Капитали$т: Часть 4. 1990

Глава 22

— Боря, иди нахрен, — сказал я недовольно, вылезая из машины. — Чего я, сам, что ли, не дойду, в самом-то деле?

Охранник Боря был непреклонен.

— Мне велено проводить до двери, значит — до двери, — сказал он тоном, отметающим любые возражения.

— Хрен с тобой, — обреченно махнул рукой я.

За безопасность у нас отвечал Серега. Он-то и дал Боре строгие инструкции.

— Темно, как у негра в жопе, — констатировал Боря, в подъезде. — И перил нет, что характерно! Алексей Владимирович, где перила-то?

— Это только на первом этаже нет перил, — успокоил я Борю. — А где они, откуда ж я знаю⁈ Кто-то скоммуниздил, как и лампочки. Я их уже заколебался вкручивать.

— Ну лампочки — ладно, — сказал удивленный Боря. — Лампочки — штука дефицитная, их сразу выкручивают. Краской нужно мазать — постесняется человек вымазанную в краске лампочку себе ставить. Хотя… все равно воруют. Но то лампочки. А деревяшка от перил кому могла понадобиться, вот что интересно?

— Боря, — сказал я, — очевидно, у подростков, которые живут в этом доме, имеется пытливый ум и большое количество свободного времени. Детишки просто решили узнать, как будут смотреться перила без деревяшки… Я удивляюсь, как они весь дом по кирпичику не растянули еще… Осторожно!

— Что такое? — напрягся Боря.

— Сам не видишь? Кто-то маленько напустил, не вляпайся!

На полу чернела характерно пахнущая лужа.

— Свежак, — сказал Боря задумчиво. — Ваш этаж скоро?

— Уже пришли, — ответил я, доставая связку ключей из кармана. — Металлическую дверь ставить нужно…

— Ага, — сказал Боря, который был чем-то определенно озадачен.

Я хотел поинтересоваться, что именно смутило моего охранника, но не успел. Послышался звук торопливых шагов сверху, и Боря, всегда громоздкий и неповоротливый, с каким-то немыслимым проворством отпихнул меня и огласил подъезд зычным криком:

— На пол!

Я упал на грязный пол, и в ту же секунду что-то сверкнуло и очень хлестко, оглушительно грохнуло. Так, что уши заложило.

Кажись, нас убивать пришли, подумал я, отмечая про себя, что страха никакого нет, только есть ощущение, что все произойдет очень быстро. И сразу же, еще несколько хлопков. Кажется, три.

Бах! Бах! Боря, лежа на полу, стрелял в сторону лестницы, ведущей на верхний этаж, и дико матерился. Оттуда ответили еще несколькими выстрелами. Воняло гарью и потревоженной штукатуркой. Звякнуло стекло, похоже, что стрелявшие попали в подъездное окно. Еще я узнал, что «пуля у виска» не свистит. Совсем нет, она скорее шуршит: «Ш-ш-ш…» Не самое приятное ощущение. Еще, когда в тебя стреляют, ты кажешься себе очень большим. Испытываешь острое желание стать хоть немного поменьше, покомпактнее.

— … мать! — заверещал откуда-то снизу возмущенный женский голос. — Нажрутся, скоты такие, и буянят, а нормальным людям завтра на работу! Вот я сейчас вызову! Позвоню и вызову! Петя-а-а! Петя-а, выйди!

— Бу-бу-бу-бу… — послышалось неразборчивое бурчание Пети, которому, похоже, выходить и разбираться с дебоширами совершенно не хотелось.

— Какой ты на… мужик⁈ — торжественно задала риторический вопрос соседка снизу и возмущенно хлопнула дверью на весь подъезд.

Боря держал лестничный пролет верхнего этажа на мушке. Я тихо лежал на полу, усыпанный штукатуркой и пылью. Сюрреализм происходящего буквально зашкаливал.

— А девяностые еще толком и не начались, — пробормотал я, после чего Боря, наконец, обратил на меня внимание.

— Целы, Алексей Владимирович?

— Цел, — подтвердил я, — но это не точно. — А что с нашими врагами, они повержены?

— Не знаю, — сказал Боря, пристально вглядываясь в подъездную темноту. — Кажись, свалили.

— Наверх⁈ — удивился я.

— А куда ж еще? — пожал плечами Боря. — На чердак, а оттуда в соседний подъезд, дело нехитрое… мы, когда пацанами были, так лазали…

Я поднялся и отряхнул пыль.

— Самого-то не зацепило?

Боря улыбнулся.

— Порядок! Подфартило нам, Алексей Владимирович. Очень подфартило. Они же из обреза сначала пальнули. Вот, полюбуйтесь. — Боря кивнул на порядочное отверстие в стене. — Если бы взяли маленько ниже… Амба! Считайте, второй раз родились.

— Пошли в квартиру, — сказал я со вздохом. Но спокойно удалиться нам не дали. Дверь квартиры напротив моей открылась и в проеме возникла соседка — глубокая пенсионерка, которую, как говорили, уже почтил своим визитом склероз. Она была в халате, с растрепанными волосами и почему-то с церковной свечей в руке.

— Погромы? — спросила она деловито. — Уже началось?

— Идите, мамаша, на боковую, время позднее, дружелюбно сказал Боря, сжимавший в руке дымящийся «ТТ».

— Погромы, — сама себе ответила соседка и добавила: — Тогда вам обязательно нужно посетить четвертую квартиру. Где живет эта профурсетка… как ее… — соседка глубоко задумалась и память в этот раз ее не подвела: — Фа-и-на Ми-хай-лов-на! — по складам произнесла она ненавистное имя-отчество.

— Погромов сегодня больше не будет, — сказал я, открывая дверь. — Проходи, Боря.

— А еще приличный молодой человек, — покачала головой соседка. Ей определенно хотелось погромов.

Мы сидели с Борей на кухне и пили чай. Милицию, к слову, так никто и не вызвал.

— Правильно сделали, — одобрил Боря несознательность моих соседей. — Во-первых, телефон хорошо если в двух-трех квартирах есть. А там люди неглупые, понимают. Вызови ментов, так потянут свидетелем, протокол, показания. Никого не убили и ладно. А во-вторых, ты сегодня милицию вызовешь, а завтра лихие ребята тебя в темном подъезде прищучат… Нет, Алексей Владимирович, народ не дурак… Народ все понимает!

— Народ все понимает, — согласился я, — народ только одного не понимает, Борис, где вы «ТТшник» нарыли, спрашивается? Серега дал?

Боря со вздохом кивнул.

— Это из трофейных, — сказал он вполголоса. — В прошлом году у «чехов» отняли, помните?

— Помню, — сказал я. — Только, Боря, попадешься со стволом на кармане, отмазывать тебя потом…

Боря обиженно шмыгнул носом.

— Ладно, — подобрел я. — Ты мне, как-никак, сегодня жизнь спас. Если бы со мной не пошел… Короче, с меня причитается.

Боря расплылся в довольной улыбке.

— Стрелять-то тебя где научили? — спросил я.

— В морской пехоте! — отчеканил Боря. — Старшина запаса!

— Интересно… — сказал я задумчиво. — Попал ты в кого? Или нет?

Боря потупился.

— Темно было, — виновато сказал он. — Ни черта не видать. Может кого и зацепил, но не сильно. Меня та лужа насторожила, перед вашим этажом.

— Даже так? — удивился я.

— Да, — сказал Боря. — Я сначала насторожился, а потом слышу — с верха бегут. Тут все и прояснилось. Я вас отпихнул, ствол выхватил и давай шмалять.

— А если бы они не промазали? — спросил я серьезно.

— Но ведь промазали же, — легкомысленно ответил Боря, отхлебывая цейлонского чая из антикварной фарфоровой чашки.

Очередное военное совещание началось на следующий день, ровно в девять ноль-ноль. Присутствовали оба моих компаньона и братья-штангисты Матвей и Андрей. Все были мрачны и полны решимости.

— Кто? — задал сакраментальный вопрос Серега. — Какие будут мнения?

Матвей поерзал в кресле, которое жалобно скрипнуло под его весом.

— Какие мнения, Серег⁈ Че тут сложного, я не пойму? Гусар, ясен пень. Или кто-то из его шпаны.

— Тот же Береза, — подсказал Валерик. — Мы его отпустили, проявили гуманность…

— Это одно и то же, — махнул рукой Матвей. — Гусар, Береза — один хрен.

— А может, за тех грузин ответка? — неуверенно сказал Валерик. — Смешно, блин, если в натуре так. Мы их и пальцем не тронули…

Серега задумчиво отхлебнул «Пепси» из бутылки.

— А из политической сферы ничего не могло прилететь? — спросил он у меня. — Выборы и вся эта канитель… А?

— Нет, — ответил я уверенно. — Там люди иначе решают вопросы, с обрезом в подъезде караулить не будут.

— А может менты? — Серега вопросительно посмотрел на меня. — Ты же им много крови попортил в последнее время. Может решили неофициально решить вопрос?

Я почесал в затылке. Это могло быть так, но…

— Если бы менты, — сказал я, — то мы бы с Борей тихо-мирно лежали бы в подъезде. И было бы у нас по дырке в голове.

— Переоцениваешь ты их, — сказал Серега с сомнением. — Переоцениваешь. Знаешь анекдот, сколько нужно ментов, чтобы вкрутить одну лампочку?

Я отмахнулся.

— Фигня. Если бы у них получилось, то такой скандал бы начался… Не забывай, что в аппаратной борьбе мы их переиграли.

— Ну а кто тогда⁈ — воскликнул Серега. — Сидим, гадаем на кофейной гуще — те, не те…

— Чтобы узнать кто, нужно определить мотив, — сказал я. — какой мог быть мотив?

— Бабки, — пожал плечами Валерик. — Коню понятно, что бабки.

— Верно, — согласился я. — Основные бабки мы где зарабатываем?

— На водочном. — Валерик с недоумением посмотрел на меня.

— На водочном, — подтвердил я. — Как известно из науки физики, если где-то прибыло, то где-то убыло. Когда у нас прибывает — где убывает? Вот в чем вопрос!

Валерик недоверчиво усмехнулся.

— Да брось. Вечно бухой и всегда перепуганный Григорий Степаныч Бубенцов устраивает убийство сына своего номенклатурного коллеги? Прекращай, Лех. Так и на меня можно подумать, или на Серегу.

— Степаныч — деловой человек, — сказал я. — Человек, который достиг максимума партийной карьеры в провинции. Он умеет решать вопросы лучше, чем все мы вместе взятые.

— Все так, — согласился Валерик. — Но от его партийного опыта в бизнесе толку мало. И вообще, как ты себе это представляешь? Ежу понятно, что сам он бы такую операцию провернуть не смог.

— Что выиграл бы Бубенцов с твоей смертью? — спросил Серега.

— Примерно пол-лимона в месяц, — ответил я. — Это если говорить о деньгах.

— Да перестаньте! — Матвей нервно поднялся из кресла и прошелся к окну. — Давно бы схавали вашего Степаныча, если бы не вы. И на партийный стаж не посмотрели бы… и вообще, пол-лимона для него не деньги. Так… на булавки.

Я пожал плечами.

— Вообще, у меня такое ощущение, что в последнее время Степаныч тяготится нашим сотрудничеством. И вот, представим, что к нему кто-то пришел и…

— И предложил более надежную 'крышу, — закончил за меня Серега.

— Тем более, что вопрос с грузинами мы по сути не решили, — добавил я. — В общем, версия имеет право на существование.

— И чего будем делать? — спросил Валерик.

Я решительно поднялся из-за стола.

— Поехали на завод!

На заводе нас ждал сюрприз. Недалеко от проходной стоял красный «Opel Rekord», увидев который Матвей недобро усмехнулся и сказал:

— Ну вот вам и подтверждение.

— Че такое? — не понял Валерик.

— Тачка. Это «Опель» Саши Зяблика, который Гусара близкий. Понятно?

Понятно, подумал я. Но все-таки как-то странно. Директор предприятия, бывший партийный деятель и откровенные уголовники…

А Матвей уже отдавал распоряжения своим легионерам:

— Короче, пацаны! Сделайте что-нибудь с той тачкой. Задача ясная?

Парни заулыбались и закивали, им было понятно.

— А если хозяин объявится? — спросил один из них.

— В землю вбить, — сказал Матвей жестко. — Нехрен ему тут ездить.

В «предбаннике» директорского кабинета первым редутом обороны была секретарша.

— Ребята? У Григория Степановича сейчас совещание, он не может… Велел никого…

— Мы буквально на два слова, — улыбнулся я.

На сидевшего у входа в директорский кабинет амбала в спортивном костюме мы не обратили внимания. Мало ли посетителей у директора. Но, к моему удивлению, амбал поднялся во весь свой немаленький рост и прорычал:

— Че, неясно сказано? Совещание идет!

Серега без больших церемоний пробил ему прямой в подбородок, и амбал со страшным грохотом завалился, опрокинув несколько стульев.

— Вы погуляйте пока, — снова улыбнулся я секретарше. — Минут десять-пятнадцать. Мы может быть здесь еще пошумим немножко, не обращайте внимания. Хорошо?

Секретарша послушно кивнула. Глаза ее были круглыми от изумления.

В кабинете действительно шло совещание. Совещались директор завода Григорий Степанович и уголовник Саша Зяблик. Они очень удивились, когда наша ватага ввалилась в кабинет.

— Алексей⁈ — Бубенцов смотрел на меня испуганно и изумленно. — А что ты здесь…

— Здравствуйте, Григорий Степанович, — не дал я закончить фразу перепуганному директору. — Вот, проезжали мимо, решили вас навестить. Не ожидали меня увидеть, правда?

Бубенцов, кажется, потерял дар речи и только тяжело дышал.

— Вижу, что не ожидали, — улыбнулся я. — А позвольте поинтересоваться, что этот джентльмен делает у вас в кабинете? — я кивнул на Зяблика, который был напряжен, но не испуган, даже позы не поменял.

— У нас производственное совещание, — выдавил Григорий Степанович.

— Понятно, — кивнул я.

Серега и Матвей решительно двинулись к Зяблику, который оказался не робкого десятка — будучи совершенно не развитым физически, он все же решил сопротивляться — вскочил и выхватил нож из кармана джинсовой куртки.

— Это разве нож? — усмехнулся Матвей, подражая Крокодилу Данди из одноименного фильма. Он схватил за спинку попавшийся под руку стул и ринулся в атаку! Конечно, тяжеловес Матвей, вооруженный массивным стулом, представлял собой боевую единицу куда более мощную, чем невысокий Саша Зяблик, пусть даже и с «выкидухой». После первого же удара Зяблик был обезоружен — его нож упал на пол. От второго удара он попытался прикрыться руками, но безуспешно — ему попало ножкой стула по голове, после чего Саша Зяблик мирно улегся посреди директорского кабинета.

— Вы уж простите, Григорий Степанович, — сказал я дипломатично, — иногда совещания приобретают и вот такую форму. Вы не привыкли, наверное…

— Я ни в чем не виноват, — сказал Григорий Степанович со всей возможной твердостью.

— Только папа Пий ни в чем не виноват, — неодобрительно покачал головой Серега.

— Не сомневаюсь, что вы ни в чем не виноваты, — легко согласился я. — Ни на одну секунду не сомневаюсь. Вы сейчас нам расскажете, как все было на самом деле, правда?

Бубенцов всхлипнул.

— У меня зять, — сказал он, — у него машину угнали… хорошая машина, «Мерседес». А тот человек… Он только сказал и на том же месте появилась… откуда угнали. И денег не взял.

— Какой хороший человек, — сказал Валерик. — Бескорыстный.

— Мы с ним встретились, — продолжил рассказывать Григорий Степанович, — посидели, выпили-закусили. Он сотрудничать предложил.

— В какой области? — спросил я.

— В той, в которой вы, — сказал Григорий Степанович голосом кающегося грешника. — Но я отказался. Сказал, что с вами работаю!

— А он чего?

— А он говорит — это твое дело, с кем тебе работать, вроде как сам могу выбирать.

— Резонно, — кивнул я. — И, в конце концов?..

Григорий Степанович глотнул воды из стакана.

— А потом с грузинами эта ситуация возникла. Он сказал, что мог бы в два счета решить. И еще сказал, что у вас проблемы серьезные с милицией и вообще… А у него все схвачено.

— И уговорил? — выдохнул я.

— Уговорил, — сокрушенно кивнул Бубенцов.

— Суду все ясно, — резюмировал Серега. — Последний вопрос подсудимого — как звать-величать этого благодетеля?

— Виктор, — сказал Бубенцов, почему-то понижая голос. — Виктор Федорович.

Матвей долбанул по директорскому столу так, что все находящиеся на нем предметы подпрыгнули.

— Я же говорил! — воскликнул он торжествующе. — Говорил или нет⁈ Я же так и знал, парни! Гусар! А вы сомневались!

— Это его человек? — Я кивнул на Зяблика, который тихонько постанывал, лежа на полу.

— Его, — подтвердил Бубенцов.

Вот так все просто, думал я. Ларчик, как всегда, просто открывается. А интересно, знал Григорий Степанович, что его новый приятель задумал меня грохнуть? Или догадывался? Ведь не скажет правду, если прямой вопрос задать…