Кремлевские кланы

О СЕМЬЯХ И КЛАНАХ

В клановости политика возвращается к своим древним истокам, где организация власти и борьба за нее существовали и развивались на уровне семейных отношений, а мощь власти вождя племени зависела от силы и многочисленности его клана.

Я всегда думала, что духовные узы прочнее кровных, я была убеждена, что душевный союз важнее семейного. Потом я поняла, что ошибалась. Может, дело в том, что времена меняются. А может, то, что мы учили на уроках марксизма-ленинизма — правда? Есть экономический базис, а все остальное — надстройка, которая включает в себя и политические игры, и межличностные отношения. Базис влияет на надстройку.

«Друг друга мы считали «кровными» братьями — в знак верности дважды резали руки и смешивали нашу кровь, — писал Александр Коржаков о Ельцине. — Ритуал предполагал дружбу до гробовой доски». Коржаков, по сути, был членом семьи президента — крестил внука Ельцина. А Ельцин, в свою очередь, был посаженным отцом на свадьбе старшей дочери генерал-лейтенанта, Галины. А результат — отставка, суды, мемуары, раскрывающие интимные моменты жизни президента и его семейного клана: «Когда Ельцин приходил домой, дети и жена стояли навытяжку. К папочке кидались, раздевали его, переобували. Он только сам руки поднимал».

В семьях «молодых реформаторов» свои недоразумения. В то время как у Анатолия Борисовича Чубайса появляются проблемы, связанные с получением 90 тыс. долларов за книгу о приватизации в России, по телевизору выступает его родной брат, Игорь Борисович, который рассказывает, что свою книгу о русской идее он издал бесплатно.

1997 год — юбилейный, 80-летие Октябрьского переворота. Что мы знаем о людях, которые правили Советской Россией, Союзом Советских Социалистических Республик, Странами Содружества Независимых Государств?

В этот год особое внимание привлекают мемуары. Наполненные духом эпох, написанные по личным впечатлениям, они, как правило, раскрывают очень важные детали исторических событий, которые в ряде случаев не нашли отражения в других документах.

Мой способ подачи материала — цитата с комментариями. В наше время цитата — больше, чем цитата. С цитатой можно работать. Ее можно рассматривать как готовый текст. Это данность, с которой те, кто хочет, смиряется, кто не хочет — нет.

Вожди, лидеры, фавориты, президенты не существуют без своих кланов, состоящих из родственников, рабов, соратников, сторонников, почитателей, обожателей и пр. Могущество первых всегда зависит от числа и силы вторых. Первые жаждут обладать властью, вторые поклоняются ей как Богу.

Прочность и надежность клановых организаций во сто крат превышает прочность легальных государственных структур.

Нет ничего случайного в мире. И поэтому для настоящего мыслящего человека возникновение и действие кланов не являются странными и необъяснимыми явлениями. Для него это не временная форма, не скоротечное и неожиданное действие, а вполне ясный и предвиденный результат известных причин.

Московский Кремль, его стены и башни, обрамляющие скопище дворцов, больших и малых площадей, дворов и двориков — это замкнутое пространство бытия Власти, ее главная цитадель и убежище.

Тайные и явные службы днем и ночью строго следят за непроницаемостью этого вместилища российской Власти. Но страшная неприступность Кремля — это блеф, всегда временных обитателей цитадели власти (ведь все его обитатели — временные).

На деле крепость Кремля напоминает проходной двор, некий караван-сарай, через который непрерывной чередой проходят кланы властолюбцев.

Авторы книги о Александре Руцком Гульбинский Н., Шакина М. (книга называется «Афганистан… Кремль… Лефортово») знакомят читателя с ближайшим окружением генерала. «Когда у старшего сына Руцкого журналист спросил о друзьях отца, тот назвал Никиту Михалкова, Юрия Николаева и Владимира Винокура. Все трое познакомились с ним и стали его друзьями уже после того, как Руцкой был избран вице-президентом. Довольно странно, что среди друзей не числятся ни товарищи по службе, ни соратники по Народной партии Свободная Россия, ни афганские ветераны.

Друзья, по свидетельству сына, собравшись вместе никогда политику не обсуждают, а жарят шашлыки, парятся в сауне, не прочь пропустить рюмку-другую, то есть проводят время как все состоятельные российские граждане.

Что сблизило Руцкого с этими людьми?

Судя по всему, Михалков решил взять на себя духовное руководство вице-президентом. Руцкому, а он человек тщеславный, такое покровительство не могло не льстить: знаменитый режиссер числится в приятелях. Никита Михалков даже составлял политические заявления, которые вице-президент подписывал своим именем.

Из воспоминаний бывшего пресс-секретаря Руцкого: «Никита Михалков был вхож к Руцкому в любое время дня и ночи. Михалков владел каким-то издательством и оно выпустило в свет несколько брошюр Ивана Ильина — консервативного русского философа и социолога. Однажды, во время каких-то переговоров в кабинет Руцкого ворвался Михалков и присоединился к присутствующим.

Таких вещей Руцкой не позволял никому из сотрудников. Они иной раз часами дожидались в приемной, когда Руцкой их примет, а некоторые были вынуждены общаться с шефом посредством переписки.

— Ну, что, Саш, книжку-то Ильина прочитал? — начал Михалков в какой-то веселой и развязно-фамильярной манере.

Руцкой начал что-то мямлить. Видно, ему было неудобно признаться в том, что в книжку он не заглядывал.

— Ни… я вижу, ты не читал, — продолжал Михалков в том же тоне. — Ты эту книжку должен наизусть выучить и делать все, как там написано».

Тут стоит, очевидно, напомнить, что для Ильина идеалом постбольшевистского государственного устройства была «национальная диктатура», подразумевающая лишение политических прав многочисленных категорий граждан, отрицание парламентаризма в его западном понимании, унитарное устройство России.

Эстрадный артист Владимир Винокур, еще один друг Руцкого, фигура не столь заметная, хотя он и числился у вице-президента в советниках. Именно он рекомендовал жену Руцкого Людмилу знаменитому модельеру Юдашкину.

Вторая супруга Руцкого никогда не имела никакого отношения к моделированию одежды, но Юдашкину очевидно нужна была влиятельная особа для того, чтобы «пробить» регистрацию новых фирм, счета в банке, помещения.

Сначала ее оформили технологом, а затем, очевидно, ввиду исключительных способностей, она возглавила одну из фирм в компании Юдашкина, превратившись из домохозяйки в преуспевающую бизнесменку. Не исключено, что когда Руцкого окончательно загонят в угол расспросами о том, на какие средства он строит роскошную дачу, он сошлется на доходы жены.

Людмила Руцкая — это вторая жена вице-президента. Первую жену звали Нелли Степановна. Она была дочерью преподавателя Барнаульского летного училища, где Руцкой был курсантом. Поженились они в 1969 году, а в 1974 развелись. Нелли Степановна не могла простить измену. По ее словам, Руцкой даже привел к ней соперницу — познакомиться, чтобы посмотреть, как она будет реагировать.

От первого брака у Руцкого есть сын Дмитрий. По словам первой жены, сыну Руцкой почти не помогал, лишь став вице-президентом, начал выказывать демонстративные знаки внимания. А до этого не присылал даже алиментов, ссылаясь на какие-то правила и распорядки.

Со второй женой Руцкой встретился в 1972 году в Борисоглебске, а через два года женился. Сына от второго брака зовут Александром. О нем известно, что он поклонник Владимира Жириновского.

Руцкой — способный художник, скульптор. Еще будучи курсантом, он сделал несколько панно, монументов, памятников.

В училище на одной такой настенной росписи он изобразил себя в генеральских погонах, к чему начальство отнеслось «снисходительно».

Нет в мире постоянства — вторая жена генерала, Людмила Руцкая, так и не переехала к мужу после избрания его курским губернатором. Александр Руцкой объяснил причину этого: дети уже выросли, у нас с женой у каждого свое дело, поэтому не стоит ничему удивляться… Губернатор нашел себе новую любовь — Ирину, уроженку небольшого городка Рыльска. Ее отец — заместитель главы районной администрации. И давно знаком с Руцким — доверенным лицом Руцкого на губернаторских выборах.

Кремль — арена, по которой чередой проходят кланы властолюбцев. Незримость этого потока, его постоянство и изменчивость, упорство и покорность демонстрируется действительностью неиссякаемой очереди в мавзолей Ленина. Связь двух очередей, завороженных живым и мертвым ликом власти, не только символична, но и реальна.

Югославского политика Милована Джиласа в 1948 удивил некрополь в Кремле:

«В Кремле, где мы осматривали гробницы царей девушка-гид с национальным пафосом говорила о «наших царях». Превосходство русских выставлялось и приобретало уродливо-комический облик.

В это время уже был привезен саркофаг Ленина — во время войны он был спрятан где-то в провинции. Мы его как-то утром тоже посетили. Само посещение не ознаменовалось бы ничем особенным, если бы не вызвало во мне и у других новый и до сих пор незнакомый протест. Медленно спускаясь в Мавзолей, я заметил, как молодые женщины крестятся, как будто подходят к раке святого. Впрочем, и меня охватило мистическое ощущение, забытое со времен ранней молодости. Больше того, все было так и устроено, чтоб создать в человеке именно такое ощущение, — гранитные блоки, застывшая стража, невидимый источник света над Лениным и сам его труп ссохшийся и белый, как известковый с редкими волосинками, как будто их кто-то сажал»

Кремль неприступен только для тех, кто хочет взять его силой, повредить. Покушение на Кремль — покушение на саму власть.

Один из лидеров русских «анархистов подполья» Соболев намеревался взорвать Кремль динамитом. По его приказу взрывчатку завозили в Москву и прятали на тайном складе. Он успел завести знакомства среди служащих Кремля, запастись поддельными пропусками. Вместе с одним из своих соратников он на прогулочной лодке незаметно подплыл к огромной канализационной трубе, зев которой чернел над поверхностью Москвы-реки вблизи Кремля. Оставив друга в лодке, Соболев с электрическим фонариком в руке пробрался по трубе до того места, где отвесно вверх на кремлевский двор уходил долгий колодец.

7 ноября 1919 года в часы демонстрации «анархисты подполья» решили устроить «кровавую баню» на Красной площади и других площадях и улицах.

Только в ночь с 4 на 5 ноября чекисты установили адрес тайной динамитной мастерской «анархистов подполья». Подмосковный поселок Красково, дача Горина.

Дача была буквально поднята на воздух. Над уютным, насмерть перепуганным, ничего не понимающим дачным поселком взметнулось зарево пожара. Один за другим ухали взрывы, разбрасывая далеко по сторонам пылающие обломки… Только четыре часа спустя чекисты смогли, наконец, приблизиться к обуглившимся развалинам. Они отыскали в них остатки типографского станка, две невзорвавшиеся «адские машины» — жестяные банки с пироксилином, оболочки для бомб, револьверы.

Под рухнувшим потолком — трупы шести анархистов. Властолюбие, как бы оно не проявлялось, старо, как сама жизнь на земле. Среди страстей человеческих именно властолюбие занимает первое место. Только смерть может погасить эту страсть-жажду. Как насекомые у ночного костра, властолюбцы заворожены сиянием и комфортным теплом власти. Они стремятся к ней, сгорают в ней, и ничто не может остановить это смертельное утоление жажды власти.

Борьба за власть в Кремле — это война тайных кланов, чудовищная битва под гигантским византийским ковром.

Аппарат устрашения и подавления характерный для тайных кланов, состоит прежде всего в тактике запугивания, в целой системе верований и обрядов, цель которых — загипнотизировать окружающую массу, поразить ее воображение жуткой фантастикой. Вся деятельность тайных кланов окутана атмосферой тайны, запрета.

Кланы являются на политической сцене и уходят на кладбище истории. А вечная «Черная вдова» — власть беспристрастно ждет новых претендентов.

Существуют знамения приближающейся смерти. Нередко какие-то странные звуки предрекают конец. Ворон каркающий над домом, предвещает смерть.

Было время, когда каждый «трудовой день» начинался с прямой трансляции с Красной площади, с боя Кремлевских Курантов. В приемнике раздавался треск, шум машин, проезжающих по площади, карканье ворон, и только после всего этого — бой Курантов.

Карканье кремлевских ворон неслось над всей необъятной советской империей, достигало слуха старого и малого…

Зловещие кремлевские вороны напоминали с утра о бренности всего земного, о своих сородичах — «черных воронах», которые в любую из ночей могут подкатить к дому и увезти туда, откуда нет возврата. Кремлевские вороны возвещали о наступлении нового дня, ночь прошла — пора на работу.

Кремлевские вороны пророчили гибель «врагам народа». Каркали, как на кладбище. Потом прямую трансляцию заменили записью боя часовых колоколов. Запись была очищена от всех посторонних звуков. Смолкли голоса кремлевских ворон.

Когда воют собаки — это они предчувствуют смерть или другое несчастье. Эти приметы общие для всех. Но в могущественных кланах существуют особые приметы, возвещающие, что настало время кому-то отойти в царство теней.

Евгений Чазов, возглавлявший в течение 20 лет 4-е Главное управление при Минздраве СССР («Кремлевку») писал: «В декабре 1989 года по дороге из Кракова в Варшаву автомашина, на которой я возвращался после вручения мне мантии почетного доктора Краковской медицинской академии, врезалась в неизвестно как оказавшийся поперек дороги польский «фиат». Я слышал разговор врачей: переломы, разрывы мышц, кровоизлияние, шок. И, понимая всю тяжесть состояния, радовался тому, что буду жив, что еще увижу дом, семью, своих учеников, наконец, самое главное, увижу небо, леса, просторы, вообще смогу ощутить все, что человек вкладывает в понятие «жизнь».

Только родившись во второй раз, понимаешь, и как дорога жизнь и сколько счастья и радости приносит она нам, несмотря на все несчастья, неприятности, невзгоды, которые приходится приносить. А если жизнь полна событий, встреч, если рядом творится история, то тем более хочется жить. И еще больше хочется донести до людей правду о том, какова она, эта история, история без прикрас и недомолвок, история как объективная истина. Но еще великий Платон сказал: «Истина прекрасна и незыблема, однако, думается внушить ее нелегко».

Говорят, история рассудит. А всегда ли это так. Не служит ли она зачастую чьим-то сиюминутным интересам, не подыгрывает ли существующей в общественном мнении моде? Российская история, да и современная история — яркий пример тому. Одни и те же исторические факты могут приобретать совершенно разные значения в зависимости от характера их интерпретации.

История — это прежде всего люди, их судьбы, их влияние на других людей, на ход исторических процессов. Было бы все просто и ясно, если бы можно было все разложить по полочкам: это — хорошее, это — плохое, это — белое, это — черное. Но так просто не может быть: человек не робот и не статист. В каждом из нас генетически заложены особенности характера и мышления, талант (или его частицы), формирующийся в зависимости от условий жизни, среды, воспитания».

Любовь и власть, красота и преступление, грех и измена — стихии, которые преображали человека, нередко возвышали, часто губили… На разных ступенях цивилизации, в разные времена человеческого развития, у разных народов повторяются и повторяются сюжеты и истории человеческих судеб, словно веками разыгрывается один и тот же сценарий… «Ничто человеческое не чуждо» ни государственным деятелям, ни простым людям…

Мой отец привел меня в смятение, когда сказал:

— Глядя на тебя, я часто думаю: а куда делась моя маленькая дочка, которая боялась ходить через мост? Пред собой я вижу совсем другого человека. Моя мать мне как-то сказала: «Мне кажется, что мои маленькие дети давно умерли, их нет, а вы так… Не знаю даже, кто.»

А были родители, для которых их маленькие дети сначала исчезли (вырастая, почти все покидают своих родителей), а потом воскресли в образах вождей. Родители могли видеть портреты своих детей в газетах, на фасадах, их фотографии несли на демонстрациях по праздникам, вожди махали руками с Мавзолея… Получив власть, шли на крайние меры.

«Отец всех народов» был сыном сапожника. Известно также, что мать сказала Сталину перед смертью: «Как жаль, что ты не стал священником!»

Свидетельствует дочь Сталина Светлана Аллилуева:

«Я вспомнила как в 1934 году Яшу, Василия и меня послали навестить бабушку в Тбилиси, — она болела тогда…

Возможно, что инициатором поездки был Берия — мы останавливались у него в доме. Около недели мы провели тогда в Тбилиси, — и полчаса были у бабушки… Она жила в каком-то старом, красивом дворце с парком; она занимала темную низкую комнатку с маленькими окнами во двор. В углу стояла железная кровать, ширма, в комнате было полно старух — все в черном, как полагается в Грузии. На кровати сидела старая женщина. Нас подвели к ней, она порывисто нас всех обнимала худыми, узловатыми руками, целовала и говорила что-то по-грузински… Понимал один Яша, и отвечал ей, — а мы стояли молча.

Я заметила, что глаза у нее — светлые, на бледном лице, покрытом веснушками, и руки покрыты тоже сплошь веснушками. Голова была повязана платком, но я знала, — это говорил отец, — что бабушка была в молодости рыжей, что считается в Грузии красивым. Все старухи — бабушкины приятельницы, сидевшие в комнате, целовали нас по очереди и все говорили, что я очень похожа на бабушку. Она угощала нас леденцами на тарелочке, протягивая ее рукой, и по лицу ее текли слезы. Но общаться нам было невозможно, — мы говорили на разных языках. С нами пришла жена Берия — Нина. Она сидела возле бабушки и о чем-то беседовала с ней, и обе они, должно быть, глубоко презирали одна другую…

В комнате было полно народу, лезшего полюбопытствовать; пахло какими-то травками, которые связочками лежали на подоконниках. Мы скоро ушли и больше не ходили во «дворец», — и я все удивлялась, почему бабушка так плохо живет? Такую страшную черную железную кровать я видела вообще впервые в жизни.

У бабушки были свои принципы — принципы религиозного человека, прожившего строгую, тяжелую, честную и достойную жизнь. Ее твердость, упрямство, ее строгость к себе, ее пуританская мораль, ее суровый мужественный характер, — все это перешло к отцу.

Стоя у ее могилы, вспоминая всю ее жизнь, разве можно не думать о Боге, в которого она так верила?»

Мать кремлевского долгожителя, Наталья Денисовна Брежнева, дожила до девяноста лет, была скромной женщиной. Не хотела переезжать в Москву и жила в небольшой квартире в Днепродзержинске вместе с семьей своей сестры, стояла в очередях в магазине, вечерами любила поговорить с соседками, сидя на скамейке возле дома.

Лишь после того, как Брежнев сделался Генеральным секретарем ЦК КПСС, его восьмидесятилетней матери пришлось все же переехать в Москву. Образ жизни сына и все московское окружение были ей явно не по душе. Не нравились ей ни склонная ко всякого рода авантюрам, пьяная и алчная дочь Леонида Галина, ни его легкомысленный и часто нетрезвый сын Юрий. Из этих противоречий в недружной московской семье Брежнева, доставлявшей ему самому немало хлопот и ускорившей в конце концов его смерть, и родился, по-видимому, один из многочисленных анекдотов о Брежневе:

— Пригласил как-то Л. И. в гости свою старую мать из небольшого поселка на Украине, где она прожила всю жизнь. Брежнев показал ей не только свою квартиру, но и роскошные дачи под Москвой и в Крыму, свои охотничьи домики, коллекцию золота и драгоценностей.

— А ты не боишься, Леня, — вдруг спросила его мать, удивленная всей этой роскошью и богатством. — Вдруг придут к власти большевики.

Клан, род, происхождение играют огромное значение. Не зря говорил Юрий Андропов «кремлевскому врачу» Евгению Чазову о своих недругах следующее:

«Они пытаются найти хоть что-нибудь дискредитирующее меня. Копаются в моем прошлом. Недавно мои люди вышли в Ростове на одного человека, который ездил по Северному Кавказу — местам, где я родился и где жили мои родители, и собирал о них сведения. Мою мать, сироту, взял к себе в дом богатый купец, еврей. Так даже на этом хотели эти люди сыграть, распространяя слухи, что я скрываю свое истинное происхождение. Идет борьба…»

Мать Александра Коржакова была признана лучшей ткачихой текстильной промышленности СССР. «Из нашего двора не попали в тюрьму, пожалуй, только мы с братом» — утверждал генерал-лейтенант, вспоминая свое детство. И, говоря уже о времени «кремлевском» писал: «Честно говоря, мне было все равно кого охранять: первого секретаря Свердловского обкома партии или начальника Чукотки. По-настоящему в охране считали уровень Генерального секретаря или председателя Совета Министров. Но разве я тогда мог предположить, что это назначение — судьба». О Ельцине: «Борис Николаевич поразительно быстро был сломлен всем тем, что сопутствует неограниченной власти: лестью, материальными благами, полной бесконтрольностью… И все, обещанные народу перемены свелись, в сущности, к бесконечным перестановкам в высших эшелонах власти. Причем после очередной порции отставок и новых назначений во власть попадали люди, все меньше и меньше - склонные следовать государственным интересам. Они лоббировали интересы кого угодно: коммерческих структур, иностранных инвесторов, бандитов, личные, наконец. Да и Ельцин все чаще при принятии решений исходил из потребностей семейного клана, а не государства».

Властолюбие как вечный двигатель вращает жернова государственной машины. Горе тому обществу, граждане которого толпами, массово, как зерно, ссыпаются в адское жерло борьбы за власть.

В иных государствах учтены опасные свойства власти, и, соответственно давно разработаны правила техники безопасности в обращении с нею. Поэтому борьба за власть здесь не пожар, а контролируемый источник тепла, обеспечивающий достаточно комфортное сосуществование государства и человека, Власти и ее подданных.

Весь спектр опасностей, излучаемых властью, порождается либо ее силой, либо бессилием. А ее мощь и слабость таятся в любви к организованности. Власть не существует вне организаций. Они несут ей жизнь и смертельную угрозу одновременно. «Дайте нам организацию революционеров, сказал известный деятель (я имею в виду Ленина), — и мы перевернем Россию». И ведь, правда, перевернули.

Организация, этот архимедов рычаг политики, как палка имеет два конца. С помощью одного власть приобретается, другим убивают или прогоняют ее «счастливых» обладателей. Данное обстоятельство хорошо известно властолюбцам. Поэтому все они в борьбе за власть (и даже обладая ею) предпочитают полагаться не на закон и формальные государственные структуры, а на собственные тайные или полулегальные структуры. Основная черта этих структур — клановость.

Члены кланов объединены тесными неформальными связями — кровным родством, землячеством, взаимными симпатиями, общностью целей, друзей и врагов (против кого дружите?) и т. п.

Клановость как неформальный и наиболее архаический способ организации власти характерна для деспотических авторитарных режимов. Возникнув в древности, меняя свои формы, но сохраняя прочность связей, кланы благополучно дошли до наших дней. Фракции, партии, команды, союзы, группы соратников, землячества — это всего лишь современные слова-маскировки, за которыми скрывается грозная мощь кланов. Но как бы ни была велика она, сила закономерности циркуляции политических кланов непреодолима.