиндрики сняли. Блондинка переоделась. Сейчас на ней было закрытое чайное платье из голубой тафты и шёлковые туфельки в тон. Шляпку сменила на заколку с ультрамарином.

На входе девушки выдержали паузу, дождались, пока все мужчины посмотрят на них, и только тогда проследовали к столику. К третьему. Рыжие — печатая шаг, блондинка — белой лебёдушкой.

— Мишель, смотри и учись. Мастер-класс от Дмитрия Менделеева, — шепнул мне приятель, дождался, пока девочки сядут, и нарочито громко прокашлялся.

Одному из компании молодых офицеров, похоже, тоже что-то в горло попало. А бармен уже спешил к девушкам, с серебряным ведёрком, а котором торчала бутылка шампанского.

Поправка. С двумя серебряными ведёрками.

Я поперхнулся, едва сдержав смех, поймал на себе удивлённый взгляд бармена и замотал головой: нет, нет, просто кашляю. Третьей бутылки не надо.

— Дамы, это вам от молодого господина с третьего столика. А это от отважного морехода с пятого.

Дмитрий выпрямился на стуле и выпятил грудь. Отважный мореход расправил плечи, подкрутив ус. Обнаружив конкурента, оба дамских угодника принялись сверлить друг друга недобрыми взглядами. Общество притихло, ожидая развязки. Стюарды столпились у кухонных дверей. Бармен в полупоклоне замер у столика.

Тишину разорвал звонкий девичий смех. Смеялись рыжие. Снежная королева чопорно поджимала губу и морщила нос. Близняшки, не сговариваясь, посмотрели направо. Посмотрели налево. Переглянулись и задумались, принимая решение.

А я вздохнул — знал, чем такое обычно заканчивается — хрустнул костяшками пальцев и приготовился вписаться за Димыча. В одного он пятерых морячков точно не вывезет. Да у нас-то и вдвоём шансов немного.