Каменная принцесса

Глава 6

Пресли

Два человека шептались в отделе с мороженым. Может быть, это и не имело ко мне никакого отношения, но я отказалась от своих поисков теста для печенья с шоколадной крошкой и пошла другим путем.

Это был не мой день.

Сегодняшний день был долгим, и у меня не хватит смелости терпеть сплетни с высоко поднятым подбородком.

Гараж был забит битком. Я приехала, ожидая, что как обычно во вторник будет хороший непрерывный поток замены масла, а там царил хаос. Тайлер заболел. Лео решил, что именно в этот вторник ему не хочется работать. Они с Дэшем поссорились по телефону. И за одно утро у нас было больше посетителей, чем за последние две недели, вместе взятые.

Но, как учил меня Дрейвен, мы не отказывали посетителям.

Так что ребята торопились. Я торопилась, благодарная за то, что Шоу не заходил, и к тому времени, как я ушла в шесть часов, мне просто хотелось мороженого.

Но я ни за что не стала бы ждать, когда эти люди перестанут говорить обо мне. Ладно, может быть, они говорили не обо мне, но, возможно, так оно и было. Я не хотела рисковать.

Моя паранойя по поводу того, что город говорит обо мне, жалеет меня, была такой же сильной, как и на следующий день после свадьбы. Может быть, через год или два я не буду той девушкой, которую бросили у алтаря. Может быть, они увидят во мне женщину, которая твердо стоит на ногах.

Иногда маленькие городки — отстой.

Мельница сплетен в Клифтон Фордж была не особенно интересной, но я всегда держала ухо востро. Я держалась в стороне. Знала, кто кому изменяет. Знала, кто с кем переспал в «Бетси». Моим источником почти всегда была моя парикмахерша в салоне. Возможно, я и находилась на внешнем краю круга, но женщины, работавшие в салоне, были в самой гуще событий. Поскольку я стриглась каждые две недели — волосы быстро отрастали, а короткая прическа требовала ухода, — я обычно знала, что происходит. Кроме того, я подслушивала разговоры в гараже, пока ожидающие клиенты рассказывали о людях по всему городу.

После свадьбы я поклялась больше не делать этого.

Назовите это невежеством, но теперь, когда я узнала, каково это, когда люди говорят обо мне за моей спиной, я никогда больше не стану распространять ни малейшей сплетни. Если бы я могла их не слышать, я бы так и сделала. Даже если это означало, что мне придется отрастить волосы и два часа ехать в Бозмен к новой парикмахерше.

Я подкатила свою тележку к кассе и загрузила свои вещи на ленту конвейера. Мои глаза были прикованы к товарам в корзине, я не хотела встречаться взглядом с кассиршей до последней возможной секунды.

Когда я это сделала, она грустно улыбнулась мне — все улыбки, направленные в мою сторону, были грустными, — я отвернулась к витрине со сладостями, чтобы скрыть закатывание глаз. Когда она пробила последний товар, я нацепила улыбку и приступила к оплате покупок.

Продукты были загружены, и я выезжала со стоянки, когда зазвонил телефон. Я чуть было не ответила на звонок Джеремаи, как делала это тысячу раз до этого. Привет, малыш.

Он больше не был моим. И я не принадлежала ему. Так почему же он звонил мне?

Телефон звонил дважды, трижды, пока мое сердце бешено колотилось. Должна ли я ответить? Чего он хотел? Почему он звонит мне сейчас?

Телефон зазвонил в четвертый раз, затем прекратил. Я моргнула, положив руки на руль и сосредоточившись на дороге.

Мне не нужно было с ним разговаривать. Не нужно было слышать его голос, и ничего хорошего из этого не вышло бы. Может, он позвонил мне случайно, по старой привычке.

— Я не буду ему перезванивать, — пробормотала я.

Мне это не нужно. Телефон зазвонил снова, и на дисплее высветилось его имя.

— Грр. Чего ты хочешь? — выплюнула я.

Он должен был знать, что между нами все кончено. Я не собиралась принимать его обратно после всего, что произошло. Никогда. Но что, если что-то было не так? Что если он был болен? Или ранен? Возможно, у него были какие-то проблемы с клубом.

Я стиснула зубы, а телефон продолжал звонить. Кожа, обтягивающая руль, заскрипела, когда я сжала ее ладонями. Каждый звонок казался громче предыдущего, заставляя меня подпрыгивать на сидении.

Затем наступила тишина — блаженная тишина — и я снова смогла дышать. Я выдохнула воздух из легких и расслабилась.

Мое сердце выпрыгивало из груди к тому времени, когда я свернула с Центральной дороги, чтобы вернуться домой по жилым улицам. Я была в пяти кварталах отсюда, когда мой телефон зазвонил снова.

Джеремая.

— Уф. — Он собирался звонить весь вечер? Должна ли я покончить с этим? Попрощаться с ним для себя, затем повесить трубку и жить дальше? Мой большой палец принял решение за меня, нажав на кнопку ответа. — Что?

— Привет, Прес.

Я стиснула зубы.

Его голос звучал мягко и по-доброму. Извиняющимся. Я ненавидела извиняющегося Джеремаю. Он был жалок во всех отношениях, что заставляло меня прощать его. Но не в этот раз. Черта была проведена, и если я пересеку ее, то стану намного ближе к тому, чтобы снова стать своей матерью. Я умру раньше, чем это случится.

Поставив ногу на тормоз, я сбавила скорость и направила джип к обочине, припарковав его.

— Чего ты хочешь?

— Я просто хотел услышать твой голос.

Услышать мой голос? Это не то, что он должен был сказать. Как насчет того, чтобы, блять, извиниться?

— Я занята.

Мой голос был ровным. Был ли это тот голос, который он хотел услышать?

— Ой. — Молчание затянулось, тягостное и неуютное. Но это он позвонил мне. Если он чего-то хотел, он мог бы высказаться. — Ты сумасшедшая.

У меня отвисла челюсть. Серьёзно? За этого парня я хотела выйти замуж? Я была такой глупой.

— Сумасшедшая даже близко не подходит к тому, чтобы описать меня.

Снова воцарилась тишина.

Почему я не послушала ребят? Почему? Дрейвен, Дэш, Эмметт и Лео — все они ругали Джеремаю. В течение многих лет они бормотали себе под нос такие слова, как «неудачник», «тупой ублюдок» и «кусок дерьма», всякий раз, когда я заговаривала о нем. Каждый раз начиналась ссора. Я защищала Джеремаю, пока они поджаривали его на углях. Ссора за ссорой.

Меня так достали их комментарии, что в конце концов я вышла из себя. Я отругала их за то, что они не поддержали меня, и сказала, чтобы они не лезли не в свое дело. В то время ни у кого из них не было отношений, и никто из них не был в состоянии указывать мне, что мне делать со своей личной жизнью.

Мое упрямство подняло свою уродливую голову.

Они всего лишь пытались помочь.

Дрейвен зашел так далеко, что попытался предостеречь Джеремаю. Это было как раз перед тем, когда должны были огласить вердикт по делу об убийстве Амины. Мы все знали, что его признают виновным, и он потратил недели на приведение в порядок своих дел, в том числе фактически уволился из гаража и назначил меня офис-менеджером.

Это было тогда, когда между бывшими «Тин Джипсис» и «Арроухед Уорриез» было много вражды. Я оставалась на острие, стараясь не вмешиваться, но прислушивалась к предупреждениям и внимательно следила за Воинами в городе. Дрейвен и Дэш подозревали, что они скрываются и могут попытаться причинить вред одному из нас.

Да, они скрывались.

В моем доме.

Джеремая приводил с собой друзей, с которыми познакомился за покерным столом. Он играл в карты два или три раза в неделю. Иногда он выигрывал. Иногда проигрывал. Но это делало его счастливым, поэтому я держала рот на замке.

Я так боялась потерять его, что ходила по яичной скорлупе из-за отсутствия у него работы, денег и… любви.

Друзья Джеремаи на самом деле были Воинами. Очевидно, я этого не знала. Они не носили свои костюмы, не выделялись своими кожаными жилетами, они были просто друзьями Джеремаи.

Когда я узнала, кто они такие и что они пытались вытянуть из меня информацию о Дрейвене и Дэше, я была поражена. Я сказала Джеремаи, что им не рады в нашем доме, надеясь, что он разорвет все связи. Нет. Вместо этого он решил вступить в их клуб.

Стать частью братства.

Ты знаешь мою семью, Пресли. Это хорошо для меня.

Дрейвен пошел к Джеремае и посоветовал ему стать Воином. Он был уверен, что если Джеремая переедет в Эштон, это будет концом нашей помолвки.

Но потом Дрейвен покончил с собой.

Он бросил меня.

И я цеплялась за единственного мужчину, который, хорошо это или плохо, никогда не бросал меня.

До того дня, когда он это сделал.

— Прес, ты там?

— Да.

— Ты собираешься говорить?

— Нет.

Он вздохнул.

— Мне жаль.

Рана, которую он нанес мне в июне, широко раскрылась.

— Ты унизил меня.

— Я забыл.

— О нашей свадьбе? — Мой голос дрогнул, и я вспылила. — После всего, через что мы прошли, ты забыл? Пошел ты. — Вот это было приятно. Слишком приятно.

— Я не хотел жениться.

— Э-э, я поняла это, — вскипела я. — Но почему ты не сказал мне раньше? Ты сидел рядом и наблюдал, как я планирую свадьбу. Я купила платье. И ты не сказал ни слова.

— Я был сбит с толку. Я не…

— О, заткнись на хрен. Меня не волнуют твои причины. Это было неправильно, и ты это знаешь. — Неважно, какие у него были оправдания, это никогда не сотрет того, что он сделал.

— Прес, — остановил он меня, — послушай, мне кое-что нужно.

Я усмехнулась. Так вот из-за чего был этот телефонный звонок. Джеремая всегда в чем-то нуждался, и мне до смерти надоело быть той, кто дает ему это.

— Нет.

— Выслушай меня.

— Нет.

Это было все равно что разговаривать с Шоу. За исключением того, что сказать Шоу «нет» было похоже на прелюдию, на битву воль, чтобы посмотреть, смогу ли я выстоять со своим каменным сердцем против его убедительной улыбки. Сказать «нет» Джеремае просто показалось запоздалым.

— Что-то еще? Я занята. — Мои глаза были устремлены вниз по дороге, пока я ждала. Я давала ему пять секунд, затем вешала трубку.

Пять. Четыре. Три.

— Мне нужен номер телефона Скарлетт. Я потерял его, и я просто… мне это нужно.

Мой желудок сжался. Тот душевный подъем и гордость за себя, которые я испытывала исчезли.

— Зачем?

— Я не знаю зачем. Ты можешь дать его мне?

— Нет.

— Пресли. — Жалобный тон в его голосе исчез, сменившись ноткой разочарования. — Мне нужен номер Скарлетт.

— Зачем? — повторила я.

— Ты действительно хочешь знать?

Я закрыла глаза, мое сердце снова разбилось, как это было у алтаря, когда я велела людям забрать свои подарки домой.

— Нет. Думаю, нет.

— Тогда просто дай его мне.

— Ты знал, что я пригласила ее на свадьбу? Ты поэтому не пришел? Потому что волновался, что она там будет? Кстати, ее там не было.

Мы с Джеремаей собираемся пожениться 1 июня в Клифтон Фордж, штат Монтана.

Ответа не последовало.

Я пригласила свою сестру, потому что она была моей сестрой. Я отправила сообщение на номер, который принадлежал ей в старших классах — по иронии судьбы, на телефон, который купил ей Джеремая. Он должен был запомнить его. Но, возможно, это был уже не ее номер, я не была уверена. Она ни разу не ответила мне, ни после сообщения с приглашением на свадьбу, ни после любых других, которые я отправляла ей за эти годы.

Я не разговаривала со своей сестрой десять лет. Со своими родителями тоже. В тот день, когда я покинула Чикаго, я пообещала себе, что эта новая жизнь, моя жизнь, будет создана мной самой. Мне было восемнадцать лет, и единственный способ, которым я была достаточно сильна, чтобы начать все сначала, — это отказаться от них.

Я отказывалась жить в страхе.

Не было ни одного дня, когда я скучала по своим родителям. Я ни разу не пожалела, что уехала, даже не попрощавшись.

Но Скарлетт, она была другой.

Я часто думала о ней. Я всем сердцем надеялась, что она освободилась и обрела счастье. Я надеялась, что она нашла кого-то, кто полюбит ее, как я когда-то верила, что Джеремая любит меня.

Или, может быть, Джеремая был влюблен в Скарлетт все эти годы.

Может быть, я была дублером. Может быть, когда пришло время взять на себя настоящие обязательства, он не смог произнести мое имя вместо ее.

— Ты любишь ее? — прошептала я. — Все еще?

Он не ответил, что было способом Джеремаи сказать «да».

— Почему ты вообще сделал предложение? — Мне хотелось закричать. Почему? — Мы были хорошими друзьями. Зачем?

— Это не имеет значения.

— Для меня имеет. Пожалуйста, — умоляла я. — Сделай для меня одну вещь. Скажи мне, чтобы я могла забыть об этом. Ты у меня в долгу и знаешь это.

— Я не знаю. Тогда все было безумно. Ты уехала. Мы со Скарлетт расстались. Я продолжал жить своей жизнью. Потом я захотел узнать, как у тебя дела.

Джеремая уехал из Чикаго через пять лет после моего побега. Однажды он появился в Клифтон Фордж, и я была потрясена. Он сказал мне, что ему нужно было немного побыть подальше от своих родителей — с их холодными плечами и пренебрежительными взмахами. Хотя, учитывая, что он не работал, очевидно, что они не забрали его бумажник.

Ни одна из причин не имела значения, потому что было так приятно видеть его и чувствовать эту связь с прошлым. Джеремая был постоянным источником света в моей жизни, когда я была подростком. Он был влюблен в Скарлетт, но он был моим другом. Моим единственным настоящим другом.

Затем мальчик, который был моим другом и спасителем, стал мужчиной, которого я полюбила.

— Почему ты уехал из Чикаго? — Независимо от того, сколько раз я спрашивала, Джеремая никогда не давал мне прямого ответа. Ему было скучно. Он был готов к переменам. — Это было из-за Скарлетт? Ты сказал, что между вами давно все кончено. Это правда?

— Она вычеркнула меня из своей жизни, Пресли. Точно так же, как это сделала ты. Только я знал, что если приду к тебе, ты не захлопнешь дверь у меня перед носом.

— Тогда почему ты хочешь поговорить с ней сейчас?

— Просто дай мне ее номер, и мы покончим с этим.

С этим. С нами.

С нами было покончено первого июня.

И мы, вероятно, были обречены с самого начала.

— Прощай, Джеремая. — Я завершила разговор с помощью пульта управления на рулевом колесе, затем нырнула за своей сумочкой. Мои руки дрожали, когда я достала свой телефон и, просматривая контакты, набрала его имя. Мой палец завис над экраном на долю секунды, прежде чем я нажала «Заблокировать».

Это никогда не касалось меня. Это всегда была Скарлетт.

Джеремая и Скарлетт.

Сколько раз я произносила их имена вместе? Сколько раз я говорила себе, что если бы она действительно любила его, то тоже ушла бы десять лет назад?

Слеза скатилась из моего глаза. Жалкая, разбитая слеза.

Он любил ее, спустя столько времени.

Он не мог жениться на мне, потому что любил мою сестру-близнеца.

Ни одна душа в Клифтон Фордж не знала, что Джеремая принадлежал Скарлетт. Точнее вообще ни одна живая душа.

Когда я появилась в Клифтон Фордж, мне было восемнадцать, у меня не было кредитных карточек, только мобильный телефон с поминутной оплатой. У меня была машина, которую я купила на деньги, которые прятала в своей комнате с тех пор, как мне исполнилось шестнадцать. Она стоила две тысячи долларов, и я не знала, выдержит ли она поездку из Чикаго в Монтану.

Выдержала. Я приехала в этот маленький городок, где владелец гаража пошел на риск, наняв едва достигшего совершеннолетия человека, после телефонного собеседования, на котором я пообещала научиться готовить кофе.

Дрейвен Слейтер спас мне жизнь.

Он дал мне возможность освободиться от моих родителей.

Я никогда не говорила о них, о своих родителях или сестре. Дрейвен был единственным человеком, который знал, что Джеремая дал мне возможность уехать из Чикаго.

Эта машина? Джеремая нашел ее. Он купил ее на мои деньги, чтобы мои родители не узнали. Тот телефон? Джеремая подарил его мне. Он подарил такой же Скарлетт.

Он так старался вытащить ее оттуда, но она отказалась.

Я оставила ее позади.

Были ли эти слезы, это унижение моим наказанием? Был ли это способ Вселенной напомнить мне, что я никогда не должна была оставлять ее? Или это было моим наказанием за то, что я забрала то, что принадлежало ей? За исключением того, что Скарлетт отказалась от него. Может быть, она узнала настоящего Джеремаю задолго до меня.

Я вытерла щеки и проглотила комок в горле, затем завела джип и выехала на дорогу.

Независимо от того, как все обернулось в конце концов, я скучала по своей сестре.

Бывали дни, когда я была так одинока, как сейчас, и жалела, что не могу рассказать ей о своем дне. Как бы мне хотелось, чтобы она меня обняла.

Ребята в гараже всегда дразнили меня за то, что я люблю обниматься, но это было то, что у нас было общим со Скарлетт. Ее объятия были волшебными. Они спасали меня в те ужасные дни. Не давали моему миру погрузиться во тьму.

Я свернула направо, в свой тихий тупичок, ожидая увидеть соседского мальчишку, катающегося на велосипеде, или маленькую девочку через дорогу, играющую в своем бассейне, как она делала каждый вечер, а ее мать наблюдающую за этим с крыльца.

Вместо этого перед соседним домом был припаркован огромный желтый грузовик, загораживающий вид на мою подъездную дорожку.

Он был продан? Когда? Неужели владельцы наконец сдались и решили вместо этого сдать его в аренду?

Дом соседа был выставлен на продажу уже несколько месяцев. Я подумывала купить его сама, еще до того, как Джеремая переехал в Эштон. Я не хотела быть пожизненным арендатором, и мне нравилась моя крошечная улочка.

Черт. Я упустила свой шанс. Желтый дом, яркий и жизнерадостный, теперь принадлежал кому-то другому. Мое настроение резко упало, когда я въехала на подъездную дорожку. Обычно я бы подошла и представилась, но сегодня я была не в настроении. Сейчас мне не хотелось изображать улыбку. Я собиралась зайти внутрь, выгрузить продукты и заказать пиццу.

К черту готовку.

Я подошла к заднему сиденью джипа и обмотала ручки бумажных пакетов вокруг ладоней. За дверью раздались шаги, пока я собирала свои покупки, парень забирался на водительское сиденье фургона.

— Мисс. — Он приподнял невидимую шляпу.

Я всегда была мисс. Неважно, что я была, вероятно, на пять или шесть лет старше него, я была мисс. Люди видели во мне ребенка.

Я проигнорировала его и закончила собирать свои сумки. Мои руки были заняты, и мне пришлось закрывать джип локтем, когда грузовик тронулся с места, его дизельный двигатель начал грохотать на весь квартал. Мне потребовалось три шага, чтобы заметить своего нового соседа.

Он стоял на верхней площадке своей лестницы. Четыре ступеньки, если быть точной, идентичные тем четырем, что вели к маленькому крыльцу моей собственной парадной двери. Снаружи наши дома были идентичны, за исключением цвета. Мой был бледно-голубым, настолько светлым, что казался практически белым. Его дом был цвета пушистого цыпленка.

Шоу поднял руку.

— Привет, соседка.