Король гнева

ГЛАВА 31

Данте

— Мы нашли их всех.

Я замолчал.

— Ты уверен?

Я почти позволил звонку Кристиана уйти на голосовую почту. Я хотел насладиться последней ночью в Париже с Вивиан, но любопытство взяло верх. Он не стал бы звонить, если бы у него не было важных новостей.

Я был прав.

— Да. Мы следим за всеми восемью местами, — сказал Кристиан. — Только скажи слово, и ты навсегда освободишься от Лаусов.

Моя рука крепко сжала телефон. Я ждал, когда нахлынет облегчение. Радости, триумфа, гребаного оправдания, когда я смогу уничтожить Фрэнсиса так, как мечтал уже несколько месяцев.

Ничего не пришло.

Вместо этого в моем желудке образовалась пустота, словно слова Кристиана высосали из него весь воздух.

Посмотрел на Вивиан через дверной проем. Я стоял у входа в ресторан, достаточно далеко, чтобы она не слышала, что я говорю, но достаточно близко, чтобы видеть ее мягкую, довольную улыбку, когда она смотрела на город.

У меня в груди все горело. Она выглядела такой чертовски счастливой. Даже с учетом поездки в последнюю минуту и предстоящего Бала Наследия, она ожила в Париже так, что мне захотелось остаться здесь с ней навсегда.

Никакого шантажа, никакого Фрэнсиса, никакого светского дерьма. Только мы.

Потому что это была, скорее всего, наша последняя совместная поездка.

— Данте? — подсказал Кристиан.

Я оторвал взгляд от Вивиан.

— Я слышал тебя, — в висках запульсировала мигрень. — А как насчет деловой стороны?

— Тоже готова к работе.

— Хорошо, — чувства проскочили мимо моего сжатого горла. — А наш другой проект? Со стартапом?

Я тянул время. Я должен был дать Кристиану добро сразу же, как только он подтвердил, что мы нашли все резервные копии Фрэнсиса, но что-то не давало мне произнести эти слова.

— У компании Хита возникли некоторые проблемы, — удовлетворение наполнило голос Кристиана. — В последнее время с программным обеспечением возникли проблемы. Сотрудники нервничают. Инвесторы напуганы. IPO выглядит мертвым грузом. Это глубоко прискорбно.

— Очень.

Я осознавал лицемерие, учитывая, что то, что мы с Кристианом планировали, оттолкнет ее навсегда, но мне было наплевать. Я никогда не был логичен, когда дело касалось ее. Она была моей единственной искрой эгоизма за всю мою разумную жизнь.

— Честно говоря, это было так просто, что почти скучно, — Кристиан зевнул. — Теперь, когда с этим покончено, что ты хочешь, чтобы я сделал с Фрэнсис?

Я не ответил, не знал, как это сделать.

Я услышал тяжесть его паузы через линию.

— Позволь напомнить тебе, что именно к этому ты шел восемь месяцев, — сказал он. — Этот человек шантажировал тебя и угрожал жизни твоего брата.

— Я прекрасно знаю, — огрызнулся я.

Я провел рукой по волосам, пытаясь думать о давлении, сдавившем мой череп.

Гипотетическая последовательность событий, последовавших за моим согласием, пронеслась перед моим мысленным взором, как фильм на ускоренной перемотке.

Кристиан уничтожает улики и торпедирует Лау Джуэлс. Вивиан слышит новость о том, что средства к существованию ее семьи сгорают в огне. Я рассказываю ей правду о шантаже. Она уходит...

Давление распространилось на мою грудь.

Черт. Если у меня случится сердечный приступ посреди Эйфелевой башни во время разговора с Кристианом, я никогда не услышу конца этого.

— Твой выбор, Руссо, — его голос стал нетерпеливым. — Каков наш следующий шаг?

Он не сказал этого, но я услышал предупреждение в его голосе. Он точно знал, почему я колеблюсь, и был не слишком впечатлен.

Я закрыл глаза. Мигрень накатывала с нарастающей силой.

Я — не моя семья.

Этот человек шантажировал тебя и угрожал жизни твоего брата.

Скажи слово, и ты навсегда освободишься от Лаусов.

Я должен был избавиться от шантажа. Независимо от моих чувств к Вивиан, на кону стояла жизнь моего брата, и я не мог рисковать утечкой этих фотографий. Романо содрал бы с него кожу живьем, если бы узнал, что Лука прикасался к любой женщине в его семье, тем более к его любимой племяннице.

Если я уничтожу шантаж, ничто не помешает мне отомстить Фрэнсису. Я мог бы оставить прошлое в прошлом, но он этого не заслуживал.

— В следующий раз, когда увидишь своего брата, передай ему, чтобы он был осторожнее, — Фрэнсис улыбнулся, как змея, только что поймавшая добычу. — Я бы не хотел, чтобы эти фотографии попали в руки Романо.

Я не притронулся к папке на своем столе. Я видел достаточно. Мне не нужно было просматривать каждую чертову фотографию.

— В любом случае, я уверен, что ты занят, поэтому не буду больше отнимать у тебя время, — Фрэнсис встал и провел рукой по своему галстуку. — Подумай о том, что я сказал. Брак с моей дочерью был бы весьма выгоден, особенно для... долголетия вашей семьи, — его улыбка расширилась, обнажив острые резцы. — Разве ты не согласен?

Воспоминание вычерпало все эмоции с той встречи и вылило их в яму моего желудка.

Шок. Неверие. Гребаная ярость и на брата, и на ублюдка, которому хватило наглости явиться без приглашения в мой офис и шантажировать меня.

Нет, Фрэнсис Лау не заслуживал от меня никакой пощады.

Я повернулся спиной к столовой. Холодная окончательность поселилась в моей груди, когда я принимал решение.

— Покончи с ним.

Повесив трубку, я вернулся к ужину и изо всех сил старался вести себя нормально. Вивиан ничего не сказала в ресторане, но, когда мы вернулись в отель, она бросила на меня обеспокоенный взгляд.

— Все в порядке? — спросила она. — Ты был тихим после звонка.

— Все в порядке, — я стряхнул с себя куртку и избегал ее взгляда. — Просто досадно, что он прервал наш ужин.

— Все равно ужин был хорошим, — она вздохнула и села на кровать с мечтательной улыбкой. — Этот десерт будет сниться мне до конца жизни.

— Десерт, а не я? Я обиделся.

Вивиан закатила глаза.

— Не все крутится вокруг тебя, Данте.

— А должно, — я улыбнулся тому, как она сморщила нос, даже когда мое сердце сжалось.

На первый взгляд, наш разговор был игривым, как всегда. Но под легкомысленностью тикали часы, слышные только мне, отсчитывая мгновения нашей совместной жизни.

Я должен сказать ей правду. Если не сейчас, то, когда мы приземлимся в Нью-Йорке. Рано или поздно она все равно узнает, и я хотел, чтобы она услышала это от меня.

Но мысль о том, чтобы рассказать ей о шантаже и разрушить последние идеалистические представления, которые она имела об отце, признаться в том, что я уполномочил Кристиана сделать... она разрывала меня, как нож в груди.

Это были наши последние минуты вместе, и я был достаточно эгоистичен, чтобы присвоить их себе.

Вивиан издала задыхающийся смешок, когда я толкнул ее на спину и сел на нее, мои движения были достаточно мягкими, чтобы она приземлилась с мягким толчком, а не с чем-то более сотрясающим.

Она подняла на меня глаза, и ее прежняя насмешливая досада превратилась в улыбку, от которой у меня защемило сердце.

— Сегодняшняя ночь во Франции, — я опустил голову, чтобы мои губы касались ее губ при каждом слове. — Интересно, как мы проведем ее...

— Ну, изначально я планировала принять длинную ванну, почитать, может быть, сделать маску, которая, по твоим словам, делает меня похожей на Джейсона из «Пятницы 13-го»... — Вивиан задумалась, ее глаза искрились от смеха и накопившегося тепла. — Но, возможно, у тебя есть идея получше.

— Возможно, — я нежно поцеловал ее в губы, медленно расстегивая молнию на ее платье. Шелковистый материал ослаб, и я осторожно приподнял ее, чтобы снять остальную одежду.

Обычно я был бы слишком нетерпелив, чтобы действовать так медленно, но сегодня я позволил своим прикосновениям задержаться на каждом изгибе и впадинке. Я ласкал ее тело ртом и руками, поглаживая груди через лифчик и стягивая зубами нижнее белье, дюйм за дюймом, пока она не застонала от разочарования.

— Данте, пожалуйста, — вздохнула она, ее кожа раскраснелась от удовольствия, хотя я еще едва прикоснулся к ней.

Мой стон вибрировал на ее коже. Я хотел затянуть эту ночь как можно дольше, но я не мог отказать ей ни в чем. Не тогда, когда она смотрела на меня такими глазами и умоляла меня таким голосом.

Я отбросил ее нижнее белье в сторону и взглянул на прекрасное зрелище, открывшееся передо мной.

— Черт, детка, ты такая мокрая для меня.

Она снова заскулила, когда я нежно провел зубами по ее клитору. Раз, два, давая ей согреться от ощущений, прежде чем я втянул чувствительный бутон в рот и пососал.

Нарастающие крики Вивиан были музыкой для моих ушей, когда я довел ее до первого за эту ночь оргазма. Я мог слушать ее вечно — тихие стоны, вздохи и хныканье, и то, как она звала меня по имени, когда кончала на мой язык. Это была самая сладкая, самая грязная симфония, которую я когда-либо слышал.

Она еще не отошла от своего кайфа, когда я скользнул в нее.

Еще один стон поднялся в мое горло от того, какая она была тугая и влажная. Ее тело прилегало к моему, как океан прижимается к берегу — естественно, без усилий, идеально.

Я не двигался, целуя ее шею и захватывая ее рот в поцелуе, прежде чем начать двигаться.

Вздохи удовольствия Вивиан вибрировали в моем теле, когда я входил и выходил из нее в медленном, чувственном ритме.

Мне потребовалась вся моя сила воли, чтобы сохранить неторопливый темп, когда она чувствовала себя так чертовски идеально, но я хотел насладиться каждой секундой.

В конце концов, однако, мой контроль ослаб, и я ускорил темп. Я сдержал проклятие, когда она выгнулась дугой, втягивая меня еще глубже.

— Быстрее, — умоляла она, ее голос задыхался от желания. — Пожалуйста.

Я стиснул зубы, мои мышцы напряглись от усилия сдержать разрядку. На лбу выступили бисеринки пота.

— Se sapessi il potere che hai su di me ( прим. ред. Если бы ты знала, какую власть имеешь надо мной.), — сказал я, мой голос был неровным.

Я сделал секундную паузу, прежде чем обхватить ее бедра и дать ей то, о чем она просила, вбиваясь в нее все сильнее и быстрее, пока ее ногти не прочертили бороздки на моей спине.

Глаза Вивиан были полузакрыты, щеки раскраснелись от удовольствия, а губы полуоткрыты, когда стон за стоном вырывался наружу.

Она выглядела такой красивой, что я почти не мог поверить, что она реальна.

Мой взгляд задержался на ее лице, пытаясь запечатлеть в памяти каждую деталь, прежде чем я снова поцеловал ее. Я проглотил ее крик освобождения, когда она прижалась ко мне.

Я продержался еще минуту, прежде чем мой контроль окончательно ослаб, и мой собственный оргазм пронесся через меня в горячем, ослепительном порыве.

— Ну, — вздохнула Вивиан, когда я перевернулся на бок рядом с ней. — Это было определенно веселее, чем ванна.

Я усмехнулся, даже когда чувство вины вернулось в мое сознание и вырезало дыру в моей груди.

— Мое эго благодарит тебя за подтверждение.

— Скажи ему, что не за что, — она зевнула и прижалась ближе ко мне, закинув одну руку и ногу на мое тело. — Это была идеальная ночь, — пробормотала она. — Мы должны... — еще один зевок, — приезжать в Париж почаще. В следующий раз... — третий зевок, — пойдем в...

Ее сонный голос прервался в тишине. Я прижался губами к ее макушке, когда ее дыхание замедлилось до глубокого, ровного ритма.

Я попытался уснуть, но тяжесть в груди не давала мне покоя.

Вместо этого я уставился в потолок, считая ее вдохи и гадая, сколько еще нам осталось до того, как все развалится.

Кристиану хватило бы одного дня, чтобы уничтожить улики. Один или два, чтобы Фрэнсис понял, что произошло, в зависимости от того, насколько внимательно он следил за резервными сайтами. И еще пара дней, чтобы эффект от захвата бизнеса стал заметен.

Реально, я мог бы рассказать Вивиан правду, когда мы приземлимся в Нью-Йорке. Я бы предпочел, чтобы она услышала ее от меня, а не от отца, который, несомненно, попытается все извратить так, чтобы он выглядел жертвой.

Но... черт. Я не мог вот так просто вывалить на нее эту бомбу. В то же время я не мог притвориться, что все в порядке, и впустить ее еще больше, чем уже впустил. Не тогда, когда наш разрыв был неизбежен.

Другие люди тратили годы на то, чтобы сблизиться со мной. Вивиан даже не нужно было пытаться. Каждая минута, проведенная нами вместе, была еще одной щепкой в моей защите, знала она об этом или нет.

Если я отпущу ее отца, я смогу спасти то, что у нас было. Даже если она поймет, что он был куском дерьма, она была слишком предана своей семье, чтобы простить меня за то, что я разрушил их. И если она каким-то чудом согласится, чтобы я уничтожил ее отца, смогут ли наши отношения пережить последствия? Я чертовски уверен, что не собирался сидеть напротив Лаусов на Дне благодарения каждый год и делать приятное, и я сомневался, что они примут меня, в любом случае.

Я не мог оставить ее у себя, и я не мог ее отпустить.

Пока не могу.

Я закрыл глаза, пытаясь найти лучший выход из этой ситуации.

Логика говорила мне, что я уже украл у нее несколько мгновений, проведенных с ней сегодня, и что мне нужно отдалиться, пока я не упал еще глубже. Эмоции говорили мне, что нужно послать логику к черту и засунуть разум в задницу.

Моя голова или мое сердце. Одно из них должно было победить.

Я просто не знал, что именно.