Капитали$т: Часть 4. 1990

Глава 4

— Ладно, — сказал я, когда мы отсмеялись и немного пришли в себя. — Это все очень весело, конечно. Вопрос следующий: чего дальше делать будем?

— А че делать? — пожал плечами Серега. — С заявой к ментам они не побегут. Во всяком случае, не должны…

— Вот ты нахрена стрелял? — с упреком спросил его Валерик. — Мог бы предупредительный для начала.

— Не сдержался, — признался Серега. Не, ну а как надо было иначе? Эти сами полезли! У Андрюхи вон сотрясение, наверное. В больницу нужно.

Я согласно кивнул.

— Отправим в больницу. А нам нужно разобраться — во что мы снова вляпались? Кого он там называл? Березу какого-то? Кто-то что-нибудь слышал?

— Вообще без понятия, — сказал Серега.

Валерик тоже отрицательно покачал головой. Никто из нас о великом деятеле Березе не слышал никогда.

— Этот вроде сказал, что они с Грузового, — вспомнил Валерик.

Серега просиял.

— Точно! С Грузового! Там всякой шантрапы хватает.

Я покачал головой.

— Не похожи они на обычную шантрапу. Как бойцы, а? Что скажете?

Валерик скептически скривился.

— Обычные бойцы. Сейчас в каждом подвале какая-то секция — боксеры, каратисты, борцы…

— Или просто качалки, — подтвердил Серега. — Народу, который руками-ногами махать умеет — много.

Я задумался. Поселок Грузовой находился на городской окраине и соседствовал с грузовой железнодорожной станцией, откуда и название. Кроме станции, там располагался еще литейный завод, на котором трудилось большинство жителей поселка. Весь этот район считался в высшей степени пролетарским и почти полностью состоял из частного сектора, который еще с царских времен разросся вокруг завода и станции. Грузовой славился своей шпаной и считался неблагополучным. Еще несколько лет назад тамошние молодежные банды практиковали рейды в относительно благополучный центр города — снимали со сверстников кроссовки, а иногда полностью «переодевались» — отбирали хорошие вещи, отдавая взамен поношенное барахло, отбирали часы и карманные деньги. Похоже, гопники с Грузового подросли и аппетиты у них тоже подросли, их уже не интересуют кроссовки и бывшие в употреблении «варенки», они хотят больших денег от тех, у кого они есть…

У охранника Андрея, кажется, действительно сотрясение мозга, его повез в больницу Боря, а мы засели у себя в офисе.

— Имеем следующую ситуацию, — начал я вступительную речь. — Во-первых, племянник. Пусть где-то загасится на время. Дадим ему пару парней для охраны? — я вопросительно посмотрел на Серегу. Тот согласно кивнул.

— Во-вторых, милиция, — продолжил я. — Если они этого подстреленного в больницу повезут, то менты даже без заявы обязаны дело открыть. Это плохо. Но кто мы такие — они не знают толком. И это хорошо. Серега, ствол куда-нибудь подальше спрячь, ладно?

— Сделаем, — сказал Серега.

Я тоскливо посмотрел на телефон. Он пока молчит, но скоро зазвонит…

— В-третьих, Матвея задержали, а нашего милицейского друга сейчас нет в городе. Это плохо.

— Какое-то хреновое совпадение, — сказал Валерик мрачно. — Матвея приняли как раз в то время, когда он с нами должен был ехать… И совпадение ли это?

— Если не совпадение, то совсем плохо, — сказал я. — Но хуже всего — проблему с племянником мы не решили.

— Кстати, я не согласен, насчет того, что не решили — сказал Серега. — Получили эти деятели хорошо, больше не сунутся.

— Не факт, — возразил я. — Может и сунутся. Нужно узнать об этом Березе. И если что, с ним уже решать проблемы. Ну это я уже сам узнаю…

— К жуликам пойдешь? — Валерик скептически покачал головой.

— Ага, — сказал я. — К Гусару, само собой. Он этого Березу сто пудов должен знать…

Продолжить мне не дал телефонный звонок. Я мельком посмотрел на определитель — ну конечно. Григорий Степанович звонит. Беспокоится, наверное. С горьким вздохом я поднял трубку.

— Алло! Алексей⁈ — раздался строгий озабоченный голос.

— Слушаю, — ответил я обреченно.

— Что у вас там произошло? Мне Жорка звонил…

— Лучше не по телефону, Григорий Степанович, — сказал я.

— Так приезжай! — Григорий Степанович был грозен и непреклонен.

— Приеду… — выдохнул я.

Компаньоны смотрели на меня сочувственно.

— Ладно, — сказал я, — чего уж там… Я сейчас на завод, а потом в «Софию», узнавать что к чему…

— Я с тобой поеду, — заявил Серега.

Я махнул рукой.

— Тебе вообще лучше сейчас не светиться. Неизвестно еще, что с тем подстреленным.

Серега виновато шмыгнул носом.

— И диспетчеру звоните, — сказал я. — Может Матвея выпустили уже.

— Да нормально все будет, — успокаивающе сказал Валерик. — Даже без Матвея соберем народ, если понадобиться. Сенсею позвоним, в клуб сгоняем…

Я покачал головой.

— С Сенсеем у нас не те отношения… В общем, поеду…

Компаньоны хором пожелали мне «ни пуха» и были посланы к черту.

Григорий Степанович Бубенцов встретил меня хмуро и неприветливо.

— Что там у вас за казаки-разбойники произошли? — спросил он. — Мне Жорка звонил — говорит, погром в конторе.

Я виновато улыбнулся.

— Пришлось немножко подраться.

— И пострелять? — вплоголоса спросил Григорий Степанович. — Там кровь на полу, ты вообще представляешь себе…

— Очень хорошо представляю, — перебил я Бубенцова. — Простите, Григорий Степанович, мне нужно знать — была ли там милиция или еще кто-нибудь.

— Никого не было, — сказал Бубенцов. — Жорка говорит, что стрельбу слышали. Ты вообще понимаешь…

— Полностью понимаю! — снова перебил я Бубенцова. — Григорий Степанович, нужно сделать так. Там, на месте — все прибрать, полы помыть, все протереть, чтобы сияло. И вашему племяннику на время куда-нибудь… уехать, одним словом. Дело оказалось немного сложнее, чем мы думали.

— Уехать — это да, — сказал Григорий Степанович задумчиво. — Если нужно, то значит нужно. Что я, не понимаю, что ли? Ты мне вот что, Алексей… скажи мне — стрельба, кровь… вы там никого не… понимаешь?

— Все живы, — успокоил я озадаченного директора. — Все живы, но проблема пока не решена. Как только решим, я вас тут же уведомлю.

— Да… — сказал Бубенцов. — И, как назло, понимаешь, Николай в отъезде… И я вот не пойму… вы спортивные ребята. Крепкие… неужели какую-то шпану разогнать не можете… так, чтобы без шума⁈ Плохо, Алексей! Никуда не годится! Вы безопасностью занимаетесь, а обеспечить не можете!

— Пока что вы все обеспечиваем, — сказал я дипломатично. — Вашему племяннику, если понадобится, дадим охранников. А вот, например, вашей, Григорий Степанович, безопасности пока что ничего не угрожает…

— Моей? — опешил Бубенцов. — Что значит — ничего не угрожает?

— А то и значит, — пожал плечами я, — что свою задачу мы выполняем. Но время сейчас, вы сами знаете какое…

— Ладно, — сказал Григорий Степанович тоном более миролюбивым. — Чего зря болтать, дело нужно делать, Алексей! Я Жорке скажу, чтобы он пока… в общем, посидел где-нибудь. Ну и вы давайте как-то быстрее!

— С ускорением, — улыбнулся я, а Григорий Степанович поглядел на меня неодобрительно.

— Делайте! — напутственно сказал он мне. — Но только без шума и пыли.

Вышел я от Бубенцова несколько раздраженный. Григорий Степанович гневается, ага. Сначала большие партийные боссы развели всеобщий бардак, а теперь им не нравится видеть последствия. Нет уж, Григорий Степанович… Теперь получите в обе руки, за что боролись, как говорится… Это еще Григорий Степанович не пуган, не стрелян, не взорван, девяностые только на календаре, фактически на дворе социализм, который Григорий Степанович с товарищами всю сознательную жизнь активно строили. И вот, построили…

В «Софию» я приехал в мрачном расположении духа и сразу направился на второй этаж, где у Гусара образовалась своего рода приемная. Рассеянно кивнув бармену, я направился в «блатной угол», к столику, за которым и заседал Виктор Федорович. Но у колонны дорогу мне перерезали два красномордых амбала в белых рубашках.

— Стоп, парень! — строго сказал амбал. — Куда разогнался? Там мест нет, гуляй к другим столикам.

— Все билеты проданы! — развел руками второй.

Да что ж такое, подумал я, стараясь сдержаться, ну определенно сегодня не день Бекхэма. А Виктор Федорович бронзовеет потихоньку, вот уже охрану выставил…

— Мне к Гусару, — сказал я безразлично. — Дело срочное.

— Дела все у прокурора, — блеснул блатной поговоркой амбал. — Ты кто есть-то, парень?

— Передай — Петров Алексей, из «Астры».

— Кооперативщик, что ли? — презрительно усмехнулся амбал. — Ладно, скажу. Может Федорыч и выделит минутку.

— Тут вашего брата стало, как собак нерезанных, — объяснил мне второй.

Я предпочел промолчать.

Не прошло и минуты, как амбал, убежавший за инструкциями, вернулся. Я злорадно отметил озадаченное выражение, застывшее на его физиономии.

— Ну пойдем, — сказал он. — Зовут тебя.

Вечеринка у «синих» была в разгаре. За сдвинутыми столами расположились человек десять — живописная компания с явно уголовным прошлым. Одеты присутствующие были кто во что горазд — спортивные костюмы и элегантные «тройки», кроссовки и остроносые туфли, под расстегнутыми рубашками сияли тяжелые кресты, а пальцы с набитыми синими перстнями свидетельствовали о годах, проведенных в заключении. В компании было несколько женщин — явные проститутки невысокого полета.

— Какие люди! — Виктор Федорович величественно кивнул мне. — Проходи, занимай место, гостем будешь.

— Мне бы на два слова… — попытался отвертеться от застолья я.

— Ничего, — махнул рукой Гусар. — Подождут два слова. Не каждый же день ты в такой компании!

Компания строго посмотрела на меня. Со вздохом я присел на появившийся невесть откуда стул.

Слово взял Виктор Федорович. Он говорил — со вкусом и долго, было видно, что говорить он любит, особенно, когда в наличии компания из восторженных слушателей. Гусар рассуждал на вечные уголовные темы — «приемлемо — неприемлемо», «порядочно — непорядочно», об «Общем», о «негодяях», «интриганах» и «крысах». Слушатели подхалимски кивали.

— Многие считают, — сказал Виктор Федорович с интонациями опытного профессора, — что могут двигаться, грести лопатой бабки и шикарно жить, да еще и общаком прикрываться. Так вот, они ошибаются! — в этом месте Гусар посмотрел на меня. — Вообще, — сказал он сурово, — все ли имеют право находиться за этим столом? Вот ты, Бес, что для «общего» сделал в этом месяце?

Бес — полный мужчина с серым землистым лицом — улыбнулся, показав порченные зубы.

— С каждого дела уделяю, Федорович! Ты же в курсе!

— А ты, Малой? — Гусар посмотрел на здоровенного, коротко стриженного детину.

— Все «станки» платят, как полагается! — откликнулся детина. Судя по его ответу, он имел отношение к деятельности наперсточников, которые в последний год расплодились неимоверно. Доверчивые советские люди играли и, естественно, проигрывали на вокзалах, рынках, в любых людных местах. Наперстки, по слухам, приносили баснословную прибыль. Жертвы, конечно, возмущались и бежали в милицию, но милиция была в доле…

— А ты, Чудик? — взгляд Виктора Федоровича остановился на известном городском картежнике.

— Все по закону, — сказал Чудик с кривой ухмылкой.

— Ну а ты чего расскажешь? — строгий взгляд Гусара остановился на мне.

Я пожал плечами.

— На днях два мешка сахара отправили на тюрьму. Ну и водка постоянно…

Гусар посмотрел на меня скептически.

— И ты думаешь, что эти несколько килограмм сахара и несколько пузырей водки — достойный взнос от барыг, которые миллионами ворочают⁈

Ну ни фига себе, удивился я. Кажется, Виктор Федорович провоцирует конфликт на ровном месте. Зачем, спрашивается? Вроде бы у нас были совершенно нормальные отношения. Даже конструктивные. Что за хрень вообще сегодня происходит? Конечно, вслух ничего такого я произносить не стал, но просто сказал:

— Вообще-то, мы еще детский дом кормим. И госпиталь ветеранов. И так людям помогаем безо всякого счета. А что, есть какие-то вопросы?

Компания смотрела на меня с неодобрением, и я пожалел, что поперся на встречу один.

— Слышь, Гусар, — подал голос один из подвыпивших уголовников. — Я вообще не пойму, чего на гулянке жуликов делает этот жмурик?

Эта реплика, кажется, не понравилась Виктору Федоровичу. Он хмуро посмотрел на задавшего вопрос, а затем на меня.

— Ладно, — сказал он мне пьяно, — пойдем, покурим, расскажешь, чего хотел…

У барной стойки Гусар весело улыбнулся и подмигнул мне.

— Не ведись на меня, пацан. — сказал он неожиданно трезвым голосом. — Нормально все! Просто не вовремя ты. Наши к вашим сам понимаешь, как относятся. Вообще, есть мнение, что вас — кооператоров и спекулянтов всяких, нужно просто рвать, а я вас рвать не даю. И у людей вопросы появляются. Тут политика! Усек?

— Усек… — сказал я.

— Ну, если усек, тогда рассказывай. Хотя, чего там рассказывать? Я и так все знаю! Чего, ковбои индейцев постреляли?

— Самую малость, — сказал я. — индейцы сами выпросили.

Гусар скривился.

— Неприятная ситуация, парень. Для вас — неприятная.

Я пожал плечами.

— Не впервой…

— Дело не в этом, — скривился Гусар. — Сам должен понимать — они пацаны, а вы — коммерсанты. Выходит, что коммерсанты пацанов постреляли. У наших вопросы будут.

— Будут вопросы — будем разговаривать. У меня тоже вопрос есть.

— Ну давай, — усмехнулся Гусар.

— Что это за Береза с Грузового?

Гусар задумчиво закурил.

— Да так, один… — сказал он. — Из шпаны, вроде. Мутный тип. Вроде бы нас придерживается, но мутный. Я сам его пару раз всего видел.

— Тоже пользу приносит? — улыбнулся я, намекнув на сцену за столом.

— Да как с козла молока, — досадливо махнул рукой Гусар. — На Грузовом всегда беспредельщики — не общаются, не советуются… Этот Береза хоть как-то… Хочешь совет, парень?

— Давайте, — сказал я без особого энтузиазма.

— Отдайте ему этого коммерсанта. Ну зарядит ему Береза штук пять-десять в месяц. Что, убудет от него? Тогда я вас смогу помирить, претензий к вам не будет. Пацану подстреленному лечение оплатите и все. А что, несправедливо?

— Может и справедливо, — сказал я твердо, — но нас не устраивает. Платить этот коммерсант никому не будет, он родственник нашего партнера. И лечение мы оплачивать не собираемся, сам виноват.

Гусар посмотрел на меня с интересом.

— А чего же ты тогда от меня хочешь? Я тебе нормальный вариант предложил. Тебя не устраивает — твое право. Тогда делай сам, как считаешь нужным.

Ясно-понятно, подумал я. Виктор Федорович, подобно библейскому Понтию Пилату, умывает руки. Что же, может оно и к лучшему.

— Хотел узнать про этого Березу, — сказал я. — вы рассказали, я вам благодарен. На этом все, прошу извинить за беспокойство…

— Пустяки, — махнул рукой Гусар, и вдруг внезапно сменил тему: — А что, говорят, сегодня твоего кента-спортсмена менты прихватили?

— Было дело, — сказал я осторожно.

— А чего хотят? — спросил Гусар. — Ничего не известно?

— Пока ничего, — ответил я. — да их может уже и выпустили. Не в первый раз такое, всегда выпускали, все нормально было.

— Ага… — Гусар задумчиво затянулся «Мальборо». — Ну дай бог не долго коптеть, поскорей улететь… Значит, говоришь, этого вашего коммерсанта не отдадите?

— Нет, — сказал я. — Это совершенно исключено.

— Вообще, мог бы вам помочь, — сказал он. — можно сделать так, что не только этого вашего хмыря никто не тронет, но и вообще никого с ликерки больше беспокоить не будут.

— Спасибо, — сказал я с показным дружелюбием. — Мы справимся. До сих пор справлялись и сейчас справимся.

— Ну-ну… — усмехнулся Гусар. — Только ты, парень, поговори на всякий случай об этом с твоим кентом, которого менты повинтили.

— С Матвеем? — удивился я.

— Вот с ним и поговори, — кивнул Гусар. — все, будь здоров, не кашляй. И прекращайте в людей стрелять, у нас тут не Чикаго, — добавил он строго.

Аудиенция была окончена.