Капитали$т: Часть 4. 1990

Глава 5

Утро началось не с кофе, а с телефонного звонка. Телефонный аппарат стоял тут же, у кровати, на тумбочке. Я нащупал трубку и сонно сказал:

— Алло!

Из трубки раздалось жизнерадостное:

— Дрыхнешь?

Я шумно выдохнул воздух и окончательно проснулся. Это был Матвей.

— Вас уже выпустили? — спросил я.

— Все ништяк! Подтягивайся к нам, обсудим текущие события! — Матвей определенно был в хорошем настроении.

— На барахолку?

— На барахолку, мы сейчас как раз туда едем!

— Подъеду, — сказал я.

Что же, очень неплохое начало дня. Матвея выпустили, скорее всего, что его пацанов тоже выпустили… Уже хорошо!

Через пятнадцать минут я уже мчался в сторону барахолки, встроившись во всеобщую утреннюю городскую суету. На улицах толпы народа — рабочие, служащие, студенты, все спешат, торопятся, кто на завод, кто в контору, кто на лекцию… автобусы и трамваи забиты до отказа, даже частных машин порядочно — пробок еще нет, но на дорогах уже людно… Огромный городской организм пока еще работает и функционирует — от завода до обкома, работает со скрипом, по инерции и — самое главное! — непонятно для чего.

Еще три года назад нормальному советскому человеку было понятно — вот перестроимся, ускоримся, решим отдельные недостатки и тогда заживем, как полагается! И всем будет очень хорошо. Каждая семья получит по квартире, например. К двухтысячному году. Но недостатки почему-то не решались, наоборот — к ним присоединялись все новые и новые, недостатки превращались в проблемы, а проблемы в катастрофы. И простые советские люди все это очень хорошо чувствовали и понимали — что-то пошло не так, потому что сигарет нет, и сахара нет, и мяса, и водки. На фоне этого, квартира к двухтысячному году становилась чем-то призрачным и исчезающим. Так что, во всей этой деловитой утренней предрабочей суете чувствовалась какая-то всеобщая растерянность…

Но, конечно, растерялись не все. Были те, кто ощутил себя в своей стихии, и их было немало — те, кто видел открывающиеся возможности и мог ими воспользоваться. Очень разные люди — цеховики, комсомольцы, спортсмены, таксисты, бармены, кандидаты разнообразных наук… Этих очень разных людей объединяло то, что они, в отличие от большинства, как раз увидели смысл в происходящем. И вопрос «для чего эти все перемены?» был для них совершенно понятен. Перемены для того, чтобы делать деньги. И смысл — в деньгах. Мораль эта обычному советскому человеку была непонятна и странна. Хапуг и врачей, спекулянтов и фарцу а затем и кооператоров на первых порах недолюбливали. И даже презирали. Ведь неприлично иметь много денег — для любого нормального советского человека это была истина, не требующая доказательств. Но потом им начали завидовать. Особенно на фоне усугубляющегося всеобщего потребительского убожества.

Когда я приехал, барахолка уже во всю работала. Народ покупал, продавал, торговался, и в нем совершенно не чувствовалось никакой растерянности. Все очень хорошо понимали, зачем они здесь.

Матвея, вместе с тремя парнями, я нашел на окраине барахолки. Они стояли возле «девятки» и мирно пили чай из термоса. Увидев меня, спортсмены заулыбались.

— Ну что, арестанты, — пошутил я, — Все живы-здоровы?

— А чего нам сделается⁈ — лихо тряхнул головой Матвей.

— Чего хотели наши славные органы? — поинтересовался я.

Матвей усмехнулся криво.

— Да нихрена не хотели, в том-то и дело. Вчера забрали с ОМОНом, в «предвариловку» кинули и до утра держали. А с утра потянули к какому-то майору в «шестой отдел».

В этом месте я заинтересовался.

— И чего хотел товарищ майор?

Матвей задумчиво покачал головой.

— А знаешь… ничего не хотел. Так, о погоде поговорили. Долго ли мы собираемся заниматься своей преступной деятельностью.

Я не смог сдержать улыбку.

— И чего вы сказали?

— А чего мы сказали⁈ — Матвей сделал удивленное лицо. — Что вы, гражданин начальник! Клевета! Никакой преступной деятельностью отродясь не занимались! Все заслуженные спортсмены, защищали честь города и страны, имеем награды…

— И чем майорское сердце успокоилось? — спросил я.

— Он строго нас пожурил и сказал, чтобы мы ничем преступным больше не занимались!

— А вы? — спросил я.

Матвей снова картинно удивился.

— А мы сказали, что никогда ничем преступным не занимались, но теперь точно не будем, хоть озолоти нас!

— Это правильно, — похвалил я. — Пойдем, пообщаемся…

Мы отошли к самому краю барахолки, туда, где начиналась посадка. Матвей сразу посерьезнел и в полголоса спросил меня:

— Че, шмалять пришлось на встрече?

— Разок пришлось, — подтвердил я. — Ребята выпросили. Но ничего, все живые. Один только не очень здоровый, но и хрен с ним. Лучше вот что объясни — что это за Береза, ты его знаешь? Эти балбесы сослались, что от него.

Матвей с досадой сплюнул под ноги.

— Какой-то деятель с Грузового. Не пересекались, на нашей поляне ему ничего не светит, а на Грузовой мы не совались никогда, там голяк, зарабатывать не на чем. Вроде бы блатных придерживается, но как бы сам по себе. Местную шпану вокруг себя собрал.

— Прессануть его сможем? — спросил я.

Матвей улыбнулся.

— Обижаешь, начальник! В любой момент, хоть сегодня. Но…

— Но? — переспросил я.

— Знаешь, Лех… Есть проблема. Даже две.

Я обреченно вздохнул.

— Поделишься?

— Ясен пень, поделюсь, — сказал Матвей. — Вот то, что нас повинтили в то время, когда мы с тобой должны были ехать… это подозрительно.

— Мы уже думали об этом, — кивнул я. — Тогда получается все плохо. Выходит, что менты работают совместно с этим Березой.

— И не просто менты, — сказал Матвей мрачно, — а «шестерка».

— Ладно, — сказал я. — Это мы потом проясним. Давай вторую проблему.

— Ну как проблема… — замялся Матвей. — Ты про авторынок слышал чего-нибудь?

— Слышал, — сказал я осторожно.

Авторынок в нашем городе возник как все рынки — стихийно и подпольно. Он зародился на городской окраине, неподалеку от магазина с романтическим названием «Автозапчасть». Полки этого магазина были пусты, вероятно, со дня открытия, но зато «автозапчасть» в широком ассортименте водилась у наших коллег-спекулянтов. Место тусовки спекулянтов запчастями притягивало счастливых обладателей машин, как магнитом. А в последние пару лет там стали появляться люди желающие купить или продать уже не запчасть, но собственный автомобиль. Так же стихийно на рынке возникли перекупщики, подтянулись угонщики, мастера, у которых можно было купить все сопутствующее — от техпаспорта и до фальшивого номера. На авторынке крутились по-настоящему большие деньги, а значит, подтянулся и криминал — весь стандартный набор от кидал и «ломщиков» до банальных бандитов.

— Ну вот, — сказал Матвей. — Раз слышал, то сам понимать должен. Там такие бабки, Леха! Ты себе не представляешь!

— У меня богатая фантазия, — усмехнулся я. — ты рассказывай, что за проблема возникла.

— Вот я и говорю, — продолжил Матвей. — Сейчас почти все наши пацаны там, с Андрюхой во главе. Помогаем, защищаем… сам понимаешь!

— Понимаю, — кивнул я. — Молодцы, чего. Вовремя подсуетились. Небось, с каждой машины получаете?

— Не, ты че? — заулыбался Матвей. — Только с перекупщиков, с них грех не получить — сам понимаешь. Ну и с иномарок, это само собой. А если какой-нибудь дедушка пригнал «Москвича» продать, то мы еще и приглядим — чтобы его не обидел никто, все бесплатно!

— Большие молодцы! — восхитился я. — Просто отряд тимуровцев. Старикам помогаете, наверное, еще и скворечники мастерите на досуге. Чтобы бедные птички зимой не замерзли.

— Да ладно, опять угораешь! — надулся Матвей.

— Шучу! И давай угадаю — ваша деятельность на авторынке нравится не всем! Верно?

— Еще бы не верно, — ответил Матвей. — Бабки там большие, я же говорю. Желающих хватает…

— Сейчас еще раз угадаю! — сказал я торжественно. — Не так дано вы имели насчет этого рынка непростой разговор с Гусаром, дорогим нашим Виктором Федоровичем.

Матвей восхищенно посмотрел на меня.

— Точняк! И разговор имели, и… напряженный.

— Кто бы сомневался, — сказал я. — И чего хочет наш идейный бродяга и бескорыстный борец за общее?

— Бабок хочет, — просто ответил Матвей. — Говорит, что жирно нам будет — такой кусок одним.

— Конкретное что-то предлагал? — спросил я.

— Нет, — Матвей мотнул головой. — До конкретного мы не договорились. Сразу сказали, что ни фига им не обломится, пусть пасутся.

Ну вот, подумал я. Теперь картина проясняется.

— Принципиальность — это прекрасно, — сказал я с юмором.

Матвей насупился.

— Ты зря смеешься. Дело серьезное вытанцовывается…

— Еще бы не серьезное… — мрачно подтвердил я. — Ты видишь, что получается… Коалиция сложилась. С одной стороны — Гусар и Береза. Ну, Береза здесь просто расходный материал, пешка, которой не жалко будет пожертвовать. Гусару нужно, чтобы вы отдали рынок, я правильно понимаю?

Матвей самодовольно улыбнулся.

— Он бы и доле был рад, но хрен ему.

— Скорее всего, — сказал я после некоторого раздумья, — стратегия у него такая… Создавать проблемы структурам Григория Степановича. Гусар же знает, что мы за его безопасность отвечаем? Знает. Вот и будет лезть, но не лично, а всякими Березами. И когда проблем наберется много — предложит помощь.

— Нахрена? — не понял Матвей.

Я улыбнулся.

— Все просто, как апельсин. Гусар помогает нам решить наши проблемы, а мы уже договариваемся с тобой…

— По поводу авторынка? — спросил Матвей, глаза которого загорелись недобрым огнем.

— Совершенно верно, — подтвердил я. — Так сказать, услуга за услугу. К нам перестают лезть Березы и их подручные, а вы отдаете часть прибыли с авторынка.

— Допустим, — сказал Матвей. — Ну а если мы не согласимся? Пацаны твердо настроены за авторынок стоять до последнего.

— Интересный вопрос, — согласился я. — Допустим, мы принимаем бой. Гасим кого-нибудь из блатных, того же Березу…

— Загасим, что нефиг делать! — воинственно тряхнул головой Матвей.

— Вот тут-то вас «шестой отдел» и прикроет, — сказал я торжественно. — И тогда наш дорогой Виктор Федорович заберет все. Сам будет царствовать и всем владеть.

— Погоди, погоди, — наморщил лоб Матвей, — Получается, что «шестой отдел»…

— А вот это — главная загадка, — сказал я. — Мы можем предположить, что «шестой отдел» или просто использует Гусара, или в партнерстве с ним. Скорее всего, что в партнерстве. Гусар делает всю грязную работу, время от времени кого-то сдает, ментам звания и премии, да и бабками делится.

— Стопудово! — восклиунул объятый праведным гневом Матвей. — Вот они, жулики! Все на ментов работают! Кстати, а где наш старший товарищ из милиции?

— Старший товарищ в отъезде, — вздохнул я. — Приедет — выясню у него, что у них там за войны в конторе…

Матвей был серьезен и горел решимостью.

— Это понятно, — сказал он. — Чего нам сейчас делать, Лех? Если хочешь мое мнение — такую наглость спускать нельзя. Отвечать нужно!

— Согласен, — кивнул я. — Устроим ответный удар империи. Ты скажи вот что, на чем уважаемый Виктор Федорович больше всего бабок делает?

— Больше всего? — Матвей на несколько секунд задумался. — Наперстки! Наперстки, конечно. Один «станок» минимум штуку в день приносит! А их понатыкано по городу…

— Где самое прибыльное место? — спросил я.

— Центральный рынок, — ответил Матвей. — Там в разных концах точек пять работает. Прикинь, каждый день куча лохов без денег остается, а все равно играют! Всё проигрывают, домой едут за заначкой, с книжки снимают, занимают… Совсем крыша едет у народа. Некоторые в ментовку идут, жалуются, так менты вообще охренели — заявления принимать не хотят. Там же на рынке — «опорник» милицейский, все в доле!

— Нужно будет их слегка побеспокоить, — сказал я. — Шороху навести на центральном рынке. Только чтобы это не вы были. Получится сделать?

Матвей сначала задумался, а потом просиял.

— Получится! Есть у нас на подхвате одна компания… Колесо главный. Всякую мелкую работу делают. Вроде как сами по себе, но с нами дружат.

— Вот! — сказал я. — Пусть этот Колесо проиграет пару сотен. А потом подтянет своих — разбираться. Сил-то у них хватит?

— Нормально все, — махнул рукой Матвей. — Их там человек двадцать здоровых лбов, хулиганов. Шороха наведут, мало не покажется! Только забашлять нужно будет, сам понимаешь.

— Обещай пять штук за акцию, — сказал я. — Чтобы накостыляли всем, «верхним», «нижним», вышибалам. И пару ящиков водки в качестве премии.

— Ништяк! — Матвей хлопнул меня по плечу. — Да за такие бабки они все там разнесут! Они же только если в кино столько видели!

— Договорились, — сказал я. — Только я скажу, когда это нужно будет сделать. Давай дальше, что еще Гусару бабки приносит?

Матвей наморщил лоб.

— Угонщики ему платят, крадуны всякие, карманники…

— Не годится, — сказал я, — здесь мы ничего не сделаем.

— Картежники? — Матвей вопросительно посмотрел на меня. — Есть катран на улице Жукова. Я сам не был, говорят, что огромные бабки разыгрывают. И Гусару минимум десять процентов с любой игры.

— Это подойдет, — согласился я. — Нужно будет что-нибудь сделать, но только без жертв. Что еще?

Матвей хлопнул себя по лбу.

— Азербайджанцы с рынка сто пудов под ними! А у них бабки немеряные!

— Тоже годится, — сказал я. — Только в этом случае бить никого не нужно, еще нам национального побоища не хватало. Тут нужно с другой стороны…

— Ладно, — сказал Матвей. — короче, мы ждем команду. Только у меня один вопрос, Леха. А вдруг так получится, что Гусар к этому Березе отношения не имеет? Ну вот совпало просто.

— Да ну перестань, — улыбнулся я. — Вчера вечером у них был, общался.

— У жуликов? — спросил Матвей.

— Ага, у них. В «Софии». В кругу своих волком на меня смотрел и претензии предъявлял, что мало от нас пользы. Понимаешь?

— Готовит своих, чтобы вас порвать… сказал Матвей. — Вот волк! Ты к ним зачем поехал вчера?

— Выяснить про Березу, — сказал я. — Виктор Федорович ничего толком не сказал, сказал, что может помочь, но предварительно я должен с тобой поговорить. Понял?

— Тогда точно он! — сказал Матвей, вновь воодушевляясь. — Ну ни хрена себе, интриги мадридского двора!

— Еще что интересно, — сказал я с улыбкой. — Перед своими Гусар грозен и суров, а наедине — милейший человек. Просто театр драмы!

— Ну да, — согласился Матвей. — Это он на тебя перед своими гнал, чтобы потом у них сомнений не было — порвать нас всех. И похрен, что вы чуть ли ни половину «централа» городского кормите.

— Сделаем так, — сказал я. — чтобы удостовериться на сто процентов, что здесь явный сговор, я поинтересуюсь у Гусара, что он хочет за свою помощь. Если разговор пойдет об авторынке, то тогда все ясно. Сделаем, как запланировали.

— Договорились, — кивнул Матвей. — Слышь, Леха… С Березой этим может быть… решить вопрос? Если по-тихому… А?

Матвей выжидающе смотрел на меня, а я смотрел под ноги.

— Сделаем все без шума и пыли… — Матвей почти перешел на шепот. — Никто ничего никогда не узнает. А для ментов — сам понимаешь… Нету тела, нету дела.

Я медленно покачал головой и тихо, но твердо сказал:

— Нет, Матвей. Оно того не стоит.

Матвей усмехнулся неодобрительно.

— Ладно… — сказал он. — Чуть что, звоните… Жду!

Мы пожали друг другу руки, и я медленно пошел к машине. В воздухе остро пахло кровью.

Приехав в офис, я объявил Люсе, что меня ни для кого нет как минимум час, и сел на телефон.

— Алло! — важно сказал из трубки хорошо поставленный баритон.

— Борис Борисович, это Петров Алексей.

Голос оживился.

— О! Алексей! Добрый день, очень рад вас слышать!

— Я тоже, — вздохнул я. — Борис Борисович, увидеться нужно.

Мой собеседник важно помолчал, а потом объявил:

— Алексей, в ближайший час я свободен!

— Это прекрасно, — сказал я. — Пришлю за вами машину. Вы у себя в конторе?

— В конторе. — Борис Борисович сообщил об этом таким тоном, будто он был как минимум на приеме у английской королевы.

— Вот и хорошо, — сказал я. — Тогда до скорой встречи.

— До встречи, — сказал Борис Борисович и повесил трубку.

Несколько секунд я слушал короткие гудки.