Король гнева

ГЛАВА 35

Вивиан и Данте

Вивиан

Вместо того чтобы искать отца или заселяться в гостиницу после отъезда из дома Данте, я бродила по Центральному парку с чемоданом, как турист, только что сошедший с поезда на Пенсильванском вокзале.

Я надеялась, что весенний воздух очистит мою голову, но все, что он сделал, это напомнил мне о нашей с Данте помолвочной фотосессии.

Боу Бридж. Терраса Бетесда. Даже скамейка, где мы завтракали после съемки.

Я сделал то, что должна была сделать. Никто не угрожает Руссо.

Я должен был защитить свою семью... это просто бизнес.

Я ждала эмоций, любых эмоций, но кроме короткого укола, когда я проходила мимо одного из мест нашей фотосессии, я чувствовала только онемение. Я даже не могла вызвать гнев или беспокойство по поводу возможного краха компании моего отца.

Слишком многое произошло, и мой мозг отказывался работать должным образом.

Я была актрисой, живущей чужой жизнью, не тронутой надвигающимся хаосом.

По крайней мере, пока.

Я бродила по парку до захода солнца. Даже в своем зомбированном состоянии я знала, что лучше не оставаться в парке одной после наступления темноты.

Я забралась в ближайшее такси, открыла рот, чтобы сказать водителю отвезти меня в «Карлайл», но в итоге назвала ему адрес Слоан.

Мысль о том, что придется провести ночь в безликом гостиничном номере, наконец-то вызвала панику.

Я приехала в квартиру Слоан через двадцать минут. Она открыла дверь после второго звонка, взглянула на мой багаж и безымянный палец и, не говоря ни слова, пропустила меня внутрь.

Я опустилась на диван, пока она скрылась на кухне.

Теперь, когда я больше не была одна, ко мне снова подкрались чувства.

Боли в руках от того, что я весь день таскала свой чемодан. Волдыри на ногах от ходьбы в дорогой, но непрактичной обуви. Зияющая, мучительная пустота в груди, где раньше билось здоровое и целое сердце.

Теперь этот орган барахтался, как машина на последних парах, пытаясь вернуться туда, где ему никогда не было места.

Я отмахнулась от давления, нарастающего в глазах, когда Слоан вернулась с кружкой и пачкой моего любимого печенья с лимонным маслом в руках.

Секунду мы сидели в тишине, прежде чем она заговорила.

— Нужно ли мне наточить ножи и подготовить запасные планы на случай обвинения в убийстве?

Я слабо рассмеялась.

— Нет. Ничего такого радикального.

— Об этом судить буду я, — ее взгляд сузился. — Что случилось?

— Я... мы с Данте расстались, — еще одна часть моего прежнего оцепенения превратилась в болезненную пульсацию.

— Я так и поняла, — ответ Слоан был по существу, без сарказма. — Что этот ублюдок сделал?

— Это была не его вина. Не совсем, — мне удалось кратко изложить события дня, не срываясь, но мой голос к концу треснул.

Мне жаль, что ты оказалась в центре этого... Я должен был защитить свою семью... Это просто бизнес.

Еще один осколок, достаточно большой, чтобы выбить дыхание из моих легких. Давление за моими глазами усилилось.

К чести Слоан, она не стала драматизировать шокирующие откровения. Это был не ее стиль, и это была одна из причин, по которой я пришла к ней, а не к Изабелле. Как бы я ни любила Изу, она хотела знать каждую деталь и повторять ситуацию до тошноты. Сейчас у меня не было на это ни сил, ни эмоциональной энергии.

— Итак, помолвка официально отменена, а значит, нам нужен план, — резко сказала Слоан. — Утром мы позвоним поставщикам свадебных услуг и отменим свадьбу. Возможно, уже слишком поздно для полного возмещения, но я уверена, что смогу убедить большинство из них, если не всех, выдать частичную компенсацию. Вообще-то... — она поджала губы. — Забудь об этом. Сначала нам нужно составить формулировку объявления о разрыве. Мы не хотим, чтобы кто-то из поставщиков просочился в прессу. Об этом будут писать светские газеты, и...

— Слоан, — мои руки задушили мою кружку. Каждое слово из ее уст поднимало мою тревогу еще на одну ступень. — Мы можем обсудить это позже? Я ценю помощь, но я не могу... не могу думать обо всем этом прямо сейчас.

Важность следующих нескольких недель переполняла меня. Мне нужно было перевезти оставшиеся вещи из дома Данте, поговорить с отцом, выяснить, как дальше будут развиваться наши с ним отношения, отменить свадьбу и разобраться с общественным резонансом, вызванным разрывом помолвки. Вдобавок ко всему, меньше, чем через неделю состоится Бал Наследия, и мы вступаем в очередной напряженный сезон мероприятий.

На моем лбу выступил холодный пот, и я с силой втянула воздух через нос, чтобы замедлить бешеное сердцебиение.

Лицо Слоана смягчилось.

— Да. Конечно, — она прочистила горло. — Хочешь, я позову Изу? Она гораздо лучше разбирается в... этом, — она сделала неопределенный жест вокруг нас, — чем я.

— Позже. Я просто хочу принять душ и поспать, если ты не возражаешь, — я уставилась на свой чай, чувствуя себя глупо, стыдно, неловко и еще тысячу других вещей между ними. — Прости, что вот так без предупреждения явилась. Я просто... не хотела оставаться одна сегодня вечером.

— Вивиан, — Слоан положила свою руку поверх моей, ее голос был твердым. — Тебе не нужно извиняться. Оставайся так долго, как хочешь. Моя комната для гостей все равно не очень нужна. Ты, Изабелла и парень из службы эксплуатации — единственные люди, которых я пускаю в свою квартиру.

— Я не знала, что у тебя такие отношения с парнем из технического обслуживания, — полушутя-полусерьезно пошутила я. — Скандальные.

Она не улыбнулась, но озабоченность прочертила линию ее бровей.

— Отдохни немного. Утром мы все выясним.

Моя попытка улыбнуться провалилась.

— Спасибо, — прошептала я.

Слоан не любила обниматься, но сжатие ее руки передало те же чувства.

Позже той ночью я лежала в постели, не в силах заснуть, несмотря на усталость.

Сегодня я в той или иной степени потеряла и отца, и жениха. Двух самых важных людей в моей жизни, неузнаваемых и ушедших.

Мой отец лгал, манипулировал и использовал меня, в то время как Данте...

Я никогда не выбирал ее добровольно.

Это просто бизнес.

Давление за моими глазами наконец-то лопнуло. Оставшиеся кусочки онемения распались, сменившись такой острой и сильной болью, что я бы перевернулась, если бы стояла.

Вместо этого я свернулась калачиком и поддалась рыданиям, сотрясающим мое тело.

Они обрушивались на меня один за другим, пока в горле не пересохло, а щеки не ошпарило влагой.

Но как бы сильно я ни плакала, как бы ни тряслась, я не могла издать ни звука.

Мои рыдания оставались беззвучными, ощутимыми, но неслышными.

Данте

Следующие три дня я не работал.

Я пытался работать. Я действительно пытался, но не мог сосредоточиться. Во время каждого звонка я слышал голос Вивиан. Во время каждой встречи я видел ее лицо.

В этот момент я был обузой для компании, поэтому я попросил Хелену отменить мои встречи на неделю и взял время, чтобы привести себя в порядок.

Это означало, что каждый вечер я открывал бутылку виски, уединялся в гостиной и игнорировал вопросы Греты, пока она не уходила, разражаясь шквалом проклятий.

Сегодняшний вечер не был исключением.

Я опрокинул голову и бутылку назад.

Ликер обжег горло и заполнил желудок, но ноющая пустота осталась.

Я просто не привык к отсутствию Вивиан, прожив с ней так долго. Это пройдет, как и моя эмоциональная привязанность к ней.

Люди расстаются и живут дальше каждый день. В этом не было ничего особенного.

Я отхлебнул еще глоток. Камин был не зажжен, но смутные воспоминания о пламени и о том, как его свет плясал по чертам лица Вивиан, заполнили мой разум.

— Ты боишься, что я разорву помолвку? Сбегу с Хитом и оставлю тебя дураком перед твоими друзьями? Почему тебя это волнует?

— Это запонки. Я знаю ювелира на Рю де ла Пэ, который делает их на заказ...

— Для тебя это не просто бизнес. И для меня это не просто долг.

— Я рада, что приехала в Париж.

Боль пронзила мою грудь, жгучий ожог.

— Может, ты сможешь образумить его? — из коридора в комнату донеслось ворчание Греты. — Последние несколько дней он сидит и пьет, как его непутевый дядюшка Агостино. Non mi piace parlare male dei morti, ma grazie al cielo non è più qui con noi. ( прим. ред. Мне не нравится говорить плохо о мёртвых, но, слава Богу, его больше нет с нами.)

— Я попробую, — голос Луки заставил меня задуматься, прежде чем я пожал плечами и снова поднес бутылку к губам.

Вероятно, ему нужен был аванс на карманные расходы. Он редко заходил к нам, только если ему что-то было нужно.

Я не смотрел на него, когда он вошел и занял место напротив меня. Он наблюдал за мной какое-то время, прежде чем заговорить.

— Что, черт возьми, случилось?

— Ничего, — моя голова поплыла, и я моргнул, прежде чем поправить себя. — Мы с Вивиан расстались.

Слова были горькими на вкус. Возможно, мне стоит сменить виски на что-то более сладкое, например, ром.

— Что? — Бледное лицо Луки появилось в поле моего зрения, когда я наконец повернулся. Это небольшое движение потребовало столько же усилий, сколько плыть сквозь патоку.

Господи, неужели моя голова всегда была такой тяжелой?

Это твое эго. Оно прибавляет по меньшей мере десять фунтов, — гипотетическое поддразнивание Вивиан звучало у меня в ушах.

Тиски сжали мое сердце. Достаточно было того, что каждое ее слово и улыбка были выжжены в моей памяти. А теперь я слышу то, чего она не говорила?

— Почему? — потребовал Лука. — А как же Фрэнсис и фотографии?

Верно. Я не сказал ему, что уничтожил фотографии, отчасти потому, что отвлекся, а отчасти потому, что они сдерживали его. Черт, он заслуживал того, чтобы еще немного попотеть после того гребаного бардака, в который он меня втянул.

— Я позаботился о них, — сказал я отрывисто. — Именно поэтому Фрэнсис навестил меня в начале недели. Вивиан услышала наш разговор. Мы расстались. Конец.

— Господи, Данте, ты не мог сказать мне об этом раньше? Зачем мне звонила Грета и рассказывала, как инопланетяне завладели твоим телом?

— Я не знаю, Лука. Может быть, потому что я был занят спасением твоей задницы, — выдохнул я.

Он уставился на меня на секунду, прежде чем опуститься в кресло.

— Черт. Ну, это же хорошо, да? Шантаж отменяется. Фрэнсиса больше нет. Вивиан больше нет. Это то, что ты хотел.

Еще одна длинная затяжка.

— Да.

— Ты не выглядишь очень счастливым, — заметил он.

Гнев сорвался с поводка.

— Что ты хочешь, чтобы я устроил парад? Ради всего святого, я только что спас тебе жизнь, а ты только и можешь, что комментировать, счастлив ли я!

Лука не дрогнул.

— Ты мой брат, — сказал он спокойно. — Твое счастье важно для меня.

Мой гнев угас так же быстро, как и появился.

— Если бы это было правдой, ты бы не втянул нас в эту историю с самого начала.

Он поморщился.

— Да, но я совершил свою долю... сомнительных поступков, как ты можешь знать.

Я фыркнул в знак согласия.

— Но ты был прав, когда заставил меня найти работу. Мне вообще-то нравится работать в «Ломан и сыновья», и эта структура пошла мне на пользу. Приятно не просыпаться каждый день с похмельем, — улыбка мелькнула на губах Луки. — Признаюсь, я был чертовски обижен, когда ты впервые заговорил об этом. Вся эта история с шантажом тогда казалась нереальной, и я ненавидел, как ты наказывал меня, словно я был твоим ребенком, а не братом. Работа, разрыв с Марией. Я был... эгоистом.

Я опустил свою бутылку и сузил глаза.

— Я не тот, чье тело захватили инопланетяне. Кто ты, и что, черт возьми, ты сделал с моим братом?

Лука рассмеялся.

— Как я уже сказал, структура пошла мне на пользу. Как и то, что я не так часто общаюсь со своей старой компанией. Вообще-то... — он прочистил горло. — Я встретил девушку. Лиф. Она действительно расставила все по своим местам.

— Ты встречаешься с кем-то по имени Лиф? — спросил я, недоверчиво.

— Ее родители были хиппи, — сказал он в качестве объяснения. — Она инструктор по йоге в Бруклине. Очень гибкая. В любом случае, дело не в этом. Дело в том, что я много занимался с ней внутренней работой.

Не сомневаюсь. Я должен была догадаться. Все большие перемены в жизни Луки вращались вокруг женщин, выпивки или вечеринок.

— Она помогает мне исцелить моего внутреннего ребенка, — продолжил он. — Это включает в себя исправление наших братских отношений.

Господи. Я полагал, что бруклинский инструктор по йоге по имени Лиф лучше, чем принцесса мафии. Больше шансов сделать моего брата вегетарианцем, меньше шансов, что его убьют.

— А как же Мария? Я думал, ты влюблен.

— Я не общался с ней с тех пор, как мы разговаривали в твоем офисе, — Лука кашлянул. — Я говорил об этом с Лиф. Думаю, я перепутал возбуждение от запретной любови, понимаешь? Эти два чувства легко спутать.

Ни хрена ты не говоришь.

— Но хватит о моей личной жизни. Мы говорили о твоей. С Вивиан.

Я снова напрягся.

— Мы точно не говорили.

— Ты должен праздновать, избавившись от Лаусов, — сказал он, игнорируя меня. — Но ты здесь пьешь в одиночестве, как великий дядя Агостино после проигрыша в покер. Мы оба знаем почему.

— Потому что я пытаюсь забыть, что у меня есть раздражающий как черт брат с ужасным вкусом в женщинах.

— Нет. Потому что тебе на самом деле нравится Вивиан, — сказал он с укором. — Возможно, ты даже любишь ее.

Его догадка рикошетом ударила мне в грудь и сбила сердцебиение.

— Это смешно.

— Правда? Будь честным, — Лука наклонился вперед и пристально посмотрел на меня. Это было не то выражение лица, которое я привык видеть у него. Оно было тревожным. — Если отбросить всю эту ерунду с Фрэнсис, ты хочешь быть с ней?

Я потянул за галстук, только сейчас осознав, что на мне его нет. Тогда почему, черт возьми, мое горло так сжалось?

— Все не так просто.

— Почему, черт возьми, нет?

— Потому что это не так, — огрызнулся я. — Что, по-твоему, произойдет? У нас будут счастливые семейные обеды на День благодарения после того, как я разрушу компанию ее отца? Поженимся на глазах у всех наших друзей, как будто то, как мы сошлись, не было полным провалом? Если я женюсь на ней, Фрэнсис выиграет. У него все еще будет Руссо в качестве зятя. Люди будут спрашивать, какого хрена я не спасаю его, когда его компания сгорит в огне. Это будет чертов бардак!

— Конечно, — сказал Лука, похоже, не впечатленный моим объяснением. — Но это не отвечает на мой вопрос. Хочешь ли ты быть с ней?

Забудьте о гневе Романо. Я был в нескольких секундах от того, чтобы поддаться своему и задушить его голыми руками.

Если бы не он, Фрэнсис не стал бы меня шантажировать. Если бы он не шантажировал меня, я бы не обручился с Вивиан. Если бы я не обручился с Вивиан, я бы не упал...

Осознание ударило меня в грудь, так сильно и внезапно, что я готов поклясться, что услышал треск.

Ушибленное сердце, сломанные ребра, сбитое дыхание — все это в течение одной минуты. Как будто мое тело наказывало меня за то, что я не осознал правду раньше, когда она была так чертовски очевидна.

Как я оставался в постели дольше каждое утро, чтобы поймать ее первую улыбку за день.

То, как наши обеды на вынос стали моей любимой частью рабочей недели.

Как я открывался и рассказывал ей о своей семье, о своей жизни, о себе...

И то, как ее уход в понедельник стоил мне невосполнимой части моей души.

Дыхание покинуло мои легкие.

Каким-то образом, где-то на этом пути, я влюбился в Вивиан Лау.

Не любовь или вожделение. Любовь, во всей ее ужасающей, непредсказуемой, нежеланной славе.

Лука наблюдал за тем, как я осознаю это, его выражение лица было в равной степени забавным и обеспокоенным.

— Я так и думал.

Блядь. Блядь, блядь, блядь, блядь.

Я провел рукой по лицу, беспокойный и тревожный.

Что, черт возьми, мне теперь делать? Я никогда не был влюблен. Никогда не планировал быть влюбленным. А теперь я, как идиот, влюбился в единственную женщину, в которую не должен был влюбляться.

— Когда, черт возьми, ты превратился в старшего брата? — эта тема была более безопасной, чем неразрешенная, висящая в воздухе.

— Поверь мне, я им не являюсь, и не хочу им быть. Слишком много ответственности. Но в этом-то и дело, — лицо Луки погрустнело. — Ты многим пожертвовал ради меня, Данте. Я не всегда признаю или открыто ценю это, но я... — он тяжело сглотнул. — Я знаю. Все те разы, когда ты появлялся ради меня, когда другие не могли или не хотели. Согласился жениться на Вивиан, а потом отказался от нее. Именно это я имел в виду, когда говорил, что нам нужно наладить наши отношения. Ты всегда был для меня родителем, потому что мне нужен был родитель. Но сейчас... я бы хотел, чтобы мы попытались стать братьями.

На этот раз щепотка в моей груди не имела ничего общего с Вивиан.

— В смысле?

— Это значит, что я постараюсь не облажаться, чтобы ты меня выручил, — он одарил меня однобокой ухмылкой. — И я называю тебя дерьмом, когда мне это нужно, как сейчас. Ты любишь Вивиан. Я видел это даже на Бали. Но ты отпустил ее из-за чего? Из-за гордости и мести? Эти вещи заведут тебя так далеко.

— Это тебе Лиф сказала?

— Нет, — еще одна ухмылка. — Я прочитал статью о семи грехах в приемной моего стоматолога.

Я усмехнулся, но его слова повторяются в моей голове по кругу.

Ты отпустил ее из-за чего? Из-за гордости и мести? Эти вещи заведут тебя так далеко.

— Я должен был отправить тебя на работу раньше. Это сэкономило бы мне кучу денег и головной боли, — я снова потер лицо, пытаясь осмыслить этот день на американских горках. — Почему ты так заинтересован в моих отношениях с Вивиан?

Ухмылка Луки исчезла.

— Потому что ты защищал меня всю мою жизнь, — тихо сказал он. — И пришло время вернуть тебе должок.

Я списал жжение в сердце на алкоголь.

— Для этого и существует моя команда охраны.

— Не от других людей. От себя, — Лука кивнул на полупустую бутылку, все еще свободно зажатую в моей руке. — Не позволяй своей погоне за гневом разрушить лучшее, что с тобой когда-либо случалось. Да, разобраться с Вивиан будет непросто, но ты всегда был бойцом. Так что сражайся.