Капитали$т: Часть 4. 1990

Глава 21

На следующий день мы устроили банкет в «Театральном». Конечно, очень невовремя, но накопившееся напряжение нужно было как-то снять.

И был пошлый купеческий загул… Пробки шампанского летели в потолок, официанты поощрительно улыбались, Серега привел откуда-то целую толпу продажных девушек, с эстрады играло бессмертное:

'Ночь надвигается,

Фонарь качается,

И свет врывается

В ночную мглу…

А я, немытая,

Тряпьем покрытая,

Стою, забытая,

Здесь — на углу'

— Чувствую себя пошлым нэпманом, — сказал Серега с пьяным удивлением в голосе. — Только и не хватает, что смокинга и цилиндра. А ведь я комсомолец!

Продажные девушки, услышав о комсомольском настоящем моего партнера, громко и искренне засмеялись.

— Купим, — успокоил я Серегу, — купим тебе и смокинг, и цилиндр, и галстук-бабочку!

— И «Мерседес»? — спросил Серега.

— И «Мерседес»! — подтвердил я. — Образу нужно соответствовать!

— Я фильм смотрел, — ответил Серега, — про комиссара Каттани. «Спрут». Там все серьезные люди на «Мерседесах» или «БМВ». А «Фиаты» только у всякой шантрапы и у полицейских еще.

— Вот и будешь как в «Спруте»! — подтвердил я. — Как адвокат Терразини. У него «Мерседес», не помнишь?

— «Мерседес», — подтвердил Серега. — Только как адвокат я не хочу. Ну его нахрен. Его грохнули в третьей части, кажись. Свои же грохнули… — Серега грустно засопел.

— Ну ладно, не как адвокату, — улыбнулся я. — Там выжил кто-нибудь вообще, в этом «Спруте»?

Серега мрачно помотал головой.

— Всех убили. А главный мафиози ссучился, показания на свою же братву дал…

— Ты какие-нибудь более веселые фильмы смотри, — посоветовал я ему. — Более жизнеутверждающие. «Бриллиантовую руку», например. Там мафиози на «Москвиче» ездит и не парится.

— А наши люди в булочную на такси не ездят, но ходят пешком! — заявил Валерик, который тоже порядочно набрался.

— Нет! — сказал Серега возмущенно. — «Москвич» мне категорически не подходит! «Мерседес» хочу! Или «БМВ». У каждого бармена уже «Мерседес», мы все скромничаем.

— Ничего, товарищ комсомолец! — успокоил я его. — Не бойся, не купим тебе «Москвич»! Вот пройдут выборы, запустим проект, купим тебе «Мерседес» и «БМВ». Сразу две тачки, пусть итальяшки завидуют! На одной будешь по четным ездить, на другой — по нечетным!

— А для торжественных выездов? — с претензией в голосе спросил Серега.

Я поморщился.

— Для торжественных, фиг с тобой, возьмем «Линкольна». Как у Майкла Джексона.

— И водитель во фраке, — добавил Валерик.

— И устрицы, — вспомнил Серега об еще одном элементе сладкой жизни. — Я, парни, сроду не ел устриц. Только в книжках читал. А их богачи во всем мире жрут — только в путь! А они не дураки — раз жрут, значит оно вкусное! А мы тут… Официант!

Перед столиком будто по волшебству вырос официант со слащавой улыбкой, которая была словно приклеена к лицу. Он вопросительно посмотрел на Серегу.

— А скажите, — твердо спросил Серега, — есть у нас в меню устрицы?

Улыбка из слащавой на несколько секунд трансформировалась в удивленную, но тут же вернулась в исходную форму.

— Никак нет, — по-военному и с сожалением сказал официант. — Устрицы отсутствуют в меню.

— И достать нельзя? — с грустью спросил Серега.

— Никак нет, — снова отозвался официант и добавил: — Совершенно немыслимо!

— Немыслимо! — передразнил его Серега. — Ладно, иди!

Мой разочарованный компаньон полез к девицам — пить за знакомство, а вот Валерик был какой-то отрешенный и серьезный, хоть и захмелевший.

— Ничего же не закончилось, правда? — спросил он меня в полголоса. Впрочем, музыка гремела так, что захоти кто-нибудь подслушать, ничего бы не вышло…

— Правда, — сказал я.

— Ты все говоришь про какой-то проект, Леха, — сказал Валерик, и в голосе его звучало недовольство. — Говоришь, говоришь… А по сути — ничего не говоришь. Мы как, свои люди или уже не очень?

Вот этого еще не хватало, подумал я обреченно, но вслух подтвердил:

— Свои, ясен перец.

— Ну так хоть в общих чертах объяснил бы, чего мутить собрался…

— В самых общих чертах объясню… — Я не сумел сдержать вздох. — Хочу городскую торговлю.

— Иди ты к такой-то матери, — сказал Валерик, подражая интонации переводчиков голливудских боевиков. — С тобой серьезно…

— Я совершенно серьезен. Насчет всей я погорячился, конечно. Но где-то от четверти до половины можно забрать.

— Если ты серьезно, — сказал Валерик, внимательной разглядывая салат оливье, стоящий перед ним, — то тогда нас точно всех перемочат. А нахрена покойникам бабки?

Я пожал плечами и сказал:

— Давай лучше выпьем…

— Погоди, — сказал Валерик. — Ты знаешь, мне тут дом предлагали купить, большой, полтора этажа… С садом и беседкой.

— Полтора этажа — это не большой, — улыбнулся я.

— Ты погоди, — перебил меня Валерик. — Ты не понимаешь ни хрена, Леха! Это ты у нас с детства в блатном районе, а я в коммуналке рос. Отдельное жилье мы же только пять лет назад получили. Дом с садом предлагали купить, понимаешь? И не так, чтобы дорого! То есть дорого, конечно, но бабки эти есть, просто лежат — пошел и купил, а?

— Ну?.. — не понял я. — Так ты дом купил или не купил?

— Не купил, — сказал Валерик. — И знаешь почему?

— Почему же? — иронично спросил я.

— А некогда! — торжественно объявил Валерик. — Закрутился, не успел — ушел домик!

— Ушел и бог с ним, — успокоил я партнера. — И хорошо, что ушел. Дом нужно строить самому. Руководствуясь своим чувством прекрасного! Построишь и будешь жить, жениться только нужно, чтобы дом не пустовал…

Валерик обидно заржал.

— Построить! Жениться! — воскликнул он. — Тут спать некогда! В спортзал ходить некогда! Девушку на свиданье пригласить некогда! У меня уже крыша едет, мания начинается — вечером сижу дома и думаю, не забыл ли чего, документ какой подписать… А тут ты какие-то грандиозные проекты предлагаешь. Тогда на работе вообще жить придется! Какая там женитьба к чертовой матери⁈

— А че? — улыбнулся я. — Поставим в кабинетах диваны. И подвал — ты видел, какой у нас роскошный подвал простаивает? Заделаем там спортзал, лупи себе грушу на здоровье! А вообще, дорогие коллеги, вы замечаете, что у нас каждая пьянка превращается в сеанс психотерапии на тему «Как непросто жить простому советскому капиталисту»?

Серега услышал мой крик души и отвлекся от девиц.

— Вообще, парни, любая пьянка для того и нужна, чтобы на жизнь пожаловаться. Хоть ты слесарь, хоть генеральный секретарь. Облегчил душу и, вроде бы, жить можно становится. Вот Горбатый начудил капитально с этим сухим законом…

— Завязывай речи толкать, — прервал я Серегу, который определенно настроился пофилософствовать. — Не видишь, девушки скучают?

И снова понеслись тосты за милых дам, будущие свершения и процветание…

Человек от Николая Николаевича пришел на следующий день. Мужчина неопределенного возраста — лет около сорока. Очень улыбчивый, но глаза… как у того милицейского начальника, с подачи которого меня пытали. Мертвые и ничего не выражающие. Был он одет весьма скромно — пальто не по сезону (уже порядочно потеплело), костюм родом из семидесятых годов, стоптанные ботинки… Наша охрана привыкла к посетителям, одетым с вызывающей роскошью, так что пришелец вызвал у них законные подозрения.

— Паша, — представился мне гость, широко улыбнувшись. — Можно просто Немец.

— Алексей, — сказал я, задумчиво глядя на гостя, и тут же задал главный вопрос: — Давно освободились?

— Две недели как оттуда, — просто сказал он. — С «семерки», с «особого». Садился в одной стране, вышел в другой…

— Наш общий знакомый, — сказал я, — сказал, чтобы я вам помог. И еще он сказал, что вы можете помочь нам в нашей проблеме…

Он молча кивнул.

— Чай, кофе? — предложил я.

Немец поморщился.

— Это все т а м надоело. Минералки нет?

— Найдется, — улыбнулся я и сказал в телефон: — Люся! Минералочки нам организуй.

— Частная лавочка? — Немец с улыбкой оглядел мой кабинет.

— Коллективная, — ответил я уклончиво.

Немец понимающе кивнул.

— Че у вас за проблемы с Витькой? — спросил он.

— С каким Витькой? — удивился я. — Никакого Витьки я…

— Ну ты даешь, парень! — рассмеялся Немец. — Ты чего? Ну с Витькой Гусаром.

— Есть некоторые сложности, — сказал я осторожно. — Если говорить в общих чертах…

— В общих чертах не нужно, — перебил он. — Нужно конкретно. Спрашивать с него за конкретные проступки придется. Так что давай, не меньжуйся, рассказывай.

Люся принесла минералку и молча удалилась. Немец залпом осушил полный стакан и вопросительно посмотрел на меня.

— Если конкретно, — сказал я, — то возник конфликт по бизнесу. Наш партнер не смог вовремя поставить продукцию одним грузинам. Они приехали разбираться и Гусара подтянули. Гусар… захотел очень много. Чтобы наш партнер освободил хлебную должность. Мы не согласились. На следующий день трех грузин зарезали в гостинице.

Немец иронически поднял бровь.

— Три жмура… А что хоть за должность хлебная?

— Директор водочного завода, — сказал я.

— Тогда нормально, — махнул рукой Немец и, перейдя на более серьезный тон, спросил: — Жмуров на вас повесить хотели?

— Хотели, — подтвердил я. — Но не получилось. Смогли отбиться.

— Это хорошо, — сказал Немец задумчиво. — Теперь ждите. Витька вас дернет разбираться, попытается беспредел предъявить. Что вы этих грузин замочили. Еще и близких их подтянет с Грузии, чтобы самому не пачкаться, а чужими руками.

— Понимаю, — кивнул я. — И партнеры мои понимают тоже.

— Небось грохнуть хотите Витьку? — хитро прищурился на меня Немец. — А че? Как говорил великий вождь — нет человека, нет проблемы.

— Окончательного решения пока нет, — честно сказал я. — А вы что посоветуете?

Немец налил в стакан еще минералки и выпил.

— Эх, Витька, Витька… — сказал он с притворным сожалением в голосе. — Я ж его еще малолеткой помню, он с кентами сумки срывал с теток в день получки. К мужикам боялись лезть… А теперь директоров заводов снимает. Веришь, Алексей, я как освободился, к Витьке два раза пытался попасть! Где там! Стоят амбалы, не пропускают… Охранники! На клифт мой смотрят… — Немец иронически оглядел свой костюм. — Не нравится им мой клифт! Ну а я че?

Внезапно меня осенило, я вспомнил передачу, которую смотрел в своем времени по местному ТВ. И там показывали фото вот этого самого улыбчивого мужчины. Крупная кража из сберкассы, когда деньги вечером положили в сейф, а утром они просто исчезли… Вот этот самый Паша Немец. Кажется, его убьют в девяностые, но я не очень хорошо помнил криминальную историю родного города.

— Не смогли попасть на прием? — спросил я с хорошо разыгранным сочувствием.

— Куда там! — махнул рукой Немец. И тут же перешел на серьезный тон: — Мочить Витьку не нужно. Это наши дела, мы сами решим, без посторонних. В своем тесном кругу. Вопросов к нему накопилось много. Сделаем так… Когда он вас на разборку потянет, я с вами поеду. И тогда посмотрим, чье слово окажется весомее. Добазарились?

— Добазарились, — кивнул я.

— И лады, — улыбнулся Немец. — А че, говорят у вас какая-то спортивная банда собралась? Движения наводите?

Я развел руками.

— Возможности появились — заработать. Вот люди и зарабатывают. Спортсмены в том числе.

Немец легонько похлопал меня по руке.

— Все нормально, парень. Спортсмены так спортсмены, город большой, места всем хватит. Так или нет?

— Так, — подтвердил я. А сам подумал о том, что год назад примерно с такой же риторикой выступал и Гусар. И вот оно во что вылилось…

— Только смотрите внимательно, — сказал Немец. — Предъявлять вам за беспредел Витька будет только если другие способы не сработают. Понял, нет?

— Убрать попытается? — спросил я.

— Попытка — не пытка, — подтвердил Немец. — Кого-нибудь из вашей основы. Кто вопросы решает. А че? Я бы так и сделал на его месте.

Я посмотрел на сидевшего передо мной рецидивиста. Он улыбался, но глаза его не улыбались.

— Понял, — сказал я.

Из ящика стола я вытащил пачку денег. Пять тысяч.

— Вот, это вам на первое время. — Я нажал кнопку на телефонном аппарате.

— Люся, скажи Боре — пусть зайдет.

— Кучеряво живете, — сказал Немец, убирая деньги в карман пиджака. — Т а м основная масса за копейки сидит. Как говорится — восемь ходок и все за помидоры.

— Вам жить есть где? — спросил я.

— Найдется, — подмигнул Немец. — Мир не без добрых людей.

— А колеса?

Немец развел руками.

— У меня и прав-то нет. Это все потом, сейчас нужно наши проблемы решить.

В кабинете появился охранник Боря и вопросительно уставился на меня.

— Борис, — сказал я. — Вот мужчина. Повози его по магазинам, подберите там… одежду… и все, что полагается. Все за счет фирмы.

Боря с недоумением посмотрел сначала на меня, а потом на Немца.

— Вопросы? — спросил я с плохо скрываемым раздражением. Все-таки демократический стил руководства имеет свои минусы.

Боря помотал головой, что, очевидно, означало отсутствие у него вопросов.

— Вот и хорошо.

Боря вышел, аккуратно прикрыв дверь.

— Ну что, — сказал Немец, — от души, как говорится. Рад был знакомству. Я вообще слышал, что вы централ местный «грели». Так, нет?

— Было дело, — сказал я. — Когда с Гусаром нормальные отношения были — помогали по возможности.

— Это правильно, — сказал Немец назидательно. — В нашей жизни недаром говорят — «не зарекайся». А с Витькой мы решим вопрос.

— А когда вопрос решится, — спросил я осторожно, — кто будет вместо Гусара? На нем сейчас многое завязано в бизнесе.

— Разберемся, — усмехнулся Немец. — Вообще, я тебе так скажу, парень. В последнее время измельчал преступный мир. Вся эта пена наверх всплывает. Тот же Витька. И до него был такой — Седой кликуха. Слыхал?

— Доводилось пообщаться, — скромно признался я.

— Ну вот, сам должен понимать, — развел руками Немец. — По жизни так себе, а канают под порядочных. Ну ничего, парень. Будем живы, наведем порядок.

Немец поднялся с кресла.

— Как с вами связаться в случае чего? — спросил я.

— Через нашего общего знакомого, — Немец коротко кивнул мне на прощанье.

А я глотнул минералки и подумал о том, что Николай Николаевич очень неплохой стратег. Если ему действительно удастся продвинуть на вершину пирамиды городского преступного мира своего агента… это будет сильный ход. Контроль над серьезными деньгами, над оперативной обстановкой, любая информация, силовой ресурс… В таком случае, Николай Николаевич превращается в одного из самых влиятельных людей в городском масштабе. А может и в самого влиятельного.

Незадолго после того, как Немец уехал на шоппинг вместе с охранником Борей, в офис заявился Борис Борисович. Важный и сияющий. И повод имелся — именно он вытащил меня из застенков, задействовав столичные знакомства. Ситуация была чрезвычайная и, очевидно, Борис Борисович ждал чрезвычайной благодарности.

— Очень рад, — сказал он, блестя очками, — видеть на свободе надежду нашего регионального бизнеса!

Я торжественно поднялся, вышел из-за стола и пожал Борису Борисовичу обе руки.

— Я знаю, — сказал я торжественно, — что вы приложили все усилия. Чуть ли ни революцию собрались устраивать.

— Все наши были готовы выйти на пикет милицейского управления! — изрек Борис Борисович. — А ваши коллеги, Алексей, с которыми я был постоянно на связи, сказали, что к пикету присоединятся несколько спортивных коллективов. Впрочем, я рад, что до этого не дошло!

— Как же вам это удалось? — спросил я.

Борис Борисович скромно потупил глаза.

— Я позвонил (Борис Борисович назвал довольно популярного в девяностом году прогрессивного и демократически ориентированного политика). А уже он в свою очередь позвонил кому-то из команды Бакатина. Точно не знаю, кому именно, да это и не имеет значения.

Я заверил Бориса Борисовича, что благодарность моя не знает границ. На что Борис Борисович ответил, что все это пустяки, что нас связывает долгое и плодотворное сотрудничество и, конечно, будущие проекты. Затем мы наговорили друг другу еще некоторое количество положенных фраз, и Борис Борисович поспешил откланяться.

Я вручил ему пакет с увесистым свертком. Пятьдесят тысяч рублей. Светоч городской демократии должен был остаться доволен.

После того, как Борис Борисович ушел, я подумал, что Паша Немец обошелся мне в разы дешевле, даже с учетом его шоппинга. Впрочем, московские связи Бориса Борисовича того стоили.