Капитали$т: Часть 4. 1990

Глава 19

Короткий военный совет мы провели на следующий день. Я, Серега, Валерик и Матвей — все были сосредоточены и серьезны. Мы пили кофе и обсуждали сложившуюся ситуацию.

— На пушку берет, — высказался Валерик. Он был скептически настроен что до поступивших вчера угроз. — Ну вы что, парни, в самом-то деле? Никто не будет мочить директора завода, бывшего секретаря обкома! Тут и обсуждать нечего! Если такое случится, то завтра приедут московские менты и следователи — зачистят всех!

— По-моему, он не блефовал, — сказал я. — Гусар вчера высказался вполне определенно. Бубенцов уйдет в любом случае, и нам лучше не путаться под ногами. Это он сказал совершенно конкретно. А еще меня напрягла реакция Бубенцова. Я неплохо знаю Григория Степановича, не первый день знакомы. Он должен бояться, но почему-то не боится.

Матвей шумно отхлебнул кофе.

— Вы, парни, разводите какие-то китайские церемонии. А я говорю — нужно было этого Гусара мочить, когда вопрос с авторынком возник. Загасили бы его еще тогда, и сейчас бы проблемы не было.

— Не все так просто… — вздохнул я.

— Ага, ментовские расклады… — кивнул Матвей. — Нет, я серьезно говорю — нужно его мочить. И хрен с ними, с ментами. Замочим — другие расклады появятся.

Я в сердцах долбанул кулаком по столу.

— Как же не вовремя это все! У нас выборы! Если все получится, если в горсовет зайдем, то… Такие перспективы открываются!

— Я не знаю, что там за горсовет и перспективы, — упрямо сказал Матвей. — Мое предложение — мочить. И не парьтесь — сделаем все без шума и пыли, как говорится. Есть спецы.

— Еще какие будут предложения? — спросил я, глядя на партнеров.

Серега пожал плечами.

— Ну а че? Если Матвей говорит, что есть спецы… Мы же вроде бы во взрослые игры играем и бабки на кону серьезные… А с Гусаром рано или поздно вопрос бы пришлось решать — охренели в конец и он, и его шпана.

— В одном Гусар прав, — сказал я задумчиво, — если такие ситуации будут возникать регулярно, то мы замахаемся пыль глотать. С этими грузинами вопрос так и не решили же…

— Нужно было их за город вывести, — кровожадно сказал Матвей. — Или на гаражи — закрыть в пустом гараже на пару дней… Сговорчивее бы стали. Я же говорю — это у вас китайские церемонии, мы иначе работаем.

— Ты что думаешь? — спросил я Валерика.

Тот нервно дернул плечами.

— А я не думаю, что все так серьезно, — сказал он. — Я считаю, что Гусар просто отбыл номер. Ему позвонили, попросили помочь этим грузинам. Он отреагировал. Пока на этом все. И, скорее всего, он вообще ничего делать не собирается, а мы ему уже место на кладбище подыскиваем.

— Короче, ты против? — спросил я.

— Я как большинство решит, — отпасовал мне ответственность Валерик. — Сам-то чего думаешь?

Я бессильно откинулся в кресле.

— Если нет полной информации, совершать необратимые действия считаю нецелесообразным.

— Короче, не мочить? — криво усмехнулся Матвей.

— Не мочить, — сказал я устало. — Возможно, Валерка прав, а мы дров наломаем. И вообще, я с нашим ментом пока не виделся.

Матвей с досадой вскочил со стула и нервно заходил по офису.

— Мент вам расскажет, ага… — сказал он. — Ему же похрен, че я, ментов не знаю, что ли? Он вам расскажет о том, что показатели портить нельзя и ЧП тоже нельзя.

— Вообще-то, да, — согласился Серега. — Мы все время чьи-то интересы учитываем, а наши интересы хрен кто учитывает!

— Зато мы на свободе и при бабках, — заметил Валерик. — А если всех подряд мочить, то никакой генерал не отмажет.

— Короче, мнения разделились, — подвел я итог. — Все. Буду говорить с Николай Николаичем. До этого никаких действий не совершаем. В идеале, нам нужно дойти без происшествий до выборов. А уж там…

— Во будет прикол, — усмехнулся Серега, — если блатные в натуре нашего Григорий Степаныча на ножи поставят. Пока мы тут стратегию и тактику вырабатываем. И вообще… — он пристально посмотрел на меня. — Журналиста ведь они замочили, почти наверняка… Сам же на похоронах был.

— Знаю, — сказал я сквозь зубы.

Николай Николаевич был немногословен и чем-то раздражен.

— Некогда! — бросил он резко. — Ты у себя в конторе?

— У себя.

— Сиди на месте, никуда не суйся. Жди.

Я сидел на месте и ждал. Занимался текущими делами. Играл в «Тетрис». Принимал нарочных от Бориса Борисовича, которым нужно было денег, денег, денег! Чтобы скрасить ожидание, позвонил Борису Борисовичу, поинтересовался как идут дела. Борис Борисович уверил меня, что дела идут хорошо, можно сказать — прекрасно, что народ будет голосовать как полагается, но бумаги не хватает, и агитаторов не хватает, и расклейщиков-раздатчиков — никто не хочет работать! Я хотел посочувствовать Борису Борисовичу, но в дверях появилась Люся и сказала, что прибыл человек, представился — от Николай Николаича.

Я спешно попрощался с Борисом Борисовичем и принял долгожданного посетителя. Это был тот самый немногословный парень, что приносил мне для газеты материалы, проливающие свет на контакты милиции и криминала.

— Просили передать. — Он положил на мой стол сложенный вдвое тетрадный лист.

— Это все? — спросил я.

Парень молча кивнул.

Проводив гостя, я рассмотрел принесенное им послание. Оно тоже отличалось лаконичностью и минимализмом. Был указан адрес и время — двадцать ноль-ноль. Я прикинул — адрес находился в частном секторе, но не очень далеко от центра. Похоже, что Николай Николаевич слегка поднял уровень конспирации. Что же, может оно и к лучшему…

На встречу я, конечно же, отправился сам, без компаньонов и охранников. По указанному адресу оказался весьма приличный кирпичный дом свежей постройки. Одноэтажный, но большой — его размеры явно превышали стандарт, прописанный для частных домов. Перед металлическими воротами стояла бежевая казенная «Волга» и частная «девятка». Я надавил на пуговицу звонка над воротами…

Калитку мне открыл здоровенный и мрачный мужчина средних лет, который совсем не удивился моему появлению, никаких вопросов не задавал, но молча мотнул бритой головой — проходи, мол… И я прошел через небольшой дворик, в котором, между прочим, имелся гараж на две машины и небольшая беседка, открыл металлическую дверь и оказался внутри…

Дом, насколько я мог судить, был, что называется «из богатых». Вернее, его обустройством занимались простые советские люди со своими, очень специфическими, представлениями о том, как должно быть «по богатому». Бритоголовый амбал провел меня через прихожую — телевизор «Акай» на тумбочке, а на полу — видеомагнитофон «Панасоник», какая-то вычурная, наверняка чешская, люстра, паркетный пол, книжные шкафы, забитые подписными изданиями…

Из прихожей я попал в зал (амбал за мной не пошел, вернулся во двор), где за накрытым столом сидел мой милицейский покровитель Николай Николаевич и еще один мужчина средних лет с выдающимися залысинами. Мужчина этот показался мне смутно знакомым…

— Пришел? — добродушно спросил меня Николай Николаевич, который был уже слегка выпивши, судя по полупустой бутылке армянского коньяка. — Ну заходи, садись, поддержишь компанию, заодно и о делах наших тяжких покалякаем. Так, Леня? — обратился он к мужчине с залысинами. Тот поощрительно улыбнулся.

— Не узнаешь? — спросил меня Леня, когда я расположился за столом. — А ведь мы с твоим батькой… Да и дома у вас бывал, доводилось. Неужто не узнаешь?

— Вы — городской прокурор! — вспомнил я этого мужчину с залысинами.

Оба джентльмена добродушно рассмеялись.

— Узнал! — сказал Николай Николаевич. — Только не совсем верно узнал. Леня был городским, это точно… А сейчас — на области.

— Однако за время пути собачка могла подрасти! — пьяно продекламировал Леня. — Ты налей себе, не стесняйся, вот, коньяк приличный, угостили, понимаешь…

— Благодарю, я за рулем, — отказался я от приличного коньяка.

Джентльмены снова добродушно рассмеялись.

— Давай, рассказывай, — сказал прокурор, — как дела идут? Народное достояние расхищаем потихоньку? При содействии нашего дорогого товарища Бубенцова⁈

— Мы совсем немножко, — поддержал шутливый тон собравшихся я, — лес рубят — щепки летят.

— Ко мне уже несколько раз приходили из его конторы… — Прокурор кивнул на Николая Николаевича. — Менты приходили, одним словом, славные наши борцы с преступностью (Николай Николаевич поморщился) Хотят вашей крови!

— Нашей? — переспросил я.

— Ну да, — кивнул прокурор, — вашей, так сказать, банды. Или группировки. Чего там у вас? Говорят — зажрались! Пусть посидят на баланде немного!

— Это они зря… — неодобрительно покачал головой Николай Николаевич.

— Но я — кремень! — торжественно объявил прокурор. — Сразу говорю — это парень наш и трогать его нельзя! А все почему⁈ А все потому, что меня не раз и не два также сожрать хотели! А батя твой, Владимир Иванович, не дал! И были мы — товарищи! И остаемся! И будем, пока живы — всегда друг другу руку помощи, плечо…

— Ну, пошла писать губерния, — поморщился Николай Николаевич.

— Ладно, — сказал прокурор внезапно трезвым голосом. — Есть некоторые вопросы, которые нам нужно по-товарищески решить. Давай, Коля, излагай.

Я напрягся.

— Чего у вас там с уголовниками вышло? — спросил Николай Николаевич.

— Конфликтная ситуация, — сказал я, осторожно подбирая слова. — Директор завода должен три вагона водки людям, которые подключили уголовников. Мы сейчас пытаемся эту ситуацию урегулировать…

Прокурор перебил меня, громко и весело рассмеявшись.

— Ох, Степаныч, Степаныч… — протянул он. — Еще год назад областью руководил, а сейчас… три вагона водки…

— Мочить, небось, собрались Витю Гусара? — глядя мне в глаза спросил Николай Николаевич. — Только не ври. Вот по глазам вижу, что мочить собрались.

— Мы обсуждали, что можно сделать, — честно ответил я. — И решили до разговора с вами никаких действий не предпринимать.

Николай Николаевич кивнул.

— Вот это правильно, это по-деловому. В таких вопросах спешить — себе вредить. И вот что скажу — погодите пока. Замочить его сейчас — на его месте сразу десяток появится, и будут друг друга резать, портфели делить, выяснять, кто блатнее. Да и вашего брата-кооператора заодно.

— Это нам не нужно, — покачал головой прокурор.

— Гусар — мелочь, — продолжил Николай Николаевич. — Насекомое. Важно подвинуть тех, кто у нас в ментовке его прикрывает. Короче, газета твоя снова нужна. Понял?

— Понял, — сказал я. — Но, Николай Николаевич… Мы уже одного сотрудника газеты потеряли. Совсем молодой парень, студент. А толку никакого…

— Толк есть… — вполголоса сказал Николай Николаевич, разглядывая порезанный сыр, лежащий на блюдечке. — Замначальника управления последнее китайское предупреждение получил. Аж из Москвы. Еще один инцидент — и все. Проректором куда-нибудь в институт внутренних дел. Понял теперь? Вот нам и нужен еще один инцидент. Сделаешь?

— Постараюсь, — сказал я, представляя, как перепугается Борис Борисович. — Материал какой-то у вас имеется?

Николай Николаевич важно кивнул.

— А насчет этого Гусара ты не беспокойся, — сказал он. — На днях придет человек от меня. Нужно будет ему помочь чем он скажет. Финансово, ну и… вообще! Он этот вопрос решать будет. И решать так, как нам нужно.

— Сделаю, — сказал я решительно.

— Вот и прекрасно, — улыбнулся Николай Николаевич. — Тогда давай дальше. По поводу Бубенцова.

— А что по поводу Бубенцова? — не понял я.

— А то, — сказал прокурор, — что пора на заслуженный отдых нашему Григорию Степановичу.

— Есть такое мнение, — кивнул Николай Николаевич.

Я усмехнулся.

— Знаете, а Гусар совсем недавно мне то же самое говорил.

— Ну вот, — удовлетворенно сказал прокурор, разливая коньяк по рюмкам. — Хорошие идеи, они просто в воздухе витают. И сразу в несколько голов приходят.

— Да ты не тушуйся, — сказал Николай Николаевич, видя мою растерянность, — как работал там, так и будешь. А Степаныч не справляется… Подберем какого-нибудь нормального парня, энергичного, перспективного… Так, Леня?

— Так точно! — отозвался прокурор. — Степаныч все еще секретарем обкома себя считает, никак не перестроится. Он один в центре вселенной, а все остальные вращаются вокруг него.

Ого, подумал я. Похоже, что наш замечательный товарищ Бубенцов, сидя на серьезном ресурсе, совершено ничего не уделяет бывшим своим товарищам. И вот результат — товарищи недовольны.

— А, кстати, — вскинулся прокурор, — молодой человек, что это мне говорили, будто вы каких-то каких-то кандидатов на выборах поддерживаете? Прямо как на Западе! Правда или нет?

— Было дело, — кивнул я. — Решили поддержать нескольких честных людей на выборы в горсовет.

— Честных? — иронично спросил прокурор. — В горсовет — честных? Ну тогда они наверняка победят! Верно я говорю, Коля?

Николай Николаевич кивнул, скрывая улыбку.

— Мутиловку какую-то надумал с исполкомовскими? — спросил прокурор, и, не дожидаясь моего ответа, сказал: — Это правильно. Сейчас время такое, что под лежачий камень и вода не потечет. Надумал — молодец, значит. И мы поможем, если что. Так, Николай?

Николай Николаевич важно кивнул.

— Только теперь будет таким образом, — сказал прокурор, глядя мне в глаза, — что до сегодняшнего дня прихватили, то ваше. Вопросов нет. Но все, что прихватываете с завтрашнего дня… Нас здесь за столом трое, так? Трое. Вот, на троих будем соображать. Все понятно?

Мне было все понятно. Прокурор и Николай Николаевич хотели денег из будущих проектов. Причем, львиную долю — две трети. Это, конечно, много, но… С их помощью реализовать задуманное у меня намного больше шансов, чем в одиночку…

— Мне понятно, — сказал я, — но у меня еще партнеры есть.

— Со своими партнерами сам решишь, — жестко сказал прокурор. Всю его пьяную расслабленность и благодушность будто рукой сняло. Это был хищник, в мутных глазах которого вдруг очень отчетливо загорелось что-то волчье.

Ладно, товарищи-правоохранители, мстительно подумал я. Через год с небольшим мы вернемся к этому разговору. А сейчас мне нужен административный ресурс. Не папин, который сходит на нет, а свой собственный. Личный. И вот тогда… Но вслух, конечно, ничего подобного я не сказал. Я сказал, что мне все понятно и что возражений у меня нет. После этого новоявленные компаньоны почти силой заставили меня выпить коньяка и отправили восвояси. Домой, спать.

Пока мы делили будущие прибыли и решали коммерческо-криминальные вопросы, в гостинице «Советская» были убиты трое гостей из солнечной Грузии. Убивали их кроваво и по-любительски — двоих сначала оглушили чем-то тяжелым, а потом уже резали в номере. Третьего поймали в баре, выволокли на пожарную лестницу, и там всадили нож в сердце. Делали какие-то парни в одинаковых черных шапочках, надвинутых на глаза, в количестве от трех до пяти человек, многочисленные свидетели в этом вопросе расходились во мнения. У убитых пропали многочисленные золотые вещи, дорогие часы, а также — приличная сумма наличными. Милицейский опорный пункт находился на территории гостиницы, но милиционеры мирно выпивали и закусывали, а происходящем узнали только когда все закончилось. Бойня, впрочем, заняла не так уж много времени — от появления и до исчезновения убийц прошло максимум пятнадцать минут. Прибывший по вызову патрульный экипаж, конечно же, ничего не обнаружил. А вслед за экипажем потянулось в гостиницу и городское милицейское руководство — тройное убийство дело серьезное.

О происшедшем я узнал только утром — позвонил человек от Матвея, у которого уже сложилась собственная сеть информаторов в злачных местах. Человек предупредил, что грузин в «Советской» порезали. Без подробностей.

Ошарашенный сообщенной новостью, я отправился в офис. А уже в обед к нам нагрянула милиция…