Каменная принцесса

Глава 5

Шоу

— Энн, мне следовало задать этот вопрос несколько месяцев назад. — Я сделал паузу, ненавидя то, что собирался спросить. Энн, без сомнения, расценила бы это как то, что я сомневаюсь в ее сценарии. Возможно, так оно и было. Но больше всего я сомневался в своей собственной убежденности. — Ты сказала, что это основано на реальной истории. Я знаю, что ты провела много исследований и времени в Клифтон Фордж, но насколько правдивы твои слова?

— На сто процентов, Шоу.

Да, она была раздражена.

— Прости, что спрашиваю. Я просто… должен знать.

На несколько мгновений в трубке воцарилась тишина, затем она выдохнула.

— Я понимаю. Ты там, и люди задаются вопросом, о чем этот фильм.

— Именно.

— Все что я написала — правда. Настолько правда, насколько я могла ее выразить. Маркус ответил на мои вопросы, как и его жена. Бывшая, я полагаю. Если только они не солгали, чего, как я думаю они не сделали, потому что их ответы совпадают с другими источниками. Это правда.

Спасибо, черт возьми.

— Тогда все в порядке. Это все, что мне нужно было знать.

Когда я получил сценарий, я сразу же погрузился в эту историю. Когда я позвонил Энн, чтобы спросить ее о покупке сценария, она сказала мне, что он основан на реальной истории — эти слова были на первой странице, — но я не задержался достаточно долго, чтобы спросить, насколько это правда.

Я нашел уникальный сценарий. Увидел возможность сыграть другую роль. И разогнался с нуля до шестидесяти меньше чем за неделю, и с тех пор моя нога была на педали газа. Конечно, я потратил время на чтение статей в Интернете об убийстве и Маркусе. Я часами сидел в Гугл, бегло просматривая статьи и изучая факты.

Затем появилась Пресли.

Она бросила мне вызов, и мне не понравилось, что я не знал, стою ли я на твердой скале или на зыбучем песке.

— Я позволила себе некоторые вольности, чтобы заполнить пробелы, — сказала Энн. — Я должна была. Но я сверила все с газетами. Купила стенограмму судебного процесса над Дрейвеном. И использовала часть слухов только в том случае, если читала о них более одного раза. Может быть, это были слухи, может быть, некоторые сплетни были неверными, но это все, что мне оставалось делать.

— Хорошо. — Слухи были таким себе источником информации, но это все, что у нас было. И если слухи были достаточно распространены, я был уверен, что мы сможем донести эту историю до подавляющего большинства людей в Клифтон Фордж.

Но могу ли я продать это Пресли?

Вероятно, у нее было другое мнение, чем у большинства людей в городе. У нее была другая точка зрения.

Настоящая правда, та, которую мы никогда не смогли бы воспроизвести, скорее всего, была где-то посередине.

— Спасибо, Энн.

— Да, — пробормотала она. — Я действительно пыталась.

— У тебя получилось, — заверил я ее. — Выброси этот телефонный звонок из головы. У нас все хорошо.

Она повесила трубку, а я бросил свою рядом с собой на кровать, закрыл глаза и потер лоб. У меня в висках назревала головная боль, вероятно, из-за того, что я все это время сидел, сгорбившись над своим ноутбуком.

За последние четыре дня — с тех пор как вопросы Пресли всколыхнули эту кашицу неуверенности в себе — я прошелся по сценарию мелкой расческой. Я просмотрел архивы новостей в «Клифтон Фордж Трибьюн», радуясь, что все они хранятся в сети. Я, насколько мог, сопоставил сцены и диалоги с новостями.

Двумя маркерами я выделял строки либо как факт, либо как вымысел. Желтый или синий. В конце страницы стали зелеными.

Энн проделала фантастическую работу, написав рассказ, основанный на правде. Но это был фильм, и грань между развлечением и реальностью часто была тем, что приковывало зрителей к экрану. Если мы ошибемся, Пресли пригвоздит мои яйца к полу.

Почему, черт возьми, мнение Пресли так чертовски важно? Как этой женщине, этой незнакомке удалось вывернуть меня наизнанку из-за моего собственного фильма?

Потому что она воплотила это в реальность.

Она превратила фильм в жизнь. Этот проект приобрел совершенно новый смысл. Речь шла не о том, чтобы удовлетворить инвесторов или получить прибыль. Теперь, у меня было желание рассказать эту историю, настоящую историю о справедливости.

Финансовая выгода и награды академии больше не означали успеха. Мне, чтобы считать это победой, нужно было одобрение Пресли.

Мне придется нарушить конфиденциальность, чтобы успокоить ее. Я уже подумывал о том, чтобы попросить ее подписать соглашение о неразглашении, но подозревал, что она посоветует мне засунуть его себе в задницу, так что я сделаю решительный шаг и доверю ей правду.

В ее голосе была уязвимость, когда она попросила меня рассказать ей о фильме. Ее любопытство не казалось изощренным, и я прокручивал наши разговоры в бесконечном цикле.

Когда жизнь успела так усложниться? Когда я начал оценивать каждый отдельный разговор?

Я скучал по тем простым дням, когда был начинающим полицейским. Тогда я был настолько сосредоточен на выполнении приказов и соблюдении законов, что жизнь была легкой. Мир был черно-белым для парня, которому едва исполнился двадцать один год. Я получил степень младшего специалиста. Поступил в академию. Потом в полицию. Неправильное было неправильным, а правильное — правильным.

Потом все стало размытым до серого.

Прямо как в этом фильме. Видение было таким ясным до того, как я ступил на землю Монтаны, но сейчас оно расплывалось.

Кем был Дрейвен Слейтер? Пресли говорила о нем с таким почтением и любовью, но он был преступником. В фильме мы собирались показать его как преступника. Он был арестован за убийство, и, согласно моим исследованиям и сюжетной линии Энн, это был не первый раз, когда Дрейвен был в наручниках.

В газете не слишком много упоминалось о мотоклубе Дрейвена, что делало все это подозрительным. Но поскольку у репортерши и владелицы газеты была фамилия Слейтер, это не стало шоком. Брайс Слейтер была женой Дэша, невесткой Дрейвена. Она писала четкие, информативные новости для «Трибьюн». Честно освещала процесс Дрейвена. Как и процесс Маркуса. Когда дело дошло до «Тин Джипсис», образовалась большая дыра. Любые упоминания были расплывчатыми и пренебрежительными.

Ключевой динамикой в фильме, помимо внутреннего конфликта самого Маркуса, была битва между Маркусом и Дрейвеном. Сюжет был сосредоточен вокруг их старого соперничества. Прошлые преступления Дрейвена были слегка приукрашены в его послужном списке, и неспособность Маркуса удержать его в тюремной камере стала бы катализатором его переломного момента.

Не было никакого способа узнать наверняка, но у меня было предчувствие, что мы были ближе к истине, чем предполагали.

Я жаждал подробностей, не потому, что это изменило бы фильм, а ради меня самого. Бывший полицейский во мне хотел ответов. Я хотел узнать больше об этих людях, и я хотел узнать больше о Пресли.

Я встал с кровати в мотеле и схватил свой телефон. Я жил в «Эвигрин» с тех пор, как приехал в Монтану, и мое пребывание здесь подходило к концу. Номер был чистым, но душ был слишком коротким для парня моего роста, а кровать королевского размера была недостаточно большой. Мне нужно было место, чтобы растянуться. Уже скоро у меня будет собственное пространство и приличная кровать.

Утреннее солнце пригрело мое лицо, когда я вышел на улицу с солнечными очками и ключами в руке. Сегодня я не снимался. Кэмерон и съемочная группа готовились к ночной сцене, так что у меня было время до начала съемок.

Мой план состоял в том, чтобы поговорить с Пресли и, надеюсь, избавиться от сомнений, но прежде чем отправиться в гараж, я направился в полицейский участок.

Я собирался заскочить на прошлой неделе, но на съемках было много народу. Этим утром я выкроил время, чтобы посмотреть место, где работал Маркус. Хотел представиться шефу, парню, который арестовал Маркуса, и получить о нем представление.

Когда я уезжал, парковка мотеля была почти пуста, все остальные разъехались еще до шести утра. Мы меняли актерский состав, чтобы свести время съемок к минимуму.

На прошлой неделе мы сняли несколько сцен на открытом воздухе, чтобы Кэмерон мог придать сценам суровый вид. В одной сцене Маркус в роли молодого полицейского, патрулировал город и помогал пожилой женщине сменить шину в конце его смены. В другой Маркус приглашал свою жену на ужин. Эти сцены должны были заложить основу, показать, что Маркус был хорошим человеком.

Несмотря на ненависть Пресли к нему, мне нужно было верить, что когда-то он был высокоморальным человеком. Этот единственный ужасный поступок не перечеркнул того хорошего, что он сделал. Того хорошего, что, как я предполагал, он сделал.

Сегодня вечером мы снимали сцену в доме Маркуса. Он — то есть я — будет сидеть в одиночестве на диване в своей гостиной и пить текилу. Его жена, которую играла милая актриса, с которой я раньше не встречался, должна была войти и поцеловать его в лоб на ночь. Выйти из кадра она должна была с развевающимися по ковру полами ночной рубашки. И когда она будет выходить, Маркус должен был съежиться. Потом начать ждать, потягивая свой напиток, пока не убедится, что она заснула. Затем позвонить Амине.

Он должен был улыбался и расслаблялся, потому что разговаривал по телефону с любовью всей своей жизни.

Завтрашняя ночная съемка будет одной из десяти, изображающих ту ночь, когда Маркуса арестовали за убийство Амины. Затем актриса, игравшая его жену, улетает, и появлялся новый набор персонажей.

Единственной постоянной фигурой на протяжении всего фильма был я. Я был в каждой сцене.

Это будет изнурительно, и сна будет мало. Что мне следовало бы делать в свободное время, так это отдыхать и пробегаться по строчкам, но пока у меня не будет ответов на некоторые вопросы, я не смогу сосредоточиться.

Мне больше не нужен был мой GPS, чтобы ориентироваться на улицах Клифтон Фордж, а полицейский участок было достаточно легко найти вдоль реки. Я припарковался рядом с патрульной машиной, выскочил из нее и взбежал по ступенькам к входной двери. Цемент излучал тепло, даже в такую рань, и я был рад, что мне не приходится стоять под палящим солнцем в полном гриме.

Вестибюль участка был, как и ожидалось, простым и бежевым. Я подошел к офицеру, стоявшему за стеклянным окном.

— Доброе утро. Я хотел узнать, здесь ли шеф.

— Я проверю. — Он указал на ряд стульев вдоль стены.

Я сел, опершись локтями о колени, и стал ждать. Офицер не спросил моего имени. Думаю, ему это было не нужно.

Пять минут спустя дверь с громким щелчком открылась, и вышел высокий мужчина примерно моего роста и комплекции, одетый в темно-синюю форменную рубашку, джинсы и ковбойские сапоги.

— Шоу Вэланс?

— Шеф? — Я встал и встретил его посреди комнаты.

Он пожал мне руку.

— Люк Розен.

— Приятно познакомиться. Извините, что зашел не предупредив.

— Без проблем. — Он махнул мне, чтобы я следовал за ним. — Проходите.

Запах кофе, кожи и лосьона после бритья ударил мне в нос, когда мы вошли в полицейский участок. Загроможденные столы. Пустые стулья. Это было знакомо и успокаивало, и хотя часть меня тосковала по прошлому, другая часть меня была рада, что мне не приходится сталкиваться с этим каждый день.

В участке было только два офицера, один мужчина и одна женщина. Оба были одеты в такие же рубашки, как у Люка, но на них были одинаковые брюки с пистолетами и значками, свисающими с поясов. Они замолчали, когда я проходил мимо их столов, поэтому я поднял руку и помахал. Они кивнули.

— Кофе? — спросил Люк, переступая порог своего кабинета.

— Нет, спасибо. — Я вошел, чтобы он мог закрыть за мной дверь.

— Итак, Шоу, — он сел в кресло за своим столом, — что я могу для вас сделать?

— Я просто хотел представиться, — сказал я, садясь. — И посмотреть участок.

— Здесь все именно так, как вы и ожидали?

— У вас хороший кабинет, — ответил я. — Он его? Маркуса?

— Именно.

Бежевые стены были увешаны сертификатами и фотографиями. За креслом Люка было окно, из которого открывался вид на реку, струящуюся и сверкающую под солнцем. Листья деревьев снаружи танцевали на легком ветерке.

Сидел ли Маркус в этом кресле каждое утро после убийства, зная, что не заслужил значок на бедре? Или он оправдал свои действия?

Я планировал сыграть немного и того, и другого. Он продолжал работать. После убийства он выполнял свою работу шефа, и делал это хорошо. Но он должен был знать, что он лицемер. Должно было быть несколько моментов отвращения к себе. У него наверняка были какие-то сомнения каждое утро, когда он надевал свою рубашку.

— Вы работали на Маркуса, верно?

Люк кивнул.

— С моего первого года службы в полиции. Я вырос здесь. Поступил в академию и вернулся домой.

— Каким он был?

— Почему вы хотите это знать? — Люк наклонился вперед.

— Потому что я хочу быть уверен, что правильно сыграю его в фильме. — Это было одной из причин.

— Он был хорошим полицейским. Пока не перестал им быть. Он был хорошим человеком. Пока не перестал им быть.

— Были ли какие-нибудь знаки?

Люк прищурился.

— Вы спрашиваете меня, знал ли я, что мой босс — убийца, но ничего не предпринял по этому поводу?

— Нет. — Я поднял руки. — Я здесь ни для того, чтобы кого-то обвинить. Мне просто любопытно.

— Почему?

— Потому что я был полицейским. Окончил местный колледж и сразу поступил в академию. Я прослужил в полиции пять лет, прежде чем уволился. Я знавал хороших копов и плохих. Наверное, я просто… пытаюсь понять. Я не хочу прославлять Маркуса. — Я позаимствовал слова Пресли.

— Хорошо. Он не заслуживает славы. Он убил женщину и использовал свое положение, чтобы повесить это на невинного человека. Я думаю, это все объясняет.

— Думаю, так оно и есть.

Я снова оглядел комнату, отмечая личные штрихи. Там была фотография Люка, ловящего рыбу на реке. На другой он в форме, стоящий между пожилой парой, которую я принял за его родителей. А также на одной из них он стоит на гребне холма, откуда открывается вид на горную долину.

У этого парня была жизнь, которая была бы моей, если бы не инцидент со школьным автобусом.

— Не хотите выпить пива? — выпалил я. Откуда, черт возьми, это взялось, Вэланс?

— Пива?

— Да, — сказал я, когда идея пришла мне в голову. — Я скучаю по силе. Я скучаю по историям. И, держу пари, у вас есть несколько хороших.

— Это появится в вашем фильме?

Я покачал головой.

— Просто поговорим. Обещаю. Правда в том, что я скучаю по работе копом. Я скучаю по духу товарищества. Мне трудно поддерживать связь с ребятами, с которыми я раньше работал в Калифорнии.

Ребята из моей бывшей команды спецназа не хотели рисковать быть заснятыми на камеру. Я их не виню. Большинство из них предпочитали спокойную жизнь, когда не были на дежурстве. У большинства из них не было аккаунтов в социальных сетях, потому что разоблачать себя означало подвергать риску свои семьи.

Несмотря на то, что я больше не был в команде, они делали все возможное, чтобы приглашать меня на летние барбекю, но примерно через год я перестал ходить. Я больше не вписывался в ту жизнь. Из-за путешествий мой график был непредсказуемым, и мы отдалились друг от друга.

Но я скучал по этому. Я скучал по ним.

— Что скажете? — спросил я. — Я куплю вам пива, и вы позволите мне жить через вас в течение часа.

Люк искоса взглянул на меня.

— Я серьезно. — Я усмехнулся, поднимая правую руку. — Честно. Мне просто хочется поговорить о полицейских делах с копом и знать, что нас не снимут на камеру.

Он долго изучал меня, затем кивнул.

— Хорошо. И раз уж такое дело, то можно перейти на «ты».

— Спасибо. — Я встал и выудил из кармана свой бумажник. Я достал визитную карточку «Вэланс Пикчерз», перевернул ее и нацарапал на обороте свой личный номер одной из его ручек. — Как насчет того, чтобы встретиться в пятницу в «Бетси»? Я там еще не был.

— В шесть? — Люк взял карточку.

— Звучит заманчиво. — Я снова пожал ему руку, затем вышел из его кабинета.

Люк последовал за мной, проводив в вестибюль. Он помахал, я помахал в ответ, а потом оказался снаружи и поехал в единственное место, от которого, казалось, не мог держаться подальше.

«Клифтон Фордж Гараж».

Парковка была забита машинами, больше, чем я ожидал для утра понедельника. В каждом из отсеков стояли машины, и в три из них стояла очередь. Мое обычное место занял черный «Юкон» рядом с тем, что, как я определил, было белым джипом Пресли.

Она разговаривала по телефону, когда я вошел в офис, и поймала меня краем глаза.

— У нас о-открытие… — Она запнулась, дважды моргнув, прежде чем сосредоточиться на телефонном разговоре. — У нас открытие в три часа. Ладно, отлично. Тогда увидимся.

— Здравствуй, — сказал я, когда она повесила трубку.

— Здравствуй. — Приветствие не было теплым, но ледяного взгляда уже не было. Улучшение.

— Прес… — Женщина вышла из офиса и остановилась на полпути, когда заметила меня. Ее темные волосы рассыпались по плечам, когда она оглядела меня с ног до головы красивыми карими глазами. Затем ее губы изогнулись, но не в улыбке, а в хитрой ухмылке. — Шоу Вэланс.

— Брайс Слейтер. — Я видел ее фотографию и читал ее биографию на веб-сайте «Трибьюн», пока проводил расследование.

— Пришли проверить свой байк? — Ее проницательный взгляд напомнил мне о репортерах в Лос-Анджелесе, тех, кто заставлял меня тщательно обдумывать свои слова. Брайс знала, что на самом деле я здесь не из-за байка.

— Конечно.

— Дэш…

Маленькое тельце столкнулось с ее ногами, оборвав ее. Затем с другой стороны от нее появился еще один маленький мальчик. Оба ребенка были одеты в яркие плавки и нарукавники. На ногах у них были шлепанцы.

— Мамочка, можно нам лененец? — спросил старший мальчик. Буква «д» вышла как «н». На вид ему было около трех лет, столько же, сколько одной из моих племянниц.

— Только не перед уроками плавания, — сказала Брайс.

— Пожавуйста, — взмолился он.

— Мне жаль. — Она взъерошила ему волосы и наклонилась, чтобы поднять маленького мальчика, который обвился вокруг ее икры, как обезьянка. — Это мои мальчики. Ксандер. — Она взглянула на мальчика постарше, затем похлопала другого по бедру. — А это Зик.

— Привет, ребята. — Я присел, чтобы поприветствовать Ксандера, затем протянул кулак для удара. Он поколебался, затем стукнул своим кулаком по моему. — Мило. Сколько тебе лет, Ксандер?

Он поднял три пальца.

— Три? У меня есть племянница по имени Бритни, и ей тоже три. Но ты выше нее. — Он застенчиво улыбнулся мне, когда я встал, и подмигнул Зику. — А тебе сколько лет?

Он уткнулся лицом в шею Брайс, но одним глазом следил за мной.

— Ему два года, — ответила Брайс.

— У меня есть еще одна племянница, которой два года. А потом их целая вереница. Четыре, пять, шесть, семь, восемь и девять.

— Восемь племянниц?

— Верно. У каждой разница в год и плюс-минус несколько месяцев. Племянников нет. Все девочки принадлежат трем моим сестрам.

Брайс ухмыльнулась.

— Так много девочек.

— Семейные встречи примерно через десять лет обещают быть интересными. — Я усмехнулся. — Должен признать, мне кажется, что я вас знаю. Я провел большую часть прошедших выходных, читая множество ваших статей из газеты.

Она промурлыкала.

— И что?

— Давайте просто скажем, что я рад, что вы руководите «Клифтон Фордж Трибьюн», а не журналом в Калифорнии. У меня и так достаточно проблем с репортерами и папарацци. Такая, как вы, съела бы меня живьем.

Она рассмеялась.

— Голливуд — это не мое, но спасибо.

— Не за что.

— Было приятно познакомиться с вами, Шоу. Нам нужно идти.

— Мы собираемся прыгать, — объявил Ксандер, когда Зик, извиваясь, попытался спуститься.

— Давайте попрощаемся с папой. — Брайс взяла Зика за руку, когда Ксандер выскочил за дверь.

В зале ожидания был один клиент, но у входа никого не было, тем самым мы оказались с Пресли наедине. Когда я повернулся, ее оценивающий взгляд был выжидающим.

Я занял свое обычное место.

— Я услышал то, что вы сказали на прошлой неделе.

— Хорошо. — Она встретилась со мной взглядом, уделяя мне все свое внимание. Сегодня в ней было что-то другое. Она все еще была настороже, но стена была ни десять футов толщиной, ни двадцати футов высотой.

— Я пытаюсь поступать правильно, и думаю, что у нас все получится. Но вы правы, меня здесь не было все это время, поэтому я прошу один ужин.

Она моргнула.

— Ужин?

— Я хочу пригласить вас куда-нибудь. И перейти на «ты».

— Куда-нибудь? Типа… на свидание? — Ее последнее слово прозвучало вымученно.

Что такого плохого было в том, чтобы поужинать со мной? Я ел вилкой. Жевал с закрытым ртом. И мне говорили, что моя компания довольно очаровательна.

Может быть, я все-таки не добился прогресса. Ни одна женщина в истории не упрекала меня так, как Пресли, даже девочки в старших классах, когда я в четырнадцать лет переживал неловкий период.

— Я не говорил «свидание», — поправил я. — Я сказал «ужин».

— И я говорю «нет».

— Почему нет? Это даст нам шанс узнать друг друга получше. Ты можешь рассказать мне о том, что произошло. Я могу рассказать тебе о фильме.

— Нам не обязательно идти куда-либо ужинать, чтобы обсудить любую из этих тем.

— Да ладно. Почему нет?

Ее взгляд сузился.

— Ты даже не знаешь моей фамилии.

— Какая у тебя фамилия?

— Маркс. — Эта стена рушилась дюйм за дюймом.

— Хорошо. — Я ухмыльнулся. — Пресли Маркс, не сходишь ли ты со мной поужинать?

— Это все больше и больше похоже на свидание. И мой ответ по-прежнему «нет».

— Но ты все еще не назвала мне веской причины.

Она пожала плечами.

— Я думаю, ты уродлив.

Мой смех наполнил комнату. Христос. Когда это женщина называла меня уродливым? Этого не случилось даже в четырнадцать.

— Врушка.

Уголок ее рта дернулся.

— Нельзя, чтобы кто-то увидел меня с тобой в городе.

— Что? Я хороший парень. Даже собираюсь выпить пива с вашим начальником полиции в пятницу в «Бетси».

— Ты? В «Бетси»? Ты можешь поцарапать эти модные ботинки. Или ты пытаешься быть аутентичным?

Я наклонился вперед, выдерживая ее взгляд.

— Я не боюсь испачкаться.

Это слово вызвало между нами переполох. Мои мысли перескочили на ее черную футболку и на то, как быстро я мог бы снять ее, чтобы узнать, был ли под ней красный лифчик.

Щеки Пресли порозовели, и ее взгляд метнулся к моему рту, прежде чем она отвернулась и прочистила горло.

— Итак, что ты скажешь? Поужинаем? Я расскажу тебе все о фильме. И ты сможешь сказать мне, где я облажался.

— Нет. — Она покачала головой. — Ужина не будет. Но мы можем обсудить все здесь.

— Когда? — проворчал я, стараясь не воспринимать это как полное поражение.

— В пятницу. После обеда по пятницам в офисе тихо.

Я кивнул.

— Значит, в пятницу днем.