Король гнева

ГЛАВА 36

Вивиан

В среду после переезда из дома Данте я вылетела чартером в Бостон. По словам мамы, которой я позвонила под предлогом обсуждения организации свадьбы, мой отец уже вернулся домой.

Я провела весь полет в самолете, репетируя то, что я скажу. Но когда я сидела напротив него в его кабинете, слушая тиканье часов и неглубокий ритм своего дыхания, я поняла, что никакие репетиции не смогли бы подготовить меня к противостоянию с отцом.

Еще минуту между нами царило молчание, прежде чем он откинулся назад и поднял кустистые седые брови.

— Что за срочность, Вивиан? Полагаю, у тебя есть что-то важное, что ты хотела бы обсудить, раз явилась без предупреждения.

Он был единственным, кому было за что извиняться, но его строгий голос вызвал во мне коленопреклоненную спираль стыда. Это был тот же голос, который он использовал всякий раз, когда я получала меньше, чем отличную оценку за тест. Я старалась не поддаваться его влиянию, но было трудно преодолеть десятилетия воспитания.

— Да, я знаю, — я подняла подбородок и расправила плечи, пытаясь вызвать в себе огонь двухдневной давности. Все, что мне удалось, это несколько затяжек дыма.

Мне было гораздо легче ругать отца в мыслях, чем в реальной жизни.

Отчасти это объяснялось тем, насколько изможденным он выглядел. Под глазами у него были тяжелые мешки, а на лице образовались глубокие трещины и изломы.

В новостях начали появляться сообщения о неприятностях в Lau Jewels. Пока ничего серьезного, только несколько шепотков то тут, то там, но они были признаком грядущей бури. Офис гудел от нервной энергии, а стоимость акций упала.

Беспричинное чувство вины пронзило мое нутро.

Мой отец был ответственен за этот беспорядок. Я не должна чувствовать себя виноватой за то, что обвинила его, независимо от того, насколько он устал или напряжен.

— Ну что? — сказал он нетерпеливо. — Я уже перенес встречу из-за этого. Я не собираюсь откладывать ее снова. Если тебе нечего сказать сейчас, мы обсудим это за ужином...

— Ты шантажировал Данте, чтобы он женился на мне? — я проболталась, пока у меня не сдали нервы.

Мое сердце ударилось о грудную клетку, когда выражение лица отца застыло, превратившись в нечитаемый оскал.

Часы продолжали свой оглушительный марш к получасу.

— Я подслушала тебя. В кабинете Данте, — я сжала сумочку на коленях для поддержки. Сегодня на мне не было ни твида, ни нейтральных оттенков. Вместо этого я выбрала шелковое платье, сшитое на заказ, и дополнительный слой красной помады для уверенности. Мне следовало нанести два дополнительных слоя.

— Если ты подслушала, то зачем тратить мое время на расспросы? — тон моего отца был таким же неразборчивым, как и его лицо.

В нем вспыхнул гнев.

— Потому что я хочу, чтобы ты подтвердил это! Шантаж незаконен, отец, не говоря уже о моральной стороне дела. Как ты мог это сделать? — я с силой втянула воздух в сжатую грудь. —Неужели я настолько нежелательна, что ты вынудил кого-то жениться на мне?

— Не драматизируй, — огрызнулся он. — Это был не кто-то. Это был Данте Руссо. Ты знаешь, какие двери открыла бы для тебя свадьба с Руссо? Даже с нашим богатством и замужеством твоей сестры, некоторые люди смотрят на нас свысока. Они приглашают нас на свои вечеринки, берут наши деньги для сбора средств, но они шепчутся за нашими спинами, Вивиан. Они думают, что мы недостаточно хороши. Брак с Данте сразу бы перекрыл эти шепотки.

— Ты шантажировал кого-то из-за нескольких шепотков? — недоверчиво спросила я.

Мой отец всегда следил за своей внешностью и репутацией. Еще до того, как мы разбогатели, он урезал наш бюджет и настаивал на оплате стола во время посиделок с друзьями, чтобы не потерять лицо.

Но я никогда не могла предположить, что его потребность в социальном подтверждении настолько глубока.

— Появилась возможность, и я ею воспользовался, — холодно сказал он. — Его брат был глупым и безрассудным. Каковы были шансы, что я застану его с племянницей Габриэле Романо во время визита в Нью-Йорк? — невозмутимое пожатие плечами. — Судьба поставила его на моем пути, и я воспользовался этим ради нашей семьи. Я не буду за это извиняться.

— Ты мог выбрать кого угодно другого, — было трудно расслышать из-за гула в ушах, но я подалась вперед. — Кого-нибудь, кто охотно согласился бы на брак по расчету.

— Тот, кто охотно согласился бы, не был бы достаточно хорош.

— Ты слышишь себя? — угли разгорелись в пламя. Моя ярость вырвалась обратно, такая горячая и яркая, что затуманила лицо отца. — Это жизни людей, а не игрушки, которые можно гнуть и манипулировать ими. Что, если фотографии просочатся, и брата Данте убьют? Что, если тебя убьют за то, что ты хранил улики? Как ты мог быть таким... — жестоким. Бессердечным. Морально испорченным, — недальновидным? Это не...

— Не повышай на меня голос! — мой отец хлопнул руками по столу с такой силой, что предметы на нем зазвенели. — Я твой отец. Ты не должна разговаривать со мной таким образом.

Мое сердце грозило вырваться из груди.

— Отец, которого я знала, никогда бы так не поступил.

Тишина была настолько острой, что можно было услышать, как мотылек хлопает крыльями.

Мой отец выпрямился и снова откинулся назад. Его взгляд устремился на меня.

— У тебя есть роскошь заботиться о морали только благодаря мне. Я делаю то, что должен делать, чтобы наша семья была защищена и была самой лучшей, какой только может быть. Ты и твоя сестра выросли в укрытии, Вивиан. Ты даже не представляешь, чего мне стоило дойти до сегодняшнего дня, потому что я оградил тебя от уродливой правды. От количества людей, которые смеялись мне в лицо и наносили удары в спину... тебя бы стошнило. Ты думаешь, что мир окрашен в розовые цвета, в то время как он в лучшем случае серый.

— Защита нашей семьи не означает уничтожение чужой. Мы не опустимся так низко, отец. Это не то, кто мы есть.

Кратчайшая тень раскаяния промелькнула в его глазах и исчезла.

— Я глава семьи, — сказал он, его тон был окончательным. — Я тот, за кого я нас выдают.

Слова коснулись моей кожи, холодные и бесчувственные. Дрожь пробежала по позвоночнику.

— А мои отношения с Данте? — застежка сумочки впилась в мою ладонь. — Неужели ты не подумал, как твои действия повлияют на меня? Есть разница между браком по расчету и по принуждению. Мне пришлось бы провести жизнь с человеком, который обиделся бы на меня только потому, что ты хочешь видеть его имя в нашем семейном древе.

— Не строй из себя мученицу, — сказал мой отец. — Это неподобающе. Твоя сестра никогда не жаловалась на брак с Гуннаром, и ей пришлось переехать в другую страну.

— Она не жалуется, потому что они действительно любят друг друга.

Он продолжал, как будто я не говорила.

— Есть вещи похуже, чем быть женой миллиардера. Ты молода и очаровательна. В конце концов, ты бы утомила Данте. На самом деле, он уже казался влюбленным в тебя во время праздников.

— Ну, ты ошибаешься, — сказала я категорично. — Все кончено, отец. Я съехала из дома Данте. Мы не собираемся жениться. И... — я посмотрела в окно на этаж главного офиса, — дела компании идут неважно.

Потому что ты спровоцировал того, кого не должен был.

Эти слова так и остались невысказанными между нами.

Челюсть моего отца сжалась. Он терпеть не мог, когда ему напоминали, что под его присмотром все было не так идеально.

— С компанией все будет в порядке. Мы просто переживаем заминку.

— Похоже, это не просто заминка.

Он уставился на меня, его гнев перешел в нечто более расчетливое.

— Возможно, ты права, — сказал он. — Это может быть больше, чем просто заминка, и в этом случае мы могли бы воспользоваться помощью Данте. Он сейчас расстроен, но он неравнодушен к тебе. Убеди его... помочь.

Холод пробрал меня до костей.

— Я же сказала тебе, мы расстались. Он ненавидит нас. Он не питает слабости ни ко мне, ни к кому-либо еще в этой семье.

— Это неправда. Я видел, как он смотрел на тебя, когда мы с твоей мамой приезжали. Даже если вы расстались, я уверен, что ты сможешь заставить его образумиться, если очень постараешься.

Холод пробрался в желудок.

Я уставилась на отца, рассматривая его идеально уложенные волосы, дорогой костюм и сверкающие часы. Это было все равно что смотреть на актера, притворяющегося Фрэнсисом Лау, а не на самого человека.

Как он превратился из немного банального, но благонамеренного родителя моего детства в человека, стоящего передо мной?

Холодный. Коварный. Одержимый деньгами и статусом и решительно настроенный получить и сохранить их любой ценой.

Он выглядел так же, но я едва узнала его.

— Я не буду, — мой голос дрогнул, но слова были твердыми. — Это твоя беда, отец. Я не могу тебе помочь.

Я ненавидела, как пострадают мои мать и сестра, если Lau Jewels опрокинется, но я больше не могла играть роль пешки и владения отца. К тому же, у каждой из них были свои собственные яйца; с финансовой точки зрения они были бы в порядке.

Я слишком долго подставляла свою щеку. Я слишком охотно соглашалась со всем, что говорили мне родители, потому что это было проще, чем раскачивать лодку и разочаровывать их. Несмотря на все их недостатки, я любила своего отца и свою семью. Я не хотела причинить им боль.

Но до сих пор я не понимала, что если не сказать им об этом, когда они переступят черту, то в долгосрочной перспективе это навредит нам больше, чем все остальное.

Неверие заполнило бороздки на лице моего отца.

— Ты выбираешь своего бывшего жениха вместо своей семьи? Разве так мы тебя воспитывали? — потребовал он. — Быть такой непочтительной и непослушной? — он выплюнул это слово как ругательство.

— Непослушной? — возмущение пронеслось во мне, как внезапный шторм, сметая все остатки вины. — Я сделала все, о чем ты просил! Я поступила в «правильный» колледж, рассталась с Хитом и играла роль идеальной светской дочери. Я даже согласилась выйти замуж за человека, которого едва знала, потому что это сделало бы тебя счастливым. Но с меня хватит жить ради тебя, — эмоции сгустили мой голос. — Это моя жизнь, отец. Не твоя. И точно так же, как ты не можешь больше принимать решения за меня... я не могу оправдываться за тебя. Больше не могу.

На этот раз молчание было таким тяжелым, что давило на меня, как свинцовое одеяло.

— Конечно, ты вольна принимать собственные решения, — наконец сказал мой отец, его голос был ужасающе спокоен. — Но я хочу, чтобы ты знала следующее, Вивиан. Если сегодня ты выйдешь из этого кабинета, не загладив свою дерзость, ты больше не будешь моей дочерью. Или Лау.

Его ультиматум ворвался в меня с силой несущегося поезда, пронзив мою грудь штыком и наполнив уши ревом крови.

Температура упала до минусовой отметки, мы смотрели друг на друга, его холодная ярость вела молчаливую борьбу с моей болезненной решимостью.

Вот оно.

Невидимое чудовище, которого я боялась с детства, лежало на земле, как жуткий труп наших прежних отношений.

Я могла накрыть его одеялом и смотреть в сторону, а могла стоять на своем и встретить его лицом к лицу.

Я поднялась, моя кровь запульсировала от страха и адреналина, когда самообладание отца пошатнулось на самую малую долю.

Он ожидал, что я отступлю.

Мне жаль. Извинение почти сорвалось с языка по привычке, пока я не вспомнила, что мне не за что извиняться.

Я хотела остаться еще на минуту, чтобы запомнить его лицо и оплакать то, что давно умерло.

Вместо этого я повернулась и ушла.

Не плачь. Не плачь. Не плачь.

Мой отец отрекся от меня.

Мой отец отрекся от меня, а я не пыталась остановить его, потому что цена была слишком высока.

Слезы застряли у меня в горле, но я заставила их отступить, даже когда в меня ворвалось сокрушительное чувство одиночества.

За одну неделю я потеряла свою семью и Данте.

Единственное, что у меня осталось, — это я сама.

И на данный момент этого должно было быть достаточно.