Кремлевские любовницы

ВЕРА ДАВЫДОВА — АРТИСТКА, ДЕПУТАТ И ЛЮБОВНИЦА

1947 год… По всей Москве пестреют плакаты, с которых смотрит на сограждан красивое лицо выдающейся женщины. Текст под плакатом призывает трудящихся Москвы голосовать за кандидата от блока коммунистов и беспартийных, заслуженную артистку РСФСР и Грузинской ССР, лауреата Государственной премии Веру Александровну Давыдову-Мчедлидзе.

Народ действительно восторгается ею как выдающимся мастером оперного искусства, удивительно обаятельной женщиной. И он обязательно изберет ее своим депутатом и сейчас, и в 1951 году. Тем более, что ей покровительствует сам Сталин!

Во время своих встреч с избирателями Давыдова будет искренне обещать служить верой и правдой своему народу. Сердце ее вновь переполнится благодарностью за то, что обычной девчонке из глухой деревни было позволено реализовать свой талант, достичь невероятных высот карьеры. Она скажет:

— Нигде не могло бы так случиться, чтобы артистку оперного театра народ избирал в верховный орган государства. Это может быть только у нас, в Советской стране.

Каков же он — этот путь наверх?..

Философ-моралист Плутарх херонейский учил: «За трапезою персидских царей их законные супруги восседают рядом и едят с ними вместе, когда же цари хотят пить и веселиться, тогда, отсылая законных жен своих, призывают музыкантш и наложниц, и правильно делают, что не допускают жен до участия в своих развратных попойках. Но если обыкновенный муж, к тому же сластолюбивый и распущенный, иной раз и согрешит со служанкой или гетерой, жена пусть не бранится и не возмущается, а считает, что именно из уважения к ней участницей непристойной, разнузданной пьянки он делает другую».

Вряд ли кремлевские мужи забивали свои головы учениями мудреца, но жен своих на банкеты и приемы не брали. Там задавали тон красавицы от искусства.

Какому бы событию ни посвящался банкет и каких бы людей он ни собирал, неизменным оставалось одно: блистательные короли и королевы сцены должны были своим присутствием украшать праздник. Приглашались, как правило, артисты и артистки Большого, Малого, Художественного и Вахтанговского театров. Это было очень мудрым решением. Красивые, остроумные люди разряжали обстановку напряженности и скованности. Да и к тому же именитые колхозники, рабочие, инженеры, часто приглашавшиеся на такие вечера, имели возможность увидеть сразу столько знаменитостей. Для них это были незабываемые впечатления.

Обставлялись эти банкеты с особой тщательностью. В приглашениях обязательно указывалась форма одежды. Обычно это были темные костюмы для мужчин и вечерние туалеты для дам. Если же официальная встреча намечалась в Министерстве обороны или иностранных дел — предпочтение отдавалось фраку или черному пиджаку.

В приглашениях, рассылаемых гостям, редко делалась пометка о том, что приходить нужно с супругой (или супругом). Это было не принято. Исключения составляли те случаи, когда оба супруга были достаточно знамениты. Эта практика распространялась не только на гостей, но и на самих хозяев, предпочитавших «холостевать» на пышных банкетах Зачастую их жен вообще никто никогда не видел.

Сталин вел себя на таких приемах достаточно непринужденно, позволял себе короткие беседы с актерами и актрисами, некоторым из них он делал особые знаки внимания.

Так было и с Давыдовой. На одном из таких приемов (новогоднем банкете) он подошел к ней — высокой, эффектной женщине в сильно декольтированном серебристом платье — и чуть ли не довел до слез своими бестактными высказываниями.

— Зачем вы так пышно одеваетесь? — начал он после достаточно продолжительного рассматривания молодой певицы в упор. — К чему все это? Неужели вам не кажется безвкусным ваше платье? Вам надо быть скромнее. Надо меньше думать о платьях и больше работать над собой.

Далее последовало унизительное для любой женщины сравнение с другой красавицей. Он ставил в пример Давыдовой артистку Большого Наталью Шпиллер. Та действительно была настоящей русской красавицей: рост, стать, черты лица — все это завораживало. В одежде она всегда была подчеркнуто скромна, игнорировала косметику и драгоценности.

— Вот она не думает о своих туалетах так много, как вы, а думает о своем искусстве… — заметил Сталин.

Обе талантливые певицы молча выслушали монолог вождя. Ответа он не ждал, да и что они могли сказать!

Кроме пышных званых вечеров практиковались и вечеринки другого типа. Как правило, встречи устраивались в честь какого-нибудь вождя. Проходили они иногда на квартирах известных актеров, но чаще всего дома у самих членов Политбюро в Кремле.

На такие вечера приглашались актрисы. Их редко предупреждали заранее. Большей частью это была импровизация, и как правило, ночью.

Актрисе или балерине звонили среди ночи и приказывали быть готовой через несколько минут. Само собой разумеется, что никакие отказы не принимались.

Среди прочих часто оказывалась гостьей таких вечеров и Наталья Шпиллер. Однажды ее вызвали на ночной концерт в 4 часа утра. Женщину подняли с постели и привезли в компанию мертвецки пьяных мужчин. Те, кто еще мог шевелить языком, заставили ее петь русские народные песни. Домой она попала, когда было уже совсем светло.

Любовь к театру просыпалась у наших вождей не только на пьяную голову — они любили лично посещать театры. Сталин в том числе. Именно там он и увидел впервые Веру Давыдову. В то время она пела в ленинградском Мариинском оперном театре. Приглянувшуюся Сталину актрису тут же переводят в Москву, в Большой театр и зачисляют в труппу на положении первой меццо-сопрано…

Надо ли говорить, сколь велико было счастье Веры. Шутка ли — солистка Большого театра Союза ССР!

Первое время в Москве Вера Александровна жила у своей подруги по консерватории Елены Кирилловны Межерауп. Елена Кирилловна вместе со своим мужем, крупным военачальником, жила в хорошей просторной квартире. Но Вера Александровна не могла чувствовать себя уютно, зная, что хоть немного, но стесняет чужих людей. Она обратилась в дирекцию Большого театра с просьбой предоставить ей отдельную жилплощадь. На то время у Большого не было вообще никаких вариантов и единственное, чем он мог ей помочь — это поселить в гостинице «Националь».

Молодая певица начала делать стремительную карьеру: Колонный зал Дома Союзов, Большой зал консерватории — выступления в таких местах были для нее огромной честью.

В канун празднования 15-й годовщины Октябрьской революции судьба преподнесла ей еще один подарок Ее пригласили участвовать в правительственном концерте. Она должна была исполнить сольную партию в только что законченной Виссарионом Шебалиным драматической симфонии «Ленин». Это была большая ответственность. Ей придется петь перед всеми членами Политбюро, перед самим Сталиным.

Она очень волновалась. Несмотря на то что и Шебалин, и Мелик-Пашаев хвалили и подбадривали ее, Вера Александровна не находила себе места. Она попыталась вызвать в Москву мужа, общество которого всегда вселяло в нее уверенность, но у него оказалось много работы, откладывать которую нельзя было.

Наступил долгожданный день. Театр заполнили выдающиеся, заслуженные люди страны.

В президиуме сидела государственная и партийная элита.

Давыдова ожидала своего выхода в артистической уборной. Когда до ее ушей донеслось пение «Интернационала», она поняла: скоро ее выход. Сердце забилось чаще. Через несколько минут ее вызвали на сцену…

Сердце чуть не выпрыгнуло из груди, когда она повернула голову в сторону правительственной ложи. Всех сидящих там она сразу узнала: Сталин, Калинин, Микоян, Орджоникидзе. В это время Мелик-Пашаев взмахнул палочкой и Вера, не успев испугаться, запела.

По аплодисментам, как шквал обрушившимся на нее, актриса поняла: все прошло удачно. Она в очередной раз повернула голову в сторону правительственной ложи… Сидевшие там улыбались и дружно аплодировали. От сердца отлегло. Из-за кулис кто-то шепнул: «Поклонись правительству…» Она склонилась в поклоне, полном искренней признательности.

По завершению концерта всю труппу пришел поздравить секретарь Президиума ВЦИК Авель Енукидзе. Особо он отметил пение Давыдовой. Она поблагодарила его по-грузински. На Авеля это произвело должное впечатление.

— Откуда вы знаете грузинский язык? — спросил он.

— А у меня муж грузин…

— Это сюрприз для меня! Неужели вы говорите по-грузински?

— Нет, Авель Сафронович, говорить я пока не умею, но несколько песен по-грузински пою.

Сейчас уже трудно сказать, какую роль в переводе Давыдовой из Мариинки в Большой сыграли личные мотивы, но они наверняка имелись.

Близился новый 1933 год… Начинались предновогодние хлопоты. Тамара Церетели, Мелик-Пашаев, Касимовский намеревались отметить его вместе и пригласили к себе Веру Александровну. Но она отказалась. Ей хотелось провести этот вечер в кругу пусть не полной (она жила с мамой и сыном), но семьи.

На следующий день она получила предложение, от которого отказаться не могла. Ей позвонила Мария Платоновна Орахелашвили и попросила составить им с мужем компанию в поездке на дачу Енукидзе.

Вера Александровна с радостью согласилась и пообещала (если на даче есть рояль) спеть что-нибудь.

Через некоторое время она уже мчалась на черном «линкольне» по заснеженному Подмосковью. За беседой дорога показалась совсем недолгой.

Вера с интересом и восхищением смотрела на Мамию Орахелашвили. Она помнила рассказы мужа о нем. Вера знала, что он долгое время был партийным руководителем высшего ранга в Закавказье, а теперь — директор Института Маркса — Энгельса — Ленина. Его жена, Мария Платоновна — народный комиссар просвещения Грузии.

Разговор в машине шел в основном о музыке, хвалили искусство Веры, Мамия заметил, что Авель Енукидзе — большой любитель оперы, знает многие партии и даже сам их иногда поет.

Дача Авеля располагалась в Мещерино. Хозяин встретил гостей радушно, позволил себе пару безобидных шуток и предложил гостям располагаться.

Через некоторое время прибыли еще приглашенные и гости уселись за праздничный стол.

Вера была на высоте: сначала она покорила всех знанием грузинского, а затем спела «Мравалжамиер». Собравшиеся ей дружно подпевали.

Когда с трапезой было покончено, Вера, аккомпанируя себе на рояле, спела «Иав-нана» на грузинском языке. Хозяин дома пришел в полный восторг. Он поспешил сообщить ей, что в доме имеется оперный клавир «Царской невесты».

Вера Александровна искренне удивилась и предложила дуэтом исполнить партию Любаши и Грязного. Получилось довольно неплохо. Енукидзе пел хорошо поставленным голосом.

— Вы, должно быть, учились пению? — поинтересовалась Вера.

— Был такой грех… — признался хозяин дома.

Из его дальнейших разговоров Вера Александровна поняла, что Енукидзе довольно внимательно следит за ее выступлениями. Но больше всего ей польстило его признание, что они с Иосифом Виссарионовичем часто обсуждают ее успехи в творчестве.

Все это время Вера Александровна жила в гостинице. Отсутствие рояля, стесненная обстановка угнетали ее.

Наконец Вере Давыдовой была предоставлена отдельная квартира на Кузнецком мосту. По соседству с ней жили певцы, музыканты, актеры. На противоположной стороне — друг детства ее мужа, бас Серго Гоциридзе.

Существует мнение, что блага, сыпавшиеся на голову Давыдовой, не были простой платой за талант. Многие считают, что большую роль сыграли личные отношения певицы с главой Советского государства. Некоторые источники утверждают, что Вера Давыдова долгое время была любовницей Сталина.

…После новогоднего вечера в Кремле, где она ужинала вместе со Сталиным и Ворошиловым, Вера Александровна нашла в кармане своей шубы записку: «Около Манежа вас будет ждать машина. Шофер доставит вас на место. Записку сохраните». На встречу она, конечно же, пошла, хотя и не знала, кто автор послания. Она догадывалась, что его ей подбросили на вечере, а, значит, сделал это кто-то очень важный. В назначенном месте ее встретил мужчина, вежливо поздоровался и пригласил сесть в автомобиль.

Машина мчалась на огромной скорости. Вера Александровна не представляла, куда ее везут. Неожиданно водитель заглушил мотор. Вера Александровна заметила, что они подъехали к наглухо закрытым воротам. Подошедшие к ним военные проверили ее документы и пропустили внутрь двора. Глазам Давыдовой открылся великолепный особняк, вероятнее всего, конца XVIII века. На пороге ее встретила женщина с ничего не выражающим лицом и проводила внутрь. Вера Александровна села на диван. Вскоре появился и сам хозяин. Это был Сталин. Он распорядился, чтобы Давыдовой помогли снять шубу и предложил ей пройти в гостиную. Все это время Вера Александровна пыталась прочесть в его глазах хотя бы какие-то эмоции, но они были бесстрастны и ничего не выражали. Сталин говорил с ней мягким, спокойным голосом.

Ужинали они в красивой гостиной, пользуясь великолепной посудой. Даже избалованная разнообразными деликатесами из буфета Большого театра Давыдова была поражена изысканностью стола. Ароматные вина очень большой выдержки, свежие огурцы, помидоры, груши, — на то время все это было невидалью, тем более зимой. Она ела с аппетитом. Когда ужин подошел к концу, Сталин предложил ей пройти в другую комнату. Возражать ему трудно было не только потому, что это был Сталин, но и из-за его ужасного акцента. Она его понимала через слово. Слегка опьяненная грогом Давыдова, не испытывая боязни, пошла за ним, попутно отметив для себя, что Сталин, оказывается, гораздо ниже ее ростом.

Далее события разворачивались молниеносно. Он не принимал никаких возражений, и нежные ухаживания были тоже не для него. Сталин потушил свет и, очутившись в темноте, начал обнимать Давыдову. Она молчала. Сопротивляться было бесполезно. Надо было это пережить и с достоинством выйти из создавшейся обстановки.

Утром Сталин поинтересовался: есть ли у нее квартира? И услышав в ответ, что нет, дал понять, что проведенная вместе ночь открывает в ее жизни еще и не такие блага.

Шофер, который отвозил Веру Александровну домой, едва смог справиться с тем количеством коробок с продуктами, которые Сталин распорядился выдать Вере Давыдовой. Буквально через несколько дней ей был выдан ордер на трехкомнатную квартиру. Еще по прошествии небольшого срока квартира была обставлена модной мебелью и туда провели телефон.

На то время в Большом театре постоянно осуществлялись постановки опер советских авторов. Все они были проникнуты идейной борьбой, написаны в основном на исторические темы и долго в репертуаре удержаться не могли.

В скором времени намечалась постановка новой оперы, которая должна была привлечь к себе внимание. Это было произведение композитора Ивана Дзержинского «Тихий Дон». В ней Вере Давыдовой предстояло сыграть роль Аксиньи. Для нее это была совершенно новая работа. Создать образ современной женщины для Веры Александровны было делом новым и трудным.

То, что этой опере придавалось огромное значение, было заметно сразу: на всех спектаклях присутствовали Михаил Шолохов и Иван Дзержинский. На эту роль Вера Александровна потратила много сил и не напрасно. Роль ей удалась как нельзя лучше.

Присутствовавший на премьере Сталин оценил усилия авторов и исполнителей.

— Я думаю, — сказал он, — что вы на правильном пути. Создавать современные, советские оперы — большая задача, но на то вы и Большой театр, чтобы решать большие задачи.

Около месяца Сталин Веру Александровну не беспокоил. Она уже начинала думать, что все это было всего лишь эпизодом. Но однажды после спектакля к ней подошел уже знакомый шофер и предложил поехать с ним. У нее было время только переодеться и снять грим.

Опять знакомый особняк, тонущий в звенящей тишине, обслуга с пустыми глазами… А вот и он…

— Нам сказали, что вы, товарищ Давыдова, получили замечательную трехкомнатную квартиру.

— Огромное вам спасибо! Квартира действительно чудесная.

Далее все по старому сценарию: шикарный стол, грубые фразы.

— Хочу увидеть тебя голую при свете, не надо стесняться. Ты обязана мне во всем помогать Ну, что вы сидите, как истукан!Мы зря теряем драгоценное время.

..Обычное утро- апельсины, вино, шоколад, миндаль.

Взгляд Веры останавливается на томике Фореля «Половой вопрос», лежащем на ночном столике. Заметив ее взгляд. Сталин любезно позволяет взять книгу:

— Это наш подарок.

Иногда он умел быть и нежным.

— На пути нашем не будет остановок и привалов, мы идем дальше Ты красивая, возбуждаешь, горячишь кавказскую кровь Мне трудно сдерживать себя.

Утром он часто уходил не попрощавшись И Вера Александровна оставалась с экономкой. Они завтракали, и она уезжала.

Весна 1945 года. Война заканчивалась.

Первомайские праздники отмечались пышно, насколько это позволяла обстановка Большой театр устраивал по этому поводу концерт.

Первое отделение Вера Александровна провела в ложе Ее поразило обилие орденов, еще более усиливавших бриллиантовый блеск люстры Настроение в зале царило радостное приподнятое.

Этот вечер открыл целую серию концертов, проходивших по всей Москве.

Апофеозом праздника был концерт состоявшийся в Георгиевском зале Кремлевского дворца Конечно же Вера Давыдова в нем участвовала. Она воодушевленно исполнила несколько произведений из своего репертуара.

Присутствовавшая там же Лидия Русланова дважды, на «бис», порадовала всех «Валенками». Иван Козловский предложил публике несколько гитарных романсов.

Во время концерта Анастас Микоян попросил Веру Александровну исполнить какую-нибудь грузинскую песню. Она согласилась и спела «Цицинатели».

Сталин был тронут, он лично поблагодарил певицу и крепко пожал ей руку…

Трудно сейчас судить об истинных отношениях между Сталиным и Давыдовой. Читатель должен это решить для себя сам. Материалы, которыми располагают архивы, слишком противоречивы, чтобы мы смогли взять на себя ответственность утверждать что-либо определенное.