Кремлевские любовницы

«МОЙ БАТАЛЬОН НЕ ОСТРАМИТ РОССИИ…»

Всякая одержимая идеей женщина искренне считает себя святой мученицей, и ничто не может поколебать в ней веру в собственную непогрешимость. При этом совершенно не имеет значения, какие идеи она отстаивает. Глядя на таких женщин, бывает очень трудно определить, кто же из них настоящий герой, а кто преступник.

Август Бебель, анализируя положение женщин в социальной среде, писал: «Платон благодарил богов за восемь оказанных ему благодеяний. Первым он считал то, что они дали ему возможность родиться свободным, а не рабом, вторым — что он родился мужчиной, а не женщиной. Подобная же мысль высказывается в утренней молитве евреев-мужчин: «Хвала тебе, боже, господь наш и владыка мира, что не родил меня женщиной». Женщины-еврейки вставляют в молитву в соответствующем месте: «…который сотворил меня по воле своей». Противоположность в положении полов не может быть выражена более резко, чем это высказано у Платона и в молитве евреев.

По многочисленным местам Библии, только мужчина, собственно, — настоящий человек, также как в английском и французском языках мужчина и человек определяются одним и тем же словом. Точно так же когда говорится о «народе», то всегда предполагаются мужчины. Женщина — пренебрегаемая величина, и во всяком случае мужчина является повелителем ее. Весь мужской род считает такое положение в порядке вещей, а большинство женщин смотрит на это до сих пор, как на неизбежность судьбы. В этом представлении отражается все положение женщин.

Многочисленные преграды и препятствия, неизвестные мужчине, для женщин встречаются на каждом шагу. Многое, что позволено мужчине, ей запрещено: масса общественных прав и свобод, которыми пользуются мужчины, для женщин является проступками или преступлениями. Она страдает в двояком отношении: как существо социальное и сексуальное, и трудно сказать, в каком из них она страдает больше. Поэтому понятно желание многих женщин родиться мужчинами».

Судьба Марии Бочкаревой — создательницы и командира 1-го женского добровольческого ударного батальона смерти, полного Георгиевского кавалера — категорически опровергает мнение классика. Своей жизнью она доказала, что женщина может быть не только подле мужчины, но и рядом с ним, а то и впереди его.

Родилась Мария в семье бедных крестьян. На войну попала в 1914 году добровольцем. Она подала на имя Николая II телеграмму с прошением принять ее на военную службу. Царь рассмотрел просьбу положительно. Ее зачислили в 25-й Томский запасной батальон. Именно там она получила первые уроки военной науки. А уже через два с половиной месяца Марию с маршевой ротой отправили на фронт, под Молодечно. Во время боевых действий она была четырежды ранена и получила Георгиевские кресты всех четырех степеней.

В 1917 году на фронт приехал Родзянко. Ему сообщили о Марии, охарактеризовав ее как храброго, мужественного бойца. Его впечатлило знакомство со столь героической женщиной, и он приказал отправить ее в Петроград. Там, в Таврическом дворце, Бочкарева выступила с докладом перед членами Временного правительства. Она говорила о деморализации солдат на фронте, повальном неповиновении начальству и участившихся случаях братания с немцами. Тогда же Бочкарева предложила сформировать добровольческий женский бата-льон. Идею восприняли с восторгом. Но для принятия окончательного решения необходимо было заручиться согласием и поддержкой Верховного главнокомандующего Брусилова.

В его ставку она поехала вместе с Родзянко. Главнокомандующий отнесся к столь смелой идее осторожно, он высказал опасение, что женщины не смогут достойно противостоять врагу. Однако Бочкарева сумела убедить его в обратном: «…мой батальон не острамит России», заверила она Брусилова. Видимо, было в этой женщине нечто такое, что позволило Верховному главнокомандующему поверить ей. Более того, он пообещал всячески помогать в этом рискованном начинании.

Уже через пару дней Бочкареву представили Керенскому, который также согласился на формирование женского батальона смерти. Этому батальону дали ее имя.

В мае 1917 года Мария выступила в Мариинском театре с агитационной речью. Она призывала женщин вступать в батальон и, не жалея жизни, рядом с мужчинами сражаться за Родину. После этой речи к ней в батальон записалось 2 тысячи женщин, которых поселили в казармы на Торговой улице. Там Бочкарева начала их обучение. К июню в ее батальоне осталось 500 человек Оставившие Бочкареву 1500 женщин образовали самостоятельный Ударный батальон.

27 июня 1917 года в Исаакиевском соборе прошло освещение знамени вновь сформированного батальона смерти Бочкаревой. На этом мероприятии присутствовал генерал Корнилов, который и вручил Марии знамя, а также произвел ее в прапорщики. В начале июля Бочкарева отправляется на фронт. Уже 8 июля батальон Марии с честью вынес боевое крещение, храбро сражаясь под Крево. Там же произошел и весьма неприятный инцидент. Солдаты бросили женский батальон на произвол судьбы в Спасском лесу. На следующий день немцы перешли в наступление и Бочкаревой пришлось отступить. В этом бою ее тяжело контузило. Полтора месяца она пролежала в лазарете Кенига, что в Петрограде. Несмотря на то что за этот бой ее представили к золотому оружию, его она не получила, но была произведена в подпоручики.

Поправившись, Мария по приказу генерала Корнилова провела смотр женских батальонов. Посмотрев Московский женский батальон, она нашла его негодным и, разочаровавшись в женщинах, уехала в свой старый батальон.

С приходом Советской власти Мария получила телеграмму с требованием расформировать батальон, что она и сделала. После Бочкарева отправилась в Петроград, где прямо на вокзале была арестована и от-везена в Смольный. У нее отобрали документы, шашку, наган и на семь дней посадили в Петропавловскую крепость. Затем снова привезли в Смольный и предложили поступить на службу Советской власти. Она отказалась, сказав, что слишком измучена войной и в гражданской войне принимать участия не желает. Бочкареву снабдили деньгами и отправили на родину, в Томск.

Все это случилось уже после свержения Керенского, которому Мария была предана абсолютно. Она была убеждена, что Советская власть потворствует немцам и намеревается посадить на престол Вильгельма. Большевики были для нее врагами.

По возвращении домой в Томск Мария стала жить с отцом и матерью. Все свое время она проводила в хлопотах по дому и не помышляла более о ратных делах.

Неожиданно в 1918 году у нее открылась старая рана на ноге. Необходимо. бы-ло ехать в Москву на лечение. Но прямо на станции ее опять арестовали и посадили на гауптвахту, оттуда Бочкарева была переведена в Бутырскую тюрьму. Там ее продержали два месяца. Почти все это время она провела в тюремной больнице, мучаясь болями в ноге.

Домой Мария вернулась к Великому посту. Боль в ноге все чаще и чаще давала о себе знать. Кроме того, женщина очутилась в бедственном финансовом положении. Чтобы как-то исправить ситуацию, Бочкарева вместе с 15-летней сестрой отправляется во Владивосток Там она обращается за помощью к американскому консулу: ей нужны деньги и возможность уехать с сестрой в Америку. А вскоре она уже плыла на пароходе «Буква Ш» в Америку на лечение. В Сан-Франциско Марии была устроена пышная встреча. В ее честь местные женщины дали обед. После гостеприимного Сан-Франциско она отправилась в Нью-Йорк. Там Бочкаревой удалось пристроить на учебу сестру. Сама же Мария отправилась в Вашингтон, где легла в госпиталь.

Америка принимала ее тепло. Президент Вильсон пригласил ее как первую женщину-офицера на обед. Им даже удалось немного поговорить. Вильсона очень интересовала политическая ситуация в России, но Мария, чувствуя, что сама до конца не разобралась в этой ситуации, ответила уклончиво.

Закончив лечение, Бочкарева направляется в Лондон. Там она попадает под покровительство богатой суфражистки мисс Панкхерст. Эта женщина не только обеспечила ей финансовую поддержку, но и устроила свидание с военным министром Англии. Уже через него Бочкарева добивается пятиминутной аудиенции у короля. На ветре-чу Мария явилась при параде: офицерская форма, полный комплект наград. Король встретил ее радушно и сказал, что очень рад видеть вторую Жанну д’Арк За несколько минут их беседы королю удалось убедить Марию в том, что ей просто необходимо участвовать в гражданской войне — это ее долг как офицера. Единственное, что она сказала: «Сттушаюсь!»

Секретарь короля обеспечил ей каюту на пароходе, направляющемся в Архангельск, кроме того, к ней адъютантом был приставлен русский офицер Филипов.

По прибытии Мария направилась к командующему Архангельским фронтом генералу Мурашевскому. Разговор получился трудным. Бочкарева категорически отказалась возглавить формирование мужского отряда, да и вообще она не собиралась принимать участия в гражданской войне. Результатом отказа стал арест. И только благодаря хлопотам адъютанта и ходатайству генерала Пуля она отделалась легким испугом: ее посадили под домашний арест сроком на 7 дней. На дворе стоял сентябрь 1918 года.

Накануне Нового года Бочкареву ставят в известность, что в ее услугах больше не нуждаются и ей надлежит снять военную форму и погоны. Мария посчитала такое требование сверхоскорбительным и сказала об этом генерал-губернатору Архангельска Миллеру. Она рассказала о том, что отказалась выполнить приказ Мурашевского лишь потому, что считает себя инвалидом, а поэтому не следует искать в ее действиях следов измены. Миллер отказался ей помочь. Тогда она обратилась к заместителю генерала Пуля — английскому генералу. Он оказался более человечным. Уже через несколько дней в газете появился приказ, разрешающий поручику Бочкаревой носить форму, погоны и числиться в резерве чинов с окладом 750 рублей в месяц.

В июле 1919 года Мария узнала, что формируется экспедиция в Сибирь. В задачу экспедиции входило доставить оружие и обмундирование для армии Колчака. Возглавлял операцию офицер Савицкий. Мария добилась разрешения отправиться вместе с экспедицией на родину.

10 августа 1919 года 8 кораблей отчалили от архангельской пристани. Путь предстоял долгий и нелегкий. Домой Мария добралась только через несколько месяцев. Там она обнаружила совершенно обнищавших родителей. Те породили в ее душе первые зернышки сомнения в правоте белого движения. Немного поразмыслив, Бочкарева направилась в Омск к генералу Колчаку просить отставку.

В Омске ее принял генерал Белов. Она изложила ему суть дела и попросила отпустить ее с военной службы, оформить пенсию батальонного командира с мундиром штабс-капитана. Белов пообещал поговорить об этом с Колчаком.

Колчак не спешил с принятием решения, он назначил ей аудиенцию.

Встретившись с Марией, Колчак предложил ей сформировать и возглавить добровольческий женский санитарный отряд. Он говорил об огромном количестве раненых, тифозных, которым необходима помощь, а рук не хватает. На этот раз отказаться Бочкарева не смогла.

Где-то с середины ноября она активно принялась собирать людей в отряд. Весь город был увешан листовками, Мария выступила с речью сначала в театре «Гигант», затем «Кристалл». В общей сложности она объединила 170 женщин и 30 мужчин. Кроме того, назначение в ее отряд получили 4 офицера, полковник — начальник штаба, поручик — казначей и адъютант.

13 ноября вместе с отступавшей белой армией ее отряд также вынужден был оставить позиции. Это отступление стало еще одним испытанием для Бочкаревой. Колчак, Голицын и начальник гарнизона уехали, оставив ее отряд без денег и перевязочных средств. Мария вынуждена была обратиться в кадетский корпус и попросить принять ее людей. Сама же Бочкарева 14 ноября утром отправилась в Новониколаевск. Она была настолько разочарована в руководстве, что пришла к дежурному генералу с твердым намерением оставить военную службу и вернуться в Томск.

Времена были смутные, белогвардейскому руководству, терзаемому поражениями и нестабильностью в войсках, было не до проблем Бочкаревой. Так и не добившись никакого толка, она едет домой к родителям.

В Томске к тому времени уже сформировалась Советская власть. Отдохнув дней пять, Мария явилась к коменданту города, сдала оружие, рассказала, чем она занималась при белых и предложила свои услуги новой власти. Комендант не оценил этого поступка, отказался от ее услуг, взял подписку о невыезде и заверил, что арестовывать ее не будут.

Но несмотря на это заверение, в рождественскую ночь ее посадили в томскую тюрьму, затем перевели в Красноярск.

Когда военный следователь Поболотин проводил с ней допрос, она честно признала себя виновной перед Советской властью и спокойно, без истерик приняла известие о наказании. Она была настоящим солдатом. На то время ей был всего 31 год.

А приговор был суровым.

Цитата из протокола.

«Преступная деятельность Бочкаревой перед Р. С. Ф. С. Р. следствием доказана. Бочкареву, как непримиримого и злейшего врага Рабоче-Крестьянской Республики, полагаю передать на распоряжение Начальника Особого Отдела ВЧК при 5-й армии.

Справка: Вещественных доказательств — нет.

Резолюция: Бочкареву Марию Леонтьевну расстрелять».

Надо отметить, что документа о приведении приговора в исполнение не существует. Конечно, сотрудники ВЧК вполне могли опустить эту формальность.

В 1992 году Бочкарева Мария Леонтьевна была полностью реабилитирована в соответствии с Законом РСФСР от 18 октября 1991 года «О реабилитации жертв политических репрессий».

В наши дни тоже встречаются бесстрашные воительницы, но их энергия направлена далеко не на защиту идеалов.

Несколько лет назад во Франции была арестована террористическая организация «Аксъон Директ». Члены ее занимались похищением людей, налетами на банки, убийствами. Примечательно, что инициаторами и исполнителями многих акций были две женщины — Натали Меньон и Жоэль Юброн. Суд приговорил их к пожизненному заключению, причем пол разбойниц был рассмотрен как отягчающее вину обстоятельство.

Психологи часто задавались вопросом женской агрессивности. Некоторые из них, например Майкл Топалофф, считали, что «женщина идет на убийство, чтобы реализовать неудовлетворенные сексуальные амбиции, необузданные фантазии и заложенную в них агрессивность».

Может, это и так. Но не только разумные существа женского пола склонны к агрессии. Такое сплошь и рядом встречается и в дикой природе.

Вот что пишет по этому поводу Чезаре Ломброзо: «Самки-воительницы муравьев часто приходят в такую ярость, что набрасываются и кусают других самок, личинок и рабынь, которые стараются их успокоить, крепко держа, пока не пройдет припадок бешенства.

Одна муравьиная самка убила и сожрала травяную вошь, рассерженная ее сопротивлением».